Диктатор (Новелла) - 8 Глава

«Здравствуй, родимое Больничное крыло!» — так и хотелось мне воскликнуть после пробуждения, едва я завидел знакомые белые ширмы. Вот только делать этого я не стал, ведь по закону жанра в пределах моей слышимости шел очень интересный разговор. Точнее, его окончание.

— Только после того, как поправится, и точка!

— Но Поппи, — просительный голос директора на медведьму не произвел никакого впечатления.

— Никаких «Поппи»! — отрезала колдомедик. — Альбус, пойми ты! Мальчика кто-то пытал. Сильнейшее мозговое истощение, почти как у Лонгботтомов. Он потерял очень много крови. У него серьезные повреждения магического ядра. Он чуть не стал сквибом! Ко всему прочему, он упал с лестницы и сломал себе ногу! Так что никаких разговоров два дня! И, пожалуйста, директор, никакой легилименции, как вы любите, хотя бы неделю! У него сейчас в голове не мозги, а студень! Вы же его просто убьете на месте!

«Спасибо тебе, Поппи, добрая ты душа. Спасла меня», — благодарно подумал я. Общаться с Дамблдором в текущем состоянии у меня не было никаких сил.

Спасение в Больничном крыле продлилось всего неделю. За это время меня посетили мои одноклассники, посетовали на мою неуклюжесть и неудачливость — официально я «оступился и упал с лестницы» (блин, прям как в армии после разборок!). Намекнули на то, что я на пути к рекорду школы среди первокурсников по времени, проведенному в Больничном крыле за первый месяц обучения. Вот уж спасибо, такой славы мне не надо.

В середине недели заходил декан. Судя по тому, что печать молчала, в голову он мне не лез. Но это не помешало ему тщательно расспросить меня о произошедшем, намекнуть на то, что если кто-то мне помог упасть или, тем более, если я запомнил того, кто меня пытал, нужно немедленно доложить, так как это уже не шутки. Отговорился тем, что ничего не помню. А как вспомню, так сразу же расскажу.

Разговор с директором произошел на следующий день после беседы с моим деканом. Монолог Дамблдора — слава Мерлину, меня ни о чем пока не спрашивали — оставил меня в очень тяжелом моральном состоянии. Уж насколько я знал причину произошедшего, и то чуть не поверил его увещаниям. Умеет убеждать.

Суть же разговора сводилась к следующим положениям. Первое. Вот к чему приводит участие родителей в войне на неправильной стороне. Второе. Сторона директора, то есть сторона общего блага — это правильная сторона, где ничего такого произойти не может. Третье. На своих приятелей все-таки нужно постукивать, ибо, быть может, это их проделки, расскажи, мальчик мой… Четвертое. Участвовать в серьезных делах может быть очень больно.

И тут я не мог не согласиться:

— Директор. Я вас понял, и придумаю что-нибудь, чтобы не участвовать во всем этом. У меня у самого есть такое самое искреннее желание! — Видимо, мои честность и горячность удовлетворили директора, так что он пожелал мне скорейшего выздоровления и убрался восвояси.

Уже второй раз меня приятно поразила магическая медицина. Еще полдня назад я от боли бился в агонии и как великой милости ждал смерти; получил сложный перелом, сильную кровопотерю и истрепанные магией почти в кровавые тряпочки мозги… И все это было вылечено быстро и без последующих осложнений. «Скорейшее выздоровление», которого мне пожелал директор, в общей сумме заняло всего восемь дней. И то последние три дня я просто лежал уже полностью здоровый. Мадам Помфри не любит отпускать «жертву» из своей вотчины, если не уверена в излечении на двести процентов. Не в этом ли причина настолько наплевательского отношения учеников и учителей к дебильным шуткам? Дескать, «все равно все легко вылечится!». Не знаю. Но как бы там ни было, в последний четверг месяца прямо на обед меня выписали.

