Дева Мария наблюдает за вами (Новелла) - 2 Глава

ЧАСТЬ I

 

Слухи распространяются быстро.

К полудню следующего дня все ученицы старшей школы уже знали о том, что Юми отвергла Сатико-сама.

— Цутако-сан, ты проболталась?

— Нет, конечно же. За такими вещами гораздо интереснее наблюдать со стороны, чем принимать в них участие.

В таком случае, возможно, Розы бросились рассказывать всем новость. Своим странным чувством юмора они лишь подлили масла в огонь. Кроме того, источником информации могла быть и Сатико-сама.

«Я не хочу разыскивать того, кто распространил этот слух, чтобы пожаловаться. Ведь в этом нет чего-то такого, что обязательно должно оставаться в секрете. Но у меня есть причина быть недовольной, ведь это стало препятствием для моей мирной жизни, о которой я теперь так мечтаю».

День начался с пристальных взглядов. Должно быть, девушки, учившиеся вместе с ней, думали: «Да не может такого быть!» Но как только они встречались с глазами Юми, то тут же отворачивались. Никто не решался прямо заговорить с ней.

«Ходят странные сплетни, но тебе не стоит обращать на них внимания».

Такую записку Юми получила во время урока. Её автором была Кацура-сан.

Первокурсницы из группы «Персик» очень хорошо знали настоящую Юми, но не понимали, где проходит грань между правдой и вымыслом. Это приводило их в замешательство. В конце концов, было решено, что всё это лишь беспочвенный слух. Впрочем, большинство слухов не основываются на фактах из реальной жизни.

Однако среди тех, кто не был близко знаком с Фукудзавой Юми до сегодняшнего дня, реверберация[1] была потрясающей.

Человек, наделённый такими прекрасными качествами, как Сатико-сама, сменил бы тактику после отказа Тодо Симако… Слух жил своей жизнью и распространялся дальше сам по себе. Во время перерывов перед кабинетом, в котором занимался первый курс группы «Персик», стало собираться много людей.

— Если никто не скажет им, как выглядит та, о которой ходит слух, они не смогут опознать тебя по внешнему виду, — пробормотала Цутако-сан, когда они сдавали тетради после четвёртого урока. — Это может с одной стороны обрадовать тебя, а с другой — огорчить.

— Действительно, у меня смешанные чувства.

Юми сухо рассмеялась. Как и сказала Цутако-сан, Юми выглядела как самый обычный, ничем не примечательный человек. Поэтому людям, которые искали кого-то наподобие Симако-сан, пришлось бы давать подсказки.

Тем не менее, её одноклассницы были очень заботливыми и внимательными. Они постоянно защищали покой Юми, говоря посетителям: «Сейчас Юми-сан здесь нет». Благодаря этому, Юми смогла незаметно пройти сквозь огромную толпу людей, чтобы помыть руки.

— Хорошо, тогда я дам тебе ещё один совет. Не сиди в классе во время обеда.

Цутако-сан говорила эти слова быстро. При этом она дружелюбно улыбалась и вела себя так, будто не происходило ничего особенного.

— Почему?

— Я слышала, что клуб журналистов собирается взять у тебя интервью. А это настойчивые ребята, они всегда добиваются своего. Там очень много папарацци, любителей сенсаций и драм.

— Фух…

Юми побледнела. Ей представлялось, что папарацци — это люди, которые спрашивают «вы действительно поженились?» или «вы действительно развелись?» или что-то совсем неожиданное. Сатико-сама умеет привлечь всё внимание лишь к себе, но видимо было нечто такое, что она предпочла совсем скрыть от клуба журналистов.

— Поняла? Отлично, тогда забери свой обед.

Цутако-сан вытащила бэнто[2] из сумки Юми, висевшей сбоку от парты. Затем она насильно вручила коробочку владелице и начала подталкивать её к выходу.

— О? Юми-сан, куда ты уходишь? — полюбопытствовала Кацура-сан, так как они всегда ели вместе.

— Я заберу Юми-сан на секунду, — ответила Цутако-сан вместо Юми.

Фотограф прихватила свой собственный обед и быстро зашептала: «Живей, живей!» Будто она хотела сказать: «Поторопись, иначе клуб журналистов настигнет тебя здесь».

— Ох…

Как только они оказались в коридоре, то столкнулись с тремя ученицами, которые стояли в ожидании чего-то. Их внешний вид так и кричал о том, что они из клуба журналистов.

— … Слишком поздно, — опечаленно прошептала Цутако-сан так, чтобы могла услышать только Юми.

Фотоаппарат, диктофон, блокнот… Если бы у них ещё был микрофон и переносная телевизионная камера, их с полной уверенностью можно было бы назвать папарацци.

— О, доброго дня! Ты тоже учишься в этой группе? — предводительница журналистов накинулась на Цутако-сан.

Как и ожидалось, клуб журналистов и фотоклуб были тесно связаны между собой.

— Доброго дня. И что привело клуб журналистов сюда в такой день?

Цутако-сан уже знала обо всём, но продолжала улыбаться и делать вид, будто она ни о чём не подозревала.

— Мы пришли взять интервью у Фукудзавы Юми-сан. И как хорошо, что мы тебя встретили! Не могла бы ты позвать её сюда?

— Хм… Юми-сан, Юми-сан…

Изображая старческое слабоумие, Цутако-сан обернулась и начала осматривать кабинет, даже не взглянув на Юми. Она тщательно исследовала всю комнату, в которой занималась группа «Персик» и из которой они только что вышли.

Подготовка к обеденному перерыву была в самом разгаре. Некоторые уже сдвинули парты вместе и постелили на них скатерти, кто-то раздавал молоко и хлеб тем, кто заказал их заранее. Сюда приходили и ученицы из других групп. В общем, вокруг царил хаос…

— Ах, я думала, что Юми-сан где-то там. Разве нет?

Цутако-сан придвинула очки ближе к лицу и вгляделась в самые дальние ряды класса.

— Я позову её, подождите секунду.

