Боль, Боль, Уходи (Новелла) - 6 Глава

Перистые облака, покрывавшие небо, были похожи на крылья огромного голубя.

Мы пересекли арочный мост, возвышающийся над бескрайней рекой, ставшей темной и мутной после ночного дождя, и спустились на узкую дорогу, тянущуюся вдоль рисового поля, мирно сверкающего золотом. Спустя несколько минут после возвращения на главную дорогу в поле зрения появился маленький городок. Знакомые сетевые магазины стояли в знакомом порядке, словно их устанавливали штамповкой.

Остановив машину на парковке у небольшой пекарни, мы вышли, чтобы немного размяться. Дул осенний ветер, щекоча мой нос резким запахом. Когда Девушка вышла из машины, ее волосы растрепались, обнажив старый шрам, длиной около пяти сантиметров, спускавшийся от уголка ее левого глаза. Это была глубокая серьезная рана, словно ее нанесли опасной бритвой. Девушка обыденным движением скрыла ее от меня ладонью.

Она не дала никаких комментариев по поводу этого шрама, но у меня было подозрение, что эту рану нанес ей человек, который станет ее третьей жертвой. Рана на ладони, ожоги на руке и спине, порез на бедре, шрам на лице. Она вся в шрамах. Я был близок к тому, чтобы задаться вопросом, было ли в ней что-то, заставлявшее остальных проявлять такую жестокость. Даже учитывая издевательства в школе и домашнее насилие, огромное число ее повреждений казалось странным.

Как скала какой-то определенной формы, которую хочется пнуть, или сосулька определенной формы, вызывающая желание отломить ее, или лепестки, чья форма заставляет отрывать их один за другим… В этом мире есть вещи, которые просто нравится разрушать, как бы жестоко это ни происходило. Возможно, что-то такое было и с ней. Это могло объяснить даже внезапно нахлынувшее на меня желание напасть на нее прошлой ночью.

Я покачал головой. Это лишь эгоистичное оправдание агрессора. Идея, возлагавшая большую часть вины на жертву. Такие рассуждения не могут быть верными. Не имеет значения, какой она была, это не могло быть причиной причинять ей боль.

Мы купили свежий сырный круассан, яблочный пирог, бутерброд с томатом и кофе для нас обоих, после чего приступили к еде в тишине на террасе. Несколько птиц кружило вокруг наших ног из-за хлебных крошек, которые мы роняли. На площадке через дорогу дети играли в футбол. Высокое дерево в центре отбрасывало длинную тень на уже не очень зеленый газон.

Мужчина за сорок в серой кепке вышел из магазина и улыбнулся нам. У него были короткие волосы, мужественное лицо и аккуратные усы. Бейджик на его груди гласил: «Владелец».

— Хотите еще кофе?

Мы согласились, и владелец наполнил наши чашки из кофейника.

— Откуда вы прибыли? — дружелюбно спросил он. Я сказал название нашего города.

— Зачем, вы ведь проделали долгий путь, разве нет?.. Хм, готов поспорить, вы приехали, чтобы посмотреть на костюмированный парад. Ох, или вы участвуете в нем?

— Костюмированный парад? — повторил я. — Здесь есть что-то такое?

— О, так вы даже не знали? Вам везет. Его действительно стоит увидеть. Нет, вы должны на него посмотреть! Сотни человек в костюмах пройдут по торговому кварталу.

— Так это парад в честь Хэллоуина? — я понял, увидев «Атлантический Гигант» — огромную тыкву — в углу площади.

— Верно. В первый раз он прошел три или четыре года назад, но с каждым годом парад становится все популярнее. Я удивлен, что людей, которые любят наряжаться, так много. Возможно, в каждом живет скрытое желание перевоплотиться во что-то иное. Спустя определенное время ты устаешь все время быть собой. Кто знает, возможно, все эти люди надевают абсурдные костюмы из-за своих деструктивных наклонностей… На самом деле, иногда мне и самому хочется поучаствовать, но я никак не могу решиться.

После этого полу-философского комментария владелец взглянул в наши лица еще раз и спросил Девушку с неподдельным интересом:

— Скажи, в каких вы отношениях состоите?

Она кинула взгляд в мою сторону, умоляя ответить за нее.

— В каких отношениях? Попробуйте угадать.

Он в раздумьях поглаживал усы:

— Юная госпожа и ее сопровождающий?

Интересное сравнение, должен отдать ему должное. Гораздо точнее, чем ответы типа «брат и сестра» или «любовники», которых я ожидал.

Заплатив за кофе, мы оставили пекарню позади.

Следуя указаниям Девушки, — «Здесь направо», «Сейчас прямо», «Был поворот налево» — мы прибыли к квартире третьей жертвы, когда солнце садилось. Закат, начавшийся в пять часов вечера, окрасил город в цвета фильма, снятого на выцветшую за долгие годы пленку.

Вокруг дома не было свободного места, да и поблизости вообще не было места для парковки, так что мы нехотя припарковались на парковой площадке для упражнений. Звук неловких занятий на альт-саксе донесся с другого берега реки; наверное, это был участник оркестра местной средней или старшей школы.

— Рану на лице я получила зимой второго года средней школы, — Девушка, наконец, заговорила о своей ране. — Во время урока на коньках, который проходил раз в год. Один из школьных хулиганов, несомненно, сделал вид, что потерял равновесие и ударил меня по ноге, сбив меня. И больше, он пнул меня коньком в лицо. Готова поспорить, он задумывал это как одно из своих обычных мелких проявлений агрессии. Но коньком легко отрезать даже палец в перчатке, так что каток покраснел от моей крови.

Она остановилась; я ждал, пока она не продолжит.

