Цветы (Новелла) - 3 Глава
Опять этот сон…
После падения я очнулась уже на койке в больнице. Когда врач сказал, что крыло придётся отрезать, я разревелась. Но ни слёзы, ни вопли не помогли. Жестокая реальность взяла своё.
Я до сих пор помню звук, с которым перепиливали кости.
А потом выяснилось, что я и хожу с трудом.
Жизнь пошла под откос.
После выписки я буквально осталась без средств к существованию.
«Как холодно…»
Шёл снег. Я стояла на какой-то улице и держала дудочку, которую он подарил мне на память.
Затем я поднесла её к губам и извлекла трель настолько жалобную, что настроение пробило дно и ухнуло ещё ниже.
А ведь я так цеплялась за жизнь, когда ещё могла летать. Самой смешно.
И тут…
— Оу…
Передо мной на тротуар приземлилась девочка лет десяти, немного похожая на Хинарику. Она с неподдельным интересом рассматривала дудочку.
— Красиво.
Видимо, услышала, как я «играла».
— Правда?
— Да. А ещё оно такое же.
— Что?
— Ну вот.
Девочка расправила сверкнувшие крылья.
«А…»
Я присмотрелась.
Крылья были искусственными. Красивыми, конечно, но сделанными из какого-то белого кристалла.
— Ну вот, посмотри, такое же, правда?
Она указала на… клеймо в виде руны пега — раскинувшего четыре крыла коня. Такое же стояло на дудочке.
— Это…
— Это крылья-протезы из «Ахиллеса». Мне их папа купил.
«Ахиллес»… Так называлась мастерская, где делали изумительные искусственные крылья.
— Пока, — попрощалась девочка и улетела.
Кристальные перья сверкнули серебром в лунном свете, как падающие звезды, и исчезли.
— Крылья из «Ахиллеса»…
Это был поворотный момент моей жизни.
«Год уже прошёл?..»
Я проснулась, сладко потянулась, выбралась из-под одеяла и, опираясь на трость, встала, потом посмотрела в окно на заснеженную равнину.
«Холодно там…»
Я вспомнила, как чуть не окоченела на той улочке, и содрогнулась.
«А небо по-прежнему далеко, и крыльев нет», — подумала я, подняв руки и выгнув пальцы.
— Буффо! Буффо-о!
«Да-да, уже иду. Где там мои верные колёса?»
Начинался двадцать седьмой день работы в «Ахиллесе».
— Ты немолод, но грива у тебя шикарная.
— Буффо? (Еда?)
— Мне нравится мыть тебя.
— Буффо-о. (Ну где же еда…)
— Ну же, расправь крылья.
Отношения с Буффоном наладились. Да и сама жизнь домработницы уже не тяготила меня.
Потом я насыпала ему морковь в кормушку.
— Вот, налетай.
— Буффоа-а-а-а-а! (Еда-а-а-а-а!)
Он, фыркая, с жадностью набросился на еду.
— Ну, не торопись, никто у тебя её не отнимет.
— Буфф! Буффо! Буффо-о-о! (Вкусно! Так вкусно! Вкусня-я-ятина!)
Затем я приготовила завтрак и составила список покупок. Тем временем в мастерской зазвенел металл.
Обычное утро в обычном ритме.
И немного погодя…
— Фрезия! — закричал Гарет. — Фрезия, ты где?
«Божечки».
Я открыла заднюю дверь.
— Незачем так орать! Я с первого раза прекрасно тебя услышала.
С моим нанимателем мы по-прежнему цапались каждый день.
— Ну, чего тебе?
— А ты и правда нахалка каких поискать.
— А сам-то. Сколько раз говорила, учись у Оскара.
— …
— Что с тобой?
— Кстати, — резко сменил он тему.
— Что? — прищурившись, спросила я.
— Временные крылья готовы.
Сердце пропустило удар.
— Правда?!
— Ага, сейчас.
Он с привычным скрипом протеза вернулся в мастерскую и осторожно вынес его.
«Уа!»
— Ну как, здорово?
Крыло-протез, имитирующее где-то половину настоящего. Белое, аккуратное. Шедевр, одним словом. И не скажешь, что временное.
— Так, раздевайся, и примерим.
— У-угу… Только отвернись, — попросила я и неуверенно сняла платье. После того эпизода в ванной я ещё несколько раз оголялась при Гарете, но до сих пор нервничала.
Нервно оглянувшись и убедившись, что Гарет действительно не смотрит, я размотала рубел. Обретя свободу, крылья раскрылись и сбросили пару перьев.
— Замри.
Гарет приподнял правое крыло и медленно поднёс протез, проверил, подходит ли размер, и, кивнув, смазал маслом рубец.
Я взвизгнула и дёрнулась от щекотки.
Потом он прижал искусственное крыло и зафиксировал его.
«Наконец-то. Да, наконец-то!»
— Смотри.
Гарет подтащил широкое ростовое зеркало со створками, которым обычно пользовались клиенты.
И я увидела себя во всей красе.
— Ух ты!..
Я не ошиблась, назвав работу Гарета шедевром. Он подогнал все так точно, что теперь правое крыло казалось идеальным отражением левого, только перья на конце серебрились металлом.
— Оно как будто из снега, — высказала я свое впечатление.
