Цветы (Новелла) - 4 Глава

Я лежал на кровати и смотрел в окно на хмурое небо, когда услышал стук.

— Да хорош барабанить! Написано же, сегодня выходной! — громко проворчал я и открыл дверь.

На пороге стоял мальчишка со светло-зелёными волосами.

— А, это ты.

— Прости, что пришёл в выходной, — извинился Кловер.

— Не бери в голову. Заходи.

— Угу…

Я кинул дрова в печь, разжёг огонь и поставил воду кипятиться. Обычно этим занималась Фрезия.

— Как там сестрёнка Фре? — глядя на танцующие языки пламени, спросил Кловер.

— Без изменений, — коротко ответил я.

— Понятно…

Он грустно опустил крылья. Я хотел как-нибудь подбодрить его, да не находил нужных слов.

«В участии отказано».

Вчерашнее письмо от императрицы разрушило все её надежды.

«История не знает случаев, чтобы рулеры летали на искусственных крыльях, — гласила официальная бумага. — В связи с этим мы лишаем Фрезию Гигантеум права участвовать в гонке».

Грозно и решительно. Императрица сказала своё слово.

Короче, путь на Гранд-рулу был Фрезии заказан.

Шок оказался особенно сильным, потому что экзаменаторы уже обнадёжили её.

Вчера Фрезия побледнела, выронила письмо, осела на землю и никак не реагировала на меня, как будто из неё вынули душу. Пришлось взять Фрезию на руки, унести в дом и уложить спать. И она до сих пор не проснулась.

Ну, я не удивлен.

Мечта всей её жизни — вернуться в спорт, возродить семью и, главное, зажить вместе с сестрой — обратилась в прах. И утешать её словами: «Не унывай, всё образуется» — было как минимум жестоко.

Я бросил взгляд на стол, где лежал чёрствый кусок хлеба и стояла кружка остывшего чая.

«Покормить её надо».

Я встал со стула, подошёл к мастерской, постучал, позвал, но ответа не получил.

— Я вхожу…

Открыв дверь, я переступил порог. И…

— Фрезия?

○

На наковальне лежало снежное крыло, сразу вызвавшее у меня ассоциацию с птичьим трупиком, а на нём — лист бумаги, колыхнувшийся от холодного дуновения воздуха.

«Я не смогла попасть на рулу, поэтому увольняюсь. Большое спасибо за всё. Передавай привет Кловеру.

Буффона верну, обещаю».

Прочтя записку, я ненадолго впал в ступор, а затем, отойдя, рванул к задней двери. Стойло пустовало. Буффон подпускал к себе только тех, кого я разрешал. Естественно, Фрезия входила в их число.

«Вот дура!»

Я схватил куртку и лихорадочно рассовал по карманам всё серебро, чтобы заплатить за проезд.

— Б-братец Гар, ты куда?!

— В Виндам!

— Я с тобой!

— Идиот! Смерти захотел?!

Я догадался, куда и зачем улетела Фрезия.

Отменить решение правителя можно только одним способом — попросить аудиенции и обратиться к императрице лично.

«Она готова к смерти?»

Я торопливо распахнул входную дверь и… едва успел затормозить, чтобы не налететь на копьё.

«Воу, ещё бы чуть-чуть!»

У входа стояла группа суровых мужчин.

— Гарет Маркус из «Ахиллеса»?

— Ну. Чего надо?

Я тут же заслонил собой Кловера.

«Пятеро. Все при оружии».

Один из незваных гостей громко сказал:

— Приказ императрицы!

Буффон летел, купаясь в свете послеполуденного солнца.

Наше долгое путешествие подходило к концу.

— Мы на месте!

Подо мной раскинулся крупнейший город империи — столица Виндам. В центре возвышался паласул, дворец, а вокруг него концентрическими кругами «расходились» улицы. Дома сверкали серебряной краской, всюду сновали люди.

Великолепное зрелище, что и говорить.

— Так, давай сядем вон там.

Я легонько потянула вожжи и приказала Буффону снижаться.

Виндал находился в двух днях пути от Носгардена, где стоял «Ахиллес». Несмотря на возраст, Буффон летел быстро, совсем как молодой.

По дороге мы делали привалы около рек. Голод утоляли съедобными растениями. На ночь заняли брошенный дом. Было очень холодно, но мы прижались друг к другу и кое-как перетерпели.

Я была готова отпустить Буффона, как только он начнет показывать первые признаки недовольства или усталости, но старый пега верно и преданно, как настоящий рыцарь, довёз меня до самого Виндама. Я так растрогалась, что даже всплакнула.

— Буфф! — крикнул он и мягко опустился на мостовую.

— Спасибо тебе. Прости, что так гнала тебя. Можешь возвращаться к хозяину. — Я спустилась с него и погладила по шее.

