Библиотечная война (Новелла) - 4 Глава

Глава 4 — Библиотеки противостоят любой цензуре.

— ААААААААУГХ!

Крик Ику привлек внимание всех, кто в это время находился у входа в общежитие. На него даже сбежались люди из глубины здания.

— …черт, ты меня напугала! Чего ты орешь, как рассерженная кошка? – Шибасаки, вернувшаяся вместе с ней в общежитие, излила на нее желчь. Временная толпа рассосалась, решив, что ничего серьезного не произошло. Ику не могла отвлекаться на происходящее вокруг. Она замерла перед своим почтовым ящиком. – Эй, что такое? Ты до смерти разозлилась?

После долгой паузы Ику ответила:

— …пришла.

Шибасаки глянула, что было у Ику в руках.

— Что, открытка?

Хоть Ику и не видела его семь месяцев, будучи на службе, почерк узнавался безошибочно.

«Дорогая Ику,

Как дела? Мы волнуемся, как ты там прижилась, поскольку после твоего поступления на работу мы мало общаемся. Не перетрудись; находи время звонить хоть иногда. Твой отец расстроился, что ты не приехала на Обон. На Новый Год обязательно приезжай домой.

Во время ноябрьских выходных мы заедем к твоему дяде в Токио на поминальную службу. По дороге домой мы хотим заехать в твою библиотеку. Нам так хочется увидеть тебя за работой.

Мама».

— О, боже…

— Что мне делать? Что мне делать, Шибасаки?!

— Ну, пока…

— О! У тебя уже есть идея? – вопрос был риторическим, и ответа она не ожидала, поэтому зацепилась за слова Шибасаки. Шибасаки была до странного бывалой и проницательной, так что, возможно, она знала какую-то премудрость, которая помогла бы Ику вынести визит ее родителей.

— Нам надо быстрее пойти в столовую и поужинать, иначе, когда закончим, в ванне будет полно народу.

— И что это за ответ?

— Какой помощи ты от меня ждешь в семейных проблемах? Если предпочитаешь волноваться из-за этого, а не о насущных проблемах вроде еды и ванны, я тебя останавливать не стану, но не жди, что я присоединись. – Шибасаки была практична, как всегда, но недостаток сочувствия поражал.

— Будь ты проклята со своим супер-прагматизмом, – обиделась Ику.

Шибасаки ее проигнорировала.

— Можешь рассказать мне о своих родителях за едой, вот что я хочу сказать. Учись лучше читать между строк.

Тем не менее, Шибасаки нарушила свое обещание, как только зашла в столовую и обнаружила ужинавших там Додзе и Комаки.

— Добрый вечер! Ничего, если я тут сяду? – Шибасаки скользнула на место рядом с Додзе, не дожидаясь ответа и не спросив Ику. Ее честность касательно собственных желаний была дерзко отчетливой, но более бессердечной, чем стоило бы.

Хоть я и не ненавижу инструктора Додзе так сильно, как раньше… она обещала выслушать мои жалобы! Ику надулась, склонившись перед неизбежным, и села рядом с Комаки.

— Что случилось? Выглядишь мрачной, – спросил ее Додзе. Наверное, ее выражение было весьма отчетливым. Комаки тоже посмотрел на нее и воскликнул:

— Ее выражение так легко прочитать, это точно, – чуть ли не странный комплимент.

— Ничего не случилось, правда… – ответила она уклончиво.

— Если ты где-то на работе напортачила, лучше сейчас мне скажи, – строго предупредил ее Додзе.

Ику одарила его тяжелым взглядом.

— Я нигде не напортачила, сэр! Почему Вы связывается это с моим плохим настроением?!

— Статистическая вероятность, – ответил он сухо.

У нее не нашлось слов, хотя ответить очень хотелось.

— С точки зрения статистики Вы правы, но в этот раз причина другая. – Ику не знала, поддерживает ее Шибасаки или наносит последний удар. – Она приуныла, поскольку ее родители с инспекцией приезжают.

— Эй! Не болтай об этом всему чертову миру!

— Стоит ли так выражаться, когда приезд родителей на носу? Это может произвести плохое впечатление.

Ой! Соль на рану! Ику замолкла.

Додзе пробормотал:

— Если подумать, твои родители ведь были против твоего вступления в Силы Обороны, так?

Ику подозрительно нахмурилась. Она не помнила, чтобы рассказывала об этом Додзе.

— Неужели Вы воспользовались своим служебным положением, чтобы получить легальный доступ к моей личной информации, сэр?

— Да что ты за идиотка?! – в этот раз разозлился Додзе. – А кто сразу после вступления заставлял других людей выбрасывать свои открытки, так и сочившиеся личной информацией?

Его слова воскресили в памяти события ранней весны. «Если мои родители прочитают эту открытку, то заставят меня вернуться домой», объяснила она тогда. Если она правильно помнила, в послании на той открытке она пыталась сказать родителям, что собирается работать в Вооруженных Силах.

— О, да… Но зачем Вам запоминать чью-то слабость? Ужасная привычка.

— …Мне нет нужды запоминать твои слабости; ты их каждый день демонстрируешь! Ты как будто никогда не устаешь одни и те же ошибки совершать!

— О! Это было непростительно!

— Хватит жертву изображать! Ты сама первая начала бросаться случайными обвинениями!

Комаки с кривой усмешкой прервал двух забияк.

— Додзе не запоминал для того, чтобы потом против Вас это использовать. Вполне естественно волноваться, когда чьи-то родители против амбиций ребенка. Это опасная работа. Многие новобранцы ушли по этой причине.

— Завязывай! – рявкнул Додзе Комаки. Он схватил свой поднос и встал. – Я пошел, – произнес он не терпящим возражения голосом и пошел к стойке.

— Ну, это было очевидно, – удивленно заметила Шибасаки, глядя, как он уходит, прежде чем повернулась к Ику. – Ты идиотка.

— Что я сделала?

— Помощь твоего начальства окажется необходимой, если хочешь пережить инспекцию своих родителей. Чтобы они сказали твоим родителям то, что нужно тебе, переставили твои смены, всякое такое.

— Вот дерьмо.

— Кстати, ты так же совершила ужасное преступление против меня, заставив Додзе сбежать, когда у меня наконец-то появился шанс посидеть рядом с ним.

— Это меня не особо заботит.

— Ваши родители придут к Вам на работу? – спросил со стороны Ику Комаки.

Шибасаки ответила за нее.

— Ага. Ее родители невероятно опекающие, представьте себе. Они захотят проверить свою драгоценную дочурку.

— Прекрати! – Ику сильно стыдилась своих слишком внимательных родителей.

— Не похоже, чтобы им можно было просто сказать не приходить. Занимайся мы бизнесом, мы бы сказали, что посторонние люди сюда не допускаются, но в публичной библиотеке это не сработает.

— Но разве так ужасно, что твои родители придут к тебе на работу? – Комаки не знал ее родителей, потому и задал такой вопрос.

— О, видимо, это будет действительно ужасно. Если они обнаружат, что у Касахара боевая специальность, они сразу в обморок упадут, а потом, наверное, попытаются ее силой домой утащить.

— …эм, только не говорите, что они до сих пор не знают о Вашей работе в Силах Обороны… – робко произнес Комаки.

Ику неохотно кивнула.

— Я им еще не рассказала. —  Комаки содрогнулся, и она поспешила добавить: — Я как раз хотела все объяснить…

— … когда они объявили о своем приезде.

— …да, сэр. – К этому времени она чуть ли не калачиком свернулась.

— Ну, мы со сменами и прочим можем помочь… но если они запросят официальное подтверждение Вашей должности, Вооруженные Силы Библиотеки ради Вас врать не станут. Если Вас раскроют, остальное касается только Вас и Ваших родителей.

Он прав. С этим не поспоришь. Плечи Ику поникли. В такие моменты Камаки казался покладистым, но никакие слезы или истерики не тронули бы его. В каком-то смысле, он был даже непреклоннее Додзе.

В конечном счете, полагаться ей придется только на себя.

— И все еще, время могло и получше выпасть, – с сожалением заметила Шибасаки. – Они не смогли бы выбрать более беспокойное время, даже если бы захотели.

Когда юный убийца был осужден и критика по поводу удерживания информации стихла, на библиотеки Токио обрушилась новая проблема.

Токийское Управление Образования устроило крестовый поход по ужесточению контроля. Они отстаивали необходимость наложения ограничений на выдачу проблемных книг, влияющих на юные умы, и представления стандартов для выбора продаваемых книг. Их аргументы были простым порождением истерии, но благодаря ряду жестоких преступлений, совершенных юношей, они смогли получить поддержку в обществе. Отношения между явной извращенностью преступлений и личностью мальчика много обсуждались, и сенсуалист в СМИ рассуждал о том, как развлекательные СМИ лишь подлили масла в огонь. Комитет по Развитию и Токийское Собрание так же приняли сторону Управления, так что на токийские библиотеки обрушилась волна протестов и демонстраций от различных организаций. Как штаб-квартира Вооруженных Сил Библиотеки и крупнейшая библиотека Токио, Библиотечная База Канто и Первая Библиотека Мусашино приняли на себя главный удар этой атаки.

Среди протестующих организаций были и фанатичные, не стесняющиеся любых жестоких методов, между ними и библиотекой часто происходили стычки. Об их связи с Комитетом по Развитию давно шептались, но, поскольку подтверждения слуха о том, что Комитет их поддерживает, не было, он оставался просто слухом.

— Кидаться камнями – это мило, но, честно, кидать коктейли Молотова? То есть, это так старомодно! – безрадостно рассмеялась Шибасаки. Библиотеке, каждый день защищающейся от атак Специальных Учреждений Развития, методы протестующих могли показаться грубыми, но драка оставалась дракой.

У Ику могло получиться скрыть свою боевую должность от родителей, но если ее рабочее место было опасным, как это могло сыграть против нее? Она упала духом от одной этой мысли.

— Так твои родители приедут?

— Ага, но не раньше следующего месяца.

Этот ворчливый диалог с Тедзукой произошел во время их смены в охране, когда они следили за демонстрацией под библиотекой. У них наступил перерыв в обучении библиотечному делу, и с тех пор они вернулись к обязанностям охраны. Спецназ занимался библиотечным делом, охраной и тренировками, когда никаких особых миссий у них не было.

Объектом их наблюдения была местная группа родительского комитета, «Комитет за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей». Собрание почти сотни людей было в полном разгаре перед Первой Библиотекой Мусашино. Поскольку в разгар демонстрации или собрания легко могли возникнуть проблемы, за ними необходимо было присматривать. Открыто выстраиваться в униформе означало напрашиваться на неприятности, так что члены Спецназа стояли в штатской одежде. Со своего места они видели Додзе и Комаки, а так же членов других отрядов.

— Знаешь, твои родители неожиданно…

— Не говорили «слишком опекающие», я устал это слышать. — Тедзука замолк, видимо, именно так он и подумал. – Мои родители просто сумасшедшие в этом плане. Они противились моему вступлению в Вооруженные Силы Библиотеки, потому что это опасно. Если они узнают, что у меня боевая специальность… В общем, — она посмотрела на Тедзука, — если мои родители о чем-то тебя спросят, можешь ответить им то, что я скажу тебе?

— Конечно, я ничего им не расскажу. – Тедзука удивленно склонил голову набок. – Родители всегда так сильно контролируют девушек, даже когда те вырастают?

— Не особо – это мои родители особенно контролирующие… но у девушек часто строгие и властные родители. Многие из моих подруг, живущие дома, говорят, что их родители очень строго относятся к комендантскому часу и ночевкам вне дома. И, например, не дают им получить права на мотоцикл, потому что это слишком опасно. Я бы сказала, дочерям родители чаще не дают на опасную работу устроиться, чем сыновьям.

— Правда?

— Потому что у нас до сих пор живет представление о том, что девушки «товары хрупкие». «Она не сможет выйти замуж, если получит шрам на лице» — старое родительское клише.

— То есть они не стали бы возражать, что их дочь выходит замуж за человека, который отверг бы ее, будь у нее шрамы? – Тедзука выглядел более растерянным, чем когда-либо.

— Родители не задумываются над этим так сильно. Существует стереотип, что девушки должны оставаться девушками, и им нельзя заниматься ничем опасным, – ответила Ику, думая: Ах, если бы я только додумалась до этого возражения, когда была моложе! Ее родители донимали ее, напоминая об этом, но, обдумав все сейчас, она поняла, что звучало это не слишком убедительно.