Куда же я отправился после приема пищи в Большом зале? Правильно, в библиотеку. У меня было время хорошенько подумать и признать, что с требованиями Основателей и с магическими обетами шутить не стоит. От приставших на обеде одноклассников я отбился стандартной пока отмазой в стиле: «шел-упал-очнулся-гипс-ничего-не-помню».

В библиотеке меня хорошо знали. Мадам Пинс уже было подготовила мне стопку книг для самообразования, которые я заказывал в прошлый раз, но сейчас мне было нужно кое-что совсем другое.

— Устав Хогвартса, пожалуйста.

«С чего это, мальчик, у тебя такой интерес?» — прямо аршинными буквами читалось в глазах у библиотекарши, но устав мне выдали.

Когда я его увидел, то мне стоило серьезных усилий не рассмеяться или не разразиться хорошей матерной тирадой. Почему? Да потому, что устав Школы чародейства и волшебства Хогвартс предстал передо мной в виде тоненькой брошюрки с крупным шрифтом и пояснительными картинками, напечатанной маггловским (!) способом на бумаге (!), а не на штатном пергаменте, применяющемся повсеместно для всех магических записей.

Не. Я, конечно, прочитал ее от корки до корки, благо много времени это не заняло. Интересно было узнать, что по мнению текущей администрации считается уставом. Пригодится для политического прозрения. Так вот, ничего про права и обязанности ученика Хогвартса, преподавателей и директора тут сказано не было. Взамен были перечислены правила (а не законы) поведения в школе, перечень предметов, запрещенных к проносу на территорию Хогвартса, виды наказаний и пара самых общеупотребительных маршрутов. Ничего важного тут не было в принципе. Короче говоря — этакая «Библия для самых маленьких», я застал те времена, когда куча проповедников ходила с такими по домам, школам и детским садам.

Я подошел с этим, с позволения Основателей, уставом к мадам Пинс, положил его на стойку и сказал:

— А теперь можно мне почитать настоящий, — я сделал голосом акцент на этом слове, — устав?

— А чем вас не устраивает этот? Быть может, вам его еще раз прочитать, раз что-то осталось непонятным? — все еще читая свою книгу, на автомате ответила привычной фразой библиотекарша.

— Тем, что это совсем не устав.

Мадам Пинс оторвалась наконец от чтения и внимательно посмотрела на меня и на брошюру на стойке.

— Директор не поощряет интерес школьников к старым и опасным знаниям, — уже серьезно ответила она.

— Когда это знание законов, по которым мы все с вами обязаны жить, стало опасным? — удивился я.

— Хорошо. Я вас предупредила, мистер Крэбб. Но учтите, директор будет оповещен о ваших интересах. Вам за какой год устав?

Это что, последняя попытка направить меня в сторону? Ну уж нет, не пройдет!

— Действующий. И полную версию, пожалуйста.

Мадам Пинс тяжело вздохнула, бросила мне: «Идите за мной» — и отправилась вглубь библиотеки. Так глубоко в эти дебри я еще не заходил. У меня даже закралась паническая мысль о том, что без мадам Пинс я отсюда не выйду. Впрочем, мысль оказалась в чем-то истинной, так как и время чтения, и обратную дорогу мадам Пинс, наплевав на все остальные свои обязанности, провела рядом со мной. Следила.

Сам устав оказался толстенной пергаментной книгой формата А1, заключенной, иначе и не скажешь, в маленькой неприметной комнатке в непосещаемом отделе библиотеки. На двери присутствовали серьезные запоры, магический ключ от которых висел на шее у мадам Пинс. Если бы так защищали пресловутый философский камень, Квиррелл бы еще лет десять посасывал единорогов.

— У вас есть двадцать минут, — и она перевернула запыленные песочные часы.

