Даже смерть не разлучит нас (Новелла) - 6 Глава

Он сказал: «До встречи», – значит, они встретятся вновь.

Шэнь Ляншэн действительно превзошёл все ожидания, пытаясь избавиться от своего амплуа богатого молодого господина. Каждый раз, приглашая куда-нибудь Цинь Цзина, он неброско одевался и брал с собой велосипед, да и места, которые они посещали, были самыми обычными и не кричали о богатстве и роскоши.

Хотя Цинь Цзин обычно ездил на трамвае, у него в доме пылился старенький велосипед, который он теперь вытащил на свет божий. Они оба шли по узким улочкам старой части города Сикамор-роуд в районе британской концессии.

Когда не бывало штормов, конец сентября и начало октября было самым лучшим временем на севере. Похолодало, но было приятно: свежо и немного морозно. Небо над их головами казалось настолько высоким, что ему не было конца. Под колёсами мягко шелестели опавшие листья, усыпавшие обочины дороги.

Шэнь Ляншэн больше не бронировал столики в дорогих ресторанах, теперь он каждый раз позволял Цинь Цзину самому выбрать, куда пойти. Попробовав блюда в разных местах, Цинь Цзин пришёл к выводу, что больше всего ему нравится в булочной недалеко от его дома.

Заведение держал мусульманин, поэтому продавались там только бао-цзы с говядиной и бараниной, но их вкус ничем не уступал гоубули[1].

———————————

[1] бао-цзы – булочки на пару с начинкой, чаще всего с мясной. Гоубули – известная разновидность фирменных бао-цзы, но я не нашла, чем они отличаются от обычных, подозреваю, что традиционно они со свининой.

———————————

Когда с бао-цзы подняли крышку, из плетёной коробки начал подниматься пар, и Цинь Цзину пришлось снять очки, чтобы протереть запотевшие линзы. Шэнь Ляншэн воспользовался этим временем и помог ему налить уксус в пиалу для соуса. Казалось, он смотрел в тарелку, но краем глаза он наблюдал за опущенными ресницами молодого человека, родинкой у уголка его глаза и тонкими пальцами, протиравшими стёкла.

За прошедшие две недели они в общей сложности встречались пять или шесть раз. Говорили они не слишком много, но и не мало. Напряжённость между ними постепенно ушла, и их общение ничем не отличалось от общения обычных друзей.

– У тебя есть планы на воскресенье?

– Нет… – чуть поколебавшись ответил Цинь Цзин, но не потому, что боялся встретиться с Шэнь Ляншэном, а потому что это был его день рождения по солнечному календарю. Он не был уверен, в курсе ли Шэнь Ляншэн.

– Тогда пойдём в Нинъюань[2].

———————————

[2] Традиционный парк с красивыми видами в Тяньцзыне.

———————————

Будь это прежний Цинь Цзин, он бы рассмеялся и пошутил: двое взрослых мужчин слоняются по парку, как неприкаянные. Больше заняться нечем? Но сейчас Цинь Цзин лишь усмехнулся, на мгновение замолчал, а потом вновь улыбнулся и ответил, что согласен.

Шэнь Ляншэн, немного удивлённый его реакцией, тоже улыбнулся и приподнял брови.

– Что?

– Ничего.

Так что эти двое в воскресенье отправились в Нинъюань. Это название произошло от известного высказывания «будь спокоен и сосредоточен, если желаешь достичь величия». Сам парк наполняли по большей части классические виды и строения, за исключением нескольких современных, а на северо-востоке располагался небольшой зоопарк с колонией обезьян.

Они постояли у ограждения и немного понаблюдали за обезьянами, а затем поднялись на башню Чжиюань и обсудили памятную табличку, сделанную начальником железнодорожного бюро Гао Цзыи. Так, не спеша прогуливаясь и болтая, от Гао Цзыи они дошли до Чжан Сюэляна[3] и наконец вышли к набережной, окружавшей озеро.

———————————

[3] Подозреваю, что это его статуя, а вообще это военачальник, который по существу управлял большей частью северного Китая, пока он не был заключён в тюрьму Чан Кайши в конце 1936 года и содержался до его официального освобождения в 1975 году. Гао Цзыи был его близким соратником и первым директором железной дороги.

———————————

– Прокатимся на лодке? – предложил Шэнь Ляншэн, увидев станцию проката лодок.

– Ладно.

