Аристократ и Принц Пустыни (Новелла) - 10 Глава

Наутро буря ушла, ослепительное небо обещало очередной раскаленный день.

Саид сказал, что на этот раз они не будут заезжать в оазис. С того момента, как они проснулись, кассинец вообще вел себя куда тише обыкновенного. Пожалуй, эти слова были единственными, которые он произнес с самого утра. Он не злился — скорее пребывал в задумчивости. Сосредоточился на чем-то своем, и это что-то полностью отвлекало его внимание.

Шаг за шагом они продвигались через мертвые пески. Сейчас даже Такэюки было очевидно, что Саид правит прямиком к городу. Может, все-таки отвезет его в посольство? Надежда давала чувство защищенности, но была слишком зыбкой, чтобы успокоить. Отчаяние и тоска только росли. Прошлым вечером он набрался-таки храбрости… а Саид сказал: «Нет». Каждый раз, когда Такэюки вспоминал свою неудачную попытку, щеки вспыхивали от стыда. Ведь никто не просил Саида его ловить… Не ради же забавы он это сделал. Разве кассинец не намеревался с самого начала оставить его при себе? А когда Такэюки сам предложил, всполошился, будто испугался собственных действий, и говорил так, словно хотел все забыть. Трус.

Может, Саид решил, что пленник был не в своем уме? Все-таки Такэюки чуть не сгинул в пустыне. Едва ли стоит ожидать от кого-то адекватного поведения после такого стресса. Он видел смерть совсем близко, а Саид просто оказался тем единственным, у кого можно было искать защиты. Все это и дало на выходе неожиданное признание. Звучит вполне правдоподобно…

Только Такэюки твердо знал, что имел в виду именно то, о чем сказал.

Каждый шаг приближал его к расставанию с Саидом. Брат и невестка, наверное, от горя не знают, куда деваться. Бедному Мустафе и вовсе туго. Чем больше Такэюки представлял себе это, тем яснее понимал, что никак не мог бы остаться с Саидом, пусть даже тот и согласился бы. Вполне вероятно, что родители узнали о случившемся и тоже поспешили в Кассину. А если все совсем плохо, то и до международного конфликта недалеко… Такэюки в полном масштабе вообразил, чем может обернуться его мимолетный каприз, и понял: Саид, конечно, ему дорог, однако надо позаботиться о всех тех людях, которых он по своей неосторожности втянул в это дело.

Они переждали полуденный жар в тени скал и двинулись дальше, как только немного похолодало. Погруженные каждый в свои заботы, общались по минимуму, но словно не замечали этого. Нынешняя тишина отличалась от той, которая воцарялась после их ссор.

Скрылось солнце, на пустыню опустилась ночь. Саид остановился на привал раньше обычного.

— Переночуем здесь.

Прошли часы с тех пор, как он говорил в последний раз, и от одних звуков его голоса сердце Такэюки принялось колотиться о ребра. Он знал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать. С ним никогда такого не случалось.

— В чем дело? — нахмурился Саид, глядя, как японец таращится в пространство.

— Ээ… ничего. Прости.

По мере того, как уверенность в скорой разлуке росла, крепчала и злость на самого себя. Следовало бы больше говорить с Саидом, пока есть возможность. Но стоило им оказаться лицом к лицу, голова опустела и все темы для предполагаемого разговора куда-то выветрились.

Кто бы мог подумать, что все обернется вот так? Страх и злость, которые вызывал в нем Саид прежде, испарились без следа. Более того, в глубине души Такэюки понимал, что заинтересовался кассинцем еще в самолете.

— Среди тех скал должны быть сухие ветки. Сходи принеси, — приказал Саид, вручив ему фонарик.

Такэюки послушно отправился в указанном направлении. От места, где они остановились, до белых скал было метров пятьдесят. Жаль, что не раскинули палатку поближе… Такэюки вовсе не боялся темноты, нет. Просто чувствовал себя неуютно. Подсвечивая песок фонариком, он собирал ветки и думал, что это будет их последний костер.

Он набрал много — столько, сколько в руках поместилось: пусть костер горит подольше. И, занятый работой и мыслями, даже не заметил, что позади кто-то стоит. Заподозрил неладное, только когда наклонился за оброненным прутиком и увидел ногу в черном ботинке. Удивленный, Такэюки выпрямился и рывком обернулся.

— К-кто здесь?

Его схватили прежде, чем он успел пошевелиться.

