Двусмысленность (Новелла) - 7.1 Глава

Юнхи медленно подняла тяжелые веки. Она уже поужинала и рассеянно размышляла, когда заснула, сама того не сознавая.

В комнате, где она находилась, было не так уж темно, даже ночью. Рядом с кроватью было большое окно без штор и жалюзи. Она отчетливо видела фары машин, проезжавших по мосту.

— Уф…

Девушка облизнула пересохшие губы и глубоко вздохнула. Прошло десять дней с тех пор, как она была заперта в этой комнате против своей воли. Если она включала дни, когда была без сознания от огнестрельного ранения, то это было ближе к 2 неделям.

Доктор в костюме, переодетый офисным работником, приходил к ней в палату каждый день в одно и то же время, чтобы проверить, как она себя чувствует. 4 дня назад он заявил, что она находится на пути к выздоровлению и с тех пор не возвращался. Поэтому Кюнгюн был тем, кто пришел вместо него, чтобы продезинфицировать ее рану. Он также мыл ее в ванной раз в день, заботясь о том, чтобы ее перевязанная рука оставалась сухой. Она попыталась отказаться, но это было бесполезно. Благодаря ему она поняла, что гораздо удобнее мыть голову обеими руками.

Он также был тем, кто заботился о ее еде. Если она скулила, что больше не хочет есть, он делал вид, что не слышит ее, и засовывал ложку ей в рот. Поэтому Юнхи всегда беспомощно съедала все свои блюда. Благодаря ему она почувствовала, что немного прибавила в весе, пока сидела взаперти в этой комнате.

Звон.

Когда Юнхи бессознательно пошевелилась, кусок металла на ее запястье застучал по железному столбу изголовья кровати. Два дня назад, когда Кюнген вышел из комнаты, чтобы поговорить по телефону, она попыталась сбежать. Он поймал ее и приковал наручниками к кровати.

Нахмурившись, Юнхи схватила со стола колокольчик и сердито позвонила в него. Вскоре дверь открылась, и в комнату вошел Кюнген со стаканом виски в руке.

— Что?

Юнхи молча смотрела на него, а он смотрел на нее. Он равнодушно задал ей вопрос, когда она ничего не ответила.

— Ванная комната?

Вместо ответа девушка в отчаянии закусила губу. Он сел у ее кровати и начал снимать наручники. Всякий раз, когда у нее была возможность, Юнхи пыталась напасть на него, но Кюнген всегда легко подчинял ее. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что это бессмысленно. Она молча смотрела, как он снимает с нее наручники.

Когда они расстегнулись, раздался металлический звук. Юнхи вскочила со своего места и направилась в ванную. Прежде чем мужчина успел последовать за ней, она закрыла дверь. Она старалась делать свое дело как можно медленнее.

Когда же он наконец выпустит ее отсюда?

Тыльная сторона ее плеча все еще пульсировала, но она вполне могла двигать рукой. Словно прочитав ее мысли, он всегда держал ее прикованной наручниками к кровати, когда ему приходилось уходить или когда она оставалась одна в комнате.

Юнхи в отчаянии ополоснула руки перед тем, как выйти из ванной. Как только она открыла дверь, то увидела, что ее караулит Кюнген. Дверь, ведущая в гостиную, была, как всегда, плотно закрыта.

Сейчас они находились в номере на верхнем этаже отеля, принадлежащего «Кеймо». Она знала, что именно здесь жил Кюнген, с тех пор как она впервые узнала о нем. Тогда она планировала проникнуть в его дом, соблазнив его, но никогда не думала, что окажется здесь в таком состоянии.

Судя по размерам спальни, гостиной и кабинета, эта комната была как пентхаус. Однако из-за того, что внутри было всего несколько предметов мебели, она выглядела унылой и скучной. В гостиной были только беговая дорожка и скамейка для силовых упражнений, длинный диван, шкаф и сейф. Вот и все.