— А у тебя что? Как твои родители отреагировали?

— Думаешь, мои родители стали бы возражать, с их-то работой?

— О, точно. – Его отец был президентом Ассоциации Библиотек – конечно, они не возражали.

— Похоже, все закончится без проблем, – пробормотал Тедзука, глядя на оратора на платформе. Даже во время разговора он внимательно следил за окружением, пока Ику беззаботно пренебрегала своими обязанностями наблюдателя. В этом плане ей было не сравниться с Тедзукой – хотя, в принципе, она вообще мало в чем могла с ним сравниться.

— Похоже на то, – рефлекторно заметила Ику.

Тедзука покосился на нее.

— Хватит притворяться, что обращала внимание, – упрекнул он ее. Они уже не устраивали отчаянных ссор, как делали раньше, но его строгость оставалась неизменной.

Он прямо как мини-Додзе, думала она осуждающе, когда…

БУМ! Раздался громкий, сухой треск, повторившийся несколько раз. Толпа закричала и разбежалась.

— Выстрел?! – воскликнула Ику.

— Нет! – возразил Тедзука. – Фейерверки! – он видел, как их бросили в толпу.

Из беспроводного наушника послышался голос Додзе.

— Касахара, хватай их! Они позади тебя!

Ику и Тедзука крутанулись и увидели две удаляющиеся фигуры, бежавшие по улице через дорогу от библиотеки.

Как будто после выстрела стартового пистолета, ноги Ику оттолкнулись от земли. В мгновение ока она перебежала дорогу, лавируя в потоке машин. Она нырнула за угол, за которым скрылись фигуры. Злоумышленники, оказавшись там, замедлились до трусцы, возможно, расслабившись после того, как скрылись из вида библиотеки. Они услышали настигающие шаги Ику, обернулись и, удивленно вскрикнув, снова ускорились. Но это секундное замедление стало их ошибкой.

Не думайте, что сможете убежать от девушки, десять лет занимавшейся легкой атлетикой и получившей боевую профессию.

Приблизившись, она заметила, что фигуры были на удивление мелкими. Нет, они были низкими, ростом примерно с Додзе или даже немного ниже. Но они как будто не до конца выросли – и тогда до нее дошло. Это были дети.

— Немедленно остановитесь! Остановитесь, или я сшибу! – предупредила Ику, но, как она и думала, они не остановились. Она нацелилась на более медленного из двоих и резко увеличила скорость. Тут же настигнув его, она повалила хулигана захватом. Она схватила его, падая, и они вместе покатились по тротуару.

Поимка одного из злоумышленников соответствовала их целям на тот момент. Личность сбежавшего они могли узнать от схваченного преступника. Но тот, что бежал впереди, похоже, не хотел бросать товарища и, оглядываясь, замедлил шаг.

— Стоять! – их настиг Тедзука. – Бросишь друга здесь? – в его мужском голосе властности было больше, чем у Ику. Проклятье, вот бы у меня такой низкий голос был, но, наверное, желать подобное – это уже перебор.

Мальчик остановился, как будто прибытие Тедзуки оказалось последней каплей. С виду он походил на ученика средней школы.

— Хорошо, а теперь подойди сюда. – Тедзука и сам мог подойти, но оставался безжалостным до конца. Лицо мальчика болезненно скривилось, но он вынужден был вернуться.

Мальчик, которого задержала Ику, тоже выглядел как ученик средней школы. Она поставила его на ноги, крепко удерживая его руки за спиной – она не могла заставить себя надеть на него наручники. Затем она достала рацию.

— Библиотекарь Касахара Офицеру Додзе. Мы взяли под стражу двух подозреваемых.

— Хорошо, молодцы. Травмы есть?

— Нет, обе стороны целы. Но, эм… это дети. Оба. – Что мне делать? пыталась негласно спросить она.

Сообщение Ику, похоже, удивило Додзе, поскольку он замолк на секунду.

— …приведите их пока в комнату отдыха охраны. Воспользуйтесь служебным входом и старайтесь не попадаться на глаза большому количеству людей. Я приду туда, как только эта шумиха уляжется.

— Поняли.

Она убрала рацию и повернулась к Тедзуке. Ее глаза округлились.

— Эй! Ты что творишь?

— Беру под стражу задержанных, само собой. – Тедзука неумолимо надевал наручники на второго мальчика, который сильно покраснел и опустил взгляд.

— Это перебор! Отпусти его!

— Почему? Он бросил фейерверки – зажигательные устройства – в толпу из сотни людей и убежал. Даже для розыгрыша это слишком жестоко. Так что это вполне очевидная мера.

— Они потеряли всякое желание бороться или пытаться сбежать. Ты, именно ты, уже тащишь деморализованного ребенка на допрос, незачем еще и с наручниками палку перегибать.

— Не вижу проблемы. Мы должны принимать все возможные меры для выполнения своих обязанностей независимо от того, с кем имеем дело.

— В теории хорошо звучит, но не слишком ли жестко на практике?! – Тедзука слегка дернулся, не понимая, чего Ику так сердится. – Инструктор Додзе не приказывал нам быть с ними безжалостными, хоть они и дети.

Ику была твердо убеждена, что причиной его приказа держаться незаметно, была забота о детях. Конечно, наверняка он учел и то, что вид ведомого в наручниках ребенка вызовет враждебное отношение к библиотеке, но, прежде всего, стоило избавить детей от ненужных мучений. Ику знала, что так бы Додзе и поступил. Конечно, потому что ко всем, кроме меня, он довольно добр.

— Прежде всего, библиотекарю совершенно не престало обижать детей. Нотации мы можем оставить нашему руководству. Нам нет нужды сейчас изображать судью, суд присяжных и палача.

Одной из предтечей современной библиотечной системы была общая коллекция книг, которую собрали матери, желавшие обеспечить своих детей книгами. Как организация, взявшая на себя эту роль, современная библиотека должна была обслуживать детей.

Секунду Тедзука смотрел на нее с неохотой, но потом молча убрал наручники от запястий мальчика и, последовав примеру Ику, перехватил его руки за спиной.

Ику покосилась на нахмуренное лицо Тедзуки. …Возможно, это не неохота… может, это обида, мелькнула у нее мысль. Хотя она понятия не имела, что могло его обидеть, поэтому оставила все как есть.

— Ладно, пошли, – угрожающе сказала Ику детям. Ограждать детей от ненужных мучений вовсе не означало быть с ними мягкими. – Мой жуткий босс собирается вас до смерти замучить нотациями. Просто предупреждаю, он в сотню раз страшнее любого из нас. Помните, были бы вы взрослыми, и за ваш поступок мы бы надели на вас наручники.

— …нас арестуют? – Мальчик, которого схватила Ику, впервые заговорил вежливым тоном. Наверное, на эту мысль его натолкнули наручники Тедзуки.

— Кто знает? – уклончиво ответила Ику, хотя считала, что дальше нотаций и звонка родителям дело не зайдет. Как и сказал Тедзука, розыгрыш был жестоким, так что лучше припугнуть их как можно сильнее, чтобы они хорошо себя вели.

Когда они вернулись, демонстрация все еще шумела, так что Ику и Тедзука обошли участок перед библиотекой и провели мальчиков через служебный вход. Когда они вошли в здание, Тедзука нарушил долгое молчание и холодно произнес:

— Эта паника – ваших рук дело.

Каждый из мальчиков закусил губу и опустил взгляд, но при этом они выглядели и слегка непокорными, как будто хотели что-то сказать в свою защиту.

Они объяснили ситуацию охранникам в комнате отдыха, попросив их уйти, а потом усадили мальчиков. До прихода Додзе и остальных, они записали имена и адреса двух детей. Оба учились в восьмом классе местной средней школы. Того, что схватила Ику, звали Кимура Юума, а жертву Тедзука – Йошикава Тайга. Оказалось, они были близкими друзьями.

Ику постаралась успокоить их, налив чаю, но они сохраняли напряженные выражения лиц и даже не притронулись к своим чашкам. Тем не менее, особо обиженными или непослушными они не выглядели; на самом деле, они казались серьезными, разумными мальчиками.

Так почему они совершили подобное? Все становилось еще загадочнее.

Расследование и наказание детей не входили в полномочия двух новичков, так что они ждали прихода начальства в давящем молчании. Вскоре они услышали громкий топот, приближавшийся по коридору. Ах, вот и он. Ику и Тедзука переглянулись, а затем дверь распахнулась.

— Где эти негодяи?!

Это был Генда. Вслед за его тяжелыми шагами шли Додзе и Комаки; видимо, они позвали Генду и посвятили его в ситуацию.

— Вы двое! О чем вы вообще думали, болваны?! – даже когда Генда разговаривал нормально, его голос звучал громко; когда он повышал голос, его мощь была невероятной. На самом деле, на тот момент он не кричал, но современные взрослые редко показывают такой сильный гнев, а Генда, кроме того, обладал суровым, яростным лицом бандита. Дети перед ним струсили. Используя остатки силы воли, они пытались притворяться, что не боятся, но, к несчастью, их старания пошли прахом.

Хотя…

— Намахагэ[1]?.. – против воли вырвалось у Ику. Комаки рядом с ней прижал руку ко рту и отвернулся. Видимо, это сравнение его насмешило.

— …сейчас не время и не место… – попытался отчитать ее Додзе, но его голос слегка дрожал. Тедзука уставился в пол с выражением вынужденной серьезности; было ясно, что он пытается не улыбаться. Видимо, проняло всех троих. Сходство было слишком поразительным.

Комаки, не в силах больше сдерживаться, тихо вышел из комнаты. Додзе стукнул Ику кулаком по голове.

— Эй, я против насилия над подчиненными! – протестующее зашипела она.

Он отмахнулся от нее.

— Заткнись, как можно быть настолько глупой, чтобы в такой момент вывести Комаки из строя?!

Ику скорчила рожицу. Какого черта? Ты тоже смеялся.

Дети, тем не менее, слушали суровые нотации Генда с побелевшими лицами. Простите, инструктор Додзе, может, и в сто раз страшнее меня, но командир Генда как минимум в тысячу. Но извиняться было уже слишком поздно.

И все же, мальчики обладали поразительным мужеством; они ни разу не заплакали, хотя временами у обоих ребят в глазах стояли слезы.

Комаки, наконец, вернулся, и Додзе сел перед детьми.

— Надо было раньше об этом спросить, но мы хотели бы услышать вашу историю. – Он бросил взгляд на детей. Додзе хоть и отличался от Генда, но от этого был не менее страшным, так что мальчики снова сжались. – Мы объяснили это толпе как детский розыгрыш, но по правилам мы должны передать вас полиции. Зачем вам совершать подобное? – Мальчики продолжали молчать. – После того, что вы сделали, не думайте, что можете прикрываться своим детским возрастом. – Он не кричал, но осуждение в его голосе было беспощадным.

Йошикава Тайга поднял голову. Он вздрогнул, встретившись взглядом с Додзе, но…

— Это не был розыгрыш! – выпалил он и опустил взгляд.

Кимура Юума поднял голову, как будто ему передали эстафету.

— Это была акция протеста против «Комитета за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей».

Его взрослая речь была слегка комична, как ребенок, примеряющий туфли отца, но никто из взрослых смеяться не собирался. «Комитет за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей» как раз и устроил собрание в тот день.

А это означало, что Кимура Юума и Йошикава Тайга специально целились в толпу, бросая фейерверки.

— Можете объяснить дальше? – спросил Комаки.

Кимура Юума сел так прямо, как только мог.

— Этот комитет пытается лишить нас нашего права свободно выбирать материалы для чтения.

О, Боже! Ику смущенно потерла затылок. Она понимала, что спокойные интонации Комаки, как будто он обращался к равному, подтолкнули мальчика к таким лингвистическим высотам, но его злоупотребление сухим формальным языком противоречило его возрасту и звучало откровенно нарочитым. Слушать его было неловко.

— В библиотеке нашей средней школы действовала либеральная система закупки книг, при которой ученики участвовали в процессе выбора. Но после недавнего дела убийцы-старшеклассника вмешался «Комитет за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей», и большая часть развлекательной литературы была изъята. Их доводы для изъятия были ханжескими и властными. У нас не было возможности вмешаться. Например, они сказали, что «Кана из Пустошей»[2] — это «нежелательная» книга, поскольку у главной героини есть ружье… это полная чушь!

