Архаон Вечноизбранный (Новелла) - 5 Глава

«Почему случайность предала его шаги?

Вдали от друга и от дома —

По следам, оставленным руками судьбы

Где только тени бродят».

Братья Циглер

Драквальд

Хохланд

Зоннстил, Имперский Год 2420

Дидерик Кастнер потерялся.

Север не увел его на север. Он перенёс его в другое место. Где редко светило солнце, а когда оно светило, оно кровоточило на небе, как рана, сохраняя невозможную связь с лунами. Дидерик брел, его бессмысленные шаги и спотыкания погружали его в лес, которого он никогда не знал. Он тащил Терминус за собой дрожащим бледным кулаком. Острие широкого клинка меча оставляло за спиной храмовника борозду, рассекая путаницу лесной земли.

Потрепанная броня Кастнера напоминала очаг, отражающий лихорадочный жар его тела. Капли падали с его лба и щек, стуча по нагруднику. Он стонал от изнеможения, безумие капало с его губ, как у Горста или сумасшедших, которых он видел в клетках хосписа. Он попытался остановить поток, но даже эта попытка превратилась в бессмыслицу.

День и ночь плясали вокруг него, как влюбленные на празднике, кружа вокруг друг друга в танце, и каждый оборот становится все быстрее и быстрее. Ощущение было отвратительным. Земля зашевелилась у него под ногами, желудок дернулся, и рыцаря вырвало прямо на стволы деревьев. Он упал. Он упал, а его латы грохнулись на землю словно поднос с кружками на пол таверны. Его пот капал на землю черного леса. Почки на деревьях распустились и похоронили рыцаря в цвету. Листья сияли великолепной зеленью, прежде чем стать бронзовыми, увядая и осыпаясь дождем на землю вокруг него. Мороз полз и по голому лесу, и по храмовнику, предвестник снегопада, который окрасил все вокруг в грязно-белый цвет. Через несколько мгновений он исчез, оставив после себя лужи, которые были поглощены жаждущей землей, и снова сучки и ветви были усеяны зелеными побегами.

Кастнер пополз. Он перебрался с дерева на ствол. Он вонзил носок сапога в грязь, словно альпинист на склоне горы. Корни скользили вокруг его ног, в то время как листва, казалось, тянулась к нему. Насекомые жалили, кусали и ели храмовника живьем. Птицы и летучие мыши летели на него. Лесная нечисть мчалась перед его нетвердыми ногами. Все они были расплывчатыми и нечеткими. Запоздалые мысли об их собственном пагубном существовании.

Змея выскочила и вцепилась ему в ногу. Кастнер влетел обратно на дерево, потревожив сову, которая замахала на него огромными крыльями. Его следующего шага там не было, и того, что последовало за ним, тоже. Рыцарь упал. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он упал на землю. Это был крутой склон, усеянный бревнами и валунами, торчащими из земли. Кастнер ударился об один, а потом отскочил и упал на другой. Некоторые из них бросали на него косые взгляды, в то время как другие на мгновение выбивали его из того немногого здравого смысла, что у него еще оставалось. Куски пластин были оторваны от его брони, и меч Терминус был потерян для него.

Еще мгновение — и храмовник почувствовал, как его тело проломилось сквозь гнилые ветви мертвой сосны. В то время как его разум боролся с невозможностью того, что он испытывал, его тело ломилось прямо через сухое дерево. Его броня смялась, когда он врезался животом в более толстую, более упругую ветку ниже гиганта. Что-то вроде ребра сломалось внутри рыцаря, но прежде, чем он смог добраться до безопасного места, вес его лат потащил его вниз через живые сучья и ветви. Они избили его почти до потери сознания, прежде чем положить рыцаря в скрюченную кучу у подножия ствола, лицом в грязь.

Кастнер зарычал, как дикий зверь. Огонь пронзил его левое бедро, прорезая недомогание других мучений, извивающихся в нем. Что-то пронзило его ногу, пригвоздив его вместе с броней к лесной подстилке. Выгнув спину и разорвав рану в боку, Кастнер увидел, что меч Терминус упал вслед за ним, широкое лезвие пронзило рыцарскую пластину, прожгло плоть и задело кость. Храмовник ударился головой о землю и сжал ее оставшейся перчаткой. Взревев еще раз, Кастнер потянулся назад и взял клинок в руку. Потянув его вверх, металл издал мучительный звук, ударившись о пластину, через которую он прошел. Боль была невыносимой, но Кастнер поймал себя на том, что хочет, чтобы она продолжалась – агония, выжигающая себе путь сквозь его мрачные муки. Наконец клинок освободился и тяжело упал на бок, липкий от крови храмовника.

Волоча огромный меч, словно какой-то грех, и хромая, как животное, вырвавшееся из капкана, Кастнер с несчастным видом пробирался сквозь изменчивый лес. Шли часы. Это могли быть дни или недели, насколько рыцарь знал. Его тело словно горело. Лихорадка заставила сердце рыцаря гулко застучать в ушах. Он был повсюду, но не чувствовал ничего. Каждый угол и поворот вокруг деревьев был темным открытием. Каждое решение, правое или левое, стоило рыцарю маленького кусочка его души, но с каждой минутой он чувствовал, что становится чем-то большим.