— Тогда назовем его снежным крылом.
Двадцать минут спустя.
— Мог бы и не идти со мной.
— Ну, я не хочу, чтобы ты сломала крыло. Я ж только что его закончил.
— Хмф…
Фрезия недовольно поджала губы.
Мы пришли на лужайку рядом с домом, чтобы испытать снежное крыло.
— Ну и ладно. Только отойди вон туда, чтобы не мешать.
— Хорошо, хорошо.
— Ух!
Она взъерошила волосы, мотивируя себя, и начала шумно махать крыльями.
Чтобы летать на протезах, нужно сперва привыкнуть к их весу и укрепить грудные крыльевые мышцы, ослабевшие от долгого бездействия.
Но Фрезия вела себя иначе
«Ничего себе», — невольно восхитился я.
Она так ловко и мощно махала крыльями, как будто всю жизнь летала на протезах. А ещё её пышная грудь колыхалась, притягивая взгляд.
Постепенно темп нарастал. Поднялся ураганный ветер, трава на лужайке пошла волнами.
Фрезия наклонилась вперед, как будто собиралась выпрыгнуть из кресла-каталки, замахала крыльями на максимальной скорости и…
— А-а-а!
…С криком взлетела.
Точнее, хотела взлететь.
— Уа-а-а!
А на деле она устремилась прямо на меня.
— Ух?..
Я был совершенно не готов к удару и, перекувырнувшись в воздухе, упал.
— Ай!
— Ух!
Придя в себя, я понял, что на лицо навалилось что-то большое и мягкое. Естественно, я взялся за это что-то мягкое и оттолкнул.
— Ну ты и тяжелая!
— Уа-а! Ты где меня трогаешь?!
— А?
— Насильник!
Фрезия заехала кулаком прямо мне по лицу.
— Ты первый, кто осмелился облапать меня!..
— П-прекрати! Ну извини, ай!
Будущее сулило одни проблемы.
Прошло три дня.
— Так!
Я в который раз попыталась взлететь, замахала крыльями…
«Держать, держать равновесие!.. Уа-а!»
…И шумно упала.
— Ай-ай-ай…
Всю попу уже отбила.
Очередной провал.
— Кх…
Это какое уже падение? Сотое? Двухсотое? Нет, я понимаю, неудачи — это тоже часть тренировок, но когда прогрессом даже не пахнет…
Я прикусила губу. Такими темпами мечта о Гранд-руле мечтой и останется.
Сгорая от стыда, я заставила себя встать.
И…
— Расслабиться бы тебе немного.
— Закрой рот и не мешай.
Обернувшись, я зло уставилась на Гарета.
Всякий раз, когда я уходила на тренировку, он под каким-нибудь предлогом увязывался следом.
— Изгибай протез сильнее. Твоё крыло…
— Я не поняла, чего это ты в последнее время так разговорился? Я не просила тебя приходить, знаешь ли.
— Хочу и хожу.
— Ты уже забыл, кто здесь профи по полётам? Я. Мне помощь не нужна.
— Чего? Я так-то повыше тебя буду.
— Вот только не надо врать. Я никогда не слышала о рулере по имени Гарет Маркус.
— И что?
— Что «и что»?
У меня тоже есть гордость рулера. И я почти побеждала в Гранд-руле. Если бы не падение, я бы получила лавры и счастливо жила вместе с сестрёнкой.
— Вот если бы ты был Оскаром, то я бы с радостью послушалась.
— Нгх…
Гарет скривился. Как хорошо, что при упоминании Оскара он затыкается.
Но не сегодня.
— Если бы был Оскаром? — внезапно переспросил он. — А-а-а, точно, понятно!
— Что?
— Да так… Мне тут в голову отличная идея пришла. Я сейчас! А ты тут особо не безумствуй.
Он запрыгнул на Буффона и улетел.
Провожая пегу взглядом, я склонила голову набок.
— Отличная идея?
Идея и правда была лучше не придумать.
— Вот тебе особый тренер.
— А?.. — удивилась Фрезия.
Особый тренер жизнерадостно представился:
— Привет! Я, Кловер Текторум, с сегодняшнего дня буду учить тебя! Надеюсь, мы сработаемся!
— К-Кловер, о чём ты?
— Я научу тебя летать!
— А? Но ведь…
Вижу, она совершенно растерялась. Что же, поясним.
— Кловер летает на искусственных крыльях намного лучше тебя. Кроме того…
Я подмигнул ему, и мальчик широко улыбнулся.
— Я брал уроки полёта у самого́ Оскара Уингбаллета!
И…
Недоумение Фрезии мгновенно сменилось изумлением.
— Ч-что?.. Что ты сказал? У… У Оскара?!
— Да! Они с мамой дружат, вот он меня и тренировал!
Что самое главное, ни слова лжи.
— П-правда?! Значит, Кловер, ты знаешь Оскара?!
— Ага, и очень хорошо!
— Тогда… Тогда где он сейчас?!
— Эм…
Не смотри на меня.
— Он живёт очень далеко.
— Где очень далеко?!
— Эм…
Сказал же, не смотри на меня.
— Ну, я не знаю. Сегодня спрошу у мамы.
— У-угу!.. Узнаешь, сразу расскажи мне! Обязательно! Ты пообещал!
