Библиотечная война (Новелла) - 4 Глава

Глава 4: Старший Брат, Младший Брат.

— Боже, Микихиса-кун! Добрый день!

Родители Мари были единственными людьми, называвшими его «Микисиха-кун». Его собственные родители звали его просто Микихиса, а друзей, обращавшихся к нему по имени, у него никогда не было.

Мужчине на исходе своего второго десятка было немного неловко слышать в свой адрес «-кун» от человека, даже не являвшегося его родственником, но мать Мари так с самого рождения его называла, так что он не имел права жаловаться.

— Библиотека сегодня закрыта?

Поскольку Комаки состоял в Силах Обороны, его выходные не обязательно совпадали с выходными в библиотеке. Хотя он объяснял это много раз, она постоянно все забыла, так что Комаки просто ответил, что на тот день ему поставили ночную смену.

— Мари-тян дома?

На самом деле, он связался с ней перед тем, как придти, но ему почему-то казалось более вежливым притвориться, что он зашел без предупреждения. Даже не сообщи он ей об этом заранее, Мари все равно обычно была дома субботним днем.

— Она в своей комнате; поднимайся. Хорошо бы ты ее погулять сводил или еще куда. Если предоставить ее саму себе, она почти из дома не выходит. – Мать Мари звонко рассмеялась. – Если бы не ты, она бы, наверное, совсем затворницей стала.

— Хорошо, сходим с ней чаю выпить.

— Спасибо. Мне неловко так сильно полагаться на тебя. Скажи мне, если это станет слишком хлопотным.

— Не говорите так, тетя, – упрекнул ее Комаки. – Будь мне это в тяжесть, я бы давно уже приходить перестал.

— Пожалуй. Все равно спасибо. Знаешь, возьми ты ее под свое крыло, я бы больше не волновалась за дочь, – произнесла она шутливо. Комаки не знал, что ответить, и просто засмеялся. Мать Мари вздохнула с сожалением. – Ты прав. Пожалуй, она еще ребенок.

Эх, нет, я не это имел в виду.

Преследуемый смутным чувством вины, Комаки сбежал на второй этаж.

Дверь была открыта, но Мари сидела за столом и не заметила появления Комаки. Поскольку звук был важным признаком присутствия человека, Мари замечала его появление медленнее, чем большинство слышащих людей.

Он несколько раз щелкнул по выключателю рядом с дверью. Мари заметила легкое мигание света и обернулась.

— Комаки-сан!

Будучи у себя дома, она заговорила, не колеблясь. Поднявшись со стула, девушка бросилась к нему, словно ребенок – Комаки торопливо потянулся назад и едва успел закрыть дверь у себя за спиной, когда его обхватили руки Мари.

Он перехватил их, убрал со своей талии и отстранил Мари.

— Пожалуйста, не делай так.

— Почему? Тебе это неприятно?

— Нет, как раз-таки наоборот, в этом и есть проблема.

По фразе «возьми ты ее под свое крыло» было ясно, что родители Мари полностью доверяли ему дочь, потому что считали нянькой или защитником. Эти десять лет доверия тяжело давили на него.

— Ты разве не говорил, что больше не можешь видеть во мне ребенка? – надумалась Мари.

— Я больше не считаю тебя ребенком, – ответил Комаки, и Мари поняла, что он имеет в виду.

— Хочешь поспорить, что они никогда не признают меня взрослой?

— Я не стал бы об этом спросить.

Мари вздохнула, садясь на кровать.

— Хочешь им рассказать?

— Хватит, ты меня нервничать заставляешь. – Комаки натянуто засмеялся и сел за стол. Комната Мари была детской в доме со стандартной планировкой, так что кровать и стол стояли не так уж далеко друг от друга, но этого хватало, чтобы девушке было труднее слышать. – Время неподходящее. Не хочу, чтобы твои родители нас разделили.

— …почему ты там сидишь? – сердито посмотрела на него Мари. Когда он снова засмеялся, она рявкнула: – Не  вздумай просто отшутиться. Когда мы, наконец, сможем начать нормально встречаться?

— Мы ничего не можем поделать, пока ты не поймешь, что именно я изо вех сил стараюсь сдерживать рядом с тобой!

Он думал, что она разозлится, но вместо этого девушка расплылась в глупой улыбке.

— …то, что ты изо всех сил стараешься сдерживать… – пробормотала она довольным тоном себе под нос.

Комаки отвел от нее взгляд.  – Если не буду осторожен, не смогу сдержать себя.

— Ты что-то читала? – спросил он, пытаясь сменить тему, но забыл повернуться к Мари, и она его не услышала.

— Прости, что ты сказал? – у Мари выработалась привычка машинально извиняться, когда она кого-то не расслышала.

— Прости, наверное, трудно было расслышать, – извинился, в свою очередь и Комаки, мысленно отчитывая себя. Идиот, она не должна перед тобой извиняться. Как ты мог настолько разволноваться, что забыл повернуться к ней, когда говоришь? – Мне было интересно, читаешь ли ты что-нибудь, – четко произнес он, указывая на стол. Там стоял ноутбук с открытым окном браузера.

— О, точно! Я собиралась спросить тебя об этом, если ты придешь! – Мари встала с кровати и подошла к столу. Комаки уступил ей стул и заглянул в монитор через плечо девушки. – Вот, здесь – на сайте Первой Библиотеки Мусашино.

— Это?

У каждой библиотеки в Мусашино был свой сайт, но тот, что открыла мари в своем браузере, с черным фоном, производил иное впечатление, чем страница, которую он помнил.

Их официальный сайт, служивший для публикации объявления и предоставления онлайн-услуг читателям, специально был сделан как можно более простым и практичным, с белым фоном и крупным шрифтом. Они никогда не стали бы использовать такой дизайн, с черным фоном и плотными блоками текста… так ведь?

— Похоже, эту страницу недавно добавили. А здесь… — разгневанная Мари замолкла посреди фразы. Видимо, она хотела показать ему нечто неприятное.

Заголовок наверху страницы гласил: «Колкие Обзоры Библиотекаря». Когда она пролистнула вниз, Комаки увидел фотографии книг с их библиографической информацией и комментарием к каждой из них.

— Вот. – Мари нетерпеливо пролистнула до определенного места на странице. Там была обложка «Страны Дождевых Лесов». Эта книг принесла Комаки столько неприятностей в начале года, и все же, она занимала особое место в его и Мари сердцах.

«Если описывать эту книгу одним словом, я бы выбрал «поверхностная». Мне до злости надоело, как неприятности искалеченной главой героини используются в качестве дешевого способа выжать слезы. Персонажи плоские, и сочувствия у меня не вызвали. Я читал книги этого автора с самого ее дебюта, но после этой сдался. Если честно, она откусила больше, чем смогла прожевать за раз. Это была не новелла, а собственная фантазия автора об исполнении желаний. С ее нехваткой таланта тяжело будет оправиться от такой неудачи.

Может, кому-то, способному проглотить представление двух играющих в любовь детей, книга и понравится? Ну, не забывайте, что это лишь мое личное мнение, но покупать ее не стоит. Искренне рекомендую взять ее в нашей библиотеке и не тратить свои деньги».

Мари молчала, пока Комаки не закончил читать. Он обвил руками е плечи. Наверное, она только что заново прочитала весь отзыв вместе с ним.

Наконец, Мари прошептала:

— Прочитав эту книгу в библиотеке, я пошла и купила себе экземпляр.

— Да. Я знаю. – Его руки крепче сжали ее плечи. – Я посоветовал тебе эту книгу, помнишь? Мне она тоже нравится. Ни секунды не верь, что здесь выражено коллективное мнение библиотеки.

Мари спрятала голову на плече Комаки. Видимо, это тревожило и огорчало ее.

Любой читатель испытал бы боль, если бы его любимую книгу объявили никчемной в дружеской местной библиотеке.

— Прости.

Комаки не имел никакого отношения к этой странице, так что повода извиняться у него не было, но, представив, как Мари сама нашла и прочитала ее, он не смог промолчать.

* * *

— Я хочу тебе кое-что показать.

Комаки пришел в комнату Додзе якобы, чтобы выпить с ним, но, оказавшись у него, включил ноутбук друга и открыл оскорбительную страницу сайта Первой Библиотеки Мусашино. Додзе раньше ее не видел. Библиотекари и члены Вооруженных Сил Библиотеки, вращающиеся вокруг библиотеки, на удивление мало работали с ее сайтом. Он не был нужен им для получения информации или просмотра книг, поскольку они всегда могли обратиться в библиотеку напрямую, а большинство используемых на работе компьютеров были подключены к внутренней сети.

Додзе просмотрел страницу. Там был черный фон – необычный выбор для сайта общественного учреждения; вел ее, похоже, один библиотекарь из Администрации; а содержание представляло собой особенно ядовитые отзывы на книги.

— Что думаешь?

Комаки рассказал ему, какой шок испытала Мари, обнаружив на этой странице осуждение своей любимой книги.

— Ну… — Додзе пролистал страницу и поскреб затылок. – …первым делом подумалось, что мне это не нравится. – Критика книг язвительным и едким языком противоречила чуткости Додзе. – Если это не библиотека выложила, если все это дело рук одного человека, то с легальностью вопросов не возникает. Некоторым подобное может показаться забавным. Просто…

— …это неподходящие материалы для сайта библиотеки?

— Мне так кажется. Библиотека не должна оценивать и критиковать книги, – произнес Додзе решительно.

Комаки возразил:

— А как же «Рекомендовано к Прочтению»? Разве это не сводятся к обзору книг?

Комаки говорил о книгах, рекомендованных библиотекой с целью приобщения читателей к новым материалам. Периодически в библиотечный бюллетень включались специальные статьи или же в самой библиотеке оформлялся специальный стенд, так же, как и страница на сайте, не связанная с «Колкими Обзорами Библиотекаря».

— О чем ты? – Додзе уставился на него с откровенным удивлением. – В «Рекомендовано к Прочтению» нет никакой критики или замечаний. Никакого негатива. Иногда обзоры на книги чуть ли не обязаны быть отрицательными, поскольку утверждают или опровергают ценность конкретной книги, но это противоречит идее общественного служения. Не согласен?

Госслужащие должны были обеспечивать любезное и приятное обслуживание всем посетителям. Поэтому библиотека не критиковала книги; никто не испытывал неловкости, когда библиотекари рекомендовали книги, которые им самим нравились, но, очевидно, читателю могло не понравиться, что его любимую книгу осуждают и считают полной недостатков.

— Но кто-то ведь может возмутиться, что такие книги рекомендуют…

— У тебя температура, что ли?

Додзе с встревоженным видом приложил руку ко лбу Комаки. Но, видимо, слова последнего вовсе не были лихорадочным бредом.

— Хорошо, если хочешь поговорить о возможностях, возможно, кто-то и мог бы возразить. И все же, не думаю, что общественной организации подходит негативное мышление. «Рекомендовано к Прочтению» — позитивный метод, призванный заинтересовать читателей книгами; я не могу поставить это в один ряд с «Колкими Обзорами Библиотекаря», которые используют самые негативные методы из всех, что я могу представить. Не думаю, что такой подход стоит использовать в госучреждениях.

