Что принесёт конец? Найдётся время? Спасёшь ли ты меня? (Новелла) - 4 Глава

4.1 Давным-давно, в тот день.

Долгая, долгая битва наконец подошла к концу. Солнце трижды всходило и заходило с момента её начала. На поле боя океанская вода заполняла огромный залив там, где ещё недавно возвышалась гигантская гора. Бушующее адское пламя, по-прежнему не собираясь гаснуть, пожирало деревья, оставляя за собой смерть и черный пепел.

Окрестности были усеяны бесчисленными металлическими обломками. Рассмотрев их, обладатель необходимых знаний узнал бы в них остатки разнообразных Талисманов. Большая часть фрагментов принадлежала Талисманам «Отражение стрел», на создании которых специализировались центральные мастерские Святой Империи. Качающиеся на волнах медные осколки ранее были Талисманов «Сопротивление болезням», изготовленных в Западном Гармонде. Раскалённые докрасна капли жидкого металла на ближайших деревьях остались от Талисманов «Стража судьбы», ещё несколько дней назад бывших тщательно охраняемым секретом магической секты Селенслод. Собрание мощнейшей доступной людям магии, свезённое буквально со всех концов мира, валялось на земле, уже сделав всё, на что было способно.

— Да, дольше, чем я ожидал, — в теле юноши не осталось сил даже на то, чтобы пошевелить хотя бы пальцем. Уронив обломок меча, он уселся на ближайший булыжник. — Мне не говорили, что для победы придётся зайти так далеко.

— Юнец, это должен был сказать я, — воздух задрожал от неприятного старческого голоса, напоминавшего эхо со дна бездны. — Но выдавить всю свою жалкую жизнь до последней капли, чтобы достичь победы — за одно это я вынужден отдать тебе должное.

— Мне от этого не лучше. Твоё уважение ни на мгновение не продлит оставшиеся мне мгновения… Кстати, почему, чёрт тебя дери, ты до сих пор разговариваешь? Ты же вроде мёртв?

— Разумеется. Даже я, после того как моё тело было столь тщательно уничтожено, вынужден погрузиться в смертную тишину. Сейчас с тобой делится мыслями лишь моё эхо.

— А, понятно. Ну, теперь мне спокойнее.

Семь запретных заклятий, одиннадцать заряженных до предела саморазрушения Персивалей, и даже секретные приёмы боя на мечах, теоретически неподвластные ему. Если бы и этого не хватило, чтобы закончить дело, у него не осталось бы вариантов.

— Сейчас мои слова прозвучат запоздало, но это было восхитительно. Всего лишь человек — и такая мощь… Поистине ужасающе. Обратив свою силу против людей, ты, наверное, смог бы за одну ночь уничтожить две или три страны. Но… Полагаю, в конце концов, за эту силу нужно платить, а?

Вокруг юноши закружилась тонкая, текучая, напоминающая туман дымка. Жгутов тумана постепенно становилось всё больше, они липли к его телу, словно пытаясь связать.

— Применять запретную магию в таком количестве — отдачей наверняка будут проклятие и страдания. Произнесение даже одного такого заклятья разрушит тело и уничтожит душу. Умножив на семь… Я даже представить себе не могу этих адских мук.

— Какая разница — одно или семь, если мне всё равно суждено погибнуть… Кроме того, сражаться я всё равно больше не могу, так что боль и муки не имеют значения.

— …Звучит не слишком-то разумно.

— Я часто слышал это, но вот от настоящего монстра — что-то новенькое.

Кудахчущий смешок.

— Полагаю, ты не напал бы на бога, не будучи готов к такому, а? Что ж, нам пора расстаться. Вековой сон ждёт меня.

— Поторопись и проваливай. Помолчи хотя бы перед смертью.

— Ладно, ладно. В качестве награды за победу я уважу твою просьбу…

Голос затих вдали, слившись с шумом ветра вокруг, и унеся с собой в небытие висящее в воздухе ощущение угрозы.

— …Эй, ты там уже умер? — позвал юноша, но не дождался ответа.

От его ступней донеслось сухое потрескивание. Вложив остаток сил в то, чтобы наклонить шею и посмотреть вниз, юноша увидел, как его лодыжки превращаются в камень. Тускло-серый цвет распространялся вверх по телу, звук усиливался. Колени. Бёдра. Поясница. Вверх и вверх. Семь смертных проклятий, наложившиеся друг на друга, смешавшиеся и замысловато переплетённые, привели к феномену, которому он теперь стал свидетелем.

Теперь окаменела и грудь. Юноша рассмеялся.

— А ведь я рассчитывал вернуться домой… Но, видимо, судьба не припасла для меня счастливый конец.

Он посмотрел в небо и пробормотал свои последние слова, в тщетной надежде, что они достигнут дорогих ему людей, где-то далеко-далеко смотрящих в это же голубое небо.

— Прости, Лилия. Тебе придётся вернуться к учителю одной. Прости, Соувон. Теперь тебе придётся вместо меня иметь дело с эгоизмом Лилии. Эми… Кажется, между нами нет никаких обещаний. Уверен, ты справишься сама, но проживи добрую жизнь за меня.

И ещё… Ещё…

Пока он говорил, его тело каменело с пугающей скоростью. Слишком много имён нужно произнести и слишком мало времени осталось. Юноша просеял всплывающие в памяти лица и оставил лишь одно.

— Алмерия… Мне правда очень жаль, — последнее выбранное им имя принадлежало Дочери, ожидавшей его в далёком детском приюте. — Похоже, я всё-таки не смогу съесть твой бисквитный торт.

Лёгкий звон ознаменовал конец. От юноши осталась лишь глыба камня в форме человека.

4.2 Тот, кто должен был умереть.

— Что случилось? — первым делом спросила Найглато, закончив оказывать первую помощь. — Как твоё тело оказалось в таком состоянии?

— Ха-ха-ха, ну, похоже, я стал намного слабее. Очень давно не держал в руках меч, так что тело не выдержало.

— Я не шучу. Это твоё собственное тело, так что ты наверняка знаешь, что с ним происходит.

Выражение лица Найглато было очень серьёзным, а глаза почему-то слегка покраснели. Вдобавок Виллем различил в её голосе слабую дрожь. Похоже, отшутиться не выйдет.

— Коротко говоря, ты настоящая развалина. Почти во всех костях есть трещины, и они не заживают. Большинство сухожилий ослабли и не восстанавливаются. И почти половина органов не работает как следует. Полагаю, твои кровеносные сосуды тоже в плачевном состоянии, впрочем это уже не моя специализация.

Виллем ожидал чего-то в этом роде. Он не особо разбирался в медицине, но, по крайней мере, был в курсе состояния своего тела.

— Твоя плоть так истерзана, что, думаю, я смогу просто разгрызть её зубами, не понадобится даже резать ножом…

Он предпочёл бы, чтобы Найглато не говорила это с таким грустным выражением лица.

