Бессмыслица (Новелла) - 1 Глава

Персонажи

Кунагиса Томо — Мёртвая Синева (синева грани смерти)

Судзунаси Нэон — ОхранникЯ

(Рассказчик) — Девятнадцатилетний

Сядо Кёитиро — Безумный Демон (безнравственная увлечённость)

Огаки Сито — Помощник

Удзэ Мисати — Секретарь

Котари Хинаёси — Исследователь

Нэо Фуруара — Исследователь

Миёси Кокороми — Исследователь

Касугаи Касуга — Исследователь

Уцуриги Гайскэ — Зелёный Зелёный Зелёный (вредная бактерия)

Аикава Дзюн — Подрядчик

Исимару Кота — Великий Вор

Дзэродзаки Итосики — Нарушитель

— Ведь на самом деле ты ненавидишь Кунагису Томо?

Уцуриги внезапно, без предупреждений и предисловий, словно это естественно и предопределено, вообще без каких-либо колебаний и запинок, без раздумий и даже без намёка на такт, но без какого-либо давления или заносчивости, как если бы он поднимал взгляд или посматривал свысока, легко и спокойно, словно так и надо, спросил.

Я не ответил.

Однако я молча посмотрел сквозь стёкла очков в глаза человека, которого когда-то звали Зелёным Зелёным Зелёнымвредной бактерией, на Уцуриги Гайсукэ. И молча, в совершенном молчании мы смотрели друг на друга, будто бы в противостоянии.

И, словно он с самого начала не ожидал, что я отвечу, Уцуриги продолжил говорить.

— Если уж начали… всё её существо для тебя является источником ненависти, и мне кажется, что она для тебя всего лишь объект ненависти. Ненависти, да-да, ненависти. Не будешь ведь отрицать? Конечно же не будешь. Если бы Кунагисы Томы вообще не существовало — так ты, наверное, думаешь, и тебе запрещено говорить, что такого никогда не было. Запрещаю не я, конечно же, а скорее ты сам такого не допустишь. Да… честно говоря, если бы Мёртвой Синевысиневы грани смерти не существовало, то… не скажу, что счастливой, но более спокойной жизнью ты бы смог, наверное, жить.

Я не ответил.

— …думал об этом? Вот этими своими умными мозгами, которые были высоко оценены в величайшей исследовательской лаборатории, в системе ЕР3, своим умом, который так естественно вписался в окружение собственности Сильнейшей в мире, ты хоть раз думал об этом? Почему мы зовём Кунагису Томо Мёртвой Синевойсиневой грани смерти, таким жестоким и бранным именем, ты думал, отчего так?

Я не ответил.

— Да, даже так, для такого крошечного и незначительного вопроса не нужно большого интереса, лишь капелька любопытства, но даже её у тебя не возникло. Если это не бегство, не страх, не испуг, то что это тогда такое? Вся твоя жизнь — это бегство от Кунагисы Томо. С момента как ты её повстречал, ты только и делаешь, что бежишь со всех ног. Вот к примеру, вспомни. Да-да, вспомни, старого себя. У старого тебя было достаточно особенностей, таких, что если ты и не выпячивал от гордости грудь, то тебе по крайней мере не приходилось так жалко пресмыкаться; индивидуализма, который позволял тебе не быть скованным цепями других. Было дело?

Я не ответил.

— Вот к примеру, даже у меня, у этого Уцуриги Гайсукэ есть определённо громкое прозвище, Зелёный Зелёный Зелёныйвредная бактерия,и всё же оно в сотни раз обычней по сравнению с Мёртвой Синевой. Настолько обычней, что хоть плачь. Ты откуда-то знаешь Аянами Хё, но даже это средоточие зла, по характеристикам сравнимое с Кунагисой Томо, этого искателя зовут всего лишь Гепардомзлобным зверем. Нет-нет. Нет-нет-нет, даже еще раньше. Как Кунагиса Томо, которой было всего четырнадцать, которой не было и двадцати, как она, маленькая девочка, ребёнок, дитя, как она смогла собрать нас всех и возглавить? Да, у Кунагисы Томо есть восхитительные навыки, достойные первого номера, так что назвать её второй сродни дурацкой шутке… нет, скорее даже «навыки ведения войны», вот что у неё было; и всё же она была номером первым не в запредельном смысле. И тем не менее она была нашим лидером. Нашим лидером не мог быть никто другой кроме неё. Тебя когда-нибудь это восхищало?