— Прости, – прошептал Комаки с полной самоиронии улыбкой. – Если дело касается этой девушки, я не могу быть уверен, что остаюсь беспристрастным.

После этого честного признания желание немного поддразнить Комаки стало непреодолимым.

— Ты точно оказался под ее маленьким каблучком.

Додзе думал, что Комаки покраснеет, но тот рассмеялся, как ни в чем не бывало, и ответил:

— Моя принцесса более хрупкая, чем твоя.

— …и что это должно значить?

— Что? – невинно отозвался Комаки.

Посчитав, что грядет новая атака, Додзе погрузился в раздраженное молчание. Комаки иногда показывал слабость, но нападки Додзе никогда не достигали цели; почему-то, в итоге, он сам же обычно и вынужден был отступать.

Опыт подсказывал ему, что лучше всего промолчать… но…

— …Чтоб ты знал!.. – обычно Додзе поигрывал, потому что присущий ему дух соперничества брал над ним верх и вынуждал ответить. – Тот факт, что я был парнем из ее истории о «принце» не имеет никакого отношения к настоящему времени. Тогда она была еще ребенком.

— Как человеку, чья возлюбленная примерно того же «детского» возраста, стоит ли мне считать это заявление оскорбительным, окольным и жалким? Мне ответить той же монетой?

— Нет! – воскликнул, смутившись, Додзе. – Я хотел сказать, она была особенно незрелой, так что даже если возраст и одинаковый, ситуации совершенно разные.

— О, я понял! Ты расстроен, потому что хотел бы, чтобы она вела себя не так по-детски и была более взрослой.

— …ты ведь сейчас специально недоразумение порождаешь. – Додзе отвел взгляд в порыве раздражения.

Комаки усмехнулся.

— Видели бы тебя сейчас твои подчиненные. Твое лицо полностью разбило бы доверие Тедзука к тебе как к старшему офицеру.

— Я и не просил его настолько мне доверять, – разозлился еще сильнее Додзе. Он раздраженно пробурчал: – В любом случае, она даже не помнит, что это был я, так что твой довод неактуален.

Иначе она никогда не использовала бы слово «принц», не говоря уже о…

— Ее плохая память не ограничивается тем случаем. Во время обучения она остановила Командующего Инамине, приняв его за посетителя. Он был совершенно сбит с толку – то есть, только подумать, его собственная подчиненная не знает, как он выглядит! – Комаки снова усмехнулся, вспоминая тот случай. Затем его голос зазвучал лукаво. – А вот ты ведешь себя по-детски, дуясь из-за того, что ты ее помнишь, а она тебя нет, Принц.

За этим все-таки последовала бурная реакция. Глаза Додзе вспыхнули.

— Кто здесь дуется? Черт, я не дуюсь! Возьми свои слова назад! И никогда, никогда больше не используй этот нелепый титул!

— Взять назад? Прости, боюсь, я не выполняю приказы, с которыми не согласен.

— Твои измышления совершенно беспочвенны! Любит она какого-то Офицера Библиотеки пятилетней давности, существующего исключительно у нее в голове – а не меня!

Комаки уставился на друга, как будто у того вторая голова выросла. Только тогда Додзе осознал, что проболтался.

— Она сказала тебе, что любит?

Он сразу заметил ошибку и горько пожалел о ней, но попытка забрать слова назад стала бы неприкрытой ложью.

— Просто эта идиотка как всегда все драматизирует, – выпалил он.

«Я встретила его лишь раз, пять лет назад…

…но до сих пор хочу походить на него, я уважаю и люблю его».

Легко можно было понять, что ситуация стала безнадежной.

— …не смотри на меня с такой жалостью!

— О, прости, а я смотрел?

— И не извиняйся! – вскипел Додзе, пролистывая на своем ноутбуке неугодную страницу. – Ладно, перед тем, как ты увел разговор совершенно не в ту степь, мы обсуждали проблему, на счет которой ты захотел услышать мое мнение!

— В таком случае, тебе стоит прекратить надо мной насмехаться, когда знаешь, что не победишь.

Додзе был невероятно недоволен тем, как Комаки заявил о собственной непобедимости, но история их дружбы подтверждала такой вывод.

— Главная проблема в том, какого черта это проект вообще одобрили?

— Снова «равновесие» директора библиотеки?

За два месяца после его назначения слоган Это, «равновесие», полностью пропитал библиотеку.

— В определенном смысле, это здравая идея, но…

Осознанно он делал это или нет, но Это редко задумывался, что некоторые ситуации требуют соблюдения баланса, а некоторые – нет.

— Ну, вероятно, можно считать, что так он продвигался по служебной лестнице.

Додзе слушал Комаки вполуха, листая страницу до самого конца. В самом низу он нашел имя.

— А это не один из соседей по комнате Тедзука?

«Сунагава Казуки», значилось там. Комаки прочитал имя и кивнул. Благодаря мероприятиям в общежитии они знали друзей и знакомых своего подчиненного.

— Думаю, да. И что он за парень?

— Ладно, я позову Тедзука и спрошу у него, – сказал Додзе, вытаскивая свой мобильный.

Комаки посмотрел на него с упреком.

— Ты не можешь просто вытащить его сюда без предупреждения. Только проблемы человеку создаешь.

— Ну, я больше не хочу оставаться с тобой наедине. Никогда не знаешь, вдруг ты решишь устроить какую-то странную словесную атаку.

— Вау, как эгоистично с твоей стороны.

— Прямо в точку – ответил Додзе, набирая номер Тедзука.

Когда Тедзука заглянул в комнату Додзе, первым его встретил не сам Додзе, а извиняющийся Комаки.

— Прости, я не смог помешать ему тебя доставать.

— О – не волнуйтесь об этом. – Видимо, Додзе вызвал его, несмотря на протесты Комаки. Но Тедзука совсем не против был уступить непосредственному начальству; особенно, если этим начальством он искренне восхищался.

— О, заткнись. – В сторону Комаки от Додзе полетел пинок. Похоже, перед приходом Тедзука они спорили. – Ладно, давайте разберемся с этим, чтобы можно было перейти к пьянке. – Додзе подозвал Тедзука к ноутбуку. – Ты что-нибудь об этом знаешь? Похоже, дело рук твоего соседа Сунагава.

Просматривая страницу, Тедзука нахмурился.

Это было собрание критических обзоров, по-видимому, призванное опорочить отдельные книги. Вероятно, автор считал, что ему присущ остроумный сарказм, но со стороны это просто выглядело так, будто он практиковался во впихивании как можно большего количества сквернословия и выпадов в одну страницу. Единственными, кто вообще мог одобрить эту страницу, были люди, и без того ненавидевшие описанные книги.

— Это написал Сунагава?

Не успел Додзе ответить, как Тедзука прокрутил страницу вниз, где значилось имя Сунагава. Он использовал шаблон, ставящий имя автора в самом низу.

— Содержимое страницы нам показалось слегка щекотливым для сайта библиотеки, поэтому мы хотели узнать, что за человек автор.

Тедзука на вопрос Комаки ответил честно:

— Не могу сказать, что мы настолько близко дружим, чтобы я мог говорить «Это на него не похоже» или вроде того…

— Примерно такого ответа я от тебя и ждал, – усмехнулся Додзе. Служащих Сил Библиотеки мужского пола после зачисления селили по четыре человека на комнату, так что Тедзука мог окружить себя знакомыми, не заводя ни с кем из них более близких отношений.

— Но я удивлен. Он не похож на конфликтного человека.

Хотя Тедзка плохо знал Сунагава, тот казался спокойным, скромным человеком. За последний год он не становился причиной никаких подозрительных проблем в их комнате, хотя остальные двое соседей учудили несколько памятных инцидентов в общежитии во время своих пьянок и веселья.

Поскольку это Тедзука приходилось каждый раз заступаться за них, раз Сунагава никогда не вызывал подобных неприятностей, он считал его неприметным, но нетребовательным соседом.

— Если появится возможность, можешь разведать для нас? Например, узнай, почему Администрация одобрила такой проект или насколько Сунагава осознает, чем конкретно он занимается.

— С какой именно целью?.. – спросил Тедзука.

Додзе склонил голову набок и пожал плечами.

— Пожалуй, чтобы изучить ситуацию? Думаю, Командир Генда об этом еще не знает. Я бы хотел собрать немного информации, прежде чем ему сообщать.

Точно так же, как Генда служил ушами и глазами Инамине на месте, подчиненные Генда были его ушами и глазами. Поскольку Первая Библиотека Мусашино была присоединена к базе, их связывали относительно крепкие узы, но, раз Инамине необходимо было следить за управлением Силами Библиотеки по всему региону Канто, он не мог проконтролировать происходящее в каждой отдельной библиотеке – если там не возникали проблемы.

Даже Тедзука понимал, что «Колкие Обзоры Библиотекаря» были катастрофой для связей с общественностью, которая ждала своего часа. Негативным стратегиям не было места в царстве госучреждений.

Тедзука кивнул.

— Понимаю, сэр. Посмотрим, что я смогу узнать у него. – Он открыл протянутую ему банку с пивом. – Мне подумалось, что вы так же сможете получить некоторую информацию от Шибасаки.

В ответ на это предложение Додзе сначала скривился, но потом неохотно кивнул.

— Идиотка опять взбесится, когда услышит об этом, – пробормотал он. Остальные, даже не спрашивая, знали, что речь идет об Ику, через которую они вынуждены были передавать сообщения Шибасаки.

Стоило ему понять, что Додзе не ставит Ику выше него, а просто почему-то опекает ее, недовольство Тедзука со времен формирования отряда испарилось. Возможно, Додзе просто не знал, как обращаться с подчиненными женского пола, или же, будь у него в штате такой же исключительно опрометчивый и беспечный парень,  он бы волновался за него не меньше – позиция, с которой даже Тедзука соглашался.

— Если снова ее не у дел оставите, она обидится и истерику закатит, – предупредил он, не забывая, что сам в этом случае станет пушечным мясом. Комаки засмеялся, а Додзе угрюмо выпалил:

— Я в курсе.

* * *

— Слышал, «Колкие Обзоры Библиотекаря» — твоих рук дело?

Шанс поговорить с Сунагава ему выпал через пару дней после получения приказа от Додзе и Комаки. Другие два соседа ушли вечером на групповое свидание. Тедзука на тот момент отношения с женщинами не интересовали, так что он отклонил приглашение, а у Сунагава, похоже, был роман на расстоянии.

— Ах, ты читал?- радостно улыбнулся Сунагава, отворачиваясь от телевизора лицом к Тедзука. – Какая честь, элита вроде тебя знакома с моей работой.

— Брось, не говори этой чепухи.

Тедзука не любил, когда люди упоминали его происхождение. Разговор очень легко мог приобрести завистливые нотки, даже если поначалу их и не было.