— Более того, эти раны получены не сегодня и даже не вчера. Большинство из них — старые, состояние которых просто ухудшилось. А значит, ты всё это время жил с такими тяжёлыми повреждениями и скрывал их от нас?

— Ну, в общем-то, я ничего не скрывал.

— Ты вёл себя как ни в чём не бывало и ничего нам не говорил — это то же самое. Как ты вообще мог передвигаться в таком состоянии… — Найглато глубоко вздохнула. — Эти раны… Это последствия обращения в камень?

— Точнее, это раны, полученные в той последней битве. Ну, мне повезло, что я вообще выжил, так что жаловаться не на что.

— Это не повод так легкомысленно относиться к собственной жизни.

— Наверное… — Виллем попытался пожать плечами, но тело пронзила острая боль, так что он просто изобразил слабую улыбку.

— Не притворяйся, — Найглато сжала его руку. Сердце Виллема забилось чуть быстрее. — Испортишь свой вкус.

Ну, он ожидал чего-то в этом роде.

— Я расскажу девочкам про тебя, ты не против?

— Да, как я и сказал — я и не пытался что-то скрывать. Если считаешь нужным, можешь рассказать им, что хочешь.

— Хорошо, тогда я пойду прямо сейчас. А ты оставайся и поспи. Думаю, ты и сам понимаешь, но тебе строго запрещается делать что-либо, требующее усилий. Не понимаю, как ты вообще ещё жив.

— Понял. Я всё равно не тороплюсь стать твоим обедом.

— Не придуривайся. Я серьёзно.

— А… Ладно.

Найглато, похоже, разозлилась, хотя минуту назад сама говорила про его вкус. Виллем счёл это несколько нелогичным, но решил, что провоцировать её не стоит. Он рассудил, что так будет лучше для них обоих, и, что важнее, осознал, что было бы невежливо отшучиваться от её искренней заботы.

***

Для собрания она выбрала столовую. Под взглядами почти двух десятков фей Найглато вздохнула.

— То, что я собираюсь сказать, не станет интереснее от того, с каким нетерпением вы сверлите меня глазами…

— Это мы решим сами, потом. Сейчас мы просто хотим узнать правду, и неважно, интересная она или нет, — сказала Итея, и остальные девочки согласно закивали.

Понимая, что назад дороги нет, Найглато набрала в грудь воздуха и начала рассказ.

— Это было весной прошлого года, незадолго до того, как меня перевели сюда. Я была назначена в поддержку группе копателей торговой компании Орландри.

— Копатели! — восхищённо выдохнули некоторые феи. Их глаза заблестели. Среди детей Регул Айра образ копателей — героических исследователей поверхности, превозмогающих опасности искателей сокровищ и приключений — пользовался большой популярностью. Ну, в основном среди мальчиков, но всё же…

— Той группе никогда особо не везло. Они много раз спускались на поверхность, но им редко удавалось вернуться с добычей. И тот день не был исключением. Мы уже собирались возвращаться с пустыми руками, но тут один из членов группы оступился и провалился под землю. Там мы обнаружили гигантское замёрзшее озеро. И на дне этого озера — статую неотмеченного юноши.

— Совсем как в “Ледяном Гробу”! — выпалила название сказки одна из фей.

— Да, только во льду лежала статуя, а не принцесса. Один из моих спутников обладал способностью видеть магические ауры, и он подтвердил, что это не статуя, но живой мужчина, обращённый в камень каким-то проклятием. Так что, разумеется, мы не могли просто бросить его там. Потребовалось много усилий, но мы смогли разбить лёд вокруг статуи и доставить её на острова. После месяца в больнице проклятье начало спадать и юноша пришёл в себя. Поначалу с ним было много проблем. Он впадал в панику каждый раз, когда видел боргла или орка, и совершенно не понимал наш язык. Впрочем, мы наконец смогли поговорить с ним, когда вызвали особого переводчика из торговой компании. Тогда мы узнали. Он — настоящий Эмнетуайт. Последний из тех, кто стал врагом всем прочим расам поверхности. Мы не знаем почему, но он спал на дне того ледяного озера сотни лет…

— Он был там внизу так долго, но Звери его не сожрали?

— Ну, наверное потому, что он был обращён в камень. Единственный плюс его положения, полагаю.

В конце концов им удалось найти сравнительно простой способ преодолеть языковой барьер. Рядом с его ледяной озёрной гробницей нашёлся древний Талисман, который позволял своему владельцу понимать любой язык. С его помощью юноша смог поведать им свою историю и понять, в каком положении оказался. Найглато никогда не забудет выражение отчаяния на его лице и его мучительные крики.

Последний из давно вымерших Эмнетуайт. Найглато и её спутники решили держать его происхождение в тайне, как он и просил. Она мало что знала о его дальнейшей судьбе. В конце концов он поселился на Двадцать Восьмом Острове, невзирая на недружелюбное отношение местных к неотмеченным, и просто работал без конца, чтобы расплатиться с разными долгами. Она слышала это всё от знакомого копателя.

А после… Он пришёл сюда. За шесть месяцев, прошедших после пробуждения, он стал выше, научился смеяться и выказывал неожиданную доброту к детям. Но мрачная, чёрная пустота всё так же проглядывала в выражении его глаз.

— Это всё, что мне известно.

Найглато постаралась рассказать как можно больше, но оставила в стороне свои личные впечатления. Девочки повернулись друг к другу и принялись перешёптываться.

— Больше я ничего не могу сказать. У меня осталась лишь одна просьба. Возможно, поначалу это будет трудно, но я не хочу, чтобы вы боялись его или избегали его. На этом всё.

Договорив, Найглато вышла из столовой. Шагая по коридору, она засомневалась. Не допустила ли она ошибку? Эмнетуайт — раса, ненавидимая всеми. Виллем, может, и не принимал в этом прямого участия, но это именно они выпустили Семнадцать Зверей и навлекли погибель на мир.

Феи, может, и не разделяют чувств остального общества, но отреагировать могут точно так же. В конце концов, они — одноразовое оружие, цель существования которого — сражения со Зверями. Именно Эмнетуайт повинны в их незавидной судьбе. И всё же она хотела бы, чтобы девочки не отвергали Виллема.

Он чужой в этом мире. Она не хочет, чтобы он сломался — здесь, в единственном месте, где Виллем может улыбаться. Его самого это, похоже, не очень волнует, учитывая, что он постарался разузнать правду о феях и даже давал им намёки на своё происхождение. Найглато не считала это решение неправильным, потому и рассказала девочкам о его прошлом. Однако она продолжала надеяться. Может, это и эгоистично с её стороны, но она хочет, чтобы дети оставались с Виллемом, так же, как делали это до сих пор.

