Даже смерть не разлучит нас (Новелла) - 5.1 Глава

– Учитель?

Не получив ответа, девочка позвала вновь:

– Учитель!

– А?

С той ночи прошло уже три дня, и с тех пор они не связывались друг с другом. Жизнь продолжалась: Цинь Цзину приходилось есть, спать и вести уроки, но теперь его не покидали мысли об этом человеке, появляющиеся вдруг будто из ниоткуда. Вот как сейчас. Только что прозвенел звонок с урока, и, собирая учебные материалы, он снова выпал из реальности. Ему вспомнился тот недавний день: тот же день недели, тот же урок. Он дошёл до последнего раздела поэмы «О битве у Красной скалы», когда увидел за окном его…

– Учитель… я кое-что хотела у вас спросить. – Цинь Цзин вернул своё внимание девочке, которая почти висела на его кафедре, держа в руке свою работу. Немного поколебавшись, она спросила: – Это ведь не вы написали?

– Что именно? – когда той ночью Цинь Цзин вернулся домой, его разум был настолько в раздрае, что он не мог думать о работе и немедленно пошёл спать. На следующий день это был первый урок, и он раздал проверенные Шэнь Ляншэном работы, не перепроверяя. В любом случае, он решил, что этот опрос не влияет на итоговые оценки, так что не имеет значения, даже если где-то была ошибка.

– Вот тут.

Девочка подняла работу повыше. Прочитав, Цинь Цзин почувствовал, как уголки его губ расползаются. Оказалось, что девочка была невнимательна в классе и не знала ответов на восемь из десяти вопросов. Чувствуя стыд, в конце работы она написала:

«Простите, учитель. Обещаю, что буду внимательнее слушать вас на уроках и как следует повторять задания из книг перед контрольными. Это больше не повторится».

Ответ Шэнь Ляншэна тоже был интересен. Под её комментарием он на английском написал:

«Время и течение никого не ждут».

Фраза была короткой и по существу. Аккуратные прописные буквы были ровными и красивыми, столь же совершенные, как их автор.

– А в чём дело? Не согласна с комментарием? – Цинь Цзин не мог признаться, что это не он проверял работы, так что ему оставалось переключить внимание.

– Я так и знала, что это не ты написал, – девчонка его совсем не боялась, даже перешла на «ты» и хихикнула: – Ты бы написал что-то вроде: «Ни солнце ни луна не стоят на месте, время неумолимо», ты не стал бы писать на английском.

– Прими мои поздравления, блестящее наблюдение. Раз ты это понимаешь, значит, тебе нужно приложить больше усилий, а не дурачиться.

– Вы меняете тему, учитель, – девочка не собиралась сдаваться и продолжила выпытывать. – Кто это написал? Это ваш друг?

Как и стоило ожидать, ответа она не получила.

– Это тот, который приходил искать вас в прошлый раз? Красивый такой?

– Почему ты спрашиваешь?

– Значит, и правда он! – девочка восторженно хлопнула по столу. – Я сохраню это и передам по наследству своим детям!

Дети оставались детьми. Цинь Цзин с улыбкой покачал головой и продолжил собирать свои вещи. Захватив подмышку документы, он вышел под слепящее осеннее солнце. В этот раз его никто не ждал. Отчего-то в сердце появилось разочарование, но он не хоте ни признавать это, ни даже задумываться и быстро направился в учительскую.

Непринуждённая болтовня с коллегами, казалось, помогла ему взять себя в руки. Цинь Цзин медленно вышел из школьных ворот, но остановился и сразу же отступил назад. Он узнал припаркованную через дорогу машину. И сидящего за рулём тоже.

Не отдавая себе отчёта, он только что думал об этом человеке, но, когда тот внезапно появился, единственное, что пришло ему в голову – сбежать. Он развернулся и покинул школу через заднюю дверь. Весь путь до дома он смеялся над собой: если ты не одобряешь его приставания, просто иди и скажи об этом. И больше вы никогда не увидитесь. Зачем бегать?

Цинь Цзин думал, что лишь на миг появился в воротах. Только что прозвенел звонок. Вокруг было много уходящих по домам учеников, и сидящему в машине Шэнь Ляншэну было бы сложно разглядеть его в толпе. На самом деле, чтобы выхватить его из толпы хватило одного взгляда.

Шэнь Ляншэн курил в машине. Из-за дыма он прикрыл веки, пряча свои эмоции. Он решил не идти на территорию школы за Цинь Цзином и посмотреть, как тот отреагирует, когда увидит его снова.

То, что Цинь Цзин может сбежать через заднюю дверь не стало для Шэнь Ляншэна сюрпризом, но ему никогда не приходилось ни за кем бегать, а этот человек снова убегал от него. Стоило об этом подумать, что-то тёмное внутри него снова подняло голову.

В любовных делах Шэнь Ляншэн всегда оставлял последнее слово за собой. Даже когда у него не было ни власти, ни денег, именно женщины бегали за ним, и именно он ставил точку в отношениях, когда ему того хотелось.

Хотя у него не было сильных чувств к Цинь Цзину, и его поведение выходило за рамки приличий, он не чувствовал, что делал что-то не так. Вместо этого он считал, что Цинь Цзин слишком высокого о себе мнения, раз смеет отвергать его.

Ты можешь сбежать, но сможешь ли ты прятаться всю жизнь?

Шэнь Ляншэн медленно докурил сигарету, раздавил окурок в пепельнице и холодно сказал про себя:

«Цинь Цзин, веришь ты в это или нет, однажды, ты сам будешь бегать за мной».

