Бессмыслица (Новелла) - 4 Глава

Всегда есть что-то выше высокого, но с самого верха есть путь только вниз.

1

Какой чудовищный вид.

Если сравнивать его с чем-либо, то, дайте подумать, ага, так. Картина Норберта Грубера «Река». Точно такая же страшная разноцветная река пролегла через студию Канами‑сан, разделив её на две части.

Похоже, это вчерашнее землетрясение разбросало по всей комнате банки с краской и опрокинуло простой металлический стеллаж. Из-за землетрясения стеллаж накренился, банки попадали, их содержимое разлилось по всему полу — вот так и получилась «река». Вполне правдоподобное предположение, без сомнений, так всё и было.

Но пусть «река» сама по себе и была довольно странной, настоящая проблема лежала на другом «берегу». То, что нельзя вообразить или предположить, то, что никак нельзя переложить на ответственность землетрясения. На всей Земле не сыщется землетрясения, способного на такое.

Там на полу ничком лежало человеческое тело с приметной пустотой повыше шеи.

Безголовый труп.

Обезглавленный труп.

И не важно, какими словами всё описывать — что было, то было.

На этом теле без головы было то же платье, которое Канами‑сан носила вчера. На этом изысканном платье, которым Канами‑сан так хвасталась, раньше было не найти и пятнышка краски; теперь же оно всё было черно от крови. Вряд ли его теперь можно будет носить.

Что важнее, теперь его некому носить.

Или если ещё точнее…

Тот, кто его носил теперь мёртв.

— Это… абсурд, — рефлекторно пробормотал я. Это было понятно и без слов, но я просто не мог промолчать.

Комната пропахла растворителем.

Рядом с телом Канами‑сан стояли кресло-коляска и единственный холст. Он стоял далеко, так что не уверен, но, кажется, на нём был изображён мой портрет.

Он был превосходен, мастерская работа. Я мог сказать это даже с такого расстояния, даже отделённый рекой. Я был потрясён не только умом, но всем телом. Можно даже сказать, что картина взволновала меня больше, чем вид обезглавленного тела.

Мне пришло в голову сказанное вчера Канами‑сан. Какое же это искусство, если приходится выбирать, кто будет им любоваться?

Мнение принято. Перед такой картиной я не мог спорить.

Без всяких сомнений, Ибуки Канами была гением.

До такой степени, что я трепетал.

И поэтому её смерть — ещё большая потеря. Я давно не был столь опустошённым, но из-за этого я действительно был опустошён.

Из-за смерти Канами‑сан.

Смерти Ибуки Канами.

— Почему?

Да, Канами‑сан была мертва.

Я хочу сказать, да кто вообще сможет выжить после того, как ему отрубят голову? Даже Распутин не смог пережить обезглавливания. А у Канами‑сан было вполне обычное человеческое тело.

— Эм, нельзя это так оставлять, — нарушил я всеобщее молчание.

Я посмотрел на Кунагису. Она неуверенно выпятила нижнюю губу, будто заметила что-то странное в теле Канами‑сан. Будто в чём-то сомневалась. Но сейчас, пожалуй, не самое лучшее время об этом думать. Если я буду придавать большое значение каждому действию Кунагисы, я точно умру.

Когда я уже хотел шагнуть вперёд, она дёрнула меня за руку.

— И‑тян, подожди секундочку.

— А? Зачем?

— Краска ещё не высохла.

— М-м-м. О, да.

Я присел и провёл по краске кончиком пальца. Кунагиса была права, мой средний палец теперь был весь в разводах.

— Но сейчас точно не время думать об этом.

Прямо перед нами лежит порезанное тело. Думать сейчас, как бы не запачкать обувь — невероятно.

— Эй, подожди, говорю! — сказала она.  Затем, прежде, чем я успел что-то понять, она сняла свою чёрную куртку и бросила ровно на середину реки из краски. Словно камень для перехода.

— Это же любимая твоя куртка!

— Пришло её время.

Я хотел высказать ей что-нибудь касательно её отбрасывания воспоминаний как каких-то мелочей, но сейчас было дело поважней. К тому же, что сделано, то сделано. Слегка оттолкнувшись, я перепрыгнул на куртку, оттуда — на другой берег реки.

Я простонал.

Давно мне не приходилось видеть обезглавленное тело. Я снял толстовку и накрыл ей верхнюю половину тела Канами‑сан.

Обернувшись к двери, у которой все стояли, я медленно покачал головой.

Не было смысла говорить.

— Могу я попросить всех собраться в столовой? — наконец сказала Ириа. — Думаю, нам всем стоит обсудить, что же теперь делать.

Затем она вышла в коридор. Четверо служанок — Рэй‑сан, Акари‑сан, Хикари‑сан и Тэруко‑сан — сразу же вышли за ней. Затем и остальные гости начали по двое-по трое выходить из студии.

Последними в комнате остались Кунагиса, я и Синъя‑сан.

Он неподвижно глядел на тело Канами‑сан, на его бледном лице не отражалось ни одной эмоции.

— Синъя‑сан… — Переступив обратно на куртку, я вернулся на другой берег. — Пойдёмте, здесь мы ничего не сделаем. — И как можно сказать такое?

— О… да. Верно.

Мыслями он явно был где-то далеко. Вопреки только что сказанному, он не сделал ни шагу. Он стоял совершенно неподвижно, совершенно не в состоянии принять, отказываясь принять то, что лежало перед его глазами.

Я понимал его чувства.

Если бы то же случилось с Кунагисой, я бы, наверное, вёл cебя так же. Нет, не так. Я, пожалуй, сорвался и начал неистово рыдать. Знаю, трудно представить в таком состоянии парня вроде меня, по словам Маки‑сан «эмоционально мёртвого», но так бы всё и было.

В этом отношении Синъя‑сан просто восхитителен.

Он выглядит не слишком хорошо, но, по крайней мере, он не сорвался. И даже может говорить. Его умственные способности в порядке, пусть и не в полнейшем.

Вот что отличает его от меня. Я всего лишь ребёнок.

Синъя‑сан же взрослый.

Не знаю, какие отношения были у Синъя‑сана и Канами‑сан, он всего лишь ухаживал за её здоровьем, или же между ними было что-то большее, а может, меньшее.

Однако…

Вспоминая его грустный взгляд прошлой ночью…

И глядя на него сейчас, я что-то понял.

— И‑тян, пойдём вперёд, — потянула меня за руку Кунагиса.

— Да.

Вот так закончились наши безмятежный деньки на острове.

И так началась следующая глава.

2

Утро четвёртого дня на острове начиналось в крайней степени нормально. Да, в крайней степени.

Я проснулся как обычно. Когда пришёл к Кунагисе, она уже встала и сидела за компьютерами. Сказала, что проверяет почту. Велела «заплести ей волосы», и никакого тебе «доброго утречка». Я собрал их в два хвоста на макушке, так сказать в двойной хвост. Подумал, что потом так ей будет проще самой расчесаться.

— Сегодня хочу позавтракать, — сказала она, так что мы пошли в столовую. Заглянув по пути в гостиную, я обнаружил там Маки‑сан и Синъя‑сана, до сих пор пьющих вино. Должно быть, пили всю ночь. Мне подумалось, что они совершенно не думают о возрасте, но, конечно же, промолчал.

Из вежливости предложил им присоединиться к нам, и они согласились. Вчетвером мы пришли в столовую, где уже были Аканэ‑сан и — какая редкость! — Ириа‑сан.

— Ах, какая необычность! — Ириа‑сан также была удивлена. — Чтобы все во так собрались уже утром… Ну, думаю, такое должно случаться. Может, мне стоит позвать и остальных? Было бы прекрасно позавтракать всем вместе.

Она позвала бывшую неподалёку Акари‑сан и послала её за Яёй‑сан (которая, без сомнений, была на кухне) и другими служанками.

