Добро пожаловать в NHK! (Новелла) - 8 Глава

Часть первая

Прежде, чем я это заметил, я полностью истощился, и морально, и физически, такое вот было лето. Прежде, чем я это заметил, я оказался взаперти, словно в клетке, без всякой надежды на побег, такой вот был июль. Я пробовал кричать: «Помогите!» Но ни любовь, ни мечты, ни надежды, ни старание, ни дружба или победа — ничто не могло помочь мне. Я действительно был в беде.

У Ямазаки хотя бы были какие-то планы на будущее. Хоть он и кричал: «Аргх, как вы меня достали!», у него, по крайней мере, сохранились хоть какие-то амбиции. Он с детства задумывался о семейном бизнесе.

‎― ‏Я выберусь из этой паршивой деревеньки и прославлюсь в большом городе! В-в-вы, проклятые лицемеры! Я вам еще покажу, вот увидите! У меня есть талант. Правда, я пока не знаю какой, но он точно есть!

Прежде чем я смог бы признать наличие собственного таланта, судьба могла заставить и меня вернуться в провинцию. В провинцию, с ее чудными семейными узами, раздражающими улыбками, грубой деревенщиной, дорогами, сделанными слишком широкими из-за чудачеств местных властей и одним-единственным супермаркетом… Мне пришлось бы вернуться в эту ужасную проклятую деревню. Я рассматривал этот вариант с откровенной печалью.

Я даже кричал, как настоящий мужчина:

‎― ‏Аааааааа! Это ужасно, ужасно, ужасно!

Я не знал, что именно было ужасным, но что-то определенно было таковым. На самом деле, произошло столько ужасных вещей, что я совершенно не понимал, как мне их исправить.

Например, мне совсем перестали присылать деньги из дома. Но, несмотря на это, желание работать так и не появилось. Хоть я и был на мели, я все еще не мог выйти из дома. Мое звание «высококлассный хикикомори» не было просто показухой. Однако, я должен был с умом распределять свои средства, иначе меня бы вышвырнули из квартиры на следующий же день. Я должен был что-то предпринять.

Используя свою студенческую карточку, я, не раздумывая, взял кредит. Затем я продал всю свою мебель и бытовую технику. Я отнес свои стиральную машину, холодильник, телевизор, компьютер, котацу и кровать в магазин подержанных вещей неподалёку от моего дома. Я также попытался продать все свои книги в букинистический магазин. Таким образом, раздобыв достаточно денег на жизнь, я выиграл себе немного времени.

Теперь, когда я был в относительной безопасности, скука стала моей главной проблемой. И мне, и Ямазаки было невыносимо скучно. Решение этой проблемы занимало почти все наше время. «Чем бы мне заняться? Мне совершенно нечего делать.»

Я обсудил это с Ямазаки.

Казалось, он был уже на пределе. Лежа на полу своей комнаты, он проговорил безжизненным голосом:

― ‏Хоть я и не в таком отчаянном положении, как ты, Сато, но почему-то я не могу успокоиться. Раз уж мы бежим от реальности, мне бы хотелось делать это более приятным способом.

Сбежать от реальности… Когда я услышал эти слова, меня внезапно осенило.

‎― ‏Кстати о побегах, это ведь то, чем занимаются люди во времена своей бурной молодости, верно?

― ‏Ну да.

― ‏А если говорить о бурной молодости, сразу вспоминается рок.

Я потряс Ямазаки за плечи.

― ‏Точно, рок-н-ролл! Секс, наркотики и насилие!

Ямазаки вскочил, потрясая кулаком и громко крича:

― ‏Я понял! Отличная идея! Кстати о рок-н-ролле, я очень уважаю Джерри Ли Льюиса.

― ‏Кто это такой?

― ‏Это рокер-лоликонщик, отвергнувший социальные устои и женившийся на своей тринадцатилетней кузине, ставший так называемым гигантом мира лоликона. Его жизнь была настоящим вызовом обществу! Great Balls of Fire!

Мы решили, что отныне нашим девизом будет «Секс, наркотики и насилие». Если бы мы начали жить в этом духе, мы бы смогли проводить свои дни более энергично и весело. По крайней мере, мы на это надеялись.

Секс

Если говорить о сексе, это «не для лиц младше восемнадцати лет». А если уж говорить о вещах «не для лиц младше восемнадцати лет», то сразу вспоминаются эротические игры! Даже сейчас, Ямазаки продолжал работать над своей эротической игрой. Зачем? Никто не знал, но она была полна грусти и одиночества. Это все, что я знал. Я не знал почему, но мне хотелось плакать.

