Цвета акварели (Новелла) - 5 Глава
Из-за позднего телефонного звонка Хэ Чжиюаня Сун Жань плохо спал всю ночь. Когда на следующее утро он встал с постели, под обоими глазами у него красовались большие тёмные круги. Глядя в зеркало, молодой человек потёр синяки, напоминающие ему тени для век, но те не исчезли даже после умывания.
Если начистоту, то первопричина его недосыпа заключалась в том, что сила влияния голоса папочки Хэ была слишком велика. Сун Жань застрял в настроении «предложения руки и сердца» и совершенно не мог выбраться из него, и после научно-фантастического сна в первой половине ночи, его преследовал романтический сон во второй.
Во сне его мужской Бог Infinity, одетый в строгий чёрный костюм, медленно вышел к нему из моря цветов с букетом огненно-красных роз в руках. Опустившись на одно колено, он достал кольцо и сделал предложение.
Совершенно потеряв от любви голову, Сун Жань сказал ему “да”, и его носовое кровотечение грозилось превратиться в Красную реку. Затем был сброшен костюм, жилет, рубашка и нижнее бельё… Эти двое раздевались до тех пор, пока не остались полностью обнажёнными. В эпицентре цветочного шторма они предавались искренней страсти, и эта сцена любви двух мужчин была наполнена неописуемыми деталями…
Проснувшись утром, Сун Жань прикоснулся к своему нижнему белью и застыл в шоке.
Какого хрена?
Прошло всего несколько дней с тех пор, как я дрочил в последний раз. Неужели мой запас твёрдых моральных устоев уже исчерпался?! Что случилось с моей сдержанностью и достоинством?
Он повернулся и посмотрел на глубоко спящего Бубу, и ему пришла в голову мысль: тот, кто соприкоснётся с киноварью, будет окрашен в красный цвет, тот, кто соприкоснётся с чернилами, будет окрашен в чёрный цвет. Если отец маленького Бубу не станет более надёжным, то этот ребёнок, когда вырастет, пойдёт по стопам своего отца. Обладая игривой натурой и харизмой, он будоражит людей, куда бы ни пошёл, и заставляет цветы персика* расцветать вокруг него. Этот чистый и безобидный маленький саженец* будет уничтожен! (* цветы персика — метафора флирта и любовных отношений, саженец — метафора ребёнка)
Тем временем чистый и безобидный маленький саженец распахнул свои тут же ярко вспыхнувшие глаза.
«Гэгэ, доброе утро!» — поприветствовал его Бубу, застав врасплох.
Испуганный Сун Жань торопливо ответил: «Доброе… доброе утро, Бубу!»
«Гэгэ, тебе приснился плохой сон? — добрый саженец придвинулся ближе, глядя с беспокойством на юношу. — Я недавно проснулся и увидел, что старший брат тяжело дышал!»
«Я этого не делал!»
Сун Жань решительно всё отрицал. Прикрыв одной рукой промежность, он стыдливо зарылся лицом в подушки.
В 7.30 утра, пока Бубу мылся в ванной, Сун Жань приготовил на завтрак кастрюльку свежих дымящихся мясных вонтонов. Он добавил к ним немного яичных цветов* и водоросли, а затем посыпал блюдо мелко нарезанным зелёным луком.
(* яичные цветы — в горячий бульон тонкой струйкой вливается взбитое яйцо, которое сворачивается в нём хлопьями)
Бубу без колебаний в несколько укусов расправился с завтраком. Потом он сел на старый велосипед Сун Жаня, готовый отправиться в детский сад.
Велосипед Сун Жаня был куплен в магазине подержанных товаров за двести юаней. Поскольку у прежнего владельца были дети, на заднем сиденье была закреплена удобная кожаная подушка. С маленьким рюкзачком за спиной Бубу сел на неё и обнял Сун Жаня за талию. Малыш был полон любопытства к этому старомодному и медленному транспортному средству.
