Добро пожаловать в NHK! (Новелла) - 3 Глава

Часть первая

Прошло несколько месяцев с тех пор, как я решил бороться с N.H.K. Я смотрел из окна моей комнаты на парк по соседству, прямо через дорогу. Сакура была в полном цвету — безмятежный, бесконечно красивый вид.

Однако, победы не предвиделось. Не было никаких признаков того, что я одержу победу в этой битве.

Для начала, я не знал, где скрывался мой враг.

Я думал, может быть, мне стоит взорвать штаб-квартиру N.H.K.? Нет, попытайся я сделать что-то в этом роде, я буду просто застрелен полицией. Я отверг этот план.

Самое главное, я знал, что моим врагом была N.H.K.. Я должен был верить в это, или, по крайней мере, делать вид, что верю. Иначе и быть не могло. Мне было необходимо воздерживаться от любых неосторожных ходов.

Если бы я продолжал в том же духе, моё положение никогда бы не улучшилось.

В последнее время меня всё больше и больше угнетали признаки весны, которая безжалостно вторгалась даже в мою мрачную однокомнатную квартиру на шесть татами.

Новый студент сменил прежнего в соседней квартире. Первоклассники шли по дороге в школу, на их лицах были улыбки. Прохладный весенний ветер ворвался в открытое окно, принеся с собой лепестки цветущей сакуры и оживленные голоса людей.

Ах, как это могло произойти? Я один был обделён весенним весельем. Нет, более того: весь мир открыто насмехался надо мной, все, кто был в приподнятом настроении от наступившей весны. Во всяком случае, мне так казалось.

Я не общался с людьми уже почти целый год.

Мне казалось, что, продолжай я в том же духе, я разучусь говорить по-японски. Я чувствовал, что удаляюсь всё дальше и дальше от возможности вернуться в общество. Это было бы плохо, хуже некуда. Если я не сбегу из своей жизни хикикомори в ближайшее время, всё общество, весь мир покинет меня навечно.

Для начала, мне было необходимо обеспечить свою самостоятельность. Я знал, что должен был найти работу. Я на днях даже купил в круглосуточном магазине журнал с объявлениями о вакансиях. Однако, после его прочтения, мне это показалось практически невозможным.

Ах, это невозможно. Совершенно невозможно. Отчисленный из третьесортного колледжа, с нулевой квалификацией. Это я. Если бы я был менеджером по персоналу в какой-нибудь компании, я определённо никогда не нанял бы такого хикикомори.

В наше время, когда вообще достаточно трудно найти работу, никогда, никакая компания не станет охотно нанимать такого бесполезного человека, как я.

Однако, в конце концов, каждый человек, не важно, кто он, когда-то должен начать работать. Это факт.

Я не могу вечно сидеть на шее у своих родителей.

И я не могу продолжать кормить их отвратительной ложью вроде: «Всё в порядке! Хоть я и ушел из колледжа только с начальными навыками, я без проблем найду себе работу! Сейчас я готовлюсь к сдаче тестов на самые разные сертификаты: системного администрирования, TOEFL, по обработке текстов, по работе на компьютере, по вычислению на счётах и ещё по многим другим. Пожалуйста, только вышлите мне ещё немного денег!»

Да, недалёк был тот момент, когда терпение моих родителей лопнет. Он мог настать уже через пару месяцев.

Прежде чем мои родители прекратили бы давать мне деньги, я должен был изменить свою паразитическую сущность и сбежать от этой гнилой жизни хикикомори.

Я должен был уничтожить N.H.K..

Получится ли у меня? Смогу ли я сделать что-то настолько безрассудное?

Мир за пределами моей квартиры был полон опасностей. Машины мчались на пугающих скоростях, кедровая пыльца плыла по ветру, а иногда по улицам бродили убийцы. Смогу ли я войти в этот опасный мир? Выдержу ли я это?

Я и вправду очень нервничал по этому поводу.

На самом же деле, это было невозможно.