— Но это правда, разве нет? Ты был отобран из всех новичков для Спецназа Библиотеки, и, к тому же, твой отец – президент Ассоциации Библиотек Японии…

— Сказал же, завязывай. Я так мигом разозлюсь.

Хоть Тедзука и уважал своего отца, ему не всегда нравилось, когда вспоминали об их связи. Но Сунагава извинился, так что он совладал со своим раздражением и продолжил разговор.

— Ты пишешь эти обзоры по чьему-то приказу?

— А теперь ты грубишь. Это мой собственный проект! – И, похоже, в проект этот лично он вкладывал очень многое, раз назвал Тедзука грубым лишь за предположение, что это могла быть чужая идея. – Помнишь, как я помогал с сайтом?

Экономные Силы Библиотеки не могли тратить бюджет на внешние услуги за исключением необходимого поддержания сети и нужды безопасности. Объявлениями и прочей регулярно обновляемой информацией на сайте занимались члены Сил Библиотеки, интересовавшиеся программированием и веб-дизайном, так что все это, образно выражаясь, было склеено скотчем и жвачкой.

— В любом случае, директор отобрал меня для эксперимента, как с помощью сайта мы сможем увеличить количество посетителей.

— И ты до этого додумался? – Тедзука попробовал вложить в свои слова мягкую критику, но Сунагава, похоже, ее не уловил.

— Смело, не правда ли? Не каждый день увидишь, как библиотека публично демонстрирует свою насмешливую и язвительную сторону.

Ты это не каждый день видишь, потому что библиотекам здравый смысл не дает на такое пойти, подумал Тедзука, но оставил свои возражения при себе. Он ничего не узнает, если не будет поддерживать разговор.

— Я удивлен, что тебе добро дали.

— Я им сказал, раз у нас есть «Рекомендовано к Прочтению», значит, можно и его противоположность завести, верно? А мне ответили попробовать в тестовом режиме. С этим новым директором можно спокойно поговорить. Тоба лишь разрешал нам делать эти скучные безобидные обновления – он совсем бесхребетным был.

В таких делах нейтральная позиция и оппортунизм Тоба мне безопаснее кажутся, подумал Тедзука, но промолчал. Тедзука не считал, что в придании общественному учреждению язвительной стороны был какой-то смысл, и Додзе с Комаки были с ним согласны.

— Жалоб не поступало? – спросил он, и, похоже, удар попал в цель.

— Я повесил предупреждение и все такое!

Действительно, в шапке страницы висело крупное предупреждение. Что-то вроде: «Это личное мнение одного библиотекаря. Может содержать резкие или оскорбительные высказывания. Читайте на ваш страх и риск».

— Я свой долг выполнил и предупредил их, если прочитают и расстроятся, это их проблема, верно?

Услышь это Комаки, он бы изрядно рассердился и до конца жизни не простил бы Сунагава, подумалось Тедзука, мягко возразившему:

— Я не совсем согласен, но…

Возможно, будь это личный или частный сайт, но проблема в том, что на странице библиотеки выложены материалы, требующие подобного предупреждения.

— Но разве не странно, что библиотека защищает свободу самовыражения, и все же накладывает ограничения на то, что может говорить библиотекарь?

— …Послушай. – Тедзука замолк на миг, перед тем, как продолжить, чтобы подавить свое негодование. – Свобода самовыражения не означает, что ты можешь говорить все, что тебе вздумается. Подумай, каким был мир времен принятия Закона о Развитии СМИ.

Ведомые желтыми журналами, размахивавшими знаменем «свободы прессы», средства массовой информации печатали ложь и клевету, из-за чего суды начали заводить против них жесткие процессы. Согласие с доводом о необходимости некоторого ограничения свободы слова с целью управления развращенными СМИ стало первым шагом к принятию Закона о Развитии СМИ.

Помня об этих исторических событиях, конечно, невозможно было притянуть определение «свободы» под более удобную интерпретацию.

Говоря о свободе самовыражения библиотекарей, стоило учитывать, придерживается ли человек подходящих библиотекарю взглядов. Для человека, который должен относиться к книгам с минимальным уровнем беспристрастия, заявления Сунагава в его обзорах находились на гране допустимого.

— Помнишь мучения библиотеки, когда она не знала, как реагировать на ту статью в «Еженедельном Новом Мире»?

Если бы обращение к «свободе» и правда помогало отбросить любые проблемы, никаких мучений и не было бы.

Но Сунагава бросил на него слегка обиженный взгляд, как будто доводы Тедзука действовали ему на нервы.

— Тедзука, ты слегка ограниченный. Твой брат был куда более проницателен. – Лицо Тедзука застыло. Он не знал, как Сунагава истолковал его выражение, но тот с интересом подался вперед. – Тедзука Сатоши ведь действительно твой брат, верно?

— Что, если и так?

Голос Тедзука звучал напряженно, но Сунагава даже не дрогнул. Наоборот, получив подтверждение, он еще больше оживился.

— Здорово, наверное, когда у тебя такой брат! Я начал посещать исследовательское общество «Проект Библиотеки Завтрашнего Дня», когда меня туда знакомые пригласили. Только подумать, его создали всего два года назад – а там столько народа и все такие энтузиасты! Думаю, это самая сильная исследовательская группа в Ассоциации Библиотек Японии. А президенту только тридцать! Я могу равняться на такой пример.

Неудивительно, что он поставил свою группу на ноги за два года, подумал Тедзука, вспоминая лицо своего брата. Его последнее воспоминание о брате было пятилетней давности, так что он не знал, как изменило время его внешность. Да и не пытался узнать.

Он связался с братом лишь раз, чтобы узнать, где держат Комаки.

— Недавно мне довелось поговорить с Тедзука-сан. Видимо, он знал, что мы соседи, и специально меня нашел. Похоже, он волнуется о тебе – просил передать тебе привет от него.

Тедзука изо всех сил старался сохранить свои напряженные черты лишенными эмоций, но его щеки дергались все сильнее. Почему сейчас, после всего этого времени? Он издевается надо мной, прося этого парня о такой услуге?

— Так что за человек твой брат?

— Наверное, именно такой, каким ты его считаешь.

— Эй, брось, рассказывай!

Сунагава всегда был безвредным и безобидным собеседником, так что Тедзука не замечал этого раньше, но, похоже, ему не хватало способности различать настроение человека. Или это, или же он просто становился особенно привязчивым, если тема была ему интересна.

Был лишь один способ заткнуть людей вроде него.

— Мои отец и брат не слишком хорошо ладят. Для брата это неприятная история, так что я не хочу об этом говорить.

Как и ожидалось, такой ответ смутил Сунагава. Упомянув своего уважаемого брата, Тедзука мог не волноваться, что сосед станет слухи распускать.

Хотя самого Тедзука слухи бы не задели и не ранили. Это его брат, использующий в своих целях имя Тедзука, оказался бы в неудобном положении.

Вопросы Сунагава иссякли, и их разговор продолжился в довольно натянутой манере.

* * *

Сатоши, брат, бывший старше Тедзука на восемь лет, ушел из дома, когда Тедзука перешел в старшую школу.

Закончив Национальную Библиотечную Академию, получив назначение в библиотеку в Кавасаки и став полноправным членом Ассоциации Библиотек Японии, Сатоши привлек внимание библиотечного мира как старший сын президента Ассоциации Тедзука Сумио.

Он определенно достаточно выделялся, чтобы оправдать такое внимание. В мире, где библиотека стала оплотом свободы самовыражения и свободы знаний, семья Тедзука была особенно крепко связана с библиотекой, и Тедзука, с младенчества оказавшийся в этой среде, как само собой разумеющееся, глубоко уважал отца и брата.

Он ждал, что его брат добьется высокого звания и будет поддерживать их отца, и, конечно, сам он к тому времени тоже сможет им помогать.

Эти мечты рухнули внезапно, через три года после вступления Сатоши в библиотечный мир.

Библиотекой должен управлять один центральный орган власти как учреждение федерального правительства.

Когда Сатоши впервые озвучил это заявление, Тедзука на миг усомнился в его вменяемости. Их отец тоже казался шокированным, и после этого между ними начали происходить каждодневные жаркие дискуссии. Тедзука не хватало ни опыта, ни оснований, чтобы привести весомый аргумент по данному вопросу, и, в итоге, он оказался занятым, помогая своей матери, чьи нервы пошатнулись, поскольку она разрывалась между мужем и старшим сыном.

После войны старое начальство библиотеки хотело централизовать ее как орган Министерства Культуры, но из-за политического климата во время оккупации, а так же экономических трудностей, их надеждам не суждено было сбыться. Они противились Закону о Библиотеке, принятому без утверждения обязанностей библиотеки, централизации ее управления или обеспечения государственных субсидий. Во главе с довоенными лидерами библиотеки велась работа по улучшению «Закона о Библиотеке». Они старались перестроить библиотечную систему, чтобы национальная сеть библиотек управлялась и обслуживалась центральным органом власти.

Однако, лидеры этого движения, похоже, не задумывались над жестокостью, ставшей результатом близких отношений библиотеки и федерального правительства во время войны. Хотя в качестве предлога они использовали получение финансовой помощи библиотеке, их доверие к правительству не особо изменилось с довоенного времени.

Движение затихло, не добившись никаких поправок, после чего был опубликован «Доклад об Управлении Публичными Библиотеками в Средних и малых Городах», и библиотеки встали на путь местного управления и независимости, что продолжалось и по сей день.

В библиотечном мире гордились тем фактом, что они сломили свою зависимость от федерального правительства, и, хотя небольшая упрямая  фракция требовала централизации системы библиотек, такую точку зрения можно было отбросить, как устаревшую.

Тедзука слышал много причин, почему Сатоши ее поддерживал. Он говорил, что, хотя это поспособствовало созданию Вооруженных Сил Библиотеки, противостояние организаций с местным и федеративным управлением было слишком неравным.

Он говорил, как бы ни различались местные и федеральные организации, с образом общественных учреждений было что-то не так, раз они, действуя в одном обществе, воевали друг с другом.

По словам Сатоши, чтобы противостоять Комитету по Развитию СМИ, находившемуся под управлением Министерства Юстиции, библиотека тоже должна была перейти под защиту Министерства Культуры, так что конфликт продолжился бы как чисто политическая борьба – препирательство по поводу того, какое из министерств в праве контролировать другое.

Тем не менее, этот довод предполагал признание библиотекой права Комитета по Развитию на установление цензуры. Сколько бы они ни пытались это отрицать, было очевидно, что, если библиотека поднимется до положения учреждения Министерства Культуры, ей придется согласиться с цензурой.

Противостояние любым формам цензуры было практически мировым девизом библиотеки, и эта миссия легла на ее плечи после принятия Закона о Свободе Библиотеки. Они никогда, никогда не смогли бы покориться цензуре, ставшей бы результатом идей Сатоши.

Сатоши говорил, что поддаться поначалу – это часть плана. Если в итоге они получат больше, чем потеряли в начале, это будет оправдано.