Я не ответил.

— …потому что мы, все мы знали. Все мы понимали. Среди восьми наших членов, не считая Кунагисы, у каждого в отдельности и независимо от того, что могли бы думать другие, у всех и у каждого было абсолютное знание и понимание. Тот я, и даже этот невероятный я сам по себе, пожалуй, никогда бы не смог превзойти эту Грань Смерти. Этот клубок вызывающего духа и неукротимой воли, который никого не признаёт лучше себя, эта невероятная эгоистка Хинэмосу Судзу, даже ей ничего не оставалось, кроме как признать это. Вот почему Грань Смерти… нет, может, мы и могли бы превзойти её. По крайней мере мы могли бы. Если бы дело заключалось только в этом, всё было бы просто. Не знаю, как остальные семеро, и мне плевать, но по меньшей мере я — мог бы. Если бы я симулировал, это было бы очень легко. Однако я никогда не задумывался о том, чтобы превзойти Грань Смерти. По правде говоря, если начистоту, то я не хотел бы её превосходить. Забудь, я даже представлять это не хочу. Если я что-то сделаю чтобы потом пожалеть, я лучше остановлюсь и отступлю. Мы все это ощущали, что если сделаешь шаг вперёд, то вступишь в ненормальную реальность. Вот почему, вот почему мы зовём её Мёртвой Синевойсиневой грани смерти. Вот почему… ты когда-нибудь встречался с её братом, Кунагисой Нао?

Я не ответил.

— Я не то чтобы часто с ним встречался, но я всё же могу заявить, что он весьма нормален, вполне ясно, что он обыкновенный человек. Понимаешь, что это значит? У них одни гены, но между Кунагисой Нао и Кунагисой Томо есть тягостная разница, а что тому виной? Это значит, что дело не в генах или в ДНК, или в чём-то ещё предопределяющем. Иначе говоря, Кунагиса Томо — особенная ненормальность. Особая среди особых. Исключительная среди исключительных, необычная среди необычных, вот что такое Кунагиса Томо. И даже при всём этом она так невероятна, что думаешь, а не шутка ли это, и в то же время так ужасна, что это не может быть шуткой, вот насколько она особенная ненормальность. Несравненная странность. У тебя самого довольно интересный и причудливый характер, но ты сам понимаешь, что ты не страннее Кунагисы Томо. По сравнению с ней ты всё ещё и ещё и ещё и ещё и ещё и ещё лежишь в рамках обычного человека. Хоте самому тебе это может быть несколько неудобно.

Я не ответил.

— Скажем, все поймут, если мы определим сильнейшую в мире как средство для описания остановки. Никто не станет с этим спорить. Это, в конечном счёте, и подразумевается под ярким красным светом. Но Кунагиса Томо не красная, а совсем даже наоборот. Она — синий цвет, как свежее небо, радостный, яркий цвет который прощает всё и всё разрешает. И тем не менее её существование позывает тебя и меня остановиться раз и навсегда. И что же это означает? В итоге, ты не сделал ни шагу. Шесть лет прошло с момента как ты её повстречал, ничего не усвоив, ничего не добившись, ничего не уничтожив, ничего не полюбив, ничего не найдя и ничего не бросив, шесть лет полных годов и месяцев без ограничений, просто, бесцельно, бессмысленно и беззначительно Стояли. Ты всё это время был стоял. И что же это означает?

Я не ответил.