Юми даже стало интересно, что Цутако-сан собиралась сделать. Фотограф вошла в кабинет, но внезапно остановилась и обернулась так, будто вспомнила о чём-то.

— Нацумэ-сан, ты ведь куда-то спешила, верно? Мне нет нужды заставлять тебя ждать, иди вперёд.

— А?.. Ах, да.

Когда Цутако-сан поймала взгляд Юми и подмигнула ей, она предположила, что речь шла о ней.

— Тогда я пойду первой.

Юми быстро поклонилась Цутако-сан и клубу журналистов, после чего ушла. Идя по коридору, она выстроила в голове логическую цепочку: Нацумэ → Нацумэ Сосэки → Фукудзава Юкити → Фукудзава Юми. Нацумэ Сосэки и Фукудзава Юкити — знаменитые японские писатели, портреты которых печатали на банкнотах.

Но что же Цутако-сан собиралась делать дальше? Она могла бы выкрутиться, вежливо извинившись и сказав: «Я ошиблась, это не тот человек». И такой трюк она могла бы проделать не один раз. Невероятно! Но нормально ли помогать таким образом, если Цутако-сан — всего лишь сторонний наблюдатель?

Цутако-сан всё ещё не показывалась. Куда бы она могла пойти? Юми задумалась и, сама того не замечая, начала спускаться по лестнице. И вдруг откуда-то раздался голос.

— Юми-сан, сюда.

Она посмотрела вниз и увидела, как чья-то белая рука машет ей. Юми перегнулась через перила, чтобы лучше рассмотреть. Перед ней выскочило лицо Симако-сан.

— Давай поедим вместе.

Ритмично шагая по лестнице, Юми радовалась тому, что увидела лицо ангела.

Симако-сан привела Юми в своё особое место.

— Ты ешь здесь каждый день?

Это было укромное местечко на заднем дворе школьного здания. Среди множества гинкго росло лишь одно единственное дерево сакуры. Девушки расположились со своими обедами прямо под ним.

— В зависимости от времени года. Если погода хорошая, то весной и осенью.

— А летом?

— Дерево сакуры собирает на себе много гусениц, мне это не очень нравится. Но совсем скоро начнут опадать плоды гинкго, и я с нетерпением жду этого.

Достав кусочек таро[3] из своего квадратного лакированного бэнто, Симако-сан подняла голову и мечтательно засмотрелась на деревья гинкго. Она выглядела как французская куколка, но при этом любила традиционные японские вещи — орехи гинкго, старомодный бэнто и, конечно же, маленькие варёные клубни таро. Необычное сочетание.

— … Ты немного странная, Симако-сан.

— Правда? Но плоды гинкго не будут так ужасно пахнуть до тех пор, пока кто-нибудь не наступит на них. Жаль, правда, что все ходят по этой аллее.

— Симако-сан, возможно ли, что ты носишь домой целые орехи гинкго?

— Именно так.

Симако-сан счастливо рассмеялась.

— Почему они тебе нравятся?

— Юми-сан, ты ненавидишь орешки гинкго?

Когда ей задали ответный вопрос, Юми задумалась. Она и предположить не могла, что существуют люди, которые употребляют эти плоды в пищу.

До сегодняшнего дня она думала, что орехи гинкго можно использовать только при приготовлении тяван-муси[4] или в качестве декоративного элемента при сервировке стола. Например, как листы сисо[5] на тарелках с сашими[6].

— Я люблю орешки гинкго, луковицы лилий и соевые бобы. Мои родители всегда говорят, что это необычно для юной девушки. Но лично я считаю, что на вкусовые предпочтения влияет именно то, в каком окружении находишься. Ты так не считаешь? Я выросла в определённой семье, поэтому мне нравится горький вкус.

Юми знала, что весь дом Симако-сан выполнен в чисто японском стиле, ни одной «западной» комнаты. Хотя ей казалось, что Симако-сан больше похожа на человека, живущего в великолепном особняке из белого мрамора, интерьер которого дополняется белым роялем. А на обед ей бы лучше всего подошли сэндвичи с крабовым мясом или кусочки поджаренной курицы.

— Думаешь, это не соответствует тому, как я выгляжу? — спросила Симако-сан, заглянув Юми в лицо.

— Эм, немножко. Но подобные неожиданности всегда оказываются очень интересными.

Юми так честно сказала об этом, что Симако-сан хихикнула и ответила: «Юми-сан, ты тоже интересно».

— Я действительно рада тому, что мы смогли провести время вместе.

Девушки смотрели вверх на ясное небо, по которому медленно проплывали облака.

Голубое небо и белые облака, чуть ниже лучи солнца, просвечивающие сквозь пожелтевшую листву деревьев гинкго и придающие земле золотистый оттенок. «Если бы я была художником, я могла бы изобразить этот пейзаж на огромном холсте. Или если бы была поэтом, то написала бы стихотворение. Или мелодию, если была бы композитором. Сделала бы что-то, чтобы навсегда запечатлеть этот момент».

— Симако-сан, почему ты отказала Сатико-сама? — неожиданно спросила Юми.

— Мне не следует задать тебе тот же вопрос? — ответила Симако-сан.

— Верно, мы поступили одинаково.

Однако не создавалось ощущение, что из-за этого они стали ближе друг к другу. Юми чувствовала, что Симако-сан и её отношения к Сатико-сама были абсолютными другими.

— В моём случае…

Симако-сан задумчиво посмотрела наверх.

— Я не подхожу Сатико-сама. В свою очередь Сатико-сама не подходит мне.

— В каком смысле?

— Мне нравится Сатико-сама, но мы по-разному воспринимаем сестринские отношения. Из-за этого мы не смогли бы понять друг друга.

— Слишком запутанно, я не понимаю.

— Сатико-сама ответила так же. Я хотела выразиться яснее, но не смогла сказать ничего более конкретного. Я просто испытывала смутные чувства, поэтому не могла говорить что-то определённое.

Эти отношения представляют собой парный союз, поэтому крайне важно понимать, что ты можешь предложить своему партнёру и что ты ждёшь от него.