Наркотики

На деньги, которые я выручил от продажи мебели, я купил немного серьезных наркотиков.

‎― ‏Да они же легальные! — возмущался Ямазаки.

Я повесил голову.

‎― ‏А что я еще мог раздобыть? Я же не могу заказать нелегальные наркотики по почте. Я хикикомори, и это лучшее, на я что способен.

― Блин, в‏от отстой.

Насилие

Наконец, мы с Ямазаки решили устроить бой в моей однокомнатной квартирке на шесть татами. Посреди пустой комнаты мы встали напротив друг друга в боевых стойках. Я подражал Брюсу Ли, которого недавно видел по телевизору. Ямазаки же позаимствовал «стойку журавля» из файтинг-игр.

Затем, мы попытались ударить друг друга. Но не успели мы начать, как я поскользнулся на полу и упал. Я крепко приложился затылком. От боли у меня даже выступили слезы.

― ‏Не, это совсем не круто, ― пожаловался Ямазаки.

― И‏ не говори.

― ‏Мне от этого стало только еще хуже на душе. Придумал! Может лучше заняться этим в парке?

‎― ‏Сначала давай закинемся наркотиками, раз уж они у нас есть. Не стоит их недооценивать только потому, что они легальные. Несмотря на это, они должны подействовать. Мы здорово повеселимся.

Наркотики и вправду подействовали. Приход от них бы таким жутким, что я думал, что умру.

Я думал, что мне действительно стоило умереть.

 

Часть вторая

Однако, я не умер.

Я продолжал жить мрачной жизнью хикикомори. Но в тот день я должен был встретиться кое-с-кем. Когда наступил вечер, и улицы опустели, я съел свой запоздалый ужин. А когда совсем стемнело, я отправился в парк, что недалеко от моего дома. Летний ночной ветерок был прекрасен.

Я сел на скамейку и стал любоваться луной и звездами. Рядом со мной разгуливала черная кошка. Ее глаза сверкали, отражая свет уличных фонарей.

Ах, уже ночь. Да, было уже очень поздно.

Мисаки неожиданно появилась.

― ‏Ты опоздал.

Она качалась на качелях, и заметив меня, резко спрыгнула с них. Черная кошка потихоньку подкралась к ней, и Мисаки взяла ее на руки. Кошка мяукнула, но сопротивляться не стала.

― Хорошая девочка. Сейчас я покормлю тебя, хорошо? ‏‎― Мисаки достала кошачий корм из сумки, что висела у нее за спиной. По-видимому, она кормила эту кошку каждый день.

― Кошки такие милые, тебе так не кажется?

― Да чего в них хорошего?

― Кошки всегда выглядят такими счастливыми, даже если они одиноки.

Я не совсем понял, о чем она говорила, но попытался ответить.

― Кошки неблагодарны.

― Я знаю.

― Она скоро забудет про тебя, Мисаки. Кормить её ― напрасное дело.

― Пока я буду давать ей еду, все будет хорошо. Она будет помнить меня. Не будь таким бессердечным. Ты будешь приходить в парк каждый вечер, верно?

Она мягко погладила кошку, пока та жадно поглощала еду. Закончив есть, она неспешно скрылась в кустах.

Мы сели на скамейку. Мисаки вытащила из сумки свой «Секретный Дневник».

Итак, сегодня ночью началась первая консультация, посвященная спасению хикикомори.

***

Мисаки называла это «консультацией». С самого начала, её слова и действия были такими странными, что я был уверен в том, что это какая-то шутка. Однако, она была настроена очень серьёзно.

― ‏Ты опоздал. В контракте же сказано, что ты должен приходить сразу после ужина, помнишь?

― ‏Я только что поужинал…

― ‏В моей семье принято ужинать в семь часов.

«‏И откуда, черт побери, я мог это знать?!» ― хотел я прокричать, но не стал.

― ‏Ну, с завтрашнего дня приходи пораньше. Итак, начнем нашу первую «Лекцию о том, как перестать быть хикикомори», хорошо? Присаживайся.

Я сел на скамейку, как мне было сказано. Мисаки села рядом, повернувшись ко мне.