Спальня, где сейчас жила Юнхи, была еще хуже. Там стояла только односпальная кровать с железным изголовьем, квадратный стол, и стул без спинки. Как будто сам номер не понимал, что находится на самом верху 35-этажного отеля. Вместо спальни она больше походила на комнату для допросов или тюремную камеру.

И все же девушка надеялась проникнуть в сейф и найти там оружие. Однако она пришла к выводу, что у нее никогда не будет на это времени. Но, может быть, ей удастся выхватить у него пистолет, когда он окажется в поле зрения?

Если больше ничего не получится, она собиралась бежать на кухню. Даже если это всего лишь украшение, разве она не сможет найти кухонный нож где-нибудь на полке?

Если бы ей удалось хоть немного отбиться от Кюнгена в рукопашном бою, она, возможно, смогла бы сбежать из этого отеля.

Ее сердце бешено заколотилось. Юнхи сделала вид, что послушно следует за ним, а потом бросилась к двери, как молния. Как только она вышла из комнаты, она кое-что поняла. У нее не было времени искать нож на кухне. Эта большая комната была очень широкой, как будто она занимала весь этаж. Как только она открыла дверь на кухню, его большая рука обхватила ее бедра.

Сквозь зубы у нее вырвались проклятия. Она верила, что не может проиграть никому, когда дело доходит до бега, но казалось, что все те часы, которые Кюнген проводил на беговой дорожке каждую ночь, были не напрасны.

— Фу!

— Похоже, с каждым днем ты все лучше выздоравливаешь.

Кюнген легко поднял ее на руки и прошел через гостиную в спальню. В отличие от ее прерывистого дыхания, дыхание Кюнгена было спокойным и ровным.

После того, как вошел в спальню, мужчина положил ее на кровать. Когда ее спина коснулась матраса, он осторожно взял ее запястье и снова надел наручники. Юнхи услышала знакомый щелчок.

— Спокойной ночи.

Кюнген взял стакан виски, который он поставил на стол, и начал выходить из комнаты. Внезапно Юнхи заговорила хриплым голосом. Ее сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

— …Давай поговорим.

Кюнген остановился как вкопанный. Впервые за десять дней он услышал ее голос. Он медленно повернулся со спокойным выражением на лице. Поскольку ее запястье было сковано наручниками, девушка неловко пошевелилась, пытаясь встать с кровати. Кюнген подошел к ее кровати и нежно помог ей сесть, прежде чем сесть рядом с ней.

— Я думал, ты онемела от шока.

— Мне просто нужно было время, чтобы разобраться во всем в своей голове.

— Теперь все нормально?

Юнхи кивнула:

— По большей части.

— Хорошо. — рядом с ней безразлично заговорил Кюнген.

Его рука все еще лежала на ее бедре, и она чувствовала его тепло сквозь тонкую ткань. В комнате витал слабый запах виски.

— Это ирландское виски?

— Да.

— Можно мне немного?

— Больным нельзя пить алкоголь.

Она хотела спросить его, можно ли надеть наручники на больного, но подавила эту мысль и тихо заговорила о чем-то другом.

— Тогда ты можешь хотя бы снять их?

— Тебе нужны руки, чтобы говорить? Мне кажется, твой рот свободен.

— Я чувствую себя так, словно меня допрашивают, так что это не так уж здорово. Пожалуйста, сними их.

Она умоляюще опустила глаза, но Кюнген просто смотрел на нее со своим фирменным пустым выражением и многозначительно улыбался.

— Ты убежишь, если я их сниму?

— Я никуда не убегу.

— Тогда что же ты пыталась сделать сейчас? Играла в догонялки?

— Я просто хотела, чтобы ты немного понервничал, вот и все. Это не весело, если я слишком тихая.

Кюнген усмехнулся. Через десять дней он почувствовал облегчение, услышав ее голос, но в то же время почувствовал, как внутри медленно шевелится желание. Вместо того, чтобы часами тупо пялиться в потолок, она смотрела прямо на него и, казалось, ее губы двигались гораздо лучше.

— Как ты себя чувствуешь?

