Чёрный дракон (Новелла) - 4 Глава

«Боинг 777» летит во тьме. Откинувшись на спинку кресла, Дэнни наслаждается полетом. За свое детство он успел проделать тысячи миль, но обычно ехал в высокой кабине одного из темно-синих грузовиков «Мистериума» или в фургоне вместе с отцом, когда они мчались по очередному бесконечному европейскому шоссе. Дэнни был слишком мал, когда цирк отправился в турне по Соединенным Штатам, поэтому он почти ничего не запомнил. Только кое-что из турне по Южной Америке. Так что такой длинный перелет для него в новинку. «Как же я люблю путешествовать!» — думает Дэнни. Новые места, новые звуки. Особые ощущения, когда приезжаешь в новый город. Новые люди. На карте на мониторе перед ним знакомые города Западной Европы постепенно сменяются русскими городами, в которых он никогда не бывал.

— Ты, наверное, чувствуешь себя немного не в своей тарелке, — говорит Лора. — Ну, в смысле что ты все-таки отправился в это путешествие… Наверно, думаешь о маме?

— И о ней тоже.

— А еще об отце, да?

Дэнни закусывает губу. Честно говоря, он не знает, что и думать. Не знает даже, хочется ли ему вообще думать обо всем этом.

Он надеется, что, может, в Гонконге будет легче. Снова и снова повторяет это про себя как мантру. Даже если Гонконг навеет грустные воспоминания. Мама с радостью рассказывала о местной еде и погоде. О храмах и зеленых холмах, о деревушках. Но когда Дэнни расспрашивал ее, пытаясь выведать что-нибудь о ее жизни здесь, она тут же закрывалась и меняла тему. А когда, в ответ на его настойчивые вопросы, она пообещала, что однажды съездит с ним в Гонконг, по ее тону было понятно, что это «однажды» не настанет никогда.

— Жалко, что я почти ни слова не могу сказать по-кантонски*. Мама иногда разговаривала на нем, но обычно мы все же общались на английском.

— У твоего папы была беда с языками, — говорит Лора. — Никогда они ему не давались! Ну, может, на месте ты что-нибудь и вспомнишь по-кантонски. В любом случае не переживай: с туристами тут принято говорить по-английски. В конце концов, мы ведь совсем недавно отдали Гонконг Китаю! [С 1842 года Гонконг был британской колонией, и только 1 июля 1997 года произошла передача Гонконга Китайской Народной Республике. Гонконг вошел в состав социалистического Китая как автономия с рыночной экономикой, особой политической системой и двумя официальными языками: китайским и английским. Кантонский продолжал использоваться в качестве устного языка.]

— А что ты собираешься расследовать?

— Не думай об этом, Дэнни! — весело отмахивается Лора. Слишком уж весело. — Просто развлекайся вместе с Заморой. Ешь местную лапшу. А я уж сама позабочусь о негодяях.

— Кажется, ты от меня что-то скрываешь, тетя Лора.

— Да нет же, Дэнни, честно! Честное слово скаута!

— Я уже не маленький, — перебивает он. — Ты явно чего-то не договариваешь обо всей этой поездке.

Получилось слишком резко, он так не хотел. Но ему уже страшно надоело, что каждый раз, когда он спрашивает о чем-то важном, тут же повисает тишина. Например, о том, как погибли родители. Все вокруг были так добры к нему, так старались его поддерживать — особенно тетя Лора, и он был ей очень благодарен. Это помогало ему справиться с шоком, с тоской по низкому папиному голосу, когда он рассказывал о мире и его чудесах, по маминой мимолетной улыбке и ее неизбывному оптимизму. По их любви. Он старается побороть и горе и тоску. И обычно это ему удается.

А еще он может не вспоминать их искореженный трейлер, мертвую тишину, которая повисла над всем цирком, носилки, накрытые белой простыней. Да, с этим он тоже может справиться.

Ну почти.

Но он не выносит, когда не отвечают прямо на «непростые» вопросы.

— Тетя Лора, я уже почти взрослый. Мне вполне можно все рассказать.

— Да, Дэнни, ты, наверное, прав. Так и есть. — Оглядевшись, она продолжает шепотом: — Это ребята из очень опасных триад*.

— Каких еще триад?

— Это преступные банды, организованные много лет назад. Как и у итальянских мафиози, у этих бандитов тоже есть свой кодекс чести. Банда, которой я занимаюсь, называется «Черный дракон». Это горстка лихих ребят, пытающихся занять высокую ступень в китайском преступном мире. Они налаживают связь с бандами в Великобритании. Я хочу подобраться к ним как можно ближе и показать всем, как они опасны. Что это не благородные разбойники, а обыкновенные бандиты.