Для Сатоши, которому было не занимать ума и самоуверенности, это было очевидным фактом. Он не понимал, почему отец не соглашается с ним, и даже не пытался скрыть свое недовольство им.

Но его отец оставался непоколебим.

«Мы не должны запятнать историю Закона о Свободе Библиотеки участием в цензуре, пусть и на короткое время. На самом деле, мы даже не можем гарантировать, что это будет длиться недолго.

Даже когда мы старались не забывать о нашей истории, при каждой попытке библиотеки сблизиться с федеральным правительством или правительства использовать нас, библиотеку ждали лишь неудачи и ошибки.

Библиотека не должна снова повторять эту ошибку».

Их отца невозможно было переубедить, и Тедзука, тогда еще ученик старшей школы, восхищался его силой воли.

Но отношения Сатоши и их отца рухнули, и тогда Сатоши ушел из дома.

Их отец, похоже, подготовился к такому исходу, но мать, с и без того хрупкими нервами, страдала от ужасного эмоционального потрясения. У нее был нервный срыв, и долгое время она лечилась дома и в больнице. Помимо подготовки к поступлению в колледж, ежедневные обязанности Тедзука так же включали сопровождение матери к доктору и контроль ее лечения. На самом деле, правильнее было сказать, что помимо ухода за матерью он ходил в школу и готовился к поступлению.

Сатоши не позволял выйти за пределы семьи даже малейшему намеку на его разрыв с отцом и оставался идеальным «сыном президента» в библиотеке и Ассоциации Библиотек. В то же время, он продолжал собирать сторонников своей теории, по большей части, среди молодежи, и даже налаживал канал для переговоров с Комитетом по Развитию СМИ.

Тедзука все это узнавал от самого Сатоши. Поскольку еще до того, как его брат ушел из дому, Тедзука заявил о своем желании вступить в библиотечный мир, Сатоши связывался с ним время от времени, хотя Тедзука никогда не отвечал ему тем же.

Было очевидно, что, общаясь с Тедзука, он хотел завербовать его в свою фракцию. Сатоши тяжело было найти последователей своих радикальных идей, поэтому он и скрывал от общественности свою размолвку с отцом. Их отец всегда придерживался мнения, что внутри Ассоциации их семейные отношения ничего не значили, но сумей Сатоши привлечь брата на свою сторону, сама непредвзятость их отца сделала бы им рекламу.

«На инновацию, предложенную сыновьями такого лидера, стоит взглянуть, и сам президент должен был одобрить ее» — примерно так это воспринимали бы люди.

На самом деле, установленная Сатоши связь с Комитетом по Развитию СМИ оказалась по-своему полезной, и хотя некоторые называли такие методы сомнительными, рейтинги Сатоши в библиотеке и Ассоциации соответствующе выросли.

Но каждый раз, когда Сатоши связывался с Тедзука, он раздражал брата все больше. Уйдя из дома, он ни разу не навестил их болевшую мать, но продолжал при этом незаметно козырять именем их отца при каждой возможности – а теперь Сатоши пытался и его использовать.

Наконец, Тедзука решил, что, какие бы планы его брат ни строил, он не поддержит методы Сатоши по их выполнению. Эта убежденность пустила корни не менее глубоко, чем предыдущее уважение и восхищение братом.

— Пожалуйста, не связывайся больше со мной, – сказал Тедзука, когда Сатоши пригласил его на встречу, якобы чтобы поздравить с поступлением в колледж. – Если захочешь увидеть меня, можешь домой придти. Но как бы ты ни пытался меня убедить, с твоей логикой я не соглашусь. Я согласен с мнением отца и верю в принципы Сил Библиотеки, тратящих свои силы на защиту книг.

Эти слова, которые он уже столько раз пытался произнести, наконец, решительно слетели с его губ. Сатоши выслушал его с ухмылкой.

— Ну, если однажды у нас появится возможность снова поговорить, всенепременно так и сделаем.

Когда Сатоши собрался уходить, Тедзука попытался вернуть ему поздравительный подарок, полученный от брата, но у него это не получилось.

— Если однажды достигнем примирения, сможешь их носить. Храни их до этого момента.

Тедзука не смог возразить. Слово «примирение» потрясло его. Он не смог отбросить надежду на то, что однажды Сатоши расстанется со своими радикальными идеями.

Полученным от Сатоши подарком были фирменные наручные часы. Дома Тедзука забросил их в самый ненужный ящик стола и с тех пор не открывал его, как будто там лежало что-то опасное.

Его вступление в Силы Библиотеки, заявка в Силы Обороны и желание присоединиться к Спецназу Библиотеки были объявлением его решительности.

Противостоять любой цензуре. Бороться до конца, защищая свободу.

Тедзука решил занять место в первых рядах этой битвы. Он хотел показать, что является более достойным сыном своего отца, чем брат. Эта клятва поспособствовала его высокомерному поведению сразу после его вступления.

«Боже, ты как будто не успокоишься, пока не станешь лучшим во всем!».

Тогда замечание Ику ударило его подобно мощной атаке. Хоть он уже и слышал раньше это от Додзе и Комаки, слова не проникали в его мозг, пока Ику не попала прямо в цель.

Он ступил на тот же путь гордости и высокомерия, что и Сатоши. Когда слова Ику заставили его осознать этот факт, он смог повернуться лицом и к благонамеренной критике Додзе и Комаки.

От соседки Ику Шибасаки – так же, как и от самой Ику, – он тоже получил унизительное разоблачение. Девушки в этой комнате совсем не девушки, думал Тедзука – но для него это был высочайший комплимент, означающий, что признает их своими соперниками.

* * *

— Эй, Шибасаки, что за черт эти «Колкие Обзоры Библиотекаря»?! – вскипела от злости Ику, когда они вместе были в своей комнате.

На лице Шибасаки появилось усталое выражение «ох, ну вот, приехали».

— Этот сайт становится проблемой как внутри библиотеки, так и за ее пределами.

— И кем этот Сунагава себя возомнил?! Он считает, что простой библиотекарь к книжному критику приравнивается?!

— Будь он критиком, писал бы более беспристрастно. Следи, что говоришь.

Узнав о странице на собрании отряда, Ику просмотрела ее и обнаружила жесткое осуждение нескольких своих любимых книг – и потому пребывала в дурном настроении.

А когда она обнаружила в разделе детской литературы нападки на сказку, которую ассоциировала со своим принцем, ее гнев только усилился.

— «Только ребенку может понравиться»?! Ты идиот?! Конечно, детям она больше понравится, она ведь для них написана! Взрослому встревать со словами «это не отвечает взрослым представлениям об искусстве» так же глупо, как придти в магазин игрушек, схватить игрушечного робота «Пауэр Рейнджерс» и заявить: «Это не отвечает взрослым представлениям о развлечениях». Отлично, иди трать все свои деньги на ASIMO29[1] или еще что!

— Ерунда, – перебила Шибасаки, внезапно указывая пальцем на Ику. – Детей труднее всего развлекать. Потому что, в отличие от взрослых, на что-то скучное им терпения не хватит. Знала бы ты, как тяжело было детям вслух читать!.. – с горечью заключила она.

— Пожалуй, но… – Ику упрямо закусила губу.

Когда она была младше, эта книжная серия полностью захватила ее, и даже будучи ученицей старшей школы она прочла последний том с не меньшей страстью. Воспоминания Ику о старшей школе не относились к далекому прошлому. Ей казалось, что после двадцати она автоматически превратится во взрослого человека, но даже спустя три года она не могла провести четкую границу между взрослым и ребенком внутри себя. Постепенно она начинала считать свое прошлое поведение «детским», но все равно прекрасно помнила свою восприимчивость и чувства в школьные годы.

Восприимчивость взрослой Ику развилась из ее детской восприимчивости, и потому несправедливая критика книги, которую она любила в те времена, сейчас задела ее не меньше, чем ранила бы тогдашнюю Ику.

«Ты готова была признать себя вором, чтобы защитить эту книгу». Она любила эту сказку не меньше, чем всего пять лет назад, когда готова была зайти так далеко ради ее защиты. Как можно называть ее детской!..

У тебя нет права говорить мне это, подумала Ику, пытаясь вспомнить лицо решительно не вспоминавшегося Сунагава.

— И вообще, он всегда был таким враждебным?

«Враждебный» — это слово лучше всего подходило к собранию рецензий. Ей тяжело было поверить, что такие ядовитые фразы мог написать человек, о котором давно бы уже забыли, если бы не его слабая связь с Тедзука.

— Ммм, за последние полгода его характер слегка изменился. Больше подробностей я не знаю, мы ведь в разных отделах.

То, что она заметила перемены в неприметном коллеге из другого отдела, было одной из пугающих черт Шибасаки. Тц, она хоть кого-нибудь упускает? мысленно полюбопытствовала Ику.

— Примерно тогда он вступил в эту исследовательскую группу… ну, может, и не вступил, но все равно начал общаться и весьма сблизился с некоторыми ее членами. С тех пор некоторые люди говорили, что он стал до странного навязчивым или раздражающим – всякое такое.

— Знаешь, иногда ты действительно пугаешь, – сказала Ику, содрогнувшись.

Шибасаки лукаво засмеялась.

— Твой комплимент – честь для меня.

— Это был не комплимент! – яростно возразила шокированная Ику. Насколько чокнутой надо быть, чтобы считать это комплиментом?!

Шибасаки посерьезнела.

— Эта страница действительно становится проблемой. Скорее даже, многие с самого начала сомневались в ее адекватности. Но парни, с которыми общался Сунагава, прикрывали его, и они знали, как обвести директора вокруг пальца. – Страница наподобие «Рекомендовано к Прочтению», но наоборот – вот какой логике они следовали. – Директор просто любит свое «равновесие», а поскольку это он приказал опробовать что-то новое, идея, в итоге, получила одобрение. Все-таки, Сунагава – администратор сайта, и его поддерживает большая часть его новых «друзей».

Директор, дав согласие на проект, не произнес ни слова похвалы или осуждения в его адрес, но в Администрации к нему выработалось довольно враждебное отношение.

— Ладно, это все внутри библиотеки, – заключила Шибасаки. Ику вспомнила ее слова о том, что страница «становится проблемой как внутри библиотеки, так и за ее пределами».

— Так под проблемами «за пределами библиотеки» ты подразумеваешь жалобы от читателей, да?

— Если бы все так просто было, – вздохнула Шибасаки. – Мы так же начали получать жалобы от авторов и издателей отдельных книг. Официального протеста пока никто не подавал, но некоторые из них изрядно разозлились… – А значит, превращение мелких проблем в крупные оставалось вопросом времени. – Заведи он собственный сайт и укажи в профиле, что работает библиотекарем, никаких проблем и не было бы. Хотя я не уверена, что работа в библиотеке или другая связанная с книгами профессия делает человека знатоком литературы… – повторила доводы Додзе Шибасаки.

Ику тоже понимала, что оставлять пренебрежительные комментарии к конкретным книгам на официальном сайте библиотеки было не лучшей идеей. Хотя в ее случае понимание это было инстинктивное.