Что делает полный действующий устав Хогвартса в закрытой для посещения комнате, я оставлю на совести директората. Мне сейчас не до этого. Время истекает, и я должен найти эту подсказку. Я сдул с переплета толстый слой пыли и открыл первую страницу. А шрифт у устава ой какой мелкий…

Что ж, вот и оно. Итак. 1457 год. Мистер N. попросил перевода с Хаффлпаффа на Гриффиндор в связи с тем, что его ожидания были обмануты. Попечительский совет и действующий директор согласились с требованиями ученика и постановили, что первокурсник имеет право попросить повторного распределения в течение первого месяца учебы. Повторное распределение было произведено. Ученик был отправлен на, кто бы мог подумать, Слизерин. Прецедент считается действующим и до сих пор, то есть каждый первокурсник в первый месяц может пройти перераспределение. Кстати, ничего не сказано о количестве попыток. Это что, попытка может быть как одна, так и новая каждый день? Впрочем, по этому поводу, раз не указано в законе, будет собрано отдельное судебное заседание.

Однако мне все равно столько не нужно. Одного раза, я думаю, мне будет вполне достаточно. Переписать на предусмотрительно положенный в комнате пергамент форму требования о перераспределении заняло меньше минуты.

Теперь остался чисто процедурный вопрос. Где и когда?

Итак, представим на миг. Я гордой походкой во время ужина, который мало кто пропускает, подхожу к директорскому столу. Требую перераспределения. И на виду у всех получаю его. Шляпа тоже пару кнатов внесет, сказав что-нибудь этакое про меня. Можно ли после этого считать себя незаметным? Нет конечно! Все семь лет на меня будут показывать пальцем, донимать вопросами и подъебками.

Нет. Нафиг-нафиг. Нельзя сказать, что если сделаю все в тайне, я этого избегну полностью. Но сгладить прикладной интерес до обычного любопытства уже будет очень неплохо. Любопытство ведь редко подвигает на действия, а вот интерес…

Поэтому действовать нужно максимально скрытно. До конца месяца у меня остается всего пять дней, из них интересными видятся два не выходных: пятница и понедельник.

Ставлю себе задачу: максимально снизить эффектность моего шага. Теперь рассмотрим через призму сформулированных требований каждый из дней. Вариант пятницы оставляет для терзания меня все ближайшие выходные. С другой стороны, оставляет на знакомство с новым факультетом целый уикенд. Но новый факультет от меня никуда не денется, тем более, что это с вероятностью девяносто процентов будет Рейвенкло. А они — парни и девки обстоятельные. Своей доли знаний не упустят… Так что пятница и суббота отпадают. Вторник и понедельник тоже видятся не очень привлекательными, так что лучшим временем будет являться вечер воскресенья. Тут и «понедельник-день-тяжелый» впереди, и выходные, полные безделья, позади. А за неделю короткими встречами и быстрыми объяснениями я удовлетворю любопытство слизеринцев. Решено. Заодно погуляю напоследок со всеми. Надо бы отвальную организовать. Интересно, эльфы мне принесут алкогольный напиток, или придется заниматься контрабандой? И где взять деньги?

Впрочем, с деньгами оказалось не все так печально. Пять галеонов в полгода, вот что мог выделить из бюджета Крэбб-старший своему сыну. Небольшой кошелек с монетами разного достоинства лежал в сундуке среди прочих личных вещей, в спальне. Пятерка — это не так уж много, тот же Малфой получал десять… в неделю. Но Уизли не получали вообще ничего, как и большинство магглорожденных. А если вспомнить, что палочка стоит галеонов десять, то пять не такое уж и маленькое число.

Кстати, не забыть при случае тщательно разобраться с курсом галеон-фунт, ибо из канона я помню какие-то невероятные бредни, а в голове Крэбба ничего об этом не оказалось.

Как я и думал, сливочное пиво домовики принести мне отказались. Зато не отказался принять заказ один из среднекурсников Слизерина, к которому мне посоветовал обратиться староста Гамильтон. Оказывается, в связи с тем, что «увал» в Хогсмид доступен для студентов начиная с третьего курса и только в среднем раз в три месяца, на факультете издревле существовало своеобразное расписание-оповещение. Если кто-то собирался в деревню волшебников погулять или за покупками, он вписывал свое имя на эту доску. Если какому-то студенту требовалось что-то, что не достать с помощью сов или эльфов, он искал ближайшего с отгулом и делал заказ ему. Хорошим тоном было накинуть несколько монет за услуги, но это было необязательно, ведь «факультет Слизерин — это одна семья».