— Вот почему Мёртвая Синевасинева грани смерти — объект твоей ненависти. Объект вражды. Объект злого умысла и объект смертоносной воли. По логике, в этом должно быть всё дело. Это та сущность, которая определённо изменила твою жизнь. Нет, неправильно… сущность, которая определённо не изменила твою жизнь. Сущность, которая не допускает изменений. Разумеется, о тебе не скажешь, что ты просто дурак или глупый, или малодушный. Ты дурак, но смышлёный, ты глупый, но находчивый, ты малодушный, но даровитый. За год ты осознаешь эту тяжёлую истину. Для тебя Мёртвая Синевасинева грани смерти лишь убийственное приложениеопасный фактор. Вот почему я бежал. Вот почему я бежал. Вот почему я бежал. Чтобы защитить себя, я убежал в эту огромную и неожиданную систему, чисто символически. У меня нет прав жаловаться тебе на это моим шумливым ртом. Ты формально свободен, так что я это уважу. Однако тот побег, он даже не мог быть оформлен как побег, и ничего в тебе не изменил, а в итоге ты на том же самом месте откуда начал, рядом с Кунагисой Томо. Там же, где ты был шесть лет назад, рядом с Кунагисой Томо. Ты же думал? Тебе же было интересно? И ты же знал? Если бы Кунагисы Томо не существовало. Если бы Кунагисы Томо не существовало. Если бы этой грани смерти не существовало.

Если бы я не видел.

Если бы я не видел, что бы было.

Я не ответил.

— Если бы у тебя не было способности читать людей… хотя это слишком уж большая не сбыточная мечта, и единственная мечта, которая одновременно приятна и неприятна. А если не несбыточная мечта, то абсурд. Ты увидел грань смерти, и встретил Кунагису Томо. И если бы этим дело кончилось, то было бы ещё ничего, а может лучше бы и не было; но, к сожалению, ты был очарован её я, и помимо того ты очаровал её я. Это так удивительно и ужасно что даже невиданно, и неслыханно, и характеризуется как абсолютное невезение. Возможно, ты это вполне понимаешь, но большей неудачи я не знаю. Нет большего невезения чем взаимные чувства и взаимная любовь, тем более, когда речь идёт о таких созданиях, как вы двое. Не считаешь? Из-за твоей души, которая ищет её, из-за её души, которая ищет тебя — сколько жертв было принесено? Сколько было ранено, сколько пало, сколько погребено в вашем окружении?

Я вспомнил их.

И их.

Я не ответил.

— Стоит лишь немного подумать о твоём прошлом — и вот доказательства. И даже не вспоминая прошлое, не оглядываясь назад, всё доказано. Вспомни хоть капельку своей жизни. Как кровью смывалась кровь, как плотью снималась плоть, как костьми сметались кости — это был твой путь. Пфф. По-моему, символизирует. Да, символ… Кстати о символах, я уже касался этого, но Гепардзлобный звверь… Аянами Хё. Из нас только этот мальчик был одного возраста с Кунагисой Томо. Четырнадцать лет на момент создания Кластера. Иначе говоря, он того же рода что и Мёртвая Синевасинева грани смерти, несёт на своих плечах крест имени «юного гения», и, хотя не скажу, что именно из-за этого, но в группе он был ближе всех к Кунагисе Томо. Близость. Мне, как постороннему, как-то неловко о этом говорить, тем более как считающего себя равному Аянами Хё, но Гепардзлобный звверь воистину был влюблён в Мёртвую Синевусиневу грани смерти. Очарован и пленён. Гении всегда одиноки и замкнуты, но это не означает, что всем гениям такое по душе. Восприятие своих собратьев… восприятие людей того же рода… восприятие своей семьи… или же восприятие своей принадлежности. Неважно, как это назвать. Но вот так всё было. Об умении Аянами Хё искать ты, вероятно, слышал от Кунагисы Томо, так что пояснять ничего не надо, да?

Я не ответил.