Настоящий борец за справедливость не стал бы на книги наговаривать. Она знала, что люди начали бы просто пялиться на нее, скажи она это вслух, и потому промолчала.

— Мы получили жалобы вроде «какого черта библиотека, общественное учреждение, оскорбляет отдельные книги?» и «это можно считать нападками на публикации нашей компании?». И каждая из них полностью оправдана. Отвечать на все них уже тяжело. – Возможно, заметив секундное недовольство, пробежавшее по лицу Ику, Шибасаки покосилась на нее. – Хммм?

— …Проблемы с сайтом не с этого начались.

Нападки только на одну книгу должны были ранить любивших ее людей. Сама Ику обижена не была, поскольку привыкла защищать книги, но падала духом и злилась при мысли о том, какую боль испытала Мари, читая эти ужасные слова об одной из своих любимых книг.

В конце концов, библиотека не должна была этим заниматься, поскольку их миссией было сделать книги доступными для местных жителей. То же самое касалось и Сил Библиотеки, а так же других библиотечных объединений и организаций.

Когда Ику, хорошенько подумав, высказала это все Шибасаки, та погладила ее по голове и сказала:

— Молодец, молодец. Ты изо всех постаралась. Учительница понимает, что именно ты пыталась сказать.

— Да ну тебя! – Ику стряхнула руку Шибасаки.

Шибасаки засмеялась, а потом кивнула.

— Но авторы и издатели на это тоже жаловались. Они не просто подверглись нападкам со стороны общественного учреждения, но так же подумали о чувствах поддерживающих их читателей.

— Ага, и что же? Что библиотека в ответ делает? – резко спросила Ику, пытаясь скрыть свое смущение.

— Мы говорили, что там есть предупреждение, как в меню, так и наверху страницы, и высказанные там мнения принадлежат только самому автору… – Шибасаки сухо улыбнулась. – …это софистика чистой воды. – У Ику сердце заболело при мысли о Шибасаки и других библиотекарях, вынужденных повторять эти слова. – И чем больше жалоб мы получаем, тем больше вынуждены добавлять к этому предупреждению. Сейчас оно совсем чудовищное.

— …так почему сайт до сих пор не закрыли?

— Хочешь знать? – сухая улыбка Шибасаки стала шире. – Потому что нам так же приходят ответы от людей, считающих его интересными. Довольно много, на самом деле.

Ику нелегко было на это ответить. Шибасаки имела в виду, что страницу поддерживало достаточное количество людей, чтобы перевесить протесты читателей и издательств.

— И, на самом деле, высмеянные Сунагава книги стали чаще брать. Ну, полагаю, некоторым людям нравится читать книги, просто чтобы посмеяться над ними. Это уже вопрос вкуса, и тут я жаловаться не могу. Как и на то, что Сунагава и остальные пользуются этим, оправдывая свои действия.

Пока не возникнет очевидная проблема, Это, сторонник равновесия во всем, едва ли прикажет Сунагава положить конец «Колким Обзорам Библиотекаря».

Само собой, многим членам Сил Библиотеки не нравилось, что статьи, заведомо ранящие их посетителей, публиковались как официальные материалы библиотеки. Говорить, что это не официальные материалы, а просто мнение одного библиотекаря, означало снова прибегать к «софистике» Шибасаки. Все-таки, ссылка на них была на главной странице официального сайта библиотеки.

Так что когда Ику, служившая в Силах Обороны и очень мало напрямую контактировавшая с посетителями, подумала о Шибасаки и остальной Администрации, она уже не могла продолжать изливать свою злость. Если она считала ситуацию печальной и тягостной, насколько же больше страдали работники Администрации, если им приходилось иметь дело напрямую с читателями?

И они даже не могли сказать посетителям, что им тоже тяжело. Как агрессоры, они не имели права жаловаться. Заверения в собственной невиновности не выдерживали критики, поскольку для посетителей все работники библиотеки были одним целым. Им оставалось лишь извиняться перед людьми, искренне обиженными и задетыми библиотекой.

Ику впервые по-настоящему осознала, что не только Силы Обороны участвуют в битвах. Она привычно бессознательно относила Силы Обороны к военным, а Администрацию к гражданским, но, на самом деле, Администрация участвовала в других битвах – против заблуждений, невежества и несогласия, например.

И в отличие от Сил Обороны физического врага у них не было, что делало их битвы более сложными и утомительными.

— …держитесь там, – слетели с ее губ слова ободрения. Шибасаки усмехнулась и кивнула, а затем игриво подмигнула.

— Не волнуйся, это только вопрос времени. Он уже стоит на мине.

Ику не стала расспрашивать об этом предположении. Благодаря их долгому знакомству она знала, что если Шибасаки произносит такие уклончивые фразы, объяснять она их не станет.

* * *

«Я бы хотел, чтобы издатель перестал выпускать такие глупые книги».

Видимо, эта фраза и была миной, о которой говорила Шибасаки. Ику узнала об этом пару недель спустя, в начале июля.

Так Сунагава завершил свой обзор некой повести из серии.

Видимо, Сунагава особенно не нравился этот автор, поскольку он уже писал разгромные рецензии на несколько других его книг. Соответственно, от его издателя уже поступало несколько жалоб.

А затем Сунагава написал эту фразу. Издатель отреагировал быстро.

До сих пор приходили мягкие протесты из редакторского отдела, но это была официальная жалоба от юристов компании.

Поскольку рецензии Сунагава создавали серьезное препятствие бизнесу и являлись нападками на конкретного автора библиотекарем, который должен был придерживаться нейтральной позиции в отношении книг, юридический отдел требовал удаления оскорбительного обзора и всех предыдущих обзоров на книги автора, а так же извинений от Первой Библиотеки Мусашино. Не подчинись они, и издатель подал бы иск. Он уже готовился идти в суд.

Издатель был сыт по горло. Что бы ни говорилось в предупреждениях и какими заметными они бы ни были, было вполне естественно воспринимать страницу Сунагава как официальные заявления библиотеки, поскольку она была привязана к официальному сайту. Издатель был намерен устроить скандал, даже если для этого требовалось обвинить библиотеку в подавлении свободы слова.

Тогда неосмотрительные замечания Сунагава начали работать против него.

«Я бы хотел, чтобы издатель перестал выпускать такие глупые книги». Хотя до уровня прямого подавления свободы слова дело не дошло, но в этой фразе явно читались темные намеки соответствующего содержания.

В архивах сайта нашлось шокирующее много других статей, содержавших материалы, которые издатель мог использовать в этом деле. Какой бы популярной ни была язвительная проза Сунагава, для библиотеки она стала сплошной обузой.

Но директор Это отреагировал не менее быстро. В тот же день он приказал удалить все материалы, помеченные как «Колкие Обзоры Библиотекаря»; на их месте он опубликовал объяснение и общие извинения от собственного имени. К тому же, он лично посетил издательство и извинился.

Его приготовления были настолько полными, что он заранее предположил возникновение на том или ином этапе подобной проблемы и разработал курс действий на этот случай. Это так же означало, что он разрешил экспериментальную программу, даже зная, что в случае ее провала понесет личную ответственность. В итоге, в ходе этого инцидента Это заслужил больше одобрения, чем порицания, как в библиотеке, так и вне ее.

Издательство так же оставило свои угрозы судебным процессом, ссылаясь на полное выполнение Первой Библиотеки Мусашино поставленных условий и порядочность Это.

— Как бы сказать – он пугающе хорош в своей работе, – с искренним восхищением сказала Шибасаки Ику. Они вышли из справочного отдела, чтобы Шибасаки могла сообщить ей последние новости. – Он просто нечто, если сумел так воспользоваться неблагоприятной ситуацией, что еще большее уважение приобрел.

Ику глянула на нее.

— Мне показалось или это прозвучало слегка ехидно?..

— О, тебе просто показалось, – фыркнула Шибасаки. Ага, точно, ехидно. – Ну, теперь все должны его талант признать. Он даже смог Сунагава защитить. Другой директор мог обвинить во всем «горячность юности», сделать Сунагава козлом отпущения и убежать со всех ног. – Она тактично намекала на и.о. директора Тоба.

— Слышала, Командующий Инамине тоже собирался в издательство идти, но, в итоге, ему этого делать не пришлось. – Шибасаки, наверное, уже знала об этом, но Ику все равно решила поделиться своими крупицами информации. Как она и ожидала, Шибасаки согласно кивнула.

— Сунагава с товарищами сейчас в полном шоке из-за проблем, которые они вызвали. Они больше не могут директору в глаза смотреть.

Не только Сунагава и тех, кто был напрямую замешан в этом деле, впечатлила реакция директора на ситуацию. Популярность Это постепенно росла в библиотеке. Вероятно, должно было соответственно вырасти и число сторонников его стратегии «равновесия».

Низкий жужжащий звук прервал их разговор. Это был мобильный Шибасаки.

— Прости, – сказала она и взяла трубку. – Алло.

По ее резкому тону и тому, как она отвернулась, Ику поняла, что звонил Асахина. Отношения Шибасаки с Асахина занимали неопределенное место в ее мире, и, было тому причиной смущение или простая неопытность, но она всегда держалась с ним холодно.

— Обед? Хорошо, но обеденный перерыв у меня сегодня поздно.

Они быстро обговорили детали, и вскоре Шибасаки повесила трубку.

— Асахина-сан? – спросила Ику.

Шибасаки кивнула со слегка раздраженным видом, какой у нее бывал, если дело касалось Асахина.

— Он сказал, что хочет услышать об инциденте с «Колкими Обзорами Библиотекаря». Этот парень новости узнает почти так же быстро, как я.

Ику знала, что насмешливые комментарии на тему романтики только добавят упрямства Шибасаки, поэтому она просто заметила:

— Он точно с энтузиазмом к своей работе относится.

— Так и есть. Хотя бы в этом я должна отдать ему должное.

Значит, теперь она его немного больше уважает? – так Ику истолковала этот равнодушный ответ.

Прошло десять дней после переполоха.

Во время обхода по библиотеке с Тедзука Ику столкнулась с Сунагава, главным действующим лицом всего скандала. Он паковал что-то в коробки перед одной из многочисленных кладовых, окружавших справочный отдел.

Ику не была настроена на доброе отношение к Сунагава – его рецензии обидели ее критикой на ее любимые книги, не говоря уже о причиненных библиотеке проблемах. Тедзука, похоже, собирался предложить ему помощь, но Ику это проигнорировала и специально ускорила шаг.

— Эй, помогите мне это унести, а? – позвал Сунагава.

Она мысленно раздраженно вздохнула. Тедзука, конечно, тут же согласился, так что ей пришлось тоже помогать. Сунагава надо было занести в кладовую несколько картонных коробок, и она тоже одну взяла.

Пока они шли вместе, Ику молча сохраняла угрюмое выражение. Тедзука не относился к тем, кто стал бы помогать разрядить обстановку, так что, наконец, неловкая атмосфера стала невыносимой для Сунагава.