— Я тогда схожу за Канами‑сан, — сказал Синъя‑сан. — Наверное, она уже закончила рисовать. Хм, интересно, спит ли она. Эх, по утрам она не капризничает, несмотря на свой характер.

Он посмеялся немного над своей шуткой и обернулся ко мне.

— Думаю тебе не терпится взглянуть на картину, — сказал он, прежде чем вышел.

Мы с Кунагисой в первый раз завтракали бы в полной компании, но этому было не суждено сбыться.

С собой в столовую Синъя‑сан привёл не Канами, а новость о её смерти.

— Канами‑сан… убили.

Вот как он выразился, но как по мне, так это преуменьшение. Она умерла не от какой-то там болезни или несчастного случая, не от самоубийства — её обезглавили.

Как бы то ни было.

Это было убийство.

И не просто убийство, но…

* * *

— Я? Я был… Так. После обеда я всё время был с Кунагисой. Я принял душ в её комнате, потом она сказала, что голодна, так что мы пошли в гостиную. По пути наткнулись на Акари‑сан. Так ведь? Так. В гостиной были Хикари‑сан, Маки‑сан и Синъя‑сан, а затем… землетрясение. Было же землетрясение, так? Мы были в гостиной вплоть до землетрясения. Потом я отвёл Кунагису в комнату и… так, пошёл спать. Сегодня проснулся в шесть и с этого времени был с Кунагисой. — Я старался выглядеть спокойным, пусть все на меня смотрели.

Проверка алиби.

Почему мы начали с меня, я не знаю, но так попросила Ириа‑сан, так что выбора не было. Кажется, она считала главным подозреваемым именно меня.

Столовая.

Ем свой уже остывший завтрак.

Похоже, больше никто не в состоянии продолжать завтракать после того, как увидели тело, да и самого меня довольно подташнивало, но еда Яёй‑сан слишком вкусна, чтобы её выбрасывать.

Круглый стол.

Ириа‑сан, Тэруко‑сан, Рэй‑сан, Яёй‑сан, Синъя‑сан, Кунагиса Томо, я. Аканэ‑сан, Маки‑сан, Хикари‑сан и Акари‑сан. Все сидели на назначенных местах, и пустовало только место Канами‑сан на пять часов. Его никогда не займут.

Ириа‑сан слегка наклонила голову в мою сторону, словно отвечая на мои показания. Затем посмотрела на Хикари‑сан, сидевшую на десять часов.

— Хикари, это так?

— Да, — кивнула та. — Вплоть до самого землетрясения… эм… в час ночи? Да, в час. Мы впятером всё время разговаривали. Я могу поручиться.

— Никто не выходил ненадолго?

— Нет, — ответила Хикари с долей неуверенности. — Кажется, нет. Хотя не могу сказать наверняка.

— Никто не выходил, — пришла ей на помощь Кунагиса. — У меня идеальная память. Из гостиной никто не выходил.

— Вот как? — Ириа закрыла глаза. — В таком случае ты, Кунагиса‑сан, Сасаки‑сан, Химэна‑сан и Хикари можете друг за друга посвидетельствовать вплоть до самого землетрясения. А после землетрясения?

— Я спал один, так что, похоже, у меня нет алиби.

— Спасибо. Что ж, думаю, теперь мне стоит самой рассказать о своём алиби. Ночью мы с Рэй‑саи и Сасироно‑сан разговаривали в моей комнате. Вчерашний ужин был ещё вкуснее обычного, так что я расспрашивала её о рецептах. Так ведь, Сасироно‑сан?

Яёй‑сан выглядела слегка испуганной, возможно, потому что внезапно прозвучало её имя. «Да» — быстро кивнула она.

Рэй‑сан слегка вздрогнула, но ничего не сказала. Если так подумать, Рэй‑сан очень и очень невозмутима. Конечно, и Тэруко‑сан всегда спокойно, но Рэй‑сан в стократ спокойней того, что вы можете вообразить. Она просто верна своему нанимателю, или же такова её натура — в этом я быть уверен не могу.

— Произошло землетрясение и… тогда я решила вернуться в свою комнату, — сказала Яёй‑сан, словно напряжённо вспоминая.

— Верно, — кивнула Ириа‑сан. — После этого мы с Рэй‑сан всю ночь разговаривали. Кунагиса‑сан скоро уезжает, так что мы обдумывали идею провести что-нибудь… ну, вроде прощальной вечеринки. В конце концов, как я уже сказала, мы заснули, так что я пришла сюда прямо к завтраку.

Другими словами, у Ирии‑сан и у Рэй‑сан есть идеальные алиби. У Яёй‑сан, так же, как у Кунагисы и у меня, есть алиби лишь до землетрясения.

— У Синъя‑сана и у меня тоже есть полное алиби, — сказала Маки‑сан. — Кунагиса‑сан и остальные могут подтвердить его вплоть до землетрясения, а после мы с Синъя‑саном можем поручиться друг за друга. Ох, выпивка была превосходна.

Насколько можно верить показаниям пьяного человека? Маки‑сан, должно быть, поняла, о чём я думаю, потому что вперила в меня взгляд. Но, не сказав ни слова, повернулась к Синъя‑сану.

— Всё так? — спросила она.

— О, да, так, — рассеянно ответил тот.

— Хмм… Хикари, что ты делала после землетрясения?

— Я вернулась в нашу комнату. Там были Акари и Тэруко. Затем я легла. Сегодня я проснулась в пять, и затем вернулась к…

— А что насчёт Акари и Тэруко? Акари, отвечай.

— После обеда у нас не было особой работы, так что… — она замолкла, держа руку у щеки, словно задумавшись. — Мы с Тэруко всё время были в нашей комнате. Затем было землетрясение, а вскоре вернулась Хикари. Тогда мы решили ложиться.

— Вы втроём спите в одной комнате? — спросил я. Акари‑сан уставилась на меня так, словно никак не ожидала, что я вдруг заговорю.

— Да, мы втроём спим в одной комнате. Что-то не так?

— Нет-нет, ничего.

Просто любопытно. Я кивнул ей. Хотелось ещё спросить, спят ли они втроём на одном футоне, но я решил промолчать.

Хммм…

Это означает, что у Акари‑сан и у Тэруко‑сан тоже есть твёрдые алиби до землетрясения. После которого они все легли спать, так что не могут уверенно поручиться друг за друга.

Теруко‑сан слегка кивнула, услышав показания Акари, но совершенно ничего не сказала. Такое простое движение, но почему-то трудное для понимания.

— Всё становится довольно сложно. — Ириа‑сан поглядела на последнюю оставшуюся подозреваемую, Сонояму Аканэ‑сан. — Что насчёт вас? — спросила она. — Что вы делали прошлой ночью?

Аканэ‑сан, до сих пор молча наблюдавшая за происходящим со сложенными на груди руками, вздохнула.

— Судя по тому, что никто до сих пор не назвал моего имени, всё довольно очевидно, но да, прошлой ночью я была одна, — решительно заговорила она. — После ужина я ушла в комнату и села за компьютер. Я работала над кое-какими моделями, и, впрочем, пропущу скучные детали. Должен был остаться журнал событий, который можно проверить как доказательство, но, полагаю, его можно подделать. Думаю, его нельзя назвать веским алиби.

— Я не так хорошо разбираюсь в компьютерах. Что думаете, Кунагиса‑сан?

— Хмм? — вздёрнулась вверх голова Кунагисы (самое время дремать, о да). — О. С определёнными навыками человек может легко управлять чем-то настолько простым, как журнал. Аканэ‑тян, как хорошо ты разбираешься в компьютерах?

Аканэ‑сан ухмыльнулась.

— Пожалуй, нет смысла отвечать на этот вопрос.

— О, ладно, — кивнула Кунагиса. — Да, думаю, ты права. С необходимыми инструментами даже любитель может подделать журнал. Не то чтобы это очень трудно. Такие программы можно найти повсеместно.

