Цветок Мо (Новелла) - 2 Глава

Сун Сюань вошел в императорский кабинет и увидел спящего Ли Цунцина рядом с северным окном, его голова лежала на подушке, а тело было покрыто монаршим облачением. На мгновение он удивился и осторожно спросил:

— Третий брат, разве это не под запретом?

— Ничего страшного, — ответил равнодушно император.

— Почему бы не дать ему право на титул шанцзюнь и делать это в открытую?

— Ты должен знать его характер.

— Ах да, семья Ли всегда была высокомерной, упрямой и неуступчивой, —  Сун Сюань улыбнулся, показывая, что он хорошо понял.

— Младший шестой, ты тут специально, чтобы увидеть меня? — спросил император.

— Ты думаешь, младший седьмой находится в Чунани?

— Он тренирует там армию.

— Ух, ты уже это знаешь?

— Эта страна принадлежит мне.

— Третий брат, я восхищаюсь тобой. Неудивительно, что простолюдины называют тебя ясновидящим императором. Ничто не может быть скрыто от Вашего Величества.

— Младший седьмой не совершал измены.

— Почему он предпринял такие действия, способные привести к недопониманию?

— Он надеется, что я отдам ему кое-кого.

— Кого же?

— Сяомяо.

Внезапно раздался «бам, стук!» Когда они повернулись, то увидели Вэй Сяомяо, стоящего у двери с оттенком испуга на тонким побледневшем лице, свежий чайник с чаем упал к его ногам.

— Простите за неуклюжесть Вашего недостойного слуги, я заслуживаю смерти, — Вэй Сяомяо поспешил присесть, чтобы собрать осколки.

— Ты пришел сюда, —  Сун Сюань подошел, затащил его в монарший кабинет и агрессивно спросил: — Сяомяо, что, черт возьми, Сун Вэй и ты задумали?

— Ах… так шумно… — обеспокоенный Ли Цунцин заговорил во сне, когда его потревожили, а затем перевернулся.

— Младший шестой, тише, — император подошел к Ли Цунцину, откинув одеяние, завел растрепанные волосы за уши и, наклонившись, прошептал: — Все хорошо, ты можешь спать дальше.

Сун Сюань закатил глаза несколько раз, глядя на эту сцену: «Я не ожидал, что император полюбит Ли Цунцина до такой степени». Сун Сюань не мог понять, как его высокому и красивому брату императору, который талантлив как в гражданских, так и в военных делах, мог приглянуться кто-то настолько посредственный, как Ли Цунцин. Хотя этот парень и был его вторым зятем, но, по правде, он являлся также и самым бездарным из членов семьи. Все в семье Ли очень хорошо выглядели на любой вкус. Только Ли Цунцин был похож на гадкого утенка в стае лебедей.

Сун Сюань четыре года как женат на Ли Цунтун, младшей сестре Ли Цунцина; его жена — княжна, так что Ли Цунцин и император публично связаны семейным родством.

В любом случае, Вэй Сяомяо затащили внутрь, его лицо не скрывало страха и замешательства.

— Сяомяо, что между младшим седьмым и тобой? Почему я никогда не слышал о твоем участии, будь честен? —  Сун Сюань понизил тон.

— Ваша Светлость, я не знаю, — Вэй Сяомяо быстро восстановил свой спокойный, уважительный нрав.

— Не бойся, раз уж мы выросли вместе, мы с императором не будем тебе препятствовать.

— Младший шестой, ты смущаешь его. Не беспокойся о проблеме младшего седьмого, — император воззвал к порядку. — Сяомяо, ты можешь идти.

— Да, Ваш слуга удаляется, — Вэй Сяомяо ушёл.

— Третий брат, ты действительно уверен насчет младшего седьмого?

— Не трать время на беспокойства о младшем седьмом, лучше сосредоточиться на моей невестке. Я слышал, что она беременна вторым ребенком. Я предполагаю, что по этой причине ты сегодня здесь.

— Теперь я подозреваю, что ты не только ясновидящий, но и умеешь читать мысли, — хотя  Сун Сюань внутренне благоговел, он все еще дразнил и насмехался: — Я не знаю, когда же помощник министра обрядов станет моей второй невесткой, господин?

— Он мужчина.