— Буф?

Буффон удивлённо посмотрел на меня блестящими глазами.

— Я сама не хочу, но нам пора расстаться.

— Бу-уф…

Конь ткнул носом в мою щеку, выражая несогласие.

Но я решилась.

Я пойду на поклон к императрице одна. Скорее всего, меня казнят, а я совсем не хочу утянуть в могилу и Буффона.

— Буффон, большое тебе спасибо за всё. Я очень тебя люблю…

Я нежно поцеловала его в шею.

— Буфо… — грустно откликнулся конь.

— Пока.

Я развернулась, зашагала к паласулу и обернулась, только когда заворачивала за угол.

Пега по-прежнему стоял на месте и смотрел на меня.

○

Оставив позади богатый район, я вышла к серебристым стенам, ослепительно сверкающим в лучах солнца.

Паласул. Цитадель империи.

«Я, наверное, сошла с ума».

Глава рода Гигантеум предал корону. Сколько-нибудь суровый правитель не раздумывая казнил бы и его, и членов его семьи, но предыдущий император проявил милосердие и пощадил нас. Забыть об этом и просить аудиенции, чтобы обжаловать его решение о недопущении меня к гонке, было чистой воды самоубийством.

Я понимала, что иду прямо в объятия смерти, поэтому покинула лавку одна. Гарет и Кловер не должны были пострадать из-за меня.

Удивительно, но при одной мысли о разлуке сердце сжало как тисками. Оказывается, за два месяца я свыклась с жизнью в «Ахиллесе». А казалось иначе…

«Прощайте», — сказала я, глубоко выдохнула, настроилась и направилась к вратам.

— Стоять! — тут же послышался окрик.

Загрохотали военные сапоги, и путь мне преградила стража.

— Ни шагу дальше! Здесь владения императрицы! — грозно предупредил могучий мужчина в полном доспехе.

Я поймала «зайчик», прищурилась, но потом прижала руку к груди и чётко сказала:

— Передайте Её Императорскому Величеству, что я прошу аудиенции.

○

Стражи связали мне руки толстой грубой верёвкой, ноги сковали кандалами, отконвоировали в подземелье паласула и бросили в темницу, на холодный каменный пол.

Застоявшийся воздух пах сыростью и плесенью.

«Со мной обращаются как с преступником, — промелькнуло в голове. — Хотя… так оно и есть».

Аудиенция и обжалование — это проявление крайнего неуважения к высшей персоне. Стражники имели полное право зарубить меня на месте. К счастью, пока обошлось.

Где-то капала вода.

Меня мучила жажда, однако никто не приносил ни еды, ни питья. «Всё равно скоро казнят, так зачем продукты переводить», — именно так, скорее всего, рассуждали они.

Прошло где-то три часа. Я балансировала на грани забытья, когда услышала грубый окрик:

— Эй! Подъём!

— У…

Приоткрыв глаза, я увидела чёрные военные сапоги, потом подняла взгляд и сквозь упавшие на лицо волосы различила суровые лица двух солдат.

— Поднять.

Они схватили меня, вздёрнули на ноги и развернули к решётке, где стояла незнакомая девушка.

Короткая стрижка, пронзительные синие глаза и заострённые чёрные, в тон волосам, крылья.

Судя по чёрной форме с серебряным шитьем, передо мной стояла личный гвардеец императрицы.

«Кто она такая?..»

— Это ты дура по имени Фрезия Гигантеум? — монотонно спросила она.

— Да, я Гигантеум.

— Один вопрос.

Она была красива и в то же время страшна: в лице не ощущалось человеческого тепла, оно застыло, как маска. Маска смерти.

— Повтори, что Её Императорское Величество сказала тебе на Гранд-руле два года назад.

— А? Два года назад?

— Если ты настоящая Гигантеум, то должна знать. Говори.

«Два года назад…»

Помню, императрица оказала мне часть и снизошла до короткой аудиенции перед стартом гонки.

— Э-э, кажется… — протянула я, шаря в памяти. — «Так это ты та предательница, что посмела заявиться на Гранд-рулу?»

Гвардеец чуть подняла брови…

«Что?»

…и сказала нечто невероятное:

— Гигантеум. Её Величество готова принять тебя.

○

«Ого, вот это да!»

Как только двери открылись, я рефлекторно зажмурилась, а потом часто-часто заморгала, чтобы глаза привыкли к яркому свету.

Меня окружали роскошные золотые стены, на полотке миниатюрными солнышками сверкали драгоценные камни, а ковёр под ногами переливался как трава в ветреный день.

Над дизайном зала поработал настоящий мастер, поскольку всё смотрелось в высшей степени гармонично.