«Кана из Пустошей» — так называлась популярная серия новелл. История происходила в напоминавшем западные страны мире, где девушка, стремившаяся стать первоклассным стрелком, росла и взрослела, странствуя по миру на своем мотоцикле. В Первой Библиотеке Мусашино эти книги были, но, поскольку они пользовались популярностью у молодежи всех возрастов, их часто брали.

— Это истеричная чепуха… – Комаки слегка нахмурился.

«Комитет за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей» одобрил план Управления Образованием и потребовал убрать книги, оказывавшие вредоносное влияние на молодежь, из каждой библиотеки города Мусашино, но они впервые услышали, что это движение уже затронуло школьные библиотеки. Вооруженные Силы Библиотеки были далеки от дел школьных библиотек.

Школьные библиотеки управлялись «Законами о Школьных Библиотеках», отделяющими их от публичных и частных библиотек, управляемых «Законами о Библиотеках». Другими словами, они не являлись субъектом «Закона о Свободе Библиотеки» и потому не могли свободно собирать материалы. Какую-то часть они получали в форме «пожертвования» от школьного библиотекаря или ответственного за библиотеку учителя, но количество было до жалкого небольшим, так что Комитет по Развитию СМИ закрывал на это глаза. Связь между Вооруженными Силами Библиотеки и школьными библиотеками осуществлялась через Японскую Ассоциацию Библиотек, так что прямой связи не существовало, как и необходимости в ней. Все-таки, если бы школьные библиотеки беспечно связывались с Вооруженными Силами Библиотеки, у них было бы больше шансов стать мишенью Специальных Учреждений Развития.

Университетские библиотеки противились правительственной власти из чувства автономии и независимости, так что они и под «Законы о Библиотеках» не подпадали.

— Комитет по Развитию эту серию никогда цензуре не подвергал, верно?

Тедзука кивнул в ответ на утверждение Комаки.

— Или, по крайней мере, они никогда не вносились в список первоочередных кандидатов на цензуру. – Похоже, он заучил список материалов с высоким приоритетом. Ику лишилась дара речи от восторга – и легкой зависти – при этом типичном проявлении превосходства.

— Поскольку в нашей школьной библиотеке поступление книг стало регулироваться, единственным местом, где для нас сохранилась свобода чтения, является публичная библиотека. Мы не могли закрыть глаза на то, что «Комитет за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей» посягнул и на свободу библиотеки. Мы подумали, что обязаны оказать поддержку свободе библиотеки и выразили наш, как детей, протест «Комитету за Пересмотр…».

— И итогом этих великих амбиций стали фейерверки? – перебил его Додзе, по голосу которого было ясно, что он не в восторге. Выразительная, плавная речь Кимуры Юумы оборвалась. – Поддержать свободу библиотеки? Вы там только проблемы создали.

Ауч! Бессердечный! Раздраженный голос Додзе был настолько резким, что даже Ику, зритель, и то неловко поежилась. Одной мысли о том, что этот голос мог быть обращен на нее, хватило, чтобы у нее по спине пробежал холодок.

— Мы пытались помочь библиотеке! «Комитет за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей»  это и наш враг тоже, и они не были бы такими самодовольными, если бы знали, что кто-то им противостоит! – посетовал Йошикава Тайга. Угроза наручников усмирила его на какое-то время, но в душе он, похоже, был весьма агрессивным.

Только он лет этак на тысячу поспешил с попыткой противостоять Додзе.

— Вы внезапно атаковали своего врага, не объявив о своих причинах или недовольстве. Это не акция протеста. Это была агрессия, глупая и простая. – Лица мальчиков болезненно дернулись от этих резких, суровых слов. — «Комитет за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей» прошел через все необходимые процедуры, чтобы провести сегодняшнее собрание. Какая сторона выглядит более достойной, так, что следует соответствующим правилам, или вы, бросившие в них фейерверки?

Додзе обладал настоящим талантом с ювелирной точностью бить в самые слабые места оппонента. Бог знает, сколько новобранцев он довел до слез во время подготовки.

— Хотите сказать, «Комитет за Пересмотр», прав?! Они «пересматривают» только то, как забрать у нас книги, которые мы хотим читать!

Ику неосознанно сжала одежду на груди, когда внезапные воспоминания ножом поразили ее в сердце. Она вспомнила свое негодование и беспомощность, когда спрятанную у нее под пиджаком книгу нашли и забрали. Этим детям тоже была знакома боль от того, что книгу, которую ты хочешь прочитать, забирают у тебя.

Дети не могли покупать книги, которые хотели прочитать, на собственные средства, так что полки их школьной библиотеки, полные желанных книг, без сомнений, были их сокровищем. Кимура Юума сказал, что ученики участвовали в выборе книг, а значит, у них было большое собрание книг, закупленных лишь потому, что ученики хотели прочитать их без вмешательства взрослых. Библиотека, где «идея» или «добротность» ничего не значили; важны были лишь книги, которые нравились детям. Подобная широта мышления была ценной для школьной библиотеки, но не поддерживалась взрослыми, желавшими, чтобы дети читали лишь серьезные материалы. «Детей надо заставлять читать только стоящие, серьезные книги. Дети должны чему-то учиться из книг, которые читают». Вкратце, такой была позиция «Комитета за Пересмотр».

Почему взрослые не относятся более снисходительно к развлекательной литературе для детей? Как будто они сами ее не читают.

Йошикава Тайга сверлил взглядом Додзе, изливая на него все негодование против взрослых, пытавшихся огранить его чтение. Ику отпрянула от его выражения, но Додзе и глазом не моргнул.

— У «Комитета за Пересмотр» хотя бы методы правильные, да. Правильно высказанное мнение получает преимущество, поскольку его поддерживают люди, следующие правилам. Причина, по которой взрослые следуют требованиям – желание получить поддержку своей позиции. Вы считаете, ваши методы достигли бы такого же эффекта?

Стал бы незнакомый человек уважать мнение человека, говорящего: «В знак протеста против попытки «Комитета за Пересмотр» ограничить мою свободу читать то, что мне нравится, я бросил фейерверки в одно из их собраний?».

На вопрос Додзе можно было ответить только отрицательно. Дети ничего не сказали, только закусили губу и опустили взгляд. Их уши покраснели, то ли из-за чувства вины, то ли от стыда.

— Если вы говорите о свободе читать, что вам нравится, а потом кидаете фейерверки в своих оппонентов, у них просто сложится неправильное представление и они посчитают это обещанием: «Дети обратятся к насилию, если мы предоставим им свободу чтения». Нам только этого и не хватало, со всеми этими разговорами о книжных предпочтениях серийного убийцы из старшей школы.

— Но!.. – Йошикава Тайга начал было спорить, но Кимура Юума остановил его.

— Давай остановимся. Мы добились лишь того, что нас сбили с ног. Будем мужчинами и признаем наше поражение.

Это не был вопрос победы или поражения, но виновники были такими серьезными, что никто не захотел охлаждать их пыл. Ику отвела взгляд, борясь с улыбкой. Тедзука просто выглядел удивленным, а очарованный Комаки улыбался.

— Нам очень жаль. Можем мы что-нибудь сделать, чтобы загладить нашу вину? – предложил Кимура Юума со всей серьезностью.

Додзе придал лицу мрачное выражение, вероятно, чтобы не рассмеяться.

— Не волнуйтесь на этот счет… – «нет нужды ничего заглаживать, просто успокойтесь и послушайте», вероятно, хотел продолжить он, но его перебил низкий голос.

— Мне нравится ваша выдержка! – Конечно, голос принадлежал Генда. Додзе вздрогнул и повернулся к нему. «Какого черта ты с этим влез?» — вопрошал его взгляд. Генда не обратил не него внимания и повернулся к мальчикам. – Не хотите посмотреть, как взрослые разрешают свои разногласия?

— Командир! – наконец-то вмешался Додзе, но Генда было не так-то просто остановить.

— Вы можете присутствовать на дискуссии между библиотекой и «Комитетом за Пересмотр».

— Нет, не можете! – это было обращено к мальчикам. Тем не менее, в них проснулся интерес, а глаза загорелись. – Эти щенячьи глазки вам не помогут! Вам там не место!

— Это не тебе решать, Додзе!

— Но и не Вам, Командир!

— Да, но я могу переговорить с командующим базой.

— Это превышение Ваших полномочий! И Ваше злорадство этого факта не изменит!

Вау… Интересно, почему ему так нравится спорить с командиром? Ику подавила улыбку, а Комаки рядом с ней философски пробормотал:

— Ты же знаешь, что в итоге проиграешь.

«Дискуссия по Рассмотрению Наложения Добровольных Ограничений на Библиотеку» планировалась через две недели, в середине октября. Первой Библиотеке Мусашино провести ее предложил «Комитет за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей». Рекомендации Управления Образования по ужесточению ограничений на выдачу книгу детям были направлены на библиотеки Токио, но «Комитет за Пересмотр» существовал на основе местного родительского комитета, так что их требования ограничивались самим Мусашино. К Первой Библиотеке относились как к представителю всех городских библиотек. Во время дискуссии планировалось обсудить воздействие книг на молодежь, ограничение на их выдачу детям и добровольные ограничения на книги, выбранные библиотекой для закупки. Это был способ заручиться поддержкой, поскольку протокол обсуждения должен был отправиться в местный родительский комитет, хотя библиотека ждала возможности возразить «Комитету за Пересмотр» во время дебатов.

Дискуссия должна была пройти в большой аудитории Первой Библиотеки Мусашино. Планировалось присутствие ста двадцати человек; событие обещало получиться весьма масштабным. Сторона, поддерживающая принципы библиотеки, усердно трудилась над подготовкой своей атаки – это был их шанс напрямую выяснить отношения с гражданскими, требовавшими ужесточения ограничений. В то же время, правительственный лагерь старался замедлить их, надеясь оттянуть спор.

Само собой, члены Спецназа Библиотеки обеспечивали основную часть безопасности во время дискуссии, и потому были заняты подготовкой планов и расписания охраны.

— Слышала, твое начальство втягивает детей в эту кровопролитную дискуссию? Эксцентричности у них меньше не стало.

Когда Ику вернулась в общежитие, Шибасаки уже была в курсе подробностей. Ику это не удивило; теперь подобное уже казалось обычным делом.

— Это было ужасно. Инструктор Додзе и командир Генда сильно поспорили. – Ику усмехнулась воспоминаниям, переодеваясь в домашнюю одежду. – Когда мы отправили детей домой, они никак не могли прекратить препираться. Ну, думаю, командир Генда ничего не говорил, так что это больше инструктор Додзе с ветряными мельницами воевал.

— Ах, так и вижу это. Мне нравится его безнадежная, глупая серьезность.

— Это совсем не комплимент. Ты уверена, что он тебе нравится?

— Оставим пока эту тему.

— А вот и не оставим! – запротестовала Ику, но Шибасаки ее проигнорировала.

— Я понимаю чувства инспектора Додзе. Начнем с того, что событие, о котором ты говоришь, должно быть организовано в спешке. Попробуй всунуть что-то новое в расписание и все пойдет под откос. А он относится к тем, кто в таких ситуациях вечно короткую спичку в таких ситуациях вытягивает.

Генда имел склонность набрасывать общую схему плана и передавать ее Додзе для доработки, и никто больше не стремился оказаться на его месте.

— Он просто немного через чур талантлив себе же во вред; поэтому он все время терпит неудачи.

— Видишь! Будь ты его поклонницей, разве не могла ты сказать то же самое помягче, пусть даже и с иронией?

Додзе точно было стыдно слышать такую слабую похвалу в свой адрес от новичка-первогодки, но Шибасаки лишь спокойно ответила:

— Тебе не обязательно рассказывать ему, что я сказала. Ну, полагаю, раз ты у него в подчинении, тебе этой суматохи не избежать, но постарайся не мешать ему, ладно?

— Может, сначала хотя бы притворишься, что мне сочувствуешь? – надулась Ику.

— Она ведь как собака.

В ответ на это внезапное заявление Тедзуки на лице Додзе появилось удивленние. Додзе и Комаки иногда собирались в комнате одного из них, чтобы выпить, но в последнее время к ним начал присоединяться и Тедзука.

— С чего это? – Хоть Тедзука и не назвали имени, Додзе знал, о ком он говорит, поэтому не стал спрашивать.

— Сегодня, например. Она напоминала охотничью собаку, когда Вы сказали ей преследовать детей, офицер Додзе. Она чертовски быстрая.