— Сначала он настаивал на том, что я сама споткнулась, упала и поранилась. Но любой мог сказать, что такую рану нельзя получить, просто упав на льду. В течение дня он признал свою вину, хоть все и было представлено как несчастный случай. Несмотря на то, что он явно намеренно пнул меня по лицу, и многие ученики видели это. Его родители пришли просить прощения и принесли мне деньги в качестве компенсации, но для мальчика, который нанес мне рану, оставшуюся на всю жизнь, это было не настолько важно, чтобы хотя бы зайти.

— Жаль, не взяли коньки, — безучастно сказал я. — Было бы неплохо устроить ему два или три «несчастных случая».

— Точно… Впрочем, ножницы тоже неплохо подойдут. — Я почувствовал, что она ухмыльнулась. — Уверена, он сильнее остальных, так что ты идешь со мной с самого начала.

— Идет.

Проверив спрятанные в рукаве блузки Девушки ножницы, мы вышли из машины. Поднявшись по лестнице с металлическим каркасом, покрытым красно-коричневой ржавчиной, которая, должно быть, образовалась примерно за тридцать лет, мы стояли перед дверью в квартиру человека, который не смог найти постоянную работу за все время, прошедшее с окончания средней школы.

Девушка нажала на кнопку интеркома. Через пять секунд мы услышали шаги, дверная ручка повернулась и дверь медленно открылась.

Я посмотрел вышедшему к нам человеку в глаза.

Пустые глаза. Ужасно красное лицо. Слишком длинные волосы. Впалые щеки. Неопрятные бакенбарды. Костлявое тело.

Я подумал, что он кого-то мне напоминает, и спустя мгновение понял, кого. Он напоминал мне меня самого. Дело было не только во внешнем виде; сходство было и в общей нехватке энергии.

— Здорово, Акадзуки, — он поприветствовал Девушку.

Парень говорил хриплым голосом; я наконец-то узнал фамилию Девушки — Акадзуки.

Казалось, неожиданный посетитель не удивил его. Он посмотрел Девушке в лицо и грустно отвернулся, увидев шрам.

— Что ж, раз ты уже здесь, Акадзуки, — начал он, — получается, я — тот, кого ты убьешь следующим?

Мы с Девушкой переглянулись.

— Не беспокойся, я не собираюсь сопротивляться, — он продолжил. — Но я сначала хотел бы поговорить с тобой кое о чем. Заходи, я не задержу тебя надолго.

Не дожидаясь ответа, парень повернулся к нам спиной и вернулся к себе, оставив нас с множеством вопросов.

— Что дальше? — спросил я, пытаясь определиться с дальнейшими действиями.

Девушка была обеспокоена беспрецедентной ситуацией и нервно сжимала ножницы в рукаве. В конце концов, любопытство победило.

— Сейчас мы не тронем его. Выслушаем то, что он хочет сказать. — Девушка выдержала паузу. — После этого не будет слишком поздно убить его.

Но всего через полчаса Девушка придет к осознанию того, насколько наивны были ее суждения. Выслушать его? Не будет слишком поздно, чтобы убить? Ее предчувствие надвигающейся опасности было слишком слабым. Мы должны были убить его сразу же.

Включая отца, на счету Девушки было уже три успешных операции по мщению. Думаю, такой послужной список заставил ее гордиться и, впоследствии, потерять осторожность. Мстить легко, и я, если захочу, просто могу убить кого-нибудь — к такому образу мыслей мы пришли.

_______________

Пройдя через кухню, в которой пахло канализацией, мы открыли дверь гостиной. Заходящее солнце ударило нас по глазам.

У стены этой комнаты, площадью около десяти квадратных метров, стояло цифровое фортепиано; на табурете перед ним сидел мужчина. Рядом с фортепиано стоял простой стол со старым транзисторным радиоприемником и компьютером. С другой стороны стоял усилитель Pignose и гитара Telecaster цвета перечной мяты с выгравированным логотипом. Видимо, ему нравится музыка, хоть я и сомневался, что он профессионально занимается ей. Конечно, у меня не было доказательств этого, но мне всегда казалось, что люди, посвятившие жизнь музыке, окружены особой атмосферой; этот человек не создавал такой атмосферы.

— Сядьте где-нибудь, — сказал он нам. Я выбрал стул, Девушка села на табуретку.

Словно для того, чтобы занять наше место, парень поднялся и встал перед нами. Он постоял, как будто собирался что-то сделать, затем отошел назад и медленно сел на пол, скрестив ноги.

— Прости меня, — сказал он, сложив руки на полу и наклонив голову. — В каком-то смысле мне стало легче. Эй, Акадзуки, знаю, ты мне не поверишь, но… Всегда, с того самого дня, когда я ранил тебя, знаешь, я боялся того, что однажды ты придешь, чтобы отомстить. Я никогда не забывал твоего окровавленного лица и взгляда, полного ненависти, с которым ты смотрела на меня, лежа на льду. Да, эта девушка определенно вернется, чтобы однажды достать меня, так я подумал. — Он взял паузу, чтобы посмотреть на реакцию Девушки, и вновь опустил голову. — И вот ты здесь, Акадзуки. Сбылись мои наихудшие ожидания. Сейчас ты, наверное, собираешься убить меня. В таком случае, мне не нужно будет больше бояться, что ты придешь, так что все не так и плохо.

Девушка холодно посмотрела на его затылок:

— И это все, что ты хотел сказать?

— Да, ты права, — ответил мужчина, по-прежнему стоящий в умоляющей позе.

— В таком случае, ты не возражаешь, если я сейчас тебя убью?