Колёса велосипеда немного заржавели, поэтому, вращаясь, они издавали мягкий ритмичный скрип. Время от времени, когда велосипед наезжал на мелкие камешки, его неожиданно потряхивало, отчего Бубу громко восклицал: “ах!” и ещё крепче хватался за Сун Жаня.
Утренний воздух был свежим и прохладным, а приятный ветерок заставлял зелёные листья французских платанов шелестеть у них над головой. В предрассветных сумерках в Шанхае прошёл небольшой дождь, и на платановых листьях остались капли воды. От лёгкого ветерка они срывались вниз и впитывались в одежду этих двоих.
Город ещё не стал по-настоящему оживлённым, и пешеходов на улицах было мало. По пути им встретились бродячая кошка, что сидела на ограде старого дома рядом с дорогой, да дворник в синей униформе, который подметал тротуар, время от времени подталкивая свою маленькую тележку.
«Дядя, привет!» — Бубу радостно помахал ему рукой.
Услышав человеческий голос, бродячая кошка настороженно оглянулась, после чего спрыгнула вниз, а дворник с метлой в руке обернулся и с улыбкой помахал Бубу в ответ.
Велосипед проехал мимо длинной стены, испещрённой граффити, на которой были нарисованы разноцветные геометрические фигуры, английские буквы и арабские цифры. Раньше, когда Бубу проезжал мимо стены в машине своего отца, она мелькала в окне в мгновение ока, но сегодня, сидя на велосипеде, ребёнок впервые смог ясно увидеть каждую деталь этого граффити.
Он протянул руку и указал на стену, воскликнув с приятным удивлением: «Гэгэ, смотри, там так много рисунков на стене!»
Впереди показался поворот, на котором им нужно было свернуть, поэтому Сун Жань немного притормозил и проинструктировал малыша: «Держись крепче, не отпускай меня».
Когда велосипед слегка тряхнуло, Бубу вскрикнул от удивления и отдёрнул свою маленькую руку, после чего снова крепко ухватил Сун Жаня за футболку.
Детский сад, в который ходил Бубу, располагался на улице Сынань в нескольких изысканных домиках в окружении сада. Он находился примерно в пятнадцати минутах езды на велосипеде от жилого комплекса “Бишуйвань”. Когда они приехали, приятная старушка, которая была директором этого детского сада, стояла в дверях, встречая маленьких детей.
Сун Жань остановил велосипед и помог Бубу спуститься. Взяв ребёнка за руку, он повёл его к директору.
Старушка ласково посмотрела на Бубу и наклонилась, чтобы спросить его: «Хэ Юэян, кто привёл тебя сюда сегодня?»
«Это гэгэ! — ответил Бубу. — Папы нет дома, поэтому гэгэ привёл меня сюда».
Сун Жань объяснил: «Я живу по соседству с семьёй Хэ Юэяна, в квартире напротив. Наши отношения… м-м-м, довольно близкие. Мистер Хэ уехал в командировку и вернётся только через полмесяца, поэтому он попросил меня отвозить и забирать Бубу из садика».
«Вот оно как. Тогда наш маленький друг идёт вперёд, а старший братик остаётся ненадолго тут, — директор расплылась в улыбке. — Я не отниму у Вас много времени, пожалуйста, нам нужно записать Вашу идентификационную информацию».
Сун Жань ответил ей: «Хорошо, хорошо».
Бубу попрощался с юношей и радостно помчался в детский сад, где тут же влился в стайку девчонок и начал активно болтать с хрупкими нефритовыми красавицами.
Кажется, у него врождённый талант очаровывать девушек.
Как прискорбно, в этом отношении он пошёл в отца.
Сун Жань мрачно выставил эту оценку в своём сердце.
Он достал своё удостоверение личности, записал номер мобильного телефона и лучезарно улыбнулся директрисе на прощание. После этого парень поехал на велосипеде к ближайшему овощному рынку.