— Если ты не подходишь Сатико-сама, значит ли это, что ей вообще никто не подходит?

— Не знаю. Конечно, очень трудно найти такого человека, который подходит именно тебе. Возможно, именно поэтому у неё всё ещё нет младшей сестры. Но, как видишь, Роза Хинэнсис и Сатико-сама встретились друг с другом. То есть совместимость в отношениях не так уж недостижима.

— Понимаю…

«Тогда, возможно, Симако-сан хорошо дополняет Розу Гигантею. В конце концов, она не металась между Розой Гигантеей и Сатико-сама. Это был тщательно обдуманный выбор, который она сделала после внимательного изучения двух старших сестёр и самой себя», — подумала Юми.

— Так, не пора ли нам возвращаться?

С этими словами Симако-сан встала. Пятый урок должен был начаться через пять минут.

— У клуба журналистов тоже есть занятия, поэтому ты будешь в безопасности.

После разговора с Симако-сан Юми старалась идти осторожней, чтобы не наступить на орехи гинкго.

Никогда раньше она не обращала на землю так много внимания. Опавшие плоды гинкго выглядели как созревшие сливы.

— Насчёт Сатико-сама. Думаю, её гораздо сильнее поразил твой отказ, чем мой.

— Почему?

— Полагаю, она догадывалась, что я откажу ей. Мы были «временными сёстрами». И я убеждена, что ещё тогда она заметила, что мы не подходим друг другу.

Однако в случае с Юми она была так уверена в себе…

— Но она же не выглядела шокированной?

— Сатико-сама — уникальный человек, который совершенно ненавидит проигрывать. Поэтому когда она действительно расстроена, она отказывается показывать это.

Юми и Симако-сан оказались совсем рядом, когда начали подниматься по пустой лестнице. К классу они пришли за минуту до звонка. По пути девушки опередили педантичных пожилых учителей, которые всегда входили точно со звонком и сразу же приветствовали учениц.

Как и предсказала Симако-сан, в коридорах уже не было ни клуба журналистов, ни кого-либо ещё.

— Ты и Сатико-сама могли бы стать отличной парой, — сказала Симако-сан, открывая заднюю дверь.

— Что ты такое говоришь… — пробормотала Юми, когда они вошли в кабинет и упёрлись взглядами в спины уже сидевших одногруппниц.

Как Юми может подходить Сатико-сама, если ей не подошла Симако-сан, которая знает о её ненависти к проигрышам и прочем?

«Хех. Симако-сан, ты определённо странная».

 

ЧАСТЬ II

 

«Наверное, Япония — единственная страна, в школах которой есть система дежурств. В США и Европе прочно закрепилось, что школа — это «место, в котором учатся». Я уже забыла подробности, но смутно помню, что это говорил иностранный комментатор в какой-то телепередаче».

«Да, точно».

Очень странное чувство. Юми чистила полы в школе, но при этом в её комнате убиралась мама. Даже если всё это имеет отношение к домоводству, нельзя не отметить, что уборка дома и в школе — совершенно разные вещи.

Это во многом зависит от нравственности человека. Нужно возвращать на место инвентарь, которым пользуешься в процессе уборки.

Кстати, Юми была обычной ученицей, которая не особо любила убираться. Но по некоторым причинам ей даже немного нравилось делать это в музыкальном классе.

Для эффективной звукоизоляции пол в этом кабинете был покрыт плотным войлочным ковром. Поэтому здесь не требовалось еженедельно заниматься мытьём пола. Стены также были сделаны из специального звукоизолирующего материала, их следовало лишь изредка обрабатывать. Столы и стулья были прикреплены к полу, поэтому их не нужно было передвигать.

Всё, что требовалось — работать особым пылесосом, отведённым специально для этого кабинета, протирать столы, чистить доску и подоконники. Обычно за порядком в кабинете надзирали портреты Моцарта и Бетховена.

— Юми-сан, мы можем идти? — спросила девушка, дежурившая вместе с ней, и закрыла окно.

— Да…

Обычно Юми уходила сразу после того, как заканчивала уборку. Но сегодня ей хотелось задержаться.

— Вы все можете идти, я сама разберусь с журналом уборок.

Если бы Юми решила выйти из школы прямо сейчас, то попала бы в час пик, который обычно бывает в конце школьного дня. Её не отталкивала поездка в переполненном автобусе, но так как теперь она стала предметом сплетен, ей не хотелось оказаться в толпе старшеклассниц. Юми больше негде было провести это время.

— Тогда нам следует остаться с тобой до тех пор, пока ты не закончишь. В конце концов, было бы неправильно оставлять тебя одну, Юми-сан.

Какие добрые…

— Но разве у вас нет занятий в клубах? Как только я закончу, то сразу же пойду домой. И вы помогли мне с журналом вчера, так что сегодня я займусь этим.

После настойчивых уговоров Юми оставшиеся три девушки посовещались между собой.

— Тогда мы пойдём?

И после этого они всё-таки решили покинуть музыкальный класс.

— Хорошего дня.

— Увидимся завтра.

Топ, топ. Их шаги быстро затихали.

Складки на юбках не должны быть заметны, белые воротнички всегда должны быть аккуратны. Но они были так заняты, что забыли об этих правилах.

— Ох… Как скучно…

В это время дня Юми чувствовала себя довольно одиноко, так как не состояла ни в каком комитете и не занималась ни в одном клубе.

Их группа должна была подготовить к школьному фестивалю выставку, посвящённую Крестному пути. Нужно было подготовить 14 репродукций и сделать к ним пояснительный текст: смертный приговор Иисусу Христу, путь к Голгофе, распятие, погребение. Однако, как и следовало ожидать от трудолюбивых учениц школы Святой Лиллианы, большая часть приготовлений уже была сделана во время летних каникул. Нетрудно представить, что с приближением школьного фестиваля успевать становилось всё сложнее. Уроки, занятия в клубах, работа в комитетах. Трудно было справиться со всей работой. Но все относились с пониманием.