Такой неудачник, как я, никогда не смог бы вести нормальную жизнь в обществе. Она была бы невозможна для того, кто вчера, впервые за долгое время, проснулся, как все нормальные люди, в семь часов утра только для того, чтобы пролежать в постели, потерявшись в собственных мыслях, до второй половины дня. Да, достойная жизнь в нормальном обществе была бы невозможна для того, кто после этого решил ещё немного вздремнуть и проспал весь день и всю ночь до пяти часов сегодняшнего утра.

Нормальная жизнь в обществе была бы невозможна для меня, безуспешно пытавшегося применить фрейдистский анализ ко сну, приснившемуся прошлой ночью. В своем сне я занимался непристойностями в маленькой комнате со старшеклассницей, и мой анализ указал только на подсознательное желание заниматься непристойностями в маленькой комнате со старшеклассницей. Заключение: «Что же из этого является анализом твоего сна? Ты просто повторяешь одно и то же!»

Невозможна для меня, который решил позавтракать и, открыв холодильник, осознал, что в нем нет вообще ничего. Невозможна для меня, который затем решил проигнорировать пустой желудок, и принять ванну, только для того, чтобы обнаружить, что мыло и шампунь тоже кончились.

И невозможна для меня, который ответил на астрологический прогноз в утреннем телешоу: «Сегодня Девы удачливы в любви. Вам может признаться человек, от которого вы этого не ожидали!» — жалким комментарием: «Как они собираются признаваться мне, если я сижу в своей комнате круглые сутки? А? Посмотрим, как у них это получится!»

Нормальная жизнь в обществе была совершенно невозможна для меня.

Аргх.

Думаю, мне лучше просто сдохнуть!

***

Может быть, мне просто нужно умереть. Нет. Я не умру, потому что я сильный, выносливый солдат.

Я был полон решимости жить до тех пор, пока не наступит день моей победы над N.H.K., даже если это означало бы, что мне пришлось бы ползать по полу.

Либо победа, либо поражение. Тогда я ещё не знал исхода. В любом случае, мне нужно было много мужества, и следовательно, необходимо было эффективно использовать каждый грамм мужества в своем теле. Однако, для начала неплохо было бы приготовить завтрак.

Я медленно встал с постели, открыл шкаф и взял чашку рамена, которую хранил на чёрный день. Я залил его кипятком из чайника, стоявшего на холодильнике. А потом я ждал, слушая слабо доносившиеся из соседней 202-ой комнаты звуки анимешной песенки; терпеливо ждал три минуты.

Не то, что бы это было важно, но моему соседу, который переехал сюда весной, похоже и в самом деле нравилось аниме. Хоть это и не имело значения, но школьные занятия должны были уже начаться. Разве нормально, что он остался дома? Мне захотелось предупредить его: «Не стоит слишком увлекаться заглавной песней Ojamajo Doremi по утрам. Ты опоздаешь!» Конечно, я не сделал ничего подобного. Жизнь моего соседа меня не касалась.

Пока эти мысли вертелись в моей голове, три минуты прошли, словно несколько секунд.

Мой рамен был готов.

И вот затем, это и произошло.

В тот самый момент, когда я собирался погрузить палочки в лапшу, дверной звонок выдал решительное «Дин-дон! Дин-дон!», прервавшее весь процесс.

Кто бы это мог быть?

Естественно, я не запаниковал. Неожиданный посетитель, прервавший мой завтрак, скорее всего принес счёт на оплату электричества.

Так как его отключение сулило мне проблемы, я отложил палочки в сторону и, ещё в пижаме, пошёл к двери.

Я быстро открыл дверь и произнёс:

— Ах, электричество! Электричество, правильно? Я могу заплатить вам. Эм, я прямо сейчас вам запла…

Тут я осёкся. Настороженный дежурной улыбкой, застывшей на её лице и ощущая едва заметную ауру, излучаемую всем её телом, я осознал, что эта женщина средних лет ни коим образом не может быть из энергетической компании.

— Пожалуйста, простите, что прерываем ваш напряжённый график, — сказала моя посетительница. Лицо женщины освещалось утренним солнцем.