Она схватила Кловера за плечи и принялась трясти в избытке чувств.
Успокойся, а.
— Так, — вмешался я. — Кловер учился у Оскара Уингбаллета, поэтому можешь учиться у него.
— У самого Оскара… — со сверкающими глазами проговорила Фрезия и покраснела. — Хорошо! Всё, Кловер, я готова!
Сработало.
Десять минут спустя.
— Ага, а теперь немного сведи крылья. Да, вот так, хватай воздух! Классное чувство, правда?
Кловер здорово отыгрывал опытного тренера. Конечно, я чуть заметными жестами показывал ему, что надо делать.
— Чуть наклонись вперед.
— Но мне так неудобно.
— Оскар лучше знает, согласна?
— Да, Оскар… Хорошо, — послушалась Фрезия. Не то что со мной.
— Да, а теперь изогни колени.
— Э? Но…
— Так говорил Оскар.
— Хорошо.
— Поставь колени на землю.
— Но…
— Так говорил Оскар.
— Хорошо.
Такая смирная, я прямо диву даюсь. Наверное, «Оскар» — это волшебное слово: скажи его, и она всё сделает. Даже три раза крикнет: «Буффо!»
Кловер искоса взглянул на меня. Я кивнул и показал, что делать дальше.
Всё шло точно по плану.
— Теперь возьми меня за руки.
Фрезия послушалась.
— Сестрёнка Фре, у тебя более чем достаточно сил, чтобы летать. Но одного этого мало.
— В каком смысле?
— Ты не умеешь хватать воздух.
— Хватать… воздух?
Кловер снова взглянул на меня, и я слегка развёл руки в стороны.
— Сперва раскрой крылья.
— ?..
Фрезия ничего не понимала, но и не спорила. Она веером развернула красивые крылья, кончик правого сверкнул на солнце.
— А теперь медленно складывай их… Да, вот так. И остановись, когда напряжение будет максимальным.
— Напряжение…
Фрезия свела крылья где-то на четверть.
— Вроде вот так.
— Это и есть стойка для хватания воздуха. А сейчас представь, что он имеет массу.
— Массу?
— Да, массу. Так говорил Га… Оскар.
Вот теперь ошибаться нельзя.
— А теперь гони эту массу вниз. Почувствуй, как она опускается к ногам.
— Попробую.
Фрезия взмахнула крыльями и…
— Ах!
…На мгновение оторвалась от земли.
— Да, отлично! А теперь веди крылья вверх. Представляй, как поднимаешь массу воздуха.
— Поняла!
Она подняла крылья, потом опять опустила — и так снова и снова, пока так называемая «масса» не развеялась.
«Молодец, продолжай!»
Волнуясь, я привлёк внимание Кловера и покрутил кулаком.
— Сестрёнка Фре, сильнее! — тут же сказал мальчик.
Мощность взмахов усилилась.
На лужайке родился локальный ураган, трава расходилась кругами, вокруг нас поднялась пыль, летали какие-то стебельки.
Фрезия двигала крыльями всё быстрее, быстрее, быстрее.
«Вот, сейчас!»
И…
Она взлетела.
«Ах!»
Земля быстро удалялась. Кловер с Гаретом уменьшались и вскоре стали не больше муравьев.
«Да, да, да!»
Чувство парения, шум ветра, приятное онемение внизу живота.
«Лечу! — возликовала я. — Я лечу!»
Но тут…
— Уа!
Налетел резкий порыв ветра. Я летала давно, отвыкла, поэтому не удержалась и перевернулась.
— А-а-а!
Тело резко потяжелело.
Земля приближалась.
«Падаю!»
Я вспомнила тот день два года назад, тот момент, то отчаяние.
Тогда я потеряла всё.
— Фрезия! — внезапно услышала я. — Раскрой крылья!
Я рывком раскинула крылья.
— Да, хватайся за воздух! Так же, как ты делала!
Та же схема. Ощутить «массу» воздуха и гнать, гнать её вниз.
Лёгкость постепенно возвращалась, падение замедлялось.
Я умудрилась практически полностью погасить скорость.
— Буффон!
Пега заржал и поймал меня на большие крылья у самой земли.
«Спасена…»
Благодаря импровизированной подушке я кое-как приземлилась.
Сердце колотилось так, будто, казалось мне, стремилось вырваться из груди.
— Молодец. Хорошая рула.
Гарет погладил меня по голове большой рукой. Как отец, который хвалит усердную дочь.
«А! Это же… как в детстве… кажется».
Я всмотрелась в лицо Гарета.
Такое чувство, что я сейчас вспомнила нечто очень важное.
— Что такое? — удивился он
— Нет… Ничего.
«Этого… не может быть».
Фрагмент воспоминаний сверкнул на прощание и растаял.
Прошло десять дней.
Сегодня к нам в гости пришёл Кловер: Фрезия сказала, что хочет во что бы то ни стало отблагодарить его.
— Ого, вот это да! — воскликнул мальчик, когда увидел стол, на котором стояли золотистый суп, запечённая тушка резила и большая миска с салатом.
— Нравится? Стряпня — мой конёк.
— Сестрёнка Фре, ты просто нечто!
— Тогда давайте помолимся.
