Библиотечная война (Новелла) - 5 Глава

Глава 5: Что Ждет Библиотеку в Будущем?

Отряд Додзе в тот день занимался тренировками, но они обменялись планами во время утренней планерки, посвященной повестке Ику. Днем Ику предстояло впервые предстать перед следственной комиссией.

Посреди объяснений Генда Тедзука в гневе поднялся, не в силах сдержаться.

— Тедзука, куда это ты собрался?! – низкий голос Генда заставил его остановиться.

Тедзука, с редким для него раздражением, выпалил:

— В Администрацию, сэр. Собираюсь спросить Сунагава, что за игру он ведет.

— Сядь, – спокойно приказал Додзе. – Сунагава получил медицинскую справку, согласно которой он заработал какую-то болезнь из-за стресса, так что ему разрешили вернуться домой для лечения. Наверное, сейчас он уже там. Следствие, рассматривающие его личные действия, будет приостановлено до его возвращения.

Вероятно, Генда его самого утихомирил таким же перечислением фактов, потому он и смог так спокойно их повторить.

— Он просто назвал удобную замену и сбежал! Этим утром он ни словом не обмолвился о больничном! Разве такое обычно соседям не сообщают? Это очень подозрительно!

— Я понимаю твои чувства, но не говори того, о чем потом пожалеешь. Сейчас неспокойные времена. Твои слова могут потом использовать против Касахара.

Слова Генда, пусть и произнесенные с некоторой неохотой, возымели желаемый эффект. Спор Тедзука с Додзе доказывал, что обычной силы Додзе для его усмирения недостаточно.

— Вопрос в том, почему он назвал им Касахара-сан, – произнес Комаки, переходя к сути проблемы. – Есть какие-нибудь идеи?

Ику начала было качать головой, но потом нахмурилась.

— …ух, я как-то повздорила с ним из-за его обзоров.

— Сейчас это неважно, не волнуйся, – тут же заверил ее Додзе. – Они слишком строги, чтобы у него сама мысль появилась о мести за личные разногласия.

Ику знала, что Додзе и сам пережил следствие, так что его утверждение ее успокоило. Но Тедзука, судя по всему, не убежденный, нахмурился.

— Он когда-нибудь подходил к Вам со странными идеями? У вас случались особенно серьезные разговоры? – уточнил Комаки.

На этот раз Ику твердо покачала головой.

— Честно говоря, сэр, не будь он соседом Тедзука, я бы его и не вспомнила, хотя мы в одном классе были. Он не выделялся, а близко мы не общались. Хотя его обзоры меня разозлили, поэтому я высказалась, когда встретила во время обхода.

— Я тоже с ней был. Касахара и правда просто высказала ему все; Сунагава едва ли хоть слово сказал. Я могу подтвердить этот факт.

Тедзука, вероятно, считал, что помогает, но их начальство лишь криво усмехнулось. Ику пришлось бороться с порывом сказать им: «Вы что сделать пытаетесь, еще больше меня смутить?».

Затем Комаки скрестил руки.

— Этого я и боялся. Я сильно подозреваю, что Сунагава назвал Ваше имя под влиянием следственной комиссии.

Ику наградила его озадаченным взглядом, как всегда не в силах проследить за его логикой. Тедзука тоже выглядел на удивление неуверенным. Никто из них никогда не сталкивался со следствиями Сил Библиотеки.

— Другими словами, они нацелились на Спецназ Библиотеки, – добавил Генда, но его пояснение оказалось слишком туманным для них, чтобы понять.

Разъяснять пришлось Додзе.

— Последний случай «сожжения книг» устроил правительственный лагерь. Это до сих пор остается их главной Ахиллесовой пятой. Недавний позор и.о. директора Тоба ослабил их позиции еще сильнее.

— Хотите сказать, этот случай может помочь им восстановить репутацию? – Тедзука предсказуемо уловил суть быстрее Ику, хотя изначально находился в таком же неведенье.

— Эй! Не прерывай объяснения лишь потому, что сам разобрался в происходящем! – На этот раз Ику отчаянно хотела понять ситуацию, поскольку сама была в нее вовлечена.

— Конечно, я продолжу объяснять, так что заткнись, идиотка! – проревел Додзе. – Я хоть раз сдавался раньше, чем ты успела что-то понять? – добавил он слегка обиженно.

— Бедного Додзе недооценили, – со смехом поддразнил Комаки.

Поскольку Тедзука, похоже, осознал всю ситуацию, Додзе обратился напрямую к Ику.

— Правительственному лагерю нужно, чтобы принципиалисты оплошали. Так что этот инцидент для них манна небесная.

Ику трудно было смириться с его формулировкой.

— Манна небесная?.. Как может быть манной небесной то, что позорит библиотеку?

— Вот тебе и логика фракций. – Додзе специально говорил резко. – Даже принципиалисты подсчитывают ошибки правительственного лагеря и используют их как оружие в критические моменты. Мы такие же.

Ее инстинктивная реакция на слова Додзе – «Нет, принципиалисты другие!» — была подавлена на корню. Ей хотелось верить, что приверженцы принципов библиотеки отличаются, поскольку к ним относились уважаемые ей люди: Инамине, например, и все кто сейчас сидел с ней… Даже Додзе.

За каким чертом ему надо было говорить «мы такие же». Я гордилась тем, что принадлежу к этой стороне. Я была счастлива стоять рядом с теми, чьими принципами руководит любовь к книгам.

…Я гордилась тем, что была твоей подчиненной.

Это внезапное, но явное осознание взволновало ее. Тревога лишила ее возможности ответить Додзе.

— Правительственный лагерь предпочел бы как можно сильнее раздуть этот инцидент, чтобы компенсировать ущерб, нанесенный их собственной репутации. Поэтому они нацелились на Спецназ.

— Почему? – вопрос был произнесен шепотом.

— В принципе, это моя вина, – ответил Генда, в чьем голосе звучала необъяснимая гордость этим фактом.

Додзе кивнул.

— Командир – один из ключевых людей в лагере принципиалистов, а в Спецназе принципиалистов даже больше, чем в остальных Силах Обороны, поскольку он находится под командованием Генда. Они используют ситуацию как отмазку, чтобы запятнать имя командира.

— Когда уже поймут, что ко мне грязь не липнет?

— Даже если она к Вам не липнет, она липнет к лагерю принципиалистов. Пожалуйста, постарайтесь не действовать опрометчиво, – торопливо напомнил Додзе.

К объяснению подключился Комаки.

— А раз они пытаются запятнать репутацию Спецназа, разумнее нацелиться на новичка, они ведь самые уязвимые, верно?

— Но почему Касахара? – спросил Тедзука. – Как ни посмотри, самая очевидная точка соприкосновения между Сунагава и Спецназом – это я, его сосед. Не знаю, стали бы они вообще строить планы против Спецназа, не будь этой связи. Так почему они нацелились на Касахара, минуя меня?

Можно этот вопрос здесь не поднимать?! Ику бросила на Тедзука презрительный взгляд, но он ничего не заметил. Ику лучше всех понимала, почему нацелились на нее.

— …хочешь, чтобы я это сейчас объяснял? – криво усмехнулся Комаки.

Ику скривилась и выплюнула Тедзука:

— Просто я глупее, более легкая мишень, засранец! Они, наверное, на меня нацелились бы, даже принадлежи я к правительственному лагерю – кто станет нападать на опасного человека вроде тебя, когда есть выбор?

— Я… Я не хотел…

— Тогда зачем спрашивал?! Нарциссизм?!

Тедзука, вероятно, почувствовав, что никакие его слова не залечат ее пострадавшую гордость, неохотно закрыл рот.

— Ладно, больничный Сунагава нам помешал, – произнес Додзе, возвращаясь к насущному вопросу. – В обычной ситуации Касахара бы просто опровергла обвинения Сунагава, и его показания пересмотрели бы. Но раз дело Сунагава приостановлено, тебя, скорее всего, попытаются выбить из равновесия и превратить слушание в «попугайный» спор. В любом случае, не дай им заставить себя в чем-либо признаться.

Для правительственного лагеря это была битва, которую стоило начать, независимо исхода.

Если бы они смогли выбить из Ику признание по ложному обвинению, то повернули бы следствие на возможные криминальные тенденции в самом Спецназе и попробовали бы раскрыть и остальные ошибки. И даже если их атака провалится, теряли они только время и силы.

Поскольку Сунагава отсутствовал, а правительственный лагерь хотел выбить Ику из колеи, вероятно, слушание растянется на несколько заходов.

После их совещания еще оставалось свободное время, и отряд Додзе отправился на тренировку – кроме Ику.

— Усердно занимайся, пока тебя не вызовут, – сказал Додзе, передавая ей наскоро написанные от руки контраргументы, составленные отрядом после ухода Генда. Додзе, Комаки и Тедзука попытались предугадать, какие вопросы задаст следственная комиссия, и написали примеры ответов. Это было практически произведение искусства – троица смогла сжать инструкции до объема, который Ику вполне могла запомнить.

Мои товарищи до глупого талантливы, подумала Ику, слегка расстроенная собственной бесполезностью. Но она отбросила эту мысль. Прямо сейчас, моя задача – впихнуть все это в мою голову.

— Удачи, – произнес, уходя, Комаки, положивший руку на плечо смущенному Тедзука и подтолкнувший его к двери. Как сосед Сунагава, Тедзука, вероятно, против воли чувствовал себя виноватым в проблеме Ику. Наверное, он так же досадовал на то, что нацелились не на него, поскольку был полностью уверен в своей способности пережить любое следствие.

Наконец, остался один Додзе. Он остановился у стола Ику. Когда она подняла на него взгляд – на удивление – он как будто пару секунд не мог подобрать слов, а потом указал на написанные отрядом указания и приказал:

— Просто перепиши это. Сотню раз.

— Сот-?!..

— Такие, как ты, ничего не запоминают, пока в голову не впечатается. Переписывай.

Он как будто знал Ику в ее студенческие годы, настолько точным было его утверждение. Ее карандаш тут же завис над листом бумаги.

Тень над ее столом не исчезла. Ику снова подняла взгляд и обнаружила, что Додзе смотрит прямо на нее. Привлеченная пристальностью его взгляда, она ответила тем же, пока не поняла, что они практически пялятся друг другу в глаза. Смутившись, она отвела взгляд, но не успела ничего сказать, как заговорил Додзе.

— Теперь тебе тяжело придется.

Не «очень тяжело» или «невероятно тяжело» — просто тяжело. Это, а так же тот факт, что предупреждение исходило от Додзе, заставило ее выпрямиться и обратиться во внимание.

— Если для тебя это окажется слишком трудным, скажи мне. Это приказ.

Ику не знала, что ответить, так что пробормотала что-то невнятное.

— Что ты сказала?! – резко переспросил Додзе.

— Есть, сэр! – крикнула она, изящно отдав честь.

Выражение Додзе слегка смягчилось.

— Хорошо. Помни, ты обещала.

— Обещала?

Вы только что сказали, что это приказ. В ответ на вопрос озадаченной Ику он лишь наградил ее тяжелым взглядом.

— Без разницы, если это тебя защитит. Расценивай, как хочешь, – отмахнулся он и вышел из комнаты.

— В любом случае, ты… – прошептала она себе под нос. Ику начала размышлять, как ей стоит рассматривать свой зарок, ощущая на сердце необъяснимую легкость.

* * *

Ее первое слушание следственной комиссии должно было проходить с двух до трех часов в конференц-зале главного здания базы.

Когда Ику постучалась и вошла, она обнаружила пятеро пожилых мужчин, ожидавших ее за длинным столом. Судя по их знакам различия, все они были Старшими Офицерами Библиотеки от Первого до Третьего Класса. Единственным Старшим Офицером Первого Класса был костлявый угловатый мужчина под шестьдесят, сидевший в центре стола. Год назад неосведомленная Ику не узнала бы его, но теперь даже ей был известен заместитель командующего базой Хикое Мицумаса, высокопоставленный член правительственного лагеря в Силах.

Угх, он похож на стервятника! Такая ассоциация была вызвана нездоровым видом его редеющих волос. Ику знала, что это невероятно грубо, но острый блеск его глаз в какой-то мере оправдывал такое сходство.

Хикое молча указал на стоявший перед длинным столом стул. Видимо, он предлагал ей сесть; поклонившись, она так и сделала.

Он уточнил ее полное имя и должность, а затем начал допрос с неожиданно вопроса.

— Вы поддерживаете лагерь принципиалистов?

Она написала это всего пару десятков раз, не сотню, но ответ все равно пришел рефлекторно. Изначально он был написан слегка неразборчивым почерком Додзе.

— Я только второй год в Силах Библиотеки, так что еще не задумывалась слишком глубоко о политике фракций.

— Но, судя по Вашему личному делу, многие Ваши действия говорят о симпатии к принципиалистам. Например, тот случай, когда Вы пытались утверждать о своем праве свободного сбора материалов во время обучения.

Она подготовилась к неминуемому упоминанию того случая, но этот удар все равно слегка ее задел.

— До сих пор не понимаю, зачем Вы пытались заявить о праве, которым, как Библиотекарь, не обладали…

Хикое усмехнулся, листая лежавшие перед ним документы. Остальные члены комиссии посмеивались. Ику стало жарко, ее щеки порозовели от унижения из-за явного издевательства.

— Член Сил, произвольно использующий право свободного сбора материалов в гражданском книжном магазине, демилитаризованной зоне… это немыслимо.

— Я раскаялась в своем поступке, – машинально ответила она. Отключи свои чувства, советовал ей Додзе.

На самом деле, она совершенно не раскаялась.

Молодая мать, скромно сказавшая с улыбкой, что хотела купить дочке на день рождения любую книгу, которую та пожелает. Девочка, настолько обрадовавшаяся возвращенной Ику книжкой с картинками, что выронила леденец, чтобы ее взять.

Это унижение казалось сущей ерундой, когда она думала о счастье, которое смогла сохранить.

— Последний, кто провернул такой трюк и правда был принципиалистом – хотя со званием Офицера Библиотеки Третьего Класса он действительно обладал правом свободного сбора…

У нее екнуло сердце. Неужели?.. Ее мысли закрутились. Но… если это был мой принц… ему могли сделать выговор, как и мне. Или даже вызвать на слушание. Из-за меня.

Ее непреодолимое чувство вины было сравнимо лишь с ее же непреодолимым любопытством.

Кто это был?

Ей хотелось спросить об этом. Принц, чье имя и лицо она забыла, тот, кого она могла преследовать лишь в своих воспоминаниях, оказался в пределах ее досягаемости. Вопрос уже был на кончике ее языка. Но…

Ни в коем случае ничего не говори, если не отвечаешь на вопрос.

Этого приказа Додзе во время их совещания хватило, чтобы одолеть даже ее любопытство.

Список контраргументов был составлен, исходя из предположения, что Ику не станет говорить ничего необдуманного. Они не ожидали, что Ику может спросить кем был тот Офицер Библиотеки Третьего Класса, и она не могла предсказать, как после этого пойдет разговор. К тому же, запись этого допроса потом будут слушать и обсуждать. На столе перед Хикое лежал диктофон.

Не говори ничего, кроме необходимого минимума. Просто отвечай на заданные вопросы. В этом случае написанные нами ответы смогут тебя защитить.