— Вы что?! Отпустите!

Собранные ветки посыпались на песок.

— Пустите!

Третий раз. Что же такое творится? Безумие какое-то. Как ему надоели все эти люди, которые только и знают, что хватать его и тащить невесть куда! Разозлившись, он барахтался изо всех сил. Однако нападавший оказался необыкновенно крепок.

— Саид!

Он услышит. Спасет.

— Саид! Помоги! Са…

Рука в кожаной перчатке зажала ему рот. Он тряс головой, но без толку.

Саид не пришел. Неведомый похититель повлек мычащего Такэюки в сторону стоявшего за скалой джипа. На водительском месте маячил неясный силуэт. Человек в перчатках толкнул Такэюки на заднее сиденье и залез следом.

— Поехали, — хлопнул дверцей.

Взревел мотор, машина рванулась вперед — из-под колес полетели фонтаны песка, а Такэюки прижало к спинке сиденья. По-прежнему не желая сдаваться, молодой человек высунулся в окно и начал кричать. Сидящий рядом поймал его за плечи:

— Такэюки!

Голос показался знакомым. Такэюки обернулся и встретил взгляд Мустафы.

— Мустафа? Н-но к-как…

— Я так рад, что вы целы, так рад…

— Мустафа…

Голос араба дрожал. Такэюки тоже на время потерял способность внятно изъясняться — слишком сильно сдавило грудь. Чего-чего, а такого поворота событий он не ожидал. Внутри бурлила невероятная мешанина чувств: удивление, восторг, облегчение, стыд — за то, что доставил людям столько неприятностей, сожаление — даже не попрощался с Саидом.

— Простите… Я был таким дураком. Простите.

Мустафа кивал, чуть не плакал и улыбался, блестя белоснежными зубами.

— Вы в порядке? Не ранены?

Он снял перчатки и принялся обеими руками вытирать Такэюки лицо. Тот, засмущавшись, опустил глаза.

— Советник с супругой и посол места себе не находят. Боюсь, вам предстоит не самый радушный прием.

— Понимаю… я виноват. Из Японии никто не прилетал?

— Нет, ваш брат решил, что не стоит поднимать панику раньше времени. Он хорошо рассудил. Не пришлось причинять вашим родителям лишнее беспокойство.

Такэюки ощутил прилив благодарности к брату.

— Как вы меня нашли?

— Ну, — хитро улыбнулся Мустафа, — вор у вора украл.

Понятнее не стало, но у Такэюки создалось впечатление, что требовать объяснений бессмысленно, и он промолчал.

— С вами плохо обращались?

Такэюки снова смутился: кажется, Мустафа догадывался о причине его грусти. Или показалось?

— Да нет. Он даже спас меня однажды в пустыне.

— Вот как.

— И это не он похитил меня на базаре.

— Я знаю. Мы пошли на соук, поспрашивали людей и выследили тех бандитов. Мерзавцы притворялись, будто ничего не знают, но в конце концов признались. И рассказали о человеке, который забрал вас.

— Он собирался отвезти меня в посольство завтра, так что…

— Не волнуйтесь, сэр. Никто не будет ставить под сомнение его невиновность.

— Хорошо, — вздохнул Такэюки.

А Мустафа прищурился:

— Похоже, на этот раз Сокол Пустыни закогтил больше, чем смог унести.

Такэюки удивленно вскинул глаза. Взглянув поверх обтянутого камуфляжем плеча военного, сидящего за рулем, он заметил городские огни. Он так давно не видел искусственного света… И только сейчас в полной мере осознал, что все закончилось, и он возвращается домой. На глаза навернулись слезы. Городской пейзаж был для него самым родным на свете. Высотки, супермаркеты, потоки машин — он вырос среди этого и не смог бы приспособиться к иной жизни. Путешествия в такие места, как пустыня, хороши на короткое время — ради смены обстановки, новизны — но и только. Существование вдали от привычной реальности принесло бы одни мучения. И Саид, должно быть, это понял. Сам он жил совсем в другом мире. Путем подобных размышлений Такэюки пытался отгородиться от Саида, забыть его, выкинуть из головы. Однако это оказалось не так-то просто. Его продолжали жечь сомнения и сожаление.