— Эм… ты злишься из-за проблем на прошлой неделе?

Наверное, его коллеги уже не раз осуждали его из-за того скандала, так что он мог спрашивать напрямую.

— Я не злюсь из-за проблем на прошлой неделе. – Ику наградила Сунагава сердитым взглядом. – Я была лично оскорблена сайтом еще до всей этой шумихи – то, что он обернулся юридическим кошмаром, ничего не значит. Даже если бы этого не произошло, я бы все равно тебя презирала.

— Какого черта? – пробормотал себе под нос Сунагава. – Слушай, я знаю, что был неосторожен…

— Бога ради, я тебя не за неосторожность критику, – перебила его Ику. Она никогда не пыталась уклоняться от ссор.

— Эй, успокойся, – попытался вмешаться Тедзука, пока все еще хуже не стало.

— Не лезь, – рявкнула на него Ику, наградив сердитым взглядом.

Он снова повернулся к Сунагава.

— Сдавайся, – коротко посоветовал он и отошел. Тедзука – как и любой член отряда Додзе – знал, как сильно злили Ику обзоры Сунагава.

— Не знаю, скольким людям нравился твой проект, но я точно знаю, что некоторых читателей ты ранил, полив грязью их любимые книги. Я считаю, что задача библиотеки – предоставлять книги любителям читать, и потому Силы Библиотеки книги защищают. Твой проект и то, что ты писал, не соответствовали целям библиотеки, – произнесла она презрительно, вспомнив, что Додзе и Комаки рассказали ей о Мари.

Сунагава помрачнел еще больше.

— Но библиотекари заслуживают такую же свободу самовыражения…

— Хочешь поспорить? В настоящей драке я тебя за три секунды сделаю. – Ику сварливо выпятила подбородок, и Сунагава съежился. – Проблема в том, что это висело на официальном сайте библиотеки – как ты понять не можешь? Ты волен заводить собственный сайт, сколько влезет, и там хоть до посинения своей свободой пользоваться. Но «свобода» не означает нападки на отдельные книги на странице, связанной с сайтом библиотеки. Читатели в любом случае посчитают, что эти материалы всю библиотеку представляют! Они будут считать, что вся библиотека пренебрегает их любимыми книгами! – крикнула Ику, и, поскольку она знала, как была задета Мари, голос ее звучал грубо.

— Люди, которые все еще будут сбиты с толку после прочтения вывешенного предупреждения…

— Лучше извинись, пока я тебя не придушила!

Казалось, Ику и правда готова отбросить свою коробку. Сунагава в ужасе отскочил от нее, врезавшись в пожароустойчивую дверь. Это был вход в кладовую.

— Пока!

Ику бухнула свою коробку на те, что держал Сунагава. Особо мускулистым он никогда не был и пошатнулся от удара, едва не упав на спину.

Это зрелище немного ее успокоило, и Ику умчалась, оставив Сунагава.

Тедзука нагнал ее через пару минут; наверное, еще немного помог Сунагава.

— Ну, это было незрелое поведение – заметил он, подняв брови.

* * *

Через несколько дней после того, как Тедзука внезапно стал свидетелем горячего столкновения Ику и Сунагава, он и сам столкнулся с серьезным затруднением во время вылазки после работы. Приглашение поступило по телефону общежития.

— Сколько лет прошло? – голос и лицо его брата были спокойными, как будто он забыл о разладе при их прошлом расставании.

— Пять, – напряженно ответил Тедзука.

— Не думал, что ты и правда согласишься встретиться.

— Но ты все равно меня пригласил.

Тедзука не отвечал на звонки Сатоши на мобильный, но такая защита не работала с телефоном общежития. Он не смог набраться смелости, чтобы спорить на счет встречи в кабинете управляющего общежитием. Сатоши назвался его братом, а гордость Тедзука не позволяла ему показывать посторонним семейные ссоры.

Он так же задолжал брату за информацию по делу Комаки. Попросив тогда Сатоши о помощи, он все время ждал, когда его брат попробует использовать этот долг себе на пользу.

Тедзука выбрал местом встречи кофейню в Кичиджодзи через две остановки от Библиотечной Базы. Он не хотел встречаться там, где его могут увидеть соседи по общежитию.

Сидевший напротив него Сатоши выглядел так, как и сам Тедзука мог выглядеть через восемь лет. Им всегда говорили, что они похожи, и в свои двадцать три Тедзука так сильно походил на молодого Сатоши, что это его раздражало.

— Когда ты попросил меня о том одолжении, я подумал, не смягчилось ли твое ко мне отношение, – мягко произнес Сатоши, не став ходить вокруг да около. Такая прямота была типична для его брата. – Твой сосед… Сунагава-сан, да? Возможно, он спрашивал тебя, но… не хочешь присоединиться к моему «Проекту Библиотеки Завтрашнего Дня»?

— Даже спустя пять лет ты думаешь лишь о том, как меня использовать. – Эти слова слетели с его губ до того, как он успел их обдумать или взять себя в руки. Тогда он понял, что в тайне надеялся на что-то более ласковое от своего брата. – Ты просто хочешь, чтобы казалось, будто твоей группой управляют два сына Президента Тедзука, да? Я добавил бы твоему проекту правомерности.

— Что, ты из-за этого дуешься? – разочарованно ответил Сатоши.

Ответ Тедзука замер у него на языке. Он был унижен – выбрав и подвергнув прямой атаке одну эмоцию среди множества других, Сатоши собрал и отбросил одним-единственным словом все чувства Тедзука.

— Я пригласил тебя не потому, что ты мой брат. Мне не нужны некомпетентные люди, даже если они мои родственники. Ты был бы мне нужен и не будь между нами кровных уз.

Это было высокомерное заявление в духе Сатоши. Но оно странным образом очаровывало; Тедзука вынужден был признать, что его брат обладал определенным магнетизмом. Вероятно, так он и собирал вокруг себя людей.

— …тогда ты не мог знать, буду ли я тебе полезен.

«Тогда» — когда Сатоши ушел из дома. Тедзука вложил в эти слова язвительность, но Сатоши как будто ничего не заметил.

— Я знал, что ты окажешься полезен, — спокойно возразил он. – Все-таки, ты мой брат.

Такое своячество бесстыдно противоречило его недавним словам – хотя те, кто идеализировал Сатоши, вероятно, посчитали бы это проявлением братской любви.

Даже Тедзука, знавший уловки брата, был немного тронут. Как будто пытаясь отмахнуться от такой реакции, он сказал:

— Мои чувства не изменились с нашей прошлой встречи.

Его противостояние планам Сатоши – включавшим участие в цензуре ради долгосрочных целей – довело его до вступления в боевой отряд.

— Ясно. Это плохо, – с готовностью отступил Сатоши. Должно быть, Тедзука выглядел озадаченным, потому что его брат усмехнулся. – Не смотри на меня так. Я не сдался. Ты слишком одарен, чтобы я так просто от тебя отказался. Но я был слишком нетерпелив и, признаться, надеялся – ошибочно – что ты пойдешь на поводу у своих чувств.

…Мои чувства. Как ты можешь говорить о моих чувствах?

— Я постараюсь немного сильнее, – сказал ему Сатоши, беря счет и вставая. Тедзука поднял взгляд, как будто пытаясь перехватить его, и Сатоши произнес: – Позволь брату угостить тебя кофе. Все-таки пять лет прошло.

Поскольку было бы ребячеством поднимать шум из-за такой мелочи, он кивнул в знак благодарности.

Глядя, как его брат уходит прочь уверенной поступью, Тедзука сообразил с запоздалым отчаянием, что они ни разу не упомянули их отца или мать.

* * *

Шибасаки, всегда принимавшая от Асахина только приглашения на обед, согласилась поужинать с ним отчасти из-за серьезного выражения, с которым он ее упрашивал.

«Я хочу поговорить с Вами без спешки, когда Вы свободны. То, что я скажу, может Вас озадачить, так что лучше нам обсудить это, когда Вам не нужно будет возвращаться на работу» — так что им оставалось лишь встретиться после ее работы, а поскольку заканчивалась она не раньше семи вечера, когда закрывалась библиотека, глупо было бы не поговорить за едой.

«Вынуждена спросить – Вы ведь не собираетесь мне предлагать встречаться? Если этими мелодраматическими намеками Вы меня просто выманить пытаетесь, я сильно на Вас разозлюсь», — предупредила она.

Асахина казался обиженным. «Сейчас такие вещи не озаботили бы Вас настолько, чтобы на Вашу работу повлиять». Такая непринужденная откровенность была признаком плохого влияния Шибасаки.

Чтобы не вызывать подозрений у других членов Сил Библиотеки, они специально выбрали в качестве места встречи дорогой ресторан. Поскольку предложил его Асахина, было решено, что ему и платить. В такой ресторан Библиотекарь Первого Класса не мог постоянно захаживать. Даже их начальство ходило сюда только по особым случаям.

Поскольку неформальная одежда выглядела бы неуместно, Шибасаки слегка принарядилась. Асахина надел костюм. Когда они встретились, секунду он смотрел на нее, очарованный, а затем скромно улыбнулся.

— Вы как будто другой человек.

— То же и Вас касается, – ответила она. – Хотя Вам бы не помешало костюм получше купить, раз Вы их так хорошо носите.

— Тц, Вы безжалостны, – сказал он, одергивая рукав. – Размер не тот или еще что?

— Я говорю о материале. Дешевая ткань Вам не идет, раз Вы такой красавчик.

— Мне и правда тяжело сказать, комплимент это или оскорбление…

Вернувшись к своей обычной манере общения, они вошли в ресторан. Но даже когда они сделали заказ и приступили к еде, Асахина отказывался переходить к главной теме. После нескольких попыток Шибасаки расспросить его, он сказал:

— Раз уж мы здесь, можно и едой насладиться. Это хороший ресторан, и Вы только при таких обстоятельствах готовы согласиться поужинать со мной.

Поэтому, в итоге, за ужином они праздно болтали. Со стороны они должны были выглядеть как подходящая друг другу пара.

Но во время ужина выражение Асахина становилось все тревожнее. По бледности его лица Шибасаки могла определить: что бы он ни собирался ей сообщить, ничего приятного ждать не приходилось.

Ее опасения подтвердились, когда они потягивали свой кофе после еды.  Слова Асахина потрясли Шибасаки до глубины души.

— Первая Библиотека Мусашино предположительно избавлялась нелегально от книг. Я получил информацию от своего друга, журналиста из одной газеты.

Две мысли тут же пришли на ум Шибасаки, и одна из них слетела с ее губ прежде, чем она успела остановиться.

— Невозможно.

Если бы подобное происходило в библиотеке, как бы сильно участники ни старались это скрыть, они просто не могли помешать ей узнать обо всем. Она настолько была уверена в своих способностях.

Асахина посмотрел на нее с жалостью.

— Видите ли… масштаб очень маленький. Настолько маленький, что даже Вы могли не заметить.