Ночной парк… Никого вокруг. Что же сейчас должно было начаться? Что она собиралась делать? Я слегка нервничал. Мисаки положила свою большущую сумку и начала в ней рыться.

Прошептав что-то вроде: «А, вот она, нашлась», она достала тетрадь. На обложке черным маркером было написано «Секретный дневник».

― ‏Что это? ― спросил я.

― ‏Секретный Дневник.

― ‏И что это такое?

― ‏Ну… Секретный Дневник.

Мисаки открыла свой «Секретный Дневник» и пролистала его.

― ‏В общем, я начинаю лекцию.

Из-за света фонаря, светившего позади, ее лица не было видно. Однако, ее голос был серьезен. Не понимая, что происходит, я глубоко вздохнул.

Мисаки начала свою лекцию:

― ‏Ммм… Я начну с определения хикикомори. Ты знаешь, почему люди становятся хикикомори? Ты знаешь, Сато? А? Нет? Я так и думала. Тебя же отчислили из колледжа, так что вряд ли тебе хватит ума ответить на такой сложный вопрос, Сато. А я знаю. Я же умная, в конце-концов. Сейчас я готовлюсь к экзаменам GED. Я занимаюсь по пять часов в день. Я молодец, а? Ха-ха-ха…

Отсмеявшись, она продолжила:

― ‏Согласно результатам моих исследований, не только хикикомори, но и другие психологические проблемы вызваны неспособностью человека приспособиться к его окружению. Проще говоря, ты не можешь поладить с окружающим миром, поэтому возникают разные трудности.

Мисаки перелистнула страницу.

― ‏Давным-давно люди придумали множество разных способов найти свое место в мире. Например, рассмотрим концепцию «богов». Существует множество самых разных богов. В одной только Японии восемь миллионов… А? Восемь миллионов? Не многовато ли? Это вообще правда? Л-ладно, в общем, в мире существует множество богов, и они облегчают страдания многим людям, например тем, кто приходят на церковные встречи. Люди, которым не могли помочь боги, придумали другие способы. Например, философию.

Мисаки снова начала копаться в своей сумке. Засунув голову в свою необъятную сумку, она, наконец, нашла, что искала.

― ‏А, нашлась. Вот, держи, ― она вытащила какую-то книгу и протянула её мне. Книга называлась «Мир Софии».

― ‏Она довольно сложная, так что я не совсем поняла её, но, думаю, в этой книге ты найдешь все, что тебе стоит знать о философии. Я взяла её в библиотеке, так что прочитай её до завтра, хорошо?

Я в замешательстве взял книгу. Я не мог понять, что же мне делать, а Мисаки продолжила монотонно читать свою лекцию:

― ‏Ммм, ладно, после философии у нас идет психоанализ! Он был очень популярен в девятнадцатом веке и даже в наши дни, а изобрел его человек по имени Фрейд. Говорят, что если подвергнуть себя психоанализу, можно действительно избавиться от своих проблем. Вот, например, ты помнишь, что тебе снилось этой ночью? Я могу провести психоанализ для тебя. Расскажи мне, что ты видел в своих снах, Сато.

Я рассказал:

― ‏Появился огромный змей. Он нырнул в океан, а потом я пронзил мечом яблоко. А еще я стрелял из огромного, черного, сверкающего пистолета.

Услышав это, Мисаки вытащила еще одну книгу из своей гигантской сумки. Она называлась «Толкование Снов: С той книгой вы легко достигнете глубин своего сознания!»

― ‏Хм… Змей, океан, яблоко, меч, пистолет… ― бормоча себе под нос, она искала слова в указателе, а затем отвернулась и густо покраснела. Почему-то я понял это, хотя в парке было довольно темно.

― ‏З-закончим с Фрейдом! Переходим к Юнгу! ― почти прокричала Мисаки.

― ‏Постой! А каковы же результаты анализа моих снов? Мисаки, расскажи мне, что мог символизировать огромный змей, ― настаивал я, но она проигнорировала мои неуклюжие домогательства.

― ‏Юнг… Он был не согласен с Фрейдом, поэтому он пошел другим путем. Так что проведем психоанализ по методу Юнга.

― ‏Эй, не игнорируй меня!

― ‏Насколько я могу судить ты принадлежишь к «интровертному» и «эмоциональному» типам. Ты боишься «Великой Матери». А еще ты борешься с тенями. Как ужасно! Чтобы узнать больше, пожалуйста, прочитай эту книгу.

Эта книга называлась «Все о Юнге в картинках!»