«Я бы не отказался с ним переспать…»

Когда он сообразил, о чем только что подумал, то покраснел и обозвал себя идиотом. Во-первых, они оба мужчины. Но это ладно… Важнее то, что если бы Саид всерьез интересовался отношениями такого рода, сам бы сделал первый шаг: возможностей ему за время их знакомства выпадало предостаточно. Но он ими не воспользовался. А значит, просто хотел подразнить пленника.

Чем больше молодой человек размышлял об этом, тем отчетливее ощущал разочарование. Желая отвлечься от мрачных мыслей, принялся изучать пейзаж за окном. Джип уже ехал по трассе на окраине города. Новая объездная дорога — если будут следовать по этому маршруту, окажутся в центре Раса. Рассеянно глядя, как мелькают бледно-желтые огни фонарей, Такэюки думал о Саиде и сомневался, что им доведется встретиться вновь. Надо забыть, забыть…

— Такэюки, — позвал Мустафа.

Он обернулся.

— Мы хотели бы, чтобы вы остались ночевать в посольстве. Все уже там — ждут новостей о вашем возвращении.

У Такэюки возражений не было. Он кивнул и снова ужаснулся при мысли о том, что довелось пережить его родственникам и знакомым.

— Завтра вы могли бы нанести визит королю и рассказать, что вы в порядке. Если вы не против.

Такэюки уставился на него с ошалелым видом.

— Ч-что? Я… я не знаю… я…

— Не волнуйтесь. Король Мухаммед славится своим дружелюбием.

— Но как он узнал, что со мной произошло?

— Совершенно случайно. В день вашего исчезновения посол и ваш брат присутствовали на аудиенции у принца Асифа. Договоренность о ней существовала задолго до вашего приезда, но принц только в тот день вернулся во дворец. Из первых докладов принц и король узнали о случившемся и с тех пор принимали самое активное участие в розысках.

Такэюки захотелось взвыть. Мало того, что брат устроит ему выволочку, мало того, что придется извиняться перед послом… вдобавок и с правителем страны говорить! От одной мысли начинали трястись колени. А он еще собирался остаться с Саидом навсегда. Вот бы заварушка началась…

Спустя полчаса они миновали охраняемые ворота и въехали на территорию посольства. Несколько окон красивого трехэтажного здания светились. Такэюки глянул на часы — около десяти вечера. Джип остановился перед главным входом. Мустафа вылез из машины и протянул Такэюки руку.

— Такэюки!

— О, Такэюки!

К нему бежали брат и невестка.

— Слава Богу, ты цел! Ох, Господи… — причитала Масако, кидаясь на него с объятиями и повисая на его шее всей тяжестью женщины на пятом месяце беременности.

Такэюки подумал, что сейчас свалится.

— Такэюки.

— Ацуси…

Когда Масако, наконец, отцепилась, он повернулся к брату и смиренно извинился. Ацуси, торопясь к нему, не смог сдержать чувств и немного раскраснелся. Но теперь опять обрел свой невозмутимый вид. Кажется, даже был бледнее обыкновенного, от чего стал выглядеть еще более отстраненно. Выпрямившись после поклона, Такэюки поднял глаза на брата. Левую щеку резко ожгло.

— Ацуси! — взвизгнула Масако. — Не бей его!

— Отойди.

— Но…

Масако решительно встала между Такэюки (тот оцепенел: до сих пор его в семье никто и пальцем не трогал) и своим всегда таким спокойным мужем, который, казалось, не способен был поднять на кого-то руку. К ним подошел посол.

— Масако, ступай приготовь чаю. Дай этим двоим разобраться.

Водитель повел машину в гараж, Мустафа, извинившись, исчез в здании. Такэюки погладил вспухшую щеку, съежился и опять пробормотал:

— Прости… прости…

— Я тебе не верю! — И Ацуси вдруг крепко обнял его.

Севший голос брата дрожал. Такэюки никогда не видел старшего в таком состоянии.

— Ацуси… — Такэюки уткнулся ему в грудь.

— Ты хоть представляешь, как я волновался? Что бы я сказал родителям, если б… Никогда, никогда больше так не делай!

— Прости, — как испорченная пластинка, бормотал Такэюки, не представляя, что еще сказать.

— Мы тоже виноваты… ты рос, словно цветок в оранжерее. Поздний ребенок… родители так хотели твоего рождения. Берегли тебя от всего. Даже когда пойдешь работать — и то к тебе отношение особенное будет. Меня это беспокоило. Я радовался, когда узнал, что ты приедешь. Думал, хоть самостоятельности наберешься. Но не до такой же степени… — Ацуси, тяжело сглотнув, погладил его по затылку. — Принц поклялся, что через пять дней вернет тебя в целости и сохранности. Честно говоря, я ему не поверил. Но он сдержал слово. И теперь мне хочется возносить хвалу Аллаху, хоть я и христианин.