— Интересно, на какое время я смогу остаться здесь.

Было бы глупо просидеть так долго, чтобы дождаться, когда у других закончатся занятия в клубах.

— Ох, мне следует отдать журнал уборок.

Однако ей ещё не хотелось уходить. Стоя у полуоткрытой двери, она слушала взволнованные голоса учениц, выходивших из своих классов, резиденций клубов, спортзала.

Забывшись, Юми открыла клап[7] пианино. Бояться было нечего, ведь она совершенно одна в этом кабинете.

— потому что эта школа находится под защитой Девы Марии.

Поэтому в школе Святой Лиллианы никто не рассказывал страшных историй. Например, про пианино, которое само начинает играть в полночь, или про то, как глаза Бетховена следят за прохожими.

Ми…

Правым указательным пальцем Юми нажала самую высокую ноту ‘ми’. Да, она была уверена, что всё начинается с этого звука. Юми придвинула стул и по всем правилам устроилась за клавиатурой.

Прошло довольно много времени с тех пор, как она последний раз прикасалась к пианино. Раньше Юми раз в неделю посещала занятия в школе игры на фортепиано. Так продолжалось все шесть лет, в течение которых она училась в начальной школе. Но потом Юми перешла в среднюю школу, и, так как значительных успехов ей добиваться уже не удавалось, она перестала заниматься.

Ми…

Она ещё раз сыграла ту же самую ноту. Теперь она пыталась по памяти воспроизвести мелодию, которую слышала полгода назад.

Фа…

Соль-Ре-Ми…

Это была «Аве Мария» Гуно.

Полгода назад Огасавара Сатико-сама, представленная как бутон Розы Хинэнсис, исполнила этот музыкальный фрагмент для первокурсниц на церемонии посвящения. Тогда Юми впервые увидела Сатико-сама.

Она играла на органе в церкви, его величественные звуки проникали глубоко в душу. Сатико-сама выглядела такой возвышенной в тот момент, что создавалось ощущение, будто она и есть Дева Мария.

Даже после выступления Юми не могла отвести взгляд от Сатико-сама. Она была прекрасна. И дело не только в красивой внешности. То, с каким достоинством она делала каждое движение и говорила каждое слово. И этот немного жёсткий тон в её голосе, который показывал её старшинство.

Юми хотела стать похожей на Сатико-сама.

Юми хотела хоть на дюйм стать ближе к Сатико-сама.

Когда она думала так полгода назад, то даже в самых смелых мечтах не могла представить, что всё обернётся таким образом. Даже вчера днём Юми не могла предположить такого поворота событий.

Только что её школьная жизнь резко изменилась. Юми задумалась и склонилась над пианино. Но внезапно она заметила что-то краем глаза.

— ☆×■◎※△…?!

Юми ещё ничего не успела понять, когда её голосовые связки издали довольно интересный, не поддающийся никакому описанию звук.

Это произошло потому, что она увидела, как из-за её спины к клавиатуре потянулась чья-то человеческая рука. Сердце Юми было готово выпрыгнуть из груди.

— Почему ты вскрикнула? Я не собираюсь нападать на тебя.

Юми увидела лицо обладателя этой самой руки и подскочила во второй раз.

— Любой человек вскрикнет, если кто-то так тихо подойдёт к нему со спины, Сатико-сама.

К тому же, Юми как раз думала в этот момент о Сатико-сама, поэтому испытала ещё большее удивление.

— Я старалась вести себя тактично, чтобы не мешать твоей игре.

Всё ещё держа свою левую руку вытянутой, Сатико-сама нажала на ‘до’. Обычно эту клавишу учатся нажимать большим пальцем правой руки ещё на первых музыкальных уроках.

— Играй.

— А?!

— Ещё разок. То, что играла до этого.

— Э?

Юми попыталась соскочить со своего места, но Сатико-сама схватила её за плечо своей свободной правой рукой и усадила обратно.

— Ритм… раз, два, три, четыре, два, два, три, четыре.

— А, эм…

Сатико-сама похлопывала по правому плечу Юми, задавая ритм, как самый настоящий метроном. На счёт три она дала сигнал: «Начинай».

Люди становятся очень собранными, когда им говорят «начинай». Юми, подгоняемая этой невидимой силой, начала играть.

Начиная со второго звука, ноты начали гармонично следовать друг за другом, как если бы были единым целым.

До-Ми-Соль-До-До-Ми-Соль-До.

Сатико-сама играла партию левой руки. Кроме того, она нажимала на педали, поэтому мелодия отдавалось эхом[8].

(Это игра в четыре руки.)

Ноты Юми сливались с нотами Сатико-сама, создавая приятную мелодию, ласкающую слух.

Однако ощущение веселья продлилось недолго. Вскоре Юми вспомнила, что рядом Сатико-сама, и восторг сменился страхом.

Это произведение не было предназначено для игры в четыре руки. Но Юми играла партию правой рукой, Сатико-сама — левой. Это тот случай, когда два человека дополняют друг друга, закрывая «пробелы». Юми чувствовала, как грудь Сатико-сама касалась её левой руки и как прямые блестящие волосы спадали на её плечо. Приятный аромат окутал Юми, заставляя её забыться.

Они продолжали играть. Возможно, Сатико-сама не собиралась останавливаться до тех пор, пока Юми не прервёт мелодию.

С одной стороны, Юми хотела, чтобы это длилось вечно. Но с другой стороны, она хотела, чтобы это прекратилось прямо сейчас. Два противоположных чувства сражались в голове Юми.

Дыхание Сатико-сама мягко покачивало её волосы. Но что действительно раздражало Юми, так это то, что Сатико-сама была такой спокойной. Ситуация не приводила её в состояние сильного смущения и беспокойства, чего нельзя было сказать о Юми.

Прекрасная гармония была нарушена.

Юми нарочно нажала не на ту клавишу.

— Простите. В конце концов, я не смогла бы быть с вами на одном уровне, Сатико-сама.