— … Стоп, подожди. — Он поднял глаза и отполз назад. Из-за его первой реакции на нас я решил, что он смелый человек, но, похоже, он не знал, когда должен сдаться. — Если честно, я, на самом деле, еще не готов. И я уверен, ты хочешь знать, как я предугадал твой визит, Акадзуки.

— Потому что меня назвали в новостях в качестве подозреваемой? — Немедленно предположила Девушка.

— Не-а. Сообщили только о том, что на твою сестру и Аихати напали.

Значит, женщину из ресторана звали Аихати.

— Разве этого не хватает? — спросила Девушка. — Любой, кто учился с нами, лишь увидев имена жертв, сразу догадался бы, что этот преступник — я. И ты подумал, что, если твоя догадка об убийце верна, то она, скорее всего, придет за тобой. Верно?

— … Ну, да, ты права. — Взгляд мужчины поплыл.

— В таком случае, обсуждение закончено. Ты говорил, что не будешь сопротивляться, да?

— Не, не буду. Но… Да, но у меня есть условие.

— Условие? — Повторил я. Это могло вызвать проблемы. Разумно ли продолжать с ним в этом духе?

Но Девушка не попыталась остановить его. В ней проснулся интерес к тому, что он говорил.

— У меня есть просьба о том, как я хотел бы быть убит, — мужчина заговорил, подняв указательный палец вверх. — Я скажу вам об этом. Но… Дайте мне сперва налить кофе… Я не добился успехов в музыке, но я действительно хорош в приготовлении кофе. Странно, да?

Мужчина поднялся и прошел на кухню. Он был ужасно сутулым. Правда, я, должно быть, выгляжу со стороны так же.

Я гадал, что же он имел в виду под «как я хочу быть убит». Говорил ли он просто о способе убийства? Или он представлял более элегантную обстановку для своей смерти? В любом случае, мы не были обязаны выслушивать его. Но, если выполнение незначительной просьбы означало, что он не будет оказывать сопротивления, это было не так и плохо.

Я слышал шум воды. Спустя приличный промежуток времени до нас донесся сладкий аромат.

— Кстати, парень в солнечных очках, ты телохранитель Акадзуки? — Мужчина спросил из кухни.

— Я здесь не для того, чтобы болтать без толку. Давай ближе к делу. — Девушка огрызнулась, но мужчина не обратил на это внимания.

— Ну, какими бы ни были ваши отношения, я рад, что кто-то сопровождает убийцу. Даже завидую. Да… В детстве мне постоянно говорили: «Настоящий друг остановит тебя, если ты будешь близок к тому, чтобы сделать что-то неправильное.» Но я так не думаю. Я должен доверять кому-то, кто предаст друга, чтобы стать союзником закона или морали? Я думаю, лучший друг — тот, кто, не сказав ни слова, присоединится ко мне и станет плохим человеком вместе со мной, если я соберусь сделать что-то плохое.

Мужчина принес две чашки кофе и протянул одну мне, а вторую Девушке. Он предупредил: «Осторожно, кофе горячий.»

Взяв кружку в руку, я почувствовал сильный боковой удар в голову.

_______________

Мир повернулся на девяносто градусов.

Кажется, у меня ушло несколько минут на то, чтобы понять, что мужчина ударил меня. Настолько силен был его удар. Возможно, он ударил меня каким-то предметом, а не голой рукой. Лежа на полу, я прислушивался к происходящему, но звуки, доносившиеся до меня, не давали мне никакой значимой информации. Мои глаза были открыты, но я не мог собрать воедино фрагменты изображения, которые я видел.

Первым чувством после возвращения сознания стала не боль от удара, а жар от кофе, пролитого мне на голень. Сначала я воспринимал боль не как «боль», а как загадочное ощущение дискомфорта. Наконец, я с запозданием почувствовал, словно бок моей головы был пробит. Я поднес к этому месту руку и почувствовал тепло.

Я попытался подняться, но ноги не слушались меня. Я понял, что этот мужчина собирался сделать это с самого начала. В конце концов, оказалось, что он настороженно ждал момента, когда мы ослабим бдительность. Я пытался быть настороже, но позволил себе отвлечься, когда он протянул мне кофе. Я проклинал свою тупость.

Мои очки слетели; видимо, это случилось при ударе. Я постепенно смог сфокусировать свой взгляд, собрав воедино нечеткие изображения. После этого я, наконец, понял, что происходило.

Мужчина сидел на Девушке. Ножницы, которые она должна была вонзить в него, оказались на полу на расстоянии от них. Девушка, прижатая обеими руками, пыталась сопротивляться, но было очевидно, на чьей стороне превосходство.

Мужчина с налившимися кровью глазами говорил:

— Я всегда охотился за тобой, со времен средней школы, Акадзуки. Никогда не думал, что получу свой шанс таким образом. Ты приходишь, пританцовывая, прямо ко мне и даешь мне предлог, чтобы списать все на самооборону? Сейчас ты стала легкой добычей, подруга.

Правой рукой он прижал ее руки к полу над ее головой, а левой схватил Девушку за воротник и рванул блузку, оторвав пуговицы. Девушка отказывалась сдаваться и боролась изо всех сил.

— Хватит дергаться! — Крикнул мужчина, ударив ее в лицо. Затем он нанес второй удар, третий, четвертый.

Я поклялся себе, что убью его.

Но мои ноги не согласились с моим желанием, и я рухнул обратно на пол. Это моя расплата за склонность к затворничеству. Еще полгода назад я, как минимум, был бы способен хотя бы немного дальше продвинуться.

Звук моего падения заставил мужчину развернуться. Он подобрал что-то, чего я не видел. Это была черная блестящая телескопическая дубинка. Так вот, чем он меня ударил. Этот тип хорошо подготовился.