Указания, которые ей приказали переписать сотню раз, были составлены ради ее безопасности.

— Очень по-принципиалистки. Очень, очень принципиалистский поступок. – Хикое возобновил допрос, пока Ику все еще боролась со своими чувствами. – Более того, Ваше начальство посодействовало Вашему свободному сбору материалов. Офицеры Библиотеки Второго Класса Додзе и Комаки, а так же Старший Офицер Библиотеки Третьего Класса Генда.

Технически, Комаки и Генда в то время не являлись ее прямым начальством – но, вероятно, эту путаницу устроили специально.

— Общеизвестно, что Старший Офицер Генда становится правой рукой Командующего Инамине, если дело касается защиты мотивов принципиалистов в делах фракций, и принципиалисткая предвзятость Спецназа Библиотеки, которым командует Старший Офицер Генда, часто становится проблематичной.

По-моему, это куда как здоровее предвзятости правительственного лагеря, хотелось сказать ей. Присущий ей боевой дух поднял голову, но она его усмирила.

— Интересно, не внушили ли Вам те же принципиалисткие взгляды?

Этот ответ был написан Тедзука. Отвечая, она вспомнила его красивые размашистые иероглифы.

— Мне не внушали взгляды ни одной из фракций.

Ику следовала за своим начальством и стремилась его превзойти по собственному желанию, а не потому, что ей мозги промывали. Человек, которого, как ей представлялось, она пытается нагнать, был слегка ниже нее.

После этого комиссия начала бесконечные расспросы, пытаясь заставить ее признаться в принципиалистских убеждениях, но Ику как-то умудрялась держаться.

Тогда ход допроса изменился.

— Что Вы думаете о Законе о Развитии СМИ?

…Началось. Ику сглотнуло. Правильный ответ был написан Комаки. Возможно, ей повезло, что ее товарищи писали инструкции от руки. Это оставляло более глубокое впечатление, чем напечатанные слова.

— Я против него.

Будь как можно более краткой. Чем больше слов ты произносишь, тем больше прорех открываешь противнику.

— Почему?

— Я состою в Силах Библиотеки. Закон о Свободе Библиотеки – смысл нашего существования. По-моему, это очевидно.

Хикое фыркнул.

— Вижу, домашнее задание Вы подготовили, – пробормотал он, достаточно громко, чтобы быть услышанным.

Сидевший слева от него Старший Офицер Библиотеки Второго класса тоже подключился к допросу.

— Как на счет цензуры?

— Она нарушает и свободу самовыражения, и право знать. Думаю, цензура – по сути своей явление несправедливое.

— Даже если подвергаемые цензуре материалы нарушают индивидуальные человеческие права и разглашают личную информацию?

— Исправлять подобные ситуации должна судебная система. Они не узаконивают цензуру по собственной воле.

Остальная часть ответа включала примеры подобных законных мер из реальной жизни, но Ику велели не упоминать их, если она не уверена, что сможет процитировать все точно, так что она и не стала.

— У нас такое же отношение к цензуре, – сказал ей Старший Офицер Второго Класса. Наверное, она посмотрела на него с озадаченным выражением, потому что он сухо улыбнулся и добавил: – Приверженцы принципов библиотеки и правительственный лагерь согласны относительно главных целей Сил Библиотеки. У нас просто есть некоторые разногласия касательно путей достижения этих целей.

Простите, чуть было не сказала она, но смогла перестроиться на «О, понятно». Все-таки, главная стратегия Ику заключалась в том, чтобы притвориться незнакомой с политикой фракций. И, на самом деле, в Спецназе никто не навязывал ей насильно доктрину принципиалистов.

— Тем не менее, правительственный лагерь глубоко убежден, что цензура должна быть продуманной и беспристрастной. Его приверженец никогда не использует право свободного сбора, основываясь лишь на собственной прихоти. Поэтому инцидент во время Вашего обучения произошел из-за Ваших сильных принципиалистских наклонностей. Вы не станете отрицать, что изначально сильно симпатизировали сторонникам принципов библиотеки, так ведь?

— Эммм… – эта внезапная уловка на миг смутила Ику, но она быстро пришла в себя. – Я и сама не уверена.

— Вам не кажется, что Ваши природные принципиалистские наклонности еще больше развивают в Спецназе Библиотеки?

— Не думаю, что сама могу об этом судить.

Переписанные пару десятков раз ответы пришлись ей очень кстати. Единственной проблемой было…

— Недавно произошел неприятный инцидент, спровоцированный членом Сил, слишком сильно ненавидящим цензуру.

Они не могли предугадать, что Сунагава рассказал о случившемся, или в каком контексте всплыло имя Ику. Указания, связанные с этим инцидентом, были слишком скупы.

— Я говорю о Библиотекаре Первого Класса Сунагава. Полагаю, Вы знакомы с этим делом? – спросил Хикое.

— Это широко обсуждалось во всех Силах. Конечно, я слышала о нем, – ответила она кратко.

— По-моему, Вы были знакомы с ним до того, как он стал темой разговоров всей базы.

— Мой коллега, Библиотекарь Первого Класса Тедзука, его сосед, так что как минимум имя его было мне знакомо. Но я мало с ним общалась и считала просто одним из множества ровесников.

На самом деле, Ику возненавидела его сразу после прочтения его обзоров, но выдавать эту информацию было незачем. Следственная комиссия истолковала бы ее ненависть как доказательство более близких отношений, чем существовали на самом деле.

Инициативу снова перехватил учтивый Старший Офицер Второго Класса.

— Библиотекарь Сунагава организовал изъятие пары десятков книг, написанных сторонниками цензуры и Закона о Развитии СМИ. Он определил свой мотив как «нежелание беспрепятственно пропускать работы защитников цензуры». Как Вы к этому относитесь?

Каким-то образом ее отряд сумел написать ответ на этот вопрос.

— Я понимаю чувства Библиотекаря Сунагава, но он ошибается.

Когда библиотека отказалась передать полиции записи из карточки подозреваемого в убийство подростка и столкнулась с осуждением всех новостных агентств, Ику злилась из-за необходимости закупать настолько откровенно предвзятые газеты. Но Додзе и глазом не моргнул.

Теперь она понимала, почему. После этого инцидента ей объяснили позицию Додзе и остального ее начальства.

— Читатели имеют право знакомиться с материалами и самостоятельно оценивать их, какие бы это ни были материалы. Библиотека не должна лишать посетителей этого шанса или создавать предвзятое мнение, принижая отдельные книги. Даже если эти книги ей неудобны. Библиотека должна, по крайней мере, сохранять нейтральное отношение ко всем материалам.

Ответ написали за нее, но Ику произнесла слова страстно, как будто они принадлежали ей.

Если библиотека закупала десяток книг, насаждающих какую-то идею, она так же приобретала и десяток тех, что ее опровергали. Настолько далеко они готовы были зайти ради добровольного сохранения нейтралитета.

-Думаю, каждый член Сил Библиотеки с пониманием относится к отвращению Сунагава к цензуре. Но, в итоге, действия Библиотекаря Сунагава равносильны применению цензуры к части библиотеки. Чему, как мне кажется, оправдания нет.

На этом подготовленный ответ заканчивался. Но Ику продолжила, не колеблясь.

Она знала, что Додзе сказал бы то же самое.

— Даже книги, например, поддерживающие цензуру и защищающие Закон о Развитии СМИ являются частью собрания библиотеки, и потому их следует защищать так же, как и любую другую книгу.

На лицах всех членов следственной комиссии читалось одинаковое удивление. Вероятно, они изучили заранее личное дело Ику, и составленный на его основании образ определенно противоречил нынешнему высказыванию.

Когда она попыталась заявить о праве свободного сбора, то, в принципе, поняла, что библиотека должна защищать даже поддерживающие цензуру книги, но отстаивать это мнение ей до сих пор не приходилось.

— …это очень справедливая позиция. У меня такое же мнение по данному вопросу, – мягко произнес Старший Офицер Библиотеки Второго Класса.

Хикое возобновил допрос.

— Тогда почему, по-вашему, Библиотекарь Сунагава назвал Вас сообщницей по изъятию библиотечных материалов?

— Я не знаю.

Это было не совсем так. Додзе мог считать иначе, но Ику вовсе не казалось, что ее критика обзоров никакой роли не сыграла. Все-таки, произошло это относительно недавно, и в ситуации, когда, назвав другого, можно было выйти из-под удара, разве не вспомнил бы он имя человека, с которым повздорил в последнее время?

— Если у Вас с ним были какие-то дела, их сокрытие Вам на пользу не пойдет.

— У нас были отношения того рода, когда, встретив его, я с ним заговаривала, но мы никогда не обедали вместе. – Это было правдой, так что она говорила без колебаний. Как будто я захочу обедать с этим ублюдком.

Какое-то время ее продолжали изводить вопросами о ее отношениях с Сунагава, но, поскольку кроме односторонней тирады Ику, они не контактировали, она упрямо повторяла им «Я не знаю».

— Сунагава произвел изъятие материалов восемнадцатого июля. – Возможно, она, наконец-то, исчерпала его терпение, но Хикое перешел к показаниям Сунагава. Поскольку ее отряд не слышал никаких подробностей по этому делу, Ику было приказано ждать, пока их озвучат. У нее было такое чувство, будто она пересекла финишную черту.

Середина месяца, а? Примерно тогда я с ним и поссорилась…

— Как гласят его показания, «Я упаковал книги в служебном помещении второго читального зала, затем отнес их на склад в третьем административном здании. Библиотекарь Касахара помогала мне в этом, но в процессе мы поспорили и разошлись». – Видимо, на ее лице читалось смятение. – Похоже, Вы что-то вспомнили, – сказал Хикое, нанося последний удар.

— Подождите… подождите минутку.

Маршрут был тем же, что и в тот день, когда она помогла Сунагава отнести коробки, поругавшись с ним по дороге. Он совместил то происшествие с изъятием книг? Или – в этих коробках действительно были спрятаны книги?

Но Тедзука там тоже был. Почему имя Тедзука не всплыло? Стоит ли ей говорить, что он был с ними?

Она быстро решила упоминать только собственные действия. «Не говори ничего, кроме необходимого» – без сомнения, это правило все еще действовало. В любом случае, исправить ее показания было бы сложнее, чем дополнить их потом.

— Описанные события имели место.

— Так Вы признаетесь, что помогали и содействовали…

— Нет, сэр! – перебила она Хикое. – Я встретила Библиотекаря Сунагава, когда он паковал какие-то коробки. Он попросил помочь отнести их, что я и сделала. Когда я увидела коробки, он уже успел их закрыть, так что о содержимом я не знала. До сих пор, пока Вы не сказали. Понятия не имела – ни малейшего!

— А Вы не подумали проверить содержимое?

— Работники библиотеки очень часто пакуют и переносят различные коробки. Я не проверяю с подозрением каждую из них.

— Но Вам не показалось странным, что он попросил Вас перенести коробки из служебного помещения читального зала в административное здание?

— Я бы не удивилась, окажись это обычным делом. Если бы я подозревала кого-то в изъятии книг, основываясь только на этом, то во время каждого обхода находила бы кого-то подозрительного.

— Но Вы не догадались, что в коробке книги, основываясь на своих ощущениях, когда если ее?

— Я же Вам говорю… – нарастающее раздражение Ику, наконец-то, проложило дорогу к ее языку. – Коробки были запакованы, когда я их увидела. Я не могу определить, что внутри, просто подняв их. Вы меня что, чертовым экстрасенсом считаете?

Несколько членов следственной комиссии рассмеялись, и Хикое, вероятно, осознав, абсурдность своего вопроса, погрузился в мрачное молчание.

— …Следите за своей речью, Библиотекарь Касахара, – упрекнул ее Старший Офицер  Второго Класса.

— Простите, – небрежно извинилась Ику, поморщившись. Может, заодно скажете заместителю командующего базой перестать глупые вопросы задавать? недовольно подумала она.

— Библиотекарь Сунагава сказал, что вы поссорились и разошлись.

— …мы поспорили, но по совершенно другой причине.

— Пожалуйста, расскажите нам, в чем она заключалась.

На этом написанные ее отрядом указания заканчивались. Ей пришлось напрямую столкнуться с врагом.

— Это касалось «Колких Обзоров» Сунагава.

— Можете рассказать подробнее?

— Я посчитала, что сайт, критикующий отдельные книги, не соответствует услугам, предоставляемым публичной библиотекой. Я воспользовалась возможностью указать ему на это, и мы поспорили.

— Значит, у вас были разногласия касательно работы библиотеки?

Дерьмо. Это плохо, подсказывали ей инстинкты. Ее заставляли признать, что они поспорили и разошлись из-за разницы во мнениях. Но, технически, утверждение Старшего Офицера Второго Класса было верным. Проклятье! Знай я, что все так обернется, сказала бы, что меня бесило его глупое лицо или еще что-то совершенно незначительное.

— …Полагаю, можно и так сказать.

— Кстати, ранее Вы утверждали, что были едва знакомы с Библиотекарем Сунагава, и лишь смутно осознавали его существование. – Хикое снова вклинился. – Но, согласно Вашим последним словам, Вы уже некоторое время знали о нем.

Так вот что сделать пытается?! Ику стиснула зубы. Похоже, это было сегодняшней целью следственной комиссии. Если бы у них получилось заставить Ику открыто лжесвидетельствовать или даже сделать двусмысленное признание, подрывающее доверие к ней, ситуация стала бы более выгодной для них.

— Это было только после проблем с «Колкими Обзорами»! До этого я его совсем не знала…

— Значит, когда Вы сказали, что заговаривали с ним при встрече, это была ложь?

Черт, не то ляпнула! Старший Офицер Второго Класса быстро и ловко нанес вторую часть двойного удара. Проклятье, мне же говорили запоминать все сказанное…

— Нет, это не было ложью. Я оговорилась, сказав, что совсем его не знала. – Она смогла поправить себя, но ее нервы были натянуты до предела. У Ику не осталось ни капли уверенности в своей способности держаться дальше. Чем больше ее расспрашивали, тем больше прорех появлялось в ее истории, несмотря на все старания команды.

Но как раз в этот момент по комнате разнеся громкий властный стук.

Не успели члены комиссии дать свое согласие, как дверь открылась. Ику обернулась – и увидела стоявшего в дверном проеме Додзе.

— Простите, что прерываю, – произнес он, отдавая честь. Ику чуть не расплакалась, глядя на его мрачное, серьезное выражение. Она торопливо подавила этот порыв. – Сейчас три часа, и я пришел вернуть Библиотекаря Касахара к выполнению ее обязанностей.

Хикое был заметно разочарован. Старший Офицер Второго Класса объявил завершение первого слушания.

— Касахара, пойдем со мной.

— Есть, сэр! – она подскочила со стула и пробежала несколько шагов, затем торопливо повернулась к следственной комиссии и поклонилась.

Хикое смотрел не на Ику, а на Додзе.

— Ясно, начальство остается начальством, а подчиненные – подчиненными.

Додзе, ответив на сарказм кивком головы, произнес:

— Прошу меня простить.

Когда они вышли из здания, силы покинули Ику и она опустилась на землю.

— Это было жутко… – прошептала она, обнимая колени. Додзе остановился, ожидая ее.

