Аферистка, но это нормально (Новелла) - 4.2 Глава

Взгляд дяди с тетей тоже смягчился.

— Ты похоронила своего отца. Конечно тебе нужно время, чтобы с этим смириться.

— Да, точно. Тебе нужно время.

— …

— Но мы ведь твоя семья, в такие моменты мы должны…

— Да, знаю.

Что же творится сейчас у неё на сердце.

Впервые Сейзель понимающе улыбнулась.

Их успокоила ее улыбка. Но это была та же улыбка, которую они сами натягивали на свои лица перед ней.

— Я хочу запечатлеть свои последние воспоминания сегодня вечером. Это любимое место моего отца.

— Ах, да, конечно.

Сейзель спрятала лицо в платок и вся насторожённость дяди с тетей исчезла.

Возможно они и были чем-то недовольны, но владелицей этого особняка была она. Конечно, пока.

— Ну, тогда мы пойдём первыми. Дай знать, если что понадобится.

— Ох, дядя.

— …

Сейзель аккуратно опустила платок с глаз и, обернувшись, посмотрела на семью дяди.

— Обязательно ли сбегать, прихватив часы моего отца?

Чертовы воришки.

… Она действительно вернулась.

Даже после того, как она вошла в свою комнату, Сейзель потребовалось много времени, чтобы принять реальность.

Она встала перед зеркалом и начала щипать себя за щеки.

Изумрудные глаза и светло-каштановые волосы действительно принадлежали ей.

— Ах…

В зеркале ей была незнакома только яркая улыбка на губах.

В конце концов должна же она улыбаться.

С тех пор, как ее выгнали из этого особняка, и до того момента, пока не посадили в тюрьму за убийство, у неё была адская жизнь, в которой все, что она делала — это сдерживала слезы.

— Больше всего в своей жизни я улыбалась только в тюрьме.

По мере того, как ей в голову приходили эти мысли, ее улыбка становилась все ярче.

Сколько раз ее утешали именно в той коморке, в темнице. При вспоминании об этом ее сердце заколотилось.

— И в итоге все закончилось вот так.

Какими бы они ни были, убийцами и преступниками, умереть вот так…

Сейзель постигло чувство сопереживания.

Все говорили, что они просто преступники, но они были как одна семья, прожили вместе десять лет и ничего не знали друг о друге.

Их нельзя сравнивать с благородными и пышно разодетыми людьми, которых они встречали во внешнем мире.

Благодаря тем людям, которые суровы, но более честны и справедливы, чем кто-либо другой, она восстановила свои ценности и научилась тому, что действительно необходимо для выживания в суровом мире.

Жестокость и благие намерения, доброта и ложь, и…

— Блять.

Мат, который выходил за рамки воспитания благородной леди.

В конце концов самое первое, что она изучила — это маты.

Сейзель только в тюрьме узнала, как бороться с грызущими изнутри чувствами, которые гноились и нарывались.

Неожиданно, но если выплеснуть словами то, что тебя мучает, то становится так легко и хорошо.

— Уф.

Тогда она думала, что видит их в последний раз.

Со вздохом сожаления она нахмурила свои красивые брови.

На самом деле отрубание головы было не совсем законным, да и причиной казни стало не нарушение закона.

Как-то раз во время завтрака начальник тюрьмы сказал, что мест не хватает, и нужно освободить какую-нибудь каморку.

«И освобождать решили, казнив нас».

— Эх…

Теперь Сейзель вся дрожит при мысли о том, что у неё что-то могут забрать.

В прошлой жизни у неё постоянно все отнимали: в этом доме, в тюрьме… Забрали даже ее жизнь. Больше она этого не допустит.

Неизвестно, кто дал ей второй шанс, но даже Бог явно не захочет видеть ту же адовую жизнь, что у неё была.

Видимо, удача теперь на ее стороне, и все будет по-другому.

— Посмотрим еще, кто кого.

Открыв окно, Сейзель посмотрела на ночное небо. Она уже решила, каким именно путём пойдет в этой вновь обретённой жизни.

Честно и скромно.

Ее шея до сих пор помнит последствия такой жизни.

Когда она протянула руку помощи другим, на неё надели наручники. На ее добрые глаза, которыми она с любовью смотрела на мир, сыпали пепел. Все это уже выжжено в ее сердце.

— Теперь я сама буду решать, как распоряжаться тем, что я имею.

А именно.

Моя земля и имущество, мои люди и все, что было мне дано. Я больше никогда не потеряю тех, кто мне дорог.