Как только Девушка предприняла попытку схватить ножницы, мужчина обрушил дубинку на ее колено. Глухой звук. Короткий вскрик. Убедившись, что Девушка не двигается, он пошел ко мне. Он встал на мою правую руку — руку, которую я использовал, пытаясь подняться. Мои пальцы — то ли указательный, то ли средний, то ли оба — издали влажный звук ломающихся палочек.

Буквы «Ой», повторявшиеся сотни раз, заполнили мой разум, и я не мог двигаться, пока не прочитал их все по одной. По мне бежал пот, а сам я выл, как собака.

— Не прерывай нас. Мы только подходим к самому интересному.

После этого предупреждения мужчина схватил дубинку и ударил меня несколько раз. Голова, шея, плечо, рука, спина, грудь, бок — удары сыпались повсюду. При каждом ударе мои кости трещали, а воля к сопротивлению постепенно покидала меня.

Постепенно я смог воспринимать свою боль объективно. Я не чувствовал боль, я воспринимал ее как «боль, которую испытывает мое тело». Использовав такую «подушку» для смягчения боли, я дистанцировался от нее.

Мужчина сложил дубинку, повесил ее себе на ремень и медленно присел, не убирая ноги с моей извивающейся руки. Мне не казалось, что он уже устал причинять мне боль.

Я почувствовал что-то острое рядом со своим мизинцем. Когда я понял, что это значит, пот хлынул по мне водопадом.

— А у нас здесь действительно острые ножницы, — восхитился мужчина.

Казалось, азарт разжег в нем пламя, и теперь его жестокость было невозможно остановить. Люди в таком состоянии не ведают сомнений. И даже больше, этот человек был в том положении, в котором его насилие могло быть списано на самооборону. В случае необходимости он мог избежать последствий, воспользовавшись этой отговоркой.

— Вы собирались зарезать меня этим? — Когда он спрашивал, его дыхание участилось.

С этими словами он надавил на ручки ножниц. Лезвия вгрызлись в мой мизинец. Я представил боль, которая придет, когда кожа будет срезана с пальца. Перед моими глазами застыла картина, на которой мой мизинец отваливается от ладони, как гусеница. Нижняя половина моего тела потеряла силу, словно я упал с обрыва. Мне было страшно.

— Никто и не заметит, если у убийцы будет отрезан палец или два, как думаешь?

Я подумал, что он определенно прав. Он моментально вложил всю свою силу в руку, держащую ножницы. Раздался ужасающий звук. Боль дошла до моего мозга, а мое тело словно наполнилось смолой.

Я закричал. Я отчаянно пытался вырваться, но нога парня по-прежнему держала мою руку, как тиски. Мой взгляд затуманился, наполовину заполнившись темнотой. Мои мыслительные процессы остановились.

«Его нет» — подумал я. Но мизинец все еще оставался на своем месте. Хоть сквозь рану и была видна кость, а из самой раны текла темно-красная кровь, лезвия ножниц для шитья все же оказались неспособны отрезать палец.

— Ох, думаю, кость — это слишком круто для ножниц, — заметил мужчина, щелкнув языком.

Хоть Девушка и тщательно затачивала острия, скорее всего, она не ухаживала за всей режущей кромкой настолько заботливо.

Он вновь сжал ножницы, пытаясь отрезать вторую фалангу моего мизинца. Я почувствовал лезвия на кости. Мой мозг оцепенел от боли. Но сейчас эта боль хотя бы не была незнакомой. Мои мысли не замерли.

Сжав зубы, я вытащил ключи от машины из кармана и взял их так, что острие торчало из моего кулака. Мужчина считал, что он захватил мою ведущую руку. Он не знал, что я левша.

Я с силой вонзил ключ в ногу, прижимавшую мою правую руку к полу. Сила, с которой я его ударил, удивила даже меня. Мужчина взвыл, как зверь, и отскочил назад. До того, как он выхватил свою дубинку, я схватил его за лодыжку, заставив потерять равновесие.

В падении он испытал сильный удар в затылок. Он должен был быть беззащитен около трех секунд. Настал мой ход.

Я глубоко вздохнул. Сейчас я должен был отключить свое воображение; в этом был ключ к отказу от сомнений. В течение следующих секунд я не мог представить боль своего врага; не мог представить его страданий; не мог представить его ярость.

Я сел на мужчину сверху и ударил его достаточно сильно, чтобы выбить его передние зубы. Я продолжал наносить удары. Звуки столкновения костей, разделенных кожей, раздавались в комнате с постоянной периодичностью. Боль в голове и мизинце подпитывала мой гнев. Мой кулак был мокрым от его крови. Я перестал чувствовать ту руку, которой наносил удары. Но что с этого? Я продолжал бить. Главное — не сомневаться, главное — не сомневаться, главное — не сомневаться

В конце концов мужчина прекратил сопротивляться. К тому времени я абсолютно выбился из сил.

Я слез с него и пошел за ножницами, лежавшими рядом с ним, но моя левая рука онемела от того, как крепко я ее сжимал. Я ссутулился и неохотно попытался схватить их правой рукой, но мои пальцы слишком сильно дрожали. Пока я копался, мужчина поднялся и пнул меня в спину, после чего сам подошел к ножницам.

Я чудом увернулся от дубинки, занесенной надо мной в тот момент, когда я обернулся. Но, потеряв равновесие, я был абсолютно беззащитен перед следующей атакой. Мужчина пнул меня в живот. Из меня выбило весь воздух, изо рта вылетела слюна, и, когда я поднял взгляд, готовясь к удару дубинкой, который должен был последовать в ближайшие секунды, время остановилось.