Помолимся. Виндия, наш великий небесный Бог, спасибо за еду на нашем столе.
И ужин начался.
«М-м, вкуснотища. Сегодня она особенно постаралась», — попробовав суп, удивился я.
Скорее всего, из-за Кловера Фрезия не пожалела мяса и специй.
— Очень вкусно! — сообщил Кловер, уписывая еду за обе щеки.
— Да? Вот и хорошо, — необычайно довольно улыбнулась Фрезия.
— Сестрёнка Фре, а ты не будешь?
— О, я не голодна.
— Хм…
«Опять».
Фрезия вообще ела мало: не больше двух ложек супа и крошечного ломтика хлеба. Конечно, я знаю, что девушки берегут фигуру, но не надо доводить до абсурда.
Как-то раз я спросил, почему она так скромничает, и услышал в ответ: «Моя сестра у своих… хозяев ест мало, поэтому я не могу позволить себе жить в роскоши».
Держит себя в строгости, как и всегда.
Но есть надо.
В гонках без выносливости никуда. Если она собирается участвовать в долгой Гранд-руле, то тем более должна набраться сил.
Видимо, придётся снова прибегнуть к помощи великого Оскара.
— Послушай, Кловер.
— М-мо, фыфвонка Фуве?
— Так, не разговаривай с набитым ртом.
Фрезия заботливо, как и подобает старшей сестре, вытерла ему рот полотенцем.
— Я хотела спросить тебя об Оскаре.
«Так». — Я навострил уши, не отрываясь от еды.
Сверкая глазами, Фрезия продолжила:
— Помнишь, о чём мы говорили?
— О чём?
— Ну, о том, что встретиться с ним не выйдет.
— А-а… — протянул Кловер.
— Ну и? Когда Оскар освободится? — спросила Фрезия, всем телом наклонившись вперёд.
Кловер мельком взглянул на меня, и я как бы невзначай перекрестил вилку и нож.
— Э-эм, Оскар сказал, что очень занят… Так что в ближайшее время никак.
— Понятно… — погрустнела Фрезия. — Жалко. Я хотела хотя бы мельком увидеть его.
— Прости.
— Нет, ты тут не при чём… Ну ладно.
Внезапно она смущённо опустила голову и покраснела. Так, это мне уже не нравится.
— А Оскар… э-э, ну… ещё не женился?
— Ещё нет.
— Правда?!
Фрезия мгновенно повеселела. И чему она радуется?
— То есть он живёт один.
И тут Кловер не придумал ничего лучше, как ответить…
— Нет, он живёт с девушкой.
«Идиот!» — мысленно заорал я.
Но было уже поздно.
Фрезия оцепенела.
— С… С девушкой… — округлив глаза, повторила она, несколько раз похлопала ртом, как выброшенная на берег рыба, и наконец завопила: — Что-о?! К-Кловер! Кто она?!
Она так всполошились, что вскочила со стула и нависла над Кловером, словно жена, которая узнала, что муж ей изменяет.
— Э-э?! В смысле «кто»?
— Кем она приходится Оскару?!
— Ну, понимаешь…
Только не смотри на меня.
— Эм-м… Кажется, работницей…
— Э, работницей?
— Да. Оскар нанял её домработницей.
— Вот как…
Фрезия заметно расслабилась.
— Нанята, работает по дому… Ясно, домработница… Главное, что не жена и не возлюбленная.
— Д-да.
— Как камень с души… — выдохнула она и добавила: — Но пусть не задирает нос.
Могла бы промолчать.
— Да, пусть не задирает. Обычной домработнице нечего и рассчитывать на Оскара.
— Ну знаешь… — вздохнул я.
Фрезия как-то странно посмотрела на меня.
○
Скромный ужин закончился. Мы с Кловером расслабленно откинулись на спинки стульев и мирно беседовали.
— Что это?
— Это? А-а, это сертификат о прохождении теста на допуск к Гранд-руле.
— О-о…
Кловер с интересом читал разложенные на столе бумаги.
— Я бы тоже хотел увидеть тест.
— Да там всё просто. Приходят два экзаменатора и проверяют твои выносливость и полётные качества. Фрезия прошла по обоим пунктам.
— Круто. Я и не сомневался в сестрёнке.
— У меня чуть сердце не остановилось, когда она споткнулась в воздухе.
Чтобы попасть на Гранд-рулу, нужно пройти тест, который принимают уполномоченные лица. Фрезия свой вроде как прошла. Она боялась, что её не пропустят из-за протеза, но всё обошлось. Дело осталось за малым: выйти на старт и пролететь.
— А где сестрёнка Фре?
— В ванной.
— Ясно, — задумчиво проговорил Кловер, глядя на пар, поднимающийся над чашкой с чаем. — Слушай, братец Гар…
— Что?
— Эм… — Он помялся и смущённо проговорил: — Сколько ещё ты будешь молчать?
— А?
Мальчик понизил голос.
— Я про то, что ты и есть Оскар, — шёпотом пояснил Кловер. — Я думаю, надо честно во всём сознаться.
— Не дури. Если я расскажу ей, всё станет только хуже. Ты же сам видел, как она только что взорвалась.