Она резко остановилась от нахлынувшего дурного предчувствия. Нет. Не сейчас. “Только не сейчас”, — подумала она. И в то же время Найглато могла представить себе такое. Они определённо способны на что-то в этом роде. Она резко развернулась и побежала в медпункт. Остался последний поворот коридора…

— Виллем! Мы всё про тебя знаем!

— Эмнетуайт так похожи на нас!

— Очень любопытно. Расскажи нам про своё время.

— Эм… Не знаю, что сказать, но… выздоравливай поскорее!

Феи толпились в медпункте, докучая Виллему — едва-едва избежавшему смерти пациенту с тяжёлыми ранениями — своими громкими, жизнерадостными голосами.

— …

Секунд десять Найглато столбом стояла в дверях, не зная, что сказать. Пять секунд она потратила на то, чтобы рассмеяться над собственными глупыми подозрениями. Легче лёгкого было предвидеть такое развитие событий, так почему же она так волновалась? Ещё семь секунд потребовалось, чтобы перевести дух.

— Вы…

При звуках её голоса девочки замерли и медленно повернулись к дверям.

— Он очень устал и ему нужен отдых, так что, пожалуйста, не шумите. А насчёт плохих и непослушных девочек… — лицо Найглато медленно расплылось в широкой ухмылке. — Вы ведь знаете, что с ними случается, да?

Через десять секунд все девочки, протиснувшись в двери, стремительно убегали по коридору.

— О-о, сработало, — проговорила, подходя сзади, Итея.

— Если будешь шуметь, выгоню и тебя, понятно?

— Ха-ха, не хотелось бы, — Итея усмехнулась, напустив на себя двусмысленный вид. Найглато не понимала, что она пытается изобразить, серьёзность или игривость. — Но мне хочется кое-что по-быстрому спросить у господина Почти-Мёртвого. Можно?

— …О чём ты хочешь спросить? — поинтересовался Виллем, не дав Найглато времени на ответ. Теперь она не может вмешаться. Итея просочилась в комнату и со своей обычной улыбкой подтащила стул к кровати.

— Для начала, просто чтобы убедиться. Ты Эмнетуайт?

— Ну, полагаю, в какой-то момент нас начали называть так. Когда я жил там, внизу, у нас не было какого-то особого имени для самих себя. Мы были единственный народ, а остальные расы с нашей точки зрения — чем-то, мало отличающимся от Монстров.

— Слегка по-варварски, а?

— Ну, не могу отрицать это… Ладно, а каков основной вопрос?

Улыбка Итеи внезапно пропала, лицо посерьезнело.

— Почему один из Эмнетуайт так заботится о нас? — тихо спросила она. — Я благодарна тебе, техник зачарованного оружия второго класса. Но теперь, зная, кто ты на самом деле, я не понимаю, почему ты прилагаешь такие усилия. Почему сражался с Ктолли, несмотря на свои раны. Ты ведь знал, что рискуешь жизнью, так? Совершать такое без весомой причины — это немного странно, согласен?

— Нужно быть добрым к девочкам, это естественно.

— …Незамысловато, а? — лицо Итеи чуть прояснилось, она поскребла пальцем по щеке. — Ну, биологи вроде говорят, что самцы инстинктивно заботятся о самках.

Среди расы Лепреконов нет мужчин, во всяком случае, ни одного до сих пор не встречали. Они размножаются, просто появляясь, так что отсутствие мужчин, в отличие от полового размножения, не несёт никакого риска вымирания. Но, поскольку у них фактически нет понятия пола, Итея могла не понять, о чём говорит Виллем.

— Хм-м, о. Тебе нравятся котята?

— А-а… Ну да, как и всем.

— При виде котёнка у тебя не возникает желания защитить его?

— Ну, наверное… Как и у любого другого.

— По большому счёту, это то же самое.

— Всё равно не понимаю…

Виллем на секунду задумался.

— Ну, это то, что я слышал как-то раз. Существа с милой внешностью не появляются из ниоткуда просто так, случайно. Они принимают такой вид из инстинктивного желания получить любовь и защиту. Вот почему детёныши всегда привлекательны, будь то разумные существа или животные. Они отчаянно ищут заботы… Или что-то в этом роде.

-Ты хочешь сказать, что и мы такие же?

— Если ваша истинная форма — просто «душа», то она должна быть в состоянии принять любой облик, правильно? Но выходит так, что она принимает облик ребёнка, более того, девочки. Всё сходится, да?

— То есть наша раса — это просто кучка детей, желающих, чтобы их баловали… Если добавить факт твоей любви к малолетним, то да, всё, пожалуй, сходится.

— С чего ты это взяла?!

Они весело рассмеялись.

Глядя на них, Найглато немного устыдилась своих недавних подозрений. В конце концов, похоже, ни феи, ни Виллем не задумываются ни о чём так глубоко, как она сама. Они просто следуют собственным желаниям или даже инстинктам. Другими словами, просто сборище дураков. И, разумеется, дураки есть дураки потому, что не в состоянии просто взять и поумнеть. Они дураки и поэтому могут так беззаботно смеяться.

“А-а… До чего же я люблю всех вас”. Каждый раз, когда Найглато произносила это вслух, окружающие почему-то пугались, так что она просто прокричала эти слова мысленно.

4.3 Потерявшаяся девочка и летающая ящерица

…Что я делаю?

Ктолли Нота Сеньорис бежала. Она выскочила со склада, стрелой пронеслась по лесу, пересекла гавань, а когда земля под ногами кончилась — расправила крылья и взлетела.

Она не знала, почему. Но чувствовала, что ей это необходимо. Она не видела других вариантов. После того короткого спарринга с Виллемом она в целом поняла, что он хотел показать ей. Она ошибалась, и осознавать это было невыносимо.

Если сравнить мощь приближающегося Тимере с обычным вооружением, доступным армии, шансы на победу выглядят призрачными. Так что военные решили временно усилить свой арсенал за счёт одноразовой жертвы. Такова ситуация вкратце. Но теперь есть и лучшее решение: усилить оружие на постоянной основе.

Изначально было понятно, что феи не используют полный потенциал Поднятого Оружия так, как это делали Эмнетуайт. В конце концов, это древнее оружие наверняка хоть и ненамного, но ослабло с тех пор. К тому же судьба не была благосклонна к ним настолько, чтобы предоставить руководство пользователя, так что выяснять, как обращаться с мечами, пришлось методом проб и ошибок. И, кроме того, чтобы заставить мечи активироваться, пришлось обманывать систему распознавания с помощью подставной расы фей.

Так что, разумеется, если вдруг по мановению волшебной палочки появится кто-то, знающий, как обращаться с этим оружием, то это сможет всё изменить. Можно будет изменить расчёты. Пересмотреть планы. Исчезнет нужда в самопожертвовании.

Но это равносильно признанию того, что до сих пор они сражались неправильно. Это значит, что они потеряли так много, пожертвовали столь многими — и всё впустую. Их решимость, отвага, долгий и мучительный процесс принятия своей мрачной судьбы — всё это окажется бесполезным.