Мужчина подавил желание обнять ее и попытался успокоиться.

— Мне так больно, что кажется, я сейчас умру.

— Доктор сказал, что ты поправляешься даже быстрее, чем обычно. — она подумала, что он из тех людей, которые не поймут ее сарказма, но он воспринял это спокойно и сухо возразил.

Девушка сдержала слова и просто с несчастным видом посмотрела на него.

На нем были только темно-серые спортивные штаны. Похоже, он только что вышел из душа, потому что его волосы все еще были влажными. На нем не было майки. Из-за этого она могла ясно видеть его мускулистую грудь и татуировку, идущую через предплечье к спине. Девушка могла сказать, что татуировка не была сделана за один день. О чем он думал, когда делал это?

— Ты довольно проницателен. Неудивительно, что ты из полиции.

— Ты чувствуешь отвращение теперь, когда знаешь, что я из полиции? — спросил ее Кюнген, поднося к губам стакан виски.

— Да, я не люблю полицию. Они слишком заняты собой.

— Как жаль.

Кончики его губ спокойно приподнялись, когда он посмотрел на нее. На его лице не было ни капли сожаления. Даже если ему казалось, что он расслабился в своем личном пространстве, его отношение не изменилось. Теперь, когда девушка знала, что он полицейский, его личность казалась еще более грязной, чем тогда, когда она видела в нем бандита.

— Что теперь со мной будет?

— А ты как думаешь?

Ей все еще не нравилось, как он смотрел на нее… как будто пытался прочитать. Юнхи слегка откинула голову назад.

— Меня возьмут под стражу? За убийство главаря банды?

— Ты не попадешь в тюрьму. То, что ты сделала, не для протокола.

— Тогда отпусти меня.

— Что ты будешь делать, если я тебя отпущу? Собираешься вернуться в «Серим» и стрелять в Кан Сунгхо на этот раз?

— Нет.

— Твои глаза говорят мне об обратном.

— Я не буду использовать оружие. Я собираюсь ударить его ножом.

— …

— Я буду рубить и резать его. Точно так же, как этот ублюдок поступил с моими родителями.

Улыбка Кюнгена погасла, и он нахмурился. В комнате воцарилась тишина. Мужчина со звоном поставил стакан с виски на стол.

— То, что случилось с твоими родителями — это ужасно. Вместе со всем остальным, что тебе пришлось пережить после этого.

Его кадык дрожал, когда он говорил. Сейчас Кюнген выглядел более серьезным, чем минуту назад. Жалеет ли он ее? Да. Большинство людей сочувствовали бы человеку, который жил как марионетка для человека, убившего его родителей.

Хотя она и знала, что он не из тех мужчин, которые легко поддаются эмоциям, сейчас она хваталась за соломинку. Глаза Юнхи опустились, когда она посмотрела на него, прежде чем испустить вздох.

— Тогда не мог бы ты… помочь мне?

Она положила руку на его руку, когда умоляла жалким голосом. Девушка провела пальцами по дракону на его руке, как будто считала каждую тонкую чешуйку. Когда ее тонкие пальцы скользнули вниз по его руке, вены на шее мужчины стали более заметными.

— Не двигай раненой рукой.

Юнхи проигнорировала его хриплый голос и медленно продолжила трогать Кюнгена.

Она провела ладонью по его твердой мускулистой груди. Его кожа была горячей и жесткой. Его длинные глаза сузились и, казалось, потемнели от желания, когда он смотрел на нее.

— Ты определенно так сказал. Ты сказал, что поможешь мне убить Кан Сунгхо… или ты лгал мне?

— Нет.

— Тогда отпусти меня. Я сделаю все, что ты скажешь. — голос Юнхи звучал жалобно, когда она бросила на него слабый взгляд.

Пожалуйста. Пожалуйста, просто … купись на это, Шин Кюнген!

— Нет.

— … Почему нет? Почему ты не можешь отпустить меня?

— Сейчас не самое подходящее время.