— А нет способа посмотреть, изменяли ли журнал? — спросил я.

— Есть, но и это тоже можно подделать. Видишь ли, с компьютерами возможно практически всё, так что его трудно принять в качестве алиби.

Кунагиса Томо. Приглашена на остров как лидер той «команды». В своей области не имеет равных, так что нет никакой возможности, что она не права. Что означает, что у Аканэ‑сан нет никакого алиби.

Аканэ‑сан ещё раз вздохнула.

— Но, полагаю, мне нужно как-то защититься, иначе вы меня на кресте распнёте. Так что я просто скажу: «Я этого не делала». Конечно, мне не нравятся художники, но я не считаю, что их стоит убивать. Они и так уже мертвы, когда живы. Это не стоит усилий. Мне тут делать нечего.

Вероятно, она хотела сказать «я к этому отношения не имею», но всё же, не казалось, что она обманывает или запирается, как и не казалось, что она играет.

— Ладно, а теперь все подождите, пожалуйста, минутку, мне надо проработать всё в голове.

— Эм, но перед тем подождите, пожалуйста, — сказал я Ирии‑сан. Разговор становился всё странней. Подождите перед тем, как подождать? — Эм, Ириа‑сан, что именно вы пытаетесь сделать?

— Прости?

— Просто это всё кажется мне странным и… Конечно же, это ваш остров, ваш особняк, так что я понимаю, что мне, наверное, лучше молчать, и к тому же я даже не настоящий тут гость, но я всё равно спрашиваю. Что именно вы пытаетесь сделать?

— Ну, я пытаюсь докопаться до сути дела, конечно же. — Она мягко улыбнулась. — Для меня всё довольно ясно. Кто-то убил Ибуки‑сан. И в данном случае это означает, что убийца сейчас в этой комнате. Как ты сам сказал, это мой остров и мой особняк. Убит один из приглашённых мной гостей, а убийца прямо здесь. Ты же не думаешь, что мы можем это просто так оставить, правда?

Она оглядела нашу компанию с ироничной улыбкой.

И правда, она права. Это отдалённый остров. Отдалённый, пустой остров, совершенно изолированный.

Если на нём было двенадцать людей, и одного убили, убийца это кто-то из одиннадцати оставшихся. Даже младшеклассник справится с такой простой арифметикой.

— Чёрт возьми, ещё одна смерть, — выдохнула Ириа‑сан.

Ещё одна? Она только что сказала «ещё одна»?

— И снова обезглавливание, так. Может быть, этот остров проклят? Химэна‑сан, можете что-нибудь сказать?

— Это вы прокляты, — ответила Маки‑сан. — Остров — это просто остров. Если что и проклято, то это вы.

На столь обескураживающее утверждение Ириа‑сан ответила странной улыбкой.

— Может, и так.

Ах, а в этом есть смысл. Мне казалось странным, что несмотря на своё отношение ко всем, Маки‑сан ладила со всеми на этом острове, кроме меня, но теперь я понял. Просто больше никому на этом острове нет дела до того, что говорят другие.

— Ммм, но это довольно простое дело. Может и нет нужды во всех этих вопросах. В конце концов, время происшествия нам вполне ясно.

— Разве?

— Да. Ты же видел, да? Вся эта краска растеклась от землетрясения, а Ибуки‑сан лежит на другой стороне. Как думаете, насколько широка эта река из краски?

Никто не осмелился ответить, так что пришлось мне.

— По первой прикидке, метра три.

— Верно, не очень-то и большая, но определённо не маленькая, если хочешь её перепрыгнуть. Так что можем считать, что убийство произошло до землетрясения.

Стеллаж упал во время землетрясения, в результате чего появилась эта разноцветная река. Что это означает? Что землетрясение было сильнее, чем я полагал, но это не всё.

Что же на самом деле означала эта река?

— Подождите минутку, — вмешалась Аканэ. Она выглядела слегка настороженной. — Этот разговор не сулит мне ничего хорошего. Знаете, почему?

Почему?

У всех остальных, кроме Аканэ‑сан, есть алиби на время до землетрясения.

Я всё время был с Кунагисой. То же касается Хикари‑сан, Маки‑сан и Синъя‑сана. То же и с Акари‑сан и с Тэруко‑сан. И, разумеется, с Ириа‑сан, Рэй‑сан и Яёй‑сан. У всех есть алиби, которое могут подтвердить другие.

Ириа‑сан права. Совершенно невозможно перепрыгнуть эту разноцветную реку краски, созданную землетрясением. Как и невозможно пересечь реку, не наступив в краску и не оставив следов.

В таком случае…

Убийство могло произойти только до землетрясения. Единственный человек без алиби на это время — Аканэ‑сан. В самом деле, это не сулит ей ничего хорошего.

— Ириа‑сан, — хмыкнула она. — Я возьму и прямо спрошу. Вы считаете, что это была я?

Вот уж точно прямо.

— Да, — так же прямо ответила Ириа‑сан. — Я хочу сказать, а кто ещё это мог быть?

Аканэ‑сан разорвала зрительный контакт с Ирией‑сан и ничего не сказала. У неё совершенно закончились  доводы, пусть она и была из Семи Дураков. Ощущая с ней какую-то связь, пусть и самую малую, мне хотелось вмешаться и защитить её, но если даже член Семи Дураков не может опровергнуть обвинение, у выбывшего из программы нет и шанса.

В воздухе повисло неловкое молчание, но прервала его никто иная как Кунагиса.

— Не так, — сказала она. — Я не вижу в этой логике никакого смысла, Ириа‑тян.

— О? Почему же? — Ириа‑сан выглядела до странности радостной. —  А, понимаю. Вы намекаете, что мог быть сообщник. Я полагаю, что есть и такая возможность. Это делает все алиби довольно шаткими.

— Нет, не это. Даже если не думать о соучастнике, то всё равно вы кое-что упускаете, да, И‑тян?

— Хе? — вырвалось у меня, я совершенно не ожидал, что вдруг окажусь втянут в разговор.

— Давай, И‑тян, расскажи ей. О том, что случилось этой ночью.

— Этой ночью… что-то случилось?

С весьма рассерженным видом Кунагиса замолчала. С ней такое бывает довольно редко.

— Ну что я могу сказать? У меня плохая память, в отличие от тебя.

— Боже, ты правда не помнишь? У тебя не плохая память, её вовсе нет! Ты всегда забываешь о столь важных вещах? После землетрясения. Синъя‑сан звонил Канами‑сан, так?

— О. О. О!

Хикари‑сан и Синъя‑сан удивлённо вскинули глаза.

Да, так. Синъя‑сан звонил Канами‑сан после землетрясения и сказал, что с ней всё в порядке. Сказал, что с ней ничего не случилось.

Ох, это действительно важно, как Кунагиса и сказала. Но всё-таки, что же это значит? Что же сейчас будет?

— Иначе говоря, Канами‑сан могли убить только после землетрясения.

— Подождите‑ка, — слегка встревоженно сказала Ириа‑сан. — Но эта река из краски…

— Это, Ириа‑сан, означает, что… — она выдержала паузу. — Что студия была от нас отрезана.

Некоторое время все обменивались взглядами.

Реку из краски совершенно точно никак нельзя перепрыгнуть. Она метра три в ширину. Может, прыгун в длину и перелетел бы, но даже если так, тут совершенно нет места для разбега. Если отталкиваться от этого, то убийство могло произойти только до землетрясения, как и говорит Ириа‑сан, но тогда никакого смысла нет в рассказе Синъя‑сана. Сразу после землетрясения Канами‑сан была абсолютно жива и здорова.

— Сакаки‑сан, это точно был голос Канами‑сан? — Спросила Ириа‑сан.

Он побледнел ещё сильнее, его лицо выражало смятение. Наконец он кивнул.