У дальней стены на возвышении стоял трон, который занимала… невысокая девочка с голубыми крыльями и волосами до бёдер. Её расшитая золотом и серебром мантия сияла так, что на неё больно было смотреть.

— Неужели настоящая? — спросила самая влиятельная персона нашей империи, Мария Виндал, сорок пятый монарх Виндала.

Она пыталась говорить как взрослая, но голос в любом случае оставался детским.

Мария села на трон три года назад, в десять лет, после того как её отец внезапно скончался. Её правление можно было описать одним словом: вычурное. Она приказала перекрасить тронный зал в золотой цвет, а стены паласула — покрыть серебром. Но больше всего она прославилась как азартный игрок. Именно она впервые за всю историю существования Виндала разрешила делать ставки на традиционные гонки Гранд-рулы.

«Вычурная, азартная, эгоистичная», — перебирала я в памяти эпитеты, которыми народ наградил императрицу.

— Развяжи её.

— Есть!

Виктория — так звали черноволосого гвардейца — обнажила меч, висевший в ножнах на поясе, вертикально взмахнула им, и верёвки упали. Затем она протянула мне трость.

— Ты помнишь меня, Гигантеум?

— Д-да, — опёршись на трость, напряженно ответила я. — Как ваша верноподданная, я искренне рада вашему неслабеющему здоровью…

— Да-да, заканчивай с этой официальщиной, — перебила императрица, скучающе помахав рукой. — Итак, Гигантеум, что тебе от меня нужно?

При этом она поправила волосы, по которым пошла волна, как по поверхности воды.

— У меня к вам нижайшая просьба.

— О-о, просьба? — заинтересованно повторила она.

Я набрала в грудь воздуха и с трудом выдавила из пересохшего горла:

— Ваше Императорское Величество, позвольте мне выйти на ближайшую Гранд-рулу на искусственных…

— Нет.

Я так и застыла с открытым ртом и только секунду спустя опомнилась.

— А?

Императрица посмотрела на меня и выразительно подняла бровь. У неё на лице было написано: «И всего-то? Как утомительно».

— В-ваше Императорское Величество, я нижайше…

— Если собираешься попросить то же самое, аудиенция окончена.

— …

— Что, всё? Какая скука…

Она зевнула и встала с трона.

— Ваше Императорское Величество! Прошу, подождите! — воскликнула я. Знаю, это нарушение этикета, но нельзя же сдаваться! — Почему вы запретили мне полететь на искусственных крыльях? Они же не запрещены правилами, они просто компенсируют недостающие крылья!

— Грубишь, Гигантеум! — рявкнула Виктория.

Я поспешно склонила голову.

— Так, Гигантеум.

Императрица сделала пару шагов навстречу мне. Вероятно, крик не рассердил её, как я опасалась.

— Ты знаешь, что я люблю?

— А… — замялась я, не ожидая услышать такое.

— Отвечай.

— В-выч…

Я едва успела прикусить язык, чтобы не ответить: «Вычурность».

— Вы любите красивые вещи, Ваше Императорское Величество.

— Именно. Я люблю красивые вещи. Я сделала красивее всё: трон, паласул, Небесную башню. — Она посмотрела прямо на меня. — Я не хочу видеть уродство. Особенно я не хочу видеть тех, кто лишён крыльев.

«Тех, кто лишён крыльев…»

— Свободна.

Она повелительно указала на дверь и развернулась.

— Ваше Императорское Величество! Прошу, подождите! Ваше!..

Я перехватила трость и сделала шаг вперёд, как вдруг… что-то со свистом рассекло воздух, перед глазами разлетелись красные брызги. Я опустила взгляд и увидела, как на ковёр капает кровь.

«Ай!»

— Шевельнёшься — убью.

Виктория с мечом в руке преградила мне путь. Это она напала на меня, но так быстро, что я ничего не разглядела.

Левый глаз залило красным. Было больно и горячо, грудь сжал невидимый обруч.

— Виктория, не пачкай ковер, — чуть повернувшись, сказала императрица.

— П-прошу прощения.

— Я пойду спать… Фуа-а.

Она зевнула и медленно пошла прочь.

Я сжала кулаки.

Любое движение, и Виктория обезглавит меня. Но… мне всё равно!

— Ваше Императорское Величество! — закричала я и взбежала по ступеням к трону. — Прошу, выслушайте меня! Всего один раз!..

— Шевельнулась.

— Уа!

Перед глазами снова сверкнул меч, снова брызнула кровь.

Я упала на спину, скатилась с лестницы и сильно приложилась затылком об пол.

«Гха!»

Кровь жгла лицо, словно языки пламени, и затекала в рот, оставляя железистый привкус. Силы стремительно покидали тело, не удавалось даже вскрикнуть.

«Вот и конец…»

Сознание угасало, подступала тьма. Я падала в яму, из которой больше не выкарабкалась бы.