Черт возьми. Жалкое выражение лица Юнхи, которое, казалось, подходило для главной героини трагического романа, внезапно исказилось и стало свирепым, как морда разъяренного дикого животного. Ее пальцы сжались в кулак, и она сильно ударила его в грудь.

— Не надо слишком волноваться. Ты откроешь свою рану.

Она продолжала колотить мужчину изо всех сил, но это было все равно, что бить булыжник. Тело Кюнгена вообще не двигалось, поэтому она разозлилась еще больше.

— Я могу смириться с тем, что ты ведешь себя как избалованный ребенок, но если ты будешь продолжать так бить меня, то только повредишь себе руку.

Вся ярость, которую она сдерживала в себе последние десять дней, вырвалась наружу. Юнхи посмотрела на спокойное лицо Кюнгена и, стиснув зубы, выплюнула ответ:

— Вот почему я ненавижу полицию. Только ложь исходит из их уст, и все, что их волнует, это хорошо выглядеть перед своими вышестоящими офицерами. Все они некомпетентные идиоты. Чем вы отличаетесь от всех головорезов, которые угождают своим боссам и подчиняются им, как собаки? «Народный защитник» — все это ложь. Вы все можете умереть, мне плевать. Я только что сказал тебе, что сделаю то, что вы, ребята, не можете сделать. Я говорила, что убью этих злобных ублюдков и последую за ними в ад!

Кюнген холодно наблюдал, как Юнхи продолжает отпускать свои едкие замечания.

— После того, как ты терпела все это в течение 10 лет, ты не можешь даже подождать небольшое количество времени, необходимое для установки ловушки?

— … Что ты знаешь? Как ты смеешь возражать?

Губы Юнхи задрожали на ее бледном лице.

— Ты хоть знаешь, чем я занималась последние 10 лет?

— Я знаю.

— Если ты не видел этого собственными глазами, то не имеешь права говорить, что знаешь.

Кюнген выдержал ее злобный взгляд и заговорил тихим голосом:

— Я все прекрасно понимаю. Когда я вступил в преступную организацию, мне тоже пришлось делать много грязных дел.

— Ты сам выбрал такую жизнь, а я нет!

— Нет, ты тоже сама ее выбрала.

Глаза Юнхи наполнились яростью, и из них потекли горькие слезы. Это были слезы не для того, чтобы разжалобить его. Они были действительно наполнены несправедливостью, которую она чувствовала в своем сердце.

Она сама ее выбрала? Когда она это сделала? Неужели этот мужчина говорит ей, что она решила взять Кан Сунгхо за руку и последовать за ним, не подозревая, что он убийца ее родителей? Ее переполняли гнев и унижение, и она заскрежетала зубами. Кюнген уставился на нее, продолжая говорить своим низким голосом.

— Ты сама решила выжить.

— …Что?

— Ты сбежала из этого дома своими собственными ногами. Для того, чтобы жить. Ты даже не заметила, что у тебя сломана лодыжка, и выбежала из дома, ведь от этого зависела твоя жизнь.

Он говорил об инциденте 10-летней давности. Когда Юнхи рисковала жизнью, чтобы сбежать из дома, где были убиты ее родители. Кончик ее маленького острого носика был холодным. Ее глаза затуманились, когда она подняла голову.

— Ты и я решили выжить, несмотря ни на что, поэтому мы проделали весь этот путь, брыкаясь и крича, отказываясь умирать.

Несмотря на то, что выражение лица Кюнгена было холодным, а голос ледяным, его взгляд, казалось, взорвался фейерверком.

— Так что не обращайся так плохо с телом, которое ты так старательно защищала. Я помогу тебе. Я помогу тебе отомстить. Я сделаю это.

Его голос звучал искренне, когда он повторил свои слова. Юнхи покачала головой, словно пытаясь выбросить эту мысль из головы. Ее налитые кровью глаза уставились на Кюнгена.

— Ты сказал, что работал в «Сериме» примерно в то время, когда умер мой отец. Разве это не означает, что Вты тоже был частью этого?