— Конечно, я знаю, что он мужчина. В Да Шао было несколько шанцзюней в прошлом. Император публично провозглашал своих любовников, и статус их был такой же, как у фэй*. Разве это не значит, что вы официально признаете его своим возлюбленным?

[П/п: *ранг ниже императрицы].

— Ты когда-нибудь хотел заставить Ли Цунтун стать наложницей?

— Конечно же нет, —  Сун Сюань ответил категорически, будто гвоздь вбил, продолжив: — Тем не менее, это лучше, чем без законной возможности видеть друг друга публично. Третий брат, ты знаешь, как люди называют такие отношения?

— Любовники?

— О! Я ничего такого не говорил.

Император слегка улыбнулся и отругал:

— Никто не посмеет сказать мне такое, кроме тебя.

Сун Сюань с преувеличением ответил:

— Спасибо Его Величеству, терпящему и любящему своего брата.

Братья немного поболтали о семейных делах, но перед отъездом Сун Сюань не мог не посоветовать:

— Третий брат, я не знаю, как долго ваши с моим вторым зятем отношения будут скрываться. Но если вы не намеревались предать это огласке, то лучше, конечно, и не делать этого — если таков замысел Сына Неба, то это другое дело.

Император улыбнулся, но ничего не ответил.

Сун Сюань ушел, когда Вэй Сяомяо принес еще один чай.

— Сяомяо, если я прикажу тебе поехать к младшему седьмому, ты согласишься? — спросил император.

— Любой приказа Вашего Величества будет исполнен, — опустился на колени Вэй Сяомяо.

— Я не хочу отдавать тебя младшему седьмому, но позаботься о нем. Завтра я издам указ, а через три дня ты будешь сопровождать Ли Цунцина в патрулировании Чунани.

— Ваше Величество, между столицей и Чунанью есть небольшое расстояние. Поскольку это работа, патрулирование заберет господина Ли, по крайней мере, на несколько месяцев, — напомнил ему Вэй Сяомяо.

— Будет лучше, если время от времени он будет отсутствовать. Я временно передаю его тебе, позаботься о нем.

— Да, Ваш слуга непременно посвятит себя служению господину Ли.

— Ты должен заботиться о нем, а не служить. Он не хотел бы, чтобы ты был дотошной няней. Что касается седьмого принца, это зависит от твоих возможностей, — чуть улыбнувшись, сказал император.

Вэй Сяомяо поджал губы и оправдался:

— Ваше Величество, Ваш недостойный слуга был с императором с раннего возраста, у меня мало дружбы с седьмым принцем и нет никакого скрытого мотива.

— Я знаю, что, когда придет время решать, уйти тебе или остаться, ты должен сделать выбор, и я не буду вмешиваться в твое решение, — сказал император. — Ты можешь идти готовиться.

— Да, Ваш слуга удаляется.

Ли Цунцин крепко спал и не подозревал, что собирается отправиться в долгое путешествие. Наконец, когда он достаточно отдохнул, он проснулся. Солнце в это время находилось на западе, по-видимому, приближаясь к закату. Он потянулся и сел; королевская мантия, покрывающая его тело, сползла к его поясу.

— Просыпайся, — сказал Сун Ю.

— Ах.

Сун Ю продолжал работать над политической повесткой дня (переписка), Ли Цунцин обулся и спокойно сел. Монарший слуга взял небольшой столик и поставил на диван, другой слуга принес чашу гороховой каши на подносе и поставил на него. Император специально заказал королевским поварам приготовить ее.

Сун Ю хорошо знал предпочтения Ли Цунцина в еде; тот не любил экзотическую пищу, предпочитая зеленые овощи. Несмотря на то, что это блюдо простолюдинов, императорский повар был все еще в состоянии подать его как большой деликатес. Гороховая каша выглядела, будто красивый нефритовый мощеный шар, который дает обедающему большее чувство удовлетворения в еде.

— Ешь, пока не остыло. Немного перекуси, а потом мы поужинаем вместе, — сказал Сун Ю.

— Хорошо, — Ли Цунцин небрежно помешивал теплую кашу, хотя он спал и ничего не ел весь день. Он не чувствовал себя особенно голодным, поэтому после двух ложек отложил ее.