В этот день, вернувшись домой, Цинь Цзин быстро поужинал и сел под лампой, пытаясь подготовиться к завтрашним урокам, но всё равно не мог успокоиться. Сначала, он размышлял, как долго мужчина прождал его у ворот, и думал, что ему, возможно, следовало сказать ему прямо и не заставлять его ждать.

Его сердце было не на месте, руки тоже хотелось чем-то занять. Он полистал планы уроков, а потом переключился на «Битву у Красной скалы». Он молча уставился на поэму, которую мог бы рассказать наизусть, подумал о комментарии Шэнь Ляншэна о никого не ждущем времени. И тяжело вздохнул.

Такая мелочь, но ему отчётливо запомнилось, что прежде, чем повернуться и увидеть его, он прочёл строки: «лишь чистый ветер над рекой и ясная луна меж гор, когда услышит слух любимый голос – мир расцветает звуками, когда встречаются взгляды – мир обретает краски». После этого он повернул голову и увидел его, стоящего у окна, такого сияющего, что затмевал даже солнце.

Он вдруг осознал, что прятался от него не только сегодня, но с самого начала.

Возможно, люди могут чувствовать, где им будет хорошо, а где их не ждёт ничего хорошего. Он предвидел, что внимания этого человека лучше избегать, и вот предчувствие его не обмануло. Или, возможно, он ещё не знает, насколько был прав.

Оправдались его подозрения о желаниях этого человека, но он ничего бы не сделал Цинь Цзину, если бы тот прямо высказал ему свои мысли. Времена были неспокойные, но закон все же оставался законом.

Однако он не предвидел своих собственных желаний (что его очень беспокоило): если бы той ночью сам Цинь Цзин отчаянно сопротивлялся, мужчина не зашёл бы так далеко. Он мог сколько угодно оправдываться тем, что был пьян, но лишь врал бы себе.

Чтобы поберечь электричество, Цинь Цзин не зажигал верхний свет. Лишь настольная лампа освещала его письменный стол тусклым жёлтым светом. Перед ним на столе были раскрыты принципы правильного и неправильного, ставшие теперь для Цинь Цзина знамением непреодолимого дьявольского испытания[1].

———————————

[1] Это буддистские писания. Демон соблазнял Гаутама Будду видениями прекрасных женщин

———————————

Но всё, о чём он мог думать – лишь о строках: «когда встречаются взгляды – мир обретает краски». Цинь Цзин закрыл глаза и бессильно растянулся на столе. Прижавшись щекой к столешнице, он начал вспоминать лицо того человека.

Его глаза, похожие на бездонные омуты, холодные и безмолвные. Его узкий прямой нос, его тонкие беспощадные губы, произносящие нахальные острые слова, такие же дерзкие, как его дыхание, как его руки.

Постепенно дыхание Цинь Цзина становилось тяжелее. Он знал, что возбуждается и какое-то время терпел, но поняв, что на этот раз не сможет просто проигнорировать это, он опустил руку и попытался повторить то, что делал с ним тогда мужчина. Чем дольше он продолжал, тем теснее становились брюки, так же сдавливали его, как и чувства в груди.

Он знал, что мужчина может любить другого мужчину, но признать сейчас, что ему нравятся мужчины, означало, что предыдущие двадцать четыре года он прожил впустую. У него были очень привлекательные друзья, но он никогда ничего к ним не чувствовал, и мыслей не возникало о подобном.

Да что говорить о мужчинах – даже женщины не заставляли его сердце биться быстрее. Когда он учился, его хороший друг часто таскал его с собой, чтобы залить вином тоску из-за разбитого в очередной раз сердца. Его друг завидовал тому, что Цинь Цзин может сосредоточиться на учёбе и не отвлекаться на посторонние мысли и желания.

Цинь Цзин тоже понятия не имел, что с ним не так. Год шёл за годом, люди в его жизни появлялись и уходили, но почему-то у него ни к кому не возникало чувств. Словно в прошлой жизни его любовь была слишком тяжёлой и слишком сильной, и он исчерпал её всю за ту жизнь. Или он начал так бояться любви, что больше не хотел никого любить.

На самом деле Цинь Цзин знал, что вера в судьбу и прошлые жизни нелепа и вовсе не могла быть объяснением, но с тех пор, как он встретил Шэнь Ляншэна, он влюблялся в этого человека, медленно и неотвратимо, как будто так было суждено, даже несмотря на то, что они виделись всего несколько раз. Честно говоря, он получал удовольствие от их общения с полунамёками и от двусмысленных свиданий до той ночи, пока они не перешли черту. Он просто не был готов, но всерьёз не сопротивлялся, на мгновение ему даже хотелось развернуться и обнять этого мужчину, и к чёрту все табу и высокую мораль.

Пока он размышлял об этом, переносить эрекцию становилось всё труднее. Он расстегнул ширинку и сунул руку, чтобы через нижнее белье чуть пригасить разгорающийся жар в паху. Повторяя то, что делал Шэнь Ляншэн в ту ночь, он почти слышал его шёпот:

«Так лучше? Хочешь, чтобы стало ещё лучше, м?»

Вдруг его тело содрогнулось, член тоже дёрнулся, выпуская вязкую жидкость и пачкая бельё.

Но Цинь Цзин не стал ничего убирать. Он так и остался лежать на столе, закрыв глаза и тяжело дыша. В уголках губ появилась кривая усмешка.

Чего он не мог предвидеть и боялся, так это того, что, если он снова свяжется с этим человеком, он может слишком сильно влюбиться в него. К сожалению, чтобы понять, насколько взаимными и искренними были бы их отношения, хватило лишь одного взгляда.