— О, ясно, – Комаки кивнул. – Как пойнтер или сеттер, вроде такой собаки. Из тех, что с длинными лапами.

— Черт, меня впервые обогнала девушка, – пробурчал Тедзука. В последнее время он чувствовал себя немного свободнее в обществе начальства. Теперь он также реже ссорился с Ику, и казался чуть менее строгим и непоколебимым, чем раньше. Вероятно, виной тому было влияние Ику.

— Просто у нее нестандартные ноги.

— Это и послужило причиной? – спросил Тедзука. Он отпил пива и скривился. Видимо, банка была пустой.

— Причиной чего?

— Когда Вы приказали схватить подозреваемых, Вы только имя Касахары назвали. Хотя я тоже там был. – Тедзука пытался скрыть уныние в своем голосе, но часть его все равно просочилась.

Додзе не помнил, как именно озвучил свой торопливый приказ, но если Тедзука его таким услышал, значит, так и было.

— Раз вы оба там были, не имеет значения, кого я назвал, так?

— Необдуманно Вы Касахара зовете, не меня? – голос Тедзука звучал еще более тоскливо. Додзе не знал, что сказать. Скажи он Тедзука, чье имя называет инстинктивно, Тедзука потребовал бы назвать причину.

— Поскольку ситуация была экстренной, он назвал более привычное имя, верно? У Додзе богатый опыт воплей на Касахара-сан. – Комаки пришел ему на помощь.

— Я к ней обратился точно не потому, что доверяю ей больше, чем тебе. – Додзе туманно кивнул, ухватившись пока за версию Комаки.

— Понятно, – пробормотал Тедзука поднимаясь. Он был не настолько пьян, чтобы шататься, так что его жалобы навряд ли были бессмысленными придирками. – Пойду еще пива куплю, – объявил он и вышел из комнаты.

— Ты мне задолжал, – засмеялся Комаки. – Ну, хорошо это или плохо, но Тедзука изрядно самонадеян.

— Или Касахара переманила его в свой лагерь инфантильности, – пробормотал Додзе, все еще смущенный после внезапного допроса.

— Но, думаю, он стал более честным. Раньше он бы даже не признался себе, что заметил Касахара-сан. В последнее время они весьма неплохо ладят.

«Это потому, что он предложил ей встречаться» —  хотел было ответить Додзе, но он не знал, говорил ли Тедзука об этом с Комаки. Не похоже было, чтобы они начали встречаться, но они могли и скрывать это или по-прежнему «договариваться», так что лучше было не упоминать то, чего не следовало.

Или думать о том, о чем не следовало.

— Собака – это такое подходящее для нее сравнение, правда? – пробормотал Комаки, хотя Ику такое описание, наверное, разозлило бы. – Их хвосты выдают все их мысли. Будь ты таким прямолинейным и предсказуемым сорвиголовой, тебе просто пришлось бы приспособиться, или ты не выдержал бы неприспособленности… Не знаю. Возможно, стоит спросить Додзе-сана, которому пришлось привыкать к неожиданному повороту событий? – Додзе проигнорировал это явное подначивание. – Ну, удачи на завтра, сэнсей. Все-таки, тебе предстоит тремя детьми командовать.

Додзе потягивал свое пиво, удивленно размышляя о том, что Комаки был слишком несдержанным в отсутствии объекта обсуждения.

* * *

— Эти двое мальчиков устроили розыгрыш с фейерверками.

Додзе указал на Кимуру Юуму и Йошикаву Тайгу, сидевших между ним и Ику, и они склонили головы. Напротив них сидела председательница «Комитета за Пересмотр Безопасного Воспитания Детей». Это была женщина средних лет, бывшая, скорее, толстой, чем полной. Ику помнила ее по многочисленным визитам в библиотеку в связи с собраниями и демонстрациями. Она напоминала тип матери, яростно одержимой образованием своих детей.

Это Генда предложил сначала пойти и извиниться перед «Комитетом за Пересмотр» за инцидент с фейерверками. «Первое правило взрослых разборок: сведи к минимуму собственную слабость», — сказал он, ухмыляясь. Конечно, потом он переложил обязанность сопровождения на Додзе. «Если бы я пошел, они бы не поняли, извиняемся мы или угрожаем им», — запротестовал он, используя свою внешность в качестве оправдания и не допуская никаких возражений. Что касается Комаки, он сумел сбежать, заявив: «Таким людям больше нравятся унылые типы вроде Додзе».

Присутствие Ику тоже было идеей Генда. Причина? «Присутствие женщины создаст более гармоничную атмосферу». «А это сработает, если эта женщина состоит в боевом отряде?» — скептически спросил Тедзука. Не стоило ему не в свое дело лезть.

Перед тем, как они зашли в офис «Комитета за Пересмотр» через одну остановку в городе Митака, Додзе приказал ей молчать. Его, похоже, больше волновали словесные ляпы Ику, чем детей. «Тогда Вам стоило Шибасаки вместо меня взять, она идеально справляется независимо от обстоятельств», — обиженно ответила Ику. «Ты нормально справишься, если будешь держать рот закрытым. Хочешь лишний раз обременять другой отдел?» — таким был краткий ответ Додзе. «Делай как я сказал!».

Ику подчинилась и во время встречи была смирной и тихой. Додзе сам вел беседу.

— Мальчики много думали над этим и настояли на извинениях…

Додзе покосился на Юуму и Тайгу, и они одновременно поклонились, как выдрессированные зверьки.

— Нам очень жаль!

Мальчики казались очень серьезными и недовольное выражение председательницы слегка смягчилось.

— Ну… Они всего лишь дети. Никто не пострадал, так что незачем такой шум из-за этого поднимать. Но, думаю, необходимы некоторые рекомендации.

— Касательно этого… – Додзе воспользовался этой возможностью. – Мы связались и проконсультировались с родителями мальчиков и их школами и, немного подумав, решили заняться их социальным воспитанием. – Это была правда. Вчера Генда позвонил родителям и в школы и обо всем договорился. – Что если сформировать учебную группу и разрешить ей участвовать в предстоящей дискуссии? Этих двоих мы назначим ответственными, они начнут и будут этим руководить. Они займутся независимым исследованием проблем библиотеки и в процессе узнают ценность и ответственность социальной деятельности. Нам кажется, что это поспособствует развитию у детей самостоятельности и их личностному росту намного эффективнее поверхностного сочинения или отстранения от занятий.

В устах Додзе, воплощения серьезного, строгого человека, это предложение звучало вдвойне эффективно. Использование любимых громких слов «Комитета» — «ценность», «ответственность», «личностный рост» — тоже лишним не было.

— Это будет стоящий эксперимент, – председательница милостиво кивнула и наклонилась, обращаясь к Юуме и Тайге. – Помните, вы не должны бросать ответственные должности, раз уж получили их.

Мальчики снова ответили хором, похоже, сильно впечатлив председательницу. Когда они уходили, она добродушно с ними попрощалась, что сильно отличалось от ее прежнего поведения.

В кофейне перед вокзалом в Митака, куда они зашли по дороге домой из офиса «Комитета», Додзе сверлил детей суровым взглядом.

— Назад пути нет. Если теперь начнете увиливать, я вас заставлю. – Библиотека бы сильно опозорилась, если бы дети пошли на попятную после того, как план Генда пришел в действие. Спецназ Библиотеки – не говоря уже о лагере, поддерживающем принципы библиотеки – не мог позволить себе этого после столь позднего пересмотра графика.

— Мы не уйдем, – сказал Тайга, жизнерадостно потягивая апельсиновый сок. – Теперь идет второе правило взрослых разборок.

Второе правило Генда было следующим: «Собери множество союзников и сделай их своей силой». Его простое объяснение звучало так: «Мнение набирает авторитет, когда его разделяет больше людей». Он приказал мальчикам собрать группу учеников, выступавших против усиления ограничений на книги, под видом учебной группы. «Группа кажется более легальной, если у нее есть имя, пусть и совершенно новое», — продолжал Генда, говоря все более резко. Но детям его прямота была в новинку, и они невероятно восхищались своим «командиром», особенно если учесть, как сильно он их поначалу пугал.

— Я ожидаю поддержку от большого количества учеников, – с самодовольным видом произнес Юума, наливая двойную порцию молока и сиропа в свой кофе со льдом. Кофе к тому времени уже изрядно посветлел. – Есть много людей, кроме нас двоих, кто затаил недовольство по поводу ограничений на книги. Они молчат только потому, что не могут выразить это недовольство «Комитету за Пересмотр». Я считаю, тех, кто хочет свободно читать книги на свое усмотрение, большинство. Мое внимание привлек тот факт, что в других школах тоже зреет недовольство; возможно, наш студсовет сможет сотрудничать со студсоветами и других школ и создать альянс. – Его рвение заставляло его говорить еще быстрее.

— Ты уверен, что сможешь заставить студсовет действовать? – спросила Ику, безмолвно содрогаясь от смущения из-за его манеры говорить.

Ей ответил Тайга:

— Он состоит в студсовете. Сейчас он просто секретарь, потому что в восьмом классе учится, но все считают, что в следующем году он станет президентом.

— Правда?!

— Что значит «правда»? – спросил, нахмурившись, Юума.

— О… ничего, – соврала Ику, прихлебывая свой черный чай. «Поздравляю, что собрал достаточно голосов, несмотря на свои невероятно нарочитые манеры» — этого сказать гордому Юуме она не могла.

— Раз времени у вас мало, ограничьте дела с другими школами сбором подписей или чем-то подобным. Лучше ограничить участие в вашей группе учениками вашей школы.

— Понятно. Если мы будем слишком разбрасываться в наше ограниченное время, то все потеряем. Мы пойдем безопасным путем.

Юума и Тайга осушили свои стаканы за время разговора и заерзали.

— Можно, мы пойдем? Раз времени у нас мало, мы хотим начать как можно раньше, раз у нас уже появились идеи.

Додзе кивнул.

— Не забывайте следовать приказам командира Генда, – добавил он.

— Я понимаю, – ответил Юума, уже поднявшись. – Соблюдение субординации – одна из основ стратегии военного времени.

Военного времени?! Его театральные выражения вызывали почти физический дискомфорт. Ику заерзала на своем месте.

— Прошу нас простить. Мы скоро свяжемся с вами, – Юума поклонился, затем спокойно взял счет.

— Оставь это, – скомандовал Додзе.

Юума выдал то, что считал взрослой улыбкой.

— Пожалуйста, позвольте мне с этим разобраться. Моя мама говорит, что я не должен позволят угощать себя тем, кому доставил неприятности. Я получаю деньги на расходы на питание, так что, пожалуйста, не волнуйтесь.

Это была последняя капля. Когда дети ушли, Ику уныло повесила голову. Обратившись к сидевшему напротив нее с озадаченным видом Додзе, она спросила:

— Разве он Вас не унизил, инспектор Додзе?

— Конечно, я подавлен, – тут же ответил Додзе, но он явно не понес ущерба, о котором стоило бы упоминать.

— Каждый раз, когда Юума что-нибудь говорит, я от смущения готова в обморок упасть. У него с этим перебор!

— Благодаря тебе, я привык к смущающим людям.

Что значит «благодаря тебе»? подумала она, глядя на Додзе с подозрительным недоумением.

Додзе невинно заявил:

— Твой принц, наверное, тоже изрядно смущал.

— Нееееееееееет! – она взывала и стукнула по столу, как будто заглушая голос Додзе.

— Да что ты за идиотка?! – воскликнул Додзе в панической попытке взять Ику под контроль. Он смущенно поклонился косившимся на них соседям. Но Ику на других людей свое внимание не растрачивала.

— Как Вы смеете специально вспоминать подобное! Это сексуальное домогательство!

— Не выкрикивай так ложные обвинения!

Неподдельное отчаяние Додзе заставило ее слегка прийти в чувство. Ага. Возможно, так я смогу выиграть, подумала она и попыталась надавить сильнее, пока она брала верх.

— Разве это не сексуальное домогательство, сэр, обсуждать тему, которая смущает человека?

— Теперь ты это специально делаешь. Я больше не слушаю. – Он оправился и быстро восстановил свою защиту. Ику прищелкнула языком. Теперь она уже не могла его изводить, и ей пришлось столкнуться с собственным раскаянием.

— Пожалуйста, просто забудьте об этом. Это был самый большой ляп в моей жизни.

— Не волнуйся. Ты и так постоянно смущаешь, даже без того случая.