— Почему бы не поесть немного? — голова императора была опущена, и его глаза, очевидно, глядели в документ.

«Поразительно, этот мужчина знает каждое мое движение».

— Нет аппетита.

— Тебе нездоровится?

— Нет.

— Несчастен?

— …Ты мог бы позволить мне спать в Летнем дворце.

«Позволив мне спать здесь и использовать монаршие одеяние, чтобы накрыться как одеялом, ты больше не сможешь изображать императора, который «любит народ, как своих детей».

— Ты глубоко уснул, поэтому я не хотел будить тебя.

— Кто приходил сюда?

— Министр Сюй, министр Хуан, премьер-министр Левого крыла, генералиссимус, генерал Шэнь и твой шурин.

— И ты намеренно позволил им увидеть меня? — нахмурился Ли Цунцин.

— Ты слишком подозрителен, — Сун Ю отложил документы и сел рядом с ним, взял миску и начал кормить его ложкой, сказав: — Через три дня будешь патрулировать Чунань от моего имени.

— В одиночку? — Ли Цунцин покорно съел гороховую кашу из рук императора.

— Я попросил Сяомяо поехать с тобой.

— Я не бывал так далеко от столицы.

— Можешь воспользоваться возможностью и навестить своего третьего брата.

— Когда я должен вернуться в столицу?

— Когда цветы Мо расцветут, можешь спокойно вернуться.

Глаза Ли Цунцина слегка сузились, а затем в них появилась улыбка, вкус соленой каши показался слаще.

— Ваше Величество, позвольте Вашему подчиненному напомнить, что я помощник министра обрядов, а не дама У Юэ.

Сун Ю поставил миску и затащил его на колени, а затем облизал рот, где задержались остатки каши. Он впился во влажные, сладкие, блестящие губы, страстно целуя их, и произнес:

— Я иногда хочу, чтобы наши отношения были открытыми. Я император, но должен красться, дабы увидеть своего любовника — это совершенно неподобающе.

Он всегда чувствовал, что губы Ли Цунцина восхитительно сладкие и становятся слаще с каждым днем. И поэтому он всегда хотел поцеловать его, а потом сожрать. Ли Цунцин взял на себя инициативу открыть рот. Так вошел язык Сун Ю, продолжая затяжной поцелуй, в то время как Ли Цунцин невнятно сказал:

— Жена — не наложница; наложница — не то же самое, что роман на стороне.

— Ты, ах! — Сун Ю разозлился и укусил его губу. Когда они заканчивали поцелуй, он все еще был немного раздражен, но крепко держал Ли Цунцина в объятиях. — Быть вместе действительно тяжело?

Он не желает? Сердце Ли Цунцина призналось: с самого начала он действительно не особо желал вступать в эти отношения. Он всегда избегает рискованных действий, будучи слишком ленивым до всего: он не ищет неприятностей, поэтому неприятности не ищут его.

«Разве отношения с императором не приносят мне много хлопот?»

Сначала он был ошеломлен и смущен, не зная, почему он приглянулся императору. Конечно, он не хотел попадать под тело мужчины, но не мог помешать этому и дать отпор. Кем является император? Самым могущественным человеком в государстве — напрасно бороться против подобной силы. Он не похож на тех, кто предпочел бы умереть, чтобы защитить свою девственность. Он — Ли Цунцин, который хочет быть похожим на маленького ленивца, ему достаточно просто лежать лениво весь день.

Он считал, что у монарха сиюминутное желание новенького по отношению к нему, и оно долго не продлится. Все, что нужно — немного терпения, и это закончится. Однако ситуация оказалась выше его ожиданий: их чувства со временем усилились. Невольно они стали заботиться друг о друге чуть больше с каждым днем, и в конечном счете в настоящее время они уже не могли друг без друга.

Он почти уверен, что император любит его, и он тоже влюблен в императора. Скрывать это со временем становилось труднее, но если бы они не скрывались, то все было бы в сто раз сложнее.

Были времена, когда он хотел, чтобы их чувства были открыты, но его мужчина — император. Предание гласности, по-видимому, вызовет большие проблемы, и это утомит его. Если их тайная любовная интрижка станет достоянием общественности, то, думал он: «Я, наверное, буду первым, кто сбежит туда, где никто не сможет найти меня, и спрячусь там навсегда, притворюсь, что ничего не случилось».

