Безжизненный мир (Новелла) - 3 Глава

Я не люблю слово «ненавижу».

Я ненавижу дождь…

Из-за него я вспоминаю тот день.

День, в который хоронили моих папу и маму, тоже выдался дождливым.

Десять смертей в Японии каждый день.

Точная статистика меняется из года в год, но для меня смерть — дело личное.

Да, я говорю о смертях в ДТП.

Это случилось вскоре после того, как я пошел в школу.

Мои родители оказались среди этих десяти.

Личная машина — удобный инструмент и в то же время один из самых опасных.

Мне пришлось узнать об этом очень рано.

Тяжело. Горько. Грустно.

Сердце ныло так, словно его сжимали тисками.

Любой бы плакал, когда из его жизни пропали бы люди, к существованию которых ты давно привык.

После похорон, на которых я стоял в полной прострации, пошли разговоры о том, кто меня примет.

Я смотрел в землю глазами, на которых уже высохли слезы.

— …

— …

Женщина и мужчина что-то сказали мне, но я не услышал.

Даже несмотря на юный возраст, я понимал, что они пытались приободрить меня, но смог лишь вяло отозваться в ответ.

В итоге, они меня и усыновили.

Непосредственная женщина и добродушный мужчина, представившиеся двоюродным братом отца и лучшей подругой матери.

Они хорошо заботились обо мне и не забывали провожать каждое утро в школу, несмотря на работу.

А каждые выходные мы куда-нибудь ездили.

— Я — флорист. Я лучше всех в мире разбираюсь в цветах.

Поскольку во время поездки в парк развлечений на прошлой неделе я упрямо смотрел вниз, в этот раз меня повезли в другую префектуру любоваться красивыми пейзажами со склона горы.

И действительно, с нее открывался прекрасный вид на цветочное поле.

Но в моих глазах отражалась лишь пустота…

Хоть я и не отвечал женщине ничем, кроме «простите…», она все продолжала рассказывать мне про цветы.

Мужчина тоже пытался утешить меня, но я не реагировал.

Дома… у них дома происходило то же самое.

— Сегодня готовлю я. Еда всегда лучше, когда ее готовит женщина.

Обычно нам готовил мужчина, но сегодня вызвалась она.

Честно говоря, получилось у нее плохо.

Я молча съел все и начал молча смотреть в окно.

Не то чтобы я что-то в нем увидел. Как раз наоборот. Я не хотел ничего видеть.

Наступило утро, и они проводили меня в школу.

— Доброе утро, Мидзуки-кун.

— …

Учитель добродушно обратился ко мне, но я как всегда молча прошел за свою парту.

Одноклассники не травили меня. Некоторые даже волновались обо мне и пытались разговорить.

— Спасибо… извините…

Но я не реагировал на них и день ото дня смотрел в окно.

Не то чтобы я о чем-то думал.

Мне не хотелось думать.

Не хотелось забывать папу и маму.

Но со временем мне стало так тоскливо, что я больше не хотел вспоминать их лица.

Поэтому я стал ненавидеть всех.

Сильно ненавидеть.

Хоть я никогда не говорил этого, но ненавидел и не мог ничего с этим поделать.

Не строй из себя папу. А ты не строй маму.

Не лишайте меня дорогого.

Все вы только об этом и думаете. И учитель. И одноклассники.

— Мидзуки-кун, сегодня выходной. Ты куда-нибудь хочешь сходить?

— Нет…

— Значит, сегодня мы…

В ответ на мой тихий шепот женщина попыталась что-то сказать, но мужчина покачал головой, прерывая ее.

Какое-то время они пытались меня подбодрить, но затем вышли из комнаты, о чем-то разговаривая друг с другом.

Даже ребенком я понимал, что поступаю плохо.

После того дня они начали чаще что-то обсуждать между собой.

Я был даже рад этому, ведь они стали больше оставлять меня одного.

Прошла неделя.

В пятницу, вернувшись домой после школы, я остолбенел.

Весь дом был заставлен цветами.

— Что за…

Цветы выбили у меня из головы все остальное.

Ведь они были везде — во дворе, на двери, в коридоре, в каждой комнате. Самые разные, но все очень красивые.

— Ну что, Мидзуки? Я же говорила, что я величайший флорист? — сказала женщина в ответ на мое изумление.

