Библиотечная война (Новелла) - 3 Глава

Глава 3: Улыбка Красивой Женщины.

Тридцать первого марта и.о. директора Тоба был смещен со своего поста. Это стало его наказанием за суматоху вокруг слушания по делу Комаки. Видимо, его продержали до конца финансового года только из-за доброго сердца Инамине.

А затем, в первый день апреля, в Первую Библиотеку Мусашино был назначен новый директор.

— Стоп, директор? Не и.о. директора? – заморгала Ику, услышав новости.

Напротив нее ковыряла свой обед как всегда хорошо осведомленная Шибасаки.

— Первый директор, наконец, бросил всякую надежду вернуться. – Она говорила о директоре, находившемся на больничном с прошлого лета. Именно его место временно занял Тоба. – Он всегда относился к людям, здоровье которых сильно страдает из-за стресса. А его должность, на которой требуется постоянно скрещивать мечи с Комитетом по Развитию, наверное, сильное давление оказывала, верно? Он по натуре вечно пытается сделать слишком многое, так что, наверное, слишком далеко в этом зашел.

— Да, ты права. – Даже Ику, чьи пути с прежним директором не часто пересекались, испытывала стойкое ощущение, что он страдал от какого-то недуга. – Видимо, он вернется в деревню и унаследует ферму его отца.

— О, здорово, правда? Наверное, лучше для него заниматься не связанной с библиотекой работой.

— По крайней мере, фермера едва ли будут изводить все время рейды цензуры, – произнесла немного легкомысленно Ику, а затем перешла от заботы о бывшем директоре к теме, которая волновала ее на данный момент. – И, каков же его приемник?

Она говорила о новом директоре, Старшем Офицере Библиотеки Особого Класса Это Садахико. Поскольку Тоба с треском провалился на своей должности, новый директор особенно волновал Ику. Раньше она считала, что кадровые вопросы библиотеки на Спецназ не влияют, но недавний инцидент с Комаки показал, что они могут принести неожиданные проблемы.

Чтобы исправить ошибки в управлении, вызванные правительственным назначением, новый директор Это был назначен Силами Библиотеки.

— Я слышала, он очень молод? Он ненамного старше замдиректора, да? – Такой слух дошел до Ику.

— Талант есть талант. И в таком возрасте он стал Старшим Офицером Библиотеки Первого Класса.

Чтобы уравновесить силы с командиром базы, при назначении директоров библиотеки их повышали до Старшего Офицера Библиотеки Особого Класса. Так происходило с назначенными правительством людьми, но у выходцев из Сил Библиотеки появлялись проблемы с управлением, если они были лишь Старшими Офицерами Второго Класса. Поэтому, директором традиционно становился Старший Офицер Первого Класса.

— Старший Офицер Первого Класса на пятом десятке? Невероятно.

Хатано, замдиректора, на своем пятом десятке был Старшим Офицером Второго Класса, и это считалось довольно быстрым продвижением. Старший Офицер Первого Класса в таком возрасте – неслыханное дело.

— Ах, но я рада, что его не правительство назначило.

Поскольку правительственное назначение столько раз мешало им, Ику все чаще задумывалась о двух лагерях внутри библиотеки.

Возможно, из-за того, что Инамине и Генда поддерживали принципы библиотеки, Спецназ по природе своей склонялся к этому лагерю, и ключевые моменты жизненной позиции Ику перекликались с его идеями.

— Ты права, по крайней мере, он не принадлежит к правительственному лагерю.

В ответ на странную фразу Шибасаки Ику навострила уши.

— Что значит «по крайней мере»?

— Видимо, к сторонникам принципов библиотеки он тоже не относится. – Ику озадаченно склонила голову набок. Шибасаки видела ее насквозь, и потому специально добавила: — Ты, наверное, считала, что все члены Сил Библиотеки принадлежат к приверженцам принципов библиотеки.

— …А разве нет?

Ику, не знавшая, как эти лагеря функционируют, мысленно делила их грубо по происхождению: те, кто работал на правительство, относились к правительственному лагерю, а работавших на Силы Библиотеки она считала приверженцами принципов библиотеки. Все-таки, правительственный лагерь хотел ограничить независимость библиотеки и передать ее под контроль правительства. Второй же лагерь ценил принципы библиотеки и ее независимость; по мнению Ику, остальные члены Сил Библиотеки должны были, само собой, его поддерживать.

— Вовсе нет. Защита независимости библиотеки означает куда больший груз ответственности. Исполнение «Закона о Свободе Библиотеки» особенно увеличивает объем наших обязанностей. Некоторые считают, что мы должны сохранить обязанности, с которыми справимся в экстренных ситуациях, и передать большую часть управления и контроля бюджета государству, а ведь есть другие, еще более пассивные идеи.

— Например?

— Куча народа думает, что мы должны передать свои права и обязанности государству и ограничиться выдачей книг в рамках, предписанных начальством. С другой стороны, есть и государственные работники, не желающие брать на себя ответственность и поддерживающие принципы библиотеки.

— Уф. – Ику сморщила нос.

Шибасаки посмотрела на нее безмятежно.

— Приверженец принципов – это приверженец принципов, пусть даже один из этой толпы. В демократическом обществе ранг не учитывается при подсчете голов, и, к счастью, голос остается голосом, неважно, отдан он из альтруизма или в собственных интересах.

Ику расхохоталась в ответ на это свежее и честное объяснение.

— Заместитель командующего базой – ветеран Сил Библиотеки, и он принадлежит к правительственному лагерю, знаешь ли.

— А, правда?

— Ага. Если возникают проблемы, он всегда противостоит Командующему Инамине.

Заместитель командующего базой, Старший Офицер Библиотеки Первого Класса Хикое Митсумаса, был зрелым мужчиной на исходе шестого десятка. Ику казалось, что он был своевольнее Инамине, но обычно не особо выделялся. Ику, плохо запоминавшая лица, была на 75% уверена, что правильно связала лицо и имя.

— Но когда у правительства нет представителя, правительственный лагерь оказывается не у дел – все-таки, они нарочито идут в ногу с правительством. И.о. директора Тоба, вероятно, был прислан исполнять эту роль.

Может, он не высовывается, потому что полагается на представителя. А значит, раз представителя они лишились, то на какое-то время притихнут? предположила Ику, не обладавшая достаточными знаниями для полной уверенности. Или в кругу командующего базой есть еще один талантливый человек, способный стать их представителем?

— И, конечно, есть те, кому деление на лагеря не нравится, и потому они их избегают.

Относился ли новый директор к людям, не поддерживавшим ни правительство, ни принципы библиотеки?

— И все равно, радует, что он не в правительством лагере.

В ответ на наивное облегчение Ику Шибасаки нахмурилась.

— Это нельзя считать безоговорочно положительным моментом. Трусость и глупость и.о. директора Тоба повлияла не только на политику лагерей. Он даже приверженцам правительства проблемы принес, например, когда инструктора Комаки выдал.

— Но новый директор, должно быть, сильный, верно?

Она не могла представить, чтобы блестящий Старший Офицер Библиотеки Первого Класса повторил совершенные Тоба ошибки.

— У сильных людей верные союзники, но жуткие враги. Например, ты бы испугалась, окажись я твоим врагом, да?

— Ты сама это сказала.

— Ну, пожалуй, отныне мы будем присматривать за ним и определим, что он за человек.

Разговор достиг логического завершения, поэтому Ику сменила тему.

— Кстати, когда у тебя завтра обеденный перерыв?

Перерывы и у библиотекарей, и у охраны зависели от их смены; фиксированного времени не было.

— В полдень.

— Ах, давай тогда вместе пообедаем. У меня тоже в полдень.

— Если мое расписание не изменится, – кивнула Шибасаки, но, в итоге, они не смогли пообедать вместе на следующий день.

* * *

— Шибасаки-сан, сколько Вам лет?

— Двадцать три?..

— Ах, у нас два года разницы. Я думал, мы ровесники, потому что Вы такой зрелой кажетесь.

Что происходит? Я как будто на смотрины пришла! Шибаски посмотрела поверх края своей кофейной чашки на сидевшего напротив молодого человека. Обычно она пила кофе после еды, но сегодня взяла его первым, чтобы чем-то занять руки. А здесь мне положено спросить «Чем Вы увлекаетесь?»? —  мелькнула беспечная мысль.

Девушки из ее общежития сказали, что он похож на какого-то актера. Шибасаки на ум никто не пришел, но она вынуждена был признать, что выглядел мужчина хорошо. Он и правда казался открытым и веселым – и, если уж на чистоту, лицо у него было красивое.

Их взгляды встретились поверх чашек, и мужчина улыбнулся. Шибасаки в ответ отпила свой кофе.

Мужчинам такого типа чего-то не хватает, против воли подумала Шибасаки – наверное, потому что мужчины, которых она видела каждый день, к обычным не принадлежали. Додзе, Комаки, Тедзука – даже если ограничиться более молодым поколением, у всех, кто приходил ей на ум, были свои особенности.

«Когда у Вас обеденный перерыв?» — спросил он, подойдя, чтобы взять книгу. Это предложение было слишком откровенным, чтобы считаться предложением. Но девушки из ее общежития разволновались и изменили ее расписание перерывов, отослав их двоих раньше, чем Шибасаки успела ответить.

Раве кто-то сказал, что я согласна? Шибасаки кипела от раздражения, но подумала об одной из девушек, отсылавшей их с особым энтузиазмом…

Ну, не мне их винить. Хотя, наверное, подобные мысли делают меня стервой. Слушая собственные размышления, она осталась недовольна собой.

Важнее, что мне делать с этим парнем? мысленно пробурчала она, и мужчина как раз спросил:

— Вы часто бываете в этом кафе?

Она собиралась ответить, когда зазвенел дверной колокольчик. По всему кафе люди инстинктивно поворачивались на резкий звук. Шибасаки тоже посмотрела в ту сторону.

— …вот идиотка, – пробормотала она машинально. В дверях стояла Ику, вероятно, забывшая о колокольчике и распахнувшая дверь, так что теперь она сама замерла на месте, испугавшись шума, причиной которого стала. Вместе с ней – вероятно, взятый за компанию, – был Тедзука. Он заметил Шибасаки раньше Ику и виновато ссутулился.

В самом деле, эта парочка! Мы в это кафе не часто заходим, они специально меня искали! Пожалуй, с ее стороны было не справедливо обрушивать негодование на злополучно заманенного сюда Тедзука.

Ику тоже ее заметила, изобразила удивленный смех и села на некотором удалении от Шибасаки и ее собеседника. Раз она пришла посмотреть на них, значит, ее мучило сильное любопытство, но она все равно сохраняла дистанцию, чтобы не подслушивать. Такая выдержка была типичной для неотесанной, но честной Ику.

Эта ее сторона такая милая, подумала Шибасаки, криво усмехнувшись, и ее чувства смягчились.

— Нечасто, нет. В округе мало где подают обед, но мы вразнобой ходим в пару-тройку заведений. Да и в столовой базы мы тоже часто едим, – сказала она, пытаясь намекнуть, что не всегда в кафе ходит.

Он уловил намек.

— Полагаю, Вам было неудобно приходить сюда, – он вздохнул, его голос звучал смущенно.

Шибасаки засмеялась.

— Вовсе нет. Я просто подумала, что когда вернусь, меня, вероятно, начнут дразнить.

Говоря, Шибасаки тайком посматривала на Ику и Тедзука. То, что слух о ее обеде достиг эту парочку, хотя они принадлежали к другому отделу, означал, что он уже распространился подобно пожару. Это не особо ее волновало, но…

Их действия настолько очевидны, что это слегка утомляет. Шибасаки не оставалось ничего другого, кроме как сделать еще один глоток кофе.

— Интересно, о чем они говорят? – сказала Ику, глядя на столик Шибасаки и поднося к губам стакан с холодной водой.

Тедзука ответил скучным голосом:

— Если хотела их разговор послушать, надо было ближе сесть.

— Но это было бы грубо! – ответила Ику, надувшись.

Брови Тедзука поползли вверх.

— А придти шпионить за ними – нет?

— Но я хотела посмотреть, что это за парень! Хотя подслушивать их как бы… если Шибасаки он тоже нравится, это было бы грубо.

— Я не понимаю, что лежит в основе женских норм поведения, – пробурчал Тедзука. – Мне не нравится такое назойливое подглядывание.

— Но это же Шибасаки! Она ведь тебе не чужая, тебя разве не волнует, вдруг это какой-нибудь подозрительный тип?

— Я бы волновался, похить ее подозрительный тип посреди ночи или еще что, но мы в кафе и сейчас день. И я не думаю, что она потеряла бы бдительность рядом с малознакомым человеком, так что не понимаю, почему мы должны…

Видимо, для Тедзука подглядывание за Шибасаки за компанию было излишней суетой.

Когда Ику пришла забрать Шибасаки на обед, как они и договаривались, то услышала о произошедшем от толпы коллег подруги из Администрации. Узнав, о приглашении Шибасаки на обед посетителем, Ику решила, что должна сама его увидеть, и бросилась за ними. Тедзука она прихватила для моральной поддержки – одной идти она слегка робела.

— Он – ну, пожалуй, красив вроде как? Я не знаю, это не мой тип.

— Да, не твой, – со знанием дела произнес Тедзука. Ику странно на него посмотрела. – Нет – мне просто так показалось… – он дал задний ход.

— Думаю, в последнее время он часто приходил. Все девушки его знают, потому что он так примечательно хорош собой. Они там все загорелись идеей, будто он приходил лишь ради того, чтобы сблизиться с Шибасаки.

— Девушки из-за этой темы сильно оживляются, да?

— А? А у парней разве не так?

— Меня подобные разговоры не интересуют.

— Я говорила не об аномалии вроде тебя, – презрительно парировала Ику.

Тедзука, похоже, напряг мозги, чтобы выдать более нормальную мужскую реакцию.

— …Ну, стоит признать, Шибасаки весьма популярна. Поскольку внешне она привлекательна.