— А что они делают?

— Большинство триад занимаются наркотиками, порнографией, нелегальными перевозками людей через границу. Но конкретно эти ребята пошли еще дальше. Они похищают людей. И считают себя очень крутыми, что называется — держат пальцы веером. И родственники похищенных платят им выкуп, потому что знают — «драконы» шутить не будут.

— Откуда они это знают?

Лора барабанит пальцами по столику перед собой.

— Бандиты посылают родственникам прядь волос того, кого они похитили, с запиской, в которой требуют немедленно заплатить выкуп. Если выкупа долго нет, они посылают что-нибудь еще.

— Например?

— Горячие димсамы [Димсам — в Китае легкие закуски. Чаще всего — пельмени из тонкого рисового теста, с самыми разными начинками из мяса, рыбы и овощей.] в подарочной упаковке. А в одном из них — мизинец жертвы. А иногда и не один мизинец, а и еще какой-нибудь палец. — Лора смущенно усмехается: — Как я уже сказала, Дэнни, они любят держать пальцы веером. Причем не только свои. Я вот думаю, не сделать ли это выражение подзаголовком. Наверняка пальцы отрезают болторезом.

— А как родственники узнают, чей это палец?

Лора машет перед лицом Дэнни своим мизинцем:

— Ну ты ведь узнаешь мой пальчик, правда?

У Дэнни холодеет в животе. На секунду он представляет мизинец Лоры, отрубленный и окровавленный, на белоснежной тарелке. Дэнни морщится:

— Ну и как ты собираешься подобраться к ним? К «черным драконам»?

— От любопытства кошка сдохла, ты разве не знаешь?

— Ну тебя-то это не останавливает.

— Поверь мне, Дэнни, у этой кошки в запасе еще немало жизней.

— Мама часто повторяла: если что-нибудь пойдет не так…

— В любом случае, — быстро добавляет Лора, — у меня есть источник в полиции Гонконга. В отделе по борьбе с организованной преступностью и триадами. Он честный человек, не то что многие его коллеги, которые прогибаются под местных бандитов. Я собираюсь завтра с ним встретиться.

Стюардесса останавливает тележку с едой рядом с ними.

— Молодой человек, у нас на выбор английское меню и китайское, — говорит она. — Вы что будете? Картофельное пюре с сосиской или чудесные димсамы…

— Пюре с сосиской, — быстро отвечает Дэнни, вновь представив отрубленный палец Лоры. Но тут же передумывает: — Нет, стойте. Я буду димсамы. Спасибо!

— Отличный выбор, — замечает Лора. — Ведь ты в некотором роде наконец-то возвращаешься домой!

После ужина Дэнни поднимает шторку на иллюминаторе и смотрит в темноту. Лора стучит по клавишам своего ноутбука, напевая себе под нос, как она обычно делает, когда работает над очередной статьей. Отец смог бы многое прочитать по ее глазам — по напряжению мельчайших мышц, которые мы не умеем контролировать и которые выдают наши воспоминания и эмоции. Или по тому, как она держит плечи. Дэнни теоретически знает, как это делается, но у него почти нет опыта, поэтому он все равно не может ничего сказать точно. «Ладно, посмотрим, что из всего этого получится. Надо просто подождать», — решает он.

Тихо гудят турбины, стекло запотевает, и на нем образуются мелкие кристаллики льда. Дэнни постепенно погружается в дрему: что-то вроде полусна с прикрытыми глазами. Он переносится назад во времени, и перед ним разворачиваются воспоминания, такие четкие и живые. Стоит только немного расслабиться, и они тут же возвращаются — по частям, по кусочкам.

…Вот он снова в цирке. В «Мистериуме». Как в калейдоскопе, сотни мелких картинок соединяются в одну. И она оживает. Дэнни видит, как Летучие Акробатки на красных шелковых лентах высоко под куполом заканчивают свое удивительное выступление под шквал свистов, аплодисментов и восхищенных криков.

В полусне он путешествует по воспоминаниям и видит, как бородатый гитарист и очаровательная виолончелистка забираются высоко на помост и играют мелодию, с которой начинается очередной удивительный номер отца. Громкая, призывная музыка наполняет весь шатер цирка.