Мягко усмехнувшись, она отодвинула стул и повернулась к выходу.

— Разве? Я думаю, ты играла чудесно.

Сатико-сама осторожно закрыла клап. Короткий глухой звук оказался на удивление громким в комнате, в которой не было никого, кроме них.

Юми заметила, как Сатико-сама медленно подходит к ней. Мягкий ковёр на полу поглощал большую часть звуков, издаваемых обувью.

«Ах, вот в чём дело. Неудивительно, что я не услышала, как Сатико-сама вошла сюда раньше», — подумала Юми.

— Ну, так что, идём?

— Куда?!

— Что значит «куда»? Как ты думаешь, зачем я проделала весь этот путь?

— Эм, так зачем же вы пришли сюда, Сатико-сама?

— Чтобы забрать тебя, конечно же.

Сатико-сама приподняла бровь, словно говоря: «Разве это не очевидно?»

Юми была избавлена от необходимости спрашивать, куда её хотели забрать, потому что Сатико-сама уже начала объяснять.

— Хорошо? С этого дня и до школьного фестиваля ты будешь принимать участие в подготовке пьесы вместе со всеми. В конце концов, это твоя обязанность.

Вот что сказала Сатико-сама.

Это было за гранью возможного — пытаться убедить Юми за такой короткий промежуток времени до школьного фестиваля. И наконец, чтобы восстановить справедливость, Юми, у которой после уроков не было никаких дел в школе, должна была помогать Ямаюрикай.

— Как безрассудно.

— Что ты имеешь в виду под словом «безрассудно»? Розы уже поставлены в известность. Кроме того…

Сатико-сама приподняла указательным пальцем подбородок Юми и посмотрела ей в глаза.

— Подумай сама. Ты дублёр Золушки. Конечно, все ожидают, что ты будешь посещать репетиции.

— Дублёр… Но это же только в том случае, если я приму розарий…

— Ты собираешься пропускать репетиции из-за уверенности в том, что не примешь его? Рассуждая так, я тоже могу не ходить на них.

— Но…

Сатико-сама давала Юми наставления тихим, спокойным голосом.

— Однако я буду посещать репетиции. В мире не так много вещей, о которых можно говорить с абсолютной уверенностью. На что бы ты ни надеялась, спор между старшими сёстрами разрешится только одним способом из двух возможных. Неважно, кто в конечном итоге будет играть Золушку — я или ты. Я в любом случае буду репетировать. Если ситуация повернётся против меня, это всё равно будет лучше, чем произвести ужасное впечатление о себе в день выступления.

Сатико-сама мягко заправила выбившуюся прядь волос за ухо Юми и посмотрела на неё сверху вниз, слегка улыбаясь.

— Сатико-сама…

Юми не могла ничего сказать. Даже если бы она стала отказываться и устраивать истерику, это бы не помогло. Не было никакого сомнения в том, что Сатико-сама уже очень хорошо поняла всю правду и смогла бы отличить истинные чувства от фикции. Как человек, который отделяет бесполезный мусор от того, что подлежит переработке.

Сердце Юми сжалось. Может, она чем-то расстроила её? Это чувство было совершенно не похоже на то, что она ощущала во время игры на пианино — никакого восторга, никакого страха. Скорее, это было таинственное состояние души. Юми чувствовала, как слёзы подступили к глазам. Оставшись в одиночестве, она была готова расплакаться. Так обычно чувствует себя ребёнок, который в толпе потерял маму из виду.

Если бы в тот момент Сатико-сама не приподняла бы её голову, Юми, возможно, вцепилась бы в неё и сказала в слезах: «Простите».

— Конечно, — выпалила Сатико-сама, когда внезапно перестала думать о чём-то своём, — у тебя свой образ мышления, поэтому я не буду принуждать тебя. Но, может, ты хотя бы придёшь посмотреть на то, как я репетирую?

— … Да.

— Тогда бери свою сумку.

Поддавшись уговорам, Юми взяла со стола свою сумку вместе с журналом уборок.

Юми задумалась, правильно ли она сделала, что позволила сама себе идти на поводу у Сатико-сама. Однако как только она слегка наклонила голову, все эти удручающие мысли покинули её.

Не считая вчерашней истерики, Сатико-сама была во всём очень похожа на Деву Марию: невинная, правильная и прекрасная. Если бы художнику нужно было изобразить портрет идеальной старшей сестры, его следовало бы писать с Сатико-сама. Нет, она должна была остаться такой хотя бы в мыслях Юми.

— Что-то случилось? Юми, не отставай.

Сатико-сама позвала её, стоя в дверном проёме.

— Ах, иду.

Юми слегка ускорила шаг.

— Веди себя тихо, — предупредила Сатико-сама и поправила узел воротничка Юми.

Всё произошло так же, как и вчера утром. В какой-то момент она почувствовала, будто прямо сейчас стоит на той самой аллее гинкго.

— Ах, — вырвалось у Сатико-сама. Она остановилась и посмотрела на Юми. — Та фотография. Её сделали вчера утром?

— Что?

Невероятно, Сатико-сама только что вспомнила тот случай.

— Вы не смогли вспомнить, когда увидели фото?

— Я поняла, что там были я и ты, но не смогла вспомнить, когда это происходило, потому что Такесима Цутако-сан не указала дату на фотографии.

«Это не проблема. Не нужно было ещё раз напоминать, что я настолько незапоминающаяся», — подумала Юми.

— Тогда мы с тобой действительно встретились только вчера.

— Да, — кивнула Юми, закрыв дверь в музыкальный класс. После их первого разговора прошло всего несколько часов, и Сатико-сама объявила её своей сестрой. Они упоминали о соломенном миллионере. Что ж, с этим было трудно поспорить — Юми действительно превращалась из пучка соломы в кусочек золота.

— Теперь, когда я всё вспомнила, мне стало гораздо легче.

Девушки шли по коридору вместе. Из-за этого Юми чувствовала себя неловко, так как в тот же день слухи распространялись со скоростью лесного пожара. Но Сатико-сама, казалось, не придавала этому никакого значения. Скорее наоборот. Если бы в коридоре никого не было, возможно, Сатико-сама была бы недовольна, ведь она не любила находиться в тени.