Воспитание детей — это непростая задача, а воспитание чужих детей — ещё более сложная задача.
Вчера вечером, отвечая на телефонный звонок, Сун Жань, по существу, находился в состоянии лунатизма и особо не раздумывал: ему просто показалось, что Бубу был милым и очень послушным ребёнком. Несмотря на свои многочисленные заботы, он был уверен, что не хочет отдавать Бубу на попечение кому-то другому, и был полон решимости самому присматривать за ним. И только сегодня он по-настоящему вошёл в ритм жизни маленького ребёнка и обнаружил, что он совершенно не подходит для воспитания детей.
А причина этого состояла в том, что он был беден.
В Шанхае даже белые воротнички с месячной зарплатой в двадцать тысяч юаней осмеливались называть себя бедными, но бедность Сун Жаня была истинной. Он был настоящим, кристально честным бедняком, что не утаит ни полкапли воды.
У него была всего одна банковская карта, баланс которой колебался в четырёхзначном диапазоне круглый год. Время от времени он поднимался до пятизначных цифр, когда на его счёт наконец поступали задержанные на несколько месяцев выплаты из издательств, однако арендная плата уже на следующий день безжалостно сокращала его счёт до четырёхзначных цифр. (* т.е. на его карте обычно лежит меньше 100.000 рублей)
Когда он только взял на себя ответственность за Бу Доудоу, в квартире 8012А он увидел груду банок с кошачьим кормом Innova Evo. Зайдя в интернет, чтобы узнать его цену, он тут же признал высокий статус своего пушистого хозяина и стал хорошим и верным кошачьим рабом. (*Innova Evo — премиальный американский бренд кормов для животных)
Сам Cун Жань уже привык к жизни в бедности. Выбирая яблоки, он покупал только самый дешёвый сорт Гала. Свою любовь к клубнике он утолял лишь в самый пик сезона, покупая по одному-два цзиня (* ~0,5 кг) в теплицах Цинпу (* пригород Шанхая). Юноша не притрагивался к вишне уже больше двух лет. Яйца он выбирал только с белой скорлупой, упорно игнорируя яйца со скорлупой коричневого цвета. Во время аврала, когда сроки сдачи проекта уже поджимали, Сун Жань мог целый месяц обходиться лапшой быстрого приготовления и сосисками, а на сэкономленные деньги он покупал бумагу и краски.
Теперь, когда в его доме появился маленький Бубу, Сун Жаню пришлось изменить свой прежний бережливый подход к выбору продуктов, раздавая красные купюры одну за другой. (*100 юаней, самая крупная денежная купюра в Китае)
Яйца должны быть от куриц свободного выгула, говядина — только свежайшая вырезка, креветки — непременно живыми, и только средние части куриных крылышек были приемлемы. Даже выбор четырёх морковок занял у юноши пять минут! Старуха за прилавком с презрением посмотрела на него и спросила, беременна ли его жена. Ошеломлённый Сун Жань ответил ей, что у него ещё нет жены, но есть ребёнок. Старуха тут же дважды поцокала языком, и уголки её глаз опустились, отчего выражение презрения на её лице стало ещё более явным.
Неверно истолкованные слова создали неловкую ситуацию, которую Сун Жань был не в силах прояснить, и ему оставалось лишь смущённо рассчитаться за овощи.
«Что, мама маленького карапуза просто сбежала? Ты такой молодой, а уже с ребёнком, да твои родители, поди, и не знают, что с тобой делать!» (* она говорит на диалекте)
Старушка продолжала ворчать на него, не желая ковыряться в банке с монетками. Бросив свирепый взгляд на Сун Жаня, она спросила: «Тебе нужна эта мелочь?»
Её глаза излучали убийственное намерение.
Как мог Сун Жань осмелиться попросить вернуть ему сдачу? Он поспешно воскликнул: «Не надо, не надо!»