Сидя на корточках и пытаясь остановить дрожь в коленях, она ощутила легкое касание на своей голове.

— Ты хорошо потрудилась.

— Пожалуйста… не надо сейчас со мной добрым быть, я так р-расплачусь… – прошептала она и так уже сдавленным от слез голосом.

— Можно и поплакать знаешь ли.

— Нет! Если я заплачу, значит, они выиграли! – она яростно замотала головой, а затем встала, демонстрируя свою решительность.

Додзе поднял брови.

— Все еще думаешь об этом как о соревновании?

— Мне не нравится слышать, что правительственный лагерь довел меня до слез! – Проклятье, проклятье. Смени тему. Продолжись разговор в том же русле, она и правда сломалась бы и расплакалась.

— Ладно… – И тут ей на ум пришла одна тем. – …Я хотела спросить у Вас кое-что о моем принце.

Додзе резко повернулся к ней. Да что это с тобой? подумала она, наполовину отвлекшись из-за удивления, а затем продолжила:

— Мне было интересно, проходил ли он через допрос после того, как спас меня.

— …И почему тебя это так внезапно заинтересовало?

— Ну, заместитель командующего базой говорил о том случае во время обучения, когда я пыталась забрать книги. Он сказал, Офицер Библиотеки Третьего Класса, принципиалист, в прошлом сделал то же самое, подняв большой шум. Мне было интересно, не о моем ли принце он говорит.

— А мне почем знать?

В любой другой день она бы злобно ответила на это грубое замечание, но она все еще была расстроена после допроса, так что просто приуныла еще больше. Она мрачно продолжила:

— От допроса у меня желудок узлом завязался, меня как будто через пресс пропустили, а комиссия мне такие жуткие вещи говорила. Это было ужасно. Мне не хочется думать, что мой принц прошел через такое же суровое испытание из-за меня. – Додзе ничего не сказал, и она со стоном продолжила. – Когда меня спросили о том случае во время обучения, я сказала «Я раскаялась в своем поступке», как вы меня и учили. Интересно, пришлось ли и моему принцу говорить, что он раскаялся? Из-за меня он совершил поступок, который потом пришлось заглаживать.

— Прекрати волноваться об этом. – Ику его настойчивость разозлила. Не глядя на нее, он продолжил. – Ты сожалеешь об этом?

Секунда у нее ушла на то, чтобы понять смысл внезапного вопроса, но потом она тут же ответила.

— Ни капельки!

Она не сожалела и не раскаивалась в своем решении вернуть книгу той маленькой семье. Совершенно.

— Я бы и сотню раз точно так же поступила!

— Пожалуйста, не стоит, – сухо посоветовал он, всегда готовый обуздать ее импульсивность. – Но, если ты об этом не сожалеешь, готов поспорить, он тоже… Хотя, может, и раскаивается немного.

Ей снова захотелось плакать – но уже по совершенно другой причине.

— Инструктор Додзе, вы напоминаете мне друг друга.

— Чем? – спросил он упрямо с оттенком несогласия в голосе – она заметила, что он не спросил «С кем?».

— Вы оба ведете себя как борцы за справедливость. – Додзе скривился, не глядя на нее. Она это проигнорировала. – Вы и пару минут назад себя так же вели. На самом деле, если подумать, каждый раз, когда у меня появляются затруднения, Вы приходите мне на помощь. С самого моего вступления в Силы Библиотеки.

— И кто в этом виноват?! – Додзе неожиданно ткнул пальцем на лицо Ику. – Ты! Ты, твоя опрометчивость и невероятное невезение! Хватит лезть в неприятности, и мне не придется тебя спасать! – Перед каждой фразой он переводил дыхание, а потом обрушивал их, словно удар молота.

Бесстрашная Ику откликнулась мрачно:

— Бросьте! Ладно, если дело касается нехватки у меня мозгов, но с невезением я ничего поделать не могу!

— Если ты знаешь о своей нехватке мозгов и удачи, может, уже научишься хоть какому-то благоразумию!

— Знаете, Ваша грубость совершенно разрушила образ борца за справедливость!

— Мне этот образ и не нужен, спасибо большое! Я член Вооруженных Сил Библиотеки, а не супергерой! – выпалил Додзе и пошел вперед. Ику, ворча, последовала за ним.

Внезапно ей в голову пришла идея.

— Ага! – резко воскликнула она.

— Теперь-то что?! – завопил Додзе, поворачиваясь к ней.

Ику залепетала взволнованно.

— Интересно, если я просмотрю следственные архивы, смогу ли я узнать личность моего принца? Заместитель командующего базой говорил об этом деле как о довольно крупном!

— А я только задумался, что ты на этот раз придумала… – изрядно раздраженный Додзе посмотрел на нее презрительно. Его гнев ливнем окатил Ику. – Тупица, просматривать архивы без законного повода запрещено! Тебе нужно разрешение непосредственного начальника и кого-нибудь из соответствующего управления, да и что ты собралась в заявке писать? «Я хочу узнать личность моего принца»?! И если ты считаешь, что я хотя бы через миллион лет одобрю такую заявку, то ты еще глупее, чем я думал!

С силой его отказа невозможно было поспорить, хоть он и потопил надежды Ику. Рявкнув «Пошли!», он положил конец разговору.

Остальной отряд ждал их в кабинете Генда.

— Хорошо, ты вернулась. Давай сюда.

По требованию Генда Ику вытащила из нагрудного кармана USB-диктофон.

— Так, где здесь кнопка перемотки?.. – Генда начал наугад тыкать кнопки, и Комаки спокойно забрал у него устройство. Ику боролась с тревогой.

— Эм, а такие вещи правда можно на слушание приносить, сэр?

— О чем ты говоришь? Ты положила частную собственность в карман и забыла о ней, а затем оказалось, что запись включилась в неподходящее время. В любом случае, четко прописанного запрета на то, чтобы приносить на допрос записывающие устройства, нет, а если и есть, следственная комиссия сама должна проводить обыск, чтобы убедиться, что ты не принесла запрещенные предметы.

Ику застонала.

— Вы мыслите, как жулик! – Отличительной чертой Спецназа был тот факт, что Генда воспринимал это как комплимент.

То, что диктофон оказался у нее в нагрудном кармане – самом сомнительном кармане, если дело касалось женщин, — было не совпадением, а почти криминальной уловкой. Генда даже предложил ей спрятать диктофон в ложбинке между грудей, что граничило с сексуальным домогательством, но остальные трое мужчин хором заявили «С этой идеей есть некая фундаментальная проблема», остановив двусмысленную фразу и сильно обидев Ику. Даже у меня ложбинка появится, если надену лифчик пуш-ап! подумала она, но все было тщетно.

— И это даже не мой диктофон…

Он принадлежал Спецназу, но Генда сорвал с него сообщавшую об этом наклейку.

— Не волнуйся о таких мелочах.

Мелочах?! Уверена, это не мелочи! Но спорить она не стала, поскольку на тот момент это было пустой тратой времени. Запись должна была подтвердить детали допроса и создать идеальное описание событий, чтобы они смогли отточить и дополнить свою ответную стратегию для следующего раза.

Ику отодвинула эту тему на задворки сознания, слушая запись. Когда они дошли до показаний Сунагава, Тедзука побледнел.

— Он говорит о том разе, когда мы помогли ему коробки перенести! – рявкнул он на Ику – несправедливо, но из-за отсутствия Сунагава удобнее всего было на нее шок выплеснуть. Когда она впервые услышала показания Сунагава, ее они тоже из колеи выбили. – Почему мое имя не всплыло в разговоре?!

У них начальства готового ответа не было, они промолчали. Ику пояснила:

— Я не знала можно ли тебя там упоминать, так что я решила отвечать только за собственные действия в тот момент.

— Ммм, думаю, можно было рассказать им о случившемся и посмотреть, что получится… о, ладно, на этот случай у нас плана не было. Вы можете этот козырь в следующий раз выложить, чтобы узнать их реакцию. – Ику облегченно вздохнула, когда Комаки одобрил ее стратегию. – Но это та еще дилемма. – Как думаешь, в коробках, которые вы переносили, действительно книги были? – Комаки обращался к Тедзука; из них двоих память Тедзука успела себя зарекомендовать как более надежная.

— Содержимое было тяжелым и твердым, оно не перекатывалось; по-моему, там вполне могли быть книги.

— Значит, предположим, вы двое помогли ему перенести изъятые книги. Думаю, в ходе расследования следственной комиссии книги и правда были обнаружены на том же складе, так что можно считать это правдой. Если подумать, готов поспорить, они не упоминали имя Тедзука, потому что держали его про запас.

Ику удивленно склонила голову набок, и Додзе ее просветил.

— Они придержали информацию о Тедзука, потому что надеялись с ее помощью выманить тебя или подловить.

Этот ответ заставил Ику сорваться.

— Они… Так, все-таки, стоило упомянуть сегодня Тедзука?!

— Я не это имею в виду. Нет ничего удивительного в том, что ты потратила всю энергию, отвечая только на вопросы о себе. Тебе и так тяжело пришлось.

Комаки усмехнулся.

— Мой любимый момент, когда Вы спрашиваете заместителя командующего базой, не считает ли он Вас экстрасенсом. – Они остановили запись на этом моменте. Ику с покрасневшим лицом уперлась взглядом в свои колени. – Ну, раз сейчас Вы об этом не упомянули, сможете их в следующий раз их опередить. Когда начнется второе слушание, перебейте их и выскажете свои показания.

Он хочет сказать, мы должны первыми сказать, что там был Тедзука.

— Ладно, послушаем остальное, – произнес Комаки. Ику съежилась. На этом моменте ее защита становилась шаткой и мутной.

Ей было больно слушать запись собственного дрожавшего голоса. Наконец, появился Додзе и завершил слушание, после чего слышался лишь шорох одежды. Ику вздохнула с облегчением.

— Хммм… ну, должен сказать, Вы весьма неплохо поборолись. – Первым заговорил Комаки. – То, что Вы до самого конца смогли настаивать, что Ваши прошлые показания были не ложью, а оговоркой – очень хороший ход. Тебе так не кажется? – он обратился за поддержкой к Додзе.

Тот кивнул.

— Согласен. Честно говоря, не думал, что ты сможешь так хорошо справиться.

— П… Понятно.

Видимо, на лице Ику читались ее мучительные сомнения, поскольку Генда прогремел:

— Будь увереннее в себе! – после чего хлопнул ее по спине с такой силой, что Ику зашлась в приступе кашля. Она предпочла бы, чтобы энтузиазма у него было поменьше. – Я бы в три раза больше ошибок наделал, чем ты!

— Здесь нечем гордиться! – упрекнула она, но Генда не обратил внимания.

Додзе, игнорируя их обоих, вернулся к насущному вопросу.

— Ладно, теперь важнее всего составить стратегию противодействия на следующий раз. Согласно правилам, они теперь минимум три дня тебя вызывать не могут, так что у нас куча времени, чтобы отточить твои реплики.

Следуя своей стратегии, следственная комиссия задавала ей по многу раз одни и те вопросы, выискивая непоследовательность или противоречия в ее показаниях; так что лучшей стратегией противоположной стороны было сделать все утверждения Ику как можно более логичными, не оставляя следственной комиссии шанса оспорить ее показания.

— Тедзука может  подтвердить предмет вашего с Сунава спора, и если мы правильно используем свои козыри, то еще через несколько слушаний развеем оставшиеся подозрения, и все закончится, – ободряюще произнес Комаки.

Эффект оказался противоположным.

— Еще несколько слушаний?.. – страдальчески повторила Ику и упала лицом на стол.

В этот момент…

«Это было жутко…».

Ику подняла голову при звуках собственного сдавленного слезами голоса.

«Ты хорошо потрудилась».

-Неееееет! – закричала она, пытаясь перекрыть запись, но не особо преуспела. У нее закончился воздух примерно в тот момент, когда ее голос шептал на записи «Пожалуйста… не надо со мной сейчас добрым быть», и ответ Додзе прозвучал ясно и громко.

— …Ого, жизненной энергии больше, чем у сосны!

— Неееееет! Не слушайте это! – Ику чуть ли не трясла Комаки в панике,  побагровевший от ярости Додзе схватил диктофон и нажал на паузу.

— Да что ты за идиотка?! Почему ты не отключила диктофон?! – проревел он, как разгневанный бык. Он был не менее смущен, чем она, но по-своему.

— Я-я забыла!..

— Ты что, курица?! Твоей памяти на три шага хватает?![1]

— По-моему, Вы тоже ничего об этом не сказали, сэр!

— Откуда мне знать, что моя подчиненная – курица, а не человек?! Ты и правда хочешь, чтобы люди подозревали у тебя наличие куриных мозгов?!

Их битву остановили унизительные слова Генда:

— Знаете, вам не обязательно изображать ссору только потому, что мы здесь.

* * *

Ику было приказано возвращаться в общежитие вместе с Додзе, так что ей пришлось немного подождать, пока он закончит со своими обязанностями. Она думала, что он будет отчитывать ее по дороге, но ошиблась – оба они притихли и были слегка смущены после случая с диктофоном, но кроме этого ничего примечательного в их прогулке не было.

Затем они увидели ждущую их на входе в общежитие Шибасаки.

— Шибасаки? Что ты здесь делаешь?

Шибасаки улыбнулась немного криво и ничего не ответила. Додзе посмотрел на нее.

— Спасибо.

— Предоставьте это мне! – ответила она шутливо. Додзе торопливо ушел на мужскую половину. Что происходит? Подумала Ику.

— Пойдем, поужинаем, а потом вернемся в нашу комнату, – предложила Шибасаки.

— О – ладно… – сбитая с толку, она шла следом за Шибасаки, пока они не вошли в столовую.

..о.

В столовой, еще секунду назад гудевшей от голосов и смеха работников библиотеки, тут же повисла тишина.

На миг единственным звуком стал голос диктора новостей, звучавший неестественно ясно в притихшей комнате. Спустя мгновение гомон набрал прежнюю громкость, но разобраться в произошедшем было нетрудно.

— Сохраняй хладнокровие, – тихо посоветовала ей Шибасаки, и Ику посвятил всю свою энергию выполнению этого указания. Шибасаки о чем-то болтала, а Ику поддакивала в нужных местах, но слова влетели ей в одно ухо и вылетали из другого. Что я вообще говорю?

Подойдя к стойке и заняв место в очереди, Ику чувствовала на себе взгляды коллег. На их лицах читалась смесь любопытства и подозрения, но доброжелательностью там и не пахло.

«Теперь тебе тяжело придется». Она, наконец, поняла предупреждение Додзе и внезапно почувствовала к нему двойную благодарность за его деликатность при организации ее встречи с Шибасаки.

Она ела, но не чувствовала вкуса; рис казался песком во рту. Но потеря аппетита означала поражение, так что она упрямо давилась.

Они поставили свои подносы и направились в комнату. Каждый встреченный им работник библиотеки здоровался и болтал с Шибасаки, но держался на расстоянии от Ику. Ее приятельницы хотя бы разговаривали с ней, но в их манерах все равно чувствовалась странная опасливая сдержанность.

После повестки от следственной комиссии вполне естественно, что остальные держались с ней настороженно, пока она не докажет свою невиновность. Конечно, ей предстояло стать предметом недоверия и открытого любопытства.

