Аристократ и Принц Пустыни (Новелла) - 7 Глава

Когда они покинули оазис, жара заметно спала. И лошадь, и люди хорошо поели и отдохнули и были готовы с новыми силами отправиться в дорогу. Покачиваясь на конской спине впереди Саида, Такэюки смотрел на нескончаемый песок с буграми скал и мрачнел.

— Зачем бедуины странствуют по пустыне, если это так тяжело?

— Кто знает, — с непривычной серьезностью откликнулся Саид. — Возможно, у тех, кто здесь родился, жара и ветер в крови. И кровь просто не дает усидеть на месте.

— И тебе тоже?

На этот раз кассинец помедлил, прежде чем ответить.

— Время от времени кровь предков зовет меня в пустыню.

— Хммм, надо же. — Молодой человек придержал край накидки, чтобы не хлопала на ветру.

Он не понимал чувства, питаемые Саидом к морю песка, а тому, в свою очередь, едва ли станет понятно, почему японец так рвется назад к цивилизованной жизни.

— Долго мы еще будем ехать? — смирившись, спросил Такэюки.

— Пока я не захочу остановиться.

И вот так всегда. С тяжелым вздохом Такэюки вернулся к осмотру окрестностей. Молчание длилось долго, и нарушил его Саид.

— Ты не знаешь, куда я тебя везу. Тебя это пугает?

Ответ казался слишком очевидным, чтобы произносить его вслух.

Такэюки чувствовал твердые мускулы Саида, тепло его тела, запах. Мужчина не стал связывать его, будто тюк на продажу. Да, пригрозил душу вынуть за мысли о побеге, но не связывал. А все-таки порой обращался, как со своей собственностью. И Такэюки это крайне не нравилось — двоякие чувства сбивали с толку. Уж лучше бы как Метахат — скрутил по рукам и ногам да тащил куда надо без разговоров… Тогда не пришлось бы мучительно разбираться в собственных противоречивых эмоциях.

Молчание Саида, видимо, не обеспокоило. Он великодушно позволил пленнику дуться на здоровье.

Пейзаж проплывал мимо, нисколько не задерживаясь в памяти. К тому времени, как Такэюки это понял, солнце уже садилось — алый шар в пылающем оранжевом мире. Наверное, на планете не так много мест, где можно наблюдать видимый горизонт ниже истинного. Чувствуя некую торжественность момента, Такэюки с восхищением смотрел, как скрывается мало-помалу огненный круг. А конь все скакал, словно бы желая нагнать его. Закатный свет залил небо и пески, изукрасил пустыню в десятки плавящихся оттенков: хурма, пурпур, глубокая синева… Измученный однообразием, Такэюки смотрел на это преображение, как на великолепный спектакль.

С темнотой пришел холод. Молодого человека пробрала дрожь, и Саид немедленно прижался к нему еще теснее.

— Что ты делаешь?

— Так будет теплее.

— Да, но…

Саид оставался полностью расслабленным, не видя в своих действиях, в отличие от Такэюки, ничего предосудительного.

«Может, это я слишком дергаюсь», — подумал японец. Тут задергаешься — после тех разговоров про невесту. А может, Саид просто продолжает развлечения в своем духе.

— Сегодня спим в палатке.

Глубокий завораживающий голос прозвучал возле самого уха — у Такэюки вдоль позвоночника побежали мурашки. Горячее дыхание обжигало затылок с каждым произнесенным словом. И без всякой очевидной причины к Такэюки пришло ясное понимание: если останется с Саидом, рано или поздно перестанет быть собой.

— А будешь хорошо себя вести — следующую ночь встретишь в мягенькой удобной кроватке.

— Что? — Такэюки не поверил ушам. — Мы возле города?

Отчаяние ли в его голосе или еще что, но Саид впервые ответил на подобны вопрос. Он кивнул. А Такэюки даже не заботило, что это за город: главное выбраться из пустыни, а там уже разберется. В любом городе есть транспорт и телефоны. Ацуси приедет и заберет его, наконец.

Надежда крепла с каждой секундой.

— Мы правда в город, Саид? Ты клянешься? — взволнованно переспрашивал Такэюки.

Кассинец реагировал с привычной холодной сдержанностью.

— Да, мы направляемся в город, но я все еще не решил, что с тобой делать.

— Что ты имеешь в виду? — Сердце, момент назад прыгавшее от восторга, замерло в нехорошем предчувствии.

— Только то, что сказал. А того, что я тебя отпущу, я не говорил.

— Но Саид… — Такэюки лихорадочно подбирал аргументы. — Ты же не сможешь возиться со мной вечно. Я понимаю, что многим обязан тебе за спасение. Король наверняка отблагодарит тебя… и мои родители не останутся в долгу. Разве не разумнее получить порядочные деньги, чем…

— К несчастью, я не гонюсь ни за королевской благодарностью, ни за твоими деньгами, — процедил Саид.

Видимо, Соколу Пустыни пришлось не по вкусу, что его поставили на одну ступеньку с какими-то ничтожными бандитами, жаждущими выкупа.

Такэюки прикусил язык, кляня себя за излишнюю торопливость.

— А… а что ты тогда хочешь? — слабо спросил он.

Саид приподнял его лицо за подбородок.

— Ты что делаешь?! — Такэюки, которому пришлось откинуть голову на чужое широкое плечо, скосил на мужчину злые глаза.