— Да, это точно была Канами. Без сомнений. Она сказала, что занята, и что всюду попадала краска, так что там полный бардак. Она точно была жива после землетрясения.

— Я слышала, как Сакаки‑сан говорил по телефону, — сказала Хикари‑сан своей хозяйке. — Он спросил, может ли воспользоваться телефоном, и… я полагаю, Ибуки‑сан на тот момент была ещё жива.

— Да, она была ещё… — он мучительно схватился за голову. — Если бы я только пошёл в студию, вместо того, чтобы отлынивать от обязанностей! Чёрт подери! Я подонок, жалкий, ничтожный подонок!

Нечего было ему на это ответить. Только то, что бояться надо не землетрясений, вьюг или пожаров.

Сожалеющему  это кажется неплохим утешением. Позволяет уйти от того, что прямо перед глазами. В итоге навешиваешь все свои дурные деяния на «прошлого себя». Едва ли это назовёшь самоосуждением.

Когда о чём-то сожалеешь, формально, ты поступаешь хорошо.

Я не говорю, что Синъя‑сан — чудовище. Просто люди так устроены. Если кто тут и чудовище, так это я, уже хотя бы потому, что способен вот так придираться к чужим недостаткам.

— Всё это становится странным, — сказала Аканэ‑сан, потирая подбородок. — Согласно показаниям Синъя‑сана, Хикари‑сан и Кунагисы‑сан, убийство могло произойти только после землетрясения. Но после землетрясения уже образовалась река из краски, что означает что никто не мог её убить. Что означает…

— Верно, Аканэ‑тян, — прервала её Кунагиса. Такой вид у неё появлялся, когда она обнаруживала что-то интересное. — Это невероятно странная ситуация.

— Под «студия отрезана» вы хотите сказать… — Ириа‑сан кивнула, похоже, убедившись. — Хмм. И правда, краска даже до сих пор не высохла. Возможно ли вообще перебраться через неё и войти в комнату? Скажи, Акари, где в комнате Ибуки‑сан расположен телефон?

— Он возле окна, на подставке, — совершенно уверенно ответила Акари‑сан.

Ириа‑сан скрестила на груди руки и задумалась.

— Кунагиса‑сан, вы задали вопрос, но я не думаю, что сами уже знаете ответ, так? Или вы знаете, кто убийца?

— Не-а, — ответила Кунагиса, до удивления самоуверенно.

Конечно же, я тоже не знал.

Никто не знал.

— Что насчёт окна? Мог ли убийца пролезть в окно? — спросил Синъя‑сан.

Ответила Хикари‑сан.

— Но студия на втором этаже. Сомневаюсь, что он смог бы. И я совершенно уверена, что окно заперто изнутри, так что…

— Так что его никак нельзя открыть снаружи?

— Именно, — ответила Хикари.

Шах. Пройти через окно невозможно, как и через дверь. Убийство не могло случиться до землетрясения, как не могло и после, так что…

Ладно.

Мы в совершенном тупике.

Все снова погрузились в молчание. А затем взгляды начали вновь обращаться к Аканэ‑сан.

— Э? — она выглядела удивлённо. — Я думала, я себя оправдала.

— Может быть, и нет, — сказала Ириа‑сан. — Перескочить через реку краски невозможно, так? Так значит убийство совершенно точно произошло до землетрясения.

— Что насчёт того, что сказал Синъя‑сан?

— Его могли обмануть. Может, какая-нибудь слуховая галлюцинация.

Слуховая галлюцинация? Абсурд. Даже больше, чем абсурд. Я просто обязан был что-нибудь сказать.

— Я думаю, вы просто хотите так считать, — сказал я.

— А я так не думаю, — ответила Ириа‑сан, ничуть не взволнованная моим мнением. — Даже если не слуховая галлюцинация, можно было как-то ещё ввести его в заблуждение. Эту реку из краски не перейти — вот что уж точно. Единственным логичным выводом будет то, что убийство произошло до землетрясения, а могла его осуществить только Аканэ‑сан.

— Как плохо, — Аканэ‑сан уже всерьёз забеспокоилась. — Знаю, что мне это, скорее всего, не поможет, но не могу не заметить, что алиби Акари‑сан и Тэруко‑сан кажутся мне сомнительными. Я хочу сказать, родственники свидетельствуют друг за друга? Законный суд не принял бы такие показания.

— Речи не идёт о законном суде, — резко ответила Ириа‑сан.

— А я и не говорю ничего, — Аканэ‑сан словно ожидала такой ответ. — И всё же, находить преступника методом исключения совершенно бессмысленно. Просто глупо. А игнорирование показаний Сакаки‑сана я не могу назвать логическим мышлением. Это выборочное мышление.

— Выборочное мышление?

Брошенный в мою сторону взгляд Аканэ‑сан словно говорил: «Не мог бы ты объяснить?»

— Предвзятость подтверждения, — выпалил я, вдруг вспомнив из программы обучения, что недопустимо показывать собственную глупость старшим. — Другими словами, это означает, что вы принимаете только те показания и свидетельства, которые удобны вашему мнению, и отбрасываете неудобные показания, как будто это всего лишь совпадение. Вообще, говорят, что в научных кругах, изучающих сверхъестественное, так… — мой взгляд переместился на Маки‑сан — так часто посптупают. «Сухая любовь». Они буквально одержимы любыми свидетельствами существования сверхъестественного, и в то же время игнорируют любые доказательства обратного. Мне кажется, так они получают результаты, какие только хотят.

— Что-то я тебя не понимаю.

Я приложил столько усилий, чтобы всё это вспомнить, а Ириа‑сан меня даже не слушала. Какая трата дыхания.

Аканэ‑сан глубоко вздохнула.

— Да, мы с Ибуки‑сан были не в самых лучших отношениях, и всё же…

Я припомнил эту отвратительную ссору между ними за вчерашним ужином. Совершенно нечего удивляться такому. Конечно же не только отсутствие алиби заставляет Ирию‑сан подозревать Аканэ‑сан, но и это тоже.

Конечно, не то чтобы я не понимал чувства Ирии‑сан. Но если принять во внимание показания Синъя‑сана, то даже Аканэ‑сан выходит из-под подозрений.

Это преступление просто не могло произойти. Подозреваемых нет. Есть одна жертва и ноль подозреваемых. Совершенно бессмысленная ситуация. И чтобы исправить её…

— И всё же показания Сакаки‑сана кажутся сомнительными, — сказала Ириа‑сан, смотря прямо на него. — Даже если это не ложь, тогда это ошибка, или сон, или что-то ещё такое.

— Но я слышала, как он говорил по телефону, — сказала Хикари‑сан.

Ириа‑сан покачала головой.

— Но ты же не слышала голоса Ибуки‑сан? Лично её голос слышал только Сасаки‑сан, что означает…

— Постойте, но это же… — Синъя‑сан протестующе вскинулся, но замолк, словно поняв, что у него нет никаких доводов.

— Хм… Ну, если всё так идёт, то думаю, у нас нет другого выхода, кроме как подозревать меня. Всё-таки, на ситуацию можно посмотреть и таким образом. — Аканэ‑сан сказала это словно говорила о ком-то постороннем. Даже сейчас не казалось, что она лжёт или играет. Сонояма Аканэ, система ЕР3, Семь Дураков. Казалось, что она привыкла к такого рода скандалам. — И всё же, у вас нет никаких доказательств. Ириа‑сан, хоть вы и хозяйка этого острова и особняка, вы же не будете обращаться со мной, как с преступницей без всяких на то доказательств? Может, тут и не законный суд, как вы и говорите, но и не какой-то насквозь пропитанный пылью старинный детектив, верно? Вы не можете считать меня преступницей на основании этого необычного метода исключения и избирательного мышления. Никто не может.

— Но Сонояма‑сан, и вы не можете доказать, что вы не виновны.