— А за этой внешностью она прячется как за каменной стеной.

— Так что, наверное, многих парней волнуют сегодняшние события. Кое-кто из ее отдела положил на нее глаз. Пожалуй, сейчас они все переживают из-за этого.

— Да что ты говоришь! – ответила Ику, хотя, раз это была Шибасаки, удивляться тут было нечему. – Но прямо сейчас выражение у нее исключительно деловое.

Тедзука вслед за Ику посмотрел на Шибасаки.

— И правда, – согласился он. – Такое чувство, что она милостива к ним лишь потому, что он из числа посетителей.

— Не похоже, чтобы он сильно ей нравился, да? Интересно, уж не заставили ли ее коллеги с ним пойти.

— А это в ее духе?

— Так и не скажешь, но Шибасаки тяжело портить подобную атмосферу. Она из тех, кто не может отказаться, если кто-то приходит в восторг и просит ее пойти.

Тедзука выглядел удивленным. Шибасаки с самого начала показала свое истинное лицо ему и стальному отряду Додзе, и ему, наверное, тяжело было представить, что на нее так сильно могут влиять другие люди.

— Может, рядом с нами Шибасаки и уверенно себя ведет, но она и правда подстраивается под чужие чувства – на самом деле, слишком сильно о них переживает. Особенно в случае с девушками.

— Хм-м. Ну, я вроде понимаю, о чем ты… – рассеянно согласился Тедзука и снова покосился на столик Шибасаки. – Что он за парень?

— О-о? Так тебе-таки не все равно!

— Раз уж мы сюда пришли, я хотя бы хочу знать, подозрительный он тип или нет. Она ведь вроде почетного члена отряда, как ни как.

— Раньше ты утверждал, что волноваться незачем, потому что Шибасаки сама о себе может позаботиться.

— Есть разница между «незачем волноваться» и «не волноваться».

Когда искренне волноваться было правильным, в ход почему-то шла странная мужская логика.

— Ну, думаю, будь он настолько подозрительным, что это бросалось бы в глаза, остальным девушкам хватило бы благоразумия не выпихивать их за дверь. Если Шибасаки не свяжет меня обетом молчания, я расскажу тебе, что еще разузнаю.

— Ум – да ничего, мне как-то все равно… – ответил Тедзука, пытаясь ненавязчиво отстраниться от всей этой ситуации.

Шибасаки знала, как пишется его имя, поскольку оно было напечатано в библиотечной карточке; она предположила, что иероглифы читаются как «Асахина Хикару».

— Вы меня помните?

Врать не было смысла, так что Шибасаки кивнула.

— Я учила Вас, как пользоваться алфавитным указателем, да?

— Ах, да. Теперь я его тщательно изучил; очень удобно, оказывается, – скромно улыбнулся Асахина.

Первый их разговор случился месяца два назад, когда он спросил, где стоят энциклопедии. Когда Шибасаки отвела его к нужной полке, он схватил том и начал листать его, так что она сказала, не удержавшись: «Лучше сначала алфавитный указатель посмотрите».

Асахина озадачено глянул на нее. Вполне обычная реакция для среднестатистического посетителя библиотеки. На удивление много людей считало, что можно просто листать страницы, пока нужное слово не найдешь.

«Алфавитный указатель?».

Опять-таки, это не значило, что посетитель особо не просвещенный. Читателей, не знающих, что у энциклопедии вообще есть алфавитный указатель, хватало, и даже среди тех, кто о нем знал, большинство считало его чем-то вроде содержания. Поэтом лишь немногие осведомленные посетители, придя в уголок с энциклопедиями, первым делом смотрели алфавитный указатель. В частности, поскольку поиски в интернете стали обычным делом, молодые люди редко умели им пользоваться.

«Вот, смотрите. Это последний том. У всех энциклопедий ест том с алфавитным указателем».

«Эм – ничего, я просто собирался сразу поискать». Подразумевалось, что все остальное станет пустой тратой времени.

«Могу я узнать, что Вы ищите?» – спросила Шибасаки. Быстрее было показать ему, чем объяснять.

«Сожжение книг».

Боже, в библиотеке такое опасно искать, подумала Шибасаки, вытаскивая с полки справочный том.

«Ищите «сожжение книг» напрямую. А я посмотрю в алфавитном указателе.

«…Хорошо», — с сомнением в голосе произнес Асахина, беря книгу. Шибасаки открыла алфавитный указатель.

«Готово». Асахина показал ей страницу с нужной темой. Шибасаки показала тот же раздел в алфавитном указатели.

«Смотрите, связанные темы. Если искать только в одном томе, Вы такого не найдете». Рядом с «сожжением книг» было несколько связанных тем, включающих «запрещенные книги», «нацистская партия», «сожжение книг и погребение книжников» и «Цинь Шихуанди»[1]. «Начав поиск с алфавитного указателя, Вы бы узнали, что эти темы так же связаны с сожжением книг. Если искать тему напрямую, то получите информацию только из этой статьи, но алфавитный указатель так же подскажет связанные темы, предоставляя многогранный взгляд на проблему. Ваше исследование расширится еще больше, если поищите тут и связанные темы тоже».

«Вау», — Асахина присвистнул, выглядел он по-настоящему впечатленным. «Я и не знал, что энциклопедиями так пользуются», — сообщил он, стыдливо улыбаясь.

Шибасаки улыбнулась в ответ.

«Сейчас тех, кто это знает, меньшинство. Ну, как говорится, хотите узнать о рисовых пирожках, подойдите к палатке с рисовыми пирожками; если хотите узнать о книгах, подойдите к библиотекарю. Пожалуйста, если возникнут вопросы, не стесняйтесь обращаться».

После этого Асахина стал часто бывать в библиотеке. Время от времени, встречая Шибасаки, он обращался к ней за помощью; эти просьбы не были раздражающе частыми и вовсе не казались ей неуместными. Он стал посетителем, которого Шибасаки знала в лицо.

Она и подумать не могла, что он пригласит ее вот так.

— Вы часто приходите в библиотеку; занимаетесь исследованиями по работе или что-то вроде этого? – спросила она наполовину принужденно, чувствуя, что тоже должна поддерживать беседу. Точек соприкосновения у них не было, так что ей оставалось спрашивать лишь о его визитах в библиотеку. В любом случае, он знал имя и должность Шибасаки, а сама Шибасаки знала только его имя, что было несправедливо – по крайней мере, так говорили инстинкты информатора.

— Э, да, – ответил слегка неловко. – Я работаю помощником человека, занимающегося исследованием административных вопросов… в последнее время, мы углубились в проблемы библиотеки…

Ах, поэтому он и читал о сожжении книг, поняла Шибасаки.

Пару лет назад в одной из библиотек Токио произошел инцидент, в ходе которого были тайно сожжены несколько сотен книг – книг, более-менее отвечавших условиям Комитета по Развитию СМИ для их запрета.

Этот крупномасштабный акт порчи книг, произошедший по приказу влиятельного лица внутри библиотеки, был объяснен как уничтожение старых, ненужных томов, без злого умысла и тайных мотивов. В списке уничтоженных книг было много нестыковок – большинство изданий были совершенно новыми, и пострадали книги определенных авторов. Изобличители внутри библиотеки подняли скандал, который только ужесточился, когда авторы уничтоженных книг подали на библиотеку в суд. Видимо, библиотекарь, приказавший сжечь книг, обладал такой закулисной властью, что даже библиотечное начальство не посмело оспаривать приказ.

Масштабный случай порчи книг, самоуверенно и самовольно навязанный одним-единственным библиотекарем, был объявлен превышением полномочий и преступлением против самой культуры, а так же оглашен, как случай современного сожжения книг.

Это был беспрецедентный в истории ход законных действий против библиотеки, и Силы Библиотеки поддержали обвинение. В суде, хотя действие библиотекаря и очаговая реакция подверглись критике, иск был отклонен. Решение было одобрено Верховным Судом Японии. Это неожиданно тяжелая битва намекнула, что Комитет по Развитию СМИ оказывает влияет на осуществление правосудия.

Обнаружилось, что масштабное уничтожение книг, бывших мишенью цензуры, стало результатом нежелания правительственного лагеря вступать в открытый конфликт с Министерством Юстиции, так что в Силах Библиотеки этот случай запомнился как крупнейший за последние годы промах сторонников правительства.

— Извините… – вероятно, Асахина извинялся за то, что поднял неприятную тему, но его вины в этом не было.

— Вам не за что извиняться. Библиотека и правда стала причиной проблем, которые Вы изучаете. Вполне естественно, что они волнуют граждан – на самом деле, это даже необходимо.

Такое чувство, что я в отделе по связям с общественностью работаю, подумала Шибасаки, хотя, в тоже же время, была благодарна за тему, в которой разбиралась и которую могла обсуждать. Она против воли смущалась, сидя напротив мужчины, явно хотевшего сблизиться с ней, но не способного сделать это открыто.

— Если Вы изучаете случаи сожжения книг с участием библиотеки, в «Библиотечном Журнале» должно быть много информации.

— Эм, как Вам кажется – библиотекарю было бы неприятно, начни я задавать такие вопросы? Если честно, я волновался, что тема моего исследования оттолкнет людей в библиотеке, и я боялся того, что случится, спроси Вы меня о моем исследовании или работе.

Был ли он честным от природы или же просто сказал, не подумав, о чем думал, но вопрос Асахина был довольно дерзким. Если верным был второй вариант, пожалуй, он слегка напоминал Ику с ее безрассудством, подумала Шибасаки, тайком поглядывая на подругу. Когда их взгляды встретились, Ику, притворяясь невинной, снова хихикнула – заканчивай, тебе это не идет.

— И правда, если говорить о личных чувствах, думаю, найдутся библиотекари, которым будет неприятно. Некоторые могут почувствовать вину, как будто их в том же преступлении обвиняют, – честно ответила она, решив, что слушать вежливую ложь он не захочет.

Его открытое честное лицо помрачнело.

— Шибасаки-сан, я ведь не…

Он открыл, насколько волновался о ее чувствах и подтвердил, что интересовался ею – хотя это и так было ясно после его приглашения на обед.

— Но важно испытать это на себе, Вам не кажется? Никто не захочет повторять ошибки прошлого лишь потому, что слушать о них было слишком неприятно.

На самом деле, сторонники принципов библиотеки и не хотели забывать об этом инциденте. Он нарушил саму суть этих принципов – и стал отличным оружием против правительственного лагеря.

— К тому же, однажды библиотека приложила руку к настоящему, не символичному сожжению книг, путь это и было во времена Второй мировой.

Это произошло, когда японские библиотеки охватили и колонии. Мишенью стали книги по социализму, местной истории и классика, их конфисковали и сожгли в большом количестве.

Настоящей грязной работой занимались местная и военная полиция, но библиотека активно помогала в поиске и отборе книг. Ценные издания вывозились в Японию; и называлось это «сбором материалов» — откуда нетрудно догадаться, насколько мало библиотека того времени знала о насилии, которое сеяла.

Даже после войны влиятельные члены библиотечного мира не стремились показать, что размышляли над содеянным. Вместо этого они заявили, что участвовать в этом их вынудило правительство, выставляя себя жертвами.

— Это… – выслушав рассказ, Асахина не знал, что сказать. – …очень грустная история, – наконец, закончил он шепотом.

— Во времена своего основания библиотека была чрезвычайно слабой и неустойчивой организацией. Учитывая посягательства правительства, она, наверное, совершенно серьезно искала причину для существования. На тот момент, чтобы заручиться поддержкой правительства, библиотека вынуждена была следовать политике «богатая страна, сильная армия».

Одним из толчков для распространения библиотек в Японии стал проект празднования победы страны в Русско-Японской войне; даже сейчас об истоках библиотек говорили монументы в честь победы, установленные во многих местах.

Стараясь снова отвоевать больше ресурсов, во время войны библиотеки даже активно пытались помогать с насаждением цензуры в стране.

— С современной точки зрения, жаль, что они не пересмотрели свои методы. За это даже нам стыдно, – беспечно произнесла Шибасаки, улыбнувшись. Асахина неуверенно улыбнулся в ответ. Эта неуверенность намекала на его характер. Он казался честным приятным молодым человеком без склонности к сарказму.

— А как библиотекари относятся к этому эпизоду истории библиотеки? – Вероятно, вопрос снова был связан с его работой. Умный мальчик. – О, если не хотите, можете не отвечать! – поспешил добавить он, но его жажда информации не казалась Шибасаки недостатком.

— Не буду говорить за всех в библиотеке, так что если станете меня цитировать, скажите «по словам Шибасаки-сан», – чопорно предупредила Шибасаки, так что ей захотелось посмеяться над собой же. Что за обходные маневры? Он же не официальную информацию спрашивает. Твоя паранойя весьма неприглядна, если уж я сама это признаю. – Думаю, важно никогда не забывать, что на протяжении своей истории библиотеки не всегда следовала по пути правосудия. За эти годы было совершенно множество ошибок, а сегодня у нас есть система Вооруженных Сил Библиотеки. Мне кажется, наша организация, не забывающая о своих былых промахах, неспроста используют эту систему. Когда организация, убежденная, что не может ошибиться, начинает приходить в упадок, ее окончательное падение не за горами, потому что становится неясно, может ли она определить границу между праведностью и самодовольством.

— Такое у Вас мнение о Комитете по Развитию СМИ?

Шибасаки усмехнулась.

— Кто знает? – спросила она риторично, склонив голову набок. Пусть это и не официальное заявление, посторонний человек не заставит ее признаться в таких речах.

Закончив с обедом, Шибасаки начала поворачивать запястье, чтобы глянуть на часы. Асахина взял счет и спросил:

— Вам пора идти?

Это застало ее врасплох – Шибасаки не хотела, чтобы он заметил, как она смотрит на часы. Он оказался неожиданно наблюдательным.

Она достала кошелек и отсчитала свою часть счета.

— Вот.

Как принято, он начал протестовать.