— Считая нашего лидера, Кунагису Томо, нас было девять, и лишись мы хотя бы одного, мы не смогли бы продолжать работать, и всё же я скажу, что в самом центре была Кунагиса Томо, а так же Аянами Хё. Если назвать Кунагису Томо центральным процессором, то Аянами Хё был бы экраном. Разумеется, у каждого из девяти членов нашей группы был собственный жанр, так что сказать, что кто-то был важнее всех или что кто-то был талантливей всех — такого рода иерархиюпринцип уникальности первого было невозможно возвести, и лично я не думаю, что нужно бы было. В общем, то, что Аянами Хё тянуло к Кунагисе Томо, можно назвать судьбой. Впрочем, ты же понимаешь причину? Ты понимаешь потому что ты это ты, так? А может, только ты и можешь понять. Так что вот вопрос. Как считаешь, ответила ли Кунагиса Тома на чувства Аянами Хё, на его душу, его слова?

Я не ответил.

— Ответ отрицательный. Кунагиса Томо совсем не отвечала. Конечно же это удивительно. По крайней мере для тебя это удивительная истина. И более того, не самое лучшее обстоятельство. Из-за этой самой истины, все действия предпринятые Кунагисой Томо в отношении тебя приобретают иной смысл. Перевёрнутый… да, кверху ногами — хорошее определение. И пусть такие подробности лежат вне границ моего знания. В общем, как ни посмотри, а Кунагиса Томо не отвечала на чувства Аянами Хё. А что до самого Аянами Хё, по всей видимости этот славный гений с самого начала такое предполагал, так что не сближался с Кунагисой Томо сверх необходимого. Не сближался… за пределами надобности. Конечно же он не занимался тем, что сейчас делаешь ты, ведёшь глупую, милую игру по отдалению себя дальше необходимого от грани смерти… Пфф, что было раньше, то и сейчас. Даже после того как его запихнула в тюрьму никто иная как Грань Смерти собственной персоной, Гепардзлобный зверь всё ещё поддерживает контакт с Кунагисой Томо. Нерешительность, немужественность, называй как угодно… причина, вероятно, не в этом. Эта молодёжь инстинктивно понимает… одиночество не принадлежит одним лишь им. Хотя в моём возрасте начинаешь об этом забывать… Кстати говоря, тебе же столько же, сколько Кунагисе Томо и Аяанами Хё? Девятнадцать, да?

Я не ответил.

Тогда ты тоже инстинктивно понимаешь. Разумеется понимаешь, разницу между одиночеством и замкнутостью. Отличие ереси от крайности. Да, в этом плане ты в общем прав. Уцуриги Гайскэ говорит ,что прав! Я подарю тебе букет правильности. В этом плане тебе не нужно иметь общих понятий, не то чтобы вообще это бывает к месту. Даже не сомневайся. Тебе о других вещах нужно беспокоиться. Это в них дело, но, опять же, множество разных вещей единовременно в множестве мест — не самая лучшая информация для обработки. Вот что я думаю. На пройденном тобой пути хватало и горестей, и бед, но на раскинувшейся пред тобой пустыне вообще без каких-либо путей поджидают ещё большие невзгоды. Я теперь предупреждаю тебя о них.

То, что хотел сказать Уцуриги .

Я не понял.

Я не ответил.

— Этот самый Уцуриги Гайскэ четыре года ел с Кунагисой Томо из одного котла, так что как никто иной может тебя предупредить о. А всё остальное без преувеличений окажется бесполезно. Это грустно, если ты рассчитывал на меня в своём побеге от сущности Кунагисы Томо. Потому как я никогда не переходил на ту сторону. А ты уже перешагнул грань смерти. Вот почему ни я, ни, к примеру, Аянами Хё не сможем тебе ничего посоветовать. Если тут что и можно сказать, то лишь слова утешения: «слишком поздно», «печально», «мне жаль».

То, что не хотел сказать Уцуриги .

Я не понял.

Я не ответил.

— Ты уже давно, давным-давно, в своём бесконечено далёком прошлом уже пришёл к концу. А значит ты сейчас в тупике. Понимаешь ли ты это сам, знаешь ли или не знаешь, осознаёшь ли или не осознаёшь — этого я со своей колокольни определить не могу. Однако оно может и к лучшему. Быть может, звучит жестоко, но я всецело поддерживаю Кунагису Томо. Она никогда не была в меня влюблена, но я был влюблён в неё. Меня к ней тянуло всю мою юность. Вот почему я был бы рад, если Кунагиса Томо обрела счастье. Но ведь и ты так думаешь? И тебе, и мне, и Аянами плевать на что угодно, если только Кунагису это устроит. А до всего остального… в том числе до себя, нет никакого дела.