У меня уже голова начала идти кругом, но лекция Мисаки продолжалась. От Юнга мы перешли к Адлеру, затем к Лакану.

― ‏Теория Лакана как поле из капканов!

Меня ошарашило, что она смогла выдать такой чудовищный каламбур, да еще и улыбаясь при этом. Я хотел вернуться домой. Как будто заметив мою реакцию, Мисаки резко сменила тему.

― ‏Ой, прости за все эти сложные речи. Кажется, тебе не подходят все эти научные беседы, Сато. Ну, ничего страшного. У нас есть и завтрашний день.

― ‏А?

― ‏Мы ― всего лишь люди, и это приносит страдания.

Я промолчал.

― ‏Я переживаю за тебя, ведь тебе сейчас так тяжело. Но давай смотреть вперед. Пока у нас есть мечта, с нами все будет хорошо. Ты не один. Дорогу осилит идущий. Все поддержат тебя. Старайся изо всех сил и обретешь счастье. Ты достигнешь успеха, если продолжишь двигаться вперед и мыслить позитивно, так давай же пойдем к светлому завтра вместе. Будущее прекрасно. Мы ― люди, мы ― люди, мы ― люди…

Я выхватил сумку из рук Мисаки и вытряхнул ее содержимое. Целая гора книг высыпалась на землю: книги Министерства Здравоохранения, книги серии «Рациональная Жизнь», «Введение в психоанализ», «Полный справочник психических заболеваний», «Книга для чтения в затруднительных ситуациях», «Правила успеха в жизни», «Призрак Мерфи», «Интеллектуальная революция», «Мицуо», «Мицури», и так далее, и тому подобное.

― Послушай, Мисаки, ты что, меня за полного идиота держишь?

Мисаки взглянула на меня, как бы говоря: «Вовсе нет», и покачала головой.

***

Так или иначе, после недели общения с Мисаки, я понял только то, что она очень старалась. Она действительно трудилась изо всех сил. В первые несколько дней эти старания не принесли никаких результатов, но ее увлеченность была настоящей. Конечно, я не знал ее истинных намерений или что она собиралась делать дальше. Я не знал, да и не хотел знать.

Если бы я мог хоть немного приободриться от общения с этой девушкой, я был бы рад. Даже если бы это привело к проблемам в будущем, мне было нечего терять. Не говоря уж о том, что бы ни случилось, мы должны были в скором времени расстаться. Скоро меня должны были выселить из моей квартиры, или я мог уехать куда-нибудь по другим причинам. Или я мог вовсе исчезнуть. Встречи с Мисаки были просто способом скрасить ожидание этого момента.

И поскольку я рассуждал столь безответственно, мне было совсем не трудно общаться с девушкой, которую я едва знал, хотя подобная ситуация могла бы стать для хикикомори большим стрессом.

Конечно, как бы ни была Мисаки красива, я не собирался с ней делать ничего плохого. Табличка у входа в парк гласила: «Остерегайтесь маньяков!», но даже по моему виду можно сказать, что я хикикомори-джентльмен. Пожалуйста, не волнуйся, Мисаки…

— Ну чего? Чего это ты ухмыляешься? — спросила она меня.

— Да нет, ничего. Лучше скажи, что у нас сегодня в меню?

Сидя на скамейке лицом ко мне, как обычно, Мисаки заглянула в свой Секретный Дневник.

— Сегодня мы будем изучать общение с окружающими.

— Э?

— В общем, у хикикомори большие трудности с общением. У них не получается говорить с другими людьми, поэтому они и запираются в своих комнатах. Сегодня я собираюсь помочь тебе с этой проблемой.

— Ого.

— Для этого я сейчас научу тебя нескольким замечательным приемам ведения диалога. Пожалуйста, слушай меня внимательно.

Мисаки начала свою лекцию, иногда заглядывая в свою секретную тетрадь, а я внимательно ее слушал.

— Когда ты говоришь с людьми, ты начинаешь нервничать. Поэтому тебе становиться трудно говорить, ты бледнеешь и волнуешься. Это тебя нервирует еще больше, и тебе становится все тяжелее и тяжелее поддерживать диалог. И как же разорвать этот порочный круг? Ответ прост: тебе нужно перестать нервничать. Как перестать нервничать? А почему вообще люди нервничают? Потому что им не хватает уверенности в себе. Тебе начинает казаться, что твои собеседники посмеются над тобой, будут тебя презирать и испытывать неприязнь к тебе.