Она говорила так горделиво и с таким самодовольным видом, словно у нее в душе разыгралось детство.

— Мидзуки-кун, мы хотим, чтобы ты больше говорил с нами о себе, — добродушно обратился ко мне мужчина размеренным голосом.

— …

— Мы с ним разбираемся лишь в цветах. Мы умеем жить лишь цветами. К сожалению, мы не можем вернуть тебе радость жизни, Мидзуки. Мы просто не знаем как. Поэтому мы решили показать тебе, в чем состоит радость жизни у нас. Понимаешь?

Я не понимал, о чем она.

Происходящее казалось таким бредовым… и в то же время, что-то в выражении ее лица изменилось.

— У-угу…

— Отлично, наконец-то ты хотя бы кивнул. Дальше будет лучше!

Хоть я кивнул и слабо, словно меня запугали, женщина радостно заулыбалась в ответ.

И действительно, дальше было лучше.

Каждый день у нас дома цвели любовно украшенные цветы.

Мужчина лично вырастил каждый из них. Женщина лично украсила каждый из них.

Хоть это и показалось мне несусветной глупостью, но стоило задать хоть малейший вопрос, и начинались бесконечные рассказы о том, как именно они выращивали и украшали тот или иной цветок.

Никакие слова не могли вместить все те чувства, что они испытывали по отношению к цветам.

Со временем я сдался. Хоть я и не слушал ничего другого, но эти рассказы начал.

Я пытался забыть услышанное, но в мою голову нескончаемым потоком лилась все новая и новая информация.

Хоть я и не проникся цветами, я начал понимать, насколько эти два человека любят цветы.

И как на самом деле заботятся обо мне…

Я старался не думать о будущем. Ведь приняв это, я забыл бы обо всем.

О своих настоящих папе и маме.

Поэтому я решил сопротивляться изо всех сил.

Я понимал, что не могу противостоять взрослым, но решил попытаться сохранить хотя бы чувства.

— Я пошел… гулять.

— О-о, Мидзуки, у тебя друг появился?!

— Д-да.

— Конечно, иди! Детям положено гулять.

Я соврал.

В школе я всегда был одиночкой и отказывался с кем-либо общаться.

И, тем не менее, мужчина и женщина обрадовались до слез в глазах.

Я чувствовал себя мерзко.

Я врал людям, которые всегда думали обо мне и относились с добротой.

От мысли об этом начинало ныть сердце.

Я прятался в укромном уголке парка и ждал, пока не стемнеет.

Дни шли, складываясь в недели, а затем и в месяцы.

Постепенно мое отношение к тем двум людям начало меняться.

Та непосредственная женщина… на самом деле оказалась очень добродушной, но неумелой.

А добродушный мужчина… человеком, который беспокоился о других далеко не только на словах.

И все же я не хотел называть их отцом и матерью.

У меня было неприятное чувство… что если я сделаю это, то все изменится навсегда.

Поэтому я запечатал эти слова глубоко в своем сердце, стараясь не смотреть правде в глаза.

Прошло полгода. Одноклассники, наконец, махнули на меня рукой и начали общаться между собой.

Толку от меня, если я на каждой перемене лишь смотрю в окно.

Такая жизнь продолжилась и в следующем году, и когда я перешел во второй класс.

Апрель.

Время, когда цветет сакура.

И не только она. Это время, когда распускаются все цветы.

А также время, когда цветы у них дома становятся еще ярче.

Я перешел в следующий класс, нас перетасовали по классам. Какие-то одноклассники остались старыми, какие-то поменялись.

Классный руководитель остался тем же. Как я узнал уже потом, он сам попросился к нам.

Но даже с новыми одноклассниками я общался по-старому.

— Слушай, а каково это — быть сиротой?

Этого типа я серьезно недолюбливал.

Мне вообще казалось, что у него с головой что-то не в порядке — ну кто в здравом уме будет такое спрашивать?

— …

Естественно, я промолчал и продолжил смотреть в окно.

— Эй, а ну отвечай.

Он продолжил говорить, но я не слышал.

Вернее… я не хотел слышать его слов.

Ничем, кроме ноющей боли в сердце, это не закончится.

— Айда домой вместе?

— Я на автобусе езжу…

— Так я живу рядом и езжу на том же автобусе. Ты что, забыл? Я с тобой и вчера, и позавчера шел.