…А вот и мама — она выглядывает из-за кулис. Ее ярко-зеленые глаза пристально следят за тем, как отца одевают в смирительную рубашку и заковывают в наручники. Обычно она не смотрит его выступления, но сегодня отец выполняет этот номер в первый раз. И она не может удержаться. Дэнни отмечает, что лицо у нее чуть более напряженное, чем обычно.

А на арене в свете софитов он видит огромный аквариум с водой, который ждет своего узника. Все проступает очень четко, каждая деталь, как будто Дэнни и правда находится в цирке. Это переделанный номер Гудини, один из самых известных — с аквариумом размером с небольшой лифт, до краев наполненным водой. Деревянный каркас выкрашен в ярко-красный цвет, вода блестит в пульсирующем свете прожекторов, которые проецируют роскошный плакат самого Гудини.

Потом на ноги отцу надевают жуткие колодки и подвешивают его на лебедке вниз головой. Он раскачивается на цепи, улыбаясь зрителям, которые с нетерпением ждут номера. Прожектор освещает его мускулистое тело. А рядом с аквариумом стоит Замора с топором наготове — на всякий случай, если что-то пойдет не так. Но вряд ли ему придется его использовать. Ведь у отца всегда все получается так, как надо.

На мгновение отец зависает над аквариумом. Рукава смирительной рубашки крепко завязаны, он весь опутан цепями, так что его руки плотно прижаты к телу. И вот он падает в воду — плюх! — вниз головой… Изо рта и носа вырываются струйки пузырьков — отец извивается. На стенке теперь спроецированы песочные часы. Время пошло. Музыка снова гремит вовсю. Волосы у отца развеваются в воде, как водоросли в бурном потоке, на лице застыло сосредоточенное выражение. Он должен освободиться за две минуты, иначе утонет.

Аквариум заметно качается. Отец изо всех сил пытается выбраться, его тело изгибается, потом снова выпрямляется — все как обычно. Вода выплескивается через край, течет по стеклу, искажая очертания отца.

Но что-то явно не так: прошло уже слишком много времени. Он уже должен был снять первые наручники. Дэнни видит лицо отца крупным планом. На лице волнение. И даже страх… Секундомер в руке у мальчика продолжает отсчитывать секунды. Давай, папа. Давай же!..

* * *

— Эй, Дэнни!

Лора хлопает его по плечу, и он тут же просыпается, возвращаясь в реальность, заполненную ревом турбин.

— Если хочешь поспать, возьми одеяло с подушкой — и вперед.

Дэнни поворачивается и сонно смотрит на нее. Этот сон натолкнул его на интересную мысль:

— Тетя Лора, ты когда-нибудь видела «Водную камеру пыток»?* Ну в смысле репетицию этого номера?

— Увы, у меня всегда было слишком много дел, — вздыхает она.

— Как-то все это странно. Непонятно, что именно пошло не так. И пожар случился вскоре после этого…

— Дэнни, мы об этом уже сто раз говорили…

— Ты же сама сказала, что мы постараемся во всем разобраться.

— Полиция провела расследование. Это была смерть в результате несчастного случая.

— Но ведь мама с папой были всегда так осторожны…

— Ты же видел полицейский отчет. Я уверена, что там все правильно. С человеком может случиться все что угодно.

Ну вот опять. Вечно его никто не слушает! А когда в прошлом году он стал настаивать, психолог сказал, что сомнения — нормальное последствие шока. Такое бывает, когда человек никак не может поверить в смерть близкого. Действительно, трудно смириться с тем, что самая обычная кухонная плита могла погубить людей, которые каждый день смотрели смерти в лицо и умудрялись постоянно ее обманывать.

— И все-таки это странно. Два несчастных случая за неделю.

Лора вздыхает:

— Жизнь то и дело подставляет нам подножку, Дэнни. Бог свидетель, со мной это не раз случалось. Никогда не знаешь, где упадешь. И что тебя ждет — плохое или хорошее.

— Но папа всегда говорил…

— Твой отец не мог знать всего на свете, Дэнни. Хотя ему хотелось верить, что это так. Прости, но мы все идем наугад, не зная тропинки.

Дэнни кивает, хотя тетя его и не убедила. Одна неудача за неделю — это еще может быть. Но две? Нет, что-то не так, такого раньше никогда не было.

Он снова всматривается в темноту за бортом. Где-то внизу проплывают незнакомые Дэнни земли, но их невозможно разглядеть.

— Ты бы поспал немного, Дэнни.

Наконец он снова погружается в сон, на этот раз мрачный и беспокойный. Какая-то бесконечная суета, а потом над его головой смыкается вода.