— Нет!

Шесть месяцев назад, тогда, когда было предсказано нападение необычайно крупного осколка Тимере.. Тот момент, когда было объявлено, что победить можно лишь в том случае, если она, Лепрекон-солдат Ктолли Нота Сеньорис, пожертвует собой.

— Я так боялась…

Разумеется, она не хочет умирать. При известии о том, что ей осталось совсем немного, в голове сразу сложился целый список того, что она хотела бы попробовать, целей, которых она хотела бы достичь, желаний, которые хотела бы исполнить. Она плакала и плакала снова, а потом попыталась быть сильной.

— Я наконец смогла принять это…

Чуть меньше двух недель назад она решила, что больше не будет плакать. И всё же сейчас она чувствовала, что глаза наполняются слезами. Проклятье! Нет… Я не могу. Чем больше она пыталась сдержаться, чем больше усилий прилагала к этому, тем сильнее давили эмоции, которые она старалась подавить.

Она зажмурилась и сложила крылья, перейдя в свободное падение. В ушах засвистел ветер. Прямо под ней распростёрлось море белых, плотных облаков. “Идеально”, подумала она. Пролетев сквозь облака, она промокнет насквозь, и от слёз не останется и следа. Так что она поддалась гравитации и позволила себе падать.

Её окутали облака. Облака — это по сути лишь клочья плотного тумана высоко в небе. Пусть и похожие на вату, они неосязаемы, и, пролетев сквозь облако, Ктолли ничего не почувствовала. Просто воздух, наполненный белым ничто, от которого всё тело мгновенно вымокло.

“Ой”, — подумала она, поняв, что забыла кое-что очень важное. Сейчас осень. А значит — скоро зима. А значит — если промокнуть, то станет очень, очень холодно.

— У-у….

Летать тяжело и птицам, и феям. К несчастью для Ктолли, холод тоже очень быстро вытягивает силы. Что ещё хуже, поблизости не видно летающих камней, где можно было бы приземлиться и перевести дух.

Попробовать добраться до ближайшего острова? Попытаться вернуться обратно? Ни то, ни другое не кажется особо невыполнимым, но первое поставит крест на желании вернуться домой поскорее. Значит, остаётся лишь повернуть назад, но она замешкалась.

Что же делать… Для начала вылетев из облаков, она принялась размышлять. В голову приходил лишь один вариант, но почему-то она продолжала ломать голову, не желая следовать ему.

— Хм?

Краем глаза она заметила, что на фоне белых облаков внезапно появилась чёрная тень.

Пять минут спустя.

Вторая палуба «Вычурного Горшка», патрульного корабля Крылатой Стражи. Маленькое штабное помещение. Очень тесное. Но ведь штаб должен предоставлять какой-то минимум пространства, чтобы вместить многочисленный персонал. Более того, вместе с Ктолли в комнате сейчас всего двое. Так почему же помещение кажется таким крошечным?

Ответ прост: рядом с Ктолли сейчас находится гигантский рептилоид, чей рост превосходит рост феи вдвое. К тому же он шире её в два раза и в восемь — тяжелее. Ктолли, вытирая лицо позаимствованным полотенцем, посмотрела на рептилоида.

— Простите за столь внезапный визит, Первый Офицер Лаймскин. Я увидела, как вы пролетаете мимо, так что…

— Отбрось сомненья. Врата отдохновения всегда открыты для достойных воинов, — отозвался рептилоид, ставя на стол чашку лечебного чая. Зрелище осторожной возни гигантского рептилоида с хрупкой чашечкой позабавило Ктолли.

— Спасибо.

Ктолли сделала глоток и тут же осознала, что жидкость очень горячая, — обожжённый язык был несомненным тому свидетельством. А ещё чай сильно горчил.

— Однако мне любопытно знать, почему ты летела сквозь облака в это время года. Особенно учитывая близость важной битвы.

— А… — Ктолли попыталась подобрать слова, чуть поспорила сама с собой, глубоко задумалась и наконец выдавила ответ:

— Насчёт этой битвы… Уже поздно говорить, что я боюсь умирать?

— Хм?

Рептилоид поднял бровь — или, во всяком случае, ей показалось, что он это сделал. У рептилоидов нет бровей, так что это просто ощущение, но всё же…

— Виллем… Техник зачарованного оружия второго класса…

— Хм?

Ктолли знала. Она прекрасно знала, что Виллем Кмеч, техник зачарованного оружия второго класса, живущий на складе фей, является солдатом лишь на бумаге и что его звание ничего не значит. Но, с другой стороны, это означает, что в армейских документах он числится как самый настоящий солдат. И по тем же самым документам его непосредственным начальником является стоящий сейчас перед ней гигантский рептилоид, первый офицер Лаймскин.

— Есть метод сражения, отличающийся от того, что всё это время использовали мы. Я видела небольшую демонстрацию и, хотя не могу точно сказать, что произошло на моих глазах, одно поняла ясно. Этот метод гораздо эффективнее нашего и предоставляет намного лучшие шансы на победу.

— Хм-м?

Ктолли опустила взгляд в чашку.

— И я не хочу признавать это. То, что моя «сестра» была неправа… Что ей не нужно было погибать… Я не хочу в это верить. Так что я решила не слушать его. Я рассудила, что у меня всё равно осталось мало времени, так что я на поле боя докажу свою правоту. Докажу, что моя «сестра» и остальные были правы. Я подумала, что должна защитить наш способ воевать. Но…

— Ты испугалась?

Она помедлила с ответом. Может, это какая-то культурная особенность рептилоидов или ещё что-то, но Лаймскин относится к военной службе очень серьёзно. Она не знала деталей, но, похоже, по его стандартам она считается солдатом. Если Ктолли сейчас кивнёт, то скорее всего утратит его уважение. Продемонстрировав свою трусость, она лишится права носить звание солдата. Но заставить себя солгать она тоже не смогла.

— …Да.

— Понятно, — горло рептилоида внезапно произвело скрежещущий звук, слишком громкий для этой маленькой комнаты. — Понятно. Похоже, мне нужно будет извиниться перед ним. Он, несомненно, истинный воин, хотя мы с ним и ведём разные битвы.

Ктолли не сразу поняла, что это был смешок.

— П-почему? Ведь это же мы сражаемся, разве нет?

— Наша битва — битва против Зверей. Но он решил бросить вызов тому ветру, что течёт в тебе.

— …Ветру?

— Тому, что ты называешь «решимостью», или, скорее, твоему «смирению».

Чувствуя, как к голове приливает кровь, Ктолли осушила чашку. Ей стало очень жарко, казалось тело вот-вот вспыхнет изнутри. Что такое они подмешали в этот чай? И зачем холоднокровным рептилоидам вообще готовить такой напиток? В голове всплыло несколько бессмысленных вопросов, но она оттолкнула их в сторону. Сейчас не время думать об этом.