— У меня есть личное правило, не оказываться в долгу у мужчин в подобных ситуациях, – откровенно сказала она. Асахина со слегка разочарованным видом взял деньги у Шибасаки. После этого мелкого удара по его эго она собиралась отказаться составлять ему компанию впредь, но…

— Могу я снова обсудить с Вами тему библиотеки? – опередил ее Асахина, когда они вышли из кафе. – Других друзей у меня там не работает, так что я надеялся, Вы просветите меня по разным вопросам.

Он очень умело отнес Шибасаки к своим «друзьям». На миг она заколебалась, получив удар в слабое место между работой и личной жизнью.

— Разумеется, когда у Вас будет время, – торопливо уточнил он – еще один умелый ход.

Ее отказ был предугадан и отклонен. Шибасаки горестно улыбнулась. Он создал ситуацию, в которой продолжать уклоняться – «Нет, мне неудобно» — было до глупого эгоистично.  Раз она попала в ловушку, проявлять упрямство и эгоизм непростительно.

— Если Вы считаете, что я могу помочь, – ответила Шибасаки; по-другому она ответить и не могла. Туше.

— Тогда, возьмете? – Асахина протянул визитку. Карточка была простой, с виду распечатанной на компьютере; на ней значилось лишь имя, номер мобильного и электронный адрес. Выглядела она как личная визитка, которую надеются при случае вручить женщине.

— Я возьму, но… – …но давать Вам свои контакты мне не хочется, подразумевала она.

Асахина засмеялся.

— Пока хватит и того, что Вы визитку возьмете.

У нее не было причин отказываться, так что Шибасаки ее приняла. Смотри, не привыкай к такому, подумала она с легким восхищением.

— Еще увидимся! – Асахина пошел на станцию. Секунду Шибасаки провожала его взглядом, а затем слегка скривилась.

Неужели я чувствую… горечь?

Ее оценка Асахина как приятного изнеженного щеголя оказалась неверной. Пожалуй, он немного интереснее, чем я предполагала, кисло подумала она, пересматривая свое первое впечатление.

* * *

Позже, когда Шибасаки вернулась в тот день в общежитие, Ику тут же вцепилась в нее, как и ожидалось.

— И-и-и? Что за человек Асахина-сан, а, а, а?

— Мы недостаточно долго говорили, чтобы о его характере судить. Мы поели, а потом сразу ушли из кафе. Ты должна это знать; сама ведь видела.

— Брось, я спрашиваю, что ты о нем думаешь! – Ику хлопнула ее по плечу.

— Ой! – вскрикнула Шибасаки от боли.

— Прости! – Ику начала исступленно растирать пострадавшее плечо.

— Прошу прощения! Не бей меня, как тебе вздумается, хрупкая я от этого на кусочки развалюсь!

— Прости, рука немного соскользнула. – Ику начала размахивать кулаком в воздухе, тренируя удары.

— Нет, если на то пошло, вообще меня не бей! – вмешалась Шибасаки.

Ику усмехнулась смущенно, почесав голову, а затем снова начала докучать подруге.

— Так что ты думаешь?

— Он интереснее, чем я решила сначала, но пока на этом все.

— О? Так он и правда умен? – Шибасаки в ответ на высказанное Ику впечатление лишь заморгала. Видя ее выражение, та продолжила: – Просто, Шибасаки, так ты говоришь только о мужчинах, которых признаешь умными. Ха, не ожидала я такого, – пробормотала она себе под нос. А затем, изогнув губы в язвительной улыбке: – «Ну, лицо у него красивое, признаю», мне казалось, так ты от него отмахнешься.

— …минуточку, это сейчас должна была быть пародия на меня?

— Как по мне, это была твоя точная копия.

— Ну, разве ты не нахалка, – сказала Шибасаки, ущипнув Ику за щеки. – Твое обучение еще не закончено, моя юная ученица! Когда отвергаешь кого-то, надо смотреть на них свысока под острым углом, а выражение должно более надменным! «Холодная красавица, Вы в порядке?!».

— И ты к этому придираешься?! И вообще, что за самодовольство красивой женщины, зовешь себя холодной красавицей! – пожаловалась Ику. Она потерла лицо там, где его ущипнули, и спросила: – Ты встретишься с ним снова?

— Пожалуй, если наше расписание позволит. Он сказал, что изучает проблемы библиотеки и вроде как хочет что-то у меня прояснить. – Гордость не позволила Шибасаки признать, что она хотела отклонить любые дальнейшие приглашения, но ее обыграли.

— Черт, я такого не ожидала, – присвистнула Ику, высказываясь напрямую. – Я думала, ты с ним лишь в этот раз на встречу сходишь. Мне подумалось, тебя могли против воли заставить пойти, потому что все вокруг так разволновались.

— Не буду отрицать, идти мне не хотелось, но я не собираюсь заводить роман после первой же встречи, ясно? И вообще, начнем с того, что он и не предлагал мне встречаться.

А она неожиданно догадлива в таких вопросах – хотя в своей личной жизни остается бестолковым переростком, критично заметила про себя Шибасаки. Ику встревожено посмотрела на нее.

— Знаешь, если хочешь, можешь отказаться.

— Я не настолько жестока, чтобы встречаться с тем, кто мне на самом деле не нравится. – Шибасаки привыкла отгонять тревоги, спокойно говоря о них и этим рассеивая, но в этот раз у нее была одна просьба. – И все же, можешь не говорить другим девушкам, что я тебе об Асахина-сане сказала? – Ику встревожилась еще больше. Шибасаки произнесла заблаговременно: – Знаешь, они станут надо мной смеяться. Не люблю быть объектом чужого веселья.

Это была не ложь, а недосказанность.

— Поняла, – тут же согласилась Ику. То, как она позволила себя обмануть, было до милого наивно. – А Тедзука можно сказать? Он тоже по-своему волновался о тебе. Хотя он сильно важничал на этот счет.

— Конечно, в отряде Додзе можешь всем говорить. – Едва ли Тедзука и остальные из отряда Додзе станут выбалтывать ее секреты. – И не забудь убедительно передать инструктору Додзе, что ему не стоит волноваться, потому что он мне нравится больше всех.

— Думаю, инструктор Додзе постепенно отдаляется от тебя как раз-таки из-за того, что ты такие вещи говоришь.

— Знаю, потому и говорю. Так интереснее. Ладно, а как же ты? – Возможно, из-за того, что Шибасаки была слегка раздражена, ей захотелось немного подразнить Ику. – Ты правда не против, что я всерьез добиваюсь инструктора Додзе?

Ику заметно напряглась. Миг спустя она произнесла тоном, который, вероятно, считала беззаботным:

— Конечно, это твое право. Меня это не касается, и я не могу указывать тебе, что делать, а что нет!

О, какая сладкая горечь! Ее желание посмеяться над Ику тут же пропало.

— Пессимистка, я просто шутила, – сказала Шибасаки, вставая из-за их низкого столика. – Я лягу рано – такое количество подколов после обеда меня утомило.

Тревога за подругу вновь вернула Ику напряженное выражение. Иногда Шибасаки тяжело было смотреть на ее открытое, легко читаемое лицо.

— Спокойной ночи. Я не буду шуметь.

Под звуки заботливого голоса Ику Шибасаки задернула полог своей кровати.

— Я уже пообещала пообедать с подругой, – пыталась отказаться Шибасаки.

— Это ведь просто, Касахара, верно? – вмешалась Хиросе, одна из ее ровесниц. – Мы передадим ей, куда ты ушла, так что вперед! Не каждый день такое приглашение получаешь!

У Шибасаки были свои сомнения по поводу этого якобы дружелюбного предложения, поскольку она видела истинные мотивы Хиросе, хотя сама девушка пыталась их скрыть.

Их взволнованные коллеги и начальство, которым приглашение их соседки мужчиной казалось интересным поворотом, быстро присоединились к Хиросе.

— Верно, не трать свой шанс с ним из-за одной лишь Касахары! – Другие девушки объединили силы, подстрекая ее, и, в итоге, отправили с Асахина почти как жертву.

Вернувшись, она обнаружила, что слух распространился почти по всей Администрации, и теперь ее активно дразнили. Каждый раз на вопрос, о чем они говорили, Шибасаки отвечала: «Мы начали с инцидентов, когда библиотека участвовала в сожжении книг, а затем перешли к современным проблемам библиотеки». Тема всех разочаровала, но так Шибасаки защищалась.

Не будь она осторожна, вполне возможно, они сами решат, что ей стоит встречаться с ним.

— А не могли вы поговорить о чем-нибудь более щекотливом? – недовольно надулась Хиросе. С ее приторно-сладким, слегка носовым голосом она идеально подходила на роль милой невинной девушки – и сильно отличалась от Ику в кафе.

— Он изучает случаи сожжения книг. Думаю, он хотел обсудить это с членом Сил Библиотеки и позвал меня, потому что запомнил, как я ему в первый раз помогла информацию найти.

— Что-о-о? – Хиросе притворила разочарованной из-за отсутствия хорошей сплетни, но не смогла полностью скрыть свои истинные чувства. Иногда способность Шибасаки читать скрытые намеки и язык тела становились для нее тяжкой ношей.

В чем суть: Хиросе была влюблена в одного из старших мужчин их отдела, но о нем часто шептались, что он уже положил глаз на Шибасаки. Шибасаки, как информатор, была неизбежно восприимчива к узору человеческих отношений вокруг нее.

Ее уже «прощупывал» несколько раз на эту тему и сам мужчина, и его друзья, но каждый раз она недвусмысленно отвечала, что на данный момент не собирается ни с кем встречаться. Одна из причин ее преднамеренной игры в ярую поклонницу Додзе крылась в том, что так она могла избежать подобных разговоров, но для влюбленной женщины этого, похоже, оказалось недостаточно.

Само собой, при каждой возможности Хиросе пыталась разузнать о  ее чувствах к мужчине. Но если приглашения выпить с коллегами не достигали Шибасаки, это почти наверняка означало, что передать их вызвалась Хиросе, и вышеозначенный мужчина тоже будет присутствовать. «Из головы выскочило», — говорила она, но после третьего раза не разгадать ее намеренья было невозможно.

На самом деле, Шибасаки всегда узнавала о мероприятиях или попойках отдела от других девушек в общежитии, так что еще ничего не пропустила. Но порой ее раздражало, что они обманывались ее глупым притворством – «Ну, нет смысла винить Хиросе, она звезд с неба не хватает», говорили они. По мнению Шибасаки, все действия Хиросе были продуманы.

Настоящая дуреха вела бы себя действительно нелепо – как Ику, например. По сравнению с ней, Хиросе, похоже, прекрасно умела контролировать свой уровень рассеянности в зависимости от ситуации.

Если бы она только «забывала» рассказывать Шибасаки о вечеринках и прочем, это было бы почти мило. Но в последнее время Хиросе начала замечать недостаток открытой реакции Шибасаки на ее попытки создать враждебную атмосферу, а это уже было проблемой. Она распространяла слухи о том, что Шибасаки сохнет по другому мужчине, и, похоже, готовила почву, чтобы та начала встречаться с кем-то еще. Каждый раз Шибасаки отбивалась от нее колким замечанием «Я живу только ради инструктора Додзе!», но Хиросе прекрасно понимала, что это шутка, и потому не воспринимала ее всерьез.

Шибасаки была бесконечно талантливей Хиросе в социальном маневрировании, так что в противовес ожиданиям она не попала ни в одну из ловушек коллеги, хотя такое количество направленных на нее интриг раздражало и угнетало. Шибасаки слегка выводила из себя, что противница считает ее достаточно глупой, чтобы попасться.

Ей не хотелось это признавать, но иногда женщины превращались в отвратительных созданий.

Для Хиросе внезапное появление Асахина стало, без сомнения, идеальной возможностью убрать соперницу с дороги – конечно, ей хотелось привязать Шибасаки к кому-нибудь, чтобы ее собственные шансы возросли.

Поэтому Шибасаки готова была отклонить приглашение Асахина, что, возможно, было несправедливо по отношению к нему. Гордость, не желавшая позволять окружающим считать, будто Хиросе ее перехитрила, не брала в расчет чувства молодого человека.

То, что я не буду мешать, еще не значит, что у тебя все наладится с твоим возлюбленным. Я что, должна наобум с кем-то роман заводить каждый раз, когда в меня кто-то влюбляется?

В подростковом возрасте она много раз использовала эту фразу – и зачастую получала после этого пощечину. От девушек вроде Хиросе.

Методы ее противниц были по-детски очевидными, но неспособность Шибасаки терпеть их молча, без колких замечаний, тоже была ребячеством. Она еще не приобрела свою нынешнюю сноровку в уклонении от нападок и не знала, как избежать неприятных ситуаций, не выходя из себя каждый раз.

Если она возвращала пощечину, девушки непременно начинали плакать. «Ты ужасна!». А ты разве нет? Ты меня первая ударила! Но этот факт получал противодействие: «Ты же такие ужасные вещи говоришь, Шибасаки-сан!».

Затем их подруги старались изобличить Шибасаки перед всеми. Ее заклеймили «злобной» и «самодовольной», так что до нового старта в старшей школе ее одноклассники всегда сторонились ее.

Когда Шибасаки выбрала далекую старшую школу, куда из ее прежней школы мало кто собирался, ее немногочисленные подруги по доброте душевной сказали, что хотели бы учиться вместе с ней – но никто из этих девушек даже не пытался помочь ей во время конфликтов с одноклассниками.

Даже в старшей школе подобные проблемы не исчезли полностью, хотя после поступления Шибасаки полностью сосредоточилась на укреплении своего положения и обзавелась знакомыми, которых могла назвать союзниками.

Она вела себя дружелюбно, искренне соглашалась с характеристикой своей личности как «язвительной» и всегда держала глаза и уши открытыми, следя за отношениями вокруг нее. Поскольку она уделяла одинаковое количество внимания и девушкам, и парням, ее специальностью стала сама притягательная для старшеклассников тема – любовные сплетни. Шибасаки начала активно предлагать советы влюбленным, и пользы от нее становилось все больше. К выпуску ее репутация за полезность в качестве поставщика информации утвердилась не только в ее классе и на параллели, но даже пересекла границу между учениками и учителями.