Его трясло. Храмовник заставил себя успокоиться, но почувствовал, что даже его решимость дрожит. Волосы на его теле встали дыбом от холода страха и возбуждения. В немыслимом лесу вокруг него корни змеились сквозь землю под ногами, словно раздвоенные сети полуночной синевы пронизывали его бледную плоть. Как Бог-Король, далекий и потерянный для него, земля была Кастнером, а Кастнер — землей. Нация конкурирующих несчастий. Живая, дышащая империя, которой можно управлять.

Гром разорвал небеса над темным пологом. Надвигалась буря — невидимая и непреодолимая. Слабый свет умирающего солнца и крадущих свет лун пробивался на расчищенную площадку, где уже сгущались сумерки. Вельд превратился в непроходимый лабиринт мрака и ужаса. Кастнер остановил свою жалкую ковыляющую походку, волоча за собой проткнутую ногу. Все пути выглядели одинаково зловещими. Впереди лежало толстое бревно — поваленный ствол, весь в наростах, гнездах и дырах. Кастнер заметил, как блеснули его глаза. Изъеденный насекомыми лес кишел паразитами и кишащими, медленными, ползучими тварями этого мира. За лесом раздался хор болезненных скрипов. Из зияющей темноты бревна Кастнер услышал страшный раскатистый смех. Его веселое приглашение было заразительным и спелым с мрачной насмешкой.

Отвернувшись от бревна, которое, казалось, преграждало путь, рыцарь увидел слева от себя огромный дуб – узловатый и широкий. Именно из этого дерева были сделаны огромные корабли с пушками и осадные машины Империи. Его ветви были прямыми, как виселица. Его кора была грубой и полной ярости, придавая узлам и узловатым бугоркам вид поднимающейся колонны злобных черепов, которые преграждали ему путь, сверкая белым светом от молнии, открывшей небо над ними. Когда гром разорвал воздух вокруг рыцаря, молния ударила в ветви над ним. С оглушительным треском засов расколол огромный дуб надвое. Пламя быстро распространялось по его изгибам и ветвям, пожирая древесину с ненавистной самозабвенностью. Кастнер упивался силой этой сцены. Зрелище бессмысленного разрушения.

Храмовник заковылял назад от сильного жара, повернувшись спиной к яростному аду. Напротив, тропинка уже не была такой уверенной. Деревья, казалось, сливались друг с другом, как одно целое. Кора была равномерно покрыта шрамами и содрана злыми когтями какого-то животного, с дерева сочились соки. Чем больше Кастнер смотрел на скользящие изгибы, на округлую красоту, на арки, на изгибы и изгибы стволов и ветвей, окружавших друг друга, тем сильнее его тянуло туда. Это напоминало ему не о неодушевленных деревьях, а о людях, мужчинах и женщинах, обнимающих друг друга. В противоположном пламени Кастнер увидел свое лицо на каждой мужской фигуре, в то время как девушки были каждой женщиной, к которой он когда-либо стремился.

— Нет… — он чуть не задохнулся и заставил себя отвести взгляд от этого извращения. Справа от себя он нашел бревно – что было невозможно, так как оно находилось позади него. Но это было не так — пылающий дуб теперь занимал это место. Кастнер огляделся, ища дорогу, по которой вышел на поляну, но ее там не было. Тело. Пламя. Смех. Пламя. Смех. Тело. Рыцарь был потерян во всех смыслах этого слова.

Кастнер закричал, глядя на бурлящие небеса. Он никогда не видел такой бури. Катящиеся гряды облаков, поглощающих друг друга — растекающиеся, вздымающиеся и бушующие молниями розового и голубого цветов. Он опустил подбородок и уставился на расчищенную площадку. Он нашел след — траншея, которую большой меч вырезал позади него, пересекалась много раз в безумном узоре. Линии и круги. Черная земля поляны была взрыта в оттиске звезды. Восьмиконечная звезда.

Кастнер потянулся за именем своего Бога-Короля, но обнаружил, что его там нет. Священное имя, которое десятилетиями не сходило с его губ. Его покровитель. Его Бог и его король. Божество, которому тамплиер обещал свою жизнь и службу. Его имя … исчезло. Кастнер рухнул на бронированные колени.

— Милорд! — крикнул он в грозу. — Ч не знаю, что случилось. — Почему ты покинул меня?!

— Ты не покинут…

Голос был повсюду. Это был рев пламени. Смех в темноте. Роковое восхищение. Невозможный шторм. Кастнер повернулся, волоча за собой раненую ногу. Он резко обернулся, и лес расплылся в размазанную темноту. И тут он увидел это. На мгновение. На поляне. Прямо рядом с ним. Воплощенный ужас, насмехающийся над смертным ничтожеством. Спотыкаясь, Кастнер остановился, и у него создалось впечатление, что это какая-то жуткая тварь из потустороннего мира. Демон. Горгулья. Демон. Черный, как ночь, с рогами и крыльями адской милости.

— Не смотри на меня-а-а-а-а-а-а-а… — сказало существо голосом, от которого, казалось, разрывалось сердце.

Боль. Невероятная.

Кастнер схватился за голову и испустил вопль искренней агонии. Он прикрыл свой глаз, но жгучая мука продолжалась в глазу, которого больше не было. Он мог видеть молнии в своем сознании. Осколки цвета, не поддающиеся ни названию, ни описанию. Призрачные впечатления от мира, находящегося за пределами чувств и зрения. Он мог чувствовать сердцем. Слушать его умом. Он чувствовал вкус мира, созревшего для разрушения. Это было уже слишком. Это было уже слишком. Пусть это прекратится.