— Ты безрассудный, пустоголовый…

Саид указательным пальцем провел по его губам. Такэюки попытался укусить нахала, но только впустую лязгнул зубами.

— Да, я действительно спас тебя. Если бы не я, ты бы к этому времени уже развлекал главаря азаваров, а он очень любит хорошеньких мальчиков. Ему за сорок, тощий, как скелет, и вспыльчивый, как бочка с порохом. Знаешь, мне бы не хотелось увидеть, во что бы ты превратился через месяц…

— Хватит меня запугивать, — твердо сказал Такэюки, но побледнел.

— А голосок-то дрожит, — съехидничал Саид.

— Заткнись! — Молодой человек дернул головой, высвобождаясь. — Прекрасно! Мне ничего от тебя надо! Так лучше будет?

— Лучше, — пожал плечами Саид. — Я не желаю тебе зла. Будешь меня слушаться, и, возможно, я проникнусь твоим горем и доставлю тебя в город.

— Через год? — тихо уточнил Такэюки, борясь с яростью. — Или через два?

— Поживем — увидим.

«Надо что-то делать», — понял японец. Это сейчас Саид с ним носится, а потом ведь и передумать может.

Утомленный вспышкой гнева, он погрузился в свои мысли. На пустыню опустилась ночь, тишину нарушала лишь гулкая поступь Аслана. В небе сияли мириады звезд. Без преувеличения мириады. Такэюки, глянув на бархатно-черный купол, шумно вздохнул в восхищении. Ему-то казалось, что он видел звездное небо прежде… но это было нечто невероятное. Он захотел посмотреть на звезды прямо у себя над головой, откинулся назад и, разумеется, задел затылком Саида. Отшатнулся — и начал падать.

— Ай!

— Бестолочь!

Хотя мужчина вовремя его подхватил, Такэюки успел перепугаться и покрыться холодным потом. Все-таки ему было нелегко удерживать равновесие на конской спине — второй раз чуть не свалился. «Саид, наверное, рассердится», — подумал Такэюки и покорно позволил кассинцу обнять себя крепче, одновременно пытаясь восстановить дыхание.

— Ты бы сделал нам всем огромное одолжение, если бы не усложнял Аслану работу. Когда ты теряешь равновесие, ему гораздо труднее нас нести. Если уж на то пошло, лошади вообще не приспособлены для езды по пустыне. Прошу, сиди спокойно, Такэюки.

Прозвучавшее в конце фразы имя моментально потушило пламя гнева, жгущее Такэюки грудь, но не ослабило намерения бежать.

— Хорошо. — Молодой человек притворился паинькой.

Использование в качестве транспортного средства лошади явно не было здесь общепринятой практикой. Мустафа как-то рассказывал, что обычно по пустыне передвигаются на внедорожниках или верблюдах. Банда Метахата, собственно говоря, являла этому яркий пример. Их маленький старый побитый грузовик с чихающим на последнем издыхании мотором на самом деле был куда надежнее, чем казался. Но Саид предпочел любимую лошадь — Аслана, и, судя по всему, это входило в его план: путешествие шло как по маслу. Он знал, где можно дать коню отдых, берег его. И место, где они сегодня остановятся, наверняка будет недалеко от города.

На следующее утро они пустятся в дорогу рано, когда солнце еще не жжет огнем. И доберутся до города, даже если бы пришлось идти пешком. Нет… не они — он доберется. Саид, возможно, не такой уж плохой, но Такэюки надоело подчиняться. Никто никогда не смел одергивать его, насмехаться над ним, указывать ему что и когда делать. Так с какой стати терпеть от синеглазого кассинца то, чего не позволял никому?

Надо вести себя смирно, чтобы у похитителя не возникло подозрений. И уйти за час до восхода. Саид наверняка будет спать. К тому времени, как рассветет, Такэюки окажется уже далеко. Он дойдет до города и попросит помощи.

Японец принялся прикидывать, что ему может понадобиться, и по мере того, как план становился более детальным, росла уверенность в успехе. Он сделал глубокий вдох. Все получится. И следующую ночь он проведет, как и обещал Саид, в мягкой постели. С одной лишь небольшой разницей: эта кровать будет находиться в доме брата, а не в каком-то богом забытом отеле. И уж конечно, не в обществе кассинца. Надо просто вернуться домой и забыть Саида как страшный сон. (Такэюки уже позволил мечтам зайти в сравнительно далекое будущее). Нет, никаких обвинений в похищении — все же Саид неплохо с ним обращался. И, пожалуй, здорово было бы, если б Сокол Пустыни забыл свое прозвище и нашел себе достойное занятие. Тогда бы…

Тогда что?.. Такэюки мгновенно вернулся в реальность и затряс головой, выбрасывая из мыслей всю чушь, что успел напредставлять. Уму непостижимо. Как он — пусть всего на секунду — умудрился вообразить, что они с язвительным бандитом смогли бы стать друзьями?

— Такэюки? — позвал Саид, выдергивая японца из раздумий, и молодой человек вздрогнул.

Слишком уж к месту заговорил, словно мысли читает.

— Д-да? — прохрипел Такэюки.

«Господи, только бы не догадался!»

— Надеюсь, ты не собираешься наделать глупостей?

— Черт… Знаю я. Никаких глупостей.

Горькое послевкусие лжи лениво ворочалось в груди, сдавливая сердце.