— Аргх, Вы говорите, как Шибасаки! Проклятье! – выпалила она, но упоминание Шибасаки внезапно напомнило ей о бомбе, которую она могла сбросить. – Кстати, о Шибасаки. Слышала, она Вам встречаться предлагала?

На миг Додзе окаменел – точный выстрел.

— Почему Вы ей отказали? С характером у нее некоторые проблемы, но она не такая плохая, как некоторые девушки.

— Это не твое дело, – ответил он категорически.

…почему это меня так задело? В итоге, это она почувствовала боль, и это ее беспокоило.

— …это мое дело. Шибасаки – моя подруга, более-менее.

— Тогда спроси об этом Шибасаки. Тебя не касается, с кем я встречаюсь и кому отказываю. – Ауч! Нет, нет, чего я так тяжело это воспринимаю? – К тому же, я ни слова не сказал о вас и ваших отношениях.

Неожиданная смена темы полностью подавила ее прошлое предыдущее волнение.

— «Вас и ваших отношениях»? Вы о чем? Меня и кого?

— Мне все равно, будете или вы встречаться или уже встречаетесь – то есть, ты и Тедзука.

— Мы не встречаемся! – яростно прорычала она, из-за чего Додзе приобрел слегка обескураженный вид. – Это было полное недоразумение, порожденное этим идиотом Тедзукой и его несуразными идеями! Он предложил мне встречаться для вида, хоть у него и не было ко мне никаких чувств, потому что наше начальство сказало ему «теплее ко мне относиться»! А я из-за этого так долго мучилась!

— …Тедзука еще больший идиот, чем я думал?

— Мне просто хотелось бы провести расследование и узнать, кто из нашего начальства ответственен за подачу непродуманного намека уму этого идиота! Никогда не отдавайте беспечных приказов настолько буквально мыслящему болвану!

Додзе отпрянул от угрожающих интонация Ику.

— Незачем так далеко заходить, – слабо запротестовал он. – Он точно вполне неплохой вариант для кавалера.

— Простите, но у меня высокие идеалы. Тедзука и правда не дотягивает.

— Тедзука не дотягивает? – спросил шокированный Додзе.

— Ну, все-таки, своего принца я еще в старшей школе встретила, – произнесла она с самоиронией, дерзко пытаясь добиться этим победы. – Тедзука ему не ровня. Он был таким крутым. – Ику могла говорить об этом члене Вооруженных Сил Библиотеки часами. – Когда я ввязалась в потасовку с отрядом Учреждения Развития, и никто и пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь, он появился как борец за справедливость и спас меня. Он воспользовался правом сбора на свое усмотрение, чтобы забрать конфискованные книги, но мою разрешил мне забрать. Он сказал, что несколько все равно назад вернут.

— Он нарушил правила, самолично применив наше право отбора, – раздраженно рявкнул Додзе. Правила, правила, правила! Говорите прямо как Тедзука! Ику надулась.

— Но разве это не было восхитительно? Он не только крутой, у него еще и сердце доброе. Он был идеальным членом Вооруженных Сил Библиотеки. Он совершенно не похож на сурового кое-кого. – Говоря, она вспомнила суматоху во время ее обучения в охране. Ей было больно вспоминать унижение перед отрядом Учреждения развития, когда оказалось, что она, не зная об этом, не обладает правом отбора на свое усмотрение, но… – И разве это не Вы сказали мне вернуть той девочке ее книгу? Когда у меня случился конфликт с Учреждением Развития.

Досада Додзе была очевидна. Его лицо чуть ли не кричало «Даже не думай об этом!». Ей почти никогда не выпадало возможности дернуть его за хвост, и это было забавно. Она удвоила свою атаку.

— В подобной ситуации даже Вы себя так ведете, да, инструктор?

— Это был другой случай! Там был замешан ребенок! К тому же, это не я пошел туда и начал размахивать своим правом на сбор материалов! Я разбирался с беспорядком, который устроила одна идиотка, стремительно собиравшая книги, хоть и была всего лишь Библиотекарем первого Класса! – Соль на рану! Сказала же, не вспоминай об этом! мысленно пробурчала Ику. – Я бы не стал использовать право на сбор, как мне вздумается. Так что я никогда не оказался бы в такой ситуации, как этот парень, – упрямо заявил он, а затем бросил взгляд на Ику. – Разве что какая-нибудь идиотка из моих подчиненных ее мне устроит.

О? То есть, если такую ситуацию создает кто-то из подчиненных, он может быть не слишком строгим? Вслух она этого не сказала, но осторожно припрятала это знание, как козырную карту.

— Значит, если бы я была старшеклассницей и у меня при Вас забрали бы книгу, Вы бы меня не спасли? – уточнила она.

— Нет, – ответил Додзе. Не упрямство ли это закралось в его голос? – Ты не стала бы творить подобное, слепо подражая ему, не устрой он несанкционированный сбор перед впечатлительной бестолочью вроде тебя. А если такие героические с виду истории распространятся, библиотеку начнут критиковать там, где она не вмешалась, даже если невмешательство было правильным ходом. Это принесло бы много проблем хорошим, честным членам Вооруженных Сил Библиотеки.

Он был прав, но Ику слепо воспротивилась продуманным резким аргументам Додзе. Конечно, его действия могли вызвать проблемы, но многие члены Вооруженных Сил Библиотеки и поддержали бы этого человека. Разве они вступили в Вооруженные Силы не потому, что хотели защищать книги? Не говоря уже о…

— Но, если бы в тот день в книжном магазине со мной были Вы, я бы не захотела вступить в Вооруженные Силы Библиотеки!

Она выбрала самые ядовитые слова, какие смогла придумать, – резкий поворот не был ходом против правил – но пожалела об этом, стоило им слететь с ее губ. Потому что долю секунды Додзе выглядел так, будто ему залепили пощечину.

А? Почему он кажется таким несчастным? Сам же ссору затеял! Это он третировал моего принца!

Она была зла и сбита с толку, так что уже не могла остановиться.

— Я решила вступить в Вооруженные Силы Библиотеки после встречи с ним. Я тоже хотела защищать книги, как и он. Думаю, любой любящий книги ребенок подумал бы то же самое, увидев его в действии. Увидев Вас, инструктор Додзе, или любого другого хорошего, выдающегося члена Вооруженных Сил, они не захотели бы присоединить к ним. Член Вооруженных Сил, который промолчал бы и бросил ребенка, у которого забрали книгу – его не назовешь крутым, не станешь стараться походить на него, не полюбишь его! – Она знала, что перегибает палку, но не могла остановиться. И ее спутанные чувства только усилились, когда слово «полюбишь» слетело с ее губ. – Я встретила его всего раз, пять лет назад, но до сих пор хочу походить на него, я уважаю и люблю его. Я хочу  встретить его однажды. Я бы тогда сказала ему: «Я зашла так далеко, потому что следовала за тобой». Можете издеваться над ним, инструктор, но можете ли Вы заставить кого-то так стремиться догнать Вас?

Ты придешь мне на помощь, ты будешь меня учить, ты поддержишь меня, так почему ты не можешь больше походить на этого человека? Ты вызвал у меня желание превзойти тебя, так почему ты не можешь объединиться с ним?

Я не могу бежать за вами обоими сразу, если вы идете в разные стороны.

— Пожалуйста, не смейтесь над ним. – Потому что я и с Вами сравняться хочу, не добавила она. Додзе подал ей бумажную салфетку со стола, и она поняла, что плакала.

— Прости. Я больше не буду этого делать. Не плачь. – Извинения прозвучали как силлогизм из трех частей. Ику высморкалась в салфетку. – Вот поэтому платок я бы тебе и не дал, – пробурчал Додзе. Моя величайшая вина, хотела бы рявкнуть она, но еще недостаточно для этого оправилась.

Взгляды их соседей были в десять раз хуже, чем раньше, ведь теперь он женщину до слез довел, но Додзе, похоже, без всяких извинений готов был простить это Ику.

Иногда он был по-своему добр.

Воспользовавшись его добротой, какое-то время Ику всхлипывала. Когда она оправилась, Додзе заговорил:

— Небольшой совет. – Голос Ику все еще был хриплый после плача, так что она просто приподняла брови. Додзе продолжил прямо. – Лучше бы тебе не называть Юуму смущающим. Ты куда больше смущаешь без всяких усилий. Взять хотя бы твой недавний монолог.

Не сказав ни слова, Ику упала лицом на стол.

Подождав, пока ее заплаканный взгляд прояснится, они вернулись на Библиотечную Базу, и пошли в офис Спецназа, намереваясь отчитаться перед Генда. Он оказался занятым с посетителем. Это была женщина – с виду, примерно того же возраста, что и Генда. Приемной они не пользовались, значит, визит особо формальным не был, но подчиненные не стали прерывать начальника и вернулись пока к своим столам.

Какое-то время Ику писала свой ежедневный отчет и занималась другими делами, но потом…

— Касахара-сан?

Она обернулась на незнакомый голос, окликнувший ее, и была ослеплена внезапной вспышкой. Ику инстинктивно отвернулась, а затем услышала, как кто-то подскочил в ярости со стула.

— Додзе, она – мой друг. Не волнуйся.

Когда зрение Ику восстановилось, Додзе уже успел сесть назад с угрожающим выражением на лице, а перед ней стояла, улыбаясь, та самая посетительница с цифровым однообъективным зеркальным фотоаппаратом в руке. На ней была потрепанная куртка фотографа, но она все равно казалась ухоженной. Женщина была достаточно красива. Шибасаки напоминала бы ее, достигнув средних лет.

— Услышав, что в спецназ приняли девушку, я представила непривлекательную медведицу, а она оказалась милой юной леди. Я удивилась.

— Эм, зачем Вы сделали снимок?.. – спросила Ику с явным подозрением.

Женщина вытащила футляр с визитками из одного из своих многочисленных карманов и протянула карточку Ику. ««Еженедельный Новый Мир», глава редакционного отдела, Орикучи Маки», значилось там. Название, напечатанное в правом углу, принадлежало одному из двух крупнейших еженедельных журналов.

Орикучи Маки посмотрела на снимок на экране камеры.

— Хорошо, очень мило, – пробормотала она. – Еще снимем? – она подняла фотоаппарат. Когда Ику опасливо отпрянула, между ними втиснулся Додзе. Он, может, и был ниже Ику, но, когда она сидела, его прикрытия было более чем достаточно. Она с благодарностью приняла его помощь.

— Из-за особых обстоятельств, она не может появляться в прессе. Пожалуйста, и это фото удалите.

Ику уставилась на Додзе. Особые обстоятельства? Не может появляться в прессе? Видимо, он учел ее ситуацию с родителями.

— Эй, не припомню, чтобы разрешал здесь расследование проводить, – радостно прервал ее подошедший Генда.

Орикучи цокнула языком и занялась фотоаппаратом.

— Она еще и такой фотогеничной была.

Ику было немного приятно это слышать, но она боялась, что родители увидят ее фото, раз уж это крупный журнал. Нет ничего эффективнее, чем передача информации в сельской местности через людей. Если бы снимок увидел друг друга, это точно дошло бы до семейства Ику.

— Командир, и кто же это? – резко спросил Додзе. Орикучи протянула ему визитку. Он взял ее, но лицо его менее угрюмым не стало. В такие моменты на сильное чувство ответственности за подчиненных Додзе можно было положиться.

— Она – мой друг со времен колледжа. Могу за нее поручиться. Она репортер из «Нового Мира», как там и написано. Она хочет написать статью об ограничениях на книги с противоположной точки зрения, так что и грядущую дискуссию охватит.

— То есть, ты заставил меня ее охватить, Генда-кун, – обиженно пожаловалась Орикучи. – Дети, участвующие в дискуссии и познающие общество, это все так душевно. Совсем не в моем репертуаре.

— Мы наденем на тебя костюм маскота. Маскировка сохранится, даже если ты кого-нибудь жестоко убьешь. Ты довольно охотно на это согласилась; не хочу теперь нытье слушать. К тому же, ты бы все равно об этом написала, верно? – из-за его грубовато ответа стало ясно, что они хорошие друзья.

— Ну, лично я хотела бы охватить и путь женщины в Спецназе… – произнесла Орикучи, потом посмотрела на Додзе и засмеялась. – Просто шучу. У нее такой страшный сторожевой пес, в этот раз я отступлюсь.

Додзе помрачнел, когда его назвали «сторожевым псом». У Ику кровь в жилах похолодела, хотя это и не на нее было направлено. Ику бы точно никогда не смогла так же приравнять Додзе к собаке, пусть даже в шутку.