Войдя в свою комнату и закрыв дверь, Ику сразу опустилась на пол. Она прижалась спиной к двери и обхватила свои колени.

Она и представить не могла, что подобное может случиться с ней в ее общежитии. У нее голова кружилась от скорости, с которой ее настигло такое несправедливое отношение.

— Ты сегодня хорошо потрудилась, – сказала Шибасаки. В ее голосе не было особой нежности или недоверия, он звучал совершенно обычно.

Именно эта нормальность заставила ее выпалить:

— …спасибо.

— Не за что. На самом деле, я это сделала только из-за его просьбы.

— Ага. Знаю.

Она так же знала, что за этой грубостью просто скрывалась тайная доброта Шибасаки.

— Давай. Взбодрись, и пойдем ванну принимать.

Шибасаки начала собираться в ванную, а Ику встала и начала переодеваться.

После купания – во время которого Ику была, как на иголках – они вернулись в их комнату и Шибасаки призналась:

— Честно говоря, все считают, что обвинения могут быть верными. Потому что это ты.

Инцидент со сбором материалов во время ее обучения был хорошо известен на базе, и, согласно всеобщему мнению, она могла при случае быть импульсивной и агрессивной. Ее неприязнь к Специальному Учреждению развития была не менее хорошо известна.

Слишком рьяные нападки на цензуру подходили характеру Ику. Многие знали Ику достаточно хорошо, чтобы допустить такой вариант; немногие знали Ику достаточно хорошо, чтобы посчитать его невозможным, разве что Шибасаки.

«Она вполне могла это сделать». Те, кто не был знаком с Ику лично, верили, что это правда, ведомые слухами.

Уже этого было достаточно, но все на базе хотя бы слышали о ней, как о первой принятой в Спецназ женщине.

— Некоторые сочувствуют, но…

«Она бы никогда такого не сделала! Ну, возможно, но только потому, что так сильно ненавидит цензуру!». Такая защита только сделала бы обвинения в адрес Ику еще правдоподобнее.

Ничьей вины в этом не было. Просто за год в Силах Библиотеки такая уж у нее сложилась репутация. Какие бы объяснения и оправдания она им ни предоставляла, окружающие продолжали считать ее «девушкой, которая, борясь с цензурой, заходит слишком далеко». Тот случай, когда она попыталась использовать право свободного сбора материалов в гражданском книжном магазине – демилитаризованной буферной зоне в их битве с Комитетом по Развитию СМИ – считался доказательством ее неблагоразумия.

«Ты сожалеешь об этом?». Ику думала над вопросом Додзе. Она не сожалела о своем поступке. И не раскаивалась в нем. Но теперь она понимала, какие он вызвал последствия.

Поступая так же в следующий раз, она будет это осознавать. Конечно, ее принц понимал, что нарушает правила и должен за это ответить, когда решил спасти Ику.

— Люди спрашивали меня о тебе, о том случае. Пока я говорю им, что ничего не знаю.

Не в характере Шибасаки было говорить людям «Касахара никогда бы этого не сделала!». И все же, за весь вечер Шибасаки ни разу не спросила ее, действительно ли Ику не виновна.

— С завтрашнего дня я буду говорить, что ты ничего не знала об изъятии книг. Но, должна сказать, не думаю, что общественное мнение сильно изменится, пока не закончится следствие.

При таком положении дел Ику расстроило, что ее не могли вызывать на слушания каждый день, пока все ни закончится. Она готова была пережить одну или две недели бесконечных слушаний, если это помогло бы быстро очистить ее имя. Ику, отличавшаяся быстрой в своих решениях и поступках, тяжело было иметь дело с затяжной борьбой.

— Похоже, уезжая, Сунагава забрал всю свою одежду и почти все вещи. В его углу комнаты кроме футона ничего не осталось.

Шибасаки, как всегда, была хорошо осведомлена, но ее новости мало обнадеживали Ику. По ним можно было, как долго продлится больничный Сунагава. В последние годы многие общественные учреждения установили правила касательно восстановления после психических расстройств, вызванных социальным стрессом; среди них были и Силы Библиотеки. Поскольку психические расстройства лечились дольше болезней физических, сравнительно легко можно было получить больничный сроком от нескольких недель до нескольких месяцев.

— Если в итоге ему диагностируют полномасштабную депрессию, он может еще пару месяцев отсутствовать. Говорят, что в плане восстановления, два-три дня после простуды эквивалентны двум-трем месяцем после депрессии. На самом деле, с его нынешним диагнозом он легко может растянуть свое отсутствие на пару месяцев.

— Так долго?..

Если бы их с Сунагава допрашивали в одно и то же время, полная картина прояснилась бы довольно быстро, но с одними лишь показаниями Ику бессмысленно было надеяться на быстрое разрешение. Следственная комиссия, скорее всего, тоже будет тянуть дело как можно дольше, чтобы сильнее опозорить лагерь принципиалистов; так говорило ее начальство.

— Как инструктор Додзе и остальные объяснили выбор тебя в качестве мишени?

— По их словам, вероятно, следственная комиссия вынудила Сунагава назвать меня… хотя, похоже, я и правда помогла ему перенести изъятые книги. Как и Тедзука.

— О чем ты говоришь?

— Мы с Тедзукакак-то помогли Сунагава перенести какие-то коробки, и, похоже, в них были книги. Помнишь, я рассказывала, как поссорилась с Сунагава? Тогда это и случилось.

Шибасаки вспомнила и помрачнела.

— Значит, сейчас все сводится к тому, знали ли вы с Тедзука, что переносите. Черт, мне это не нравится.

— Хотя о Тедзука они сегодня и не вспоминали. Думаю, они хотели представить все так, будто мы с Сунагава рассорились и разошлись, когда вместе прятали книги. В следующий раз я собираюсь сама о Тедзука сказать.

— Да, скажи как можно быстрее. Уверена, Спецназу станет легче, если следственная комиссия и его тоже вызовет. – Она намекала, что Спецназ предпочел бы, чтобы под подозрением оказалось больше их сотрудников, и Ику не пришлось рисковать в одиночку. – Ну, уверена, инструктор Додзе и твой отряд усердно составляют для тебя стратегию… – Шибасаки наградила Ику строгим взглядом. – Так что не вздумай сдаваться.

Многие члены Сил, истощенные долгими допросами, сдавались и признавали свою вину в обмен на более мягкий приговор. Ику уже поняла, что больше всего утомлять будут не сами допросы, а шепотки и тяжелые взгляды коллег.

— Не волнуйся.

Приказ или обещание? «Без разницы, если это тебя защитит», – ответил он, нетерпеливо и обозленное.

Демон-инструктор пугал, если стоял перед ней, но, стоя у нее за спиной, он был надежнее всех на свете.

Она поняла это после случая со сбором материалов.

* * *

Она рассказала о присутствии Тедзука при ее споре с Сунагава во время второго слушания, но повестки ему до сих пор не пришло. В качестве причины называлось отсутствие Сунагава, из-за которого они якобы не могли проверить ее показания. Для Спецназа, надеявшегося на участие в деле Тедзука, это стало неожиданным ударом.

— Придерживаются стратегии «разделяй и властвуй», а? – с горечью прорычал Генда, подбадривая Ику. От Инамине и остальных начали сыпаться протесты, утверждавшие, что несправедливо сосредотачиваться на одном члене Сил, вызывая у нее непомерное психическое напряжение, хотя она и отрицала свое участие – но все эти усилия оказались бесплодными.

Будучи членами правительственного лагеря, едва ли они так легко лишили бы себя шанса добираться от Ику покорности.

Додзе приходил забирать ее по окончанию каждого интервью. И каждый раз он спрашивал, в порядке ли она.

— Я в порядке, – всегда отвечала она. Это было блефом, и ей казалось, что он об этом знает. Но ей хотелось притвориться сильной. – Сейчас я уже совершенно привыкла. Я уже даже не особо волнуюсь, когда они задают вопросы, которые мы не смогли предсказать.

Нет, сами по себе допросы сложными не были.

Миновал месяц с тех пор, как ее жизнь в общежитии была сносной. Лето сменилось осенью, а Сунагава и не собирался возвращаться.

— Например, сегодня они пытались сменить курс, но я все равно отбивалась весьма неплохо.

— Ясно. Не терпится узнать, насколько хорошо, когда мы прослушаем запись.

Следственная комиссия до сих пор не знала о диктофоне, и Ику продолжала его использовать.

— …Инструктор Додзе, сколько это все длилось в Вашем случае?

Даже не спрашивая, он понял, что она говорит о следствии по его делу. Додзе заколебался на миг, прежде чем ответить:

— Два месяца.

— Значит, половину я уже миновала.

Она не знала, продлиться ли ее следствие столько же, как у Додзе. Но она старалась не слишком об этом задумываться.

— Как у нее на самом деле все обстоит? – спросил Додзе у Шибасаки, которую словил в свободную минуту. Шибасаки поджала губы.

— По-моему, она на пределе, причем не только по одной причине.

Ее ответ рассказал ему о ситуации в общежитии Ику все, что он хотел знать.

— Я стараюсь ходить в столовую и ванную вместе с ней так часто, как могу, но у меня не всегда получается. К тому же, мы не в старшей школе. Я не собираюсь с ней в туалет ходить или еще что в этом роде. Ее это просто смутит. – Заключила, пожав плечами, Шибасаки. – Девушки в таких ситуациях менее снисходительны. Хорошо это или плохо, но наши связи сильнее, и мы более консервативны. Даже мне непросто сохранять нейтралитет.

Даже Шибасаки. Шутками и блефом эту боль не облегчишь.

— Черт, – пробормотал Додзе, не успев сдержаться. – Почему она ничего не говорила?

— Что, Вы не понимаете? – Шибасаки усмехнулась и потрепала его по плечу. – Она пытается покрасоваться.

Додзе удивленно заморгал.

— Даже в такое время?

— Особенно в такое время. Вы не понимаете, почему ей хочется покрасоваться?

— Нет…почему? – недоуменно спросил Додзе.

Шибасаки посмотрела на него взглядом, так и говорящим «Вы безнадежны».

— Потому что она не может казаться слабой, когда рядом Вы себя как герой ведете.

— Ага, точно, – он поморщился, но у Шибасаки был для него еще один сюрприз.

— Знаете, она действительно восхищается Вами. Примерно так же, как своим принцем.

Додзе замер, а Шибасаки ускользнула назад в справочный отдел.

Через несколько дней после этого разговора с Шибасаки к Додзе за советом пришел серьезный Тедзука.

Он хотел, чтобы Комаки тоже присутствовал, так что они решили собраться в комнате Додзе тем вечером.

Додзе выставил выпивку, посчитав, что это создаст более комфортную атмосферу для разговора, но Тедзука к ней не прикоснулся. Он сидел, напряженно выпрямившись со смиренным выражением.

— Дело немного личное, если вы не против, – неохотно начал Тедзука, как будто преодолевая преграду. – У меня есть старший брат.

— О, я его знаю. – Сказал это Комаки, но Додзе тоже о нем слышал. – У него есть исследовательская группа в Ассоциации Библиотек. Говорят, он очень надежный человек. Он в… Канагава, да?

— Так мне говорят. – Этот ответ намекал на то, что последует дальше. Значит, они с братом не ладят. Тедзука редко говорил о семье, но, изредка говоря о своем отце, президенте Ассоциации, и болезненной матери, он ни разу не вспоминал брата, работавшего в той же сфере. – Мы недавно встречались. Мы встретились впервые за последние пять лет. – Додзе не знал, что сказать, и просто кивнул. Тедзука продолжил. – Еще раньше он ушел из дома. С тех пор он там ни разу не показывался.

Додзе и Комаки переглянулись, не понимая, зачем Тедзука поднял такую личную тему. Кроме того, оставалось тайной, почему Тедзука ведет себя так, будто признается в ошибке или неудаче.

После молчаливой консультации с Додзе первым тишину нарушил Комаки.

— Твоего брата лишили наследства?

— Мой брат сам предпочел уйти. Он, наконец, махнул на отца рукой, посчитав его безнадежным. – Додзе был еще сильнее сбит с толку. Но потом… – Брат считает, что библиотекой должна управлять единая центральная федеральная власть.

Эти несколько слов почти полностью прояснили ситуацию. Такое убеждение прямо противоречило нынешней системе Сил Библиотеки, полагавшейся на независимость от федерального правительства и противившейся его политике.

Основная логика идеи заключалась в следующем: защитить место библиотеки в обществе, подняв ее до организации Министерства Культуры, централизуя, таким образом, управление ею одной властью и гарантируя стабильный источник финансирования.

— Он считает, что борьба с цензурой на местах никогда не разрешит фундаментальную проблему. Вместо этого библиотека должна стать организацией уровня Комитате по Развитию СМИ и продолжить конфликт как чисто политическую борьбу по вопросу навязывания цензуры.

Додзе на миг лишился дара речи, а потом заметил:

— Это… такое мнение президент Ассоциации Библиотек не может одобрить, как реалистичное.

— Именно, сэр.

Чтобы стать министерской организацией, библиотека должна была подчиниться нынешней федеральной политике, что, в данном случае означало признание права Министерства Юстиций на цензуру. Как минимум, право библиотеки на применение Четвертого Раздал Закона о Библиотеке было бы сильно урезано.

—  Проект моего брата «Библиотека Завтрашнего Дня» — группа, посвященная исследованию этой идеи. Теоретически, они должны просто изучать ее как одно из нескольких гипотетических решений.

— У твоего брата смелые идеи, – осторожно заметил Комаки. – Но…

Додзе продолжил вместо него.

— Каждый волен придерживаться своих убеждений. Мы не можем поговорить с твоим братом. И к чему ты клонишь?

Тедзука явно не подтверждение неправильности идей его брата требовалось.

— Думаю, я могу быть виновен в том, что Касахара попала под удар. – Поначалу это заявление показалось совершенно не связанным с остальным разговором, но Тедзука тут же все пояснил. – Мой брат хочет, чтобы я присоединился к его исследовательскому обществу. Поэтому он и попросил о той встрече. Поскольку я задолжал ему за подсказку о местонахождении инструктора Комаки, он решил, что в этот раз я сдамся.

— Так вот кто твоим источником был.

«Я не могу назвать свой источник информации, но, скорее всего, информация достоверна» — действительно, предоставленная Тедзука информация оказалась точной. Видимо, у брата Тедзука были связи в Министерстве Юстиций, благодаря программе, которой он следовал.

Само существование этих планов доказывало, что брат Тедзука был серьезен в своих планах.

— Я отказался, несмотря на долг перед ним. Так что теперь мне кажется, мой брат пытается дотянуться до меня через коллег.

— Такое вполне возможно, но пока остается лишь предположением. У тебя есть другие доказательства? – спросил Додзе.

Тедзука тут же ответил:

— Сунагава участвовал в «Проекте Библиотеки Завтрашнего Дня», и, похоже, просто боготворил моего брата. А еще друг моего брата работает врачом в отделение психосоматический медицины больницы, где Сунагава получил свой больничный.

— Ммм, это чертовски подозрительно, – Комаки скривился. Такая резкость была не в его стиле; вероятно, ему неловко было оказаться причиной долга Тедзука перед братом.