Так мне показалось.

После паузы мужчина рухнул на землю. Девушка, сжимающая окровавленные ножницы, смотрела на него пустыми глазами. Он отчаянно пополз ко мне, пытаясь сбежать от Девушки или ища моей помощи. Девушка пыталась его преследовать, но споткнулась из-за поврежденного колена. Однако она непоколебимо подняла голову и поползла за парнем, несмотря на то, что ее руки были заняты.

Перехватив ножницы обеими руками, Девушка вонзила их в спину мужчины со всей силы. Затем еще, еще и еще.

_______________

Ну и шум мы подняли в этой квартире с серыми стенами. Я бы не удивился, если бы явилась полиция. Мы с Девушкой все еще лежали неподвижно рядом с трупом мужчины. Дело было не в боли и усталости. Мы испытали первобытное чувство «победы в бою». Раны и истощение были лишь шагами на пути к этому достижению.

Когда я в последний раз был настолько удовлетворен? Я обратился к своим воспоминаниям, но, обыскав все самые укромные закоулки памяти, не нашел такого опыта, который заставил меня испытать такие же чувства, как эта победа. Удовлетворение от идеальных подач в полуфиналах в бытность игроком бейсбольной команды было пылью по сравнению с этим чувством.

Во мне не осталось и следа от апатии. Я чувствовал себя живым.

— Почему ты не «отложила» это? — спросил я. — Я был уверен, что ты используешь «отсрочку», как только дело примет дурной оборот.

— Потому что я не могла абсолютно отчаяться, — ответила Девушка. — Если бы на меня напали, когда я была одна, я, скорее всего, смогла бы использовать «отсрочку». Но, поскольку ты был здесь, меня не оставляла надежда на то, что ты можешь что-то сделать.

— Ну, да. Так и вышло.

— Твой палец в порядке? — Девушка спросила едва слышно. Должно быть, она чувствовала определенную вину за раны на моем пальце, нанесенные ее ножницами.

— Все в порядке, — я улыбнулся. — Это ерунда по сравнению с ранами, нанесенными тебе.

Хоть я и утверждал так, если честно, я был близок к обмороку из-за страданий. Глядя на мизинец, который пытался отрезать этот мужчина, я чувствовал накатывающую тошноту. Изрезанный ножницами, мой мизинец выглядел скорее лишь чем-то похожим на мизинец.

Сказав себе мысленно: «Ладно», я заставил мое ноющее тело подняться. Мы не могли просто остаться здесь; мы должны были убраться подальше. Я подобрал свои солнечные очки и аккуратно надел их, стараясь не потревожить бок головы.

Я предложил Девушке опереться на мое плечо, — ее колено было повреждено — и мы покинули квартиру. Снаружи было пасмурно и достаточно холодно. Сравнивая с залитой кровью комнатой, воздух был свежим, словно в снежных горах.

К счастью, мы даже никого не встретили, пока шли к машине. Размышляя о том, как, вернувшись, я приму душ, позабочусь о своих ранах и крепко засну, я достал из кармана ключ и вставил его в замок. Но ключ остановился на полпути; он не помещался в замок полностью.

Я сразу понял, почему. Когда я вонзил ключ в ногу того парня, он ударился об кость и погнулся. Я попытался запихнуть ключ в замок силой, затем попытался выпрямить ключ, положив его на бордюр и наступив на него, все было безрезультатно.

Наши вещи были окровавлены, на лицах были заметны синяки и порезы. Мой палец все еще кровоточил, а колготки Девушки были порваны. Единственный проблеск надежды был связан с тем, что в моем кармане все еще был кошелек и телефон. Но мы просто не могли вызвать такси в таком виде, а наша сменная одежда лежала в багажнике.

Я пнул машину от злости. Дрожа от боли и холода, я пытался что-нибудь придумать. Прежде всего, мы должны были что-то сделать с нашим подозрительным внешним видом. Я не мог просить, чтобы наши раны и синяки немедленно исцелились, но могли ли мы хотя бы переодеться? С другой стороны, два человека, окровавленные и покрытые синяками, заходят в магазин, чтобы купить новую одежду… Очевидно, в такой ситуации нас арестуют. Итак, мы не могли купить одежду из-за того, во что мы одеты. Украсть вещи из какого-нибудь дома? Нет, для нас было слишком рискованно даже просто подойти к жилому району в таком виде.

Я услышал музыку вдалеке. Жутковатая, но веселая и глупая песня. Я вспомнил, что нас сказал владелец пекарни: «Сотни человек, надев костюмы, проходят через торговый квартал.»

Парад в честь Хэллоуина был этим вечером.

Я протянул руку к лицу Девушки и нарисовал кривые линии на ее щеках, используя кровь, текущую из моего мизинца. Она сразу поняла мои намерения; она оторвала рукав своей блузки и с помощью ножниц беспорядочно изрезала юбку и блузку на плечах. Я тоже использовал ножницы, чтобы порезать воротник рубашки и джинсы.

Мы превратились в живых мертвецов.

Мы внимательно осмотрели друг друга. Вышло именно то, на что мы и рассчитывали. Добавив чрезмерные повреждения, мы добились того, что синяки и даже кровь выглядели всего лишь дешевым макияжем. В данный момент действительно важны были выражения наших лиц.

— Так, если кто-нибудь подойдет к тебе, сделай лицо, которое говорит: «Да, конечно, я выгляжу странно.» — Я изобразил улыбку в качестве примера.

— … Вроде этого, да? — Девушка подняла уголки губ в сдержанной улыбке.