— …Понятно, — на сердце стало чуть легче. Или, может, просто в нём разверзлась дыра… Впрочем, неважно. — Я не гожусь в солдаты. Вы знали это, так ведь, Первый Офицер? Но я не ожидала от вас такой искусной лести и принимала ваши слова всерьёз.

— О чём ты? Никто из гордого чешуйчатого народа никогда не опустится до лжи, точно так же, как и солнце никогда не опустится на севере.

— Но я смирилась с поражением, вы сами это сказали.

— Смирение и решимость — это, по сути, одно и то же. Оба этих чувства свидетельствуют о готовности пожертвовать чем-то важным ради достижения цели.

— Но разве решимость не… Ну… Что-то более значительное, чем это?

— Значение чего бы то ни было определяется лишь ценой, которую ты готова заплатить. Решимость отбросить нечто важное для тебя значительна одним уже этим фактом. И, разумеется, смирение с этой потерей обладает точно таким же значением.

— Я не понимаю.

— Запутаться в красивых словах, должен заметить, не слишком-то к лицу солдату, — отозвался он со зловещим рокочущим смешком.

— Ну так… Всё-таки, что мне делать?

— Что хочешь.

— Я спрашиваю, потому что не знаю ответа. Как мне поступить правильно?

— На поле боя нельзя понять, что есть правильно. Вот почему воин должен принять ветер в своём сердце. Обрести путь там, где нет проторенных дорог.

— Первый Офицер.

Дело плохо. Она уже почти ни слова не понимает. Несколько секунд назад она, может, и не полностью ухватывала суть реплик, но хотя бы была в состоянии воспринимать их. Теперь же рептилоид, похоже, слишком увлёкся своими загадочными речами. Ктолли чувствовала, что он изрекает нечто глубокое и мудрое, но если она ничего не поймёт, то толку ей от этого никакого.

— Ты сказала, что хочешь защитить способ сражения своей сестры? Доказать, что она была права?

— …Да.

— Тогда перед боем тебе следует найти, в чём именно заключается эта правота. Мы немногое знаем о битвах фей-солдат. Ни о вашей многолетней истории, ни о ваших скрытых от глаз чувствах. Так что лишь ты в состоянии найти правду.

— Несколько безответственно, вам не кажется? — она постаралась придать вопросу оттенок упрёка, но…

— Ветер не ведает ответственности, — безразлично парировал он.

Ктолли вздохнула. Сейчас она чувствовала, что готова смириться с очень многим.

— Вы, может, разозлитесь, но я хочу признаться кое в чём.

— В чём?

— По правде говоря, я никогда не хотела быть воином.

Рептилоид снова издал свой фирменный смешок.

— Я знаю. Поэтому из тебя и вышел прекрасный воин.

Похоже, они оба говорят каждый о своём. В приступе раздражения Ктолли осушила ещё одну чашку обжигающе-горячего целебного чая.

4.4 Звёзды под звёздным небом.

— Похоже, она на борту патрульного корабля Крылатой Стражи, возле Шестьдесят Шестого Острова.

— Как она вообще туда попала?

— Не знаю, но она говорит, что возвращается. На некоторое время останется на корабле, а потом остаток пути пролетит сама.

Найглато с щелчком разорвала соединение через кристалл связи.

— Необычный способ сбежать из дома, а? Интересно, она понимает, как мы волновались?

— Да уж. У крылатых детей так много способов выразить свои чувства, остаётся лишь завидовать. Сама-то я могу лишь заедать стресс, — Найглато, изобразив отчаяние, вздохнула. — Они и правда любят тебя. И не только она, другие дети тоже. Должна признать, что, как их опекун, я немножко ревную.

— Хм-м… Ну не знаю.

— Ты до сих пор не заметил? — Найглато удивлённо всплеснула руками. — Ты настолько непонятлив? Или ты из скрытных?

— Что это вообще значит…

— Хм, ну, грубо говоря, это примерное определение «бесполезных парней, делающих вид, что им нет дела до противоположного пола, но тайно мечтающих о женском внимании».

…Особо понятнее не стало.

— Непонятливые — это те, кто просто не понимает, что нравится девушке, и, вероятно, никогда самостоятельно не поймёт. Из-за них девушка бесплодно пробует самые разные подходы, пока наконец не разочаровывается. Из них выделяют подвид ошибающихся — тех, кто принимает влюблённость за какое-нибудь другое чувство. Скрытные же понимают, что в них влюблены, но делают вид, что ничего не замечают. Эффект аналогичен непонятливым, но скрытные могут испытывать чувство вины от постоянного обмана или девушка может со временем заметить притворство… Возможны разные варианты развития событий. Ну, так к какому типу относишься ты?

— В твоих объяснениях столько неправильного, что я даже не знаю, с чего начать, — Виллем глубоко вздохнул. — Если хочешь поговорить о любви и выдумках, выбери кого-нибудь другого. В смысле, я не отрицаю, что, похоже, нравлюсь некоторым из них.

— Хм-м? — Глаза Найглато широко раскрылись. — Это несколько неожиданно. Я думала, ты относишься к типажу не обращающих внимания на такие вещи.

— Не называй это «типажом», я не персонаж истории, — он почесал в затылке. — Давай серьёзно. Любовь это то, что просто возникает само собой по достижении определённого возраста, неважно, есть партнёр или нет. Большинство быстро находят, на кого направить свои чувства. Какой-нибудь близкий знакомый противоположного пола или знаменитость, или идеальный кто-то, кого надеются встретить однажды. Некоторые тратят всю жизнь, преследуя пустые мечты. У здешних девочек не было шанса ни на что из этого. И тут появился я. Количество их возможных целей выросло с нуля до единицы. Так что, следуя собственной искажённой логике, они убедили себя, что влюблены. В любом случае, что-то в этом роде… Что это за взгляд?

Виллем осознал, что Найглато очень пристально смотрит на него.

— Неверящий взгляд на мужчину, который оказался гораздо хуже, чем я думала.

— Что… Я вроде ничего особенного не сказал. Впрочем, я думаю, большинство этих девочек просто ищут кого-то на роль отца. Разумеется, мне приятно, что они выбрали меня, но это всё.

— Скучный ответ, значит?

— Скучный значит мирный. Что может быть лучше?

— Ну, возможно… С этим не поспоришь, но… — Найглато указала прямо в грудь Виллему, — позволь мне, как девочке, сказать вот что. Я уважаю этот твой философский подход, но в итоге ты всё-таки игнорируешь их чувства. Да, может они и дети, но всё-таки они девочки с настоящими эмоциями. А мне не нравятся парни, неспособные на чуткость.

Виллем задумался, может ли Найглато в её возрасте по-прежнему называть себя «девочкой», но решил не касаться этой темы. Уж на это его чуткости хватит.