— Угу… Сестрёнка Фре прямо восхищается Оскаром, — сказал он и грустно опустил взгляд. — Но… вечно скрывать это от неё не получится.
— Да не парься. Будем молчать, она ничего и не узнает.
— Ну, да…
Он хмуро подпёр щеку рукой.
— Думаешь, держать её в неведении жестоко?
— М-м, немного. Ведь мы, получается, обманываем сестрёнку Фре.
Янтарные глаза дрогнули, как вода, в которую упал камушек.
— Эй, не делай такое лицо. Скажу ей, как придёт время.
— Правда?
— Правда. Ты мне лучше вот что скажи. Не хочешь переночевать у нас? Если хочешь, дуй в ванну, пока горячая.
— Но там же сестрёнка Фре.
— А не жирно будет дрова только на неё тратить? Иди-иди.
— Ладно…
Кловер слез со стула и без особой охоты направился к задней двери.
«Переживает за неё. Видимо, я его не убедил».
Я откинулся на спинку стула и повторил про себя:
«Обманываем?..»
Внезапно я представил, какое лицо Фрезия сделает, когда узнает правду. Сначала изумится, а потом…
«А, ясно. — Я понял, что не давало мне покоя. — Не хочу видеть её разочарование, да?»
Поздно вечером.
Кловер уже спал, поэтому я, стараясь не шуметь и поёживаясь от холода, зашла в мастерскую и сняла рубел. В свете лампы груди казались двумя белыми холмами, покрытыми бугорками мурашек.
— М…
Поддерживая их одной рукой, я приступила к расслабляющей гимнастике. За день крыльевые грудные мышцы накапливают напряжение, и, чтобы они следующим утром не болели, нужно массировать их… массировать грудь, короче говоря.
Я медленно обводила ладонями контуры груди, попутно удивляясь, какая же она большая. А ещё тяжелая, плечи постоянно ноют. Да и мужчины засматриваются.
И тут…
«!..»
В меня как будто ударила молния.
— Уа?!
Отрезанное крыло, конечно, до сих пор давало о себе знать, но сейчас мне казалось, что кто-то воткнул в спину острый штырь и крутит им в ране.
— Гх… А… А-а!
Я вся изогнулась и выла от боли. И, видимо, достаточно громко, потому что…
— Фрезия!
Гарет распахнул дверь в мастерскую, быстро вошёл внутрь и, увидев меня, сокрушённо покачал головой.
— Так я и думал.
— Ч-что ты думал?!
— Говорил же тебе, не перетерпливай боль.
— А я и не перетерпливаю!
Честное слово, меня словно рвали на кусочки.
— Из-за тренировок твои крылья устали. Обычное дело для тех, кто носит протезы.
— И-и что? — смахнув капли холодного пота, ответила я как можно беспечнее. — Но со мной всё в порядке.
— Давай помассирую.
— А? Э-эй, постой!
Гарет обошел меня со спины и нежно прикоснулся к крыльям.
Я напряглась.
— Убери от меня свои руки.
— Не дёргайся.
Он провёл пальцем вдоль линии роста крыла, и я застыла. Не от испуга, просто именно там находилась точка, при нажатии на которую тело цепенело. Точно так же полицейские часто ловили преступников.
— А-ах! — невольно воскликнула я.
Гарет начал массаж.
— Ай! А-а!
Боль ушла. Мне стало щекотно, крылья приятно онемели.
Мышцы расслабились, и я упала.
— Ложись и засыпай. Так будет проще.
— Хватит… Пусти… меня… — пролепетала я, хотя сама растеклась по полу, как кучка не пойми чего.
«А ещё у меня грудь голая… Как стыдно… Но сопротивляться сил нет».
Гарет набросил мне на плечи покрывало и вернулся к массажу.
— Нх-х… Ах, а-а-ах.
Я и сама не подозревала, что умею так стонать.
Последний раз массажист работал надо мной ещё во времена рулерства.
Казалось, Гарет видел меня насквозь. Он точно знал, где мышцы слишком сильно напрягались, немели или болели, и то мял меня, не жалея сил, то едва касался кончиками пальцев.
Я сдалась на его милость.
Безусловно, я стеснялась, ведь он обращался с моими крыльями так, как ему вздумается, зато он за несколько минут избавил меня от поселившейся в спине боли.
На оба крыла ушло около получаса.
— Ну как? — наконец спросил Гарет.
— Мня?.. — пробормотала я, выныривая из сладкой дрёмы.
— Ещё где-нибудь болит?
— Н-нет, — сев спиной к нему, ответила я. — Мне стало лучше.
Лучше? Да я словно родилась заново. Давно я не ощущала такой лёгкости.
— Это хорошо. Больше не загоняй себя, — сказал Гарет и, скрипя протезом, вышел из мастерской.
И только сейчас я обратила внимание, что на груди остались розовые следы от его рук.
«Что? То есть… он облапал меня? Но я же до сих пор никому не позволяла прикасаться…»
И я завизжала как резаная.
Прошло ещё две недели.
«Изумительно».
Фрезия свечой взмыла в небо, прошила насквозь тонкое облако и, раскрыв крылья, зависла в воздухе.
Она была прекрасна, как ангел в белоснежном платье.
Ангел величаво качнула головой, отбрасывая с лица красные волосы, развернулась и перешла в пике.