— Сатико-сама, вы часто поправляете узлы на воротничках первокурсниц?

Теперь Юми уже не удалось бы скрыться, ведь её неприметная внешность в этой ситуации не помогала ей. Но тут последовал ответ Сатико-сама.

— Совсем наоборот.

— А?

— Редко… Нет, практически никогда. Сама не понимаю, зачем я это сделала.

Когда они спускались вниз по лестнице, Сатико-сама выглядела по-настоящему сбитой с толку. Видимо, она всё ещё продолжала думать об этом. Когда они оказались этажом ниже, Сатико-сама озвучила свои выводы.

— Я совсем не жаворонок, поэтому каждое утро проходит для меня как в тумане. Вполне возможно, что я неосознанно обратилась к тебе. Это объясняет, почему я сразу же не смогла вспомнить о том, что произошло.

— Хотя тем утром вы не выглядели так, будто чувствовали себя слабой и разбитой.

— Все говорят мне это… Но на самом деле у меня низкое кровяное давление.

— Ах, вот оно что.

Казалось, что чем больше Юми узнавала об Огасаваре Сатико-сама, тем больше вопросов у неё возникало. Рядом с Юми шёл всё такой же восхитительный человек, но теперь представления о нём были несколько иными, чем три дня тому назад.

Тем не менее, это нормально. Время идёт, и вы узнаете о другом человеке всё больше и больше.

 

* * *

 

Когда они остановились рядом с учительской, чтобы отдать журнал, Ямамура-сенсей, классная руководительница Юми, улыбнулась и сказала: «О боже!»

— Я думала, что это просто какая-то ошибка, но неужели слухи оказались правдой?

Похоже, история дошла даже до учителей.

— Но это очень интересно. Разве Фукудзава-сан не отказала Огасаваре-сан? Тогда почему вы ходите вместе? Или на самом деле у вас всё хорошо?

Как и ожидалось от бывшей ученицы Лиллианы. Глаза её блестели, а вопросы она задавала с любознательностью, присущей молоденькой девушке. В тот момент по ней и нельзя было сказать, что она старше Юми на 20 лет.

— Эм, это, это…

Юми стала покашливать и что-то невнятно бормотать. Тогда Сатико-сама встала с её стороны и заговорила спокойным голосом.

— Мы просим прощения за то, что наделали столько шума. А остальное я предоставлю вашему воображению.

Она улыбнулась и затем добавила: «Хорошо, а теперь извините нас». Сатико-сама взяла Юми за руку и элегантно вышла из учительской, потащив свою спутницу за собой.

Ямамура-сенсей, которую заставили замолчать, грустно улыбнулась.

— Са… Сатико-сама.

Сатико-сама отпустила руку Юми только после того, как они отошли от учительской на значительное расстояние.

— Не нужно говорить больше, чем необходимо.

— Но…

— Чем чаще и больше ты будешь отвечать, тем интереснее и безумнее будут слухи. Если хочешь что-то объяснить, сделай это всего один раз, но перед большой аудиторией и расскажи обо всём максимально подробно. Это лучше, чем давать маленькие пояснения каждому по отдельности. Пока вокруг много шума и сплетен, будь как ива на ветру.

Сатико-сама могла заставить людей замолчать, всего лишь улыбнувшись. Но обычная старшеклассница никогда не смогла бы повторить такое. То, что говорила Сатико-сама, звучало очень даже разумно, но только в теории. На практике всё было гораздо сложней.

 

ЧАСТЬ III

 

Сатико-сама привела её ко второму спортивному залу.

Он был немного в стороне от других школьных зданий и по размеру гораздо больше, чем основной зал. В нём могли бы собраться все ученицы из средней и старшей школ. Второй зал по ширине был размером примерно с баскетбольную площадку, но сцену туда вместить уже не удалось бы. В здании также находились раздевалка, душевая, туалет и комната отдыха. Вот почему это место было довольно популярно среди учениц. Второй спортивный зал частенько использовался для проведения дружеских состязаний с другими школами, для занятий клубов и просто тренировок.

— Надевай тапочки и заходи.

Сатико-сама указала на полку, сделанную специально для посетителей, с бежевыми виниловыми тапочками. Каждый спортивный зал предоставлял специальную обувь — в своих обычных ботинках приходить было нельзя.

В то время, пока Юми переобувалась, Сатико-сама просто вошла в зал в носках.

— А, Сатико здесь.

— Вы опоздали.

Окружённая голосами Роз, Юми последовала за Сатико-сама. Сделав первый шаг, она почувствовала на себе множество пристальных взглядов.

Все те, с кем она виделась вчера, были здесь, не считая Цутако-сан. Также она увидела около двадцати других учениц. Среди них была девушка из группы «Персик». Взглянув на неё, Юми сразу же поняла, что все эти люди были из танцевального клуба.

Сатико-сама попросила Юми наблюдать со стороны, после чего обратилась к танцевальному клубу.

— Прошу прощения за то, что мы помешали репетиции. Пожалуйста, продолжайте.

Затем откуда-то заиграла классическая музыка. Сатико-сама встала в центре зала, взявшись за руки с Хасэкурой Рэй-сама. Все остальные ученицы так же объединились в пары и начали танцевать под музыку.

Раз-два-три, раз-два-три… Значит, это был вальс.

— Добро пожаловать, Фукудзава Юми-тян.

Юми повернулась к говорящей. Роза Хинэнсис поманила её рукой.

— Отсюда вид лучше.

Роза Гигантея и Роза Фетида были рядом с ней. Три Розы стояли, прислонившись к стене, и наблюдали за танцем. Юми встала рядом с Розой Хинэнсис, как бы принимая приглашение.

Девушки танцевали под изысканную музыку.