«Всё в порядке, если называют меня трусом; смеются над моей недостойностью — тоже неплохо; обычная жизнь и просто легкий беспрепятственный путь — я бы добровольно зарыл голову в песок, как страус, просто ах…»

— Почему мы все еще вместе? — приглушенно прошептал Ли Цунцин, спрашивая Сун Ю, как будто спрашивая себя.

Иногда он думал: «Если бы я не вздремнул шесть лет назад, не был бы злополучно пронзен мечом убийцы, и, следовательно, мое существование не заметил бы император, то сегодня мы не были бы связаны друг с другом? Должен ли я быть возмущен или благодарен тому слабому убийце? Этот человек взял в заложники бесправного и несущественного чиновника».

Никогда раньше не вздыхавший император, вздохнул:

— Это судьба.

— Несчастье одно.

— Даже если это несчастная судьба, я заставлю это несчастье связать тебя и меня навсегда.

— Всю жизнь… всю жизнь… действительно жить вместе… — голос Ли Цунцина звучал смущенно, его глаза мечтательно затуманились.

— Конечно, я могу! — Сун Ю поднял лицо и, решительно уставившись, сказал: — Ли Цунцин, Ли Цунцин, в этой жизни тебе суждено принадлежать мне.

Ли Цунцин задумчиво и молча посмотрел на Сун Ю, затем неопределенно, неясно воскликнул:

– Ах! — и зевнул. — Ты все еще занят, я бы отдохнул немного, позови меня к ужину, — затем он поцеловал своего возлюбленного императора и снова занялся любимым делом — заснул.

Сун Ю громко усмехнулся. Немного раздраженный, он щелкнул мужчину по носу, а затем бессознательно приласкал его лицо. «Мне нравится его безмятежность и любовь к спокойствию. Но такое отношение и непринужденность темперамента порой действительно раздражают. Я не уверен, сколько меня в его разуме и насколько я важен для него».

— Цунцин, уделяй мне больше внимания, хорошо? — тихо прошептал молодой император заснувшему мужчине. «Не знаю, просочатся ли эти слова любовных чувств в его сон».

Как могли император Да Шао и помощник министра обрядов низкого ранга сойтись? Тем не менее, это был популярный вопрос для многих людей относительно этого предположительно тайного дела.

История судеб этих двух людей началась около семи лет назад.

———-

Это была четвертая весна правления нынешнего императора и шестой ежегодный большой имперский экзамен. Пред экзаменом претенденты избирались из каждого округа и Императорского училища Сань Байю (школа для детей дворян и чиновников). Более трехсот кандидатов пытались выдвинуться на начальное испытание, а затем — еще один раунд отбора из ста кандидатов для входа во дворец и контрольные вопросы по правительственной политике, лично задаваемые императором. Первая степень присваивалась трем лучшим ученым, следующие шестнадцать ученых получали вторую степень. Остальные вносились в официальный реестр в соответствии с их способностями, опытом, чтобы впоследствии занять официальную должность или временную должность там, где это необходимо.

Короче говоря, это было испытание для чиновников страны.

Глава дома семьи Ли, Ли Цунинь, использовал грубые и мягкие методы. Он заставил девятнадцатилетнего Ли Цунцина согласиться присоединиться к своему третьему брату, семнадцатилетнему Ли Цунсюаню, который весной принял участие в национальном экзамене.

Ли Цунцин не хотел становиться чиновником и только радовался владению одного из магазинов или предприятий своего старшего брата. Но Ли Цунинь хотел расширить свой бизнес и считал, что это возможно, если один из членов их семьи будет сидеть на официальной должности. Поэтому он заставил второго и третьего братьев усердно учиться, надеясь, что в будущем один из них займет место чиновника, и его план и замысел принесут плоды.

Когда был объявлен список предварительной квалификации национальных экзаменов, Ли Цунинь был доволен тем, что оба его брата были приняты в качестве успешных кандидатов. Даже если они не получат первую или вторую степень, пока они попадают на третий уровень,  они автоматически занимают официальную должность, и проложат себе путь вверх по лестнице в более поздние сроки без больших проблем.