Я не ответил.

Стыдиться тут нечего. Ни чуточку, ни капельку, никак. Это то, как Кунагиса Томо влюбляет в себя и привлекает к себе. Прекрасные слова почтения и поклонения хорошо ей подходят. Так хорошо, что их больше не отнять. Именно так, без преувеличений, можно сказать, что она объект религиозного поклонения. Нас с тобой в этом вопросе с Кунагисой Томо не сравнить, мы неинтересны. Не важно, живы мы или нет, и я говорю это безо всякой горечи или презрения. Если она единица, то мы одни из квадриллиона, а если мы единица, то она — квадриллион. Если для её счастья нужно принести жертву-другую, лишить нескольких жизни, то это пустяк, ерунда, мелочь. Мне плевать на высшее благо или всеобщее счастье. Рядом с ней эти фразы теряют смысл. И ты, вероятно, думаешь так же. Ты должен думать так же.

Я не ответил.

— Мёртвая Синевасинева грани смерти взывает к нам. Её прекрасный голос зовёт нас, солдат первой линии. И даже теперь, если прислушаться, можно услышать её благородный голос… «Не сдерживайтесь, ничто не может нам помешать. Будем же горды этим прекрасным миром. Это спальня грани смерти, буйствуйте без предела, ибо грань смерти разрешает вам…» от которого трепещет сердце. От которого волосы встают дыбом на всём теле. Она слишком уж правитель. И я говорю не о захвате мира, этот мир — всего лишь игрушка в руках Мёртвой Синевысиневы грани смерти, и существует только пока она не наиграется. Разумеется это и к нам относится. Для неё я не более чем игрушка, которая была хоть как-то полезна. …я не знаю, кто для неё ты… но потому что я не знаю, я спрошу: Какого рода игрушкой являешься для неё ты?

Я не ответил.

— Нам пришлось быть игрушками в её руках. Я повторюсь, тут нечего стыдиться. Быть инструментом на пути, по которому идёт она — достойный повод для гордости в нашем мире. В этом нет ничего плохого, так что тебе следовало бы этим хвастаться. Как говорят, счастье раба в рабстве. Похвастайся мне тем, что ты полезнее для Кунагисы Томо чем я… чем-то таки. У меня достанет смелости это признать. Она тобой воспользовалась и бросила — это честь для тебя. Она вытерла о тебя ноги и сломала тебя — это честь для тебя. Чего ты так стыдишься?

Я не ответил.

— Я… Зелёный Зелёный Зелёныйвредная бактерия однажды попрал этот мир, повинуясь её приказам. Гепардзлобный зверь, Двойной щелчокудвоенный мир, все привели в мир революцию. Мы не желали стать героями. Мы не желали быть прозванными демонами. У меня было дно желание… у нас всех было одно единственное желание. Мы желали быть полезными Мёртвой Синевесиневе грани смерти… мы желали жить ради неё. Я не лгу, рассказывая об этом. Относительно подвигов по переписыванию мира, относительно этой божественной работы по повторному созданию истории у меня нет совершенно никаких мыслей. Разрушение того, что общественностью было названо Поместьем Демонов не принесло никакого удовлетворяющего чувства справедливости, а разбрасывание кусков и частей тела невинной девочки не вызвало бурлящего чувства стыда. Получение гор сокровищ не удовлетворяло жажды наживы, а выдавливание радости посе слезодавильной трагедии не вызывало вообще никаких эмоций. Для меня всё это было не важно. Моя цель… нет, моя причина и до и после всегда была в одном. В одном, без выбора или проигрыша. Без шуток и дурости. Её радость. Её счастье. Её восхищение. Её веселье. Я, под именем Зелёного Зелёного Зелёноговредной бактерии… ради неё сломал всё. Сломал и сломал то, что сломал, и сломал то, что сломал во время ломания. Я бы сделал для неё что угодно. И ты должен быть таким же. Ты сделаешь для неё всё что угодно… ты бросишь ради неё всё что угодно. Ты сокрушишь этот мир ради неё. Ты тоже, ради неё… ты убьёшь себя. Разве не так?