— Три сикля за бутылку, — сразу же огласил мне цену Стивен Кросс.

— Это только за доставку или все вместе? — поинтересовался я. Четверокурсника явно душила жаба, но границу он все же решил не переходить. Жлобов, грубо наживающихся на своих, никто не любит. Да и староста стоит недалеко, поглядывает. Вдруг первачок спросит у него…

— Нет. Это просто за каждую бутылку.

— Откуда такая наценка? — удивился я. Цен я, конечно, не знал, но поторговаться хотя бы для виду нужно обязательно.

— А ты представляешь, что со мной будет, если с товаром заловит Филч? Отработки у него в среднем идут по неделе за бутылку!

— А крепкие напитки?

— От месяца.

— Жестоко, — но вполне мне понятно. Иначе все старшие курсы приходили бы на занятия вечно навеселе. — Хорошо. Шестнадцать бутылок!

— Куда тебе столько?

— Надо.

— Ну хорошо. Деньги твои.

Блин, почти три галеона! Это реально дорого. Но понты, конечно, стоят дороже. Не-е. Поляну пусть накрывают другие. Стоп. Эльфы просили с меня двадцать пять галеонов за простой перекус? Да они вообще офигели вконец! Срочно узнать стоимость денег!!!

Договориться о небольшой вечеринке, куда были приглашены все мои однокурсники, а также старосты и лидеры, было несложно. Оказывается, была такая неформальная традиция: праздновать всем первым курсом после первого месяца учебы. Почему именно после первого месяца, я теперь отчетливо понимал. А вот они — нет, иначе праздновали бы строго тридцать первого, когда никто никуда уже не денется, а не просто в ближайшие выходные.

Малфой, которому отец про этот факультетский пир отмечал особо, тупо о нем забыл. А так как он был пацан с претензиями, то сам себе назначил штраф, накрыв поляну. Но очки неформального лидерства он все равно проиграл мне. Жаль, что теперь они мне уже ни к чему.

Где, с кем и как блондинчик договаривался — не знаю, может, просто подключил эльфов из мэнора, но стол впечатлял. Мои бутылки с пивом казались там бедными родственниками, но оказались весьма в тему.

Шестнадцать бутылок было куплено мною с небольшим запасом. Девять нас, слизеринцев-первокурсников. Хм, может, девочки такого здесь не пьют, и им следовало заказать ликера? Или вообще коктейль из мороженого, в силу возраста? Пять бутылок — пять лидеров и старост. Чертов Доминик Бейтс не пришел, ну и хрен с ним, нам достанется лишняя. Одну — специально для декана. Вряд ли он будет с нами пить, но вежество требует. Еще одна — в запас. Вдруг Дамби придет? От него всего можно ожидать…

Праздник получился веселым. Небольшое количество алкоголя очень удачно подействовало на первачков. Исчезла наносная, должная-быть-по-рождению чопорность, на лицах девочек вместо ледяных масок появились нормальные улыбки, даже старшекурсники, глядя на нас, немного ностальгирующе улыбались. У них, как и у среднекурсников, было по своему столу. В гостиной легко уместились все.

Посидели хорошо. Я выпить собирался совсем немного, помня о предстоящем тяжелом разговоре, но за меня все решили создатели сливочного пива. Гадость оказалась просто несусветная. Представьте себе пиво с кремовым вкусом. Омерзительно. Я еще по привычке из прошлой жизни глоток сделал большой, а тут такая моча. Еле-еле смог проглотить, а не выплюнуть. Конечно, в свое время я и «Медовым» упивался, но это… это за гранью добра и зла. А окружающие пьют и нахваливают. Отрава. Надеюсь, меня хоть хваленое огневиски не обманет. Так что весь праздник я просидел, цедя один бокал, и был возмутительно трезв и серьезен. Впрочем, не я один. Девочек дома явно обучали культуре правильного питья, так что они свою норму знали и через нее не переходили. Хрен таких потом, в юношеском томлении плоти, споишь! Зато Гойл оказался скрытым алкоголиком, высосав не только свою бутылку, но и запасную и половину малфоевской. Я с трудом отстоял долю Бейтса и Снейпа.