Я отреагировал с запозданием, на мгновение испытав иллюзию того, что она действительно улыбалась мне.

— Да, прекрасно, — ответил я.

Мы спустились по переулку, ведущему к главной улице. Звуки музыки постепенно становились более отчетливыми. По мере нашего приближения, шум нарастал до бесконечности, в конце концов став настолько громким, что он отдавался в животе. Мы слышали вездесущих гидов, кричащих в мегафоны. Вокруг витал запах сладостей.

Первым, что бросилось мне в глаза, когда мы вышли из переулка, был высокий человек с бледным лицом. Его ярко-красные губы контрастировали с цветом лица. Его щеки были разорваны, а десны обнажены. Глаза, сидевшие в черных глазницах, пристально смотрели на нас из-под вьющихся волос.

Какой хороший костюм. Казалось, этот широкоротый мужчина думал то же самое, глядя на нас. Он улыбнулся нам и открыл рот, сделав очевидным то, что зубы и десны просто тщательно нарисованы на его щеках. Я улыбнулся в ответ.

Мы сразу почувствовали себя увереннее и начали гордо ходить по улицам. Многие люди бросали на нас несдержанные взгляды, но все они относились к нашим «костюмам». Повсюду раздавались возгласы восхищения и похвалы. Нам говорили, что наши костюмы очень реалистичны. Да, естественно. У нас были настоящие раны, настоящие синяки, настоящая кровь. Девушка всю дорогу волокла свою больную ногу, но даже это выглядело для окружающих актерской игрой.

Парад достиг дороги. Тротуары по обеим сторонам дороги были заполнены наблюдателями; для них продвинуться хотя бы на пару метров было бы нелегко, и зрители могли видеть лишь часть шествия.

В этот момент я обратил внимание на группу людей, — их было около двадцати человек — одетых в костюмы из фильмов ужасов.

Дракула, Джек-Потрошитель, Бугимэн, Чудовище Франкенштейна, Джейсон, Суини Тодд, Эдвард Руки-Ножницы, близняшки из «Сияния»… Костюмы были как из новых фильмов, так и из старых. Грим мешал назвать точный возраст, но я бы сказал, что в основном там были люди двадцати-тридцати лет. Некоторые костюмы в этой группе были настолько точны, что их можно было спутать с живыми персонажами, другие казались просто унижением оригинальных персонажей.

Вдоль дороги растянулись две бесконечные линии светильников из тыквы, рты и глаза которых горели из-за свечей, стоящих внутри. Подобно паутине, между деревьями висели сети; также рядом висело несколько огромных пауков. Добрая половина всех детей, бывших на улице, носила оранжевые шары; на детях были черные треуголки и плащи.

— Эй!

Обернувшись, когда мне хлопнули по плечу, я увидел мужчину с лицом, замотанным бинтами. Единственной причиной того, что я не попытался немедленно сбежать, было то, что мне показалось, что я слышал этот голос прежде. Мужчина размотал бинты, чтобы показать свое лицо. Это был владелец пекарни, рассказавший нам о параде в честь Хэллоуина.

— Как-то нехорошо вышло с вашей стороны. Вы должны были сказать мне, если собирались участвовать в параде. — Он слегка подтолкнул меня, поддразнивая.

— Разве вы сами не сказали, что не пойдете на парад?

— Ну, да, — он смущенно рассмеялся. — Вы уже уходите с парада?

— Да. А вы?

— Мое время в центре внимания уже вышло. Все эти люди просто поражают меня. Еще мне на ногу наступили уже пять раз.

— В прошлом году здесь было столько же зрителей?

— Нет, их количество действительно намного увеличилось. Даже местные жители с трудом могут поверить в такой прирост.

— Я всегда думал, что Хэллоуин не очень хорошо прижился в Японии, но… — Я огляделся по сторонам. — Когда я вижу такое, мне кажется, что, возможно, это не так.

— Знаешь, наши люди любят общаться анонимно. Подобные мероприятия действительно подходят их природе.

— Эм, а здесь есть где-нибудь секонд-хенд? — Девушка вмешалась в разговор. — Я случайно оставила сумку с остальными вещами в поезде. Я не могу отправиться домой в таком виде, так что мне нужно купить что-нибудь еще из одежды. Было бы неловко трогать новые вещи моими перепачканными руками, даже если они сухие, так что я бы предпочла секонд-хенд…

— Серьезная неудача, — заметил пекарь, задумчиво поигрывая бинтами. — Магазин старых вещей… Думаю, один такой должен быть на другом конце этой торговой галереи. — Он указал нам за спину.

Девушка наклонила голову и потянула меня за рукав.

— Вы торопитесь?

— Да, нас кое-кто ждет, — ответил я.

— Понятно. Жаль, я хотел еще немного поговорить.

Пекарь размотал бинты с правой руки для рукопожатия. Учитывая мои повреждения, я колебался, но крепко ухватил его руку. Ни секунды не медля, он грубо сжал мою руку, включая мизинец. Кровь проступила сквозь мою повязку. Я сдержался и изобразил улыбку. Девушка тоже как ни в чем не бывало пожала ему руку.

Галерея была особенно заполнена людьми, и у нас ушло около десяти минут на то, чтобы дойти до магазина одежды, до которого было около десяти-двенадцати метров. Это была небольшая лавочка, пол в которой скрипел при каждом шаге. Мы быстро подобрали одежду, положили ее в корзину и пошли к кассе. В этот раз Девушка не страдала из-за покупок.

Сотрудник в белой маске, казавшийся привыкшим к покупателям, выглядевшим как мы, спросил: «Вы не против, если я сделаю фото?» Я придумал какое-то оправдание, чтобы отказать, и достал кошелек, затем услышал: «О, в честь Хэллоуина за полцены.» Видимо, скидка для покупателей в костюмах.