— Нельзя заставлять невиновного доказывать, что он невиновен. Я невиновна, пока не доказано обратного.

— Вы снова говорите о законах.

Плечи Аканэ‑сан резко опали.

— Что ж, вот ваша точка зрения, Ириа‑сан? Значит, я — главная подозреваемая? Ладно. Совершенно верно. Только у меня нет алиби на время перед землетрясением. Никто бы не смог войти в студию после землетрясения. Конечно, тут я с вами согласна. А значит, подозрительными становятся показания Сакаки‑сана. Разумно. Ну и что теперь?

Ну…

Что теперь?

— Что будем делать? — Ириа‑сан обеспокоенно оглядела сидящих за столом. Кажется, дальнейшие действия она не продумала. Разочаровывающе.

— Делайте, что хотите, хоть в полицию сдавайте, — сказала Аканэ‑сан, смахивая в сторону лезущую в глаза чёлку.

Аканэ‑сан из Семи Дураков попадает в полицию?

— Я ненавижу полицию, — сказала Ириа‑сан, всё ещё озадаченно глядя в потолок. — Эх, что же делать?

В воздухе снова повисла тяжесть.

Я прошептал Кунагисе: «Эй, Томо!»

— Что такое, И‑тян?

— Можно ли как-то остановить эту охоту на ведьм?

— Можно.

— Да?

— Да, но… — Она посмотрела на меня. — Ты должен сделать это, не я.

— Ладно. — Я кивнул, а затем поднял руку.

Ириа‑сан смущённо призвала меня на помощь.

— Говори.

Ах, как хорошо, когда тебя не игнорируют.

— У меня есть предложение.

— Да?

— Что если мы используем мою комнату? Похоже, она запирается и отпирается только снаружи. Что если Аканэ‑сан побудет там какое-то время?

— Побудет там? — Она с сомнением уставилась на меня. — Ты словно о заключении говоришь.

— Не совсем о заключении. Не о заключении, просто… короткий период уединения. Ириа‑сан, я думаю больше всего нам стоит бояться, что последуют ещё убийства. Канами‑сан убита. Ладно, всё уже сказано и сделано. Мне не нравится такая прямота, но что сделано, то сделано. Что важнее, мы не можем больше позволить никому умереть. Быстрее всего разобраться с ситуацией можно изолировав главного подозреваемого. Если Аканэ‑сан на самом деле убийца, она не сможет больше никого убить. И напротив, если кому-то ещё удалость пробраться в ателье и убить Канами‑сан, то ему придётся выжидать. В конце концов, если этот кто-то захочет предпринять что-то ещё, то это докажет невиновность Аканэ‑сан.

Я огляделся, ожидая от людей ответа.

— Иными словами, создать такую враждебную обстановку, чтобы убийца не мог и шагу ступить. Это касается как Аканэ‑сан, так и всех остальных. Студия была заперта, но запертые двери можно и отпереть. Тут мог быть какой-то обман. А мог и не быть. Это не важно. Что важно, это то, что у нас нет иного выбора. Это могла быть Аканэ‑сан. А могла и не быть. Это мог быть я. Или же нет. Так что я думаю, лучше всего нам будет создать такую ситуацию, при которой убийца ничего не сможет сделать.

— А, я поняла, — к моему удивлению сказала Яёй‑сан. — Это разумно. Я хочу сказать, я согласна. Мне не кажется, что есть какие-то веские основания подозревать исключительно Сонояму‑сан. Рассуждения Ирии‑сан выглядят довольно случайными.

Ириа‑сан насмешливо на неё посмотрела. Тем не менее, Яёй‑сан продолжила.

— Мне не кажется, что это плохая идея. Но вы же не собираетесь вечно держать её взаперти? В этой ужасной комнате?

Эй, а я спал в этой ужасной комнате, чёрт подери.

Проклятая буржуазия.

— Ну, только до прибытия полиции. Это частный остров, следователь будет здесь не более, чем через день или два.

— Я не вызову полицию, — сказала Ириа‑сан, совершенно этим меня удивив.

Э? Пардон, мадам, что за ужас вы сейчас сказали?

— Я хочу сказать, а какой смысл? Даже если мы вызовем полицию, они просто решат, что преступник — это Сонояма‑сан, и на этом всё закончится. Полиция ничего не решит.

Не слова Ирии‑сан показались мне подозрительными, а её выражение лица. Полиция ничего не решит? Почему она сказала это с таким мрачным лицом?

— Но мы просто не можем не вызвать полицию. Если нет, то вообще нет смысла запирать.

— Не обязательно. Пока её нет, мы сможем сложить картину происходящего. Мы выследим настоящего преступника с помощью улик и здравого смысла. Это тебе кажется разумным?

— Тогда вы займётесь расследованием, Ириа‑сан?

Что-то в идее Ирии‑сан использовать «здравый смысл» мне сильно не нравилось. Но к моему удивлению, она покачала головой.

— Нет, конечно же не я. Ты забыл? Я же говорила вчера. Через неделю — нет, уже через шесть дней  на остров приедет замечательный, изумительный человек.

Детектив для нашей пресловутой детективной истории. Любимец Ирии‑сан.

Герой Ирии‑сан.

— Аикава‑сан, конечно же, разобьёт эту проблему на осколки.

На осколки. Какая выразительность. И она совсем не выглядит, словно преувеличивала.

— Ещё шесть дней, ха?  — цинично сказала Аканэ‑сан, позволяя скрещённым на груди рукам упасть вниз. — Ну да не важно. Ладно, ладно, ладно. Я-то знаю, что невиновна, но если вас всех это убедит, то что я могу сказать? Я полагаю, мы можем доверять Аикава‑сану?

— Разумеется, — весьма уверенно кивнула Ириа‑сан. Даже от одного её вида можно было прочувствовать всю её безграничную веру в этого человека.

Аканэ‑сан ещё раз сильно вздохнула.

— Ладно. Тогда так и поступим.

3

— Я всё думаю, действительно ли так надо было, — сказал я, играясь с волосами Кунагисы. Она сказала, что ей тяжело с такой причёской, так что она хочет, чтобы я расплёл её. Мне причёска казалась восхитительной, но если ей не нравилось, то у меня нет выбора.

Все разошлись, и мы вдвоём ушли в комнату Кунагисы.

— Думаю, всё в порядке. Я чего-то такого и ожидала. И Аканэ‑тян должна быть признательна. Это всё же намного лучше, чем продолжать непродуктивную ругань.

— Даже не знаю.

Как человек, предложивший эту идею, я не мог представить, чтобы Аканэ‑сан была очень ей рада. Я чувствовал себя в чём-то виноватым. Может быть, это и было единственное решение, но я не мог не сомневаться, а вдруг было какое-то ещё.

— Сделано.

— Сенкью! — Она переползла за свой компьютерный стол и уселась ко мне спиной, затем включила питание и начала печатать.

— Просто… Просто мне кажется, что мы поступили с Аканэ‑сан несправедливо.

— Может быть. Но чего-то в жизни не избежать, так, И‑тян?

После завтрака Аканэ‑сан ушла в мою комнату на своих двоих. Мы решили, что Акари‑сан и другие будут приносить ей еду прямо туда, и что когда ей потребуется в уборную, Аканэ‑сан будет вызывать кого-нибудь по телефону.

Аканэ‑сан потребовала лампу для чтения, чтобы все оставшиеся шесть дней посвятить себя книгам, которые она привезла.

Шесть дней… Объективно говоря, эта комната не была какой-то особенно плохой. Просто дверь не отпиралась изнутри, а окно было слишком высоко — не было решительно никаких способов сбежать. В этом смысле это действительно было заключение.

Шесть дней.

Воистину слишком долгое время, чтобы держать взаперти.