— Лично я подозреваю, что изъять книги Сунагава тоже мой брат подбил. – Тедзука говорил о своем брате с прямотой родственника, но эти опасения Додзе разделял. Если изъятие книг было частью большого плана брата Тедзука, Сунагава могли приказать не упоминать имя Тедзука на допросе. Это объясняло, почему следственная комиссия не вызывала его.

По их общему мнению, следственная комиссия воспользовалась тем, что Сунагава не мог подтвердить свои показания, как оправданием, чтобы разобраться с Ику и Тедзука по отдельности, но, если Сунагава вообще не упоминал о присутствии Тедзука, рассказ Ику становился новым свидетельством. Вполне естественно было отложить новые улики, пока они не смогут подтвердить их у главного свидетеля. Напрашивались подозрения, что Ику и Тедзука заранее согласовали свои показания, чтобы свалить всю вину на Сунагава. Заставлять Сунагава подтверждать показания, пока он находился на больничном, было бы неправильно – из-за чего в этот раз враждебная следственная комиссия оказывалась на стороне справедливости.

— Хорошо. Я доложу об этом Командиру Генда.

— Это поможет завершить дело Касахары? – спросил Тедзука. Сочувствие Додзе подчиненному было почти болезненным.

Додзе представлял, какого это, когда в семейную вражду оказался втянут посторонний, – да еще и сосед – и понимал нетерпеливое желание Тедзука действовать.

Но…

— Все не так просто. – Что, наверное, Тедзука и сам уже понял. – Всех наших косвенных улик, даже будь их больше, не хватило бы, чтобы остановить следствие. Если «Проект Библиотеки Завтрашнего Дня» связан с правительственным лагерем, мы можем попробовать использовать это и заключить сделку, но если нет – «Проект» просто становится одной из многих исследовательских групп Ассоциации Библиотек. Правительственному лагерю будет плевать, замешан ли он.

На самом деле, раз Сунагава, предполагаемый принципиалист, участвовал в «Проекте Библиотеки Завтрашнего Дня», скорее всего, оглашение теории Тедзука навлекло бы на лагерь сторонников принципов библиотеки еще большие подозрения.

— Мне… как мне теперь извиниться перед Касахара?

— Касахара ни слова не говори, – мрачно распорядился Додзе. – Доказательств у тебя нет, и на ее слушания это не повлияет. Рассказать сейчас – значит, лишний раз ее растревожить. Так тебе самому спокойнее будет.

— Простите. – Тедзука выпрямился.

— Сейчас мы можем лишь подстраховывать Касахара, и на этом поприще ты многое делаешь, – заверил его Комаки.

Додзе, слегка смущенный выбранным им суровым тоном, добавил угрюмо:

— Ты все равно ни в чем не виноват.

— Ну, это может сойти за извинение от твоего упрямо лидера отряда, – пошутил Комаки, и Тедзука, наконец, улыбнулся.

— Может, вы двое выпьете немного, раз уж пришли, – предложил Додзе.

Тедзука принял более расслабленную позу, но при этом вдруг уперся обеими руками в пол. Решив, что тот собирается низко кланяться, Додзе в панике подскочил.

— Не смей мне кланяться!

— Нет, нет… это мои ноги!… – Похоже, пока он сидел на коленях, у него затекли ноги.

Комаки, неожиданно оценивший классическую реакцию на эту ситуацию, начал его тыкать, и завязалась потасовка. Додзе торопливо убрал подальше от опасности столик с алкоголем и закусками.

* * *

Шибасаки еще не вернулась в их комнату, когда Ику пришла домой тем вечером. Поскольку она не говорила, что придет поздно, значит, вероятно, ее просто слегка задержали.

Глянув на гору грязного белья в корзине, Ику быстро прикинула, не постирать ли его до возвращения Шибасаки. Но она дрогнула при звуках женского смеха, доносившегося из холла.

Я могу забросить белье в стирку, когда мы пойдем ужинать, и оно будет чистым, когда мы закончим с ванной. До прачечной комнаты было недалеко, но Ику старалась не выходить из комнаты одна.

Как будто в насмешку над ее трусливостью, из динамиков внутренней связи зазвучало объявление. «Касахара-сан из комнаты 302. Вас просят к телефону в кабинете заведующей общежитием».

А? Кто может звонить мне сейчас? Ее друзья и родственники звонили ей на мобильный, так что это, вероятно, был кто-то незнакомый. Заведующая общежитием невероятно умело вычисляла телефонных агентов, так что Ику могла быть уверена в законности звонка. И все же, звонки ей поступали так редко, что вызывали укол тревоги.

Но если она станет тянуть, ее снова позовут по громкой связи. Ику мрачно вздохнула и подняла голову.

Когда она вышла из комнаты, гомон голосов на коридоре затих на миг. Сколько бы раз подобное ни происходило, Ику никак не могла привыкнуть к этому холодному чувству.

Выше голову, говорила она себе, побежав трусцой к лестнице. Это ведь не смешно смотрится, когда кто-то бежит трусцой, чтобы на звонок ответить? Ее раздражала необходимость анализировать все свои действия.

В кабинете заведующей трубка таксофона была снята и лежала рядом. Сама заведующая согласно традиции ушла во внутренний кабинет и закрыла дверь, чтоб не мешать. Если звонок слишком затянется, Ику ждало предупреждение.

Так же заведующая традиционно спрашивала имя звонившего и записывала его в блокноте рядом с телефоном. Тедзука, «Проект Библиотеки Завтрашнего Дня» Ассоциации…

Ассоциации – наверное, Ассоциации Библиотек? Она никогда не слышала о «Проекте Библиотеки Завтрашнего Дня». Кто бы он ни был, но фамилия у него, как у Тедзука, подумала она, беря трубку.

— Алло? Простите за ожидание. Говорит Касахара?.. – она выжидательно замолкла, надеясь, что звонивший прояснит цель звонка.

Бодрый мужской голос ответил:

— Приятно познакомиться.

О, хорошо, значит, я его не знаю. Она почувствовала безотчетное облегчение. После начала следствия несколько человек звонили Ику, но бросали трубку, так ничего и не сказав.

Следующие слова мужчины застали ее врасплох.

— Спасибо за все, что Вы сделали для моего младшего брата.

Ей понадобилось целых десять секунд, чтобы осознать, что она говорит со старшим братом Тедзука. Все это время он ждал очень, очень терпеливо.

Додзе только что вернулся в свою комнату и как раз отдыхал, когда Шибасаки позвонила ему на мобильный.

— Я уже иду. Соберите остальной отряд и Командира Генда, – потребовала она и повесила трубку. Пока он не позвонил Комаки и тот не спросил о месте встрече, Додзе не осознавал, что этого она не уточнила.

Идешь куда? размышлял он, когда в дверь постучали. Не успел он ответить, как дверь распахнулась; это была Шибасаки. Она обвела комнату взглядом, потом посмотрела на Додзе.

— Почему так долго?! – завопила она.

— Что происходит? – спросил в трубке Комаки.

— Эм, здесь Шибасаки.

— Прошу прощения?!

— Прости найди командира и Тедзука, а потом приведи их в мою комнату, – распорядился он и повесил трубку, явно поступая с Комаки так же, как Шибасаки поступила с ним самим.

Кипевшая от нетерпения Шибасаки набросилась на него.

— Разве я не сказала «уже»? Вы зачем в облаках витали?

— Подумай! Ты всего две или три минуты назад позвонила! К тому же, о чем ты думала, врываясь сюда! Тебя разве никто не попытался остановить?

— Вы правда считаете, что кто-то в мужском общежитии может устоять, когда я улыбаюсь и говорю «Простите, но это очень, очень важно»? – фыркнула Шибасаки. Додзе лишился дара речи. До него дошло, что даже заведующий мужского общежития пал перед ей. Она и правда просочилась.

Вне всяких сомнений, она подруга Касахара во многих смыслах, с горечью подумал он. Шибасаки была куда компетентнее Ику, но, в некотором смысле, и свирепости в ней было не меньше.

— Поздравляю с вторжением, но что бы Вы ни собирались нам рассказать, здесь поговорить не получится, – произнес у них за спинами слегка запыхавшийся после бега Комаки. Повернувшись к нему, Додзе и Шибасаки обнаружили собравшуюся под распахнутой дверью Додзе толпу. – Вы должны были подумать о своем эффекте на мужское общежитие. Как могло присутствие цветка Сил не пробудить их любопытство?

— О, Боже, – хихикнула Шибасаки, – Простите. Как глупо с моей стороны, не подумать об этом. – Но ее нахальный тон говорил об обратном.

Я не могу никуда вас увести. И где нам провести совещание? Додзе обвел взглядом толпу под дверью, размышляя над этим вопросом.

Наконец, они нашли конференц-зал в учебной части общежития. Когда они все собрались, Шибасаки выложила на стол записку. Они дружно наклонились, чтобы ее прочитать, и Тедзука сразу побледнел.

«Я пошла на встречу с братом Тедзука. Он сказал, что хочет поговорить о своем исследовательском обществе. К комендантскому часу вернусь».

— Это ведь ловушка «Проекта Библиотеки Завтрашнего Дня», – заметила Шибасаки.

Додзе подскочил. Они не говорили о брате Тедзука или его «Проекте Библиотеки Завтрашнего Дня» никому, кроме Генда.

— Откуда ты об этом знаешь!..

— И как давно, по-вашему, все это началось? Я на третий день обо всем разузнала.

— Ты чертовски меня пугаешь!

— Забудьте об этом! Что Вы с Касахара делать собираетесь?! – крикнула она ему, настолько яростно, что Додзе отступил на шаг. Выражение Шибасаки тут же смягчилось и она вернула себе привычное спокойствие. – …спасибо, что позволили доложить об этом. Остальное оставляю на вас. – Она изящно поклонилась с улыбкой, а потом вышла из комнаты. В дверях она остановилась и оглянулась. – Полагаю, они встречаются в коктейль-баре, куда ходят правительственные шишки. Это единственное место, где они могут не опасаться быть замеченными, расположенное достаточно близко, чтобы она успела вернуться до начала комендантского часа.

На этом она ушла, оставив четырех мужчин растерянными.

— …это место, которое верхушка Сил Библиотеки использует, так? Я пойду, – вызвался побледневший Тедзука.

Комаки предупреждающе поднял руку.

— Ты правда считаешь, что тебе хватит выдержки не затевать ссору, когда ты там окажешься? Начальство разозлится, если мы устроим сцену, и они больше не смогут использовать этот бар.

Тедзука ему не ответил.

— Даже если кто и пойдет, то точно не ты, – решительно подвел итог Комаки. – Так что будем делать, Додзе?

На этот раз не ответил Додзе.

Гипотеза о том, что брат Тедзука запустил недавнюю цепь проблем, чтобы заставить Тедзука вступить в «Проект Библиотеки Завтрашнего Дня», все-таки оставалась лишь гипотезой.

Видимой причиной встречи была попытка завербовать Ику в исследовательскую группу Ассоциации Библиотек. Они не имели права вмешиваться в такой разговор, так же так и помешать Ику выслушать его, если она того желала.

— …что Вы решили, Командир?

Секунду Генда молча хмурился, а потом встал.

— Касахара- твоя подчиненная. Тебе решать.

Прошло несколько лет – еще в его бытность новичком – с тех пор, как он познал боль прямого отказа. Он перенес удар, но Генда вышел из комнаты. Глядя на его удаляющуюся фигуру, в которой не чувствовалось ни сочувствия, ни снисхождения, Додзе захотелось повесить голову.

— А ты что думаешь, Комаки?

Это ведь не слабость, спрашивать мнение моего товарища. Он понял, что повторяет это снова и снова, как будто ищет оправдание, и ему захотелось закатить глаза.

Комаки коротко вздохнул и ответил:

— Наша теория о действиях Сатоши Тедзука – всего лишь догадка. Он пригласил Касахара-сан под предлогом ее вербовки для «Проекта Библиотеки Завтрашнего Дня», а вмешиваться в это никто не имеет права – тем более, если Касахара-сан сама выказала желание его выслушать.

Как его сотрудник, член отряда, у которого спросили официального совета, Комаки мог дать лишь морально и логически обоснованный ответ. Комаки это знал, потому и вздохнул перед тем, как начать говорить.

Прежде всего, в этом вопросе вообще не было смысла.

Все молчали, и тишина окутала унылый конференц-зал. Единственным звуком было тиканье минутной стрелки настенных часов.

Сколько кругов она сделала по циферблату?

— …Мы подождем возвращения Касахара.

— Офицер Додзе! – подал голос явного несогласия Тедзука.

Додзе набросился на него.

— Пойти за Касахара – значит, нарушить стандарт правильного поведения члена Сил Обороны Библиотеки!

— Но!..

— Не заставляй меня повторять! – Ты не она; у меня не должно возникать такой необходимости, едва не выпалил он, но проглотил слова. У них был горький привкус.

Расходились они в напряженной атмосфере. Додзе и Комаки направились в свои комнаты, которые находились на одном этаже. Прежде, чем они разделились, Комаки остановился.

— Ты в этом уверен? – Додзе, наполовину зашедший в свою комнату, обернулся. – Если сейчас меня спросишь, я могу тебе другой ответ дать.

На миг у него внутри вскипели чувства. Как будто отмахиваясь от них, Додзе закрыл дверь.

— Проклятье. – Он сам не успел заметить, как прошипел это слово. Да что с ними всеми?

Какого черта вы хотите, чтобы я сделал?

Убрав от лица руки, он наткнулся взглядом на угол его книжного шкафа.

Лицо Додзе дернулось, когда он вспомнил о журнале, который туда поставил, и оставившем его человеке.

* * *

Он был точной копией Тедзука.

Потягивая свой аперитив, Ику бросила взгляд на Тедзука Сатоши, сидевшего напротив нее у окна. Его лицо наводило ее на мысль о тридцатилетнем Тедзука.

Это вызывало странное чувства.

Ику неуютно поежилась, смущенная встречей в таком роскошном заведении с мужчиной, напоминавшем Тедзука из будущего. Наверное, атмосфера в баре казалась приятной людям, привыкшей к ней, но это место было настолько не по карману Ику, что она нервничала. В Силах Библиотеки этот бар был известен как место отдыха высшего начальства.

«Не могли бы Вы слегка принарядиться и встретиться со мной где-нибудь?» — спросил он ее по телефону. Она подумала о скромном ресторане, и поэтому, когда Сатоши привел ее сюда, запротестовала.

«Я не могу! Если сюда пойдем, половину счета не потянуть!».

Она собиралась принять приглашение Сатоши, только если они разделят счет, но, в итоге, он сломил ее сопротивление. Он настоял, что угостит ее как «подружку своего младшего брата» — она согласилась, но потребовала заменить «подружку» на «коллегу».

«Если позволю Вам считать себя подружкой Тедзука, он меня убьет!».

«Забавный Вы ребенок», — Сатоши усмехнулся, но Ику было не до смеха.

— Я даже не знала, что у Тедзука есть старший брат.

— Ага. Недавно я съехал от родителей, так что мы не сталкиваемся так часто, как раньше.

По наблюдениям за собственными братьями Ику знала, что так обычно и происходило, если кто-то из братьев съезжал. Сатоши сказал, что хотел бы поговорить о своем брате; Ику, само собой, решила, что он хочет узнать, как у него идут дела.