Ли Цунцин любил читать в молодом возрасте, хотя у него был и неприятный опыт принудительного изучения истории, кодекса поведения, национальной политики и так далее. Следовательно в одно ухо влетало, из другого вылетало. То, что он действительно любил читать — фантастические истории, которые были интереснее. Таким образом, при каждом экзамене он пытался использовать все свои умственные силы и смог собрать около трех тысяч слов, что было невероятно удачно, в то время как другие могли, по крайней мере, передать миллионы слов.

Поэтому он нередко задавался вопросом, было ли его прохождение на каждом экзамене на самом деле результатом взяток его брата чиновникам, в отличие от Ли Цунсюаня, который заслужил это место своими собственными силами.

Хотя утверждалось, что успешных кандидатов проверяет император, но на деле экзаменатором был офицер высокого ранга, и было только несколько человек, которых лично опрашивал Его Величество. Обычно требовалось всего около пятидесяти кандидатов, чтобы сдать экзамен уставшему монарху, поэтому остальные кандидаты оказывались в невыгодном положении от того, что их не услышат, потому что привлечь внимание императора будет уже очень трудно.

Ли Цунсюань был семнадцатым кандидатом, который был в первой партии успешных кандидатов, в то время как Ли Цунцин оказался в последней партии: номер девяносто два. Он погрузился в сон, продолжая дремать от долгого ожидания. Когда его позвали, и ему пришлось ущипнуть себя, чтобы проснуться.

После поклона на земле молодому императору, сидевшему на троне, Ли Цунцин стоял внизу и слушал, как те, кто стоял перед ним, отвечали. Они были страстными, говорили о щедрости и судьях. Они были красноречивы в таких вопросах, как массированная контратака на поле боя. Его глаза сами закрывались снова и снова; открыть глаза и не закрыть их — действительно чрезвычайное усилие.

“Я хочу спать… почему я не могу этого сделать, очень хочется спать…”

— Ли Цунцин… Ли Цунцин…

“Какое знакомое имя…”  Ли Цунцин находился в трансе, когда кто-то толкнул его:

— Эй, они зовут тебя.

“Ух, это я!” Ли Цунцин заставил свои веки открыться и поспешно вышел из очереди.

Экзаменатор увидел его заспанный вид, ошеломленный взгляд  — он не казался умным человеком — поэтому выбрал самый простой вопрос:

— Его Величество спросил: «Как ему сделать государство более безопасным местом?”

Он не ответил, как другие, пытавшиеся показать свои таланты, а только коротко заявил:

— Достаточно еды и одежды, чтобы люди чувствовали себя в безопасности. Люди считают еду самым важным.

— Это все?

— Да.

— Почему бы не добавить еще несколько утверждений? Это было бы чудесно, — эксперт любезно дал ему второй шанс.

— Соблюдайте этику правителя и судьи для гражданина, тогда стране не будет угрожать опасность.

— Что-нибудь еще?

“Все еще недостаточно, а?” — Ли Цунцин усердно размышлял, а затем сказал:

— Страна принадлежит не только императору; Его Величество должен приложить усилия и использовать свой ум, чтобы обеспечить мир гражданам, следовать примеру рассудительных мудрецов, чтобы иметь долгую жизнь.

Внезапно зал на мгновение замолчал.

Ли Цунцин смутился. Он действительно задавался вопросом, что он такого сказал, что могло заставить всех онеметь. Он не считал, что сможет преуспеть в качестве одного из успешных кандидатов, думая о том, как бы побыстрее уйти отсюда и вернуться домой спать. Его заставили проснуться утром перед рассветом и загнали во дворец — лучше было бы убить его вместо этого.

Экзаменатор осмотрел его с головы до ног, словно увидел демона, мысленно размышляя о том, как этот юноша осмелился поучать “как быть хорошим императором (праведным императором). Разве это не означает, что Его Величество не правит справедливо, как рассудительный мудрец?”

— Что ты думаешь о том, как быть праведным императором? — император внезапно нарушил молчание, чем потряс зрителей.