Обнаружь она это и смогла бы остановить до того, как обо всем узнала пресса. Она досадливо закусила губу.

Затем Асахина озвучил вторую мысль, посетившую Шибасаки, когда она услышала новости.

— Мой друг думает сообщить об этом как о втором случае современного сожжения книг.

Она почувствовала, что вздрогнула. Полный позор для библиотеки. Библиотеки, в которой она работала.

— …Что бы Вы ответили, скажи я, что могу отговорить его от обнародования информации?

Шибасаки подняла голову.

— …что Вы сейчас сказали?

Ее отчаянный голос ей самой казался жалким. Асахина выдавил бледную болезненную улыбку.

— Это близкий друг, и он задолжал мне. Я могу попросить его не писать статью. Итак… – Да, в его голосе слышалась боль, боль и смятение. – Масштаб очень, очень маленький. Если бы Вы могли исправить все так, будто ничего и не случалось…

— …я спасла бы Первую Библиотеку.

Не только Первую Библиотеку Мусашино. Честь всего библиотечного мира.

По ее собственным ощущениям, Шибасаки молчала довольно долго. Когда она отпила кофе, пытаясь успокоиться, то обнаружила, что он остыл.

Температура кофе подсказала ей, как долго сидел терпеливо Асахина, давая ей время взять себя в руки.

— Сколько Вы сможете удерживать его от публикации?

Уточняя детали, она избегала главного вопроса.

— Пожалуй, до конца завтрашнего дня.

— Простите, – произнесла Шибасаки, закрывая лицо руками. – Я не могу ответить прямо сейчас. Дайте мне немного времени.

Если позволю себе ответить прямо сейчас, я знаю, что именно скажу.

И Шибасаки изо всех сил старалась удержаться от этих слов.

— Завтра. Я отвечу завтра. Сегодня мне просто надо вернуться домой.

— Я понимаю, – сказал Асахина. Он кивнул. – Выпьем еще по чашечке кофе?

«Дай себе время немного успокоиться, прежде чем домой идти» — таким был скрытый смысл. Шибасаки беспомощно кивнула в ответ на это заботливое предложение.

— С возвращением!.. что случилось? – приветственная улыбка Ику стала недоуменной. – Ты заболела?

Тревожный вопрос подсказал Шибасаки, насколько должно было побледнеть ее лицо.

— Да нет. Но на улице холодает, так что пойду приму ванну, чтобы кровообращение восстановить.

В ванную она отправилась так же и затем, чтобы успокоить бурлящие эмоции, и отмокала там почти час. Когда Шибасаки вернулась в комнату, Ику поприветствовала ее и потянулась к электрическому чайнику. Их кружки уже стояли на столе, видимо, в ожидании возвращения Шибасаки.

— Зеленый чай пойдет? – Использование одних и тех же кружек для зеленого и черного чая и кофе было частью жизни в общежитии.

От простой заботы ее простодушной подруги у Шибасаки внезапно навернулись слезы на глаза. Она умело подавила их с  легкостью, выработанной богатой практикой. На тот момент она скрывала свои слезы от других почти так же инстинктивно, как дышала.

— Вы поссорились?

Эта мысль даже не приходила ей в голову до вопроса Ику, но задним числом казалась очевидной. Если женщина уходит на встречу с мужчиной и возвращается белее простыни, после тревоги за ее здоровье следует вопрос, не случилось ли у них ссоры.

«О, да, мы немного повздорили». Шибасаки подумала, что будь ее способность к суждениям на обычном уровне, она бы соврала и ушла от темы – а затем криво улыбнулась себе. Проблема была не в ее суждениях.

Проблема была с ее нервами. Признавшись себе в этом, она расслабилась.

— Нет, дело не в этом, – первым делом заверила она Ику. – Кстати, – продолжила Шибасаки, обращаясь к новой теме, – я кое-что хотела у тебя спросить – гипотетически, конечно. – Ей не хотелось обременять Ику знанием проступков библиотеки, поэтому она быстро придумала похожую ситуацию. Если она использует самые простые слова… – Представь, что тот, кого ты любишь или сильно уважаешь, участвовал в преступлении.

— Стой-стой, почему ты такую жуть спрашиваешь? Только не говори, что Асахина-сан…

Это была довольно предсказуемая догадка, и глаза Ику тревожно округлились.

— Нет, конечно! Разве стала бы я уточнять «тот, кого ты любишь», говоря о нем?

— О, хорошо… Хотя теперь мне немного жаль Асахина-сан…

— Ну, пожалуй, можно сказать, он пробудил этот вопрос, – произнесла Шибасаки, возвращаясь к текущей теме. – Итак, этот человек замещен в неком преступлении, и как раз перед тем, как это станет достоянием общественности, ты узнаешь, что можешь все исправить, будто ничего и не случалось. Как ты поступишь?

— Что? – Ику, которая и в лучшие времена звезд с неба не хватала, озадаченно наклонила голову в ответ на окольную формулировку Шибасаки. Видимо, ей требовалось время, чтобы переварить вопрос. – Эммм… в принципе… – Взволнованная Ику подняла голову. – Будь у меня возможность замять преступления любимого человека, пошла бы я на такое?

Типичное для Ику прямое обобщение обрушилось на Шибасаки словно удар кирпича по голове.

— Я бы… хмммм… Я бы уговорила его самого сдаться, наверное. Будь это тот, кого я люблю или уважаю, мне бы не хотелось усугублять его преступление. Если бы всплыл тот факт, что я все замять пыталась, у него бы еще большие проблемы начались, верно?

Шибасаки перестала слушать ответ Ику еще на середине.

Замять. Это честное слово обрушилось на нее тяжелым ударом. К этому сводился вариант, над которым она страдала. Хотя, на самом деле, это даже не было вариантом. Это была чушь.

Она была уверена, что если бы заранее узнала о преступлении, то смогла бы его предотвратить. Поэтому предложенная Асахина кнопка перезагрузки временно сбила ее с толку. Но кнопка перезагрузки не смогла бы помешать преступлению свершиться.

Все было потеряно, когда кто-то узнал о произошедшем. От правды никуда не деться.

— Касахара. – Шибасаки перебила Ику, все еще что-то говорившую, и внезапно объявила: – Я тебя обожаю.

— Прошу прощения?! – Ику посмотрела на нее так, будто она с ума сошла. – Ты задала мне трудный вопрос, а потом внезапно к этому пришла? Я так усердно думала над проблемой, а ты даже не слушала, так ведь?!

— О, милая, прости, что попросила о таком трудном деле.

— Минуточку, хочешь сказать, я думаю с трудом?!

— Хочешь представить доказательства обратного? – ответила Шибасаки.

Ику замолкла, подавленная. После минутного ворчания, она обиженно ответила:

— …нет.

Она позвонила Асахина на следующий день во время своего обеденного перерыва.

Он взял трубку после первого гудка, а значит, ждал ее звонка. Его голос звучал немного сонно – возможно, прошлой ночью он плохо спал.

После разговора с Ику Шибасаки спала спокойно. Теперь она ощутила из-за этого укол вины.

— Я решила притвориться, что никогда не слышала того, что Вы мне прошлым вечером рассказали.

Асахина помолчал, а затем спросил осторожно:

— Вы уверены?

— Да, – тут же ответила она.

— …Слава Богу. – Голос Ассахина зазвучал заметно расслабленнее. – Рассказав все Вам, я начал думать, что случится, если Вы и правда примете мое предложение. Я решил, что рассказать Вам было ошибкой.

— Вы меня недооценили, – солгала она. Это была поза чистой воды, но, возможно, Асахина это знал.

— Теперь я могу с чистой совестью в Вас влюбиться.

Хотя его чувства были очевидны по его поведению и речи, да и по тому, как он в первый раз пригласил ее, он впервые прямо заговорил о них.

— Знаете, даже если попробуете очаровать меня в минуту слабости, это не сработает. Мне тяжело угодить.

— Не можете хоть немного очароваться, ради меня? – ответил Асахина с легкой иронией.

* * *

Инцидент раскрылся не так, как того ждала Шибасаки.

Это внезапно созвал пресс-конференцию, на которой заявил, что некие лица в Первой Библиотеки Мусашино решили избавиться от отдельных книг вопреки официальной политике.

Он объяснил, что поступил анонимный звонок, и после расследования полученной информации, она оказалась правдивой. Все изъятые книги принадлежали авторам, поддерживавшим Закон о Развитии СМИ – всего пара десятков томов.

Произошедший пару лет назад «инцидент с сожжением книг» включал изъятие книг, бывших мишенью цензуры Комитета по Развитию СМИ. Так что, хотя методы были схожи, цели полностью отличались.

Так звучало официальное заявление Это по этому делу:

«Количество пострадавших книг невелико, и злоумышленниками управляло их страстное неприятие цензуры. Тем не менее, библиотека никогда не должна подвергать гонениям никакие книги, поэтому я считаю этот инцидент по-настоящему прискорбным.

Мы продолжим расследовать это дело и примем соответствующие меры, а пока я хотел бы извиниться перед авторами пострадавших книг, Комитетом по Развитию СМИ и, наконец, нашими читателями».

Это был второй пример ошибки, которая не должна была совершаться внутри библиотеки. Но библиотека сама огласила произошедшее и извинилась, а изъятие книг было вызвано отвращением к цензуре Закона о Развитии СМИ. Поэтому большинство СМИ, даже описывая сам инцидент, оставляли щепотку сочувствия к библиотеке.

— Это был неожиданный поворот, – прямо озвучила Шибасаки свои тревоги Асахина, когда он позвонил.

— Вам не кажется, что Вы слишком сильно над этим задумываетесь?

Оглашение Это инцидента едва позволило библиотеке сохранить нетронутой репутацию. Шибасаки с самого начала задавалась вопросом, не управляет ли кто-то ситуацией, чтобы обеспечить библиотеке минимальный ущерб. Ее подозрения тут же безжалостно упали на Асахина.

— По-моему, это довольно грубое предположение, – мягко возразил он. Его реакция – ну, для него она была вполне нормальной.

— Простите, – извинилась она.

— Это лишь моя догадка, – предупредил Асахина, – но у моего знакомого журналиста много связей в библиотечном мире и Министерстве Юстиций… он мог сообщить кому-то из них.

По информации Шибасаки Инамине в число этих связей не входил. Возможно, Это? Тут уже был другой вопрос.

— Мне это не нравится, – прошептала она себе под нос.

Вероятно, ее замечание было услышано через телефон, потому что Асахина спросил «Что?», но Шибасаки повесила трубку, не ответив.

СМИ, возможно, и отнеслись к инциденту сочувственно, но библиотечный мир – нет. Можно было даже сказать, что без внешнего давления, внутренние поверки и ограничения стали еще жестче.

Хотя библиотека изо дня в день боролась против цензуры и Комитета по Развитию СМИ, принципы библиотеки требовали совершенно нейтральной позиции по отношению ко всем книгам и идеологиям – даже тем, что поддерживали Закон о Развитии.