— Вообще-то, мы раздаём брошюры, — просияла она, передавая мне две небольших брошюрки.

На обложке было напечатано «Пробудитесь! Башня Друага.»

Свежий весенний ветерок подул через открытую дверь. Снаружи мягкое апрельское утро было тихим и безмятежным.

Часть вторая

Дверь комнаты 201 Дома Мита, отделявшая мою квартиру от внешнего мира, была открыта. Женщина-миссионер и я, ничто не разделяло нас более.

Потом я увидел её. Справа, за женщиной с блаженной улыбкой, стояла ещё одна.

Решили подослать двоих, чтобы завербовать меня? Пытались склонить баланс сил в свою сторону? Двое на одного? Как низко!

И тут я увидел. Я увидел, насколько молода была вторая вербовщица.

По какой-то непонятной мне причине, даже в это спокойное апрельское утро, когда солнце светило так мягко, она закрывалась белоснежным зонтом. Хотя я не мог видеть её скрытого зонтиком лица, я мог сказать, что она была молода, особенно в сравнении со старшей женщиной. В самом деле, было очевидно, что она даже моложе меня.

Держа в руках зонтик, одетая в обычное светлое платьице с длинными рукавами, она источала чистую, священную ауру. Она стояла, будто бы охраняя другую женщину, молчаливая, спокойная, непорочная.

Я даже не успел этого осознать, как непрошеные слёзы потекли из моих глаз. Эта молодая девушка, не старше семнадцати или восемнадцати на мой взгляд, находилась под влиянием какого-то идиотского культа. Даже просто подумав об этом, я не мог не чувствовать жалости. Нет, ну правда, да что же это такое?!

Я был уверен, что в этом возрасте она с большим удовольствием предалась бы развлечениям. Она надела бы какую-нибудь красивую одежду, прогулялась бы по Сибуя, и попыталась бы завязать отношения с противоположным полом. Но ведь во всех религиях есть строгие заповеди вроде «Не прелюбодействуй». Она, должно быть, страдала. Это должно было быть очень, очень мучительно.

Я представил, как она каждую ночь не может совладать с охватывающим её тело лихорадочным возбуждением. «Господь смотрит на меня, и я не могу заниматься чем-то подобным. Но… Но я не могу… Я не могу сдерживаться. Ах, ну почему я такая грешница? Даже если Господь смотрит… Я раскаиваюсь, Небесный Отец!»

Эти обстоятельства, заповеди и сексуальное желание, объединившиеся в единое целое, заставляли её биться в агонии. Поскольку в недавно прочтённой эротической книге о монашках упоминалась подобная дилемма, все мои выводы наверняка были верны.

Неожиданно мне в голову пришла идея. Если все мои предположения верны, то религия — не такая уж плохая штука. В самом деле, удивительно, но не было бы преувеличением назвать её совершенно прекрасной!

О да, это действительно непристойно. Поразмыслив, я пришёл к выводу, что именно непристойность религии делает её воистину прекрасной.

Например, в моем сознании всплыл образ молодой девушки, которую шлёпала строгая Старшая Сестра. Потом, образ сладострастной сцены суда над ведьмой, который должен был бы произойти позже. И, наконец, жестокая сцена пыток в подвале с каменным полом. «Я узнаю, ведьма ты или нет!» — сказал бы Инквизитор. И приготовил бы плеть. «Как на счет плётки?!» Удар! Удар! Удар! «Всё ещё не признаёшься?! Нет?! Нет?!» Удар! Удар! «Ааах! Умоляю! Сжальтесь надо мной! Пожалуйста, простите меня!» Но никто не прислушивается к её мольбам, и этот праздник унижений продолжается и продолжается без конца!

Волшебно!

Вот это кайф!

Это просто…

— Э-кхе!

Внезапно я осознал, что пожилая женщина, стоявшая напротив, пристально смотрит на меня. С видимым беспокойством она спросила: «Вы в порядке?»

Мои безудержные фантазии о религиозной девушке полностью завладели моим вниманием, не говоря уже о моих чувствах. Даже случайный наблюдатель, мельком глядя, мог бы заметить, как я отключился и ушел в себя.