«Ну и что?» — хотел было спросить я, но Мисаки была предельно серьезна.

— В общем, проблема заключена именно в недостатке уверенности в себе. На самом деле, стать уверенным в себе довольно сложно. Честно говоря, я сомневаюсь, что у тебя получится достичь этого обычными методами, но у меня есть замечательный, можно сказать революционный способ сделать невозможное возможным. Хочешь узнать как? Ты ведь хочешь, правда?

Сказав это, она посмотрела на меня таким взглядом, что мне ничего не оставалось кроме как кивнуть.

— Хорошо, тогда слушай внимательно, — гордо произнесла Мисаки. — Эта идея — настоящий переворот, круче чем у Коперника! Короче говоря, если ты не уверен в себе, просто представь, что твой собеседник — еще большее ничтожество, чем ты сам. Вот и весь метод!

Я совершенно не понимал, о чем она говорила.

— Тебе просто нужно предположить, что ты говоришь с законченными неудачниками. Ты представляешь себе, что они — полные ничтожества. Смотришь на них свысока. Если ты будешь так делать, ты сможешь нормально говорить и оставаться при этом спокойным. Ты будешь чувствовать себя расслабленно и легко.

— Однако, тебе следует кое-чего избегать. Тебе не стоит говорить людям то, что ты о них думаешь, иначе они могут разозлиться или обидеться. Если кто-то прямо тебе в лицо скажет, что ты ― мусор, или что ты хуже всех, или что ты полное ничтожество, ты ведь расстроишься, не так ли, Сато? Поэтому я не говорю этого.

То есть… — я подумал. — Это что, такая скрытая критика в мой адрес?

Даже если и так, выражение лица Мисаки оставалось невинным.

Я спросил:

— Мисаки, а ты применяешь эти «методы общения» в своей жизни?

— Да, конечно. Правда, они не очень хорошо работают. Большинство людей гораздо лучше меня, поэтому у меня не получается думать о них плохо. Но когда я говорю с тобой, Сато, у меня получается…

— Получается что?

— А, забудь. Если я скажу, тебе будет больно.

Мне уже долгое время было больно.

— Не переживай. Даже такой человек как ты, Сато, может быть кому-то полезным, — c этими словами Мисаки поднялась. — На сегодня всё. Увидимся завтра.

 

Часть третья

Ямазаки продолжал работу над игрой в одиночку, используя мой недописанный сценарий. Не переставая накачивать себя галлюциногенами, которые мы купили несколько дней назад, он тихо сосредоточился на своём компьютере. Может, это было еще одним способом уйти от реальности? Тогда это был весьма действенный способ. Однако, как вообще можно было создавать игру под галлюциногенами? Я заглянул в монитор.

Экран был заполнен россыпью маленьких слов. «Огромная организация, контролирующая мучительную смерть, тревогу, зло, ад и погибель, яд, бездну и все такое ― это наш враг, и мы должны победить его, чтобы заслужить любовь героини! Вот цель этой игры. Враг невидим, так что берегитесь. Он может на вас напасть со спины. Это опасно, очень опасно…»

— Что это? ― спросил я у Ямазаки.

Ямазаки медленно повернулся на стуле. Его зрачки были расширены. Его губы сложились в жуткую улыбку, которая могла бы напугать кого угодно.

— ‏Как что? Разве это не очевидно? Это моя эротическая игра. Это RPG — ролевая игра, и ты отождествляешь себя с главным героем. Игрок продвигается по игре, читая текст. Читая его, он узнает всякие важные вещи, а еще есть прекрасная героиня. Смотри. Она восхитительна, правда? Героиня — инопланетянка с кошачьими ушками. Её захватили в плен враги. Под врагами подразумеваются злодеи, невидимые злодеи. Суть игры — сделать невидимых злодеев видимыми. Вот где скрыта правда жизни, не так ли? Ты понимаешь? Я словно пробудился от осознания этой правды. Я понял, что цель моей жизни — донести свое прозрение до каждого, и тогда эротические игры станут Библиями новой эпохи. Я продам миллионы копий. Я стану богатым. Так что… Да, это круто. Эй, Сато, а ты вроде тоже неплохо проводишь время, а?

Я сделал шаг назад, дрожа от страха. Увидев это, Ямазаки рассмеялся жутким, неестественным смехом. Кажется, собственный голос рассмешил его еще сильнее, и он стал смеяться громче.