И тут произошло нечто невероятное.

Я услышала голос Её Императорского Величества:

— Это ты, Уингбаллет?

А потом провалилась в забытье.

Войдя в тронный зал, я резко остановился.

На ковре лежала стройная девушка с огненно-красными волосами. Под ней растекалась лужа крови.

— Фрезия! — закричал я и подбежал к ней. — Эй, Фрезия! Что с тобой?!

Я приподнял её и осмотрел. Над левым глазом кровоточила длинная рана.

— Врача ей! — заорал я Марии.

Да, грубо, без намёка на уважение, но об этом подумаем потом.

— Выполнять, — негромко ответила она.

— Есть!

К счастью, придворный лекарь не заставил себя долго ждать.

После того как он оказал первую помощь, Фрезию вынесли из зала. Увидев её безвольно висящие руки, я едва сдержался, чтобы не пойти следом.

— Значит, Уингбаллет, ты действительно сделал Гигантеум искусственное крыло? — недоумённо подняв брови, спросила Мария.

— Да, — коротко ответил я.

— Лучший в мире рулер работает крыльевиком в каком-то захолустье…

— …

— Очень хорошо.

Она, накручивая на палец локон голубых волос, посмотрела на дверь.

— Ну же, входи.

«Что?»

И…

В тронном зале появилась златовласая девушка.

○

Глория Голдмари неспешно подошла к возвышению, на котором стоял трон.

Её волосы сияли так, будто в них запутались лучи солнца, а крылья, казалось, были готовы в любую секунду вознести хозяйку в синюю высь.

«А она что здесь делает?» — удивился я.

Глория мельком взглянула на меня и преклонила колено. Волосы золотыми волнами растеклись по ковру.

— Ваше Императорское Величество, прошу прощения за ожидание.

— Угу, наконец-то, — кивнула Мария и села на трон. — Я позвала вас двоих не просто так. Как вы знаете, близится Гранд-рула.

«Что?»

— Уингбаллет, тебе известно о тёмных слухах, вьющихся вокруг рул?

— Каких слухах?

— Тёмных. Поговаривают, на Гранд-руле совершаются незаконные ставки.

А, как же, слышал. Официальные, неофициальные ставки… Там крутятся миллиарды далов.

И с этим связано много проблем.

— Ставки — это прекрасно. Вносишь деньги, доверяешь судьбу удаче и блистательно проигрываешь. Вот в чём истинное веселье. Однако некоторые мешают веселиться.

— Да, — кивнул я.

Мария взглянула на Викторию, и та безэмоционально продолжила:

— Несколько дней назад на Сциллу Перувиану было совершено покушение.

Я округлил глаза.

На последней Гранд-руле Перувиана заняла второе место и стала одним из лучших летунов империи. Я и не знал, что на неё напали.

— По официальной версии она отказалась от участия из-за проблем со здоровьем. Однако истина кроется в другом. Один из преступников порезал ей крыло чем-то острым. На полное восстановление уйдёт полгода, возвращение в спорт останется под вопросом.

Ужасно. Крылья — это жизнь рулера.

— Перувиана — не единственная пострадавшая, хотя и последняя. Нападения идут вот уже несколько месяцев, и у нас нет оснований заявлять, что жертв больше не будет. Естественно, общественность ничего не знает, — закончила Виктория так монотонно, будто читала по бумаге.

Я не смог скрыть удивление, а вот Глория просто смотрела в пол.

— Голдмари, как ты думаешь, чем руководствуются преступники? — спросила Мария.

Глория чуть подняла голову и уверенно ответила:

— Деньгами.

Императрица удовлетворенно кивнула.

— Верно. Я не знаю, на кого они будут ставить, но сейчас они избавляются от рулеров, которые могут спутать им карты. А в день гонки они, скорее всего, будут играть серьёзно.

— Серьёзно? — подняв голову, переспросил я.

— Да, — посмотрела на меня Мария. — Как два года назад, когда Гигантеум подстрелили в крыло.

Я почувствовал, как к лицу прилила кровь.

«Что?!»

— Виктория, принеси.

Гвардеец обернулась меньше чем за минуту…

— Вот.

…И показала нам отрез белой ткани, на которой лежал похожий на маленький коготь кусочек поблескивающего чёрного металла.

— Не может быть… — пробормотал я.

— Да, — кивнула Мария. — Это пуля, которую извлекли из крыла Фрезии Гигантеум.

Два года назад её подстрелили перед самым финишем. Причина банальна — тотализатор. Когда Фрезия сошла с дистанции, порядок финиширования изменился, и победила Глория. Все, кто поставил на неё, выиграли. Ради миллиардов много кто попытается устранить неугодного ему рулера.