В колледже она еще больше наловчилась в социальных маневрах и закончила его почти без врагов, хотя в старшей школе их у нее хватало. Члены Сил Библиотеки встретили ее именно на этой ступени развития.

«Шибасаки, ты так хорошо с людьми ладишь! В чем твой секрет?» – с завистью говорили ей. Но, ответь Шибасаки честно, они бы точно отпрянули.

Шибасаки искренне полагала, что секрет хороших отношений с людьми в том, чтобы никому не доверять. Она основывалась на предположении, что любые ее слова тут же разнесут, и потому ограничивала информацию, которую выдавала, в зависимости от каналов, через которые она могла распространиться и влияния собеседника на эти каналы. Более того, Шибасаки всегда тщательно готовила контрмеры на случай утечки информации. Обычно эти контрмеры играли роль предохранительного клапана и тормозили распространение важной информации.

Возможно, неосознанно это делали все, но Шибасаки прекрасно осознавала, как именно управляет своим потоком информации. Поэтому она и считала, что доверять никому не стоит.

Любой начал бы презирать человека, узнав, что тот всегда строил интриги и анализировал окружающих в глубине души. Очаровательную, популярную Шибасаки, которую все видели, создала Шибасаки настоящая. Она даже скрывала свою привычку разнюхивать чужие разговоры, притворяясь наблюдателем в поисках чужих неудач забавы ради. Узнай кто-нибудь, насколько продуманным было ее поведение, это ранило бы их до глубины души… Наверное, даже Ику.

Зачем я это сделала? «Можешь не говорить другим девушкам?». Бессмысленная просьба, предполагающая, что я полностью ей доверяю.

Ику, с которой они жили в одной комнате, была полной противоположностью Шибасаки. Она обладала незамысловатой натурой, не знакомой с понятием «публичного облика». Ику легко было понять, а ее глубочайшие чувства пылали так сильно, что Шибасаки разгадывала их без всяких усилий. Шибасаки никогда раньше не встречала человека, в чьих словах ей не приходилось бы искать скрытый смысл. Ей повезло, что ее соседкой по комнате стала девушка, рядом с которой можно расслабиться.

Для Шибасаки главной в Ику была ее роль умиротворяющей соседки. Дальше этого она заходить не собиралась, но сама не заметила, как начала привязываться к Ику без особой на то причины.

Заткнись, я. Зачем это мне сейчас настоящий друг?

Она активно использовала окружающих для улучшения своих социальных маневров. Это распространялось даже на ее работу. Так почему же теперь она решила, что ей нужен друг, которому можно доверять?

Из-за нее я становлюсь до странного эмоциональной, так что мне хочется ее подразнить, подумала она, вспомнив инцидент после приезда родителей Ику.

Кода у нее появилось выражение чистой юношеской праведности, мне захотелось заставить ее плакать. И я подстегнула ее, а она заплакала, как по заказу…

Но потом у меня заболело сердце, когда я увидела сияющее сквозь слезы упорство.

Это совсем не в твоем стиле, Шибосаки Асако.

Она улыбнулась язвительно себе, перекатываясь и подтягивая одеяло ближе.

Сентиментальность подходит тебе даже меньше, чем Ику во время обеда ее милый и невинный хихикающий образ.

* * *

На третьей недели после вступления в должность директора Это возникла проблема, над решением которой ломали головы библиотеки по всей стране.

— Да Вы шутите… – голос Ику оборвался, когда она осознала, что человек напротив не склонен был шутить о подобных вещах; и все же, она надеялась, он понимал чувства, заставившие ее повысить голос в рефлекторном недоверии.

— К сожалению, я не шучу, – мрачно отозвался Додзе. Их разговор происходил во время собрания отряда, прямо после утренней планерки Спецназа.

— Но как вы узнали, если журнал еще не поступил в продажу?

— Нам сообщил поставщик, занимающийся доставкой в библиотеки. Журнал поступает в продажу завтра, но у них уже есть копии для поставок, – пояснил Комаки. Затем он кивнул на кабинет командира. Дверь, обычно распахнутая, теперь была закрыта. – Боже, он в плохом настроении, да?

Генда и правда был раздражительным во время утренней планерки, безжалостно насмехаясь резким тоном над зазевавшимися членами Спецназа, что было на него не похоже.

— Нам стоит увеличить сопровождение завтрашних поступлений. Специальное Учреждение Развития может попробовать захватить их во время доставки.

Все книги и журналы, поступавшие в библиотеки Токийского округа, доставлялись на Библиотечную Базу единым отправлением Союза Поставщиков Библиотеки, специализировавшегося на доставках в библиотеки. Их принимали под охраной и под охраной же распределяли и доставляли в библиотеки.

В обычаях Специального Учреждения Развития было разузнать маршрут перевозки и попытаться захватить продукцию. Поскольку прилегающую территорию полностью изолировать было нельзя, огнестрельное оружие запрещалось, но это означало лишь то, что им приходилось прибегать к буйному рукопашному бою, где травмы не были редкостью.

Каждая библиотека зачастую закупала книги в местных магазинах, но сила охраны этих книг зависела от размера библиотеки, так что их захват дорого обходился.

— Силы Обороны, наверно, примут достаточные контрмеры, но Спецназу тоже стоит высказать свою точку зрения, – заявил Комаки, глядя на Додзе. Поскольку письменный отзыв должен был писать Генда, Комаки негласно намекал Додзе пойти и успокоить командира, чтобы они могли вернуться к работе.

— Почему я? – Додзе упрямо скривился.

Комаки беззаботно рассмеялся.

— Потому что тебя помощник командира попросил. К несчастью, твоя обязанность – взять этого быка за рога.

— Ладно бы быка. Он же настоящий тигр.

— А тигр – это почти медведь, верно, Убийца Медведей?

— Заткнись.

Причина, по которой Генда пребывал в таком плохом настроении, была тесно связана с причиной увеличения конвоя для завтрашней поставки новых журналов.

Дело было в статье «Еженедельного Нового Мира», сообщающей о последствиях потрясшего общество дела: ареста старшеклассника за вереницу серийных убийств.

Поскольку мальчику не было шестнадцати, как подросток он попал в суд по семейным делам. После психологического анализа его приговорили к лечению в медицинском исправительном учреждении. Этот приговор яростно осуждался как слишком мягкий, и движение за внесение поправок в «Закон о Несовершеннолетних» набрало силу, но с тех пор прошло почти полгода, упоминания в новостях сократились и общественность притихла.

Завтрашний выпуск «Еженедельного Нового Мира» был гранатой, нацеленной на эту самодовольную потерю инициативы. В статье поднималось несколько вопросов о приговоре мальчика, а нынешнее состояние «Закона о Несовершеннолетних» стало ключевой темой издания – в котором показания юноши, запрещенные к разглашению, приводились целиком.

Неудивительно, что Генда, чья закадычная подруга по имени Орикучи работала в «Еженедельном Новом мире», был не в духе.

Адвокат мальчика выдвинул протест против «Сесоуша», компании, выпускавшей «Новый мир», но поскольку официального запрета на продажу установлено не было, распространители сами решали, как поступить с журналом. Скорее всего, Специальное Учреждение Развития собиралось в гневе запретить его.

— Зачем редакции, где работает Орикучи-сан… – Вопрос был бессмысленным, но Ику пробормотала его машинально, а затем торопливо закрыла рот рукой. На лицах остальных появилась горечь.

Конечно, утечка показаний мальчика была нелегальной, а их публикация, наверное, нарушала «Закон о Подростках». Тот факт, что журнал, где работала Орикучи-сан, использовал такие методы, не давал ей покоя. Ику снова открыла рот и пробормотала:

— Как будто… нас предали, что ли.

Морщины на лбу Додзе стали глубже, и он одернул ее:

— Не смей говорить подобное при Генда.

Генда был задет сильнее всех. Это Ику понимала. Весь Спецназ знал, что их с Орикучи связывали крепкие узы, хотя при встрече они просто обменивались шутками.

— Ну, она журналист, это ее оправдывает. Наши взгляды не всегда совпадают – хватает и того, что при необходимости мы можем сотрудничать, – разумно высказался Комаки.

— Что? А Вам это бессердечным не кажется?

— А должно? У нас разные профессии, вполне естественно, что мнения иногда расходятся.

Пф-ф, просто Вас никогда ничего не задевает – если это не связано с Мари. Даже жалуясь про себя, она знала, что это пустая трата времени, и потому замолкла с обиженным выражением. Его предыдущее горькое выражение, должно быть, отражало его чувства, но высказывался он настолько бесстрастно, что порой это вызывало легкое недовольство.

Хотя та и бывала порой нахальной, Ику относила Орикучи к близким ей взрослым людям, заслуживавшим уважения. Теперь же, в такой ситуации, Ику совершенно не знала, как относится к Орикучи и «Новому Миру».

Они распределили свои смены обходов на день и начали расходиться. Когда Ику собиралась покинуть комнату с Тедзука, ее сегодняшним напарником, Додзе позвал ее назад.

— Что такое? – спросила она, склонив голову набок и подбегая к нему.

Додзе открыл рот, видимо, не зная, что именно сказать.

— Я более-менее понимаю, что сейчас происходит у тебя в голове. Но не совершай ошибку, путая организацию с отдельными людьми, и делая поспешные выводы.

Плечи Ику поникли – он почувствовал ее разочарование в Орикучи. Затем она поняла, что, по мнению Додзе, Тедзука никакие напоминания не требовались, и это снова укололо ее в сердце.

— Простите, – произнесла она, опустив голову.

Додзе слабо улыбнулся в ответ.

— Здесь не за что извиняться.

— …но что я должна чувствовать?

Пока они совершали обход, ее мысли продолжали возвращаться к этому вопросу.

— На счет чего? – спросил Тедзука.

Орикучи, чуть было не ляпнула Ику, но торопливо исправилась на:

— Истории с «Новым Миром». Я просто никак не могу поверить, что они правильно поступили.

— Это да. По крайней мере, их методы правильными не назовешь, да?

— Что значит «по крайней мере, их методы»?

— Я к тому, что их методы не связаны с точкой зрения, которую они пытаются доказать миру.

Ику не нравилась привычка Тедзука приводить взрослые, обоснованные аргументы в такие моменты, хотя обычно он был одержим справедливостью. Знаешь, в последнее время ты больше инструктора Комаки начинаешь напоминать, чем Додзе!

Ее голос зазвучал пронзительнее.

— О, значит, если им есть что доказывать, можно и неправильные методы использовать?

— Нет, нельзя. Сами методы должны подвергаться критике. Тем не менее, точка зрения, которую они пытаются доказать, должна быть оценена вне зависимости от используемых для этого методов. Каждый читатель должен сам решать, насколько важна статья, учитывая непорядочность методов. – Говоря, Тедзука бросил на Ику осуждающий взгляд. – У тебя есть плохая привычка видеть все в черно-белых тонах. Так ты можешь упустить общую картину, особенно если речь идет об организациях.

Стон слетел с ее губ. Его замечание пронзило ее насквозь.

— Ни одна организация не может вечно существовать согласно своим благим намереньям, – продолжал он, озвучивая довод, который она уже слышала несколько раз. Затем Тедзука отвел взгляд. – Самой собой, даже Силы Библиотеки.

«Единственное место, где борцы за справедливость сражаются на прекрасном чистом фоне – это книга». Она снова отчетливо вспомнила слова Шибасаки. «Если не готова запачкаться, тебе стоит бросить свои мечты стать борцом за справедливость».

— Я это понимаю, – ответила она, хотя мысленно добавила: головой, по крайней мере.

Я смогу запачкаться, если нужно. Но разве плохо надеяться, что всегда сможешь поступать правильно?

— Кстати, – произнесла она, меняя тему, ибо больше не могла об этом думать. – На счет Шибасаки… – Тедзука не стал спрашивать о Шибасаки, так что эта тема не всплывала раньше, но Ику решила поднять ее на пробу. – Она сказала, с тех пор он ее дважды обедать звал. Похоже, он занимается изучением проблем библиотеки и только об этом они и говорят.

— Ясно, – равнодушно ответил Тедзука. Тем не менее, он не пытался ее остановить, так что, похоже, был не прочь послушать.

— Его фамилия Асахина, а имя такое же, как у тебя. Хотя пишется другими иероглифами – «поток света»[2].

— О, ничего себе. – Тедзука наконец проявил легкий интерес. После секундной паузы он спросил: – Какого, по-твоему, Шибасаки о нем мнения?

— Так тебе интересно! – Ику пихнула его локтем в бок.

— О, заткнись, – отмахнулся он от нее нелюбезно. Наверное, ему было неловко из-за своей попытки прикинуться равнодушным.

— Иногда Шибасаки уступает эмоциям окружающих и не может отказать, но, поскольку встречаться он ей не предлагал, думаю, она не против просто есть вместе. Они виделись пару раз, и он смог поддержать беседу, так что Асахина-сан хотя бы сообразительный.

Хотя он сам спросил об этом, услышав ответ, Тедзука лишь равнодушно произнес «Понятно». Возможно, сплетничать казалось ему недостойным его мужской гордости.

Какого черта ты так глупо рисуешься? Ику надулась, сердито покосившись на Тедзука.

* * *

Вскоре после прибытия на работу, Оркучи ждал звонок на мобильный от Генда. Обычно она уходила от своего стола, чтобы ответить, но сегодня осталась на место.

— Алло, это Орикучи.

Даже не поздоровавшись, Генда спросил у нее ядовито:

— Что это за ерунда? – Его нетерпеливая манера разговора совсем не изменилась со времен их юности.

— Обычная ерунда, – ответила она. Орикучи не собиралась дразнить его, но ее ответ прозвучал именно так.