— А-ха-ха, ха-ха, ха-ха-ха! Ой, как смешно!

Ямазаки свалился с кресла, приземлившись на четвереньки. Он начал ползти ко мне, его била дрожь. Его вид напомнил мне зомби из фильмов ужасов.

У меня началась паника, и я застыл, как вкопанный.

Схватив меня за ноги, Ямазаки прокричал:

— ‏Как это смешно, как же смешно! Я ничего не могу сделать!

Я был так напуган, что тоже ничего не мог сделать.

— ‏Так пусто, как же пусто, я не могу так дальше жить!

Я испытывал схожие чувства, но Ямазаки, мучимый наркотическим приходом, выглядел просто пугающе. Я молился, чтобы он поскорее пришел в себя, но ничего не менялось. Он продолжал смеяться, как сумасшедший.

Поняв, что я ничего не мог с этим сделать, я решил присоединиться к нему. Я вдохнул немного Белой Дури. Она подействовала мгновенно.

Ах как приятно… Как интересно… Чувствую себя прекрасно… Просто замечательно.

Ох… Я не могу так дальше жить… Со мной все кончено? Больно… Как жаль… Да что я могу сделать?.. Я ничего не могу сделать… Как же больно…

Это был очередной бэд трип.

Эффект от принятия галлюциногенов зависит от психологического состояния и окружения принимающего, проще говоря, приход зависит от настроения и обстановки. Если принимающие находятся в хорошем настроении, когда принимают наркотики, они буду чувствовать себя, словно попали в рай. Но если они в депрессии ― они отправятся прямиком в ад. Использование наркотиков в качестве способа сбежать от реальности не может привести ни к чему хорошему.

Конечно, я знал об этом. Я знал, но… Но наркотики уже наполнили мою душу жутким, непередаваемым страхом. Он отличался от того неопределенного беспокойства, которое я испытывал каждый день.

Да, это было сильное, отчетливое чувство страха, пугающей неопределенности. Может быть, мне даже хотелось этого. По сравнению с моими каждодневными переживаниями, неспешно терзавшими меня, эта наркотическая депрессия была даже в чем-то приятной.

Ямазаки повернулся к холодильнику и погрозил ему кулаком.

— Проклятье, если ты хочешь подраться, так давай же! Я принимаю твой вызов!

Кажется, Ямазаки сражался с воображаемым противником.

Я же сидел в углу, дрожа от страха, обхватив голову руками и прижав ноги к груди.

— Стой! Не подходи!

Враг приближался. Несмотря на мой испуг, это было довольно забавное зрелище. Быть преследуемым, а затем убитым злодеями― это захватывающая галлюцинация. Моя паранойя восхищала меня. Она вдохновляла меня. Короче, это было приятно.

А приятные вещи должны приносить радость.

Верно! Другими словами, мы были счастливы. Я решил, что это был лучший приход в моей жизни! Тогда я действительно начал понимать жизнь в стиле «рок-н-ролл». И я решил сделать этот стиль жизни еще лучше.

— После наркотиков по списку идет насилие!

Прежде, чем прошел эффект от наркотиков, мы вышли из дома и отправились в парк.

Мы собирались драться. Этой ночью нашим рингом станет парк. Как настоящие мужчины во времена своей бурной молодости, мы должны были драться! Драться драматично, красиво, как кикбоксеры или рестлеры! Если бы это у нас получилось, мы могли испытать еще большее удовольствие…

Солнце давно уже село, и никого вокруг не было. Если же кто-то был, у нас могли бы быть крупные неприятности. Это было бы исключительно постыдно.

В свете парковых фонарей мы встали друг напротив друга. На мне были надета кофта и футболка, а на Ямазаки была толстовка. Мы оба были одеты так, чтобы одежда не сковывала наши движения. Мы были готовы.

Поскольку наркотики все еще действовали, Ямазаки болтал без умолку. Он продолжал нести всякую чушь.

— Такое часто бывает в кино. Фильмы, в которых двое молодых симпатичных актеров, споря о любви или о чем-то таком, сражаются в парке под проливным дождем. «Ты ничего не знаешь о любви!»… «Я люблю Хитоми всем сердцем!»… «Бам!» … «Хрясь!», что-то вроде этого…

Продолжая разминаться, я кивнул ему в знак согласия.