— Если бы только Ириа‑сан вызвала полицию, нам бы не потребовалось делать всё это. Выглядит так, словно она пытается замолчать о произошедшем.

— Но Ириа‑сан права, нет? Если бы мы вызвали полицию, те бы обвинили во всём Аканэ‑тян и закрыли дело. Или даже если бы не осудили бы, то всё равно бы подозревали. Что, ты бы не хотел этого избежать? Не шутка — одна из Семи Дураков подозревается в убийстве?

— Ты много знаешь о ЕР3, Томо?

— У меня есть оттуда пара знакомых. Но ты, конечно же, знаешь об этом больше.

— Кстати о Семи Дураках. У Аканэ‑сан нет ничего вроде иммунитета от уголовного преследования, а?

— Но для меня это было бы ещё хуже, не говоря уж о  также весьма известных Яёй‑сан и Маки‑сан. Никому не хочется быть вовлечённым в такой скандал. Разумеется, то же касается и Ирии‑сан. Так что вполне естественно, что она не вызывает полицию.

— Естественно, ха?

Наверное, это сам остров неестественный. Но если судить по поведению Ирии‑сан, то за всем этим стоит нечто большее. Как если бы у неё были какие-то веские причины не вызывать полицию.

— Ты думаешь, что у Ирии‑сан есть какие-то причины не любить полицию?

— Ну, можно её спросить.

— Сомневаюсь, что она нам расскажет.

— Да, может быть. И всё же, зачем об этом волноваться. Как только прибудет этот Аикава, по которому так сходит с ума Ириа‑тян, то всё станет ясно. Осталось подождать всего шесть дней.

— Да, но…

Ириа‑сан на острове хозяйка, и раз она говорит «никакой полиции», так тому и быть. Не спорю, если изолировать Аканэ‑сан, то убийств, может, больше и не будет. И всё же…

— Скажи, Томо…

— Что, И‑тян?

— Хочу тебя кое о чём попросить.

— Хорошо. О чём?

— Можешь сделать что-нибудь с этой запертой дверью?

— Не уверена, но ради тебя постараюсь.

Мы не обязаны эти шесть дней сидеть сложа руки. Это всё же я предложил такой образ действия, так что я просто должен всё это хорошенько обдумать.

— Если мы сможем во всём этом быстро разобраться, то нам не придётся держать Аканэ‑тяна взаперти, делала она что-то, или нет.

Она повернулась на стуле в мою сторону. Поманила меня: — Сюда, сюда. — Я подошёл к компьютерам.

— Я расписала алиби всех на данный момент.

Ибуки Канами (убита)

Сонояма Аканэ

До землетрясения: ✕

После землетрясения: ✕

Кунагиса Томо:

До землетрясения: ○ (И-тян, Хикари, Маки, Синъя)

После землетрясения: ✕

Сасироно Яёй

До землетрясения: ○ (Ириа, Рэй)

После землетрясения: ✕

Тига Акари

До землетрясения: △ (Тэруко)

После землетрясения: ✕

Тика Хикари

До землетрясения: ○ (И-тян, Томо, Маки, Синъя)

После землетрясения: ✕

Тига Тэруко

До землетрясения: △ (Акари)

После землетрясения: ✕

Сакаки Синъя

До землетрясения: ○ (И-тян, Томо, Маки, Синъя)

После землетрясения: ○ (Маки)

Ханда Рэй

До землетрясения: ○ (И-тян, Томо, Маки, Синъя)

После землетрясения: △ (Ириа)

Химэна Маки

До землетрясения: ○ (И-тян, Томо, Хикари, Синъя)

После землетрясения: ○ (Синъя)

Акагами Ириа

До землетрясения: ○ (Рэй, Яёй)

После землетрясения: △ (Рэй)

— Как-то так, да?

— Я понимаю крестики и нолики, но что за треугольники?

— Аканэ‑тян права насчёт семейных отношений. Ириа‑тян, Рэй‑тян, Акари‑тян, Хикари‑тян и Тэруко‑тян — довольно честные ребята, так что пока что им это засчитывается. Только вот… ну, их алиби не очень-то твёрдые.

Она пролистала экран к началу и ещё раз проверила список алиби.

— Пока что давай не будем рассматривать возможность сговора, — сказал я. — И в том числе семейные узы. С этим допущением можно убрать из списка подозреваемых Синъя‑сана и Маки‑сан. О, а так же Рэй‑сан и Ирию‑сан.

Минус четверо.

Остаётся семеро.

— Если показания Синъя‑сана верны, тогда запертая комната с краской становится неразрешимым вопросом. Но если он сказал неправду, то значит, что сделать это могла только Аканэ‑сан.

— Хотя не могу себе представить, зачем Синъя‑тян стал бы врать.

— Ну, это могло быть недопонимание или что-то вроде того, а не прямая ложь.

Хм, что это такое?

Я начинаю говорить как Ириа‑сан.

— Но знаешь, объективно говоря, Аканэ‑тян на самом деле тут главная подозреваемая.

— Да уж, глядя на этот список, иного и не подумаешь. Не имеет значения, насколько предвзято или непредвзято ты судишь, факт того, что она единственная остаётся без самого крошечного алиби от этого не поменяется. Если бы не это, она вряд ли бы вообще согласилась на изоляцию.

— Да уж, это точно. Так что, Томо, ты думаешь это была Аканэ‑сан?

— Я бы не сказала. Как она сама говорила, нет никаких доказательств. Нельзя определять преступника одним лишь голосованием. К тому же, мы даже не изучили тело Канами‑сан.

— О, и к тому же остаётся факт, что комната была заперта.

— Но если принимать это во внимание, то никто вообще не мог бы совершить преступление. И‑тян, есть идеи?

— Да не особо, — поразмыслив, сказал я. — Может, скоро надумаю что-нибудь. А что насчёт тебя, Томо?

— У меня тыща идей, — ответила она. — Надо только ещё чуть-чуть надо всем подумать, и всё встанет на места. Кстати, И‑тян. Правду или нет сказал Синъя‑сан, я думаю, что убийство произошло после землетрясения.

— Э? Почему?

— Твой портрет. Неужели ты думаешь, что она смогла бы закончить такую картину до землетрясения? Я так не думаю.

— Ну…

Трудно сказать. Что касается написания картин, Канами чертовски быстра. Но если было так, как говорит Кунагиса, тогда можно быть более уверенным в том то дверь была заперта. Тогда это не особо помогает в расследовании.

— И само обезглавленное тело.

Я кивнул.

Неважно, кто её убил, зачем было отрубать голову?

— Говорят, нужно внимательно отнестись к тому, чтобы не спутать личность обезглавленного человека, но, полагаю, сейчас в этом нет нужды. На острове было двенадцать человек, одному отрубили голову, и теперь нас одиннадцать. И мы совершенно точно знаем, кто эти одиннадцать человек.

— Если бы убили одну из трёх сестёр‑служанок, вот это была бы проблема, а? — сказала Кунагиса. — Но в случае с Канами‑сан об этом волноваться не стоит. Другое дело, если бы на острове были ещё люди, но так…

— И об этом тоже не стоит думать. Если бы на острове были бы другие люди, то все эти проверки алиби и уменьшения числа подозреваемых были бы совершенно бессмысленны. Не знаю, что скажет этот детектив, который приедет через шесть дней, но пока давай думать про одиннадцать людей, о которых мы знаем.

— Согласна, — сказала она, зевнув на потолок. — А теперь, если рассматривать возможность сговора или же какого-то удалённого обмана, только нас с тобой можно убрать из списка подозреваемых.

— Почему меня тоже? — удивился я.

— Потому что я тебе доверяю, — спокойно ответила она. — И всё же, почему обезглавливание? Единственная разумная причина, которая приходит в голову — это подмена тел. Но я не знаю… возможно, она умерла не от этого.