— Кое-кто прилично нажился на падении Фрезии Гигантеум, — сказала Мария, накручивая прядь волос на палец. — Стрелка не поймали, но арестовали большинство букмекеров. Впрочем, ушли одни — пришли другие. Они как сорняки: сколько ни пропалывай, всё лезут и лезут.

— Почему вы скрыли правду от народа? — сдерживая кипящие в груди чувства, негромко спросил я.

— Потому что рулеры перестали бы участвовать в гонках. Эти стрелки покусились на моё веселье, их ждёт суровая кара.

Эгоизм и деспотизм сочились из каждого слова императрицы.

— А теперь перейдём к делу.

Мария посмотрела на Викторию. Гвардеец кивнула и проговорила:

— Оскар Уингбаллет, Глория Голдмари, Её Императорское Величество приказывает вам: расследуйте это дело и поймайте злоумышленников, пока они не нанесли удар. Это приказ короны!

— Слушаюсь! — одновременно ответили мы с Глорией.

Ага, попробуй тут отказаться. Сразу схватят и бросят в темницу как преступника.

— Ваше Императорское Величество, а почему именно мы с Глорией? Полиция не справляется?

— Безусловно, полиция прикладывает все возможные усилия, однако она мало смыслит в структуре рул. Поэтому-то, Уингбаллет, я и позвала тебя.

— Но почему меня-то?.. В империи полно людей, которые на гонках собаку съели.

— Не строй из себя невинную овечку. Ты уже совал нос в это дело, не так ли?

— Э-э-э…

«Засекли?»

Да, мне очень не понравилось, как Фрезии ампутировали крыло, и я тихонько сунул нос в обстоятельства её падения. Тихонько, но информационная сеть империи всё равно засекла.

— Поздно поворачивать назад. Кроме того, Уингбаллет, ты лучший специалист по рулам. Одним словом, ты — идеальный кандидат, — самоуверенно добавила Мария.

— А Голдмари тут при чём?

Я взглянул на Глорию, но та по-прежнему молча смотрела в пол.

— Причина проста и очевидна. Если злоумышленники снова захотят изменить порядок финиширования, то возьмут на прицел вероятного победителя, то есть Голдмари. Логично будет подключить её к расследованию.

— Тогда ей нужна охрана. Человек десять-двадцать.

— Нет, это неэлегантно, — недовольно нахмурились Мария. — Также только действующий рулер заметит то, что останется скрытым от других. Поэтому я привлекла вас помимо полиции.

Понятно.

Мария, конечно, эгоистка, но логика ей не чужда. Когда-нибудь преступники обязательно сделают свой ход, поэтому нам желательно держать предполагаемую цель в поле зрения, то есть подключить к расследованию.

А я, значит, выступлю помощником Глории.

— Тогда, Ваше Императорское Величество… В качестве платы выполните одну мою просьбу.

— Хо, ты ещё и условия ставишь? Ладно, говори.

— Разрешите Фрезии Гигантеум участвовать в гонке.

— Что? — удивилась Мария.

— Как вы знаете, я заключил договор с Гигантеум. Прошу, исполните её желание.

— Нет. Искусственным крыльям, этим подделкам, не место на моих рулах, — поджала губы она.

Я не отступил.

— Ваше Императорское Величество. Искусственные крылья — не подделка. Это настоящая сила, которая позволяет оставшимся без крыльев людям вернуться в небо. Прошу, предоставьте мне возможность доказать это.

— Почему ты так печёшься об этой Гигантеум? Она же тебе никто.

— Она гений, который рождается раз в сотню лет. Мне очень жалко хоронить её талант, «потому что она с искусственным крылом».

И тут Глория взглянула на меня. Её лицо пересекла тень удивления, но лишь на мгновение.

— Однако… — хмурясь и перебирая волосы, протянула Мария.

Я продолжил:

— Ваше Императорское Величество, предоставьте шанс бескрылым и неимущим. Рано или поздно среди них появятся настоящие таланты, которые приведут империю к ещё большему процветанию. Вы же мудры, вы должны понимать это.

— Хм… Таланты, говоришь?..

Её тон немного изменился. Я знал, что она была падка как на красоту, так и на способных людей, поэтому внутренне возликовал.

Как вдруг…

— Ваше Императорское Величество, — произнесла Глория. — Я против того, чтобы Гигантеум участвовала в гонке.

○

«Что?» — удивился я и скосил взгляд вбок.

Глория чуть подняла голову и холодно продолжила:

— Ваше Императорское Величество, бескрылые недостойны Гранд-рулы, и Гигантеум не исключение. Кроме того, она помешает расследованию.

— Хм…

Мария коснулась пальцем подбородка.

А мне только показалось, что дело в шляпе…

— В конце концов, искусственные крылья — имитация. Настоящие им не победить, как ни старайся, — с нажимом добавила Глория.