Лучше не рассказывать ему ничего смущающего – Тедзука разозлится, когда потом узнает. Она рассказала серию относительно забавных историй; и все же, похоже, Сатоши было очень приятно их слышать.

— Судя по всему, он стал более раскрепощенным, пока я его не видел.

Ой, черт, если Тедзука узнает, ему это не понравится.

— Пожалуйста, не говорите ничего ему об этом! – Пока она пыталась призвать Сатоши хранить молчание, они начали и закончили основное блюдо.

— Эммм… – С главным блюдом мы закончили, остался только десерт и кофе, кажется, вспоминала она, мысленно просматривая меню. – Вы хотели обсудить тему, о которой упоминали?

Они встретились под предлогом приглашения Ику присоединиться к исследовательской группе Сатоши, «Проекту Библиотеки Завтрашнего Дня». Он услышал об Ику от Тедзука; если верить Сатоши, Тедзука упомянул о ней во время телефонного разговора, и его восхищение ее энергией и мотивацией запомнилось Сатоши, так что он решил пригласить ее присоединиться к его группе.

Она удивилась, но ей было приятно слышать, что Тедзука похвалил ее у нее за спиной. Особенно учитывая последние события.

«Я пообещал ему ничего не говорить, так что не рассказывайте брату, что я проболтался. И, конечно, не говорите, что я пригласил Вас из-за его слов», — сказал он ей по телефону со смехом. Ощутив его добродушие, она согласилась на встречу, но пока он ни слова не сказал о своей исследовательской группе.

В этот момент Сатоши задал ей неожиданный вопрос.

— Касахара-сан, что Вы думаете о цензуре?

— Я против нее на все сто процентов, – ответила она, рефлекс, достойный собаки Павлова.

— Вы считаете, что цензура больше не должна быть частью нашего общества?

— Да! – с энтузиазмом кивнула Ику.

Сатоши засмеялся.

— Цель моей группы – решить эту проблему и найти способ избавить наше общество от цензуры.

Ооо, как лаконично. Она была заинтригована.

Закон о Развитии СМИ был принят больше тридцати лет назад, так что Ику был знаком лишь мир под гнетом цензуры. На что похоже общество без цензуры? Мир, где на книги не охотятся, словно на зверей? Мир, где каждый волен читать понравившуюся книгу? Мир, где продавцы книг не живут в страхе перед проверками и конфискацией, или…

Мир, где библиотеке не надо защищаться с оружием в руках.

Это было бы восхитительно! Лишь представив, она уже воодушевилась.

— Это должно быть возможным. Около тридцати лет назад в Японии не было цензуры.

— …действительно! – воскликнула Ику. Она никогда не думала об этом в таком ключе. Поскольку он был принят до ее рождения, Закон о Развитии СМИ казался ей чем-то нерушимым. Но, если тщательно все обдумать, когда ее родители были детьми, цензуры не было.

В эти дни было только два варианта выбора относительно цензуры: пассивная или активная позиция, принять или отвергнуть. Ику никогда не думала о других вариантах – но когда-то давно, сама цензура даже не была вариантом.

Всего тридцать лет назад.

— В «Проекте Библиотеки Завтрашнего Дня» мы разработали реалистичный план по искоренению цензуры из нашего общества.

— О, расскажите, расскажите! – выпалила она, не подумав. Сатоши был ровесником самого старшего ее брата, так что она, забывшись, лепетала как ребенок. Осознав, что сделала, она торопливо поправилась. – То есть – я хотела бы послушать об этом.

— Прежде всего, чтобы нанести ей удар и уничтожить сами корни цензуры, библиотека должна получить тот же ранг, что и Комитет по Развитию СМИ – то есть, стать федеральной организацией. Пожалуй, под управлением Министерства Культуры – это соответствует сущности библиотеки.

— Что? Но… – Ику склонила голову набок. – Мне казалось, библиотека как раз-таки может бороться с федеральной цензурой, потому что является местной организацией.

Обычно просто говорили, что библиотека борется с цензурой. Но правильнее было бы сказать, что местные власти отвергали то, что считали вмешательством федерального правительства, принявшего форму цензуры Комитета по Развитию СМИ, и использовали боевую мощь Вооруженных Сил Библиотеки, расположенной на местах, но обширной организации, для борьбы с ней.

— Верно. Но Вам не кажется, что в конфликте официальной федеральной организации с официальной организацией местной есть что-то очень неправильное? С интернациональной точки зрения, Япония находится в состоянии гражданской войны. – Ику наградила его удивленным взглядом. Сатоши продолжал. – Другие страны не высказываются против публично, поскольку война эта носит ограниченный характер, и они не хотят вмешиваться во внутренние дела. Похоже, они расценивают нашу ситуацию как период распространения студенческих протестов, поскольку даже японская армия не была задействована в качестве миротворцев. Но все практические проблемы Япония решает вооруженными гражданскими беспорядками. Довольно печально для демократического общества.

Ику изо всех сил старалась переварить информацию, но, хотя Сатоши использовал веские термины вроде «гражданская война» и «гражданские беспорядки», ей просто это казалось неправильным. В общем смысле, это, может, и гражданская война, но Ику, прожившей в этом конфликте всю жизнь, такая формулировка не устраивала. Использование огнестрельного оружия было жестко ограничено отдельными участками, и Комитет по Развитию СМИ обязан был закрыть эту территорию, чтобы не пострадали гражданские.

Исключая эти стычки, в Японии было одно из самых относительно мирных обществ в мире.

Даже полиция иногда в перестрелках участвует, верно? – примерно таким было общее отношение Ику к этой теме, отношение, разделяемое многими. И даже полиция не ждет, пока кого-то убьют, чтобы начать стрелять, так люди понимали конфликт.

Но, в то же время, Ику осознала, что стоит за словами Сатоши об идущей гражданской войне. Просто он умен, чего и следовало ожидать от брата Тедзука, подумала она. Возможно, другие члены Сил Библиотеки знали, на каком абсурдном уровне разворачивается конфликт. Возможно, они смирились с этим и все равно продолжали бороться.

Все вокруг меня слишком чертовски умны, поморщилась она.

Сатоши, тем временем, сменил тему.

— В любом случае, нынешняя система Сил Библиотеки не подходит, чтобы устранить цензуру раз и навсегда. Вооруженное сопротивление библиотеки лечит симптомы, но не причину болезни.

Ее условный рефлекс против любого довода, осуждающего Силы Библиотеки, вызвал у нее легкое недовольство, но идея общества без цензуры была настолько заманчивой, что Ику не смогла собраться с силами и прервать разговор.

— И какое же оптимальное решение?

— Вот это другой разговор, – улыбнулся Сатоши. Дружелюбие этой улыбки демонстрировало, как сильно он отличался от высокомерного Тедзука. – Когда библиотека станет официальной федеральной организацией вроде Комитета по Развитию СМИ, конфликт превратится в политическую битву между Министерством Юстиций и Министерством Культуры.

— Стойте, но… – Тревога Ику подтверждала, что лекции ее коллег за последние пару лет, наконец, начали усваиваться. Особенно Додзе. – Разве могут две организации с противоречащими друг другу законами сосуществовать в одном обществе?

А точнее, она считала, что Комитет по Развитию СМИ этого не допустит.

— Само собой, когда библиотека станет федеральной организацией, вероятно, к Четвертому Разделу Закона о Библиотеке будут применены решительные ограничения. Полагаю, по этому поводу будет вестись множество переговоров, сколько власти сохранить за Силами Библиотеки.

— Значит, в принципе, Закон о Свободе Библиотеки будет урезан, и не только на словах.

— Ну, в принципе, – не колеблясь, признал Сатоши. – Но можно и пожертвовать частью нашей власти, если, в конечном итоге, мы ее назад получим. Важно найти политическую опору, позволяющую нам вести легитимные переговоры. Система Сил Библиотеки никогда не приведет ни к чему, кроме войны интересов федеральной и местной властей.

Ику подперла голову руками; ее мозг почти достиг предела. Кто-нибудь, найдите мне переводчика!

— Политическая борьба должна будет завершиться гибелью цензуры, со временем. Силы Библиотеки отталкиваются от допущения, что есть цензура, с которой необходимо бороться; это не система для истребления цензуры. Парадоксально, но, можно сказать, Силы Библиотеки должны разрешить цензуру ради своего существования. В таком случае, ради устранения цензуры в какой-то момент нам придется отказаться от системы Вооруженных Сил Библиотеки.

Представленная Сатоши эта неожиданная, радикальная программа сильно тронула пораженную и встревоженную Ику. Мир без цензуры, все всяких сомнений, был желанным и правильным. Но.

— Эм, простите, не могли бы объяснить это немного проще? – попросила она, наконец, сдавшись.

Сатоши снова засмеялся.

— Другими словами, если не войдешь в логово тира, не поймаешь его детеныша[2].

Благодаря прочитанному в детстве от корки до корки «Манга-путеводителю по пословицам», она все-таки поняла.

— Значит, «детеныш тигра» — это устранение цензуры, а «войти в логово тигра» означает стать официальной федеральной организацией и принять ограничения Закона о Свободе Библиотеки?

— Именно. – Сатоши благосклонно кивнул, словно учитель, хваливший ученика. – Все требует определенного риска. Для достижения великой цели вроде устранения цензуры необходим большой риск. Потом это превращается в битву управления риском с твоим противником. И, мне кажется, мы можем эту битву выиграть. Такова цель нашего исследовательского общества. – Он добавил с проказливой улыбкой: – Конечно, пока мы еще на стадии моделирования. У Вас ведь подходящий темперамент, да, Касахара-сан? Чтобы «войти в логово тигра».

— Эм, пожалуй, можно и так сказать… наверное.

— Тогда, может, подумаете о вступлении? – говорил он легко, но мысли Ику были тяжелыми.

Общество, где не существует цензуры. Общество, которого она никогда не видела, но которое существовало в недавнем прошлом. Общество, которое они могут вернуть.

Оно было таким манящим – таким ослепительным – таким правильным – было только естественно пытаться вернуть его…

Но.

— Если ваш план осуществится, сколько времени понадобится, чтобы полностью избавиться от цензуры? – Вопрос слетел с ее губ почти машинально.

Сатоши замолк на миг, как будто его застали врасплох. Но он быстро пришел в себя и спокойно ответил:

— Конечно, это займет много времени. Десять лет, двадцать, возможно, даже больше… но надо быть готовым ждать так долго, если пытаешься изменить устоявшуюся систему. Политическая поддержка Комитета по Развитию СМИ укоренилась довольно сильно.

— Понятно. Спасибо, – сказала Ику, кивая. – Боюсь, я не могу вступить в Вашу группу. Пригласите кого-нибудь другого.

Сатоши наградил ее долгим тяжелым взглядом, как будто она сказала что-то безумное. Он выглядел таким озадаченным, что Ику слегка смутилась.

— …Вооруженные Силы Библиотеки не заставят цензуру исчезнуть, – повторил он, как будто пытаясь убедиться, что она поняла.

Ику кивнула, все еще слегка взбудораженная.

— Знаю. Но… – Проклятье, почему я такая глупая? В такие моменты мне хочется у Шибасаки мозг одолжить. Недовольная собой, Ику не спеша подбирала слова. – …Я не могу говорить другим людям «цензура исчезнет через пару десятков лет, потерпите пока». – Наконец, она нащупала свои доводы. – Когда хочешь что-то прочитать, хочется сделать это прямо сейчас. Я не могу просить людей отбросить свободу, которая у них есть сейчас, ради того, что они получат годы и годы спустя в будущем.

Сатоши тоже ответил не сразу. Почти как если бы он усердно старался ее убедить.

— Так Вы одобряете общество, искаженное в своих основах? Хотите продолжать искаженную битву, которая никогда не разрешит истинную проблему?

Нет! Я не одобряю такое общество! Оно неправильное, и я его ненавижу, но!..

— Слушайте, мы уже живем в этом обществе. Может, оно нам и не нравится, но его мы придерживаемся, и потому оставшаяся у нас свобода так важна. Возможно, некоторые способны вынести тяготы ради лучшего будущего, но, думаю, неправильно просить потерпеть всех, и я так же считаю неправильным критиковать людей, не желающих отбросить свою нынешнюю свободу. – Ты не захочешь ждать десятки лет, чтобы что-то прочитать, читать хочется сейчас. Думаю, расстаться со своей свободой ради достойного будущего – это благородно, и я восхищаюсь людьми, способными на это. Но смотреть свысока на тех, кто не способен на такой шаг – неправильно. – Способность отказаться от своих нынешних прав ради лучшего будущего – очень благородное преимущество. Я уважаю тех, кто может это сделать. Но если мы сделаем его обязательным и станем навязывать всем, то будем ничем не лучше Комитета по Развитию СМИ. У всех есть право отказаться от своей свободы и все вольны держаться за нее, каждый свободен в своем выборе, что делать.

— Тогда какой, по-вашему, лучший способ изменить наше общество? Конечно, Вы не считаете, что все и так нормально.

— Ну… – Размышлять – не моя работа, подумала она, неодобрительно хмурясь. Но сейчас ни Шибасаки, ни Тедзука, ни Комаки, ни даже… Додзе – рядом не было никого, кто ответил бы за нее. – Если политик…

— Собираетесь ждать, пока политик сам действовать начнет?

— Возможно, если бы началось какое-то народное движение… – Ику запнулась.

Сатоши наградил ее жалостливой, почти сочувствующей улыбкой.

— Народ не станет действовать. Если они не испытывают сильных личных неудобств, лишь малой части людей хватит совести мобилизоваться. Они могут быть недовольны, но пока проблемы не вызывает новых катастрофических последствий, большинство людей научатся приспосабливаться. Легче приспосабливаться, ворча, чем пытаться что-то изменить. К несчастью, людей, считающих контроль книг, которые они могут прочитать, и ограничение свободы слова катастрофическими последствиями меньше, чем Вы думаете. Собственно, потому и появилось общество, в котором постоянно используется Закон о Развитии СМИ.

Сатоши был прав, Ику нечего было возразить, так что она и не пыталась.

— Я не очень умна и не понимаю все сложные вещи, о которых Вы говорите, – откровенно призналась она, – но я считаю, что Силы Библиотеки поступают правильно, борясь за сохранение нашей нынешней свободы, и я горжусь тем, что борюсь вместе с ними. Так что я просто не могу согласиться с Вашими словами. И, боюсь, я не могу принять Ваше приглашение в «Проект Библиотеки Завтрашнего Дня».

Какое время Сатоши молча смотрел на Ику, а потом фыркнул и хихикнул.

— …Ваша взяла. Вот почему я не люблю связываться с сентиментальными людьми. Все всегда этим заканчивается. – Когда Ику посмотрела на него непонимающе, он добавил со смехом: – Как бы скрупулезно я ни излагал ход своих мыслей, дети вроде Вас вечно говорят «Я не совсем понимаю, но мне это не нравится», и мои подробные объяснения вылетают в трубу.

…откуда это стойкое ощущение, что он смеется надо мной? Пока Ику мысленно негодовала, Сатоши наклонился вперед.

— Ладно, в таком случае, попробуем более простую и грязную линию атаки.

У него еще что-то в руке припрятано? Подумала Ику, отстраняясь от подавшегося к ней Сатоши. Не обращая внимания на этот жест, Сатоши заговорил.