Ли Цунцин, безусловно, удивился, но, тем не менее, ответил:

— Ешьте пищу людей, думайте о том, что думают люди, радуйтесь счастью людей, сочувствуйте беде людей, любите людей — тогда люди полюбят в ответ: зло толкает людей быть злыми преступниками. Уважайте людей, словно тигра, и будьте в состоянии видеть боль людей.

— Что ты пытаешься сказать? Что император принадлежит не себе, а всем людям страны?

— Император всегда говорит: “Я — нация”. Поэтому император — глава государства, если не будет людей, то не будет государства.

В зале стало тише.

На самом деле, то, что сказал Ли Цунцин, было хорошо известной истиной, так что ничего нового — клише —  за исключением того, что никто не посмел бы проповедовать это монарху. Даже сделавший заявление “Я — нация” был виновен в неуважении. Человек, сказавший это, либо идиот, либо имеет большое мужество. Зрители в настоящее время обливались холодным потом за него.

Император не показал гнева, но слегка улыбнулся и сказал:

— То, что вы сказали, верно.

Экзаменатор, наблюдавший за ситуацией, увидел, что императору, похоже, понравился ответ Ли Цунцина, затем киноварью обвел его имя.

“Слепая кошка поймает мертвую крысу”* — вероятно, так и для Ли Цунцина. Удача причислила его в первую группу: он занял третье место, получив пятый ранг в министерстве правительства и должность в Министерстве доходов в качестве начального уровня. Ли Цунсюань был настоящим золотом, получившим первое место, пятый ранг в правительственном министерстве, и был отправлен в «Речную провинцию» в качестве начальника Правительственного дома в округе.

[П/п: *“слепая кошка поймает мертвую крысу” — слепая удача, случайная удача].

Оба брата сдали экзамены, получив первую степень. Один из них получил работу в качестве младшего должностного лица в столице, а другой — в качестве высшего должностного лица в округе — и обе должности являются прибыльными. Ли Цунинь смеялся, едва не вывихнув челюсть. Он три дня праздновал, запускал петарды и устраивал большие банкеты. Хотя на празднике взималась плата, за возможность присутствовать, многие богатые люди тоже пришли, так как они хотели обзавестись перспективными связями. Такой пир помог Ли Цунинь приобрести несколько деловых союзов и вложений. Но прежде всего, это было очень веселое мероприятие!

На следующий день после публичного объявления списка, согласно сложившейся традиции, двор устраивал банкет для успешно сдавших имперский экзамен. Был установлен павильон на берегу озера Тайе для проведения праздника. Три успешных кандидата, набравшие наивысшую оценку на имперском экзамене, имели особую честь сидеть на одном ковре с императором. Говорилось, что они сидят на том же ковре, но императорское кресло все же находилось на некотором расстоянии от них — это был просто пир в том же шатре, и внутри него также находилась группа высокопоставленных чиновников.

Существовал негласный обычай на банкете для сдавших имперский экзамен: кандидат, ставший третьим* на экзамене, выбирал самый красивый пион в столице от имени ученых мира и посвящал его императору, произнося при этом: “Небеса даруют миру тысячу ароматов весны, эта непревзойденная красота преподносится нашему императору”.

[П/п: *探花郎 Tanhua Lang: “таньхуа»— обладатель третьего результата среди получивших первую степень на имперских экзаменах или экзаменуемый третьего места. “Лан” означает бакалавра или младшего должностного лица. Я буду использовать экзаменуемый третьего места и таньхуа, когда это необходимо].

Когда император принимал его, он отвечал: “Благодать с небес не только для ласточки на самом высоком здании, красота весны возвращается в мир.”

После этого император возвращал пион в качестве подарка успешному экзаменуемому. Это служило метафорой, что император и огромное количество людей молятся и желают непрерывных благополучных лет — прекрасные и элегантные иносказательные понятия.

Когда Ли Цунцин в соответствии с традиционным предписанием благоговейно и почтительно предложил цветок пиона насыщенного ярко-красного цвета, словно пылающее пламя, император как будто улыбался и не улыбался, не сразу приняв его. Первоначально довольно шумный шатер замолчал, все взгляды были направлены в их сторону.

Что на этот раз? Ли Цунцин не мог понять ситуацию. Вчера вечером он как можно раньше лег, чтобы полностью отдохнуть и сохранить хорошее настроение. Они хотели, чтобы он выбрал пион — он выбрал один. Итак, почему сцена снова стала такой странной?