«Ну прямо молния».
Я сидел на Буффоне, наблюдал за подопечной и, скажу честно, поражался тому, как сильно она выросла за столь короткое время.
Фрезия снова пролетела через облако, чуть изменила угол наклона крыльев и устремилась к лугу.
Когда до него оставалось несколько метров…
Она всем телом выгнулась, описала крутую дугу и полетела параллельно земле, потом медленно набрала высоту и снова воспарила в небо.
— Отлично! — невольно вырвалось у меня.
Нет, ну а как ещё реагировать на мастерское маневрирование?
Фрезия посмотрела на меня и пошла на снижение. Широко раскинув крылья и помогая парализованной правой ноге левой, она мягко приземлилась.
«Совершенство».
Выдохнув, девушка привела себя в порядок после полётов наперегонки с ветром.
Огненно-красные волосы настолько ярко контрастировали с белоснежными крыльями, что я даже немного отвёл взгляд.
Гениальный рулер Фрезия Гигантеум восстала из пепла.
— Ну как? — спросила она.
Я между делом отметил, что сейчас — раскрасневшаяся, с поблёскивающими капельками пота — она выглядит… весьма притягательно.
— Отлично. Можно даже сказать, идеально.
— Очевидно.
Она победоносно улыбнулась и высокомерно выпятила большую грудь.
Вместе с полётом вернулась и самоуверенность…
«Может… ей и удастся…»
Я ещё раз прогнал в памяти её рулу: начальный разгон как на настоящих крыльях, стремительное ускорение и поразительная максимальная скорость. Короче, превосходно.
До Гранд-рулы осталось три месяца. Если поработать над Фрезией это время, совместить природный талант с моими знаниями и умениями, она полетит ещё лучше. У меня дух захватывало от одной мысли, как высоко она взберётся.
Я не испытывал такого вдохновения с тех самых пор, как ушёл из спорта.
«Занять первое место на Гранд-руле с искусственными крыльями…»
Фантастика понемногу становилась реальной.
«У неё есть шанс».
Я выглянула в окно, вытянула руку к небу, где кружили птицы, и согнула пальцы.
Сегодня я стала чуточку ближе к вышине.
— М-м, фм-м-м♪. М?
Напевая, я расставила по местам тарелки, повернулась и увидела на столе «Ар ла Виндал», одну из крупнейших газет империи.
«Опять бросил где ни попадя», — пожурила я Гарета, сложила газету и хотела уже положить её на полку, как вдруг прочла заголовок одной статьи. И…
— А…
■ Голдмари настроена на третью победу
Вчера рулер Глория Голдмари (16 лет) дала пресс-группе интервью, в котором сообщила свои планы на сто шестнадцатую Гранд-рулу (напомним, что она состоится через три месяца). «Естественно, победу одержу я. Главный вопрос в том, удастся ли мне установить новый рекорд», — уверенно сказала Голдмари. Она серьёзно настроена занять первое место и не без оснований: рулер Сцилла Перувиана отказалась от участия в гонке…
«Глория…»
Я посмотрела на фотографию своей соперницы и будто бы наяву услышала её повелительный голос:
«Отойди в сторону, Гигантеум… Бедняжка».
Глория Голдмари, она же Златокрылая королева.
Дочь самого влиятельного рода империи и главный претендент на серию побед в Гранд-руле. В последней гонке она победила с огромным отрывом.
Я дочитала статью и в самом её конце нашла сводку по текущему призовому рейтингу.
Нынешняя императрица Мария Виндал славилась любовью к профессиональным гонкам. Она превратила Гранд-рулу в крупнейшее увеселительное мероприятие страны, чтобы повысить субсидии в спорт.
Призовой рейтинг (на конец второго месяца 835 года):
1 место: Глория Голдмари — 750’250’000 далов.
2 место: Сцилла Перувиана — 126’170’000 далов.
3 место: Роза Истгарден — 117’040’000 далов.
4 место: Лилия Блоссом — 91’930’000 далов.
5 место: Саша Лавандер — 80’410’000 далов.
«Подавляющее превосходство».
Глория всегда была главным фаворитом на победу.
После моего ухода она, что называется, «выстрелила»: заняла первые места в пятнадцати больших и не очень гонках. Естественно, все возлагали на неё большие надежды.
— О, читаешь? Удивительно. Обычно ты не берёшь в руки газеты.
Я подняла голову и увидела Гарета.
— Дай-ка, — сказал он и забрал у меня газету. — А, Глория?
И он погрузился в чтение.
В миру мы с Глорией считались соперницами. Но два года назад я упала и ушла, а она победила и вознеслась. Эта статья прекрасно отображала то, как мы с ней теперь различаемся. Как свет и тьма.
Мне срочно захотелось проветриться.
— Гарет, я за покупками, — сказала я и взяла куртку.
— Да? Тогда я с тобой.
Он открыл заднюю дверь, и Буффон призывно заржал.
○
Пега летел, широко раскинув белые крылья.
Гарет, держа вожжи, сидел впереди, я же — позади него.
Минут через десять мы добрались до людного торгового района.
«Как тут шумно».