— Честно говоря, на самом деле Вы мне не нужны. Нужен мне только Хикару. – Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять: «Хикару» — это имя Тедзука. – Он тоже упрямо отказывался принимать мои приглашения. Так что я решил, что если заполучу его друга, его отношение улучшится. Я попробовал использовать его соседа, но эффект оказался слабоват. Вы, кажется, более близки с ним, так что я решил с Вами попытаться.

Ага.

— Значит, история, которой Вы меня выманили – тоже ложь.

«Не говорите ему, что я рассказал, как он Вас по телефону расхваливал», — сказал Сатоши, намекая на близкие отношения между братьями, но, на самом деле, между ними царила, скорее, неприязнь. Серьезная неприязнь.

— Это необязательно должно быть ложью. По крайней мере, наживка из Вас получилась более эффективная, чем из Сунагава-куна.

— …это было просто и явное оскорбление.

— Я же говорил, что попробую простую линию атаки. И грязную. – Насколько грязную? Сатоши не дал ей времени на размышления и перешел к новому козырю. – Передадите ему кое-что от меня? «Если будешь меня слушаться, я остановлю следствие против Касахара-сан, докажу ее невиновность и отпущу ее».

…Ее разум опустел от шока.

— Вы… – прошептала она, неуверенная, произнесла ли хоть слово вслух.

— Думаете, мне это не под силу? – поддразнил он ее. Ику не могли ни слова вымолвить. – Позвольте все мои карты открыть. С самого начала за всем стояла моя организация, все для того, чтобы добраться через Вас до Хикару. Сунагава-кун состоит в «Проекте Библиотеки Завтрашнего Дня», и он выполнял наши приказы. В том числе, попросил Вас с Хикару помочь ему донести изъятые книги.

А это, вероятно, означало, что он мог прояснить ситуация когда и как ему угодно.

Ику дрожала, как осиновый лист.

— …это ужасно.

— Мне тоже не нравится то, что я с Вами сделал. Но мне так сильно необходим Хикару.

— Я не это имела в виду.

Я говорила не о том, что Вы со мной сделали. Ику спрятала лицо. Я имела в вид то, как Вы поступили с Тедзука.

Ей вспомнились лица ее братьев, с которыми она постоянно дралась в детстве. Они были противными и раздражающими, а, балуясь, спокойно и безжалостно использовали на ней бросок с прогибом, но… Во всем мире только рядом со своими братьями она могла полностью расслабиться и, не колеблясь, положиться на них. Когда она переехала в Токио, они ни разу не приняли сторону родителей и не сказали ей вернуться домой.

Если бы один из ее братьев поступил с ней так же, она бы его никогда не простила. Но в то же время она знала, что никогда, никогда не сможет его возненавидеть.

Зачем так ужасно поступать с братом, если так сильно хочешь, чтобы он принял твою сторону?

— Вам из-за этого весьма тяжело приходится, да?

Ее возмущение испарилось.

Общежитие, в которое теперь ей было больно возвращаться вечерами. Разговоры, которые стихали, стоило ей пройти мимо, взгляды, полные любопытства или презрения, или же молча отведенные из-за доброты и благородства. То, как никто, кроме Шибасаки, не разговаривал с ней, не считая бессмысленного обмена любезностями. То, что она не могла пойти в прачечную до возвращения Шибасаки или пройти по коридору, не замечая, как на нее пялятся другие.

Она просто не могла сказать, будто ей не тяжело приходится.

— У Вас нет доказательств, так что повторять мои слова следственной комиссии бессмысленно. А я могу тянуть следствие так долго, как захочу.

«Значит, половину я уже миновала» — сказала она Додзе с ложной бравадой, но имел ли место аналогичный заговор во время следствия по делу Додзе? Если нет, и его следствие все равно тянулось два месяца, сколько же продлится ее?..

— Вам надо лишь поговорить с Хикару. На этом Ваша роль заканчивается. Решение Хикару принимать.

Этот софизм нарушил и без того уже пошатнувшееся ее душевное равновесие. Если мне надо лишь сказать ему… Что бы Тедзука ни решил, моей вины в этом не будет.

У окна в стеклянном подсвечнике горела маленькая свечка. Ее мигающий свет напоминал колеблющиеся чувства Ику…

Нет! Не позволяй ему манипулировать собой – подумай! Будь ты другим человеком, что бы ты сделала? Кем-то вроде…

В этот миг раздался громкий стук в окно. Ику удивленно подняла взгляд.

Человек, стучавший в окно – человек, о котором она только что думала – стоял снаружи с тяжело поднимавшимися плечами, пытаясь перевести дух. Он открыл рот.

Я иду, сказали его губы.

Ику выпрямилась и повернулась к Сатоши.

— Если хотите ему что-то сказать, сами и говорите. Я это передавать не буду. – Не выглядевший особенно расстроенным или обиженным Сатоши спокойно посмотрел на Ику в ответ. – После того, как его собственный брат так ужасно с ним обошелся, я не смею поступить с ним не менее ужасно. Тедзука мой друг.

На двери бара зазвенел колокольчик.

— Я не могу передать кому-то такое жуткое послание – в котором пытаются использовать его чувство долга перед товарищем по отряду. Не другу. Не от его родного брата. Сами скажите. Так я не заставлю Тедзука страдать еще сильнее, чем он страдает сейчас.

Она слышала ритмичный звук приближавшихся к ним шагов.

— Может, его мнение и отличается от Вашего, но, пожалуйста, не раньте Тедзука еще сильнее. Не хочу помогать кому-то мучить моих друзей.

Шаги остановились прямо рядом с ней. Подняв взгляд, она обнаружила облаченного в форму Додзе, смотревшего на Сатоши. Все еще тяжело дыша, он произнес:

— Это моя подчиненная. Я забираю ее домой.

Сатоши пристально рассматривал Додзе.

— Наверное, Вы Офицер Додзе, – пробормотал он.

Додзе не ответил, но посмотрел на Ику:

— Мы уходим.

Он схватил ее за руку, потянул и повел к двери. Додзе сунул официанту пригоршню купюр, не считая – похоже, он заранее положил их в карман формы. «Ее спутник заплатит остальное», — бросил он, и они вышли из бара. Судя по их цвету, он отдал две купюры по 10,000 йен.

Несколько минут они быстро шли домой, пока Ику, наконец, не сдалась и не заговорила. В основном, ей тяжело было угнаться на высоких каблуках за военным шагом Додзе.

— Инструктор Додзе, моей руке больно.

Додзе опустил взгляд на свою руку и, только тогда осознав, что все еще сжимает ее руку, торопливо ее отпустил. Затем он остановился и неподвижно застыл перед Ику. Никто из них не знал, что сказать, так что Ику в итоге нарушила молчание, заговорив о чем-то незначительном.

— Почему Вы в форме?

Их заставляли покупать форму при вступлении, и носили они ее только на официальных мероприятиях. Додзе поморщился.

— У меня чистые рубашки закончились. Спасибо большое, что пошла в место с дресс-кодом, – рявкнул он, направляя свой гнев не по адресу.

Наконец…

— Что он тебе сказал?

Его тон подсказал Ику, что он уже обо всем знает, потому и пришел ее забрать.

— Я отказалась. Выслушав все.

На миг Додзе замолк.

— Понятно, – ответил он, его голос казался опустошенным.

— Вам не обязательно было приходить за мной. Я бы все равно отказалась и сама домой вернулась, – бушевала Ику. – Что, не доверяете собственной подчиненной? Хотя и учили меня сами?!

Ику ждала от него какого-нибудь язвительного замечания, но Додзе просто нахмурился и отвел взгляд.

— Я пришел забрать тебя по собственному эгоистичному желанию. – Что?.. Нет, это грязный прием… – В последнее время ты через многое прошла, так что, само собой, я волновался о тебе. Все-таки, я твой старший офицер.

Проклятье! Я расплачусь! Она с трудом подавила слезы. Заплачь она сейчас, и ее прошлые претензии на бесстрашие пропадут впустую. А мне так хотелось показать, какой сильной я могу быть.

— В-вы слишком много волнуетесь. И – и все равно, я обещала сказать, если мне будет слишком тяжело.

В ее голове слова звучали так четко и красиво, но ее сдавленный от слез голос произносил их тихо и сбивчиво.

— Ты хорошо постаралась. – Додзе потянулся потрепать ее по голове. А потом… – Зачем, – спросил он невесело, – ты носишь высокие каблуки? – Его рука тянулась еще дальше обычного, чтобы достать до макушки Ику.

* * *

Следствие по делу Ику внезапно закончилось еще через два слушания.

По словам комиссии, на данный момент они не могли определить, участвовала ли Ику в изъятии книг, и потому собирались подождать возвращения Сунагава для перепроверки его показаний.

Общественное мнение в общежитии до сих пор было против нее, но это тоже постепенно исправлялось. Видимо, причиной было налаживание ей на благо общественных связей Шибасаки.

Они с Тедзука говорили об этом лишь однажды.

— Так о чем ты с моим братом разговаривала? – спросил он.

Она ответила, как ни в чем не бывало:

— Он пытался меня заманить, но я не особо согласна с его точкой зрения, поэтому отказалась. – Она добавила: – Если увидишь брата, извинись за меня.

Ику не была уверена, удалось ли его обмануть, но Тедзука принял ее историю слегка недоверчиво. Видимо, он не хотел слишком углубляться в разговоры о своем брате.

А потом, однажды, вернувшись в общежитие, Ику обнаружила пришедшее ей заказное письмо.

Ику нахмурилась, получив его от заведующей общежития.

Обратный адрес находился в префектуре Канагава, а отправителем значился «Тедзука Сатоши, «Проект Библиотеки Завтрашнего Дня». Не желая открывать письмо на коридоре, она бросилась в свою комнату. Шибасаки сказала ей, что в тот день вернется поздно, так что она влетела в комнату и щелкнула выключателем. В последнее время ситуация настолько улучшилась, что ее знакомые разрешали ей сидеть с ними в столовой, поэтому походы туда стали вполне терпимы и без Шибасаки.

Слишком нетерпеливая, чтобы искать ножницы, Ику разорвала конверт. Внутри были две купюры по 10,000 йен и письмо. Сумма, вероятно, была связана с оставленными Додзе в ресторане деньгами.

Открыв письмо, она обнаружила несколько строчек, написанных плавным почерком.

«Истинному другу моего брата, с наилучшими пожеланиями».

Вероятно, это относилось к неожиданному завершению следствия.

Следующее предложение гласило:

«Поскольку я обещал угостить Вас ужином, пожалуйста, передайте вложенные деньги Офицеру Додзе».

Поговорив, Ику и Додзе решили разделить стоимость ужина Ику пополам, но, если Сатоши вернул им деньги, причин жаловаться не было. Все-таки, у него тоже было чувство собственного достоинства.

Оставалась последняя строчка.

«С девушкой, чей начальник – принц, которым она восхищалась со старшей школы, шутить не стоит. Вы точно преподали мне урок!

Удачи».

…Ее разум опустел от шока.

Это было слишком…

По сравнению с этим, шок от раскрытия интриг Сатоши был пустяком…

«Чей начальник – принц, которым она восхищалась со старшей школы» могло означать лишь…

— О боже, о боже, О БОООООООООООООООООООООООЖЕ!

Если верить слухам, крик, порожденный ее накачанными брюшными мышцами, долетел до самого мужского общежития.

* * *

Асахина пришел в соседний парк, куда она его позвала, с обычным для него жизнерадостным и беззаботным видом.

— Простите за ожидание! – Он улыбнулся ей. – Куда пойдем?

Шибасаки улыбнулась в ответ.

— Это конец. – Выражение Асахина изменилось. Вероятно, он понял ее намерения. – Я больше не буду с Вами видеться… Я обещала продолжать наши встречи, пока не найду повод Вас отвергнуть, помните? – Асахина молча смотрел на нее. Идеальная улыбка сохранялась на лице Шибасаки, словно маска – это был ее особый талант.

…Как будто она нашла причину отвергнуть его.

— Я недостаточно хорошо воспитана, чтобы встречаться с молодым перспективным бюрократом из Министерства Юстиций. Межклассовый роман нам только страдания принесет, – сказала она, изо всех стараясь намекнуть, что никакого «романа» вообще и не было.

Асахина поник, как будто его заставили расстаться с какой-то надеждой. С посерьезневшим лицом он спросил уважительно:

— Вы все знаете?

— Едва ли все, – скромно отозвалась Шибасаки. – Но Вы, возможно, имеете в виду  связь «Проекта Библиотеки Завтрашнего Дня» и Министерства Юстиций? – Асахина не ответил. Шибасаки продолжила сама. – Интересно, что бы на самом деле случилось, попроси я Вас скрыть инцидент с изъятыми книгами? Появилась ли бы другая статья, об укрывательстве в библиотеке? Или Вы шантажом заставили бы меня вступить в «Проект Библиотеки Завтрашнего Дня»?

— …Вы меня выслушаете?

— Конечно. Раз уж Вы меня в последний раз видите, Вам станет лучше, если Вы от груза на сердце избавитесь.

Асахина выглядел задетым. Был ли он действительно расстроен или просто притворялся? Ей уже было все равно.

— Даже в Министерстве Юстиций есть люди, выступающие против Закона о Развитии СМИ. Нет… не большинство, конечно. У этой фракции, вместе с «Проектом Библиотеки Завтрашнего Дня», есть долгосрочный план по отмене Закона о Развитии СМИ, и я один из его участников. Шибасаки-сан, я ненавижу цензуру не меньше Вашего! У нас одинаковые цели; пожалуйста, верьте мне!

— Мои цели не включают тайное нападение. Разве что на врагов.

После этого ответа Асахина стал выглядеть еще несчастнее.

— Я был против этого!

Она заставила его признать замысел, всего лишь бросив один сильный намек. Он действительно был почти до глупого честным. Даже после произошедшего этим он напоминал ей Ику.

Дурак. Она горько усмехнулась сама себе. Тебе стоила сказать мне какую-нибудь наглую ложь. Тебе стоило сказать, что никакого плана не было, что ты слил мне информацию, потому что хотел спасти библиотеку, в которой я работаю.

Шибасаки вспомнила болезненную, бледную улыбку Асахина, когда она рассказывал ей об изъятых книгах. Возможно, этого выражения и хватило бы, чтобы обмануть некоторых. Но Асахина не годился для тайных заданий, если без колебаний открыто их разглашал.

Хотя, можно сказать, их отношения продлились так долго именно из-за того, что Асахина не использовал наглую ложь, не смог пустить Шибасаки пыль в глаза, даже несмотря на ее тревожное состояние.

— Я не врал, говоря, что рад, когда Вы не приняли мое предложение. Я влюбился в Вас из-за этих моральных принципов.

Она прождала несколько секунд после этого заявления, но Асахина ни слова не добавил. Прождав достаточно долго, Шибасаки тихо вздохнула. Она не чувствовала себе преданной или разочарованной, ничего настолько тяжелого. Просто… невезучей.

Знаешь, временами нам было весело, тебе и мне.

Но ты все равно вынудил меня покончить с этим.

— О, правда? Тогда почему Вы не сказали, что связались со мной потому, что я являюсь курсантом экспериментального разведывательного управления Вооруженных Сил Библиотеки?

У Асахина был такой виду, будто она его ударила.