К концу пира заглянул наш декан. Окинув пирушку равнодушно одобряющим взглядом: традиции оказались соблюдены и дети не перепились, он с подавляемой с трудом брезгливостью отказался от оставленной лично для него бутылки пива и уже хотел было скрыться в своих подземельях, когда я остановил его.

— Профессор Снейп, декан. Мне по не терпящему отлагательств вопросу срочно нужно к директору.

— Что-то случилось? — поинтересовался Снейп.

— Да, — я вздохнул и негромко произнес: — Ребята. Мне действительно было приятно с вами учиться. Я горд, что был вашим сокурсником.

Говорок голосов, который сопровождал празднество, лишь немного приумолк, однако опытный Снейп насторожился. Что-то резануло его слух, но он пока не понял, что именно. Однако догадливым оказался не он один.

— Крэбб. Мне это не нравится, — первой, видимо с помощью той самой женской интуиции, разобралась в странности ситуации Дафна Гринграсс. — Ты как будто прощаешься. Что происходит?

— Ничего, мисс Гринграсс. Ничего… Мистер Снейп?

— Хорошо, — привычно скрипнув зубами, декан открыл дверь и вышел из покоев факультета. Я хвостиком последовал за ним.

До кабинета директора мы шли в полном молчании, хотя лично я ожидал, что Снейп прижмет меня за горло к ближайшей стене прямо у выхода из факультетского общежития. Но он пытать меня не стал. Обиделся? Или доверяет? Снейп доверяет? Не верю. Значит обиделся. Ему это сделать, как два пальца об асфальт.

Эскалатор в кабинет директора и внутреннее убранство из всякой магической поебени могло впечатлить, на мой взгляд, только магглорожденного из глухой шотландской деревни. Меня же вся эта щелкающая и крутящаяся лажа заставила лишь поморщиться. Как можно работать в такой обстановке? Как заниматься делами школы? Ах да, какие там дела школы? Они же все на заме-кошке. Интересно, через сколько лет здесь станут появляться дети, которые со скучающим презрением, воспитанные на 3-D фильмах и компьютерных играх с эффектом полного погружения (пусть пока это только в разработке), будут точно так же брезгливо, как и я, смотреть на весь этот хлам?

Сам Бородатый был на своем месте, иначе бы нас не пропустила горгулья-привратник. Дамблдор читал какую-то книгу и прихлебывал из большого бокала что-то явно не безалкогольное.

«Касание!» — именно так я перевел для себя сигнал от печати, который последовал за взглядом директора. Дамблдор явно не любит терять время на всякую ерунду вроде проблем студентов. Мой блок, а точнее его форма, бородатого интригана явно очень сильно удивила и встревожила, так что никаких предложений лимонных долек и добрых улыбок мне не обломилось.

— Северус? В чем дело? У мальчика опять какие-то проблемы?

— Я. Не. Знаю. Ми-ис-стер Крэбб срочно пожелал увидеться с вами в такое позднее время.

— Мальчик мой, — удивился директор, — ты мне хочешь что-то рассказать?

Конечно хочу, но уж стучать на своих, как ты ожидаешь, я не собираюсь. Но удивиться ты еще удивишься.

— Да.

— И что же? — директор подобрался в ожидании важной информации.

Хреном тебе по носу, старый матерый пи… э… политик.