— Я никогда не думал, что Кан Сунгхо убьет твоего отца.

Услышав его ответ, Юнхи фыркнула и покачала головой.

— Лжец.

— Ты действительно думаешь, что Кан Сунгхо отдал бы такой приказ новичку, который только что присоединился к банде? Кан Сунгхо убил всех подчиненных, которых взял с собой в ту ночь. Потому что он хотел скрыть свое участие и подставить «Юнсунь».

— … Тогда почему ты был там в ту ночь? — голос Юнхи задрожал к концу ее вопроса.

— Я слышал, что Кан Сунгхо двигался среди ночи. Это было странно, и я решил следить за ним. Когда я наконец понял, что происходит, было уже слишком поздно.

Кюнген осторожно отвечал на ее вопросы один за другим. Выражение его лица было серьезным, но он не мог легко отделаться от подозрений Юнхи.

— Но если бы этот ублюдок приказал тебе убить моих родителей, ты бы это сделал.

Кюнген тут же начал качать головой.

— Я бы этого не сделал.

— Если ты собираешься лгать сейчас, забудь об этом. Теперь, когда мы знаем друг друга, тебе не нужно пытаться выглядеть хорошо передо мной.

— Мне также нет нужды лгать тебе или оправдываться. Я говорю тебе только правду. — его обычно спокойный голос теперь звучал яростно.

— Если бы я узнал о планах Кан Сунгхо раньше, я бы незаметно представил доказательства твоему отцу и попытался уничтожить организацию изнутри. Потому что это была бы возможность уничтожить «Серим» в долгосрочной перспективе.

Услышав его ответ, Юнхи начала кусать губы. Его большая рука приблизилась к ней, и большой палец коснулся ее губ.

— Веришь ты мне или нет, но это был бы мой выбор в качестве полицейского.

Он схватил ее лицо и ясно повторил еще раз.

— Я позволю тебе убить Кан Сунгхо.

— Не вешай мне лапшу на уши. — ответила Юнхи с мокрыми глазами.

Кюнген понимал, почему она ему не верит. Однако это ничего не меняло.

— На вечеринке я убил ублюдка, который стрелял в тебя тебя вместе с еще четырнадцатью людьми «Юнсунь».

Но он не знал, изменит ли это ее мнение.

При виде загадочного выражения лица Кюнгена в глазах Юнхи промелькнуло сомнение. Хотя она понимала, что именно благодаря этому мужчине ей удалось выжить, просто получив травму, она не знала, что он стрелял в бандитов.

Зачем он это сделал? Вместо того чтобы отстрелить ей голову и покончить с этим раз и навсегда, почему он рискнул раскрыть свою истинную сущность и сделать что-то подобное?

— Ты все еще думаешь, что я несу чушь?

— …Ты хочешь услышать благодарность за спасение моей жизни?

— Я сделал это не для того, чтобы получить твою благодарность.

Юнхи молча слушала его томный голос и погружалась в свои мысли. Кюнген не смог так легко убить ее, потому что он был полицейским. Точно так же, как 10 лет назад, когда он инстинктивно спас ее благодаря своей профессии.

— Но если я попрошу, ты дашь мне его?

—

— Кюнген сглотнул, в горле у него пересохло. Его кадык медленно двигался. Его обнаженная верхняя часть груди была на виду. Каждый раз, когда он делал вдох, его широкая, твердая грудь поднималась и опускалась.

Он вел себя почти как хищник, наблюдающий за своей жертвой. Как будто пытался найти подходящее время для охоты. Вот именно. Был ли он полицейским или бандитом, его сексуальный аппетит не изменился.

— …

В тот момент, когда она осознала этот факт, Юнхи показалось, что температура в комнате повысилась. Ее длинные ресницы затрепетали, когда она моргнула и отбросила тень на свое обнаженное лицо. Девушка подняла руку и начала расстегивать пуговицы своего белого терпеливого платья.

— Что ты делаешь?