Я не ответил.

— Однако… однако эта гипотеза и теория верна только в случае если Кунагиса Томо, эта Мёртвая Синевасинева грани смерти, на самом деле обретёт счастье. Только сама Кунагиса Томо может определить, попадает ли что-либо под неясное определение счастья… но это совершенно неважно. Так же как и то, что я очарован Кунагисой Томо, и даже больше чем ты очарован Кунагисой Томо, Кунагиса Томо очарована тобой. Со своей стороны я могу судить только с точки зрения логики, но она, наверное, пойдёт ради тебя на что угодно. Она выслушает всё, что ты скажешь. Она простит тебе всё, что ты натворишь. Если ты велишь ей умереть, скорее всего, она умрёт. Она покорна твоей воле так же, как и ты покорен её. Это и называют взаимными чувствами, взаимной любовью… но в таком случае мы можем и о следующем подумать. Раз ты и Мёртвая Синевасинева грани смерти так похожи, раз у вас схожие отношения, а твоё время остановлено Кунагисой Томо, что если сходным образом из-за тебя и время Кунагисы Томо тоже стоит?..

Я…

Я… Я…

Я не ответил.

— Разумеется, как я уже сказал, это лишь теория. Всего лишь теория, без каких-либо доказательств, и порождённая лишь в мыслях, после того как я получил ответ. И всё же довольно правдоподобная теория, такая, над которой стоит подумать. Неважно, в какой степени счастье и несчастье относительны в человеческом восприятии, а отчёты посторонних лиц о наблюдениях — назойливый самообман, являющийся ничем иным, как вторжением; те, кто не смог умереть и своими руками себя остановил не может быть счастлив ни в каком значении. Раз ты ни за что не сможешь быть счастлив, значит ли это, что Кунагиса Томо тоже никогда не познает истинного счастья? Раз Кунагиса Томо для тебя это единственная причина, нельзя ли сказать, что и для Кунагисы Томо ты — это едиственная причина? В таком случае остановка — это парадокс, возвращающийся спиралью сквозь тебя обратно к Кунагисе Томо. Превосходя себя, грань смерти становится тупиком. До тех пор, пока она рядом с тобой. Пока ты существуешь.

Я…

Я… Я…

Я не ответил.

— И знаешь, что самое ужасное? Это не значит, что тебе надо исчезнуть. Скажем, я убью тебя здесь и сейчас. Уцуриги Гайскэ убивает тебя. Предположение не из разряда невозможных. Как я говорил, ради Мёртвой Синевысиневы грани смерти я пойду и на убийство. По самой крайней мере я очарован ей настолько, что пойду на это. Поэтому, скажем, я удаляю и аннулирую твоё существо до такой степени, что и следа не останется. Однако. Это также значит, что я одновременно аннулирую Кунагису Томо. Временная остановка сменяется вечной остановкой. И не только. Ничего не изменится, на самом деле всё станет ещё хуже. Это ужасно. Отвратительно. Для достижения результата необходимо сменить существующее положение дел, но идеал оборачивается худшим, а иной, лучшей стратегии не существует. Тебе конец. И Кунагисе Томо тоже конец. И с этого момента, вы двое будете продолжать кончаться бесконечно. Не кончены, но продолжаете кончаться. Лучшего описания, чем жестокость, я подобрать не могу. Ты, вы двое, вас на самом деле можно пожалеть. Вот почему я должен тебя спросить. У меня есть такое право, а ты обязан ответить. Так что пожалуйста, честно, ничего не искажая, не оставляя никаких зацепок, могущих вызвать подозрение, просто ответь мне.

Сказал Уцуриги .

— Ведь на самом деле ты ненавидишь Кунагису Томо?

Я…

Я… Я…

Я——