— И хотя они и малы, для некоторых из них это может оказаться последним шансом испытать такие чувства. Так что я хочу, чтобы ты выяснил с ними отношения как положено. Я не шучу, это искренняя просьба от всего сердца.

— Ни за что, — последовал незамедлительный ответ. — Если фантазии или любовь, или как там это назвать, действительно так важны, то тем больше причин не торопить и не подталкивать события. Регул Айр велик. Здесь живут тысячи других мужчин. Долг отца — однажды отдать свою дочь одному из них.

Виллем на минуту задумался над тем, что только что сказал. Разумеется, до сих пор он не пытался присмотреть девочкам пару, так что при мысли о мужчинах Регул Айра в памяти всплывали парни или с зелёной кожей, или свиными пятачками, или с чешуёй по всему телу. Стоп… Может, дискриминация по внешности и расе теперь в далёком прошлом? Если оценивать характеры, среди них наверняка найдутся хорошие ребята… Он представил себе такой вариант. Что если однажды Ктолли придёт домой и со словами «У нас всё серьёзно» представит ему своего парня-боргла? Сможет ли Виллем улыбнуться и благословить их?

— А?! Что это за гримаса?

— О, прости. Просто подумал, что Грик, в общем-то, не такой уж плохой парень…

— Это буквально никак не связано с нашим разговором!

Виллем выглянул в окно. На небе ни облачка. Тихая ночь.

— Я прогуляюсь. Если хочешь поговорить ещё о чём-то, продолжим позже.

— Стой, ты куда?

— Полюбоваться на звёзды или ещё что-нибудь. Да, я одолжу этот ключ.

Он коротко махнул рукой и вышел из комнаты.

— А? Эй! Стой… Этот ключ!

Он сделал вид, что не слышит криков Найглато за спиной.

***

Виллем стоял на вершине невысокого холма возле края Шестьдесят Восьмого Острова с позаимствованным со склада Сеньорисом в руках. Дул приятный ветерок, чистый воздух дышал прохладой, над головой тихо поблёскивали звёзды. Идеальная ночь.

Он развернул скрывающую Сеньорис ткань, открывая меч ветру, после чего зажёг немного Яда. Во лбу зародился комок боли, но пока что её можно было терпеть.

— Начать техобслуживание, — пробормотал он и прикоснулся к одному из блестящих фрагментов клинка. С тихим бренчанием пластина отделилась и, отплыв примерно на пять шагов, повисла в воздухе. Заняв своё место, пластина издала чистый звон, словно кто-то ударил по ксилофону.

Виллем прикоснулся к другому фрагменту. Тот тоже пролетел по воздуху и замер неподалёку. После чего тоже издал чистый звук, немного отличающийся от предыдущего. Он повторил процесс с ещё одним фрагментом. И ещё одним.

Легендарный древний меч Сеньорис состоит из сорока и одной металлической пластины, скреплённых вместе Магическими Линиями. Управляя Линиями, Виллем разобрал меч на отдельные компоненты. Вскоре в его ладони остался лишь небольшой кристалл, ранее укрытый в клинке. Сорок один фрагмент висел в воздухе вокруг, испуская слабый свет подобно маленьким звёздам.

— Приступим…

Для начала он оценил общее состояние оружия. Некоторые сопротивления, например яду или проклятиям, похоже, функционировали с перегрузкой, а другие, вроде паралича, почти совсем не работали. Вероятно, последствие длительного использования без техобслуживания. Привычки владельцев и характер битв, вероятно, тоже оставили свой отпечаток за прошедшие года.

Далее он проверил более конкретные параметры. Попросту говоря, состояние оказалось катастрофическим. Меч так долго использовали, грубо вливая магию, что проблемы накладывались одна на другую. У основания центральной цепи образовалась большая закупорка Яда, её окружили протрузии разного размера. Три Магические Линии уничтожены полностью, большинство других сильно изношены и действуют в среднем с тридцатипроцентной эффективностью.

— И как вам вообще удаётся сражаться этим… — со смешком пробормотал он.

Виллем легко щёлкнул по кристаллу кончиком пальца, посылая немного Яда. Ранее невидимая Магическая Линия зажглась и втянулась в один из парящих фрагментов. Снова раздался чистый звон. Виллем послал ещё одну порцию Яда, засветилась другая Линия, зазвенел ещё один фрагмент.

Он повторил процесс снова. И снова. В воздухе затанцевала неразбериха звуков и вспышек. Одна за другой спящие Магические Линии пробуждались, истощённые металлические пластины оживали.

Он почувствовал за спиной чьё-то присутствие.

— С возвращением, госпожа беглянка, — Виллем, не оборачиваясь, поприветствовал новоприбывшую.

— Что ты делаешь? — с подозрением спросили из-за спины, пренебрегая ответным приветствием.

— Что видишь. Небольшое техобслуживание твоего партнёра.

— Постой-ка. Ты даже не спросил разрешения владельца?

— Я же здешний смотритель, разве нет? Мне нужно лишь моё собственное разрешение, — усмехнулся он.

— Этот смешок тебе совсем не идёт.

— Хм-м, вот как?

— Твой обычный тихий смех нравится мне больше.

— Хм-м…

Совсем недавно он рассказывал Найглато, что знает о чувствах девочек. Он пытался изображать равнодушие, говоря, что подумал логически и решил отвергнуть эти чувства. И всё же сейчас его сердце на мгновение замерло.

— Ну, продолжай. Этот твой концерт.

— Концерт?

— Эти приятные звуки. Впрочем, сочетаются они не очень хорошо.

— Я и не пытаюсь играть какую-нибудь симфонию.

— Тогда пусть будет уличное представление. Не жди, что я брошу тебе монетку, но…

— Необычная гостья пришла послушать, а?

Виллем снова сконцентрировался на кристалле в своих руках. Ктолли села рядом и прижалась спиной к его спине. В ночном небе над холмом вновь раздался чистый металлический звон.

— Эти огоньки… Что это?

— Карильоны создавались из набора разных Талисманов, составленных в форме меча и связанных Магическими Линиями. Ты знаешь, что такое Талисманы?

— Слышала о них.

Теперь, когда все знания о производстве и ремонте мечей были утеряны, разумеется, утерянными оказались также мелкие детали и секретные технологии. Её знания ограничивались тем, что могущественные заклинания или Таланты могли быть заключены в кусках бумаги, глины или металла. Носители этих фрагментов могли использовать заключенные в них заклятья… Или что-то в этом роде.

Время от времени копатели находят эти предметы и поднимают на острова. Похоже, такие вещи пользуются популярностью среди богачей.

— Тот огонёк, что висит сейчас перед тобой, — это Талисман, защищающий язык от ожогов, когда пьёшь что-то горячее.

— А?