Генда, похоже, не обиделся, но снова начал выпытывать у нее:

— Это ты написала?

— Эта статья принадлежит нашему журналу, независимо от того, кто ее написал. Статья, которую мы представляем миру для всеобщего обсуждения.

После этого уклончивого ответа Генда на время затих, хотя его неодобрение чувствовалось четко и ясно.

— Разглашать показания мальчика незаконно. Что же ты так сильно хочешь миру представить, раз готова ради этого закон нарушить?

— Иногда омлет нельзя приготовить, не разбив яйца – или нарушив законы, в данном случае.

Генда и Орикучи смотрели на мир с разных точек зрения. Вполне естественно, что по некоторым вопросам их мнения расходились. Но им все равно было неприятно, когда один из таких вопросов резал им глаза. Хотя в реальности с их непримиримыми мнениями ничего нельзя было поделать, точно так же как и найти способ изменить друг друга.

Вероятно, по этой причине их продолжительный роман закончился не свадьбой, а перерос в их нынешние отношения.

— Тебе не кажется, что недоверие общества к неэтичной журналистике стало одной из причин, по которой оно свернуло на нынешний путь? – Этот аргумент Генда с давних пор использовал в подобных ситуациях. Хотя он знал, что такая логика подразумевала личную атаку на Орикучи, но просто не мог промолчать. Этот внутренний конфликт заставил его осознать, насколько глубокими должны были быть раны Орикучи, если ей приходилось снова и снова терпеть его порицание.

— Нелепо обвинять одних лишь журналистов в создании общества, поддержавшего «Закон о Развитии», – как всегда ответила Орикучи, а затем добавила: – Ладно, мы же не крали информацию. – Она решила не оправдываться, но полный боли и раздражения голос Генда вынудил ее это сделать. – Она поступила из анонимного источника – вероятно, от кого-то, связанного с судом. Думаю, наш источник пытался сказать нам, что хочет поведать это общественности. У нас еще достаточно чести, чтобы не повернуться спиной к людям, доверившим нам предать огласке информацию, потому что сами этого сделать не могут.

— Если это так… – Орикучи уже могла догадаться, что он скажет дальше. Да, потому что этот разговор уже столько раз повторялся. – …неужели было необходимо целиком все приводить? Все станут называть этот материал бестактной желтой статейкой. Так и будешь гордиться своим журналом, когда весь мир усомнится в здравомыслии вашей компании?

— С неизбежной критикой я смирилась.

Без оглашения показаний, статья не получила бы такой убедительной силы. Но она не могла заставить себя использовать это оправдание, потому что решение опубликовать материал целиком определенно было расчетливым деловым ходом.

Да, мы с уверенностью решили, что сыграем на любопытстве наших читателей. Но если защищать ее журнал, говоря «А что такого в публикации материала, который хотят видеть наши читатели?», это будет означать, что они и правда забыли о чести. Даже если компания и могла использовать эту фразу на публике, произносить ее в разговоре с Генда Орикучи не хотелось.

Даже если я не способна всегда быть тем человеком, которым хочу быть, по крайней мере, я хоть это могу сделать.

— Если это издание не получит одобрения библиотеки, можешь спокойно его выбросить, я не против.

— Не глупи, – рявкнул Генда, его голос впервые звучал так зло. – Долг библиотеки – собирать материалы вне зависимости от личного отношения к ним. Неважно, что это за книга или журнал; мы будем защищать их всеми необходимыми средствами. Как будто в этом вообще можно сомневаться!

Она так и видела его выражение. Пожалуй, Орикучи и правда стоило уйти от своего стола на время разговора – но она-то собиралась закончить его быстро.

Ей хотелось плакать.

Подчиненные Орикучи бросали на нее встревоженные взгляды, так что она крутанулась на стуле, повернувшись к ним спиной.

— Я так же собиралась написать дополнительную статью о битве за Музей Истории Информации, но, возможно, ты предпочтешь, чтобы я не приходила брать интервью.

— Конечно, приходи на здоровье. Идиотка. – И на этой грубой ноте он повесил трубку.

* * *

В дверь постучали.

— Входите! – крикнул Генда и, открыв дверь, появился Додзе. Посмотрев на лицо Генда, он улыбнулся.

— Похоже, Вам уже лучше, сэр.

— Хмпф, – фыркнул Генда.

Додзе решил ничего больше не говорить и перешел к делу.

— Я хотел обсудить с Вами план сопровождения завтрашней доставки, – произнес он, передавая набросок плана командиру.

Чтобы забрать журналы у распространителя, они собирались выслать одновременно несколько подставных машин с усиленной охраной. Чтобы развести журналы с Библиотечной Базы в другие библиотеки, им предстояло разделить машины на те, что повезут «Еженедельный Новый Мир», и те, в которые сгрузят обычные книги, а так же отправить несколько ложных приманок с усиленной охраной. Экземпляры «Нового Мира», приобретенные в местных книжных, должны были храниться в главной библиотеке района, а их развозка доверялась машинам с Библиотечной Базы.

Учитывая силу воздействия статья на общество, было очевидно, что мишенью цензуры станет только издание «Нового Мира», поэтому план Додзе был почти идеален.

Заботясь о чувствах Генда по этому вопросу, Додзе сам составил план. Генда оставалось только проверить его.

— Силы Обороны хотят как можно скорее услышать наши идеи. Если вам надо собрать совещание и изменить план, пожалуйста, сделайте это быстрее.

— Нет, в этом нет нужды. Только одно – когда будут завтра загружать машины, пусть оставят все запрещенные книги кроме этого «Нового Мира». Если наш противник решит их захватить, проблем не оберемся. А это значит, их доставят с опозданием, но если развозить, когда вся суматоха с «Новым Миром» уляжется, они целее будут. Сообщи в Администрацию о задержке и ее причинах.

Без сомнения, такой же план в ту же минуту составляли Силы Обороны. Скоро Спецназу предстояло обсудить с ними расположение отрядов.

— Понятно, сэр. Я оформлю все бумаги и принесу их Вам на подпись.

Додзе собрался уходить.

— Эй, – окликнул его Генда. – Сохрани их. Не дай нашим противникам заполучить это издание.

Додзе улыбнулся, оглянувшись через плечо.

— Конечно, сэр.

Миссией Сил Обороны была безусловная защита каждой получаемой книги вне зависимости от личных чувств. Каждый раз, когда возникала подобная проблема, во всех библиотеках обсуждалось, как лучше донести эту книгу до читателей, но, независимо от результатов дискуссий, их долг получать и защищать книги никогда не ставился под сомнение.

Когда Додзе ушел, Генда пробормотал себе под нос: «Идиотка».

Конечно, я буду защищать этот журнал, он же твой.

Но сказать этого ей в лицо он не мог.

* * *

На следующий день «Еженедельный Новый Мир» поступил в продажу.

Ику, как обычно, умяла три порции завтрака и жизнерадостно отправилась на работу.

От одного взгляда на нее Шибасаки, отодвинувшей остатки своего завтрака, становилось плохо – опять-таки, как обычно. Ику быстро все доела.

В результате стратегии доставки и совместных действий Сил Обороны и Спецназа, машины от поставщика прибыли на Библиотечную Базу как раз к полудню, так что экземпляры «Еженедельного Нового Мира» тут же попали в Первую Библиотеку Мусашино по соседству.

На предварительном совещании было решено пока ограничить выдачу журнала, так что в рабочие часы он передавался из рук в руки в Администрации, став главной темой для разговоров после закрытия.

Встречаясь, два работника Администрации спрашивали друг друга «Ты читал ту статью?». Отовсюду слышался шепот голосов, делившихся впечатлениями. Посетители так же бесконечно спрашивали о выдаче журнала, и Шибасаки уже не знала, сколько раз успела повторить: «На данный момент мы обсуждаем наилучший способ предоставления журнала нашим читателям, но я уверена, к завтрашнему дню все определится».

Многие посетители знали о спорном содержании статьи, но находились и те, кто недоуменно спрашивал: «Почему «Новый Мир» не выставлен сегодня, как обычно?». У входа вывесили уведомление с кратким объяснением, но читали его немногие, так что разъяснять ситуацию Шибасаки приходилось часто.

— Вы уже успели прочитать ее, Шибасаки-сан? – спросил ее появившийся после полудня Асахина.

— Да, ну, эм… А Вы?

— Я купил номер в газетном киоске на станции. Слышал, что проверки цензуры уже начались в крупных книжных магазинах. В любом случае… – тут манеры Асахины стали робкими, когда он поднял эту тему, – …мне хотелось услышать по этому вопросу мнение человека, работающего в библиотеке.

— Как всегда, усердно трудитесь, – Шибасаки улыбнулась. Без сомнения, реакция библиотеки на происходящее должна была заинтересовать того, кто изучает проблемы библиотеки. Поскольку на тот момент она не была занята, Шибасаки, откинулась назад поудобнее. – Ну, действительно проблем налицо. Журнал, незаконно сообщающий о показаниях несовершеннолетнего – и там ведь приводилось содержание самих показаний.

В показаниях мальчика упоминался и мотив преступления – «Я думал, меня ждет более мягкий приговор, поскольку мне нет шестнадцати», что явно демонстрировало осознанность его поступка – и подробности посмертного надругательства над телами женщин. К тому же, в статье появилось настоящее имя мальчика, его адрес и фотография, что явно нарушало «Закон о Несовершеннолетних».

— О, нет, я не хотел… – Асахина поскреб голову со смущенным видом. – То есть, может, снова обсудим этот как-нибудь за обедом?

Конечно, она знала, что он имеет в виду. Она как раз пыталась уклониться от приглашения. Но Асахина не собирался так просто сдаваться.

— Можно и не сегодня… в принципе, пожалуй, завтра или еще когда будет лучше. Вы сможете понаблюдать за реакцией всей библиотеки перед разговором.

Черт, а этот парень хорош. Он все еще делал вид, что хотел обсудить реакцию библиотеки; тем не менее, его приглашение на «завтра или еще когда» не давало ей притвориться, что у нее уже есть планы.

— Я Вас предупреждаю, есть вещи, которые, вероятно, я не смогу сообщить Вам официально.

— Без проблем. Я бы и не стал приписывать их Вам.

Она ответила на эту упрямую попытку уговаривания обаятельной улыбкой и пообещала пообедать с ним на следующий день.

Пообедав с соседками, Шибасаки расставляла книги, когда одна из них привлекла ее внимание. Это было издание новостной рассылки библиотеки, в которой подробно рассматривались предыдущие случая ограничения доступа к журналам или книгам.

Ооо, ему это пригодится, подумала она. Вполне понятно, что она вспомнила об Асахина; в последнее время, они часто бывали вместе.

Поговорив с Шибасаки, он отправился в справочный отдел на втором этаже. Если он засиделся со своим исследованием, то должен был до сих пор быть там.

— Я скоро вернусь, – сказала Шибасаки, беря книгу и направляясь в справочный отдел.

Прямо перед лестничной площадкой ведущей на второй этаж лестницы она остановилась. Шибасаки увидела Асахина, но вместо того, чтобы окликнуть его, молча спряталась. Потому что с ним уже говорила Хиросе.

— Это я и пытаюсь сказать Вам, понимаете? – произнесла она своим обычным приторным носовым голосом. – Шибасаки у нас скромница, по ее поведению, может, и не скажешь, но я уверена, Вы ей нравитесь.

…Ты слишком далеко зашла. Шибасаки тут же пришла в себя.

— Но сама она этого не скажет, так чтоооо… — В довольно навязчивой манере она несколько раз призывала его быть активнее или первым признаться в своих чувствах. И стоя прямо под лестничным пролетом, Шибасаки слышала каждое слово.

Почему я должна терпеть такое унижение из-за того, что возлюбленному этой девушки я больше нравлюсь? Разве я виновата, что красива? Если нельзя выбирать, родишься ли ты красивой, то и популярность у мужчин тоже выбрать нельзя.

К тому же, когда к моим ногам падают парни, которые даже не в моем вкусе, это совсем неприятно. Сплошная досада.

Но, думала Шибасаки, если я скажу это вслух, все назовут меня стервой, а Хиросе начнут сочувствовать. Никто не считал стервой Хиросе. Она разрекламировала себя как милую и добрую личность.

Шибасаки называла это «разрекламировать» – весьма язвительно – потому что видела расчет в поступках этой девушки. Ее поведение было всего лишь тщеславием – желанием порисоваться перед всеми – но раздражал Шибасаки стоявший за этим подсознательный расчет.

Ее отвращение к простому неосознанному расчету Хиросе можно было описать как «чья бы корова мычала», а раздражение было вызвано осознанием того факта, что ее действия были куда расчетливее Хиросе. Хиросе не сделала ничего плохого. Она просто боролась за любовь, а Шибасаки случайно оказалась у нее на пути. Беспощадная погоня за любовью Хиросе была намного чище ее собственных действий.

Асахина запинался и мямлил. Наконец, он посмотрел в сторону Шибасаки и заметил ее. Его лицо напряглось.

Шибасаки встретилась с ним взглядом, а затем развернулась и пошла вниз.

Решение о том, что делать с «Еженедельным Новым Миром», которое вынуждена была принять каждая библиотека страны, стало источником масштабных затруднений.

Многие соседние библиотеки спрашивали друг друга: «А что Вы решили делать?». На Японскую Ассоциацию Библиотек и Библиотечную Базу посыпались запросы.

Публикация показаний мальчика, его фотографии и настоящего имени была явным нарушением «Закона о Несовершеннолетних», но, поскольку его преступления были настолько мерзкими и жестокими, многие поддерживали «Еженедельный Новый Мир» и выказывали желание получить доступ к нужному выпуску.

Конечно, нашлось много людей, считавших, что пресса нянчилась с парнем, защищая до этого его личную информацию.

С другой стороны, многие усомнились в разумности и хорошем вкусе журнале не только из-за нарушения «Закона о Несовершеннолетних», но и публикации материалов, вообще не предназначенных для публики. Некоторые защищали и права человека.