— В глубине души, мне нравятся такие фильмы, потому что в этих телешоу заключена истина. В них есть вступление, развитие, кульминация и развязка, в них кипит буря эмоций, в них есть какие-то выводы… С другой стороны, наши жизни наполнены ‎туманной неопределенностью и смутными страхами, в них нет простых и понятных ситуаций и конфликтов, нет ничего подобного… Разве это не глупо? Мне двадцать, а тебе двадцать два, Сато. А мы никогда никого по-настоящему не любили, не ненавидели, не дрались из-за любви или ненависти, мы никогда не испытывали ничего подобного. Это ужасно!

В этот момент Ямазаки встряхнул меня за плечи, когда я разминал ахилловы сухожилия.

— Так давай драться драматично! Красиво, быстро и жестко! Давай драться именно так! — сказал он.

— Дааа! — издал я храбрый клич и принял свою боевую стойку.

Итак, мы начали драться. Наш бой выглядел удручающе безобидно. Иногда было больно, но удары слабака под кайфом не могут быть слишком сильными.

Ямазаки отчаянно пытался сделать наш бой как можно более красивым, и он начал вопить драматичные, но совершенно бессмысленные вещи.

— Сато, ты ничего не понимаешь!

Я не хотел, чтобы его усилия пропали даром, поэтому попытался ответить подобающим образом.

— Это ты ошибаешься!

— Да?! И в чем же я ошибся?!

Я растерялся, когда мне задали такой конкретный вопрос. Я перестал размахивать кулаками и задумался.

— Например в том, что ты пошел учиться в Институт Анимации Ёёги? — ответил я нерешительно.

Когда я это сказал, Ямазаки внезапно ударил меня.

— Не смей смеяться над Институтом Ёёги!

— Ау! Ты чего так сильно бьешь, ты —

— Не думай, что имеешь право так надменно говорить, жалкий хикикомори!

Кровь прилила к моей голове.

— Умри, чертов лоликонщик! Сдохни, проклятый эроге-фан!

Я замахнулся как можно сильнее и врезал Ямазаки в живот. Он взревел и набросился на меня. Вместе мы упали на землю. Ямазаки прижал к земле мою голову, я мог разглядеть луну за его спиной. Если бы я ничего не придпринял, я бы мог получить удар под дых. Ухватив ногой его за шею, я каким-то образом смог выползти из-под него. Мы оба тяжело дышали. Ямазаки посмотрел на меня, а потом, опустив взгляд, рассмеялся. Наконец, он тяжело вздохнул:

— Эх, это было круто.

Я тоже вздохнул.

— Но мы не можем закончить бой так рано. Давай драться насмерть, — сказал он. И мы продолжили драться: мощные пинки и просто удары, напряженная битва двух слабаков. Было больно. Очень, очень больно. А еще было весело и как-то пусто на душе. Сильный удар поразил мой живот, во рту появлися привкус желчи и слезы из глаз потекли, но я был счастлив. Ямазаки от удара в пах смешно подпрыгивал на месте.

Господи, что же мы творим?! Я вложил эти сомнения в свои кулаки, я бил, и был битым.

И тут я вспомнил, что уже наступил июль. Осталось совсем немного. Скоро что-то должно было измениться. Я должен был прийти к какому-либо решению. И я был уверен, что в этот миг я буду улыбаться и смеяться. Ты ведь согласен со мной, Ямазаки?

А сейчас мы все были в синяках и ссадинах. Ужасная боль была во всем теле. Один из мох передних зубов начал шататься. У Ямазаки был восхитительный синяк под глазом. Я в кровь разодрал свой правый кулак.

Мы продолжали свою первую маленькую битву.

Для ровного счета, я еще раз ударил Ямазаки по лицу. Он захватил мою руку и начал её выворачивать.

— Ай, ай, ты мне так руку сломаешь! — я пытался постучать по земле, в знак того что сдаюсь.

— Я сломаю её, сломаю, сломаю, черт возьми!

Я изо всех сил ударил Ямазаки по ноге.

— Эй, это против правил! — закричал он.

— Заткнись, мне все равно! Смерть Институту Ёёги!

— Я говорил уже, что когда слышу подобное — я начинаю по-настоящему злиться!

Кажется, наша драка зашла слишком далеко.

Вдруг мы услышали чей-то крик.

‎ — Офицер!

Эээ?

— Сюда, офицер! — кричала какая-то девушка.

Ямазаки быстро вскочил и со всех ног помчался домой.