— Тот, что рядом, позволяет определить направление на север, даже если ты окажешься в незнакомом месте. Над ним — тот, что ограждает от кошмаров, когда лежишь в постели с простудой. Тут есть один, дарующий способность идеально подражать кошачьему мяуканью, и другой, защищающий ногти от царапин, и ещё один, обладая которым, ты, бросая монетку, будешь выбрасывать шесть орлов из десяти…

— Постой. Это же Сеньорис, да? Легендарное оружие? Не сто избранных заклинаний на каждый день?

— Представь себе приготовление пищи. Некоторые ингредиенты, если есть их отдельно, вполне приятны на вкус. Но если съесть их разом или в правильном сочетании, можно получить несварение желудка. И тут то же самое. Если связать Магическими Линиями набор разных Талисманов, сложное взаимодействие между ними может произвести самые разные эффекты. Я не специалист и не знаю деталей, но инженеры в столичных мастерских объясняли мне это примерно так. Что до Сеньориса — он старейший из Карильонов. Как я слышал, его не изготовили в мастерской — он был рождён на поле боя по случайному чудесному совпадению. Вот почему он состоит из стольких странных и случайных Талисманов.

— Хмм… — Ктолли в изумлении изогнула шею и обвела глазами парящие Талисманы. — Я этого не знала. Я думала, раз это легендарный святой меч и всякое такое, то он был получен из рук какого-нибудь бога.

— Что ж, к сожалению, это не так.

В те времена Эмнетуайт, разумеется, отчаянно пытались выжить. И ради этого они использовали всё, что только могли. Война — неприглядное дело. И всё же люди мечтали о красоте и безупречности. Потому и назвали вожделеннные воплощения мощи Карильонами, святыми мечами.

— Понятно, — Ктолли чуть помолчала. Вокруг них танцевали свет и звон. — Недавно я разговаривала с Первым Офицером, — медленно заговорила она вновь. — Он сказал, что если я не хочу, то, когда придёт время, могу не открывать врата на родину фей. Он готов пожертвовать Пятнадцатым Летающим Островом, чтобы я могла воспитать в себе силу и решимость.

— Вот как?

— Я правда могу стать сильнее?

— Даже если не захочешь, я позабочусь, чтобы смогла. Я ведь всё-таки твой смотритель.

— Так и знала, что ты это скажешь, — Виллем ощутил, как её спина дрогнула от смешка. — Ну, полагаю, можно сказать прямо. Я не хочу становиться сильнее.

— Стоп, стоп. Разве сейчас ты не должна понять, какой любовью и заботой окружают тебя твои близкие, и в слезах открыть свои истинные чувства?

— Я и говорю честно. Как насчёт того, чтобы заметить это?

Виллем сделал вид, что не расслышал. Выходит, он стал одним из тех скрытных парней, про которых рассказывала Найглато? Чувство вины оказалось несколько неприятнее, чем он ожидал.

— Ну, как насчёт вот чего. Если ты вернёшься из боя, я выполню одну просьбу. Всё, что хочешь.

— Э? — его слова на секунду выбили Ктолли из колеи. — Н-не то чтобы я от тебя чего-то хотела. Кроме того, хоть ты и говоришь «всё что хочешь», но вряд ли сделаешь что-нибудь серьёзное. Ну, например, если я скажу «женись на мне!» или ещё что…

— Тут я пас.

— Так и знала. Но мне интересно. Почему?

— Ну, это просто за пределами моих возможностей. Всё равно что попросить воскресить мёртвого или уничтожить всех Зверей. Разумеется, это невозможно.

— Жениться на мне так же невозможно, как и то, что ты перечислил?

— Разумеется.

Для детей её возраста естественно чувствовать нечто вроде привязанности к ближайшему взрослому противоположного пола. Это вполне нормальная форма любви, но в то же время — преходящая страсть, вызванная простым отсутствием выбора. Так что ответственным шагом для любого взрослого будет отдалиться и дать чувствам остыть.

— Хотя бы подожди, пока подрастёшь немного.

— Если бы у меня было время, тогда!

— Время у тебя есть, — оборвал её Виллем. — Ты как раз и собираешься отправиться в бой и выиграть себе время, разве нет?

— Но я не знаю, как всё повернётся.

— Тогда найди чёткую причину вернуться. Ты не знала? Те солдаты, которых дома ждут любимые или кто-то близкий, выживают чаще. Они настроены выжить во что бы то ни стало, и неважно, насколько тяжёлым окажется бой.

— Что ж, надежда обзавестись ждущим дома любимым только что была разбита… — вставила Ктолли, холодно уставившись на Виллема.

— А… Ну, знаешь… Нельзя сломя голову гнаться за несбыточным. Придумай более реалистичную мечту.

— Но что в этом такого? Если собираешься задействовать всю эту эмоциональную поддержку, то зачем ограничивать себя лишь достижимым?

— А ты умная, да? — он смог лишь выдавить из себя смешок. Черпать силы в причине, по которой тебе нужно вернуться домой — разумеется, эти слова принадлежат не Виллему. Он просто позаимствовал их кое у кого. И сверх того, из его уст они, возможно, звучат несколько лицемерно, ведь он в конце концов пожертвовал собой и не вернулся домой, как обещал. Ктолли, конечно, этого не знает, но, похоже, уловила легкомыслие его совета.

— Раз я так умна, перестань обращаться со мной как с ребёнком.

— Боюсь, не могу.

— И почему лишь в этом ты так упрям? — Ктолли на удивление по-взрослому вздохнула. — Сладости.

— А?

— Ну, тот десерт, что ты приготовил в тот раз в столовой. Знаешь ещё какие-нибудь рецепты?

— Да, несколько.

— Тогда как насчёт бисквитного торта?

…А.

— Из всех вариантов — это?

— Э?

— Нет, ничего, — просьба не была совершенно неожиданной. У него было предчувствие, что со временем разговор пойдёт в этом направлении. — Я знаю, как его готовить. Учитель практически вбил в меня рецепт. Но поблизости постоянно был кто-нибудь, у кого торт получался гораздо лучше, так что сам я никогда не пробовал его сделать.

— Ну, если знаешь как, этого хватит. Одна из моих предшественниц всегда с таким удовольствием ела бисквитный торт, когда возвращалась из боя. Но когда я сама смогла носить меч, торт исчез из меню, так что мне не удалось повторить за ней. Потому и прошу тебя.

Виллем глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Хорошо, — ответил он, и вернулся к работе.

Вскоре он завершил техобслуживание Сеньориса, сбросив большую часть сопротивлений, и оставив лишь защиту от магии на высоком уровне. Излишек Магических Линий, образовавшийся после отключения некоторых ненужных функций, он направил на укрепление основы.

Виллем щёлкнул по кристаллу. Парящие вокруг пластины заскользили по воздуху, по очереди собираясь обратно в клинок. Каждый из фрагментов, занимая своё место, издавал тихий звон. Прозвучала краткая симфония, и после финального аккорда в руках Виллема вновь восстановился большой меч.