Долг библиотеки по обеспечению ее посетителям «права знать» открыто противоречил необходимости защитить права человека и личную информацию мальчика. Учитывая конфликт права «Закона о Развитии СМИ» на цензуру и права библиотеки свободно собирать материалы, процесс принятия решения каждой из библиотек мог зайти в трехсторонний тупик.

Замешательство и смятение достигли небывало уровня в библиотеке – и правда, некоторые сочувственное бормотали о том, как не повезло директору Это разбираться с такой проблемой вскоре после назначения. Шанс оценить таланты нового директора – глядя, как он справится с ситуацией, — подвернулся быстрее обычного.

Японская Ассоциация Библиотек объявила днем, что предоставляет каждой библиотеке самой решать вопрос с «Еженедельным Новым Миром» — но, при соответствующем запросе, готова привести образцы того, как библиотеки справлялись с подобными проблемами.

Это решение, скорее всего, инициированное отцом Тедзука, президентом Японской Ассоциации Библиотек, было подходящим. Многие библиотеки, столкнувшись с такой заковыристой проблемой, уклонялись от личной ответственности и пытались заставить Ассоциацию Библиотек или местную Библиотечную Базу принять решение вместо них, хотя технически Ассоциация не входила в цепь командования библиотеки.

Было ясно, что, предложи Ассоциация стандартный план действий, и каждая библиотека страны действовала бы в соответствии с ним. С другой стороны, некоторые маленькие библиотеки не могли провести совещание, чтобы найти оригинальное решение проблемы, так что идеи других библиотек становились общедоступными. Это был идеальный компромисс.

Инамине от лица Библиотечной Базы Канто тоже высказался в поддержку позиции Японской Ассоциации Библиотек и заявил, что оставит принятие решений по «Еженедельному Новому Миру» на усмотрение каждой отдельной библиотеке.

Вся Администрация ждала в тот день совещания по обсуждению того, что делать с проблемным выпуском «Еженедельного Нового Мира». Это был шанс увидеть директора Это в действии.

Лично Шибасаки было особенно интересно, как он ответит на факс, полученный накануне вечером.

Факс, который, как они узнали, был разослан во все городские библиотеки Токио, был подписан именем председателя Комитета по Повышению Квалификации Токийского Управления Образования. Сообщение призвано было уведомить другие библиотеки о том, как Столичная Токийская Библиотека поступила с «Еженедельным Новом Миром».

Проблемный выпуск держали за стойкой. Чтобы прочитать его, каждый посетитель должен был заполнить заявку и сидеть в поле зрения библиотекаря во время чтения. Эта информация якобы рассылалась «просто для ознакомления», но подобная стратегия была именно тем ограничением доступа, за который ухватился бы бывший директор Тоба.

Хотя факс был представлен как простая информационная сводка, вполне возможно, что некоторые библиотеки могли посчитать его приказом. В любом случае, он еще больше растревожил и без того взволнованные библиотеки.

Шибасаки могла бы в некоторой степени изучить личность Это, глядя, как он справляется с давлением извне.

— Прежде всего, мне бы хотелось обратиться к факсу, присланному вчера Токийским Управлением Образования. – Как только совещание началось, Это тут же поднял эту тему. – Я попросил Командующего Инамине прояснить этот вопрос в Управлении Образования, и там подтвердили, что это не требование, а простой пример. Я уже распорядился проинформировать об этом городские и пригородные библиотеки, что, по-моему, должно изрядно успокоить смятение, вызванное этим факсом. Я так же намерен отправить в Управление категорический протест, поскольку крайне неуместно, чтобы стратегия управления отдельно взятой библиотеки становилась всеобъемлющим руководством для остальных.

Все присутствующие оживились.

Это впечатлял их своим решительным тоном с момента своего назначения, но этот пример стал особенно. Он быстро отреагировал на ситуацию, вызванную факсом, разрешив проблему меньше, чем за день – и большую часть работы выполнил сам, так это выглядело.

Для Это, как для директора прилегающей к Библиотечной Базе Канто библиотеки, было совершенно естественно близко общаться с Инамине, и не менее естественно брать на себя инициативу в решении возникающих проблем. Но талантливый человек, способный выполнять все это эффективно и без колебаний, был крайне полезен.

Более того, после полугода царствования бесхребетной нейтральной позиции Тоба такая деятельная решительность особенно поражала.

Хатано, бывший ровесником директора, но стоявший ниже него и по рангу, и в цепи руководства, наверное, испытывал к нему смешанные чувства. Но сейчас он смотрел на Это с выражением откровенного восхищения.

…По-моему, Вы только что покорили замдиректора. Внимательно наблюдавшая Шибасаки обновила социальную сеть, которую держала в голове. Перетянуть на свою сторону популярно Хатано было все равно, что завоевать сердца всех работников библиотеки.

Неплохо. Совсем неплохо. Шибасаки тоже вынуждена была похвалить умения Это.

— Поэтому, мне бы хотелось, чтобы все вы, не обращая внимание на сообщение Управления Образования, свободно высказывали свои мысли и идеи.

Они начали с обсуждения своих впечатлений от статьи в «Еженедельном Новом Мире». Это взял на себя роль ведущего дискуссии и спрашивал мнения поголовно всех участников, даже младших сотрудников, которые обычно просто молча присутствовали на совещании. Вероятно, его целью было заставить каждого выговориться хоть раз за собрание; это был эффективный метод, благодаря которому каждый работник библиотеки чувствовал, что принимает участие в принятии решения.

Между сегодняшним совещанием и поверхностными жалкими обсуждениями времен Тоба лежала настоящая пропасть – хотя, можно было сказать, что все стало так же, как при старом директоре. Возвращение этой старой активности стало приятной переменой.

Они обсудили статью. Все согласились, что, с точки зрения журналистики, это был настоящий шедевр, но большинству казалось, что не стоит забывать о правах мальчика, решая, как поступить с частями статьи, нарушавшими «Закон о Несовершеннолетних», вроде публикации показаний, фотографии и настоящего имени.

Когда разговор перешел к тому, что делать с проблемным изданием, они достали список примеров Японской Ассоциации Библиотек со стратегиями других библиотек.

Первая Библиотека Мусашино отложила принятие решения до проведения развернутого обсуждения, но, видимо, большинство других библиотек попытались воплотить стратегию в жизнь в день выхода журнала. К моменту начала совещания, большинство библиотек Токио уже доложили о своих планах.

Описанные стратегии делились на две основные группы: запрещение выдачи и ограничение доступа. Большинство библиотек выбрали ограниченный доступ – метод, который так же делился на два типа.

В некоторых библиотеках издание держалось за стойкой или в архиве, так что читатели должны были запрашивать доступ к нему – как в Столичной Токийской Библиотеке. В других журнал стоял на открытых полках, как всегда, в свободном доступе – за исключением сомнительной статьи.

В этих библиотеках статью либо убирали полностью, либо закрашивали части с личной информацией. Делалась либо фотокопия журнала без самой статьи или с закрытием спорной информации – либо же изменялся сам журнал.

Предполагалось, что манипуляции с журналом должны были проводиться с крайней осторожностью, но многие издания были обработаны откровенно топорно, что отражало нынешнее состояние замешательства. Ограничение доступа стало побочным продуктом текущей ситуации в обществе, и в будущем его предстояло пересмотреть, так что изменения должны были носить временный характер, чтобы журнал можно было вернуть в изначальное состояние. Однако, многие библиотеки применили необратимые методы, например, полностью удалили сомнительные страницы или закрасили важную информацию маркером.

К тому же, нашлись библиотеки, которые вообще уничтожили страницы, изъяв их. Количество библиотек, принявшие временные меры, например, заклеивание куском бумаги спорных частей, было на удивление небольшим.

Они обсудили плюсы и минусы стратегий других библиотек с главной целью, заключавшейся в поисках решения для Первой Библиотеки.

Тогда настал черед Шибасаки высказываться.

— Прежде всего, мне кажется, стоит избегать мер, бесповоротно изменяющих издание. Многие библиотеки уже испортили свои экземпляры, и нам стоит сохранить несколько копий, чтобы затем отправить в архив. При обычном использовании журналы всегда страдают, и значительное число копий уже было непоправимо повреждено самими библиотеками, так что, думаю, нашей главной целью должна стать обратимая стратегия.

— Но если мы заклеим бумагой или еще чем важные моменты, некоторые посетители могут отклеить ее и прочитать текст. В конце концов, они смогут взять журнал домой после того, как он лишится статуса «свежего номера». – Это возражение поступило от Хиросе. Во время совещаний она отказывалась от своего обычного приторного тона и говорила четко и решительно. Вероятно, это просто означало, что она понимала, где и когда стоит проявлять профессионализм, но в данный момент Шибасаки была противна расчетливая сдержанность девушки, что усиливало ее раздражение после того случая во время обеда.

Но, в определенном смысле, утверждение Хиросе было верным. Очевидно, не всем их читателям хватало моральной устойчивости, чтобы ожидать, будто в такие моменты они станут ни с того ни с сего испытывать силу воли. Каждые день посетители рвали или мяли страницы журналов просто потому, что «им так захотелось». Нетрудно представить, что могло случиться с изданием, полным волнительного материала для сплетен.

Большинство библиотек, изъявших страницы или закрасивших слова, ссылались на беспокойство, что любой материал, временно закрывающий текст, будет просто оторван. И все же:

— Журналы с ограниченным доступом исторически теряли свою популярность, перестав быть «свежим номером». Мне кажется, библиотеки, окончательно повредившие журналы из страха, что приклеенный на страницу кусок бумаги оторвут, проявили некоторую недальновидность.

Она была очень осторожна в своей критике библиотек, отстаивающих такое решение, но, похоже, неуловимое оскорбление все-таки нашло свою цель. Хиросе недовольно прищурилась.

— Но у ксерокопии журналов тоже есть свои проблемы. Библиотек запрещает читателям копировать издания из ее собрания, так как же мы можем сделать почти полную копию совершенно нового журнала?

С точки зрения закона об авторском праве, копирование материалов из собрания библиотеки занимало неопределенное положение. Согласно Параграфу 32 «Закона об Авторском Праве», библиотекам и другим общественным учреждениям разрешалось копировать произведения при определенных условиях, но под стратегией, требовавшей создания почти полной копии только вышедшего журнала, никто не мог подписаться с легким сердцем. Это было оптимальным решением в плане сохранения оригинального журнала, но существовала вероятность того, что читателей запутает запрет на ксерокопию материалов библиотеки и они всем скопом начнут обращаться за разъяснением к работникам библиотеки, которые будут не готовы к большому количеству подробных вопросов. В основном, метод копирования использовали небольшие библиотеки, тесно общавшиеся со своими посетителями.

— А что если мы скопируем только проблемную статью, закрасим сомнительные части, а потом вставим копии вместо изначальной статьи? Оригинальные страницы мы отправим на хранение в архив. «Новый Мир» сшит внакидку, так что можно вынуть страницы, не особо повредив сам журнал, и так не придется ограничивать доступ к журналу или следить за читающими его посетителями. Мы можем поместить на передней обложке юридическое оправдание, если людям интересно.

Шибасаки мысленно скривилась в ответ на это выступление – его автором был возлюбленный Хиросе. Наверное, он просто высказал свое профессиональное мнение, но это заявление можно было так же посчитать возражением Хиросе, указавшей на проблемы с копированием журнала, и, соответственно, поддержкой Шибасаки. Недовольство Хиросе перешло на новый уровень.

Черт, пожалуй, это опять все усложнит, устало подумала Шибасаки.

— А что Вы думаете по этому вопросу, директор? – спросил Хатано, вновь переводя разговор на него.

Это обвел всех взглядом.

— Лично меня озадачил тот факт, что никто не предложил возможность полного запрета на выдачу.

Комната взорвалась потрясенными и шумными протестами.

Все считали смыслом обсуждения сопоставления права мальчика на неприкосновенность личной информации и «права знать» их читателей. Вполне естественно, что разговор двигался в эту сторону.

Главное было помнить, что запрет на выдачу означал лишения их посетителей права доступа к информации и составления о ней собственного мнения – что, в конечном счете, не отличалось от цензуры Комитета по Развитию СМИ. Поэтому так мало библиотек остановилось на полном запрете.

— Но… запрещая доступ к самому журналу, мы посягаем на право наших посетителей читать другие статьи. Более того, даже если в статье есть проблемные места, не дать нашим посетителям возможности прочитать ее и вынести собственные суждения – значит, нарушить принципы библиотеки, разве нет? – озвучил очевидные возражения Хатано.

Это оставался непреклонен.

— Самое важное для организации – чувство равновесия. Из тридцати двух членов Администрации никто не предложил возможность полного запрета. На основе этого я прихожу к выводу, что отдел мыслит предвзято, и мне следует это осудить.

Хатано явственно дернулся, услышав слово «предвзято». Именно его раньше использовали исключительно для критики бывшего и.о. директора Тоба и правительственный лагерь – неудивительно, что Хатано не хотел слышать подобное в свой адрес.

— Вы стали слишком чувствительными в вопросах принципов. Знаю, вам приходилось терпеть бывшего и.о. директора Тоба, и я понимаю, что зародилось неизбежное недовольство сторонниками правительства…

Все присутствующие поникли при открытом упоминании о трениях между Тоба и остальным отделом.

Так вот что он за человек. Пользуясь тем, что она сидела в дальних рядах, Шибасаки смело рассматривала Это. Не сторонник правительства и не приверженец принципов библиотеки, не занял промежуточную позицию, не связан ни с кем из них. Он выражал свою беспристрастность в независимости от двух лагерей и гордился этим.

Из-за его гордости своим уникальным положением директора трудно было заставить передумать.

— В принципе, правительственный лагерь вам не враг. Несходные точки зрения – естественная и здоровая часть любой организации, и позиция правительственного лагеря как раз к ним относится – так же, как и сторонников принципов библиотеки, конечно. Незачем клеймить временные решения, которые мы обсуждаем, как «проправительственные» или «принципиалистские». Мне бы хотелось, чтобы мы сохраняли беспристрастность и думали о перспективах всех в библиотечном мире.