Восьмиэтажный воздушный рынок, он же ру-марше́, символизировал энергию и процветание торгового города Носгардена. Тут можно было найти как крупных фермеров с повозками, полными отборных овощей и фруктов, так и обычных мальчишек, продававших свежие яйца. Сотни лавочников и тысячи покупателей.
— Ты действуй, а мне кое-куда надо, — сказал Гарет, слез с Буффона и, скрипя протезом, исчез в толпе.
Я проводила его взглядом, а потом…
«Итак, покупки, покупочки».
— О, красавица! Не хочешь свеженького руфиса?
Ко мне подлетел бородатый мужчина с корзиной ещё живой рыбы. Красавица… Приятно, конечно, но я прекрасно знала все эти уловки. Да и не нужен мне сегодня руфис.
— Простите, в другой раз.
— Сегодня самый дешевый резил! — Сбавляй еще! — Перистая морковь! Только сейчас тридцать процентов скидка! — Беру! Тридцать штук! — Эй, да у тебя пега сейчас копыта откинет! Приводи кого-нибудь другого!
Выкрики накладывались друг на друга, смешивались и закручивались в круговороте хаоса.
— Девушка, девушка, смотрите, какие вкусные! И све-ежие!
Передо мной опустилась девочка с розовыми волосами, нежными круглыми щёчками… и здоровенной корзиной в руках.
Я сразу вспомнила Хинарику и улыбнулась.
— Всего тридцать далов за пригоршню!
— А что это такое?
Свесившись с Буффона, я присмотрелась к кучке чего-то чёрного у неё в корзине. Вроде изюм, но какой-то шипастый и со стебельками.
— Это армхорпы! — звонко ответила девочка.
«Э?»
Оказалось, что она продавала крупных кузнечиков, зажаренных в соевом соусе. Я знала этих насекомых. Они водились в сельских районах и часто мешали нам во время Гранд-рул.
— Ой, н-нет, спасибо!
Я подалась назад.
— Но они же вкусные, — удивилась девочка, свободной рукой взяла армхорпу и захрустела ею. Черные лапки дёрнулись и исчезли у неё во рту.
— В-в другой раз!
Я стегнула Буффона и поспешно увела его.
Никогда не любила насекомых, даже не трогала их, а тут мне предложили засунуть его в рот!
«У-ух, ну и мерзость».
Я отогнала неприятные мысли и потянулась за блокнотом.
— Так, перистая морковь с тридцатипроцентной скидкой.
Закупки продолжались.
○
«Окорок пега, двадцать перистых морковок и…»
Я пересчитала продукты в корзине, притороченной к седлу, и сверилась со списком.
— Отлично.
Какая же я молодец. Выбила скидку и получила бесплатный бонус. Отлично, просто отлично.
Пора бы, наверное, возвращаться.
И тут…
Ру-марше накрыла большая тень.
Я подняла голову и увидела, что торговля на верхних этажах остановилась, в небесах застыли пеги, тянущие повозки.
«Ого! Что у них там?!»
А потом я увидела золотистые, сверкающие на солнце кареты. Много, не менее тридцати штук. Они летели ровным строем, как на военном марше.
На каждой карете был изображен герб с распростёршим шесть крыльев резифени, бессмертным фениксом.
— Это же…
Люди зашумели.
Из наиболее украшенной кареты вылетела девушка с чудесными золотистыми волосами и крыльями того же цвета.
Руки задрожали. В глубине души поднялся страх.
— Глория…
А потом был грабёж.
Глория Голдмари указывала то на одно, то на другое, говорила: «Хочу это. И это. И вот это всё». Так она «закупалась», благо, средства позволяли.
И она всё делала так естественно, так элегантно, как будто так и надо было. И во всём чувствовалось крайнее высокомерие, извечный спутник знати.
С одной стороны, богатая девушка, с другой — многосотенная толпа, завистливыми глазами наблюдающая за ней. Как в безвкусной постановке, призванной показать всю мощь влияния и денег.
Когда Глории что-то нравилось, она брала всё вместе с повозкой, когда не нравилось — выбрасывала. И никто не смел даже пикнуть. Наоборот, торговцы заискивали перед ней и с трепетом принимали золотые монеты от подручных Глории.
Наконец, она обратила внимание на лавки первого этажа.
«А…»
Наши взгляды встретились.
Глория мгновение помедлила, но потом медленно опустилась до уровня моих плеч.
Взмахи золотистых, контрастирующих на фоне синего неба крыльев поднимали лёгкий ветер.
— …
Мы молчали.
На точёном личике Глории застыла маска холодного презрения. Она в буквальном смысле свысока разглядывала меня, причём не опускала головы. Этот неосознанный жест, точнее, его отсутствие отражало всю её гордую, несгибаемую сущность.
«Она как будто смотрит на насекомое… На труп насекомого».
Высокомерие жило в её подсознании и порождало бесчувственность, полное отсутствие интереса к жизни и смерти других людей.
— Давно не виделись, Глория, — натянуто проговорила я.
Действительно давно, с моего падения.
— Да, — красиво, но холодно ответила она и перевела взгляд голубых глаз на моё лицо. — Значит, ты подала заявку на участие в Гранд-руле?
— Да.
— Без крыла?
Глория посмотрела мне за спину. Она поступала очень грубо, сама того не осознавая.
— Я полечу на искусственном крыле.