Странно.

Нет, я не злился, просто чувствовал себя не в своей тарелке. Глория редко когда снисходила до чувств. Её истинный девиз: «Ничьи проблемы меня не касаются. Я выше того, чтобы обращать внимание на кого бы то ни было».

— Ты слышал Голдмари, — произнесла Мария.

Ладно-ладно, я тоже не лыком шит, тоже умею играть на характере.

— Она боится проиграть.

Глория посмотрела на меня, не скрывая изумления.

— Почему бы нам не выяснить на руле, что сильнее? Что имеет право зваться настоящим: золотые крылья Голдмари или искусственное крыло Гигантеум? — предложил я.

— Хо-о.

В глазах Марии сверкнул огонёк заинтересованности.

Правильно, ты же у нас азартный обожатель гонок.

— Ваше Императорское Величество, я уверен, столь захватывающей гонки вы ещё не видывали и не увидите.

Удивление Глории сменилось ненавистью. Если бы она умела убивать взглядом, я бы сразу рухнул замертво.

Но спор был окончен.

— Очень хорошо. Так покажи мне силу искусственных крыльев.

○

«Боже правый…»

Шагая по коридору паласула, я размял онемевшие шею и плечи. Нет, все эти «высшие» разговоры, полные увёрток и недомолвок, не для меня.

Главное, всё закончилось хорошо.

Я развернул свиток и прочёл разрешение на участие в гонке, скреплённое императорской печатью. Теперь никто не сможет закрыть перед Фрезией двери.

А теперь…

— Уингбаллет, — внезапно окликнула меня Глория.

— Что? — обернувшись, дружелюбно улыбнулся я и увидел своё отражение в пронзительных синих глазах.

Глория на мгновение скривилась, но сразу взяла себя в руки.

На фоне красного ковра блестящие золотые крылья казались не творением природы, а шедевральным произведением искусства.

— Ты обо всём этом знала?

— Да, — после недолгой паузы ответила она. — На прошлогодней руле Её Императорское Величество отдала мне такой же приказ. Но ничего не произошло.

— Понятно…

Так вот почему она не удивилась: она слышала про нападения.

— Позволь задать тебе один вопрос.

— Какой?

— Почему ты так яро поддерживаешь Гигантеум?

Ни капли эмоций в голосе. Никогда не мог понять, что у неё на уме.

— Я же говорил: живу так, как хочу. Как и ты.

— Нет, не как, — позволив пробиться недовольству, возразила она. — Гигантеум — это просто обуза. Разве не так?

— Не так.

— Не понимаю.

— Ты и не пытаешься понять.

«Блин… Она не меняется».

В этом была вся Глория. Она никогда не шла на уступки и даже не пробовала понять кого-то или представить себя на его месте. Не позволяла заложенная в детстве дихотомия мира на знать и простолюдинов, богатых и бедных, сильных и слабых.

И не ей одной. Все аристократы такие.

— Ну, если в двух словах: вижу талант — хочу его развить, — шутливо пожал я плечами. — А есть крылья, нет крыльев — не имеет значения.

— У Гигантеум нет таланта.

— Есть.

— Нет.

— Ты чего так завелась? Совсем на себя не похожа.

— Потому что я тебя не понимаю. — Она чуть повысила голос. — Повторюсь: Гигантеум мешает исполнять приказ Её Императорского Величества. Кроме того… — вызывающе сказала она. — Ты пришиваешь крылья гусенице. Зачем?

— Гусенице? — не ожидая такого сравнения, нахмурился я.

— Бабочки летают в небе, гусеницы ползают по земле — таковы законы природы. А ты решил пришить крылья гусенице. Какой в этом смысл?

— А теперь послушай меня.

Я поскрёб в затылке. Ей-богу, если бы это была не Глория, а кто-нибудь другой, я бы ему от души врезал.

— Кажется, я тебя предупреждал: не смей называть людей гусеницами и бабочками. Кто может летать, тот пусть и летит, а победит быстрейший. Это и есть рула. Всё просто, да?

— Даже если в результате гусеница растеряет крылья и упадёт?

— Ты что, беспокоишься за Фрезию?

— Нет. Я лишь хочу убрать компоненты, которые рушат логику, и исполнить имперский приказ.

— Компоненты… — вздохнул я. — Фрезия невероятна. Она упорна как никто другой. Конечно, стрелки мне самому покоя не дают. Я бы всеми силами отговаривал её от гонки, но… Моего «остановись» она не послушает.

— Дура.

— Нет. Её сердце подобно крепчайшему стержню, а воля — непоколебимой горе. Поэтому-то я тайком помогаю ей добиться цели.

— …

Глория посмотрела мне в глаза и повторила:

— Я не понимаю.