— Ага. Если бы так, то было бы намного больше крови. Но на первый взгляд на теле не было никаких ран, ничего такого. Может быть, её отравили, или же задушили. Я хочу сказать, это лишь предположение.

— Интересно, сопротивлялась ли она.

— Сомневаюсь. Её ноги не ходили, и хотя к ней вернулось зрение, оно не было идеальным. Если удастся к ней подойти, убийство вряд ли составит проблему. И отрубить голову тоже не такая проблема.

Если не колебаться, всё займёт считанные пару минут.

— Так же нет ясного мотива. Почему вдруг надо убить именно Канами‑сан?

— Никого не надо было убивать. Но да, мне тоже интересно. Кроме Синъя‑сана, все познакомились с ней только тут, так? Хм-м, может, не в этом дело. Может, у кого-то до прибытия на остров с ней что-то было. Я бы не удивилась.

— Думаю, на этот счёт можно смело предположить что угодно.

Что значит, нет смысла вообще что-либо предполагать.

Кунагиса издала стон.

— Ладно, давай сперва разберёмся с другими вещами, а потом уже выясним, кто кого знал.

— И как мы это сделаем?

— Как ты думаешь, с кем ты говоришь? — ухмыльнулась она.

Ну конечно.

У синеволосой девушки есть своё «прошлое».

— Ну что, идём осматривать место преступления? — Она схватила лежавший рядом цифровой фотоаппарат.

4

По дороге в комнату Канами‑сан мы встретились я Яёй‑сан. Я хотел было поздороваться с ней, но было в ней что-то такое недоступное, что я упустил возможность. Она пошла дальше в противоположную сторону. Мы прошли рядом друг с другом, но она словно даже не заметила нас.

— Интересно, что с ней такое, — сказала Кунагиса. — Есть в ней что-то странное.

— Она словно о чём-то беспокоится. Или просто глубоко задумалась.

— Хм. Может, она осматривала комнату Канами‑тян?  Может, подумала о том же, о чём и мы? Быстро разрешить это дело, чтобы мы могли отправиться домой.

— Хм, сомневаюсь. Она здесь дольше всех, так? Вряд ли ей вдруг захотелось собрать чемоданы и сбежать.

— Ну, может быть. Но вот лично мне не нравятся острова, на которых вдруг убивают.

— Я правда сильно сомневаюсь.

Прежде чем мы разбежались из столовой, Ириа‑сан установила правило: «Пока через шесть дней не прибудет Аикава‑сан, никто не покинет остров. Мы все здесь подозреваемые, даже я сама».

Иначе говоря, не только Аканэ‑сан  теперь заключена. И не только любопытство заставляет Кунагису копнуть поглубже. Ей хочется уехать домой тогда, когда она запланировала. В планировании она дотошна в мелочах настолько же, насколько и ленива.

— Ну, так тоже хорошо. Я-то уж точно не буду против, если вместо нас дело раскроет Яёй‑сан.

— Не думаю, что она хочет этим заняться. Есть в ней что-то меланхоличное, какая-то тёмная аура. Не могу перестать думать, что она избавляется от улик, или что-то такое.

— Это уж точно нам ничего хорошего не принесёт, — сказала Кунагиса, рассматривая меня в объектив цифровой камеры. — Давай поспешим и проверим.

Дверь в студию Канами‑сан осталась открыта. Сквозь распахнутые двери была видна вся комната. Похоже, поблизости никого не было. Мне стало интересно, чем же занимаются все остальные, кроме Аканэ‑сан — та, очевидно, сидела в кладовой. Но я решил пока что отодвинуть эти мысли подальше. Люди занимаются тем, чем захотят, в той мере, в которой им это дозволено. Это истина на этом острове, так же, как и везде вообще.

В комнате по-прежнему пахло растворителем, но краска, наверное, уже почти высохла. Тало Канами‑сан лежало там же, где и утром, и в остальном тоже выглядело совершенно точно так же.

— Так что давай проверим…

Было в обезглавленном теле что-то ужасно… смешное. Страшными и пугающими мёртвые тела делает совершенно безэмоциональное лицо, но без головы нет и лица, и страх и ужас заменяет веселье. Всё выглядит словно какая-то испорченная пластиковая модель.

Разноцветная река. Куртка Кунагисы всё так же лежала в самой её середине.

— Кстати, об этой куртке. Сколько стоила?

— Комплект состоял из двух предметов, в сумме тысяч двадцать, кажется.

— Долларов?

— Иен.

Ух ты, самая обычная цена. Я даже немного удивился.

— Ладно, перейду так же. — Я уже собирался сделать шаг вперёд, но она потянула меня за рукав, как и сегодня утром. — Что такое?

— Попробуй прыгнуть.

— Э-э?

— Давай. Это эксперимент. Немного разбегись, и посмотрим, можно ли перепрыгнуть через эту реку из краски. Ты не так уж и плох в спорте, да?

— Но и не очень-то хорош.

— Просто попробуй.

— Ладно, уговорила.

Я разогнался и прыгнул изо всех сил, но, как и думал, перескочить через реку не смог. Я приземлился на обе ноги лишь немного дальше центра реки.

— Вот это самый максимум.

— Хмм. — Кунагиса по куртке перешла через реку. — Если даже ты не смог, то какие-то шансы вообще остаются лишь у Синъя‑сана. Ещё только он парень, и всё такое.

— Ага, но эти служанки довольно неплохо сложены, честно говоря. Я хочу сказать, они несли весь твой багаж, в том числе и компьютеры с рабочей станцией. А это отнюдь не легко.

— Да, но они все такие маленькие. Это всего лишь мера длины. Хм, но опять-таки, говорят же, что людские возможности определяются потребностями. Пожалуй, это довольно неясный факт. Ладно, давай посмотрим, что там с Канами‑тян, — она подошла к телу Канами‑сан, камера в руке.

Её особенно интересовал осмотр тела, меня же больше заботили картины Канами‑сан. Вокруг было несколько холстов, в том числе и та с цветущей вишней, которую она разбила. Я не мог сдержать дрожи, глядя на неё. Даже я, не имея особого интереса в художественной эстетике, не мог отрицать, что я гляжу на абсолютную, безупречную красоту.

Здесь же была и картина, для которой я позировал. Канами‑сан обещала отдать её мне, но такой подарок я принять не могу. У меня всё же не стальные нервы.

— Может, это всё абсурд, но всё же…

Я подошёл, чтобы взять картину, но остановился. Возможно, не самая умная мысль — оставлять после себя отпечатки. И опять же, может, это ничего и не значит.

Э?

— Эй, Томо.

— Да?

— Ничего странного на картине не видешь?

— Ты про свой портрет? Хмм… Что странного? Обычная картина.

Определённо, вкус Кунагисы тоже не самый заурядный в этом мире, но это уже к делу не относится. Что-то в картине было не так, что-то безумно неуловимое. Дело не в изображении как таковом, а в странном ощущении абсурдности, которое оно передавало.

— Ну не важно, сфоткай картину, ладно? Что-то в ней меня беспокоит.

— Поняла. Хм, я всё ещё не вижу тут ничего странного.

Она, похоже, исследовала тело Канами‑сан.

— Правда? — спросил я, приближаясь к ней.

— Угу. Впрочем, я не профи. Причина смерти по-прежнему остаётся загадкой, да и время смерти уточнить я не могу. Без коронера и не получится, наверное. Если бы только Ириа‑тян пригласила сюда ещё и гения медицины! Какого-нибудь Блэк Джека[i]. И опять же, даже коронеру будет весьма непросто что-то определить, если у тела нет головы.

— Наверное, мы всё же ничего не сможет тут определить.

— Угу. — Она приподняла тело. И так же многие годы назад она даже не вздрагивала, когда прикасалась к трупу. — Что-то мне вспоминается всякое. Всё как в старые добрые дни.

— Да, ты права, но… Я всё ощущаю иначе. Я словно снова впервые вижу мртвое тело. Это уже какое-то время меня беспокоит.