И хотя все носили одинаковую школьную форму, Сатико-сама выделялась из толпы и притягивала к себе взгляд Юми. Она кружилась, словно лепесток на ветру. Казалось, сама музыка руководила ей. Самые сложные шаги она делала так же легко, как если бы просто шла пешком.

Но это совсем не означало, что другие девушки плохо танцевали. Их движения были также хорошо продуманы. Танцевальный клуб школы Святой Лиллианы оправдывал своё название. Однако никто из них не мог сравниться с Сатико-сама, этим кружащимся лепестком. Даже без костюмов можно было с лёгкостью догадаться, кто будет исполнять главную роль в пьесе.

— Выглядит довольно неплохо, как думаешь? — спросила Роза Хинэнсис у Юми, всё ещё смотря прямо перед собой.

— Неплохо? Это было впечатляюще.

Когда Юми спросила, сколько они уже тренируются, то была очень удивлена. Оказывается, сегодня был первый день, когда они танцевали.

— Примерно за тридцать минут до прихода Сатико, верно? Симако и Рэй разучивали шаги в танцевальном клубе, поэтому сегодня они впервые репетируют весь танец целиком.

— Впервые?

— В школах учат элементарным основам танцев. Симако занимается японскими танцами, поэтому она довольно хорошо справляется с освоением разных стилей. А Рэй развила концентрацию на занятиях боевыми искусствами, с помощью неё она запоминает движения. Но у неё есть некоторые проблемы… Смотри, она опять наступила ей на ногу.

Рэй-сама только что наступила на ногу Сатико-сама. Но эти двое всё равно продолжали танцевать, словно ничего не произошло. Возможно, они особо не беспокоились о сохранности пальцев ног потому, что обе были без обуви.

— Про Сатико ты и сама знаешь. Она настоящая леди, для которой естественно так хорошо танцевать.

Роза Хинэнсис говорила о Сатико-сама с гордостью. Она занималась балетом с пяти лет. Но когда Сатико-сама перешла в среднюю школу, ей пришлось начать обучаться светским танцам у частного преподавателя. Английская беседа, игра на фортепиано, чайная церемония, икебана — в средней школе у Сатико-сама было много занятий. Каждый день её дом посещал хотя бы один учитель, если не больше.

— Кажется, будто она из другого мира.

Юми вздохнула. Ей было пятнадцать лет, но за всю свою жизнь она даже не представляла, что такие люди могут существовать рядом с ней.

— Неужели? Да она задыхалась от всего этого. Поэтому я заставила её бросить эти занятия. Ведь я сделала её своей младшей сестрой, ей пришлось подчиниться мне. Потом я стала поручать ей в большом количестве самые разные задания от Ямаюрикай, порой очень необычные.

— … Ого.

Сатико-сама была удивительна тем, что смогла пройти весь этот путь в средней школе. Но Роза Хинэнсис вызывала не меньшее восхищение. Будучи на втором году обучения в старшей школе, она смогла заставить Сатико-сама бросить всё.

— Просто Сатико прилежна до мозга костей. Если её просят о чём-то, она обязательно сделает именно то, что от неё ждут. Поэтому иногда ей нужно давать передышку. Понимаешь?

— … Отчасти.

— Отчасти… Ну, хорошо.

Музыка близилась к кульминации. Сатико-сама немного вспотела, её черные волосы прилипли сзади к белой шее.

— Но что хорошего в таком подробном обучении танцам, если у неё никогда не было возможности воспользоваться этими знаниями? — вырвалось у Юми.

— Почему ты так думаешь? — Роза Хинэнсис задала встречный вопрос.

— Если бы она часто танцевала, не думаю, что она стала бы так внезапно отказываться от танца с мужчиной…

— Точно. На самом деле, мы тоже ломали над этим голову. Для Сатико танец — это «просто танец». Но почему-то она так отчаянно воспротивилась. Ей так сильно хотелось уйти, что мы очень заинтересовались причиной. Мы решили немного подождать прежде, чем освободить её от этой роли, но…

Роза Хинэнсис счастливо рассмеялась.

— Всё стало намного интересней. Это блюдо было приправлено Фукудзавой Юми. Любопытно, что получится в итоге.

(Ик…)

Юми чувствовала, будто сухой ветер обдувал всё её тело.

Такое довольно часто можно увидеть в исторических пьесах. Человек нигде не может найти себе пристанище, кроме как в городской гостинице. Он стоит на улице совсем один, сухой пыльный ветер раздражает кожу, кругом враги. Герой не знает, какое будущее ему уготовано.

И на заднем плане танцуют изящный вальс. Ах, какое противоречие.

— Как и сказала Роза Гигантея.

— О чём вы?

— Когда Юми-тян думает, у неё всё на лице написано.

Задумчивое выражение исчезло с лица Розы Хинэнсис, она начала хихикать.

Когда музыка перестала играть, Роза Хинэнсис стала давать всем указания — начальное положение, движения во время танца и многое другое. Даже разговаривая с Юми, она смогла уследить за всеми деталями и представить, как подобное выступление выглядело бы на сцене.

— Юми-тян, ты когда-нибудь танцевала раньше?

Роза Гигантея подошла вплотную к Юми и начала играться с её волосами, которые были заплетены в два отдельных хвостика.

— Н-нет. Никогда.

— Серьёзно? Эй, уроки танцев начинаются со второго курса? — она повернулась к Розе Фетиде.

— Думаю, что да, — равнодушно ответила Роза Фетида, перематывая аудиокассету.

— Тогда я буду учить тебя. Давай свою руку.

— Э?!

— Ну же.

Роза Гигантея схватила Юми за руки и притянула к себе.

— Ах.

— Юми-тян, ты так часто говоришь ‘ах’, ‘эх’ и ‘ох’.

Несмотря на то, что люди обращали внимание на эту особенность, Юми не могла сдерживаться. Она думала, что ответственность за это лежит и на человеке, который чем-то удивил её до такой степени.

— Это вальс, поэтому счёт ведётся на три. Раз, два, три, раз, два, три.

У Юми не оставалось иного выбора, кроме как снять свою обувь.