Какого чёрта?

Я отчаянно пытался переключиться в адекватное состояние.

— Гм, гм, — я прочистил горло.

Тогда, как самый нормальный молодой человек, не давая взгляду дрейфовать в неверном направлении, я одарил пожилую женщину самым интеллигентным взглядом, который мог изобразить.

Конечно, я был потрясён. Да, я признаю это.

Тем не менее, я смог обрести контроль над моими эмоциями, и в моей броне уже не было трещин, открытых для нападения. В конце концов, мне не было никакой нужды так волноваться. Нужно было всего лишь ответить: «Да, я в порядке», вернуть ей брошюры, и дело с концом.

Но, поскольку я уже долгое время был хикикомори, моя способность к общению с другими людьми упала почти до нуля, и это было истинной причиной, по которой я был так потрясён происходящим.

Успокойся. Успокойся! Скажи ей. Просто произнеси одну фразу: «Да, я в порядке.» Точно. Я скажу это сию секунду. Да, на этот раз я действительно скажу это.

Скорее всего, раз я так долго ни с кем не разговаривал, мой голос будет звучать глуховато. По крайней мере, произнесённые мной слова будут казаться глухими. Может быть, я даже случайно запнусь. Но разве это кого-то волнует?

В конце концов, я вряд ли когда-нибудь встречу эту женщину или девушку снова. Что бы они обо мне не подумали — это не будет иметь никакого значения. Кого будет волновать, если я покажусь им странным или встревоженным? Вот почему мне нужно было произнести это. Мне нужно было раз и навсегда отказать им!

Просто скажи: «Да, я в порядке!»

Я скажу: «Да, я в порядке!»

— Да, я…

В эту секунду мой взгляд случайно упал на слово «Пробудитесь!», украшающее обложку брошюры, которую я сжимал в правой руке.

На этой же обложке чёрным готическим шрифтом было напечатано: «Синдром хикикомори угрожает нашей молодёжи. Спасены ли Вы?»

Женщина, заметив мой взгляд, воссияла своей благочестивой улыбкой.

— Это наш специальный ежемесячный отчёт. Мы исследуем проблему хикикомори с библейской точки зрения. Вас это интересует?

Невозможно выразить словами страх, охвативший меня тогда.

Они что, видят меня насквозь? Неужели эта женщина уже знала, что я хикикомори? Не поэтому ли она свернула со своего обычного пути ко мне, чтобы дать мне эту брошюру? Это была очень пугающая идея.

Мысль о том, что я уже был опознан как никчёмный хикикомори людьми, которые меня даже не знали, спровоцировала вспышку жесточайшего страха, озноба, перешедшего в тряску, это было ужасно трудно выдержать. Несмотря ни на что, нужно было успокоиться.

Я должен обмануть их, обмануть быстро и незаметно.

— Хикикомори? Ха-ха-ха! Как может кто-то вроде меня быть хикикомори?!

Я что, совсем дурак? После произнесённого я стал выглядеть ещё подозрительнее. Я должен солгать им более убедительно, и побыстрее. Мне нужно было сделать это прямо сейчас, или хотя бы придумать какое-нибудь оправдание… Ну хоть что-нибудь. «Давай, ну же», — умолял я себя.

— Эй, я ведь н-не могу быть им, верно? Верно! В смысле, быть не может, чтобы кто-то вроде меня провёл почти год, ни с кем не разговаривая! Или до такой степени стал хикикомори, что бросил колледж, не имея работы, не имея надежд на будущее, не имея ни гроша за душой. Или живёт в состоянии крайней безысходности. Или ещё что-нибудь в этом духе, а?

Женщина попятилась. Мои мысли продолжали метаться без конца и края. Кто-нибудь, пожалуйста, остановите меня.