Было что-то такое невыразимое, сбивающее с толку. Словно ты видишь у себя шрам, а не можешь вспомнить, как он появился.

— Жамевю.

— Чего?

— Противоположность дежавю. Словно делаешь что-то впервые, хотя точно уже не раз это делал. Предположительно происходит тогда, когда приглушаются чувства.

Тогда мои чувства приглушены уже довольно давно.

В конце концов, за границей произошло много всего.

— В любом случае, — сказала Кунагиса, — ран у неё нет. Быть может, её задушили. И чтобы спрятать полосу от удушения, убийца отрезал голову.

— Звучит нелепо, но… вот что я не понимаю. Что бы там убийца не использовал, чтобы отрезать голову, нож, топор или что там ещё — почему он просто не убил её этой штукой?

— Может и убил. Ран у неё нет, но только на теле. Может, ей разрубили голову.

— Ну да, может быть, — сказал я. — Кстати, как думаешь, куда делась голова? Интересно, куда убийца её отнёс. В смысле, если он её вообще куда-то её отнёс.

— Половину острова покрывает лес. Может, её закопали где-то там. Или бросили в море.  Избавиться, пожалуй, не так уж и сложно.

— Что возвращает нас к вопросу, зачем убийца вообще отрезал ей голову.

На этот вопрос ответа не было.

— У меня ещё вопрос, И‑тян. Посмотри сюда. Голова отрезана у самого основания шеи, так? Почему отрезано именно так? Тебе не кажется, что если собрался отрезать голову, то самое логичное место — это посередине?

Срез произведён действительно очень низко, то я не думаю, что это что-то значительное.

Я скрестил руки и промолчал. Всё же не похоже, что осмотр места преступления даст нам какие-нибудь зацепки. Максимум, что мы смогли — это убедиться, что через реку из краски просто так не перепрыгнешь. Но это больше похоже на регресс в расследовании.

Кунагиса подошла к телефону у окна и подняла трубку.

— Хм, и тут ничего необычного.

— А что ты думала найти?

— Я подумала, вдруг провода соединили так, что звонок на эту трубку будет идти куда-то ещё. Но, кажется, на этом конце всё в порядке. Не похоже, чтобы тут что-то меняли.

— Телефон, да? Скажи, как там было? Что Канами‑сан сказала Синъя‑сану?

— Краска разлилась, я слишком занята, так что не мешай мне и всё такое. Но Синъя‑сан должен был сходить её проверить даже  если она велела не делать. Может, это и строго, но таковы его обязанности.

— Тут ты права. Но бесполезно говорить о том, что уже сделано.

И всё же, Синъя‑сану самому придётся нести этот груз. Не нам его обвинять, да и нет в этом никакой нужды. Мы живём в сумасшедшем мире, но в этом мире мы также несём ответственность за свои действия. А иногда несём ответственность за отсутствие действий.

— Может, телефон потом просто исправили?

— Ну, не скажу, что это совершенно невозможно, но практически так и есть. Это тебе не просто подсоединить и отсоединить кабель.

— Да, верно. Думаю, надо рассмотреть другие возможности. Скажем, запертую дверь.

— Думаете, я соврал? — внезапно сзади раздался голос Синъя‑сана, так что я резко развернулся. Он стоял в дверях с каким-то странным оранжевым мешком в руках. — Но я точно слышал голос Канами‑сан. Я не лгу.

Судя по его голосу, он чертовски устал. Что пожалуй, вполне естественно.

— Я не хочу сказать, что вы врёте, Синъя‑сан. У нас нет ничего определённого. Но есть вероятность, что вы слышал не её голос?

— Нет, — ответил он. — Я уже давно знаком с Канами. Я ни за что не спутал бы её голос. Вы мне не верите?

— Не в этом дело. В конце концов, у вас нет причин её убивать.

— Не знаю, может, у нас были не самые лучшие отношения, — он едва улыбнулся. Затем по высохшей краске приблизился к нам. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что это за оранжевый мешок. Спальник. Синъя‑сан посмотрел на меня. — Мы же не можем вот так её оставить? Ириа‑сан разрешила и всё такое. Я решил похоронить её там, в горах. Ириа‑сан вроде как не собирается вызывать полицию, и это её частная собственность. Всё, что я могу сейчас сделать — это похоронить Канами.

— Мы вам поможем, — сказал я. Он пытался придумать подходящий ответ, но промолчал, осознав преимущества от двух помощников,

Вместе мы подняли тело Канами‑сан и положили её в спальник. Я понимаю, что так и должно быть, но её тело было совершенно лишено тепла.

— Синъя‑сан, у вас есть, чем копать?

— Около входа была большая лопата. Кунагиса‑тян, поможешь нам её отнести? Хмм, скажи, это у тебя цифровая камера?

— Ага, — кивнула Кунагиса. — Мы должны заснять сцену преступления для Господина Детектива. Не думаю, что труп будет требовать неразглашения, да?

Это, пожалуй, наихудшая формулировка, которую она только могла придумать, но Синъ‑сан только ухмыльнулся и кивнул.

— Понятно. Ну что, тогда пойдём?

— Эм, Синъя‑сан… Об этой картине…

— Хм-м? А, картина Канами. Хорошая, правда? Это последняя написанная ей картина, но она намеревалась отдать её тебе, так что прошу, возьми её.

— А ничего?

— Я хочу почтить её последние пожелания.

Её последние пожелания.

Да, она мертва. Нечего исполнять.

— Возьмёшь её за ноги, ладно? Я возьму за голову, и… — Он резко замолчал, осознав, по всей видимости, что за голову тут не возьмёшься. Я молча взял её за ноги.

Он, без сомнений, желал похоронить голову вместе с телом, но до сих пор было неизвестно, где она находится. Или убийца её где-то прячет, или уже выбросил её в лесу или в море, как и сказала Кунагиса.

Подняв ноги, я осознал, насколько тяжёлым было тело. Тяжелее, чем можно было ожидать. Может быть, и в одиночку можно было бы его нести, но вдвоём без сомнений легче.

С этого момента все молчали. В тишине мы подняли тело и вышли из особняка, в тишине мы пошли к горе, в тишине рыли яму.

Спальный мешок, в который было завёрнуто тело, был настолько дешёвой оранжевой заменой гробу, что я не мог ничего поделать, мне казалось это смешным. Тогда я видел человеческую смерть только лишь большой шуткой.

Люди умирают. Это я знал очень хорошо, до такой степени, что становилось душно, до такой степени, что начинало тошнить, и Кунагиса тоже это знала. И Синъя‑сана, полноценного взрослого, тоже безо всяких сомнений в прошлом касалась проблема смерти.

И наверное именно поэтому мы молчали.

Наконец, Синъя‑сан заговорил.

— Вы двое можете возвращаться, — сказал он. — Я ещё немного побуду тут.

Я хотел сказать что-нибудь, но не стал. Кунагиса потянула меня за руку, и мы ушли, не сказав ни слова. Может, Синъя‑сану хотелось поплакать. Может нет. В любом случае, тянуть причин не было.

Мы же всего лишь наблюдатели.

— Интересно, нормально ли вот так её хоронить? — сказала кунагиса.

— Думаю, да. Кажется, она любила только Синъя‑сана, а он так хочет. И мы не можем держать её в студии всю неделю.

— Верно. Верно, но…

— Скажи, Томо. Как думаешь, это сильное преступление — оставлять труп?

— Пожалуй, получишь меньше трёх-четырёх лет. И, пожалуй, даже условного. Но мы с тобой несовершеннолетние, так что тут никаких проблем. Неважно, что случится, можно отделаться маленьким штрафом.

Какой бестактный диалог.

Не то чтобы я искал что-то с тактом.

— Я просто говорю абсурд…

Кунагиса смешно на меня посмотрела.