Он сбежал, оставив меня одного.

***

Несколько минут спустя, я пришел в сознание от того, что Мисаки била меня. Хотя это были просто «девчачьи удары», драка с Ямазаки меня уже как следует потрепала, поэтому ее удары были довольно болезненными. Вопя во всю мощь своих лёгких, с голосом, уже даже не напоминающим человеческий, Мисаки продолжала колотить меня.

Я пытался прикрыть голову.

Мисаки влепила мне еще с десяток затрещин, прежде чем успокоилась.

В общем, это Мисаки кричала: «Офицер!», притворяясь, что вызывала полицию. После ужина Мисаки, как обычно, пришла в парк и увидела двух громко ругающихся и дерущихся мужчин. Когда она поняла, что я был одним из них, она очень расстроилась.

‎Собравшись с духом, она попыталась помочь мне. Вокруг не было никого, у нее не было сотового телефона, и она не знала, что делать. Наконец, она решила притвориться, что зовет полицейского, чтобы спасти меня.

— Я не могу в это поверить! Я так переживала! Я думала, что тебя убьют!

‎Мне не хотелось расстраивать Мисаки, она даже начала плакать. Я решил развеселить её занятной историей.

— Ну, в тех кустах я увидел девушку, на которую напал маньяк. Я подошел, чтобы попытаться спасти девушку, но вдруг насильник выскочил из кустов. Он вытащил из кармана нож и набросился на меня! Это было очень опасно! Если бы не я, ту девушку могли убить.

— Это очередная ложь, не так ли?

— Ну да.

— Чем ты на самом деле занимался?

Я рассказал ей все.

Мисаки еще больше расстроилась и устроила мне еще одну взбучку,

— Это очень плохо. Нельзя драться со своими друзьями, даже в шутку. Насилие — это ужасно. — пробормотала она, сидя на скамейке.

— Да брось. Не будь такой серьезной. Это было довольно весело, я никогда не бил никого, и меня самого не били. Я на удивление хорошо себя чувствую —

— Я же сказала, это плохо!

— Почему? Карате идет только на пользу, — я показал ей пару ударов, словно дрался с невидимым противником. Когда я показал правый хук, Мисаки задрожала и прикрыла голову руками.

— Эээ? — сказал я.

Она взглянула на меня сквозь руки.

— В чем дело? — спросил я.

Она не ответила, но опустила руки. Я еще раз притворился, что делаю правый хук. И снова Мисаки прикрыла голову обеими руками. Её реакция показалась мне забавной, и я еще несколько раз повторил этот ненастоящий удар. В конце-концов, Мисаки сжалась и замерла, спрятав голову.

Рукав ее свитера сполз до локтя, и я воспользовался возможностью полюбоваться её кожей.

В синеватом свете фонарей я увидел, что её рука была усеяна чем-то похожим на следы от ожогов. Это были круглые шрамы, примерно пять миллиметров в диаметре. Они очень напоминали мне отметины, которые деревенские хулиганы выжигали друг-другу сигаретами, чтобы доказать свою крутизну.

Заметив мой взгляд, Мисаки одернула рукав.

— Ты видел? — спросила она дрожащим голосом.

— Видел что? — я притворился, что не понял, о чем она говорит.

Тогда я вспомнил, что Мисаки всегда носила одежду с длинными рукавами. Даже в недавнюю жару она продолжала так одеваться — но что с того?

— О чем будет сегодняшняя лекция? — весело спросил я, чтобы сменить тему.

Мисаки не ответила. Согнувшись, она сидела на скамейке и дрожала от страха. У нее даже зубы стучали.

Прошло довольно много времени.

Наконец, Мисаки объявила:

— Я ухожу, — и, пошатываясь, она побрела к выходу из парка.

Я смотрел на то, как она уходит, и спорил с собой, должен ли я остановить её. Мисаки остановилась возле качелей и обернулась.

— Теперь ты меня ненавидишь, да? — спросила она.

— О чем ты?

— Ты, наверно, больше не придешь. — Она все время делала подобные странные выводы.

Мисаки смотрела мне в глаза, а потом отвела взгляд. Затем она снова взглянула на меня.

— Ты придешь завтра?

— Если я нарушу контракт, мне придется заплатить миллион йен, так ведь?

— А, ну да, точно, — наконец Мисаки немного улыбнулась.

Я вернулся домой, и, забинтовав свои раны, уснул.