Предыдущий «случай сожжения книг» проводился во имя цензуры Закона о Развитии СМИ, но в этот раз можно было сказать, что библиотека сыграла противоположную роль и использовала цензуру против Закона о Развитии. Сторонники Комитета по Развитию СМИ, в частности, использовали этот довод как внушительное оружие.

К тому же, поскольку было доказано, что инцидент стал итогом чересчур рьяной преданности принципам библиотеки, правительственный лагерь видел в этом шанс набрать очки, потерянные во время прошлого случая сожжения книг, и сурово раскритиковал принципиалистов.

То, как Это обнародовал инцидент, стало удачей для библиотеки – он идеально справился с ситуацией, и библиотеку ждал лишь минимальный уровень позора. И все же, удачный исход и умения их директора не должны мешать библиотеке глубоко задуматься над произошедшим, утверждал правительственный лагерь. Их причины считать этот инцидент таким же серьезным, как и прошлый – дошедший до законных действий – были прозрачны, но, в данном случае, оправданы.

Если бы Это принадлежал к сторонникам принципов библиотеки, они бы, наверное, стратегически признали на словах его таланты, но с момента своего назначения Это сохранял позицию стойкого нейтралитета.

Так что когда правительственный лагерь попытался узнать у него имена участников инцидента, как нейтральная сторона, он тут же согласился.

Администрация Первой Библиотеки Мусашино, Библиотекарь Первого Класса Сунагава Казуки.

Анонимный наводчик указал на него и только него одного.

Правительственный лагерь тут же собрал следственную комиссию под предлогом выявления всех фактов по делу. Но это было лишь оправдание, чтобы развернуть охоту на ведьм среди принципиалистов. Из-за давности события, от этой темы тяжело было надолго отойти.

— Мне не кажется, что Сунагава был таким яростным принципиалистом, – поделилась Ику с Додзе, ее напарником в тот день.

Для Ику новость о том, что злоумышленником оказался Сунагава, стала полной неожиданностью. По его «Колким Обзорам Библиотекаря» было видно, что его ценности совершенно противоположны идеям принципиалистов – и естественное почти всеобщее отвращение верного принципам библиотеки Спецназа было тому подтверждением.

Члены отряда Додзе тоже так считали, особенно Комаки, питавший к сайту тихую, глубоко укоренившуюся ненависть из-за пережитого Мари.

— Не знаю, сделал ли он это спустя рукава, или его занесло, или еще что… но не думаю, что его особо волновали причины или принципы, стоявшие за его поступком.

Ику казалось, что он просто увлекся во время написания своих рецензий и, в итоге, допустил оплошность, вылившуюся в этот небольшой скандал. При их последующем столкновении он казался слабовольным и вялым. Она явно не ощутила страсти «ярого страдальца принципиалистов», которого защищали сторонники принципов библиотеки и осуждал правительственный лагерь.

— Да, но он так же не возражал, когда его определили и начали допрашивать как принципиалиста. Нельзя просто спросить, каким он кажется на поверхности. В любом случае, посмотри на список книг, которые он пытался убрать – можно спокойно называть это действиями в соответствии с идеологией приверженцев принципов библиотеки. – Ику не могла с этим поспорить, поэтому замолчала. Но Додзе, видя ее недовольное выражение, продолжил успокаивающим тоном. – Ну, когда следствие закончится, нам сообщат факты. Подожди до тех пор.

Следствие проводилось с целью уточнения фактов по делу, и, чтобы не допустить подделки улик или доказательств, пока все не прояснится, никаких заявлений о ходе расследования не делалось.

— Кажется, ты весьма сурово с Сунагава обошлась. Угрожала его «за три секунды сделать» или «придушить»? – спросил Додзе.

Голова Ику дернулась.

— Где Вы это услы… – начала спрашивать она, прежде чем поняла – кто еще мог рассказать, кроме Тедзука? Вот ублюдок, обиженно подумала Ику.

Додзе посмотрел на нее серьезно.

— В твоем случае это не праздная угроза. Не ломай его мужскую гордость.

— Н-но то, как он мог лишь глупые отмазки придумывать, было совсем не по-мужски!

— В каком-то смысле, тяжело найти мужчину, мужественней тебя. Не будь с ним так строга.

— Э-это было лишним! Просто лишним, сэр! Я требую, чтобы Вы забрали свои слова назад и извинились! – обрушилась она на него.

Додзе мягко потрепал ее по голове.

— Слушай, забудь о Сунагава. Ему и так досталось от коллег и соседей, и, похоже, он сильно приуныл из-за следствия. – Додзе добавил с горечью в голосе: – И правильно; это просто насмешка над правосудием, как обычно.

Ику удивленно склонила голову. Прозвучало почти как если бы…

— …Вас никогда раньше следственная комиссия не допрашивала, инструктор Додзе?

Додзе машинально скривился; это была очень характерная реакция. Он не мог соврать с легкостью.

— Серьезно? Да ну! За что?

— Разве так стоит со старшим офицером разговаривать?! – Его требование соблюдения формальностей было явной попыткой уйти от вопроса.

— Так за что же, сэр? Какая-то ошибка правительственного лагеря? – Сторонники правительства были известны в Силах своей большей беспринципностью во время расследований, так что такое предположение было вполне естественным. – Вы ввязались во что-то, или Вас втянули?

Ику и в голову не пришло, что Додзе сам мог оказаться злоумышленником. Она с большей легкостью представляла, как он берет на себя ответственность за чужие выходки, как обычно происходило с Генда. Генда делал множество вещей, могущих подвергнуться критике правительственного лагеря. На самом деле, его скандальный метод разбирательств с похищением Командующего Инамине сразу стал оружием в руках правительственного лагеря.

— Касахара. – Голос Додзе звучал серьезно. Он сглотнула и рефлекторно наклонилась вперед, заглядывая ему в глаза. Он продолжил. – У каждого в прошлом есть, по крайней мере, один случай, который он не хочет обсуждать. Ты меня понимаешь?

— Что?..

Пока она пыталась понять, что он имеет в виду, Додзе громко заявил:

— Хватит! – он быстро пошел прочь. – Своей властью старшего офицера, я запрещаю тебе снова поднимать эту тему!

— Угх, Вы из старшего офицера в тирана превратились! Знаете, у Вас нет полномочий такие приказы раздавать!

— Заткнись! Хватит разговоров! Ты свободна!

…это намек на какую-то тайную слабость, которую он скрывал?!

Она пошла следом, продолжая неустанно расспрашивать его, но Додзе упорно молчал. Под конец его настроение настолько испортилось, что он кричал «Заткнись!» каждый раз, стоило Ику открыть рот.

Она попыталась переключиться на Комаки, но тот ответил со своей обычной неподкупностью:

— Если Додзе не хочет что-то тебе говорить, я не могу выдавать его секреты у него за спиной. Остальных тоже бессмысленно спрашивать, – предупредил он. – Никто в Спецназе не предаст Додзе в делах, касающихся его гордости.

Было жалко сдаваться, когда она наконец-то нашла прореху в защите Додзе, но сделать она ничего не могла, так что Ику неохотно забросила свои расспросы.

* * *

Спустя пару дней Генда вызвал Додзе в свой кабинет после утренней планерки и закрыл дверь. Закрытая дверь могла означать только личное дело или плохие новости, и остальной отряд изнывал за работой, не зная, что же это было.

Наконец…

— НЕВОЗМОЖНО! – разгневано проорал Додзе с громкостью, преодолевшей закрытую дверь, как будто ее там и не было. – Сэр, это какая-то ошибка! Пожалуйста, не заставляйте меня выполнять этот приказ!

— Мне плевать, чего ты там хочешь, просто сделай это! – голос Генда был не менее разгневанным.

Через какое-то время они, похоже, постарались приглушить свои голоса. Тем не менее, все равно было ясно, что в кабинете продолжался отчаянный спор.

Наконец, дверь открылась. Додзе заговорил, не глядя никому в глаза.

— …Касахара. Зайди.

Комаки и Тедзука бросили на нее встревоженные взгляды, но внимание самой Ику было приковано к страдальческому, возмущенному выражению Додзе. Забудем про меня – Вы-то в порядке? Она была так занята тревогой о Додзе, что забыла о собственных волнениях и зашла в кабинет на удивление спокойной.

Ику встала перед Генда, рядом с Додзе. У Генда тоже было горькое выражение на лице. Она поняла, что он явно не хорошие новости сообщить готовился.

Казалось, секунду Генда не мог подобрать слов, что было для него редкостью, а потом, наконец, неохотно заговорил.

— Следственная комиссия, занимающаяся делом Сунагава, вызывает тебя на допрос. – Она не поняла, что он имеет в виду, поэтому не знала, что сказать. – Похоже, Сунагава назвал тебя сообщницей в своих преступлениях.

Прошу прощения?!

Это неправда!

Твою мать, Сунагава!

Вместо того, чтобы сразу ответить агрессивным комментарием, как она делала это обычно, Ику оглянулась на Додзе, стоявшего рядом с ней с угрюмым лицом.

Загадочная вспышка гнева Додзе, удивившая и озадачившая всех по ту сторону двери, оказалась возмущением от ее имени.

«Невозможно» — инстинктивно заявил он. Такое полное доверие помогло ей сохранить выдержку.

— …Я ничего такого не помню, сэр, – спокойно ответила она, удивленная собственным самообладанием.

— А ты довольно спокойно к этому отнеслась, – заметил Генда.

Ику снова покосилась на Додзе.

— Мне кажется, кое-кто уже разозлился за нас обоих.

Додзе не посмотрел на нее, но его уши покраснели. Наверное, он смутился из-за того, что вышел из себя – таким уж он был человеком.

Но, скажи я ему, что радуюсь тому, как он разозлился и потерял самообладание – какой счастливой меня сделала настолько сильная его вера в меня – наверное, он разозлился бы на меня.

— Сделаешь? – коротко спросил Генда.

Ику кивнула.

— Я должна очистить свое имя, – решительно произнесла она. Ей хотелось, чтобы Генда и Додзе рядом с ней услышали ее решительность. Она надеялась, они поймут: своей смелостью Ику во много обязана вере в нее Додзе.

Когда они вышли из комнаты, Додзе пробормотал:

— Ты сможешь это вынести?

Его тревога, вероятно, основывалась на личном опыте общения со следственной комиссией. Она резко вздрогнула, осознав: ее ждет испытание настолько неприятное и жестокое, что у Додзе до сих пор сохранились о нем горькие воспоминания.

И все же.

— По крайней мере, это следствие Сил Библиотеки – уже лучше, чем допрос, который недавно инструктор Комаки пережил. В любом случае, – она повернулась к Додзе с насмешливой ухмылкой, – ежедневные издевательства надо мной некоего дьявольского инструктора наконец-то окупятся.

Ику ожидала, в лучшем случае, досадливую усмешку, но он улыбнулся ей на удивление нежно.

— Молодец, – произнес Додзе, снова погладив ее по голове.

________________________________________

[1] Дорогостоящий робот-гуманоид, созданный компанией «Honda».