«О небеса», — покачал головой я.

Шесть лет прошло, а она ни капли не изменилась.

— М-да, тебе всегда недоставало очарования. Ты так никогда не выйдешь замуж.

И тогда до одури серьёзная девушка взглянула на меня и с едва слышными нотками жалости в голосе ответила:

— Я и не собираюсь.

Врач подлатал меня, дал немного отлежаться в отдельной комнате, а потом меня вышвырнули из паласула.

Невероятно, но мне сохранили жизнь.

Я была уверена, что после всего сказанного Виктория зарубит меня, но её клинок оставил на лице неглубокую рану, которую умело обработал и перевязал придворный врач.

Но больше всего мне не давала покоя та фраза: «Это ты, Уингбаллет?»

Вне всяких сомнений императрица сказала это, перед тем как я потеряла сознание.

Но… как её понимать? Откуда в тронном зале взялся Оскар? Зачем он пришёл в паласул?

Ломая голову над неразрешимыми вопросами, я брела прочь от дворцовых врат.

Вечерело, от ног протягивалась длинная тень.

«Устала…»

Я осталась жива, но… какой в этом смысл? На рулу не попала, с работы сбежала. Цеплялась за отсвет надежды, но жизнь чётко показала, насколько я бесполезна.

И мне банально было некуда идти.

Пошатываясь, я опустилась на бордюр. Сил практически не осталось, живот издавал жалобное бурчание.

«Надо добыть воды, а потом озаботиться ночлегом…»

Но не успела я додумать, как услышала шелест перьев.

«А…»

В небе раскинулись золотые крылья.

— Глория…

Глория Голдмари медленно опустилась и зависла в воздухе надо мной. Как и в прошлый раз, она не стала приземляться.

«Что она здесь делает?»

Я увидела в её глазах своё отражение.

Мы немного помолчали.

— Глория, что тебе нужно? — измученно спросила я. У меня даже моральных сил не осталось.

— Гигантеум, почему ты столь рьяно стремишься участвовать в руле? — внезапно спросила Глория.

Я удивилась: она очень редко проявляла ко мне хоть какой-то интерес.

И что мне ей ответить?

— Начиная с шестнадцатого места и выше, участникам платят деньги… Дело в них?

— Э? В деньгах?

— Мне никогда не понять, как мыслят бедняки, — добавила она и легонько взмахнула рукой.

На мостовую со звоном упала монета, но не простая. Памятный золотой Виндала — монета аристократов и богачей. Передо мной лежал эквивалент нескольких зарплат простого человека.

— ?..

«Зачем ты уронила её?» — непонимающе спросила я взглядом у Глории.

— Тебе мало?

Вторая монета ударилась о первую и чуть откатилась в сторону.

— Глория, что ты делаешь?

— Бери их, и чтобы я больше никогда тебя не видела.

— …

— В том числе и на рулах. Ради самой себя.

«Ч… Что?»

Я не поверила своим ушам.

В то же мгновение руки задрожали, а в сердце зажглось пламя.

Уставшее, обессилевшее тело захлестнуло такой волной гнева, какой я ещё не испытывала.

Я сжала кулаки, чтобы побороть дрожь, и выдавила:

— Убирайся.

— Что?

— Забери их и убирайся с моих глаз.

— Ясно, значит, мало.

Глория либо проигнорировала меня, либо не поняла и бросила третью монету. Та врезалась мне в лоб и упала.

— Сколько тебе нужно?

— Глория.

— Ну, сколько?

— Глория!

Я схватила деньги и швырнула прямо ей в лицо, однако Глория мощно взмахнула крыльями и потоком воздуха перенаправила их обратно.

— Хоть засыпь меня ими!.. Чтобы я всю страну купить могла!.. — закричала я. — Но я ни одной монетки не потрачу! Гордость не позволит!

Наоравшись, я тяжело задышала.

Глория никогда мне не нравилась, но мы сходились в рулах и признавали силу друг друга, именно поэтому её предложение так оскорбило меня. Грудь распирало от ненависти, казалось, даже волосы воспламенились.

Не хочу проигрывать.

Мне не нужна победа, но и проигрыша я не приемлю. Пусть моя гордость — это крошечный росток, но его не купишь ни за какие деньги!

Глория же помолчала и нахмурилась.

— Позволь задать тебе один вопрос.

Я в ожидании уставилась на неё.

И Глория спросила с искренним недоумением:

— Почему ты так сердишься?

А потом снова звякнула монета.

○

За спиной заходило солнце.

Прикусив губу и равномерно стуча тростью, я ковыляла по улице.

В груди всё кипело и бурлило. Рана на лице болела, а вместе с ней и уязвлённое благородство.