Его голос был тверд. Поскольку сам Это нерушимо верил в собственную непредвзятость и способность помнить о перспективах всего библиотечного мира, он смог произнести это без колебаний.

…Так и думала. Такой уж он человек.

После этого Шибасаки до конца совещания воздержалась от высказываний, потратив свои силы на внимательное наблюдение за его ходом.

Из-за совещания у всей Администрации обед начался позже обычного, так что Шибасаки, в итоге, поела со своими коллегами.

Когда разговор должен был перейти к итогам совещания, появилась Ику.

— Эй, приветик.

Она опустилась напротив Шибасаки, заметно измотанная. Тогда встревожился весь стол.

— Черт! Касахара, что с тобой случилось?! – воскликнула в понятном шоке Шибасаки. Хиросе и остальные девушки завизжали секундой позже.

— Ауч! Больно, наверное!

— Ты в порядке?!

Ику застонала и закрыла левую половину лица.

— Не пяльтесь на меня!

Левая щека и лоб под ее ладонями были покрыты бинтами, а участок вокруг глаза опух.

— Случилась потасовка, когда мы сопровождали курьерский фургон…

— Стой – во время боя женщину в первые ряды поставили?! – воскликнул кто-то удивленно.

Ику покачала головой.

— Нет, инструктор Додзе по доброте душевной приказал мне не лезть вперед, но…

Охраняя курьерский фургон, доставлявший «Еженедельный Новый Мир», они столкнулись со Специальным Учреждением Развития перед одной из библиотек. Воспользовавшись неразберихой потасовки, Ику побежала к библиотеке, неся экземпляр журнала. Это было хорошее применение умениям бестолковой, но быстроногой Ику. И все же…

— Когда я добежала до библиотеки, автоматическая дверь открылась слишком медленно…

— …и ты врезалась в нее лицом? – уточнила Шибасаки. Ику страдальчески кивнула. Остальные девушки, такие заботливые еще миг назад, расхохотались.

— Э-эй, прекратите! Это правда было ужасно! Я была вся в стекле!

— Ты разбила дверь?! – съязвил кто-то, снова рассмешив всю компанию. Похоже, сочувствия бедной Ику ждать не приходилось. Тем более, раз она была вполне здорова, чтобы жаловаться громче всех.

— Дело пустяковое, но, знаешь, когда опухоль сойдет, у тебя будет идеально круглый синяк вокруг глаза, – сообщила ей Шибасаки.

Ику повесила голову.

— Именно так и сказал Инструктор Додзе! – взвыла она. – Вы ужасны! Надо мной уже вдоволь поиздевался остальной Спецназ!

Ику надулась, но все остальные смеялись, потому что над таким ранением они могли посмеяться.

— А мне так хотелось перед ним хорошо выглядеть, – пробормотала она удрученно.

— Перед кем? – спросила Шибасаки, но Ику крепко сжала губы, так что она отстала от подруги. Нечестно было бы разоблачить ее перед остальными девушками.

— Это лучше, чем что-то пошлое ляпнуть, верно? Он не знает, куда себя деть, когда ты отправляешься безрассудства творить. Будешь и дальше заставлять его волноваться, и он облысеет.

— Если он волновался обо мне, то зачем начал на меня кричать, как только в больницу приехал? Я ведь задание свое не провалила! А сразу после того, как я поранилась, он был добр ко мне! Чем я это заслужила?

— Что он сделал, чтобы получить такое проклятье?

— О чем ты вообще говоришь?! – возмутилась Ику.

Шибасаки ее проигнорировала. Маленькой девочке вроде Ику не понять сложного чувства гнева и раздражения, когда обнаруживаешь кого-то целым и невредимым, сколько бы Шибасаки ни пыталась ей объяснить. Тц, порой оберегаемые барышни бывают жестоки.

Не успела их праздная беседа перерасти во что-то более сложное, как в нее громко вклинилась Хиросе.

— Итак, Шибасаки, я слышала, завтра ты опять с Асахина-саном обедаешь?

Не помню, чтобы ТЕБЕ об этом говорила, угрюмо подумал Шибасаки. Она не знала, вытянула ли Хиросе информацию из Асахина или подслушала, пока они обсуждали свои планы, но, в любом случае, Шибасаки бесконечно раздражало, что она подняла эту тему сейчас.

Тем не менее, другие девушки пришли в бурное волнение.

— Шибасаки, что на самом деле происходит между тобой и Асахина?!

— Вы еще не встречаетесь?

Шибасаки изобразила улыбку в ответ на радостные возгласы подруг.

— Он ничего на этот счет не говорил. Как я уже рассказывала, мы только проблемы библиотеки обсуждаем.

— Но Асахина-сан сказал мне, что ты ему нравишься, Шибасаки! – Радостные визги ударили по ушам. Хиросе продолжила с написанным на лице самодовольством. – Он может даже завтра тебе встречаться предложить!

Точно, потому что ты его обработала. Пытаясь свести нас, ты говоришь Асахина-сану, что он мне нравится, а мне – что я нравлюсь ему, верно? Что бы ты делала, расскажи я всем о твоем дешевом мелком трюке?

— Так почему вы еще не начали встречаться, Шибасаки?! Асахина-сан такой красавчик!

— Не уверена, что на это ответить…

Ей казалось, что она явно демонстрирует свое смущение, но ее соседки были слишком взволнованны, чтобы обратить внимание на ее настроение.

— Зачем такую возможность тратить! То есть, он симпатичный, вежливый и такой милый! Я бы в мгновение ока с ним встречаться начала!

Черт, это плохо, она обернула ситуацию против меня. Как мне из этого выкрутиться, не вызвав негативных эмоций?

Мне просто нравится свобода одиночества и независимость. Почему обсуждение чужой личной жизни вам такое удовольствие доставляет? Из-за этого я кажусь плохой, раз не хочу того, чего вы от меня ждете!

Девчонки, вы, может, и стали бы с ним встречаться, чтобы не упустить шанс, но лично я не думаю, что это такая уж потеря, подумала она, хотя и знала, что ее основательно раскритикуют, выскажи она это вслух.

Истинные мотивы Хиросе читались в ее улыбке, когда она наблюдала за своими подругами, пытавшимися заставить Шибасаки встречаться с Асахина «просто, чтобы не упустить шанс». Для Шибасаки возможности помешать ее интригам было более чем достаточно, чтобы отвергнуть Асахина.

Если тебя так волнует, что я без пары, уговорили своего возлюбленного предложить мне встречаться. Ради тебя я откажу ему очень грубо, так что ты сможешь перехватить его в полете.

— ЭЙ! – вмешалась Ику. – Вы все себя бездумно ведете! Ни одна из вас не стала бы встречаться с кем-то, просто чтобы не упускать возможность, так ведь?! – Ее резкий голос словно ледяной водой окатил веселье за столом. – На словах он, может, и кажется хорошим, но какая разница, если Шибасаки он не нравится?! К тому же, даже зарождайся у нее к нему симпатия, она бы быстро все чувства растеряла из-за того, что вы слишком часто ее дразните!

— Тц, мы просто радовались за нее. Незачем по этому поводу такое ханжество и мораль разводить, – обиженно надулась одна из девушек.

— Что значит «ханжество и мораль разводить»?!

— Упс, прости, точно. Тебе и разводить ничего не надо. Ты самая настоящая высокоморальная дева, у которой даже свой благородный принц есть.

Ику взвизгнула.

— Как ты об этом узнала?!

— Во время нашего обучения гуляла история, как ты пыталась спасти книги от Специального Учреждения Развития, все еще будучи Библиотекарем. Все об этом знают. Хотя я не удивлена, что такая невинная барышня пребывает в счастливом неведенье.

— Да пошла ты! Хочешь выйти?!

— Гражданские вроде нас ни за что не станут драться с такой машиной для убийств!

Во время этого горячего, но совершенно безобидного спора атмосфера вновь стала оживленной. Шибасаки тоже улыбнулась, приободрившись внезапно поднявшимся настроением.

Ах, вот почему.

Вот почему я так сильно люблю тебя, Касахара.

* * *

Было решено, что выдача спорного номера «Еженедельного Нового Мира» будет полностью запрещена в Первой Библиотеке Мусашино.

Это решение передали Спецназу Библиотеки на следующий день после выхода журнала, сразу после утренней планерки.

— Вы ничего не можете сделать?

В ответ на просьбу Генда у Инамине на лице появилось страдальческое выражение.

— К сожалению, мне не подобает вмешиваться в решения библиотеки.

Генда с самого начала знал, что не услышит от Инамине другого ответа. И все же, личные чувства Генда не позволяли ему сдаться, не попробовав.

— Но… я понимаю, ограничение доступа, но полный запрет всего журнала – это противоречит «праву знать» наших читателей.

Он предвидел наложения ограничений на саму статью, но новость о запрете на выдачу всего журнала стала неожиданностью. Поскольку Первая Библиотека Мусашино была крупнейшей публичной библиотекой Токийского округа, от нее можно было ожидать более беспристрастного отношения к проблеме. Решение о наложении запрета на выдачу, консервативная стратегия направленная лишь на защиту прав мальчика, вызвало переполох среди других токийских библиотек.

— Выпуск содержит несколько статей, являющихся частью серии, и продолжение обзора проблем библиотеки с точки зрения противников Комитета по Развитию СМИ. В итоге, из-за нас появятся большие пробелы посреди всех незаконченных историй.

— Для устранения этой проблемы планируется сделать копию всех серийных статей из этого номера и прикрепить их к следующему номеру. – пояснил Инамине, просматривая отчет директора Это. – Сама стратегия, может, и предвзята, но, не стану отрицать, она хорошо продумана. Они даже не забыли о правилах копирования периодики.

Ксерокопия журнала разрешалась, только если он уже перестал быть последним номером. Тем не менее, существовало много примеров пренебрежения этим правилом в таких необычайных обстоятельствах.

Чем сильнее Генда давил на него, тем более огорченным выглядел командующий базой. Явная тревога о нем Инамине охладила голову Генда.

— Я читал протокол их совещания, и там высказывались различные точки зрения. По крайней мере, я не верю, что это решение было принято исключительно из-за предосторожностей директора Это. Хотя, возможно, он и инициировал обсуждение, но решение было принято всей администрацией, и потому я должен уважать его как вердикт Первой Библиотеки Мусашино. Если бы я, как командующий базой, внес бы разногласия, это стало бы предвзятым решением. Можешь попробовать понять это? – спросил он примирительно.

Генда дернул головой вниз в быстром поклоне.

— Простите, сэр.

Ему не хотелось и дальше мусолить эту тему.

Когда Ику вернулась в их офис на обед, дверь в кабинет командира все еще была плотно закрыта. Он посмотрела умоляюще на Додзе, бывшего ее напарником по обходу.

— Кажется, все плохо прошло.

Додзе слегка отвернулся.

— Пожалуй, да, – кивнул он.

Генда ходил к Инамине просить того вмешаться в вопрос с «Еженедельным Новым Миром» сразу после завершения утренней планерки. Тот факт, что Генда до сих пор сидел в своем кабинете, как богиня Аматерасу в Небесной Пещере, наглядно говорил о результате переговоров.

— Почему они выбрали именно эту стратегию?

— Не знаю, детального пояснения пока не поступало. А ты? От Шибасаки ничего не слышала?

— Я и представить не могла, что они остановятся на полном запрете, поэтому даже не спрашивала. – А Шибасаки, похоже, такой итог был слишком неприятен, чтобы говорить о нем. – Я слышала, директор Это был очень хорош в работе, но, в таком случае, как же мне понимать эту стратегию?

Она наклонилась к Додзе, приступившему к написанию своего ежедневного отчета. Подняв на нее взгляд, он расхохотался.

— Засранец! Как Вы смеете плевать в лицо невинной девушке?! – закричала она, вытирая лицо рукавом.

Уши Додзе покраснели от смущения. Он прогремел:

— Не знаю, может, потому что ты так нависла надо мной? Попробуй подумать, насколько приятно сейчас твое лицо выглядит!

Она внезапно опомнилась и закрыла левую сторону лица. Как и предсказывали Шибасаки и Додзе, вокруг ее опухшего глаза был большой круглый, словно в мультике, синяк.

— Э-это черно-синий почетный знак! Не смейте смеяться над ним!

— Я изо всех старался, но тебе стоит попробовать не совать мне его в лицо! Я не могу сдержаться, когда ты неожиданно наклоняешься вперед, и эта клоунская физиономия оказывается прямо передо мной!

— Чего это вы двое так разволновались? – спросил Комаки, заходя в комнату в сопровождении Тедзука.

— Инструктор Комаки, послушайте! Инструктор Додзе сделал со мной самую ужасную вещь! – взмолилась Ику.

Но стоило Комаки бросить один лишь взгляд на ее лицо, и он тоже расхохотался. Он смеялся так сильно, что все остальные начали хихикать вслед за ним.

— Вы ужасны! Я собираюсь доложить на базу, что издевательства моего начальства делают рабочую обстановку невыносимой!

— Ужасное здесь только твое лицо. Как тут от смеха удержаться? – прямо заявил Тедзука, что рассердило ее еще сильнее. «Ужасное»?! Описывать лицо девушки как «ужасное» — это уже слишком!

— Но повязку я носить не могу! Так мое пространственное зрение совершенно исказится!

Повязка скрыла бы синяк, но даже малейшее нарушение ее способности оценивать расстояние в случае неприятностей замедлило бы ее реакцию. Как представитель боевой специальности, она не решалась носить повязку вовсе не по медицинским показаниям. После ее смелого решения не  прятать свои жуткие травмы, недостаток сочувствия со стороны ее команды был невыносим.

Ее бравада провалилась, и Ику опустилась на корточки рядом со столом Додзе. Кто-то нежно потрепал ее по голове; подняв взгляд, она увидела, что это был Додзе.