Шестой принц Сун Сюань подошел ближе и удивленно сказал:

— Разве это не выдающаяся красота*, которую Его Величество посадил лично?

[П/п: *天香 — буквально означает “божественный аромат, райское благоухание” — слово, описывающее выдающуюся красоту и аромат пиона].

Шатер сразу взорвался, как котел. Этот парень чрезвычайно смелый, он на самом деле срезал цветок, который лично посадил император!

Ли Цунцин был ошеломлен. Тогда он понял, что попал в неприятности. Он вспомнил это утро: получив задание выбрать пион, вопреки своей обычной ленивой природе он не посмел просто сорвать любой цветок, чтобы посвятить его императору. Итак, Ли Цунцин искал здесь и там вдоль озера Тайе, но никак не мог решить, какой из них выбрать. Так случилось, что Великий мудрец, Великий наставник государства проходил мимо, любезно спросив его, что он ищет.

Он ответил: “Самый красивый пион в столице”.

Великий наставник указал, сказав пойти и найти один в храме Байху: самый красивый пион в столице находится там.

Храм Байху был родовым храмом императорской семьи, простолюдинам без полномочий не разрешалось туда входить. Но нашему экзаменуемому третьего места чрезвычайно повезло, что Великий наставник государства проводил его. Он спокойно вошел в храм Байху, расположенный недалеко от озера Тайе. Ему повезло, что он разобрался с пионом  для императора. Он старательно вспомнил еще раз, что этот пион был специально посажен в большом топазовом бамбуковом павильоне. Гордо расцвел он великолепным алым цветом, его аромат ударил в нос — поистине чрезвычайно благородный цветок.

Великий наставник не встревожился и не остановил его, поощряя смехом, кивая головой, и даже на самом деле сказал, что это великий выбор, какой великий выбор.

Хорошо, конечно, хорошо! Хорошо до такой степени, что ему могут отрубить руки навсегда!

Он серьезно думал о том, как сделать все возможное по этому вопросу, а результат оказался настолько ужасным. Ли Цунцин некоторое время не знал, как лучше поступить. Он размышлял о том, стоит ли броситься на пол, упасть на колени, рыдая и умоляя императора сжалиться над его ничтожной жизнью? Или просто произнести громкую речь, не признав себя виновным, потому что тот, кто не знал, не может нести ответственность?

Император торжественно посмотрел на Ли Цунцина. Ли Цунцин тупо уставился на императора. Оба они не обращали внимания на всякие комментарии из толпы, просто смотрели друг на друга.

Несколько дней назад в Большом зале аудиенции несмотря на то, что император смотрел сверху вниз, он мог видеть только шляпу Ли Цунцина: с головы до пят тот не сильно отличался от других хилых ученых, ничем не выделялся. Ли Цунцин с самого начала и до конца стоял, склонив голову и опустив лицо вниз, кроме того, император сидел так высоко и так далеко  — как будто на дальнем конце света — что они не могли видеть друг друга ясно; не было никаких впечатлений, было ли лицо круглым или плоским.

Теперь, когда Ли Цунцин мог видеть священное лицо с близкого расстояния, он разглядел, что у императора брови, как лихой меч, и блестящие глаза. Действительно, это была необычная чрезвычайная привлекательность, как поговаривали, элегантная, с отчетливым культурным характером. В отношении только внешнего вида, по сравнению с двумя в высшей степени красивыми братьями Ли Цунинем и Ли Цунcуанем, император не уступал им в каком-либо отношении, также у него не было обманчивой ауры Ли Цуниня и сурового, серьезного лица Ли Цунcуаня. К его врожденному благородству добавлялись внушительная, солидная осанка и спокойные, как море, манеры, не демонстрирующие своей власти, заставляя сердце Ли Цунцина биться в трепете и почитании.

Император случайно заметил небольшую округлую бусинку на губах Ли Цунциня. Это было похоже на каплевидную росу, стекающую по бутону цветка, который вот-вот раскроется — в результате чего его губы выглядели слегка припухшими. На этом посредственном лице смешались противоречивое чувство ребячества и прекрасное очарование женщины, особенно сейчас, когда он моргнул глазами с невинным выражением, отчего губы невольно надулись сильнее — неожиданно он стал заметно симпатичнее, вызывая импульсивное желание получить с ним интимные отношения.