Неожиданно Цинь Цзин не стал отказываться, и они, взяв небольшую деревянную лодку, направились к центру озера.

Хотя в такую погоду было самое время для прогулок на лодке, озеро занимало больше двадцати акров, а лодки были разбросаны по разным местам, так что не создавалось впечатление, что их много.

Цинь Цзин похвалил Шэнь Ляншэна за то, какой великолепный из него вышел гребец. Тот в ответ лишь рассмеялся и сказал, что был в команде запасных школьной сборной по гребле, так что махать вёслами на деревянной лодочке для него не представляло труда.

Когда они достигли центра озера, Шэнь Ляншэн перестал грести, оставив лодку медленно покачивалась на волнах. Ласково светило полуденное солнце, ветер не был ни холодным, ни горячим – в такой обстановке было очень легко задремать.

– Ты умеешь плавать?

– Нет.

– Ну, на севере почти негде плавать, – буднично заметил Шэнь Ляншэн и тут же добавил: – Неважно, я спасу тебя, если лодка перевернётся.

Цинь Цзин прислонился к борту лодки и посмотрел на него с улыбкой:

– Слушай, не мог бы ты не каркать?

От этой улыбки Шэнь Ляншэну захотелось наклониться к нему и поцеловать, но пока ещё было не время, и он сдержался. Он завёл ничего не значащую беседу: о своих школьных днях, о Кембридже, о реке Кем, о том, как весной цветёт вишня, а летом плачут ивы.

Цинь Цзин слушал молча, но его взгляд неосознанно возвращался к манжетам Шэнь Ляншэна.

На мужчине сегодня было серое шерстяное пальто, которое он купил, когда ещё учился, а после оставил на память, как сувенир. Спустя пять или шесть лет оно все ещё было ему впору, но успело немного износиться и побледнеть на манжетах.

Цинь Цзин уставился на потёртый рукав. Шэнь Ляншэну, должно быть, пришлось разобрать антресоли, чтобы выудить оттуда этот раритет. Но ещё больше впечатляло то, что он вообще хранил его все эти годы. Значило ли это, что он привязывался к старым вещам?

От этой мысли сердце Цинь Цзина забилось быстрее. С таким успехом он боялся, что его сопротивление долго не продержится. Однако, возможно, и его противник не настолько бессердечен, как он предполагал. Он долгие годы был верен одному и тому же предмету одежды, может быть, и одному и тому же человеку…

Тут он пришёл в себя, поняв, что его мысли унесли его слишком далеко. Он сам себе усмехнулся и перевёл взгляд на воду. К чему так много думать об этом? Может быть мужчина вскоре просто устанет от него и бросит все эти изысканные ухаживания.

– Чего ты смеёшься?

– Ничего.

Цинь Цзин бросил взгляд на Шэнь Ляншэна и, заметив на его лице редкое выражение растерянности, не смог удержаться от шутки.

– Там рыба. Огромная, – сказал он, указывая на воду.

– Где?

Шэнь Ляншэн наклонился, чтобы посмотреть. Они сидели на одном борту лодки, и когда тот сместился, лодка накренилась. Цинь Цзин хотел ухватиться за край борта, но случайно накрыл лежащую там руку Шэнь Ляншэна.

Почувствовал остуженную ветром, чуть прохладную кожу, он вздрогнул и хотел убрать руку, но Шэнь Ляншэн не дал ему, успев обхватить его ладонь. Потянув и не сумев выпутаться, Цинь Цзин сдался, чтобы не превращаться в детей, не желающих уступить друг другу. Он поднял глаза, встречаясь взглядом с мужчиной.

Однако Шэнь Ляншэн слишком боялся рассердить его. Он первым успокоился и отпустил его, прошептал:

– Никто же не видит, чего ты так быстро убегаешь?

Цинь Цзин не ответил, чувствуя, как его разум раскачивается туда-сюда точно так же, как все ещё не пришедшая в равновесие лодка.

– Цинь Цзин… – мягко позвал его Шэнь Ляншэн, неожиданно переходя на кантонский: – Ты же знаешь, что я пытаюсь завоевать тебя?

Словесную перепалку можно было назвать искусством острить и играть словами, и кантонский, который выучил Цинь Цзин, использовался им лишь для этих целей. Но тот кантонский, на котором говорил Шэнь Ляншэн, был слишком торопливым и невнятным, так что было сложно распознать, что он сказал. Тем не менее, он мог догадаться, что мужчина имел в виду.