— Искусственном? — Глория дёрнула бровью. — Искусственном… То есть поддельном?
— Поддельном…
Это слово ножом вонзилось в моё сердце.
«Поддельное. Поддельное крыло…»
— Хм, ясно, на искусственном…
Глория улыбнулась накрашенными помадой губами.
— Со временем гусеница вырастает в бабочку, — нараспев произнесла она. — Но, если оторвать бабочке крылья, станет ли она снова гусеницей?
«Гусеницей…»
А затем Глория потеряла ко мне интерес, развернулась и улетела.
И больше ни разу не опустилась на землю.
Закончив свои дела, я направился к месту встречи.
«В итоге по нулям…»
Дела мои касались Фрезии. Если точнее, её усечённого крыла. Мне сразу показалось странным, что хирург отрезал лишнее. Как будто специально. Может, и за её падением кто-то стоял?
Я попросил одного надежного знакомого покопать в этом направлении и сегодня получил краткий отчет: «Ничего подозрительного не нашёл».
Мимо.
«Надеюсь, я просто волнуюсь на пустом месте», — про себя буркнул я и, поддавшись необъяснимому желанию, поднял голову.
— О…
Какие люди, златокрылая златовласая дева, ну прямо королева.
А её имя было связано со многими воспоминаниями.
— Привет, Глория! — крикнул я.
Девушка нахмурились, а потом увидела меня и сразу же спустилась. Прохожие испуганно шарахнулись в стороны.
— Давно не виделись.
— …
Глория Голдмари холодно посмотрела на меня голубыми глазами и вновь нахмурились.
— Что ты здесь делаешь?
— Да так, одно дельце обстряпал. А вот ты что здесь забыла?
— …
Внезапно она обернулась и, заметив толпу зевак, зашагала прочь.
— Эй, подожди.
Я поспешил за ней.
Раз не улетела, значит, ей есть что сказать. Как всегда.
Догнав её, я попытался начать разговор:
— Смотрю, ты подросла.
— …
Глория бросила на меня ледяной взгляд.
Она открыла рот, только когда мы оказались на боковой улочке.
— Уингбаллет, мне нужно кое о чём у тебя спросить.
«Э?»
Моему изумлению не было предела.
На узкую улицу вышла златовласая девушка, с которой я только что рассталась. А сопровождал её мужчина со шрамом на лице.
«Гарет?!»
Я так удивилась, что неосознанно остановила Буффона.
Гарет взял Глорию за руку, но та вырвалась.
«А? А? Как это понимать?»
Я застыла, как после удара молнии.
Наконец, Глория раскрыла крылья и собралась улетать. Гарет же погладил её по голове и сокрушённо пожал плечами. Потом они расстались.
Увидев, что он направляется сюда, я в спешке развернула Буффона и быстро ушла оттуда.
«Почему? Почему они были вместе?» — снова и снова спрашивала себя я.
Кажется, я увидела то, чего не следовало.
Крыльевик и юная аристократка — разница в статусах налицо. Ко всему прочему, впервые на моей памяти Глория нормально, без презрения или принуждения разговаривала с простым человеком.
Уже то, что она стояла на земле, то есть находилась на одном уровне с Гаретом, показывало: она признает его равным себе.
— Фрезия! — окликнул меня Гарет.
Я потянула за вожжи и остановила Буффона.
Он догнал меня.
— Ну что, всё купила?
— Да, — натянуто ответила я, старательно отводя взгляд.
Не могла я сейчас смотреть на него.
— Пересаживайся назад.
— У-угу.
Он запрыгнул на освободившееся место.
«Надо спросить у него про Глорию», — подумала я, но ком в горле не давал выдавить ни звука.
— Что с тобой? Как-то ты болезненно выглядишь.
— Н… Нет, ничего.
— Да? Ну ладно. Буффон!
Пега расправил крылья и мощным толчком взмыл в небо.
Очень скоро ру-марше остался далеко позади.
«Я…»
Я прижала руку к груди, сдерживая непонятное чувство.
Как оказалось, сюрпризы на сегодня не закончились.
На пороге «Ахиллеса» сидел немолодой почтальон.
— О, вы чего здесь? — спросил Гарет.
— Вас жду. Вот, держите, особое письмо прямиком от императора.
Почтальон бережно достал из сумки конверт. Я увидела печать вогула — императорского серебряного орла, — которую разрешалось ставить только на документах от правителя Виндала.
— Распишитесь здесь.
Избавившись от ценного послания, почтальон попрощался и спешно улетел.
— Какая показуха, — вздохнул Гарет, осмотрел конверт с обеих сторон и протянул его мне. — Это тебе.
— Мне?
— Сама смотри.
В поле адресата действительно стояло мое имя.
— А! Это, наверное, документ о руле, — вспомнив о недавнем тесте, воскликнула я и сорвала печать.
— Может быть.
Внутри лежало два листа дорогой бумаги. Я достала их и быстро пробежала по ним взглядом.
«Э?»
Руки задрожали.
«Что?»
Колени подогнулись, и я упала.
«Что это?»
Гарет что-то кричал, но я не разбирала слов. Его голос, казалось, звучал откуда-то издалека.
«Сон?.. Это сон?..»
Письмо гласило: «В участии отказано».