Я злилась не только на Глорию, но и на себя. Сила позволяла сопернице свысока взирать на чужую гордость, а у меня, кроме этой самой гордости, ничего и не было, даже крыльев.

Будь проклята ты, беспомощность!

Внезапно я увидела длинную тень, подняла голову…

«Э?»

…И остолбенела.

— Буффон?!

Конь стоял точно в том же месте, где мы расстались. Увидев меня, он радостно заржал.

Забыв про гнев и опираясь на палку, я торопливо подошла к Буффону.

— Ты… Ты ждал меня?

— Бу-уф.

— Спасибо.

Я обняла его шею, а Буффон лизнул меня в щеку.

Первое время мы с ним были на ножах, но теперь сдружились. Он так искренне и мило радовался моему возвращению, что я едва сдерживала слезы.

Гнев потихоньку растворялся…

Внезапно Буффон заржал.

— Ч-что с тобой? — удивилась я и обернулась.

«Ах…»

К нам приближался мужчина. Высокий, мускулистый, с шрамом в форме полумесяца на лице, он источал спокойную силу, которую не могло затмить даже заходящее солнце. А как я, оказывается, за пару дней соскучилась по скрипу его протеза!

Грудь сдавило эмоциями.

— Гарет…

Заметив меня, Буффон громко заржал.

Фрезия удивлённо посмотрела на него, потом обернулась и округлила глаза.

— Откуда?.. — прошептала она. Большие красные глаза дрожали от навернувшихся слёз.

Я подошёл к ней и коснулся бинта на голове.

— Как рана, болит?

Фрезия испуганно дёрнулась.

— Ладно, держи, — сказал я и протянул свиток.

— Что это?

Она взяла его, развернула и увидела следующее:

«Настоящим я дозволяю участие рулера Фрезии Гигантеум с искусственными крыльями на сто шестнадцатой Гранд-руле. Императрица Мария Виндал».

— Императрица… Мария… Вин… дал… — прерываясь, прочла Фрезия, убедилась в наличии печати и захлопала ртом, не зная, что сказать.

Потом она ещё несколько раз перечитала разрешение и изумлённо посмотрела на меня. Я разве что не увидел надпись у неё на лбу: «Ничего не понимаю».

Ну, я бы на её месте вёл себя так же.

— К-как так?..

— Оскар Уингбаллет попросил.

— Оскар? — округлила глаза Фрезия.

— Ага. И ещё…

Я рассказал, что Оскар и разрешение выбил, и договорился о её освобождении. Естественно, я ни словом не обмолвился, что он стоит прямо перед ней.

Фрезия несколько раз моргнула и задрожала. Из красных глаз скатились большие капли слёз.

— Оскар…

Фрезия прижала свиток к груди, да так и застыла из-за избытка чувств. Мне показалось, она даже дышать перестала.

— Всё-таки он лучший. Настоящий джентльмен.

Сердце кольнуло.

«Всё время держать её в неведении… не получится», — вспомнил я слова Кловера.

Фрезия чуть шевельнулась, и послышался звон металла.

— А… — негромко сказала она.

Я опустил взгляд. По дороге покатилось что-то круглое, золотое. Монета? Но откуда? Из кармана её юбки?

— Что это? — Я наклонился и поднял кругляш. — Ого, ничего себе. Это же памятная монета Виндала.

Фрезия как-то подозрительно дёрнулась.

— Что?

— Н-ну… — замялась она, глядя на монету. — Это… Ну…

— Твоя?

— Нет. Г…

Тут она округлила глаза и прикусила губу.

«Что?»

Хотела же что-то сказать. Передумала?

Фрезия опустила взгляд, потом посмотрела на меня и сразу же отвернулась.

— Так, это…

— Нашла.

— Нашла?

— Да. Нашла на дороге, — негромко пояснила она и указала на улицу.

Подозрительно…

Ну ладно, шут с тобой. Знаю же, не захочешь, — и из тебя слова клещами не вытянешь.

Мы немного помолчали, а потом вдруг её живот выдал жалобную трель.

— Ладно, давай возвращаться, — сказал я, разрушая повисшее напряжение, и сел на Буффона.

— Гарет.

— М?

Я посмотрел на Фрезию и снова увидел слёзы.

— Ты… это мне? — необычайно робко спросила она.

— Нет, Буффону, — улыбнулся я.

— А-а.

Фрезия поняла, что я шучу, но не рассердилась, а тихонько добавила:

— Спасибо.

— Чего уж там…

Тем более ты сегодня сама не своя.

— Слушай.

— М?

— Дай-ка.

Она забрала монету и безо всяких колебаний выбросила её. Золото прощально сверкнуло в небесной синеве и исчезло.

— Какая расточительность, — буркнул я.

— Ну и ладно, — решительно ответила она, глядя вслед монете. — Какая разница, если победа всё равно будет за мной.