Возможно, его чувства были искренними. Тем не менее… Ему, определенно, важнее было успешно выполнить план, чем сознаться во всем Шибасаки.

Она положит конец этому конфликту.

— Исправят ли ситуацию мои извинения? Я действительно хотел работать с Вами, создавая мир без цензуры.

— К несчастью для Вас, Вы и Ваши пособники по-настоящему меня разозлили.

Два месяца. Два чертовых месяца.

Столько пришлось терпеть эту агонию Ику. Нет ничего хуже, ничего невыносимее, чем жить вместе с другими девушками при таких обстоятельствах. И Шибасаки не в силах была их исправить.

Наоборот.

«Проекту Библиотеки Завтрашнего Дня» необходим был младший брат Тедзука Сатоши – так же, как и некий кадет разведывательного управления. И в качестве предупреждения обоим Ику заманили в ловушку.

Из-за меня бедная девочка… Ее гнев подавил все предыдущие чувства. Она больше не собиралась позволять Асахина воспользоваться какими-либо сомнениями, и ее неприязнь распространилась на всю фракцию, к которой он принадлежал.

— Я не оспариваю ваши цели. Но и согласиться с ними лично я не могу. Так что давайте договоримся усердно трудиться ради своих убеждений и на этом остановимся. Мне это кажется довольно выгодной сделкой, а?

Асахина больше ничего не сказал. Он повернулся к Шибасаки, отвесил поклон в сорок пять градусов и молча ушел.

Когда Асахина скрылся из виду, Шибасаки повернулась к росшим рядом деревьям.

— Теперь можешь выходить! – позвала она.

Из своего укрытия появился Тедзука. Он был одет в черное с головы до ног, возможно, пытаясь таким образом замаскироваться.

— Прости, что тебе пришлось побыть моим телохранителем.

— Нет, ничего… это и моя проблема тоже.

Оба они испытывали вину перед Ику, через которую пытались достать их.

— И спасибо за информацию. Благодаря тебе, я быстро поняла, с кем имею дело.

Она говорила о сообщении, которое получила в тот же вечер, когда они с Асахина обменялись номерами. «От Асахина-сан?» — спросила Ику. «От друга», — ответила Шибасаки. То сообщение было от Тедзука.

«Не слишком увлекайся. Он из Министерства Юстиций».

После этого сообщения она рассказала Тедзука о своей принадлежности к разведывательному управлению, и они начали собирать информацию.

— …Мне подумалось, что одного из знакомых моего брата так же звали. «Асахина»  – не такая уж распространенная фамилия, а когда я услышал, что зовут его так же, как и меня, у меня исчезли все сомнения. Я хотел не дать втянуть тебя во все это. Но, в итоге, тебя все равно втянули.

— Меня не втянули; я сама решила поучаствовать. Не изводи себя из-за этого. Для меня это оскорбление.

— …ты победила, – пробормотал Тедзука, криво усмехнувшись.

— Я женщина, вечно стремящаяся к совершенству, – улыбнулась Шибасаки. Она посмотрела в ту сторону, где скрылся Асахина. – Хотелось бы мне, чтобы мы смогли его подольше задержать, но у нас появились бы проблемы, начни он работать с директором Это.

Расследование начинающего разведывательного управления установило, что Это являлся центральной фигурой «Проекта Библиотеки Завтрашнего Дня». Эта информация была передана Инамине, помимо прочих его обязанностей возглавлявшему разведывательное управление. Меньше половины ключевых фигур «Проекта» официально состояли в нем; для многих скрывать свою связь с группой было обычным делом. Это заставляло поверить, что Тедзука Сатоши искренне старался тайно увеличить свою реальную власть в Силах Библиотеки.

— Когда Асахина-сан полностью втерся бы в доверие работницы Первой Библиотеки Мусашино, «Проект» попробовал бы заставить ее присоединиться. Если директор библиотеки с ними сотрудничал, он предоставил бы им кучу информации, чтобы помочь с захватом. Сейчас был бы идеальный момент.

Должно быть, Это руководил Сунагава, иначе тот никогда не осмелел бы настолько. Как бы сильно он ни боготворил Тедзука Сатоши, Сунагава, в принципе, оставался мелкой сошкой, и невозможно было представить, чтобы он сам осуществил план по изъятию книг. Так же о многом говорил тот факт, что инцидент был предан огласке в таком свете, чтобы не повредить карьере Это.

— Так что я решила, что пора с этим заканчивать, – спокойно подвела итог Шибасаки.

Тедзука молчал какое-то время. Затем он произнес:

— Я дам тебе побыть одной.

Сначала она не поняла, чем вызвана его заботливость. С небольшим шоком она осознала: он решил, что ей надо какое-то время, чтобы выплакаться – это неожиданно тронуло ее сердце.

Шибасаки захотелось воспользоваться этой робкой заботой. Она отвернулась.

— Не послушаешь минутку мое ворчание?

Тедзука ничего не сказал, но и отступать он, похоже, не собирался.

Это было еще одно робкое предложение доброты. Шибасаки его приняла.

— Когда-то давно у меня была куча проблем из-за моей внешности. Сейчас это уже практически клише. В любом случае, романы мне было тяжело заводить. Похоже, мне нравятся только те люди, кого я никогда не заинтересую, поэтому, влюбляясь, я пугаюсь и «в шутку» сразу признаюсь им в любви. Мне надо, чтобы мужчина сразу отказал и раздавил мои надежды, иначе я с ума сойду от беспокойства. Так что… – Она подняла голову и посмотрела на небо, но звезд не увидела. – Я не настолько пострадала, как ты опасаешься, честно. Мне было весело проводить время с Асахина-сан, и что-то я к нему испытывала, но я уверена, в любовь это никогда бы не переросло. Я считала, что смогу в любой момент с этим покончить, так я и поступила.

Действительно, она позвала с собой Тедзука не ради моральной поддержки, но потому что не доверяла Асахина, что доказывало, насколько слабой была ее привязанность.

— Я не против играть в любовь ради работы. Я снова могу то сделать, сколько бы раз ни потребовалось. Думаю, у меня природная склонность к разведывательной деятельности, как по мне. На самом деле, пожалуй, при необходимости я и переспать могу со своей жертвой. – Она впервые обратилась к стоявшему позади нее Тедзука. – Тедзука? Как думаешь, если бы Касахара узнала, что ради работы я готова быть приманкой, ее мнение обо мне ухудшилось бы?

Девушка, верившая в борцов за справедливость. Девушка, не замечавшая, что борцом за справедливость, которым она давно восхищается, был Додзе, но все равно явно снова тянувшаяся к нему. Девушка,  прямая и наивная до глупости…

Есть ли шанс, что узнав, она бы меня не возненавидела?

Тедзука поначалу не ответил, а Шибасаки ответа и не ждала особо. После ее неожиданного монолога, наверное, ему было слишком сложно ответить.

— …Это только мое мнение, но… – медленно начал Тедзука, неуверенный в своих словах. – Если бы Касахара узнала, думаю, она бы на тебя разозлилась. Так и слышу, как она на тебя орет, а ты? «Ты сама важнее работы! Зачем тебе вообще так далеко заходить?!».

Похоже, он ожидал какого-то согласия, но она не могла ни слова вымолвить. Шибасаки сорвалась бы, если бы заговорила. А плакать перед другими людьми было против ее принципов.

— Теперь моя очередь ворчать, – решительно заявил Тедзука. – Я сильно комплексую перед братом. Когда я был младше, он казался таким талантливым и чудесным. Я всегда хотел походить на него, когда вырасту. Даже когда он так поступает со мной – сколько бы раз он меня ни разочаровывал – где-то глубоко внутри я продолжаю ждать от него лучшего. – Тедзука помолчал минуту. – Не смейся, – предупредил он Шибасаки и продолжил, – Офицер Додзе… напоминает мне прежнего брата. Его окружала похожая аура или что-то вроде этого.

Хоть он и просил ее не смеяться, Шибасаки не смогла сдержать вырвавшиеся пронзительные смешки. Они помогли прогнать угрожавшие хлынуть слезы.

— Я сказал, не смейся! – завопил Тедзука.

— Прости, прости! – извинилась она. Повернувшись к Тедзука, Шибасаки оказалась лицом к лицу с болтавшимися в его руке часами. С первого взгляда было понятно, что они дороже, чем сам Тедзука мог бы себе позволить.

— Можешь избавиться от них вместо меня? – Видя серьезное выражение Тедзука, Шибасаки приняла часы. Тедзука продолжил: – Мой брат подарил мне их давным-давно. Я пытался вернуть подарок, но он заставил меня их оставить. Сказал, я смогу надеть часы, если мы когда-нибудь помиримся. Не думаю, что буду их носить, но и выкинуть рука не поднимается.

— Так я могу делать с ними, что захочу? – Тедзука кивнул, и Шибасаки зловеще улыбнулась. – Не хочешь в ломбард заглянуть? За эту модель неплохо заплатят, хоть она и не в оригинальной упаковке. Этого хватит, чтобы залить все наши проблемы. Я и перекусить не против.

У Тедзука челюсть отвисла; он явно не ожидал такого предложения. На его лице редко появлялось такое ошеломленное выражение.

— Будь ты девушкой, знал бы – когда расстаешься с парнем, надо сразу продать все его подарки и хорошенько повеселиться на эти деньги!

— Ты… ты хочешь поставить в один ряд разрыв с каким-то парнем и ссору с братом?!

— Брось, это почти то же самое. Не важничай так.

Тедзука открыл было рот, чтобы возразить, но внезапно растерял весь запал и рассмеялся.

— Хорошо, ты права. Я слишком драматизирую.

— Ладно, решено. Я знаю место, где за часы хорошую цену дадут – хотя оно через одну остановку находится.

— Откуда тебе это известно? – спросил Тедзука, подняв брови.

Шибасаки выдала еще одну коварную улыбку.

— Это одна из вещей, которые первым делом узнаешь, живя в полном женщин общежитии.

— …мои надежды и мечты о женщинах раздавлены, – пробормотал, вздрогнув, Тедзука, после чего они с Шибасаки двинулись вперед, бок о бок.

* * *

— Почему ты выбрала именно тот день, когда я пришла домой поздно, чтобы заболеть? – Вернувшаяся слегка навеселе за считанные минуты до начала комендантского часа Шибасаки удивленно рассматривала Ику, лежавшую в постели.

— Отстань, когда хочу, тогда и болею. – Я и представить не могла, что можно на самом деле слечь с жаром из-за шока. Что это за старомодная мыльная опера?! подумала она, но никакие силы на земле не могли заставить ее признаться в этом Шибасаки.

— Ты что-нибудь ела?

— Нет… – у нее ушло достаточно много времени, чтобы доползти до постели после внезапного приступа болезни, так что поход на ужин в столовую не обсуждался.

— Хочешь, я куплю что-нибудь? Желе или мороженое?

— Нет, спасибо, я в порядке… – Ику покачала головой в ответ на сочувственное предложение Шибасаки и зарылась под одеяла.

«С девушкой, чей начальник – принц, которым она восхищалась со старшей школы, шутить не стоит».

Эти строчки из письма Сатоши – которое она сумела спрятать, прежде чем залезть в постель – бесконечно повторялись у нее в голове.

Ей хотелось думать, что Сатоши просто ее изводит. Откуда он вообще может знать такую личную информацию? Но она действительно могла поверить, что Сатоши способен был разузнать любую информацию. И чем больше она думала о его назойливом разоблачении, тем яснее все становилось.

Необычно высокомерное отношение Додзе к ее принцу. Их разговор во время особых тренировок в Окутама, когда Додзе упоминал, что во время обучения посмотрел большую часть Канто. Ику, может, и жила в деревне, но это все равно была префектура Ибараки.

Она слышала, что поступок ее принца вызвал шумиху в Силах Библиотеки; это объясняло знакомство Додзе со следственной комиссией. А когда Додзе так яростно обрушился на нее во время размышлений Ику о поиске в следственных архивах имени своего принца, причина, вероятно, крылась в его нежелании открывать ей правду. Когда она думала об этом сейчас, ей казалось, что разозлился он намного сильнее, чем того требовала ситуация.

Помимо прочего, это просто казалось правильным. Его внешность и манеры без проблем вписывались в ее воспоминания. Ику, как и сказал Сатоши, была сентиментальной; для человека, судящего обо всем по своим инстинктам, ее чувства стали самым веским доказательством. Она уже не могла вспоминать своего принца, не видя в нем Додзе.

Все не так должно было быть! Ику ругнулась, ни на что конкретно свои чувства не направляя. Мое воссоединение с уважаемым принцем должно было быть более – более романтичным, исполненным сладкой горечью!

Мы не должны были начинать матч по дзюдо без правил! Я не должна была бить его в спину из-за того, что его победа надо мной меня расстроила, а он не должен был оборачиваться и выворачивать мне руку! И с тех пор мы только рявкаем друг на друга!

«Я встретила его всего раз, пять лет назад, но до сих пор хочу походить на него, я уважаю и люблю его».

— АУУУУУУУГГГХХХХХ! – при воспоминаниях о той речи у нее с губ сорвался крик.

— Что? Что такое?! – судя по ее побледневшему лицу, Ику смогла напугать даже невозмутимую Шибасаки.

— Ничего!

— Ничего?! Что значит «ничего»?!

— Это был сон! Плохой сон!

— Ты даже не спала!

— Я уснула на миг и увидела его! – настаивала Ику, избегая вопросов Шибасаки. Она натянула одеяло на голову.

Когда она вспоминала все сказанные ею Додзе слова, каждое из них вызывало у нее желание закричать.

— Нет! Я не это имела в виду!

— Да что с тобой?! Ты мое терпение испытываешь!

Игнорируя Шибасаки, она еще глубже зарылась под одеяла. Я не это имела в виду…

Говоря, что хочу походить на него, я подразумевала своего принца со времен старшей школы! Я не стремлюсь быть такой, какой он сейчас, как-то не особо…

Стойте. А он что думает?

Когда она подумала о Додзе, злившемся и менявшем тему каждый раз, стоило ей начать воспевать своего принца, ее сердце болезненно сжалось.

…Я была для него огромной занозой.

Ику вспомнила о недавнем инциденте, когда она получила сильный нагоняй, спросив о следственных архивах. Он настолько сильно хотел скрыть от нее свой секрет.

Он считает меня паразитом… он меня ненавидит – стоп, почему меня это так расстраивает?!

Осознание этого еще больше ее озадачило и сбило с толку.

Как я отношусь к инструктору Додзе?

Как инструктор Додзе относится ко мне?

Ни на один из вопросов ответа не было.

Кстати! осознала она, вздрогнув. Что мне теперь делать? Как вести себя с ним?

Успокойся, он не знает, то ты знаешь. Но сможет ли она убедительно притворяться? Она уже вела себя подозрительно рядом с Шибасаки. Как же она поступит рядом с ним самим?

— Что мне завтра делать?.. – прошептала она.

Шибасаки, должно быть, ее услышала, поскольку отозвалась:

— Если твой жар до сих пор не спал, может, стоит дома остаться?

На самом деле, это был неплохой совет.

_______________________________________________

[1] Согласно японской пословице, курица что угодно через три шага забывает.

[2] Японская пословица, означающая «кто не рискует, тот не пьет шампанского».