С этими словами он схватил свой пакет и рванул с места.
Сун Жань зашёл на овощной рынок маленьким невинным девственником, но вышел оттуда с ярлыком неженатого родителя, и теперь на его лбу громадными буквами было написано «несправедливо обиженный».
Он вернулся в “Бишуйвань” на своём велосипеде с корзинкой, полной овощей, фруктов, свежего мяса и молока. Крутой поворот стал испытанием на прочность для силы его рук, а когда он проезжал под крытой парковкой у пятого здания, то едва смог притормозить.
Там было припарковано более десятка машин, и Сун Жань, как обычно, бросил взгляд на каждую из них.
Серебристого Infinity снова нет.
С того момента, как он переехал сюда, и до сегодняшнего дня он видел множество роскошных автомобилей в жилом комплексе “Бишуйвань”, вот только тот скромный, по сравнению с ними, Infinity, который он видел в самый свой первый визит сюда, больше не попадался ему на глаза.
Ни разу.
Маленький язычок пламени в сердце Сун Жаня горел всё слабее, словно для него уже почти не осталось топлива.
На днях ему пришла в голову странная мысль, что, возможно, его мужской Бог Infinity вообще не живёт здесь. В тот день мужчина, вероятно, приехал со своим ребёнком в гости, и Сун Жаню совершенно случайно посчастливилось встретить его.
Тогда, даже не выяснив детали, он машинально схватил ключ и заселился в этот жилой комплекс, но неожиданно всё это оказалось напрасным.
Чтобы проверить эту гипотезу, Сун Жань однажды два дня подряд спускался вниз в 4 часа утра, чтобы поискать на парковке Infinity, и каждый раз он возвращался домой с пустыми руками.
В результате юноша даже начал страдать от бессонницы.
В городе с населением более двадцати миллионов человек, в этом огромном множестве людей, прикладываемые им усилия и предопределённость судьбы были настолько незначительными, что не стоили даже упоминания.
Если мой мужской Бог Infinity действительно не живёт здесь, то… я могу в этой жизни и не встретиться с ним второй раз.
Как со мной такое могло случиться?
Сун Жань вцепился в руль велосипеда и уныло уставился на корзинку с продуктами.
Всего за одну ночь я превратился из холостяка в папочку ребёнка, пропуская самую ожидаемую мной романтическую часть.
Я слишком жалок?
У каждого человека есть четыре сезона: весна, лето, осень и зима. Я всегда платил по счетам, вовремя оплачивал налоги и никогда ничего не должен был Богу.
Почему же моя весна всё никак не наступит?
Когда он убрал все продукты в холодильник, стрелка часов уже показывала 10 часов утра.
Солнечный свет приятно согревал, а гостиная была ярко освещена.
Самое время приступить к рисованию.
Пока Сун Жань раскладывал бумагу, кисти и палитру для акварели, пушистый меховой шар начал ходить кругами, потираясь о его голени и мяукая, чтобы привлечь к себе внимание и выпросить еду. Сун Жань открыл банку кошачьего корма с тунцом и ложкой выложил его в миску. Расточительный Бу Доудоу опустил голову, чтобы съесть всего пару кусочков, после чего он неторопливо направился к солнечному пятну и начал умываться. Сун Жаню оставалось только завернуть остаток банки в полиэтиленовую пленку и вернуть её обратно в холодильник.
Молодой художник снова сел за свой рабочий стол и открыл верхний ящик, чтобы вытащить деревянную рамку.
Внутри рамки под стеклом находился набросок портрета мужчины в профиль. На рисунке его мужской Бог Infinity смотрел прямо перед собой, и уголки его губ приподнимались в улыбке, создающей слегка ленивую и соблазнительную атмосферу.
Сун Жань посмотрел на него, и частота его сердечных сокращений снова вышла из-под контроля.