Низкий голос Кюнгена стал еще тише, когда зазвенел в комнате. В этой большой спальне, расположенной на самом верху отеля, на одинокой кровати … они были только вдвоем.

— Я хочу отплатить тебе за то, что ты спас мне жизнь. Разве ты только что не сказал, что хочешь моей благодарности?

Хлоп, хлоп. Как только пуговицы расстегнулись, платье начало сползать, открывая ее молочно-белые груди. Кюнген спросил, не отрывая взгляда от ее груди.

— Что ты хочешь этим сказать?

— … Ты хочешь этого прямо сейчас. Нет никакой необходимости изображать невинность после всего, что мы сделали вместе.

Она не настолько наивна, чтобы не понимать блеск в глазах мужчины, когда он хочет женщину. Был ли он гангстером или полицейским, не имело значения. Единственное, что было определенно в этот момент, так это то, что он желал ее.

— Ты думаешь, что цена спасения твоей жизни — всего лишь один раунд секса?

Его голос и дыхание выдавали возбуждение. Мужчина хмуро посмотрел на нее и усмехнулся.

— Для меня это не имеет значения. Бери или уходи.

Юнхи подняла руку и начала ласкать свою грудь. Влажными глазами она послала ему соблазнительный взгляд. Ее дерзкий сосок торчал между пальцами.

— Не надо просто смотреть на это. Подойди и потрогай сам.

— Так вот как ты хочешь отплатить мне?

— Да. Видишь ли, я не люблю жить в долгах.

Как только ее шепот затих, Кюнген, который все это время не сдвинулся с места ни на дюйм, начал медленно наклоняться к ней. Матрас проседал, и старые пружины заскрипели.

— Тогда ладно.

Одним из своих длинных пальцев он провел по ее лицу.

— Если ты этого хочешь.

Как и ожидалось. Юнхи медленно закрыла глаза и открыла их, прежде чем слабо улыбнуться ему.

— Я хочу этого.

Она чувствовала, что секс в обмен на спасение ее жизни был неплохой сделкой. Ее тело просто сгниет и вернется на землю, как только она умрет, так что использование его по максимуму только повысит его ценность.

— Правда? — Кюнген облизнул пересохшие губы и ответил хриплым, хриплым голосом.

Она чувствовала его возбуждение через жар, исходящий от его пальца на ее щеке.

— Я думаю, что мне также придется получить проценты за спасение твоей жизни 10 лет назад. Хорошо?

— Делай, что хочешь.

— Ты очень великодушна, не так ли?

— Я не скупая женщина.

Она уже сталкивалась с его упрямством в прошлом. Как долго продлится этот секс на этот раз? Впрочем, это не имело значения. Она отплатит ему этим, и она чувствовала, что все будет работать в ее пользу, если она просто сделает то, что Шин Кюнген хочет сейчас.

— Раз уж ты предлагаешь, я с радостью соглашусь.

Его гордый нос вздернулся, а глаза, устремленные на нее, стали еще темнее.

— Видишь ли, я не идиот, который отказывается от полноценного обеда.

— Да, хорошо.

Юнхи медленно моргнула и приблизила свое лицо к его лицу. Сколько бы раз она ни смотрела на него, оно всегда было привлекательным. Если она сделает это с ним, то не будет страдать от потери. Его идеально симметричные губы зашевелились.

— Но я очень эгоистичен, поэтому мне кое-что нужно от тебя.

Кюнген поймал ее взгляд. Юнхи приоткрыла красные губы и тихо вздохнула.

— Я сделаю все, что ты захочешь.

— И ты не пожалеешь об этом?

— Ты хочешь, чтобы я пообещала?

— Нет, достаточно поцелуя.

Юнхи слегка клюнула его в губы. Кюнген рассмеялся.

— Это хорошо.

— Скажи мне, чего ты хочешь. — прошептала девушка, как говорила с ребенком, получающим награду.

Кюнген ответил мягким, но ясным голосом:

— Отныне и до тех пор, пока ты не умрешь…

— … Хм?

— Не занимайся сексом ни с кем, кроме меня.