Император, конечно, не может совершить подобного рода действия, не поддающиеся описанию. Медленно улыбнувшись, он первым открыл золотые уста:

— Благодать Небесная не только для ласточки на самом высоком здании, красота весны отражается на танхуа.*

[П/п: *изначально: “Благодать с небес не только для ласточки на самом высоком здании, красота весны возвращается в мир”].

А? Император изменил последние три слова ответного стиха, смысл в том…?

— Я слышал, что этот цветок сладкий, экзаменуемый третьего места, попробуйте, — император приказал принести ему небольшую тарелку меда.

У Ли Цунцина было бесстрастное лицо. Решившись, он не ощущал панику или растерянность. Он подумал про себя, что если оказался в тупике, то звать отца, кричать, чтобы мать упала на землю в горе, было бы бесполезно, так что лучше сэкономить усилия. Спокойно, перед ошеломленными глазами всей толпы, он окунул пион в мед и, лепесток за лепестком, съел его.

Лепестки были немного горькие и кисловатые, к счастью, мед очень сладкий: сильный аромат смешивался с густым сладким медом — на вкус получилось довольно неплохо. Эх… может они ядовиты, и император хочет отравить его до смерти в качестве наказания?

Светло-красные губы кусали сияющие красные лепестки, блестящие от меда. Император искоса посмотрел на, казалось бы, более вкусные, чем пион, губы — до такой степени, что он не мог сместить свой взгляд на некоторое время.

В стороне Ли Цунсуань, невероятно холодный до крайности, спокойно наблюдал, не сказав ни слова о неблагоприятной ситуации своего брата.

Но напротив, экзаменуемый второго места этого года, Гэн Байцзо, вынужденно засмеялся пустым смехом. Он взял на себя смелость громко засмеяться и сказал:

— Наш экзаменуемый третьего места напоминает быка, на этот раз это действительно не только на словах, но буквально «бык, жующий пион»*.

[Пп: *»корова (или бык), жующая пион» — не ценить хорошие вещи и испортить].

Холодная шутка сломала тупиковую ситуацию, все громко рассмеялись, услышав эту банальную остроту.

Съев пион, Ли Цунцин понял, что он не собирается умирать, так как там нет яда. Глядя на счастливое и довольное лицо императора, он предположил, что, возможно, в настоящее время ему не придется беспокоиться о своей жизни. Вздохнув с облегчением, он засмеялся со всеми. Он не выглядел смущенным. Неторопливо, именно так он передал свою благодарность императору за дарование ему выдающейся красоты.

Когда он смеялся, ожившие губы были похожи на распустившийся цветок, который пропитался росой, желанной свежестью и нежностью.

Маленькая деталь, которую никто никогда не замечал, но император заметил ее. Он подумал про себя, почему в этом мире есть человек с губами цвета весеннего цветка? На самом деле, более желанными, чем женские вишнево-красные губы. Кроме того, на лице совершенно обычного на вид человека.

Эти губы — каковы они на вкус?

Немного пофантазировав, император мягко рассмеялся и сказал:

— Экзаменуемый третьего места сорвал действительно один великий цветок.

Дракон* был в восторге, император позволил Ли Цунцину сесть поближе к нему. Банкет по случаю сдачи имперского экзамена прошел гладко, радостно и весело.

Экзаменуемый третьего места сидел с левой стороны от императора, лучший экзаменуемый сидел с правой стороны от императора — они оба оказались братьями Ли. Когда Ли Цунинь узнал об этом после банкета, он сильно смеялся и в течение нескольких дней не мог закрыть рот, так как не мог скрыть своего счастья. ХA-ХA-ХA-ХA — на этот раз, семью Ли, безусловно, ожидает метеоритный подъем, она получит большую прибыль, не так ли?

В то время никто не мог предвидеть, что когда-нибудь в будущем «Бык, жующий пион»  Ли Цунцин сожрет императора до глубины души.

[Пп: *дракон — символ императорской власти, благородного происхождения, мастерства и мудрости, таланта и превосходства во всем. Видимо, здесь в значении “император”].