— Директор Школы чародейства и волшебства Альбус Дамблдор, — начало директору, который на автомате опознал первые слова полного официального обращения, явно очень сильно не понравилось. Вкупе с моей магической печатью, ожидать можно было чего угодно, но точно ничего хорошего. — Я, Винсент Логан Крэбб, ученик Школы чародейства и волшебства Хогвартс факультета Слизерин, согласно правам, даруемым уставом Школы чародейства и волшебства Хогвартс, и прецеденту от двадцать седьмого сентября тысяча четыреста пятьдесят седьмого года требую немедленного повторного распределения на факультет в связи с тем, что обучаться на факультете, основанном Салазаром Слизерином, я больше не имею возможности. Да будет Магия свидетелем моих слов! — в ответ на мои слова слегка посвежело. Магия подтвердила серьезность моего заявления.

— Вы с ума с-с-сошли, мистер Крэбб? — только после минуты потрясенного молчания Снейп нашелся, что сказать. — Вам сливочное пиво так ударило в голову?

— Искренне прошу простить меня, декан, но у меня уже нет выбора. Вы все поймете чуть позже.

— Что ж, — поднялся со своего места Дамблдор. Мгновенно что-то неуловимое изменилось, и передо мной предстал совсем другой директор. Сейчас Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора нельзя было назвать глупым старикашкой. Даже мантия попугаистых тонов сверкала на нем не как клоунский костюм, а как гордое, овеянное грозной славой былых побед боевое знамя. Сила и мощь волшебника подавляли. «Это воистину великий маг, — потрясенно подумал я. — И шутки с ним чреваты. Раздавит как таракана!»

— Слово произнесено и услышано. Да будет так, — директор ронял слова, как многотонные ледниковые валуны. Он неторопливо подошел к камину, склонил туда голову и проговорил: — Декан Макгонагалл, декан Спраут, декан Флитвик. Вы нужны мне в моем кабинете. Немедленно.

Долго ждать не пришлось. Вскоре из камина, как ошпаренная, выскочила Макгонагалл, а следом за ней, спокойнее, но тоже очень быстро, Спраут. Где-то через минуту появился декан Рейвенкло. Судя по пребывающей в беспорядке одежде, полугоблин уже спал.

— Что произошло? — спросила Макгонагалл. — Что такого натворил мистер Крэбб, что потребовались все деканы?

— Ничего он не натворил, — прошипел Снейп. — Ему, как и Поттеру, похоже, захотелось дешевой славы…

— Минерва, подай, пожалуйста, Распределяющую Шляпу.

— Зачем? — удивилась та, но Шляпу директору передала.

Посреди комнаты вырос, трансфигурированный из какой-то мелочи, высокий, похожий на барный, стул.

— Присаживайтесь, мистер Крэбб.

— Что. Здесь. Происходит? — почти по слогам произнесла злая от непонимания ситуации декан Гриффиндора.

— Перераспределение, — а вот Флитвик уже все понял. Умник с факультета умников же.

— Прошу, — директор протянул мне Шляпу, и я надел ее на голову.

— Слизерин, Слизерин, Слизерин и только Слизерин! — не думая ни секунды, заявила Шляпа. Снейп, как я увидел, облегченно вздохнул. Но рано он обрадовался. — Но! Увы, увы… Запрет Основателя есть запрет Основателя. — Челюсти у деканов устремились к полу. — Хоть я с ним и не согласна, но оспорить не могу. Куда же тебя определить?

— Может, Рейвенкло? — робко поинтересовался я. Все же насмотревшись на то, какую власть в действительности имеет Хогвартс, притворяющийся простым куском ткани, я чувствовал себя крайне неуверенно. Было сильно не по себе: а вдруг отправит в Гриффиндор? Это будет полная жопа! Ведь там Поттер, а я не удержусь…

— Шутишь? В тебе нет ни капли того, что так ценила Ровена. Так что тут ответ совершенно очевиден… Хаффлпафф!

Факультет любителей дружить. В покое не оставят совершенно. Это писец. Полный. Попросить Шляпу еще раз? Или все же лучше не надо?