— Итак, где же эти дети?

Додзе сверкнул глазами и ничего не сказал. Ику, покосившись на него, ответила:

— Сегодня они уже ушли домой. Думаю, они отправились искать участников для своей учебной группы.

— Хорошо, хорошо, малявки полны энтузиазма, – произнес с очень довольным видом Генда.

Орикучи в своем журналистском азарте была разочарована, она слегка нахмурилась, но произнесла:

— Ну, начну свое расследование с сопутствующих обстоятельств, – плавно переходя к новому заданию.

Ику и Додзе, рассказав в подробностях об извинениях мальчиков, присоединились к охране, следившей за демонстрантами.

* * *

Следующим днем был понедельник, и аудитория одного из библиотечных зданий открылась для детской учебной группы.

Дети пришли после школы. Ику отправилась взглянуть на них во время перерыва в обходе помещений. Вместе с Юумой и Тайгой, там собралось больше десяти детей; такая мобилизация за один день поражала. Юума, как президент, руководил обсуждением содержания опроса, который должен был быть проведен во всех средних школах города. Он одновременно говорил и добавлял пометки на лекционной доске. Его почерк был опрятным и разборчивым, как и ожидалось от секретаря студсовета. В углу комнаты сидела Орикучи, собиравшая материалы для статьи. Поскольку Орикучи, заметив Ику, скорее всего, позвала бы ее, для наблюдения за происходящим она выбрала место вне поля зрения журналистки.

— Это план, который я составил для опроса. Думаю, как минимум надо эти вопросы включить. Что скажете?

— А их не слишком много? Двадцать вопросов может оказаться перебором, – возразила девочка.

Юума выглядел обиженным.

— Если упустим слишком много вопросов, наш тезис потеряет свою силу.

— А другого пути нет? Наш тезис затеряется, если у нас будет слишком много бессмысленных вопросов, и подсчитывать результаты будет трудно. Почему бы нам не остановиться на десяти?

Началась битва.

— Во-первых, нам ведь не нужен вопрос о любимой книге, правда?

— Мы должны объяснить книжные предпочтения учеников «Комитету за Пересмотр».

— Но я же говорю, мы не сможем подсчитать их все. До дискуссии всего две недели.

— Но нам нужны данные, на которые мы сможем указать, объясняя, какие книги любят дети.

— Но взрослые все равно не узнают книги по названиям. Разве что это не «классика».

— Мы можем дать краткое описание самых популярных книг.

— Я же пытаюсь тебе сказать, это бессмысленно. Это займет кучу времени и сил, но все, кто увидит результаты, просто скажут «ха» и двинутся дальше.

Похоже, Юума проигрывал.

— Если учесть усилия, которые нам потом придется потратить на подсчеты, лучше уж сделать меньше вопросов.

— К тому же, Кимура, там слишком много вопросов со свободными ответами. Как нам их подсчитывать?

— И как мы вообще что-то сделать можем, если вы не хотите силы тратить?!

— Практическая проблема в том, что у нас нет времени! Вернись на землю!

Это было столкновение прагматистов и реалистов. Просто очередной день из жизни учеников средней школы, подумала Ику, благосклонно наблюдая за ними.

Юума, стоя перед аудиторией, повернулся к Орикучи, втягивая ее.

— Мисс Репортер, кто, по-вашему, прав?!

Он совсем ребенок! Ику горько улыбнулась. Они забыли о своей цели и превратили обсуждение в соревнование.

— О, ты и правда считаешь, что в это стоит втягивать постороннего? – спросила она в шутку, не особо пытаясь от них отделаться. – Думаю, обе стороны в чем-то правы; не можете объединиться и придти к некоему компромиссу?

Юума очень неохотно воспринял предложение Орикучи. Его снедал дух соперничества, и он был недоволен отсутствием четкой оценки.

— Если бы мне надо было дать вам зацепку, то я бы так сказала: вы все считаете вопрос очень важным, но ученики, которые будут его заполнять, не обязаны думать так же.

Юеме тяжело было принять такую реальность.

— Но это борьба за наши собственные права. Мы действуем как их представители, но это и других учеников касается. Они должны принять это как их собственную проблему и обдумать ее; они должны сотрудничать с нами.

— Ага, ты совершено прав, благородный довод. Но благородный довод – это тот еще геморрой.

Стоит ли так грубо выражаться при детях? Думала Ику, жадно слушая из коридора. Юума стоял перед аудиторией с болезненным, шокированным выражением. Хорошо это или плохо, заявление Орикучи звучало как умышленная насмешка для этих невинных детей. Даже девочки, с которыми спорил Юума, казались слегка обеспокоенными и встревоженными.

— Если кто-то считает что-то геморроем, вы не можете просто сказать ему изменить свои чувства. А люди, которые посчитают опрос лишней проблемой, найдутся, это я вам гарантирую. Вместо того чтобы бурчать, как люди обязаны с вами сотрудничать, разве не будет более конструктивным обдумать пути достижения сотрудничества с несговорчивыми? Когда вы просите о помощи незнакомцев, ничем не обязанных вам и никак с вами не связанных, люди, наивно думающие «Они должны помочь нам» или «Конечно, они помогут», потерпят неудачу. Сотрудничество – это не то, чего можно ожидать или требовать, ради его достижения надо работать.

Интонации Орикучи были мягкими, но слова – резкими. Теперь и остальные дети, не только Юума, казались смутно обиженными. Сказать, что другие школы могут не захотеть с ними сотрудничать, было все равно, что окатить их ледяной водой.

Но, Юума, давай, думай! Ику нетерпеливо наблюдала. Слушай! «Взрослые разборки» командира Генда используют ту же логику! Подумав об этом, она внезапно поняла. Поначалу, Генда и Орикучи могли напоминать красавицу и чудовище, но, на самом деле, они были похожи. Особенно, их грубость и прямота, независимо от ситуации. Генда сказал, что они со школы дружат, но Ику в приступе любопытства засомневалась, действительно ли этим все и ограничивалось. Шибасаки на ее месте активно бы все разнюхала и нашла ответ, но Ику такой алчной напористостью не обладала.

Ее слегка волновал исход детской дискуссии, но она не могла стоять там вечно. Ику тихонько отошла.

На лестнице она встретила Тайгу, который нес тяжелый на вид пакет из магазина.

— Здравствуйте, – радостно поприветствовал он ее.

— Что ты здесь делаешь? Там у всех такие бурные дебаты.

— О, дебаты – это не моя сильная сторона. Я никогда не могу подобрать нужные слова, чтобы выразить свое мнение, так что для меня это только лишний геморрой. Вот я и решил сделать что-нибудь полезное и пошел купить сока. Уверен, я все равно ничем помочь не смогу.

— Ясно…

Она рассеянно кивнула, но потом до нее дошло.

— …постой. Ты можешь помочь. На самом деле, ты-то сейчас всем и нужен.

Ику схватила Тайгу за руку и потащила его назад на детское совещание.

Юума был совершенно растерян.

Когда Орикучи произнесла свою реплику и ушла, девочки, выступавшие за упрощенный опрос, начали предлагать вообще не беспокоить другие школы.

— Если для них это станет лишней проблемой, мы вообще не должны этого делать.

Аргумент Орикучи стал оружием лагеря консерваторов.

— Вся затея бессмысленна, если мы не распространим опрос достаточно широко. С данными только из нашей школы наша позиция будет слабой. Мнение набирает авторитет, когда его разделяет больше людей. – Юума процитировал Генда, но девочки продолжали упрямиться.

— Но мне не нравится, когда люди считают меня проблемой.

— Не хочу, чтобы люди считали нас надоедами.

Ику ворвалась, когда спор угрожал зайти в тупик. Юума заморгал в ответ на ее энергичное появление в аудитории вместе с Тайгой, который шел следом со своим соком.

— Ребята, послушайте! – закричала она. Задаваясь вопросом, что она задумала, все дети повернулись к ней. Когда их внимание обратилось на нее, она обратилась к Тайге. – Тайга, повтори, что ты сейчас мне сказал.

— А? – Тайга выглядел так, будто помышляет о побеге. Ику подтолкнула его вперед. Когда приходило время действовать, Тайга был полон энергии, но ему тяжело было выразить свое мнение, так что он был весьма озадачен – и немало раздражен.

Но Ику, похоже, это не волновало.

— Тайга, почему ты выполнял поручения?

— Эм, как я и сказал. Только так я мог оказаться полезен.

— Нет, ты еще кое-что сказал.

— А?.. – Взгляд Тайги потерял сосредоточенность, мальчик пытался вспомнить. – Потому что дебаты – это не моя сильная сторона.

— Почему ты плох в дебатах? – уточнила Ику.

Тайга угрюмо посмотрел на нее.

— Бросьте, я же говорил. Я никогда не могу подобрать нужные слова, так что меня это только лишний геморрой.

Лишний геморрой. То же, то сказала им Орикучи. Лицо Юумы посерьезнело от внезапного понимания.

— Орикучи-сан не говорила вам сдаваться только потому, что вы проблемы приносите. – Видимо, Ику подслушала их разговор. Юума слегка удивился – «Подслушивает, хоть и взрослая?». – Есть люди, которые помогут вам, даже если будут считать это геморроем. Например, знаете, как когда вы можете пожертвовать деньги на помощь при стихийных бедствиях, сделав звонок? Было бы ужасно проблемно идти специально в банк и переводить деньги, но куча людей поможет, если им надо будет лишь сделать телефонный звонок. Орикучи-сан лишь хотела сказать, что вам надо понизить количество доставляемых проблем.

Юума мог без проблем свое мнение выразить, но для Тайги это было мучением. Если у них будет слишком много вопросов со свободными ответами, они потеряют людей вроде Тайги, которые разделяют их мнение, но с трудом выражают свои мысли.

А когда девочки называли подсчет результатов «трудностью», они тоже хотели пойти на уступки, если дело касалось траты усилий. «И как мы вообще что-то сделать можем, если вы не хотите силы тратить?!», спросил он их, но выкладываться слишком сильно тоже было ошибкой. Они должны были сосредоточиться на создании опроса, на который легко отвечать. Было бы неправильно требовать, чтобы люди вкладывали много труда в заполнение нашего опроса лишь потому, что нам самим пришлось это сделать.

— Понимаю, наш замысел изначально сам по себе был иллюзорным.

— Раз уж об этом речь зашла, – вмешалась Ику, — почти никто из взрослых не использует слово «иллюзорный» в обычном разговоре. И как много твоих ровесников с ходу поймет, что ты имеешь в виду? Хватит использовать красивые слова, чтобы порисоваться. Это невежливо. По-настоящему умные люди говорят так, чтобы все их понимали, используя общеизвестные слова.

Юуме нечего было ответить на этот упрек. Замечание «Это невежливо» ударило его не хуже ножа. Кое-кто из остальных детей выглядел не менее пораженным.

— Давайте создадим опрос, который смог бы привлечь Тайгу на нашу сторону! – услышав свое имя, Тайга вздернул голову, но Юума беззаботно продолжил. – Мы идеально подгоним его под тебя. Расскажи нам, на какие вопросы тебе было бы несложно ответить. – Затем он повернулся к девочкам, растерявшим энтузиазм. – И давайте подумаем, как облегчить людям сотрудничество с нами, чтобы нас не воспринимали, как лишнюю проблему.

Какое-то время все переглядывались между собой, но потом, постепенно, зазвучали возгласы согласия.

— Думаю, обращаться стоит скромно. «Пожалуйста, нам необходимо Ваше сотрудничество!». Нет, скорее, «Мы будем очень благодарны за Ваше сотрудничество».

— Да, потому пользу от их помощи получаем мы.

— Надо спросить учителя или кого-нибудь из взрослых, как избежать лишних проблем для остальных.

Все повернулись к Ику. Но Ику внезапно закричала куда-то в свой воротник:

— Простите! Я совершенно забыла! Библиотекарь Первого Класса Касахара отправляется к команде, охраняющей митингующих, сэр!

Похоже, к ее воротнику был прикреплен маленький микрофон. Неясно было, с кем она говорила, но тот некто определенно был зол.

Ику закончила разговор, произнесла «Простите, мне пора!» и сломя голову вылетела из аудитории. Видимо, она оказалась на волос от смерти. Скорее всего, от рук Додзе.

Дети дружно взвыли от смеха, когда она убежала.

— Хоть она и взрослая!..