— Ладно, ладно. Я приготовлю столько, что у тебя живот заболит. Поняла? Выживи и возвращайся домой.

Он передал Сеньорис обратно его законной подставной владелице.

— Положись на меня, — улыбнулась она.

4.5 Даже если эта битва окончится.

Поверх своей армейской униформы они надели лёгкие доспехи. На спинах висели мечи, такие большие, что это выглядело почти комично. Три девушки приготовились к битве.

— Ну, я пошла. Увидимся! — Итея жизнерадостно взмахнула рукой, улыбаясь, как обычно.

— М-м, — Нефрен коротко кивнула.

Одна Ктолли не стала оборачиваться и произносить прощальных слов. Лишь серебряная брошь на её груди коротко блеснула, словно пытаясь что-то сказать.

И на этом всё. Трое фей взлетели в небо, их удаляющиеся силуэты растворились в лучах заходящего солнца.

***

— Ты что, дурак? — первым делом вырвалось у Грика, когда Виллем закончил свой рассказ. — И почему ты здесь, жрёшь вместе со мной?!

— Что значит «почему»? Я же только что сказал. Рассказать как дела и поблагодарить.

— Это можно сделать когда угодно! «Сейчас» зовётся «сейчас» потому, что происходит сей-час, а не когда-то еще!

— Эм, не уверен, что ты сам понимаешь, о чём говоришь.

— Да плевать на меня! Речь о тебе! Тебе!

Ну, это так, но…

Смущённый неожиданной реакцией своего друга-боргла, Виллем отхлебнул горький кофе.

— Впрочем, у меня просто голова кругом от всех этих историй о том, что за мирным фасадом Регул Айра кроется так много незримых трагедий и жертв, будь оно всё проклято. Ну, наверное, такова жизнь солдата — проливать кровь в никому не ведомых сражениях. С такой точки зрения это естественно, но просто думать об этом — одно, а слышать твои рассказы о том, что происходит на деле — совсем другое. Как бы это сказать… Меня давит чувство вины за то, что я ничего этого не знал… Или, скорее, хочется пойти и обнять этих девочек… Эй, ты чего такое лицо скорчил?

— Ничего, — пробормотал Виллем, допивая чашку. Его гримасой можно было бы пугать маленьких детей.

Грик тяжело вздохнул.

— Я думал, что работа будет простой и незамысловатой, потому и пристроил тебя туда, но… Что ж, похоже, в конце концов всё устроилось как надо, но даже думать не хочется, что было бы, отдай я эту должность какому-нибудь случайному хмырю, — он сделал паузу и отхлебнул кофе. — И всё же… Что ты тут забыл?

— Ну, их битва на Пятнадцатом Острове начнётся завтра и продолжится много дней, так что о результате мы узнаем ещё очень нескоро. Сейчас мне в общем-то нечем заняться.

— Нет, нет, нет! Обычно в такое время ты должен волноваться так, что кусок в горло не лезет, и сон не идёт, и всё такое! Так почему ты здесь как ни в чём не бывало?!

— Моё волнение ничем не поможет им победить. До вчерашнего дня я постарался научить их всему, что знаю, и настроил их мечи так хорошо, как смог. Но, скорее всего, их шансы на победу и счастливое возвращение по-прежнему лишь чуть выше половины. Нет смысла беспокоиться сейчас.

— Эй, ну что это! Кто-кто, а ты не должен ни на секунду сомневаться в их победе!

— Я не из тех, кто игнорирует действительность.

— Но это не значит, что нужно игнорировать надежды и мечты! Нужно просто верить!

— Жизнь так не работает, отсюда и всеобщие проблемы… Как бы то ни было, если в чём-то увериться, потом будет сложнее вернуться к реальности, если случится нечто непредвиденное. Поверить в них значит приготовиться к любому исходу.

— Как бесчувственно, парень! В тебе ни капли романтики!

— Ну, я принадлежу к расе, непригодной для работы копателями.

Грик разразился сухим кашляющим смехом. Виллем прервал его, поднявшись.

— Что, какие-то дела?

— Да, мне нужно прикупить еды.

— Виллем… Ты что, и правда просто живёшь обычной повседневной жизнью?

— Конечно. Ведь они сражаются ради того, чтобы я мог жить как ни в чём не бывало.

Грик умолк.

Виллем попрощался было и пошёл прочь, но тут же спохватился, вспомнив, о чём собирался спросить.

— Не знаешь, тут поблизости где-нибудь продаются недорогие масло и мука?

***

И наконец он вернулся на четвёртый склад торговой компании Орландри.

— Виллем!

Гонявшие мяч по поляне девочки, едва завидев его, подбежали со всех ног.

— Ты где был? Мы везде искали!

— М, ты всё был так занят, может поиграешь с нами сейчас?

— Из-за этой твоей болезни и всякого прочего ты почти не говорил с нами, мог бы и составить нам компанию хоть сегодня.

Маленькие руки тянули его за рукава кто куда, но..

— Простите, сегодня я занят.

Протестующие возгласы были на грани крика.

— Поиграем в другой раз.

Игнорируя расстроенные голоса за спиной, он направился на кухню. В уме раскрыл поваренную книгу «Десерты, Популярные у Маленьких Детей» и нашёл страницу с бисквитным тортом. Детали он помнил очень смутно, ведь его торт никогда не пользовался в приюте особым успехом (он мерк в сравнении с тортами, которые делала Дочь), но Виллем убеждал себя, что так или иначе всё получится. Есть ещё много времени на тренировки, а кроме того, приправа в виде любви или чего-то в этом роде наверняка сильно повлияет на вкус. Наверное.

Оте-е-е-ец.

Внезапно ему почудилось, что он слышит зовущий его голос.

— Алмерия?

Виллем обернулся, посмотрел в небо, но, разумеется, никого не увидел. Лишь облака бесконечной пеленой тонкого шёлка накрывали окрашенный оттенками алого закатный небосвод.

Разумеется, ведь хозяйки этого голоса уже нет. Она ушла давным-давно, так и не смогла поприветствовать того, кого ждала так долго, того, для кого пекла бисквитный торт, чтобы исполнить своё обещание.

— Прости, Алмерия.

Он почувствовал, что поступает очень плохо. По отношению не только к ней, но и к товарищам по оружию. К командирам, проводившим их отряд в бой, возлагая высокие надежды на их победу. Почему он не погиб вместе с ними? Точнее, почему он не оборвал собственную жизнь сразу, когда только пробудился в этом мире? Разве, проводя свою жизнь здесь таким образом, он не нарушает все данные когда-то давно обещания?

Он понимает это, но всё же…

— Прости. Мне правда очень жаль, — взглянув в небеса, он поклонился, извиняясь.

Ему нет места в этом мире. Но, раз нашёлся кто-то, готовый принять его как часть своего мира, он должен оставаться здесь, чтобы однажды сказать ей: «С возвращением». Решившись, Виллем достал свой передник.