Мы хотели переодеться немедленно, но сначала нам надо было смыть кровь с себя. Подумав, что лучше всего будет использовать туалет, мы обыскали здания арендаторов и небольшие торговые центры, но туалеты повсюду были заняты. Видимо, люди использовали их, чтобы надеть или снять свои костюмы. Устав ходить, я задумался, не стоило ли нам просто купить салфеток и не торопясь стереть с себя ими кровь. Но, взглянув между зданий, я увидел высокую башню с часами, которая была на крыше местной средней школы.

Мы перелезли через забор и попали на территорию школы. Возвышенная площадка для умывания за школой, окруженная мертвыми деревьями, без единого источника освещения, была просто идеальным местом для того, чтобы тайно отмыться. Это место также служило складом — здесь повсюду лежали многочисленные следы культурного фестиваля. Сцена, костюмы персонажей из мультфильмов, баннеры, палатки и другие подобные вещи.

Я свернул рубашку и полил свои ноги и руки ошеломительно холодной водой из-под крана. Взяв мыло с запахом лимона, лежавшее рядом с краном, я намылил руки и начал стирать со своего тела кровь. Запекшуюся кровь не так легко смыть, но я продолжал терпеливо оттирать ее, и вскоре достиг определенного уровня чистоты. Мыльная пена просачивалась в порезы на моем мизинце.

Оглянувшись, я увидел Девушку, снимавшую свою блузку, стоя спиной ко мне. Ее худые плечи со следами ожогов остались голыми. Я быстро отвернулся спиной к ней и снял свою футболку. Мой зубы стучали от холода, который я испытывал, подставляя свою влажную кожу ночному бризу. Яростно пытаясь заставить твердое мыло пениться, я вымыл шею и грудь и надел купленную футболку, пахшую древесиной.

Последней проблемой были волосы. Кровь засохла на длинных волосах Девушки, и холодная вода не могла справиться с ней. Пока я обдумывал, что мы можем сделать с этим, она достала ножницы из сумки. Едва я подумал, что она не сможет пойти на такое, она коротко обрезала свои красивые длинные волосы. Кажется, она отрезала двадцать сантиметров за раз. Она отбросила волосы, упавшие ей на руки, навстречу ветру, и они быстро исчезли в темноте.

К тому времени, как мы полностью переоделись, мы насквозь продрогли. После этого мы — Девушка, зарывшаяся лицом в воротник своего пальто, и я, одетый в парусиновую куртку, застегнутую наглухо, — пошли к железнодорожной станции. Пока мы шли, боль в ноге одолела Девушку, так что остаток пути я шел с ней на спине.

Стоя в толпе и пытаясь купить билеты, я услышал оповещение о приближении поезда. Быстро перейдя по эстакаде через железную дорогу, мы сели на поезд, ослепивший нас светом. Примерно через двадцать минут мы сошли с этого поезда на станции, где мы купили билеты на скорый поезд. Проехав на скором около двух часов, мы вновь пересели на обычный поезд. К этому времени я исчерпал все свои силы. Менее, чем через тридцать секунд после того, как мы заняли наши места, я заснул.

Я ощутил тяжесть на плече. Заснув, Девушка легла на меня. Я чувствовал ее мягкое дыхание и легкий сладкий запах. Странно, но это навеяло на меня ностальгию. Так мы и провели весь наш долгий путь; у меня не было повода, чтобы будить ее. Я решил избавить ее от неловкости после пробуждения, закрыл глаза и притворился спящим.

Едва удерживаясь от того, чтобы заснуть, я начал ждать объявлений знакомых станций.

— Мы почти на месте, — шепнул я Девушке на ухо.

Девушка, по-прежнему лежавшая на моем плече с закрытыми глазами, мгновенно ответила:

— Я знаю.

Как давно она проснулась?

В конце концов, Девушка так и провела на моем плече весь наш путь — до тех пор, пока я не встал, чтобы сойти с поезда.

_______________

В квартиру мы вернулись после десяти часов вечера. Девушка приняла душ первой, надела мою куртку, которую присмотрела себе в качестве пижамы, приняла болеутоляющее и нырнула в постель, надев капюшон на голову. Я тоже быстро переоделся в пижаму, нанес вазелин на раны и перебинтовал их. После этого я принял обезболивающее, — на одну таблетку больше, чем рекомендуется — запил таблетки водой и лег на диван.

Ночью я проснулся из-за какого-то звука.

В темноте я увидел, что девушка сидела на кровати, держась за колени.

— Не можешь спать? — спросил я.

— Как видишь, не могу.

— Колено все еще болит?

— Конечно, оно болит, но это не главное… Хм… Думаю, ты уже и так хорошо это знаешь, но я труслива, — он бормотала, уткнувшись лицом в колени. — Когда я закрываю глаза, я вижу того мужчину перед собой. Как он, весь в крови, пинает меня и бьет. Мне слишком страшно, чтобы я могла спать… Разве не смешно? Я ведь убийца.

Я искал нужные слова. Волшебные слова, которые могли бы успокоить бурю ее печалей и тревог, позволив ей спокойно уснуть. Если такие слова вообще существовали. Но я действительно не был привычен к подобным ситуациям. У меня просто не было опыта в утешении людей.

Время вышло. С моих губ сорвались действительно бестактные слова.

— Как насчет выпить чего-нибудь некрепкого?

Девушка тихо взглянула на меня.

— Было бы неплохо, — ответила она, снимая капюшон.