Поскольку Додзе и вчера ей тщательные указания давал, когда они ходили извиняться в «Комитет за Пересмотр», было ясно, что Ику бывала беспечной. Но Юума не собирался смеяться с остальными.

— Даже так она все равно взрослая. По крайней мере, взрослее нас, – пробормотал он.

Девочки закричали со смехом:

— Не смотри так на нас!

Давайте, смейтесь, думал Юума.

Те, кто смеялся, и были детьми.

Опрос Касательно Наложения Ограничений на Библиотеку.

1.Что Вы думаете о поводу наложения ограничений на выдачу книг несовершеннолетним?

А. Я их поддерживаю. Б. Я против них. В. Мне все равно.

2. Для тех, кто ответил в первом вопросе «Я против них», почему Вы против ограничений? (обведите все подходящие варианты)

А. Я не смогу читать книги, которые хочу читать.

Б. Я ценю свою свободу читать, что захочу.

В. Я не думаю, что для ограничений есть веские причины.

Г. Я против любой попытки ограничить мою свободу.

Другое:

3. Считаете ли Вы, что чтение подталкивает к преступлениям?

А. Да. Б. Нет. В. Не знаю.

4. Влияют ли книги отрицательно лично на Вас?

А. Да. Б. Нет. В. Не знаю.

5. Что Вы думаете касательно наложения ограничений на книги на том основании, что они провоцируют на преступления? (обведите все подходящие варианты)

А. Думаю, это правильно.

Б. Думаю, стоит принять еще более жесткие меры.

В. Думаю, это бессмысленно.

Г. Я чувствую разочарование из-за недостатка доверия, который это предполагает.

Д. Я с подозрением отношусь к взрослым, не доверяющим детям.

Е. Мне бы хотелось, чтобы люди больше доверяли детям.

Другое:

6. Если бы на Ваши любимые книги наложили ограничения, стали бы Вы вместо них читать рекомендуемую литературу?

А. Да. Б. Нет. В. Если там найдутся интересные мне книги.

7. Если у Вас есть какие-либо еще мысли по поводу введения ограничений или деле о серийном убийце из старшей школы, пожалуйста, поделитесь ими здесь.

— Что думаете, как на счет такого варианта, сэр?

Он не приказывал им отчитываться, но Юума все равно принес Генда набросок анкеты. Попросить кого-то проверить их работу – если они сами до этого додумались, это впечатляло. И даже если предложение исходило от кого-то другого, то, что они последовали совету, все равно впечатляло.

Мудрым ходом было свести почти все вопросы к выбору из нескольких вариантов. Они так же сократили количество вопросов. Было очевидно, что они тщательно обдумали, как облегчить опрос для респондентов.

— Очень хорошо продумано, – произнес Генда с искренним одобрением. Юума преисполнился гордости. Похоже, он и его друзья изрядно напрягли головы, чтобы составить этот опрос.

Если у него и был недостаток, так это ощутимая предвзятость, но, поскольку дети подходили к проблеме с позиции сопротивления ограничениям, некоторую предвзятость можно было простить. Недавний опрос исполняющего обязанности директора о предоставлении личной информации посетителя был куда более пристрастным.

Но кое-чего не хватало…

— Лучше добавьте вопрос для тех, кто поддерживает ограничения. Вроде, «почему Вы их поддерживаете» или как-то так.

Юума нахмурился.

— Это необходимо? – в его голосе звучало открытое недовольство.

— Это называется «баланс», парень. Все-таки, вы собираетесь показать результаты опроса сторонникам ограничений. Распределите вопросы равнозначно, пусть даже и для вида.

Неожиданно Юума озорно улыбнулся.

— Это еще одно правило взрослых разборок?

— Конечно, мы называем его Правило Третье. «Тщательно следи за своей репутацией в обществе».

— Понятно, мы добавим этот вопрос и доделаем анкету.

— Здание закрывается в семь. Похоже, это займет время, так что отложите до завтра.

— Мы справимся, – сказал Юума, вылетая из офиса Спецназа. Посмотрев, как он уходит, Генда повернулся к столу для посетителей. На стуле сидела Орикучи, копавшаяся в своем фотоаппарате. В тот день она много времени провела с детьми, так что могла им что-то предложить. Нет – Генда был уверен, что так она и сделала. Но было бы глупо спрашивать об этом и благодарить ее, так что он решил воздержаться.

— Думаешь, хорошая из этого статья получится?

— Ну, у меня куча исходного материала. Остальное зависит от того, как пройдет дискуссия. – Орикучи засмеялась. – Рассчитываю на тебя, сделай так, чтобы мне захотелось об этом написать.

— Положись на меня. Если хочешь, можешь уже начинать писать. Библиотека выиграет этот процесс!

— Когда это успело превратиться в судебное разбирательство? – Орикучи снова засмеялась, а затем пробормотала: — Он ни капли не меняется.

* * *

Во время дискуссии «Комитет за Пересмотр» громогласно доказывал библиотеке необходимость добровольного наложения ограничений, используя в качестве оправдания проблемы образования, так что библиотеке пришлось занять оборонительную позицию. Защитниками библиотеки выступили приверженцы принципов библиотеки с Инамине в первых рядах. Представители «Комитета» и библиотеки сидели на противоположных концах сцены, так что они могли спорить на равных, а зрители в зале их слышали.

Спецназ Библиотеки обеспечивал охрану большой аудитории, где проходила дискуссия. Ику, как член отряда Додзе, стояла внутри аудитории, среди зрителей. Ожидалось, что зрителями, в основном, станут члены «Комитета за пересмотр» и солдаты библиотеки, но, как оказалось, обычных граждан пришло на удивление много. Зал на пятьсот мест был заполнен почти наполовину. Причиной такого наплыва, похоже, был Юума и его друзья, обратившиеся к школам и упросившие их попечителей придти.

— Это Четвертое Правило взрослых разборок, – усмехнулся Юума. – «Ты окажешься в негодном положении, если не соберешь столько же приспешников, сколько противник». – Уроки Генда опять принесли свои плоды.

И где же был Генда, так уверенный в их победе? Затаился в офисе службы безопасности – если бы он показался, то слишком напугал бы гостей.

— Итак – почему там Шибасаки? – Ику удивленно склонила голову набок, глядя на сцену со своего места.

Комаки, бывший ее напарником, ответил:

— Ее насильно заставили участвовать в дебатах. Смелая и красивая женщина – ее точно полезно иметь под рукой.

Шибасаки следила за ходом дискуссии, раздавая материалы и доливая при необходимости воду в стаканы, увлеченно исполняя свои обязанности. Периодически зал освещался вспышкой – наверное, дело рук Орикучи.

По завершению первой половины дискуссии ни одна из сторон ни на йоту не отступилась от своей позиции, так что был объявлен следующий этап.

— А теперь мы прослушаем доклад об исследовании, проведенном группой заинтересованных школьников.

По залу зазвучали аплодисменты, когда группа учеников во главе с Юумой вышла на сцену из-за кулис.

Надеюсь, они справятся, волновалась Ику, глядя на сцену. Даже на расстоянии было заметно, что Юума нервничает. Двигался и говорил он напряженно. От его обычной словоохотливости не осталось и следа.

— Чтобы рассмотреть наложение добровольных ограничений на выдачу книг с позиции учеников средней школы, мы провели опрос среди этой категории учащихся в Мусашино. Количество заполненных анкет составило 3281. Результаты вы можете посмотреть в своих распечатках.

Результаты опроса были включены в материалы, раздаваемые на входе. Зал тут же наполнился шелестом бумаги.

1.Что Вы думаете о поводу наложения ограничений на выдачу книг несовершеннолетним?

— Три процента ответили «Я их поддерживаю», восемьдесят два – «Я против них», и пятнадцать процентов не имеют своего мнения. Если посмотрите на четвертый вопрос, то поймете, что ученики без своего мнения не интересуются чтением вообще, а почти все читающие ученики против ограничений. К тому же, даже среди не читающих многие выступили против, считая, что взрослые не должны ограничивать права детей. Думаю, это означает, что многие рассматривают свое право читать как символ детской независимости и самоуважения, и ценят его, даже если им не пользуются.

2. Для тех, кто ответил в первом вопросе «Я их поддерживаю», почему Вы против ограничений? (обведите все подходящие варианты).

— Все согласные пришли к общему мнению «Не думаю, что стоит выдавать материалы 18+, но я против стандартов ограничений, предложенных «Комитетом за Пересмотр»». Никто не поддержал стандарты ограничений «Комитета за Пересмотр».

3. Для тех, кто ответил в первом вопросе «Я против них», почему Вы против ограничений? (обведите все подходящие варианты).

— Все респонденты обвели «Я не смогу читать книги, которые хочу читать» и «Я ценю свою свободу читать, что захочу». Следующим по популярности вариантом был «Я не думаю, что для ограничений есть веские причины». Многие привели собственные дополнительные варианты в выделенном для этого месте; чаще всего встречались фразы «Нет смысла ограничивать доступ к книгам, которые даже Комитет по Развитию СМИ не запретил», «Стандарты «Комитета за Пересмотр» лицемерны», «Сомневаюсь, что не состоящие в «Комитете за Пересмотр» взрослые поддержат их стандарты» и так далее. Те, кто ответил «Я против любой попытки ограничить мою свободу» тоже добавили свои варианты. Среди них встречались «Они слишком нас опекают», «Это не поможет нам вырасти и стать независимыми» и прочее. Другим вариантом было «Вмешательство «Комитета за Пересмотр» разрушит взаимное доверие детей и взрослых» и прочее.

По ходу презентации часть зала, принадлежавшая зрителям из «Комитета за Пересмотр» загудела от разговоров. По сравнению с агрессивными требованиями, выдвигаемыми «Комитетом за Пересмотр» в первой половине дебатов, эта объективная презентация результатов опроса Юумы и его группы, пусть и озвученная безжизненно из-за робости, казалось намного разумнее. Беспристрастные зрители внимательно слушали.

— Хватит уже!

Кричавшей со сцены женщиной оказалась председательница «Комитета за Пересмотр», та, к которой ходили извиняться Юума и Тайга. Повергнутые ее криком в шок дети замолкли, а она воспользовалась возможностью накинуться на защитников библиотеки.

— Вы позволили детям участвовать в этой дискуссии, чтобы они могли критиковать «Комитет за Пересмотр»? Такое лицемерие честным не назовешь! Я требую, чтобы дети немедленно ушли!

— Мы позволили детям участвовать с условием, что они сами подберут свои аргументы. Некоторые наши сотрудники подкинули им идеи, основываясь на целях детей, но нет никакого основания обвинять библиотеку в том, что она руководила принятием их решений.

Это поспешное возражение исходило от Инамине – Генда, инициатор, как всегда, прекрасно его осведомил.

— Нам не говорили, что под «участием» подразумевается подобное!

— Прошу прощения, звучит так, будто вы бы не допустили их участия, если бы в своем выступлении они не выказали бы поддержки «Комитету за Пересмотр»? Это было бы нечестно. Важно здесь то, что дети самостоятельно изучали проблемы ограничений на выдачу книг. Кажется, они более чем достигли своей цели по изучению ценности и ответственности общественной деятельности.

Пока Инамине и председательница продолжали спорить, в той части зала, где сидели независимые зрители, начали подниматься руки. Шибасаки без запинки взяла микрофон у одного из участников дебатов со стороны библиотеки и объявила:

— Похоже, у зрителей есть много мыслей по этому поводу, так что давайте их послушаем! — Вынудив дискуссию остановиться со свойственной ей находчивостью, Шибасаки спустилась со сцены и поспешила к зрителям, поднимавшим руки.

Первым микрофон взял мужчина средних лет, член родительского комитета.

— Как родитель, я хотел бы до конца выслушать личное мнение детей. До этого меня не заботил вопрос наложения ограничений на выдачу книг, но если наши дети потратили столько времени, обдумывая его, думаю, как попечители, мы обязаны тоже начать долго и тщательно думать над этим.

Тут и там раздались аплодисменты, выражавшие согласие с говорившим.

— Мы, «Комитет за Пересмотр», просим наложить эти ограничения, основываясь на рекомендациях Управления Образованием. Вы не должны приравнивать опрометчивые суждения незрелых детей к политике Управления Образования. Думаете критиковать эту политику? – ответ председательницы был исполнен раздражения.

Мужчина ответил:

— Но, судя по их докладу, вопросы в их анкете и методы подсчета сомнений не вызывают. Не думаю, что эти детские суждения можно забраковать как «опрометчивые».