Его голос звучал чуть легкомысленно, немного игриво, немного интимно – именно так, что Цинь Цзин почувствовал, как его сердце сладко заныло.

Цинь Цзин не посмел остановиться на этом чувстве и продолжил наблюдать за водой. Шэнь Ляншэн тоже больше не говорил. Их лодка ещё немного подрейфовала и наконец замерла на середине озера.

В этой мирной тишине Цинь Цзину вдруг вспомнилась рукопись «Осень в древней столице». Они явно находились на севере, но этот момент, который они проживали, был необъяснимо похож на осень в Цинъани. Ощущения были такими яркими, такими знакомыми, как будто Цинь Цзин прожил там всю жизнь.

Может быть, это потому, что описанный автором осенний день слишком походил на настоящий момент: «вот-вот раскроется бутон цветка, вот-вот закружит голову вино».

Лодку покачивали ласковые волны, над головой раскинулось бесконечное безоблачное небо – даже время в этот миг будто остановилось, так же как для других влюблённых, желающих задержать мгновение и провести вечность со своей любовью.

И в этот самый миг Цинь Цзин вдруг понял, что на самом деле уже полюбил этого человека. Чем бы это все ни закончилось, он хочет сделать этот шаг, чтобы быть рядом с ним.

Он знал, что в жизни всякое может случиться, что чужая душа – потёмки, но сейчас в его сердце не было сомнений.

Может быть, всё дело было в ярком солнце.

Мгла неизвестности, омрачавшая собой его мысли о будущем, полностью рассеялась, оставив лишь нежность воспоминаний, как о старых вещах, которые вдруг достают из шкафа через много-много лет: обтрепавшийся подол, потёртые манжеты и кое-где торчащие нити.

После того, как они покинули Нинъюань, Шэнь Ляншэн предложил пойти в кино. Цинь Цзин посмотрел на него с улыбкой и, дразня, спросил:

– Билеты ты уже купил, правда?

И глазом не моргнув из-за того, что его план раскусили, Шэнь Ляншэн кивнул и даже добавил: – Везёт тому, кто готов ко всему. Разве не так говорится, учитель Цинь?

– Ты становишься таким правильным…

– С кем поведёшься… Что ещё мне остаётся?

Конечно, Шэнь Ляншэн не покупал билеты сам, за ними бегал секретарь Чжоу. Стоя в очереди, бедолага не мог понять, отчего его боссу захотелось именно в крошечный Тяньгун, а не в более подходящие Пинъан или Дахуа. Мысли молодого господина было сложно постичь.

Секретарь Чжоу не понимал, но зато прекрасно понимал Цинь Цзин. Примерно на середине фильма его мысли снова начали улетать, на этот раз к тому моменту, когда они встретились впервые. Тогда он думал, что это лишь случайная встреча, но оказалось, что он был неправ, потому что они встретились вновь. Казалось, что так суждено. Внезапно в его мыслях вдруг возникли строчки из «Сна в красных покоях»: «Не стоит недооценивать силу воздаяния; все расставания и встречи предопределены». Но с чего вдруг в его уме появилось такое зловещее предостережение?

Пользуясь отсветами мигающего экрана, Цинь Цзин повернулся и посмотрел на человека, сидящего рядом с ним. У него был действительно красивый профиль, словно вышедший с одной из картин, которые пишут маслом на Западе. Поэтому ему вспомнилось описание Цзя Баоюй: «дева, нимфе подобная» и, не удержавшись, он прыснул со смеху.

– Что тебя рассмешило на этот раз? – спросил Шэнь Ляншэн, чуть наклонившись к нему, но продолжая смотреть на экран.

– Ничего.

– В последнее время ты ведёшь себя странно.

– В своё оправдание, Шэнь-гунзцы, хочу заметить, что мы смотрим комедию. Возможно, ты единственный в этим кинотеатре, кто не смеётся.

Услышав это, Шэнь Ляншэн наклонился ещё ближе, всё ещё, не отводя взгляда от экрана. Его лицо было серьёзным, но оно совсем не вязалось с тем, что он произнёс:

– Господин Цинь, почему бы вам не подержать меня немного за руку? Я уверен, этого будет достаточно, чтобы ваше веселье передалось и мне, тогда я тоже буду смеяться.

Цинь Цзин не знал, что на это ответить.