— Да, верно! Это глупо, мэм, совершенно глупо. И как грубо! Что вы имеете в виду под этим своим «Синдром хикикомори угрожает нашей молодёжи. Спасены ли Вы?» Да и вообще, если бы молитвы могли помочь хикикомори, никто бы так не страдал, верно? Да что ВЫ вообще знаете? Даже я ничего не понял, так как же люди вроде вас вообще смогли хоть что-либо понять?

Ну вот и всё. Что сделано, то сделано. Женщина была основательно напугана. Казалось, что она готова немедленно развернуться и позвать полицию: «Там сумасшедший, вон в той квартире! Он опасен!»

Ах, я определённо опасен. Очень опасен. Я удивил даже самого себя! Правда, я потрясён собственным идиотизмом, который привёл к такой бурной, шокирующей реакции на совершенно обычную, будничную женщину, распространяющую брошюры. Я не вынесу этого.

Я должен умереть. Тот, кто повёл себя так неподобающе перед верующим человеком, должен умереть как можно скорее.

— Всё в порядке, мадам, поэтому, пожалуйста, побыстрее возвращайтесь домой. Просто забирайте девушку и уходите.

Ах, это бесполезно. Всё кончено, для меня всё кончено! Завтра я куплю катану. Куплю катану и сделаю харакири. Чем размахивать своим позором, я лучше взмахну острым лезвием по своим внутренностям, как и полагается воину. Да, так я и сделаю! И где их продают, хотелось бы мне знать…

Я подумал было спросить: «Эй, мэм, вы случайно не знаете, где? Не знаете? Нет, конечно не знаете. Это хорошо. Это совсем не то, что вам стоит знать. Всё в порядке, так что просто уходите. Да, да, мне очень жаль. Я хикикомори. Первоклассный хикикомори, высшего уровня. Не каждый хикикомори сможет достичь такой никчёмности, какой достиг я. Я безработный. Я — мусор. Я ничтожество! И я не хочу, чтобы вы помогали мне. Я в порядке, просто уходите. Понимаете? Слушайте, я верну вам их. Я отдам ваши брошюры, вот. Так что, пожалуйста, просто уходите как можно скорее, сейчас же!»

— Н-н-ну что же, простите меня за то, что отвлекла от важных дел.

Торопливо отведя взгляд, женщина резко повернулась к девушке и сказала:

— Мы уходим, Мисаки. Вернёмся в зал собраний, хорошо?

Да, идите, идите. Просто уйдите прочь. И ты, Мисаки, исчезни!

Эмм. Что, Мисаки? Что это значит? Несмотря на то, что пожилая женщина уже ушла, почему же ты перестала прятаться под зонтиком и уставилась мне в лицо? Что, у тебя проблема? Эй, ну чего ты смотришь? Куда ты смотришь, чёрт возьми? Над чем ты смеёшься? Я что, кажусь тебе смешным? Ты смеёшься надо мной?!

***

В самом деле, создавалось впечатление, что меня высмеивала религиозная девушка, которую я даже не знал.

Всего на секунду она приподняла свой зонт и посмотрела мне прямо в лицо, лучезарно улыбаясь. Очаровательной, насмехающейся улыбкой. И я захотел умереть.

Потому что надо мной насмехалась какая-то сумасшедшая сектантка, потому что на меня смотрели свысока всё это время, и, в довершение, потому что её улыбка была так не к месту мила, вот почему…

Я так больше не могу. Я действительно собираюсь умереть.

Прощайте.

Прощай, набожная женщина средних лет.

Прощай, Мисаки, держащая зонт.

Прощайте, прощайте все.

Я отправлюсь в путь. Я закрою дверь своей квартиры, запрусь на замок, задёрну занавески, и отправлюсь в своё путешествие.

Сидя на кровати, я прекратил дышать. Я плотно зажал свой рот обеими руками, чтобы остановить дыхание. Это больно. Больно. Но скоро я умру. Я задерживал дыхание в течение тридцати секунд. Уверен, я должен был вот-вот умереть.

Однако, моя смерть так и не пришла. Причиной был воздух, прорвавшийся через нос.

Ничто в этом мире не работает так, как нам хочется. Кто-нибудь, пожалуйста, сделайте хоть что-то.