— Дети в этой группе те же, что в шутку бросили фейерверки в нас на собрании! Хотите сказать, что таким детям можно доверять?!

— Протестую! – не подумав, воскликнула Ику. Говорила она нормальным голосом, но он разнесся по всей аудитории. Она задрожала, когда весь зал дружно повернулся к ней, но…

— У кого-то из библиотеки есть мысли по этому вопросу? – вызвала ее Шибасаки, значительно улыбаясь. Ее волнение испарилось. Мягко подталкиваемая Комаки, она двинулась туда, где ждала ее Шибасаки. Шибасаки взяла микрофон у мужчины встретила ее.

— Да, дети устроили розыгрыш, но потом они пошли в «Комитет за Пересмотр» и извинились, как следует! Вы сами приняли их извинения, председательница, так ведь? – заявила Ику в микрофон в руках Шибасаки. Председательница на сцене заметно дрожала. Зрители подозрительно зашумели. – Разве родители не говорят детям «если ты искренне извинишься, тебя простят»? Если Вы принимаете их извинения, а потом меняете свое решение и используете их действия как оружие против них, разве вы не учите их, что извиняться вообще нет никакого смысла?!

Аудитория взорвалась аплодисментами. Шибасаки вернула микрофон первому мужчине, нанесшему последующий удар:

— Разве, по-вашему, не «нечестно» не упомянуть о том, что дети извинились? – Он посмотрел на школьников на сцене. – Пожалуйста, продолжайте. Мы выслушаем ваши соображения до конца.

Юума кивнул и снова подошел к микрофону.

— Результаты четвертого вопроса я уже изложил, мысли тех, у кого нет мнения касательно ограничений, так что я перейду к следующим. Далее…

Ику слушала голос Юумы, возвращаясь на свое место. Комаки поприветствовал ее улыбкой.

— Молодец, – похвалил он ее. Но, поскольку ее возглас был всего лишь условным рефлексом, Ику в ответ смущенно улыбнулась.

5. Считаете ли Вы, что чтение подталкивает к преступлениям?

— Двенадцать процентов ответили «да», шестьдесят три «нет», двадцать пять – «я не знаю». Респонденты с положительным ответом включали тех, кто писал: «Книги мало на кого влияют».

6. Влияют ли книги отрицательно лично на Вас?

— Никто не ответил «да», девяносто два процента ответили «нет», восемь процентов ответили «я не знаю». Дополнительные ответы, выбравших «нет», включали «Я читаю книги, поскольку хочу, чтобы они меня глубоко тронули, так что не думаю, что они когда-нибудь негативно на меня повлияют», «Я читал графические романы и посчитал их расслабляющими, но не думаю, что захочу повторять за ними в реальной жизни», «Я могу различить фантазии и реальный мир» и так далее. Люди, ответившие «не знаю», писали «Пока негативного влияния я не ощущал, но я не знаю».

7. Что Вы думаете касательно наложения ограничений на книги на том основании, что они провоцируют на преступления? (обведите все подходящие варианты)

— Самым популярными вариантами были «Мне бы хотелось, чтобы люди больше доверяли детям», «Я чувствую разочарование из-за недостатка доверия, который это предполагает», «Думаю, это бессмысленно» и «Я с подозрением отношусь к взрослым, не доверяющим детям». Некоторые ответившие «Думаю, это правильно», уточняли, что они поддерживают наложение ограничений на книги, которые по объективным суждениям детям и правда не стоит читать. Но это не должно быть воспринято как поддержка стандартов ограничения «Комитета за Пересмотр». Никто из респондентов не выбрал «Думаю, стоит принять еще более жесткие меры».

8. Если бы на Ваши любимые книги наложили ограничения, стали бы Вы вместо них читать рекомендуемую литературу?

Никто не ответил «да», сорок два процента выбрали «нет», пятьдесят восемь – «Если там найдутся интересные мне книги». Думаю, из этого вопроса понятно, что любящие чтение школьники выбирают книги, которые сами хотят прочитать. Мы читаем книгу не потому, что «она нам полезна», мы читаем, желая насладиться книгой, которую сами находим интересной. Думаю, чтение «полезно», когда мы наслаждаемся книгой, и она производит на нас глубокое впечатление, или потому что мы чему-то учимся, или еще что подобное. Даже если на книги, которые мы хотим читать, наложили бы ограничения, мы все равно не стали бы читать то, что навязывают взрослые. Так что, думаю, бессмысленно требовать от нас читать «полезные нам книги».

9. Если у Вас есть какие-либо еще мысли по поводу введения ограничений или деле о серийном убийце из старшей школы, пожалуйста, поделитесь ими здесь.

— Здесь мы получили множество мнений, но чаще всего встречалось «Не хочу, чтобы люди считали, что раз подросток, который любил графические романы и фильмы, совершил преступление, значит, все дети так же поступят». Еще одним распространенным ответом был «Мне бы хотелось, чтобы люди больше доверяли суждениям и морали детей». До сих пор наша школьная библиотека с большим вниманием относилась к пожеланиям учеников, закупая книги. Благодаря этому, мы получали вдохновение и впечатления от разнообразного чтения. После наложения ограничений «Комитета за Пересмотр», большую часть нашего вдохновения у нас забрали. Если эти ограничения коснутся и библиотеку, наши возможности наслаждаться книгами радикально сократятся, поскольку денег на их покупку у нас немного. Мы молимся о том, чтобы публичные библиотеки защитили нашу литературную независимость.

Аудитория взорвалась аплодисментами после заключительных слов Юуты.

После этого дискуссия возобновилась. «Комитет за Пересмотр» сплотился и заявлял о законности своих требований наложения ограничений во все более убедительных выражениях, но, наконец, слова Инамине положили конец этой полемике.

— Библиотека не является ни продолжением школ, ни посредником родительской дисциплины. Конечно, не буду отрицать, с образованием она помогает, но, мне кажется, создание среды, в которой могут выбирать книги из открытого и разнообразного собрания поможет им развить независимость. Я так же считаю, что, прежде всего, родители и опекуны должны указывать своим детям, стоит ли сторониться пустых произведений. Разве навязывание этой обязанности школам и библиотекам не является нарушением их родительского долга?

За всю дискуссию Инамине ни разу не повысил голос; он был настолько хладнокровным, что звучал убедительно.

— Члены «Комитета за Пересмотр», родители, мне бы хотелось, чтобы вы поразмышляли над тем, как лучше выполнять ваши обязанности опекунов детей. Если хотите, чтобы мы в этом помогли, начиная с предоставления всего богатства наших материалов и заканчивая рекомендациями книг из детского раздела, мы не станем ограничивать наше сотрудничество.

После окончания дискуссии, когда Ику и остальные готовились в офисе охраны к уходу, к ним зашли попрощаться Юума и Тайга.

— Спасибо за все, – сказали они, дружно поклонившись.

Генда засмеялся.

— Это был взаимообмен. Вы нам тоже очень пригодились.

Додзе нахмурился в ответ на его откровенное заявление.

— Вы с детьми разговариваете, – прошипел он, но Генда это не проняло.

— Они участвовали во взрослых разборках и одержали победу. Как ты можешь до сих пор обращаться с ними, как с детьми?

Юума и Тайга обменялись торжествующими взглядами, а затем повернулись к Ику и склонили головы.

— Спасибо за поддержку, Касахара-сан. Мы были рады Вашей помощи.

Нет, послушайте, я просто рефлекторно на них рявкнула!  Ику чувствовала себя неловко и неуютно.

Когда мальчики ушли, Додзе точно подметил:

— Ты ведь просто разозлилась на «Комитет за Пересмотр».

— Простите. – Ику поникла.

Додзе продолжил с непроницаемым выражением.

— Не зря я тебя с собой извиняться взял. – Пробормотал он. – Я бы не смог заговорить в такой момент. – Это было почти самобичевание.

* * *

В конце дискуссии зрителям раздали анкеты; большинство наложение ограничений не поддержало. На этом основании и по другим причинам, Первая Библиотека Мусашино отвергла требования «Комитета за Пересмотр».

Появились признаки того, что исход дела в Мусашино обеспечил поддержку и другим библиотекам в районе Токио.

Затем, через неделю после дискуссии, в «Еженедельном Новом Мире» вышла статья Орикучи. Статья была посвящена критике дискуссии о наложении ограничений на библиотеку – участие детей лишь подлило масла в огонь  — так что она, наверное, должна была снова сбить с толку Управление Образования.

Библиотека была подписана на «Новый Мир», так что когда он вышел, его доставили в Первую Библиотеку, хотя дополнительную копию Орикучи отправила Спецназу Библиотеки еще предыдущим днем.

— Дайте посмотреть, дайте посмотреть! – Шибасаки зашла в офис Спецназа во время перерыва в своей работе. Генда в хорошем настроении протянул журнал Ику и Шибасаки.

— Вы первые посмотреть пришли. Довольно хорошая статья.

— Где, где она? – Они открыли страницу, помеченную наклейкой и вместе заглянули туда.

— О, здесь твое фото, Шибасаки!

На первой странице был использован снимок Шибасаки, выступавшей судьей во время дискуссии. Она придала блеску всей странице. Шибасаки не выглядела особенно удивленной, — возможно, ей об этом заранее сообщили, — но казалась слегка недовольной.

— Я ведь сказала им, что и справа неплохо смотрюсь…

Статья Орикучи была написана с нейтральной позиции, но при прочтении сама собой возникала симпатия к библиотеке. Она была очень умело построена.

Перевернув страницу, Шибасаки склонила голову набок.

— А это не ты?

— Где?!

Шибасаки указывала на снимок стоявшей в профиль девушки, сделанный сзади по диагонали. Подпись гласила: «Солдат, охраняющий мероприятие, где библиотека подвергается грубым нападкам. О чем она может думать?». Изображение было нерезким, но это явно была она.

— Снимок маленький, но ты смотришься такой благородной и смелой! Неплохо, совсем неплохо.

— Мне плевать! Это ужасно, мои родители все поймут, если увидят его… Командир! – не сдержавшись,  воскликнула она.

Генда подошел взглянуть на журнал. Он увидел снимок и нахмурился.

— Черт тебя подери, Орикучи! – прогремел он. – Додзе расшумится, все шишки на меня посыплются.

— Вы о себе волнуетесь?! Бросьте, здесь же явно я жертва!

— Твое лицо на снимке неясно видно. Изобрази простачку, если родители об этом спросят. В крайнем случае, я скажу, что автор статьи что-то напутал. «Она такая огромная, что ее приняли за охранника».

— «Огромная»?! Такая помощь мне не нужна, спасибо большое!

Генда проигнорировал атаку Ику.

— О, я забыл, нам малявки звонили. – Бесполезно было пытаться заставить Генду подумать над собственными словами, когда он уже сменил тему. Ику уныло поникла. – Они сделали первый шаг к снятию ограничений с их школьной библиотеки.

Ику и Шибасаки переглянулись.

— Молодцы, – первой произнесла с улыбкой Шибасаки, и лицо Ику тоже расплылось в ухмылке.

— Рад, что вы довольны. Раз я принес хорошие новости, значит, мы квиты?

— Что? Нет! Это между собой не связано! – парировала она.

В это момент дверь открылась и вошел Додзе. Генда с тревожным выражением на лице, прошел мимо него и покинул комнату.

Додзе озадаченно посмотрел ему вслед. Шибасаки быстро сунула ему журнал. Просмотрев его, он помрачнел.

— Командир! Что это значит?

Глядя, как Додзе вылетел из комнаты в погоне за Гендой, Шибасаки поддразнила Ику:

— Как всегда, слишком опекающий.

— Просто у него слишком сильно развито чувство ответственности, – легко ответила Ику, а затем снова обратилась к журналу.

Статья была так хороша, что Ику готова была простить фотографа, но фраза Генды об «огромной» была уже перебором, так что она не чувствовала себя обязанной вступаться за него.

… и все же, снимок был неплохим.

Ее фигура с прямой осанкой выглядела весьма благородно, так она себе сказала. Интересно, такой ли я кажусь другим людям? подумала она. Ей было приятно так думать.

__________________________________________________________

[1] Облаченные в костюмы демонов участники празднеств северо-востока Японии. В канун нового года в деревнях они ходят по домам и спрашивают, есть ли там непослушные дети, пугая детей и говоря им не лениться и не капризничать.

[2] Отсылка к новелле (и аниме) «Путешествие Кино».