С тех пор, как они впервые встретились прошло больше полугода. Ранняя весна превратилась в позднюю осень, но дела в Тяньгуне процветали. Едва закончив говорить, Шэнь Ляншэн незаметно протянул руку и нашёл ладонь Цинь Цзина. Остерегаясь привлечь внимание посторонних, Цинь Цзин не стал сопротивляться, да и, если честно, не хотел. Шэнь Ляншэн тоже не делал ничего лишнего, просто держал его за руку, верный своему слову.

Через несколько минут Цинь Цзин бросил взгляд на его выражение лица и тихо прошептал:

– Стало смешнее?

Стоило ему это произнести, как Шэнь Ляншэн обернулся и на его губах появилась тонкая улыбка. Она была еле уловима, но Цинь Цзин не смог отвести взгляд.

Они продолжали смотреть друг другу в глаза, пока он не почувствовал, как Шэнь Ляншэн развернул его ладонь и написал на ней несколько слов.

Лёгкий зуд прошёл от его ладони через сердце к самому разуму, путая его мысли, но каким-то образом ему удалось разобрать каждый штрих. Он быстро отвёл взгляд и убрал руку. Он смотрел на экран, но его лицо пылало, даже уши горели огнём.

Он написал: я хочу тебя поцеловать.

К тому времени, как закончился фильм, наступила ночь. Они оба забрали свои велосипеды и медленно покатили их по Двадцать первой улице. Проходя мимо магазина оптики, Шэнь Ляншэн вдруг остановился и сказал:

– Сегодня твой день рождения, позволь мне кое-что тебе подарить.

Конечно же, Шэнь Ляншэн знал. Но Цинь Цзин ответил лишь:

– Ни к чему суетиться. Я отмечаю день рождения только по лунному календарю.

Видя, что Цинь Цзин не остановился, Шэнь Ляншэн поймал его за руку и спросил:

– Какой у тебя минус?

– Что?

– У очков.

– Ни к чему.

– Если бы было ни к чему, я бы не посмел предложить, – голос Шэнь Ляншэна, казалось, звучал непринуждённо, но в нём скрывался намёк на затаённую обиду. – Может быть, хотя бы один раз сделаешь исключение?

Цинь Цзин понятия не имел, что с ним делать дальше. Он определённо быстро учился, раз уже знал, как казаться милым и невинным. Он легко вздохнул, но сообщил, какие ему прописаны линзы. А также добавил:

– Каждое доброе дело должно быть оплачено. Теперь ты можешь сказать, когда у тебя на самом деле день рождения?

– Давно прошёл. В следующем году я скажу тебе заранее.

Выйдя с Двадцать первой улицы, они сели на велосипеды. Шэнь Ляншэн проводил Цинь Цзина домой до входа в переулок.

– Там темно и дорога плохая, дальше не нужно идти.

– Ладно.

Цинь Цзин попрощался и вместе с велосипедом свернул в переулок. Однако он не успел далеко уйти, как увидел, что его спутник оставил свой велосипед на обочине и пошёл за ним.

– Что такое? – удивлённо спросил Цинь Цзин.

Но Шэнь Ляншэн не ответил, он только подошёл совсем близко к Цинь Цзину и остановился, молча глядя на него.

До места, где они стояли, всё ещё доходил свет фонарей и слышались голоса людей с соседней улицы.

«Господин, вам куда?» – донёсся громкий крик извозчика рикши, дважды звякнул велосипедный звонок, и с хихиканьем где-то поблизости пробежали заигравшиеся допоздна дети.

Шэнь Ляншэн стоял спиной к свету, поэтому Цинь Цзин не видел его выражение лица, лишь смотрел в его глубокие глаза и думал о его безмолвном признании в театре. Сердце начинало стучать всё быстрее и быстрее.

– Нас увидят… – он подумал, что Шэнь Ляншэн поцелует его, поэтому выпалил и почти сразу же понял, что выдал себя, как будто ждал этого.

Шэнь Ляншэн всё ещё продолжал молчать, лишь смотрел ему в глаза. Наконец он наклонился, но поцеловал не в губы, как думал Цинь Цзин, а коснулся губами его лба, пожелал ему спокойной ночи и ушёл.

Цинь Цзин остался стоять один с закрытыми глазами в полутёмном переулке. Под холодным осенним ветром его сердце постепенно успокаивалось, но в нём ощущалась странная пустота.