Шаг назад левой ногой на счёт раз, поворот на 3/8 вправо и шаг в сторону на счёт два, приставить левую ногу к правой на счёт три. Шаг вперёд правой ногой и полуоборот направо на счёт раз, шаг назад левой ногой по диагонали, поворот на 3/8 вправо и поставить ноги вместе на счёт два, небольшой шаг вперёд правой ногой на счёт три.

Юми старалась делать всё именно так, как ей говорили, но получалось не очень хорошо.

— Ты слишком зажата. Эй, не смотри вниз. Ничего страшного, если наступишь мне на ногу.

Раз, два, три.

Раз, два, три.

Юми перестала смотреть себе под ноги и сразу же заметила, что вокруг них собралась толпа. Весь танцевальный клуб, закончивший свою часть репетиции, смотрел на Юми и Розу Гигантею как на какое-то диковинное животное.

— Ах, время вышло! Юми-тян, нам придётся разойтись.

Всё ещё продолжая улыбаться, Роза Гигантея отпустила Юми. Затем она подняла руку вверх и начала громко говорить на весь зал:

— Хорошо! Я представляю вам нашего нового друга — Фукудзаву Юми-тян. С сегодняшнего дня она занимается танцами вместе с нами. Пожалуйста, будьте добры к ней.

— !..

Юми хотела вскрикнуть, но вместо этого лишь прикрыла рот рукой, так как совсем недавно ей сделали замечание.

— Просто смотреть — скучно, не так ли? К тому же, стоит предусмотреть всё, что может произойти. Будет лучше, если ты будешь уметь танцевать, когда представится случай.

Прошептав эти ужасающие слова на ухо Юми, Роза Гигантея слегка подтолкнула её в спину.

Но этот случай представится, только если Юми будет заменять Сатико-сама на сцене.

(Роза Гигантея была уверена в том, что я выиграю спор. Но почему же теперь она говорит так, будто разочаровалась во мне?)

Однако Розы едва ли могли повлиять на исход пари. Они были просто наблюдателями, которым был интересен такой ход событий.

— Кто-нибудь, встаньте с ней в пару, — попросила Роза Фетида, обводя взглядом лица присутствующих.

— Хорошо, я сделаю это.

Юми подняла глаза, чтобы посмотреть, кто так просто согласился танцевать с ней. Этим человеком оказалась не кто иная, как бутон Розы Фетиды, Хасэкура Рэй.

— Н-но… Рэй-сама, вы же с Сатико-сама.

— Я всего лишь дублёр. Когда здесь будет настоящий принц, я навсегда распрощаюсь с этой ролью. Так что никаких проблем, если я потанцую с тобой, Юми-тян.

О Боже. Кажется, сухим ветром это не ограничится.

Юми чувствовала на себе множество любознательных взглядов, пронзающих её, словно ножи. Нет, эти взгляды были скорее не любознательными, а завистливыми.

Сначала распространился слух о том, что она отвергла Сатико-сама, бутон Розы Хинэнсис. Позже они пришли в спортзал как давние друзья. Также Юми близко общалась с Розой Хинэнсис, училась танцевать с Розой Гигантеей. А теперь её партнёром по танцам стала Рэй-сама, бутон Розы Фетиды.

«Да что эта девчонка о себе возомнила! » Юми была уверена, что именно так они думали о ней.

Но она совсем не хотела быть в центре внимания. Ах, ну почему всё происходит прямо противоположно её желаниям?

Когда репетиция возобновилась, Юми почувствовала себя подушечкой для иголок.

Бутоны практически не обращали на неё внимания, но большинство членов танцевального клуба продолжали пристально разглядывать её.

В какую бы сторону Юми не посмотрела, она всегда натыкалась на взгляд кого-то из танцевального клуба. В довершение всего, музыка стала гораздо быстрее, чем в тот раз, когда она танцевала с Розой Гигантеей. Юми уже не могла справиться с темпом. Она наступала на ноги Рэй-сама, Рэй-сама наступала на её ноги. В общем, это было ужасно.

Но Сатико-сама оставалась всё такой же изящной, несмотря ни на что. Роза Гигантея предложила ей себя в качестве партнёрши, но она отказалась и теперь танцевала одна. Изгибы тела, согнутые руки, словно мягко обнимающие кого-то, создавали ощущение, будто в тот момент она действительно танцевала с принцем.

Какого принца видела Сатико-сама перед собой? И какому принцу она была бы готова подать руку?

— Не смотри в ту сторону.

Юми быстро переключила внимание обратно на Рэй-сама, лицо которой изображало гнев.

— Похоже, ты не можешь перестать думать о Сатико.

— Нет, это не так.

«Ну, возможно, что и не могу», — добавила Юми, но уже про себя. Вот, даже сейчас, думая об этом, она продолжала следить за Сатико-сама.

Сатико-сама танцевала со своим невидимым принцем так же легко, как если бы она парила на собственных крыльях.

Кто мог бы оказаться тем воображаемым принцем? Юми с уверенностью могла сказать, что это точно не президент школьного совета Ханадэры. Подобные мысли заставляли Юми испытывать жалость к этому юноше.

Бедный принц.

Золушка в школе для девочек Святой Лиллианы оказалась гордой идеалисткой, совсем не такой, как в сказке.

 

Примечания

1. Реверберация — эффект, при котором происходит многократное отражение звука от поверхностей стен, в результате создаётся мощное эхо.

2. Бэнто — японский аналог ланч-бокса.

3. Таро — овощ, представляющий собой крахмалистые съедобные клубни.

4. Тяван-муси — яичный крем-суп с креветками и грибами.

5. Сисо — растение, листья которого по вкусу напоминают базилик.

6. Сашими — блюдо, состоящее из нарезанных особым способом ломтиков филе разной рыбы. Подаётся с овощами, соевым соусом, васаби и имбирём.

7. Клап — откидная крышка, закрывающая клавиатуру.

8. Нажатие на правую педаль выключает демпферный механизм, и звук не прекращается даже после того, как музыкант убрал руки с клавиатуры.