Эта сцена слишком глубоко запечатлелась в его памяти, словно была яростно выжжена добела раскалённым клеймом в самом нежном кусочке его сердца… В тот момент кузов машины только развернулся, и мягкий солнечный свет, словно прожектор, освещающий лицо модели, пролился сквозь лобовое стекло, очерчивая глубокие и красивые черты лица мужчины.
В мгновение ока шестерёнки в мозгу Сун Жаня заржавели и больше не могли нормально вращаться, и процесс рационального мышления резко застопорился.
Когда он добрался домой и сразу же сел за картину, его рука, держащая кисть, дрожала.
Воспоминание о том, как человек влюбляется с первого взгляда, навсегда останется живым и ярким, но в то же время многие из его деталей будут размыты из-за сильного эмоционального всплеска.
Стоило Сун Жаню закрыть глаза, он мог представить себе каждый волосок на затылке своего мужского Бога, но, как только кончик его кисти касался бумаги, ему начинало казаться, что вся картина была закрыта крупными пикселями. Паника наполнила его сердце, и он не посмел больше останавливаться на размышления в страхе, что с каждой секундой промедления образ этого человека будет ускользать из памяти, а сцена этой потрясающей встречи будет постепенно искажаться всё больше и больше, пока он совсем не перестанет помнить её.
Очертить силуэт, добавить детали и углубить тени…
Торопливо набросав портрет, Сун Жань оглядел его со всех сторон, испытывая недовольство. Он чувствовал, что линии были в полном беспорядке, свет и тени были ужасными, а все детали сливались в слишком неприглядную картину, неспособную выразить даже одного процента красоты его мужского Бога.
Поддавшись внезапному порыву, он чуть было не скомкал его и не выбросил.
После того, как этот импульс прошёл, Сун Жань объективно оценил набросок снова и почувствовал, что эта работа на самом деле была замечательной. Причина, по которой рисунок сначала так сильно ему не понравился, заключалась исключительно в том, что он находился в состоянии помешательства, что делало его требования невероятно высокими. Не говоря уже о наброске, даже голографической проекции масштаба 1:1 было бы недостаточно: в тот момент его мог удовлетворить только сам мужской Бог, лично стоящий перед ним собственной персоной.
Поэтому Сун Жань сохранил этот эскиз и вставил его в рамку, словно сувенир. Каждый день, прежде чем приступить к работе, он вынимал его и внимательно рассматривал в течение пяти минут, представляя, что в этот момент он находится в отношениях со своим мужским Богом.
«Хм, уже больше десяти часов, мне пора приступать к работе».
Сквозь стекло картины Сун Жань коснулся скулы своего мужского Бога и напустил на себя вид великодушной жены императора: «Сегодня Ваша работа должна быть более напряжённой, чем моя, так что я больше не буду Вас беспокоить. Днём… поговорим ещё раз после обеда».
Он выдвинул ящик стола и аккуратно положил рисунок на место.
Задвинув ящик, Сун Жань внезапно испытал чувство стыда за своё поведение. Закрыв лицо руками, он задумался.
В этом месяце я, должно быть, побеспокоил своего мужского Бога, заставив его часто чихать?
Ах, прости меня!
Впервые для этого засохшего дерева наступила долгожданная весна, так что, пожалуйста, просто прости меня, ладно?
Сун Жань сложил руки в молитвенном жесте и виновато склонил голову перед своим возлюбленным мужским Богом.
***
Тем временем в техническом отделе SwordArc на другой стороне Тихого океана программисты, которые в настоящее время работали сверхурочно, услышали, как их технический директор чихнул три раза подряд, каждый раз громче предыдущего.
«Будьте здоровы».
«Будьте здоровы, мистер Хэ».
«Будьте здоровы».
На какое-то время вся комната наполнилась звуками добрых пожеланий.
Хэ Чжиюань потянулся за бумажной салфеткой и бросил взгляд на остывшую чашку кофе на столе.
Пришло время приготовить горячий имбирный чай.