— Прости. Не надо так расстраиваться.

— …Если Вам правда жаль, смотрите мне в глаза, когда говорите это!

— Я сказал же, я не могу смотреть на твое лицо, пока ты так выглядишь!

Когда они начали препираться друг с другом, дверь кабинета командира открылась.

— Замолкните!

Такое замечание было совершенно не в духе Генда. Он сердито посмотрел на подчиненных; когда его взгляд упал на Ику, злость командира нашла себе мишень, и он начал орать.

— Какого черта ты выглядишь как Норакуро? Иди тогда уже второй глаз закрась!

— Н-норакуро?!

Ику наградила Генда свирепым взглядом, но остальные мужчины расхохотались. Он говорил о довоенной манге, но в архивах библиотеки она была, так что все знали, о чем он. Главный герой определенно был собакой.

— Эй – стойте – он даже не человек! – выпалила Ику.

Додзе рядом с ней выдохнул в перерыве между приступами хохота:

— К-командир, у него белые глаза на черном фоне!

— Так Вас это не устраивает?!

— Ты прав, – встрял Комаки, вытирая слезы. – У Норакуро белые круги вокруг глаз, а не синяки.

— И это Вас тоже волновать не должно!

Пока команда продолжала бестактно смеяться над ней, Ику обижалась все сильнее.

— Ладно, теперь я действительно разозлилась! Я засужу вас всех за превышение полномочий!

— Превышение полномочий только к старшим офицерам относится, так что, полагаю, я в безопасности, – равнодушно заметил Тедзука.

Не колеблясь, Ику рявкнула:

— Тебя я засужу за моральный ущерб!

— Мы поняли! Успокойся! Сводим тебя пообедать, ладно? – сказал Додзе, взъерошив Ику волосу. Он повернулся к Генда. – А Вы, Командир? Похоже, она нас всех засудит, так что стоит попробовать добиться ее благосклонности. – Тон приглашения был небрежным, но все чувствовали его заботу о Генда.

Комаки и Тедзука внимательно следили за Генда, и даже Ику перестала жаловаться – она не возражала, если ее использовали в качестве оправдания в стоящем деле.

Секунду Генда казался рассерженным, но это, вероятно, было попыткой скрыть смущение. Наконец, его лицо озарилось пугающей улыбкой.

— Ладно. Отчаливаем.

Когда они вышли, Ику внезапно опомнилась. Подняв руку вверх, она произнесла:

— Я ведь место выбираю, да?! Хочу во французский ресторан рядом с автобусной остановкой!

— …Вижу, тебе хватило совести выбрать самое дорогое место…

— Я не обязана волноваться о финансах тех, кто зарабатывает больше меня.

— Ну, я бы предпочел, чтобы ты хоть немного о них поволновалась!

Додзе мягко стукнул ее по голове, а Ику высунула язык в ответ.

* * *

На мобильном Орикучи зазвучал сигнал входящего сообщения; отправителем был Генда. Прочитав его, она расплылась в широкой ухмылке.

Сообщение было без темы, а текст состоял всего из одного слова.

«Прости».

По одному-единственному слову она тут же поняла всю ситуацию. Она знала, как Первая Библиотека Мусашино решила поступить с «Еженедельным Новым Миром». Она знала, как Генда противился этому и как проиграл.

Наверное, он даже проталкивал решение, нарушавшее его собственные личные принципы.

Ответ Орикучи был краток.

«Понимаю».

Этого было достаточно, чтобы Генда все понял.

* * *

Возможно, причиной была вчерашняя праведная тирада Ику, но когда Асахина пришел пригласить Шибасак на обед, замечания ее соседок были скромнее обычного.

Они отправились в кафе, где Ику подняла шум из-за дверного колокольчика, ставшее их обычным местом встреч.

Из-за вчерашней попытки вмешательства Хиросе, оказавшись напротив друг друга за столом, они ощутили странную неловкость. У Шибосаки не было права поднимать эту тему и пытаться ее сгладить, да ей и не хотелось, поэтому она молча потягивала воду.

Асахина первым нарушил молчание.

— И что, в итоге, случилось с «Еженедельным Новым Миром»?

Ах, начали с безопасной темы.

— Было решено бессрочно запретить выдачу последнего номера.

В итоге, в протоколе совещания решение было представлено единогласным. Тем не менее, судя по наблюдениям Шибасаки, рекомендации Это обошли молчанием те, кто потерял всю волю к борьбе из-за нападок оппонентов.

Не относясь ни к правительственному лагерю, ни к приверженцам принципов библиотеки, Это был «беспартийным» — тем, кто выступал за равновесие – и его предложение призвано было поддержать «равновесие в библиотечном мире Токио». Как и вчера, число решившихся на полный запрет библиотек было довольно мало. Согласно Это, то, что невероятно маленький процент библиотек решил сосредоточиться на защите прав мальчика, «можно было назвать нездоровой нехваткой равновесия», если смотреть на библиотечный мир в целом. Остальной персонал не смог возразить этому доводу.

После наложения запрета на выдачу журнала в Первой Библиотеке Мусашино, публичной библиотеке с самым большим количеством посетителей в Токийском округе, это равновесие должно было восстановиться.

Но разве обязана Первая Библиотека Мусашино заботиться о балансе в библиотечном мире? Вопрос Хатано был обоснованным. Библиотека была организацией, подчеркивавшей уникальность и независимость каждого своего филиала, так что решение по поводу «Еженедельного Нового Мира» должно было приниматься с уважением к особенностям каждой библиотеки.

Но Это был непоколебим.

«Посторонние оценивают библиотечный мир в совокупности. Существуют свои причины для уважительного отношения к независимости библиотеки, но вам не кажется не менее важным представлять библиотеку воплощением здорового баланса остальному миру?».

— Вау, ваш директор кажется довольно проницательным, – заметил Асахина, выслушав пояснения Шибасаки. Он казался глубоко впечатленным.

— Это так выглядит?

— О, а разве нет? Мне его рекомендация касательно «Еженедельного Нового Мира» показалась прозорливой и невероятно справедливой. Если он, будучи директором одной библиотеки, волнуется обо всем библиотечном мире, значит, видит полную картину.

Шибасаки рассеяно кивнула.

Конечно, всю картину он видит. Я сомневаюсь в его способности разглядеть детали.

— Многие читатели выказали желание прочитать этот номер – своим решением он пересилил их мнение.

Решение на благо всего библиотечного мира, снова и снова повторял Это, но ни разу не произнес «на благо наших читателей». Его доводы за равновесие не соответствовали идеалу из «Доклада об Управлении Публичными Библиотеками в Средних и Малых Городах»: там самым важным долгом библиотеки называлось служение читателям.

— У него и выбора особого не было, верно? В любом случае, эта статья была написана на основе незаконно обнародованных документов. Более того, не думаю, что общественности нужно видеть такие материалы. А если так хочется с ними познакомиться, всегда можно в другую библиотеку пойти, так что…

— Кто вообще может решать, что нужно или не нужно общественности? – резко спросила Шибасаки. У Асахина в шоке отвисла челюсть. – Даже если там есть нелегальная информация, статья пытается что-то донести. Посетители имеют право прочитать статью и сами решить, есть ли в ней ценные идеи. Если сегодня кто и считает, что может выносить суждения за других, так это Комитет по Развитию СМИ. – У Асахина был откровенно несчастный вид. – Простите, но слышать такое от человека, изучавшего сожжение книг библиотеками, мне кажется неуместным.

Если библиотеки начнут делить книги на «хорошие» и «плохие», одно это уже станет подобием цензуры. Желание быть достойным наставником гражданам Японии, вылившееся в навешивание ярлыков «хороших» книг, было связано с ошибками библиотеки времен войны.

Современная библиотека предположительно должна была научиться на своих исторических попытках отделить зерна от плевел и теперь посвятить себя защите и того, и другого.

— Вы думаете, директор не прав, Шибасаки-сан?

— Я не думаю, что он прав. Просто его мнение отлично от моего. Вот и все.

— Тогда почему Вы не выступили в защиту своего мнения и не воспротивились ему? – спросил он колко.

В этот момент принесли их обед. Постепенно разговор вернулся к нейтральным темам, но, приступая к еде, они по-прежнему испытывали неловкость.

Когда они вышли из кафе, теперь уже Шибасаки заговорила первой.

— Мы можем прекратить наши встречи?

Асахина выглядел еще более несчастным, чем в кафе.

— Это из-за вчерашнего?

— Отчасти.

— Я кажусь достаточно глупым, чтобы воспринять ее слова серьезно и принять их во внимание?

— Нет. – Асахина хватило ума не искать сегодня причину их разногласия. Просто… – Не люблю становиться объектом ее махинаций. В любом случае… – Она отошла в сторону, на край тротуара. Ей не хотелось смущать его. – Девушки, которая, по-вашему, Вам нравится, не существует – это просто мой рабочий облик. Я улыбаюсь, смеюсь и тепло отношусь к Вам, потому что это моя работа. Тот, кто клюет на мой рабочий облик, мне сразу не подходит. Ведь почти невозможно не влюбиться в милую девушку, которая добра к тебе, да?

Ошарашенный Асахина смотрел на нее, раскрыв рот. Шибасаки наградила его своей лучшей «рабочей» улыбкой.

— Обещаю обращаться с Вами, как и раньше, если снова почтите своим присутствием нашу библиотеку.

Она поклонилась и ушла.

Асахина не пытался последовать за ней.

* * *

На следующей неделе, когда проблемный номер «Еженедельного Нового Мира» уже не был самым свежим, Асахина появился в Первой Библиотеке Мусашино после нескольких дней отсутствия.

— Шибасаки-сан.

Когда Шибасаки выходила из справочного отдела по какому-то поручению, он нагнал ее и окликнул по имени. Она обернулась, но не успела и слова произнести, как Асахина сам заговорил.

— Поначалу, все было так, как Вы сказали. Но после нашего первого разговора я понял, что у Вас язвительный и колкий характер. Если бы меня это смутило, я не стал бы приглашать Вас снова. – Он откровенно произнес: – У Вас не так уж хорошо получается сохранять рабочий облик.

Шибасаки обиженно надулась.

— Я и не пытаюсь особо скрывать мою истинную сущность. – В этом случае, по ее мнению, он не смог бы ее раскусить.

— О, правда? Тогда хорошо. Но, в любом случае, раз я захотел пообедать с Вами, даже открыв Вашу язвительную сторону, нечестно утверждать, будто меня привлекал Ваш деловой облик, – упрямо настаивал он. – Я хотел поговорить с Вами – насмешливой, язвительной, колкой Вами. Пусть мы и говорили только о библиотеке, я хотел послушать кого-то с отличной от моей собственной точкой зрения. К тому же… – он опустил взгляд со страдальческим выражением. – …нечестно избегать меня из-за поступка Вашей соседки. Если хотите отвергнуть меня, сделайте это из-за того, что совершил я.

Он всегда напоминает мне Касахара, когда говорит так прямо и смущенно, подумала Шибасаки. Она ответила:

— Но, приглашая меня в библиотеке, Вы мне проблемы создаете. Не хочу, чтобы надо мной подшучивали из-за этого, а всякие интриганки получали удобный случай.

Асахина выглядел удрученным.

— Поэтому, – продолжила Шибасаки, – если собираетесь меня пригласить, присылайте сообщение, а я Вам отвечу. В этом случае я продолжу обедать с Вами, пока не найду причин оттолкнуть.

— О-о, так вы обменялись электронными адресами? – удивленно воскликнула Ику.

— Ну, да. Он был прав, когда я сказал, что я не могу отвергнуть его из-за того, в чем сам он не виноват.

Шибасаки не хотелось подыгрывать интригам Хиросе, но ей полегчало от мысли, что Асахина знал о них; кроме того, притворившись, что согласна, она могла избежать дальнейших интриг, а это было кстати.

Ику с облегчением улыбнулась.

— Ну, я рада, что ты это делаешь не только ради того, чтобы окружающих порадовать. Ты та еще тряпка, когда не хочешь других расстраивать.

— Так и есть, – честно призналась Шибасаки. – Когда люди надеются на меня, я не могу их разочаровывать. Пожалуй, когда я была моложе, это изрядно усложняло мне жизнь.

Ику можно было рассказать. Открыть перед ней свою слабость. Она твердо держала это в голове во время разговора.

Возможно, угадав мысли Шибасаки – хотя, на самом деле, едва ли – Ику ударила себя в грудь.

— Ну, если такое случится, просто скажи мне и я все разрулю. Я заставлю их оставить тебя в покое!

— Не знаю, можно ли это назвать «разрулю». Скорее, «изобью».

— Э-эй! На днях я тебя спасла!

— И правда. За это я благодарна.

В ответ на благодарность Шибасаки Ику неловко поежилась.

— Как-то странно, когда ты на полном серьезе говоришь, – произнесла она слегка невежливо.  – Но все равно, если в итоге начнешь с ним встречаться, не забудь рассказать!

— Конечно, если начну. Но я так не думаю.

— Брось, почему ты это с самого начала решаешь?

— Ты же знаешь, мне нравится набивать себе цену!

Во время их разговора на ее мобильном зазвучал сигнал входящего сообщения. У нее ушло всего пару секунд, чтобы открыть и прочитать его.

— Что это? Уже приглашение от Асахина-сана пришло?

— Нет, это от друга, – ответила Шибасаки, захлопывая телефон.

__________________________________________________________

[1] В 213 году д.н.э. император Цинь Шихуанди приказал сжечь все книги, за исключением тех, что трактовали о сельском хозяйстве, медицине и гаданиях. Кроме того, были пощажены книги из императорского собрания и хроники циньских правителей. Так же были закопаны заживо 460 ученых (алхимиков) того времени. Эти события получили название «сожжение книг и погребение книжников».

[2] Их обоих зовут Хикару, но имя Тедзука записывается одним иероглифом, «свет».