— Такое не повторится. Обещаю.

— Мы все любим тебя.

Такэюки кивнул и отстранился. Глаза у брата были красные, и Такэюки знал, что у него такие же. Взглянув друг на друга, оба одновременно улыбнулись и хихикнули.

— А ты немного обгорел. У тебя кончик носа розовый.

— Если учесть, что я был в пустыне, то это, можно сказать, не считается.

— И правда. Я удивлен. Даже солнце тебя балует.

О том, что он едва не умер от обезвоживания, Такэюки предпочел умолчать. Что толку вспоминать об этом сейчас. Он цел. Спасибо Саиду.

При мысли о Саиде тоска нахлынула с новой силой.

«Я не хочу возвращаться в Японию вот так…» — с мрачным отчаянием подумал Такэюки.

Только кто знает, свидятся ли они снова. Времени осталось совсем немного.

— Тебе надо вымыться и выспаться. Завтра поедем во дворец благодарить короля.

— А принц?

— Если повезет, будет и принц. Хотя он не из тех, кто долго остается на одном месте.

За разговорами они успели пройти по коридору в холл и направились в западное крыло, к гостевым комнатам. По пути они миновали залу, в которой увидели Масако и посла. Те пили чай, но отставили чашки и встали, увидев братьев. Такэюки поклонился и повторно попросил прощения. Масако все косилась на его щеку, так что Такэюки улыбнулся невестке и заверил:

— Я это заслужил.

— Тогда все нормально, — сказал посол.

Оставшись один в предоставленной ему комнате, Такэюки немного успокоился и первым делом кинулся в ванную. С ожесточением натирая себя намыленной мочалкой, он вспоминал, как в оазисе приходилось довольствоваться холодной водой и куском ткани. Посмотрел на собственное тело, покрытое мыльной пеной. Что чувствовал Саид, когда видел, как он выходит из озера? Должно быть, посмеивался над его выпирающими костями. Хотя кто знает, какие у Саида предпочтения… Но спать с таким костлявым существом — занятие наверняка не из приятных. Ведь Саид к нему приставал исключительно на словах…

«Но он поцеловал меня. И не один раз».

Горячий пар кружил голову. Рука скользнула к животу. Он даже не слишком удивился готовности, с которой отреагировало тело, — после таких-то мыслей. Понимал, что вспоминать будет стыдно, но это — потом. А сейчас нестерпимое напряжение требовало разрядки.

«Саид!»

Тяжело дыша, он смыл с выложенной плиткой стены белесые потеки.

Ему хотелось не просто быть рядом с Саидом. Он жаждал физического обладания, и пол здесь не помеха. Он никогда никого так не хотел.

Такэюки вытер волосы, переоделся в пижаму и упал на кровать. Больше ничего не надо. Ничего, только еще раз увидеть Саида. И никакой надежды на исполнение желания… Он всхлипывал, уткнувшись в подушку. Плача, думал, что улетит отсюда завтра — первым же рейсом, после визита во дворец. Куда угодно улетит, неважно куда. Пока он здесь, воспоминания о Саиде его не оставят. Ему никогда не приходилось влюбляться до такой степени. Всю свою жизнь, все двадцать два года, он никогда не любил кого-либо сильнее, чем себя.

Такэюки так и заснул, в слезах, и на следующее утро отражение в зеркале его не порадовало. След от удара сошел, но веки отекли, и лицо выглядело совсем плохо. Ну и в каком виде он предстанет перед королем?

За завтраком к Такэюки присоединились брат, невестка и посол. Все пытались его развеселить, а он изо всех сил притворялся, что у них получается.

Масако приготовила одежду, Такэюки натянул привезенный с собой из Японии смокинг. Хоть встреча предстояла неофициальная, но все-таки — с самим королем, потому они собирались тщательнейшим образом соблюсти все формальности.

В десять утра к парадному входу подъехал длинный черный лимузин. Посол и Ацуси сели с Такэюки, Мустафа занял сиденье рядом с водителем. Машина тронулась с места. Такэюки глубоко дышал, тщетно пытаясь унять нервную дрожь.