Я знал, что лучше избегать употребления обезболивающих с алкоголем; также я знал, что алкоголь и травмы — тоже плохая смесь. Но я просто не знал другого способа унять ее боль. Я мог довериться тому, что алкоголь угнетающе действует на центральную нервную систему, больше, чем тому утешению, что я мог попытаться предоставить; роль играл также мой недостаток жизненного опыта и сочувствия к окружающим.

Я приготовил на плите две чашки смеси из теплого молока, бренди и меда. Я делал такую смесь для себя, когда не мог уснуть зимними ночами. Когда я вернулся в спальню, чтобы отдать кружку Девушке, я вспомнил, как тот парень так же усыпил мою бдительность.

— Это вкусно, — пробормотала она, глотнув. — У меня нет хороших воспоминаний об алкоголе, но мне нравится этот напиток.

Она быстро прикончила свою кружку, и я предложил ей ту, что приготовил для себя; она с удовольствием выпила и ее. Единственным источником света была лампа для чтения у изголовья кровати, так что я практически не заметил, что лицо Девушки покраснело от опьянения.

Сидя вместе с ней на кровати, я просто смотрел на книжные полки, когда Девушка заговорила, немного шепеляво:

— Ты совсем ничего не понимаешь.

— Да, думаю, ты, скорее всего, права, — я согласился. Это было правдой — я не мог сказать, что она имела в виду.

— … Думаю, сейчас тот момент, когда ты должен заработать немного очков, — продолжила она, глядя на свои колени. — Потому что в этот раз я нуждаюсь в утешении.

— Знаешь, я как раз думал об этом, — заметил я. — Но я совсем не знаю, что мне делать. Как человек, который убил тебя, я не могу сказать ничего, что звучало бы убедительно. На самом деле, ты бы слушала меня с отвращением или сарказмом.

Девушка поднялась, поставила кружку на стол, слегка щелкнув по ней указательным пальцем, и села обратно.

— Тогда я временно забуду о нашей аварии, а ты тем временем заработаешь очки.

Казалось, она действительно заботилась о моем комфорте.

Я решил рискнуть.

— Ничего, если у меня получится немного странно?

— Конечно, поступай, как хочешь.

— Можешь пообещать, что не сдвинешься с места, пока я не скажу, что закончил?

— Обещаю.

— Не пожалеешь об этом?

— … Возможно.

Я сел на колени перед девушкой и внимательно посмотрел на болезненно выглядевший синяк на ее колене. Сначала он был красным и опухшим, сейчас же стал сиреневым. Коснувшись пальцем ее ноги рядом с синяком, я почувствовал, что ее тело слегка вздрогнуло. Я видел, что ее глаза стали настороженнее. Девушка внимательно следила за каждым движением моей руки.

Постепенно напряжение проходило. Осторожно касаясь больного места, я медленно переместил все пальцы, один за другим, на синяк, полностью накрыв его своей ладонью. В таком положении я мог, просто слегка приложив силу, причинить ее колену ощутимую боль. Определенно, у такого выбора было некоторое очарование.

Хоть Девушка и была испугана, она держала свое слово и не двигалась. Она наблюдала за происходящим, крепко сжав губы. Этот момент явно был неприятен ей. Я осмелился продолжить.

Когда напряжение достигло максимума, я сказал эти слова:

— Боль, боль, уходи.

Я убрал руку с ее колена и махнул ей в сторону окна. Я сделал это с максимальной серьезностью, на которую был способен. Девушка уставилась на меня в неверии. Я подумал, что это провал. Но после мгновения тишины она захихикала.

— Что это было? Такая нелепость, — сказала она, не сумев сохранить серьезный вид. Она смялась искренне, счастливо, от всего сердца. — Я не маленькая девочка.

Я засмеялся вместе с ней:

— Ты права, это так глупо.

— Я так переживала из-за того, что ты собирался делать. Ты так долго готовился и закончил вот этим?

Она откинулась на кровать и закрыла лицо руками, продолжая смеяться.

Когда ее приступ смеха подошел к концу, она спросила:

— Так куда ты отправил мою боль?

— Ко всем людям, которые не были добры с тобой.

— Что ж, это удачно.

Она возилась, пытаясь снова сесть. Ее глаза затуманились от смеха.

— Эм, а ты мог бы сделать это еще раз? — Девушка попросила меня. — Сейчас, с моей головой, полной ужасных воспоминаний.

— Конечно. Так много раз, как ты захочешь.

Она закрыла глаза. Я опустил ладонь на ее голову и снова произнес это глупое успокаивающее заклинание.

Не удовлетворившись этим, Девушка попросила меня прочесть его для каждой раны, которую она «отменяла». Для порезанной ладони, для ожогов на руках и спине, для пореза на бедре. Когда я закончил с порезом под глазом, она выглядела настолько умиротворенно, что я мог представить, будто ее боль действительно была отправлена куда-то. Я чувствовал себя волшебником.

— Эм, мне нужно кое за что извиниться, — пробормотала Девушка. — Я говорила: «Никто не был добр ко мне, никто мне не помогал, я никогда никого не любила.» Ты помнишь?

— Да.

— Это была ложь. Однажды был кое-кто, кто был добр со мной, кто помогал мне. Мальчик, которого я действительно любила.

— Был однажды? То есть, его больше нет?

— Можно сказать и так. И, на самом деле, это моя вина.

— … Что ты имеешь в виду?

Но она не рассказала мне остального. Она просто покачала головой, словно сказав: «Я и так сказала слишком много».

Когда я отказался от желания вытащить из нее больше информации, она осторожно взяла мое запястье, сказав «Я сделаю для тебя то же самое», и мягко подула на мой перевязанный палец.

Боль, боль, уходи.