— Да?..

Похоже, этот мальчик ездил в школу и из школы на одном автобусе со мной, и каждый день пытался со мной заговорить.

— Представляешь, моя мама говорит, что нельзя пирожное поливать сразу кленовым сиропом и медом. Поэтому в следующий раз я помимо сиропа и меда его еще шоколадом посыплю. Думаешь, прокатит?

— …

Каждый день он без устали что-то мне рассказывал.

Не знаю, что этот мальчик во мне нашел, но он продолжал говорить обо всем на свете.

Из его рассказов я понял, что он был сладкоежкой до мозга костей. Он постоянно говорил о сладостях, а уж если что-то сладкое давали в столовой, этот тип устраивал за еду настоящие баталии.

А мне… мне было все равно, вкусная моя еда или нет…

— Слушай, Кагия. Тебе что нравится?

— …

— Ну хоть что-нибудь? Ну? А то ты вечно сидишь недовольный.

— Н…

В яблочко. Кажется, это называется так.

Каждый день после смерти моих родителей мне было горько, тяжело и тоскливо.

Но важнее то, что я и правда был всем недоволен.

И, услышав эти слова от неприятного мне типа, я разозлился, впервые со дня смерти моих родителей.

— Ненавижу! Ненавижу вас всех!

Мальчик ошарашено застыл, а я немедленно выбежал из класса.

С тех пор мальчик стал странно смотреть на меня.

Естественно, говорить он стал меньше. Он сидел и над чем-то думал, и лишь сладости выводили его из этого состояния.

Наконец, он совсем затих. По крайней мере, я так думал.

Мне полегчало на душе. А затем наступил тот самый день. Утром шел ненавистный мне дождь.

Я не любил ходить в школу под дождем, но боялся того, что скажут мне те двое, если я не пойду.

Взвешивая варианты на весах, я всегда выбирал поход в школу.

В тот день мальчик сказал, что пойдет в школу без меня, поэтому дорога была тихой.

Я пришел в школу, зашел в кабинет и удивленно посмотрел на свою парту.

— ?..

На ней стояла ваза с желтыми цветами.

— Кх… х…

Такое чувство, что когда я увидел эти цветы, из меня изверглось все, что я копил в себе.

Все те слезы, которые я хотел пролить после смерти родителей, но не мог.

Все это время я ощущал лишь пустоту и бессмысленную тоску.

Но тогда я заревел.

В кабинете были и другие дети, но я плакал, не обращая на них внимания.

— Пусть тот, кто это сделал, немедленно поднимет руку! — сказал классный руководитель на утреннем собрании с красным лицом.

И руку поднял… тот самый мальчик.

Он пришел с огромной шишкой на голове. Трудно сказать, что с ним случилось.

— Почему ты сделал это?! — отругал молчавшего мальчика учитель.

Я не понимал, почему на него кричали из-за меня.

Я ведь был школьником, причем младшеклассником, и не понимал, что означали цветы на парте.

Поэтому я встал, загородил его собой и сказал:

— Хватит! Цукисиро не сделал ничего плохого!

Мальчик и учитель сильно удивились, что такой молчун может настолько громко разговаривать.

— Он… Цукисиро… мой друг!

Желтые цветы… герань.

На языке цветов означают «утешение», «настоящую дружбу», «решимость» и «счастье, что ты есть».

Красивый цветок африканского происхождения, цветущий с апреля по ноябрь.

Этот мальчик, Цукисиро Юдзи, выяснил, что я живу в доме цветочников, и поэтому тщательно изучил вопрос, хоть цветами и не интересовался.

Он бы не сделал этого, если бы не беспокоился обо мне, а я бы не понял смысл этого жеста, если бы отец и мать не рассказывали мне о цветах.

И дело было не только в отце, не только в матери, не только в мальчике.

Многие люди помогали мне, терпели меня и одаривали добротой.

И всех их надежды разбивались о мою ненависть.

С тех пор я не люблю слово «ненавижу».

Потому что это слово растаптывает надежды людей, самих людей и все остальное.

Я люблю дождливые дни.

Они напоминают мне о том дне, когда я, наконец, заметил руки помощи, протянутые отцом, матерью и другом.

Все эти люди были моей реальностью, моим сокровищем… с которым я ни за что бы не расстался.