Free! Новеллизация (Новелла) - 3 Глава

POV Рей

Вот почему я сказал, что не хочу этого делать.

С приливом сожаления мое тело медленно опускалось на дно бассейна.

Неужели я умру в этом крытом бассейне Академии Самедзука, на совместной тренировке?

Крик: » Рей-чан!” от бассейна медленно отдаляется. Похоже, я скоро потеряю сознание. Говорят, что в такие моменты люди видят вращающиеся фонари. Моя теория насчет того, почему вращающийся фонарь? Это происходит потому, что клетки мозга активизируются непосредственно перед смертью, и поэтому это результат того, что все синапсы срабатывают вместе, и таким образом показывают ваше состояние ума. Я, вероятно, начну видеть этот вращающийся фонарь в любой момент.

Но все же, если мне суждено было умереть, я, по крайней мере, хотел умереть с более красивой внешностью. Только не в этих плавках. Это не красиво.

Теперь, когда я думаю об этом, всплыло мое первое воспоминание —  о чем-то не очень красивом.

Это был чизбургер из ресторана быстрого питания, который не был красивым. Когда я столкнулся с этим чизбургером, который выглядел совсем не так, как на картинке в меню, еще до того, как войти в дошкольное учреждение, я спросил маму, почему этот чизбургер не был красивым.

В то время моя мать сказала мне:

— Рей, ты очень привередлив.

Для ребенка это было полной неожиданностью.

Что плохого в том, чтобы быть привередливым? Что плохого в том, чтобы иметь причины любить вещи, причины, по которым они не хороши, иметь мысли и логику о том, почему вы думаете так, и быть в состоянии говорить об этом? В обществе все решают слишком небрежно. Слишком много людей принимают решения без какой-либо определенной причины, они просто говорят: «Потому что все говорят, что так оно и есть», или «Так оно и есть, и пусть так и будет.» Я не мог с этим мириться.

Например, цвета, используемые для обозначения девочек и мальчиков.

Будь то вывески для туалетов или что-то еще, было установлено, что мальчики синие, а девочки красные. Кажется, что давным-давно даже цвета рюкзаков решили сделать черными для мальчиков и красными для девочек. По-моему, это просто смешно. Почему у мальчика не может быть красного? Почему у девочек не может быть черного?

Например, даже при выборе цвета оправы очков сохраняются те же скучные стереотипы. В начальной школе, когда я читал слишком много книг, у меня ухудшилось зрение, и мне пришлось надеть очки. Родители отвели меня в магазин очков в торговом центре, и я выбрал красную оправу для очков. Я с первого взгляда влюбился в красоту этих красных очков на витрине. Мои родители и владелец магазина пытались убедить меня, что я должен выбрать черный или металлический каркас вместо этого. Но я был полон решимости и не уступил.

В результате этого в школе надо мной смеялись за то, что я носил красные очки, хотя я был мальчиком. Тот факт, что моим именем “Рей” также называют девушек, сделало ситуацию еще хуже.

Мальчики в моем классе не дружили со мной меня и кричали что-то вроде: “Эй, Рюгадзаки, мальчик-девочка!” Это было очень по-детски, но мальчики младшего школьного возраста не очень умственно развиты. Наверное, мне следовало просто игнорировать их, но каждый раз, когда они дразнили меня, я спорил с ними. Я говорил что-то вроде: «Почему мальчики не могут носить красные очки?!», «Неужели вы, ребята, не понимаете красоты этих красных оправ?!»

Когда я пошел в среднюю школу, они перестали по-детски говорить: «Ты носишь красное, хотя ты и мальчик». Но вместо этого они стали говорить: «Красное тебе не идет, Рюгадзаки-кун.” Мне кажется, что для других людей более холодные цвета подходят мне больше.

Стандарты красоты у всех разные. То, что я нахожу эти красные очки красивыми, не означает, что все будут думать то же самое. Поэтому в то время я объяснял эти красные рамки с тем небольшим знанием психологии цвета, которое у меня было. Красный цвет стимулирует симпатическую нервную систему, и поэтому иметь красные рамки всегда в вашем поле зрения было очень полезно для учебы и спорта.

Даже когда я говорил это, я стал немного беспокоиться об этом.

Разве красный цвет мне не идет? Независимо от того, как я объясняю это логически или думаю, что это красиво, является ли основная проблема на самом деле в том, что красный — это просто не мой цвет? Мне приходит на ум некрасивый чизбургер из моего детства. Идеал против реальности. Неужели я тот самый чизбургер?

Я рассказал об этом своему брату, который в то время учился в старшей школе.

Металлические оправы очков моего брата отразились в свете гостиной, когда он сказал:

— Рей, ты слишком много думаешь. Разве это не усложняет жизнь?

Я не мог не согласиться с братом. Вот тогда я и подумал,

У нас с братом совершенно противоположные личности. В соответствии с тем, как устроены братья и сестры, второй сын больше, чем первый, другими словами, я, должен быть тем, кто обладает более свободной личностью. Тогда почему? На самом деле, почему у меня возникают эти глупые мысли о теории вращающегося фонаря? Разве я не должен видеть вращающийся фонарь? Ну, это может быть из-за теории о том, как вращающиеся фонари происходят с использованием всего мозга. Чтобы это произошло, Моя логическая сторона сильнее воображения, другими словами, мое левое полушарие сильнее правого. Это означает, что я более логичен, чем инстинктивен, поэтому вполне естественно, что я был бы…

Вот о чем я думал, когда меня вытаскивали из воды.

Похоже, это был не вращающийся фонарь, и я просто задумался. Я даже не выпил столько воды, так что, похоже, все, что я делал, это выставил себя дураком в крытом бассейне другой школы.

— Я объясню это Самедзуке. Извини, что мы слишком сильно тебя подталкивали. — сказал Тачибана Макото-семпай с извиняющимся выражением на лице.

Пока я сидел на берегу бассейна, прикрыв голову полотенцем и предаваясь ненависти к себе, кто-то прошел передо мной. Когда я поднял голову, тот, кого Хазуки Нагиса-кун называет “Хару-чан-сан”, поднимался на стартовый блок.

«Хару-чан-сан» нырнул в воду, когда раздался стартовый сигнал.

В этот момент я испытал такой шок, какого никогда не испытывал раньше.

Вы часто видите это в историях, где кто-то испытывает шок, как будто его чем-то ударили по голове. Я всегда думал, что это только в сказках, что ты никогда не почувствуешь, что тебя ударили по голове от шока в реальной жизни, но это действительно было так.

В тот момент я был полностью очарован плаванием Харуки-семпая-Нанасе Хару-чан-сан.

Это было не то, что вы могли бы получить из теории или расчетов. Это была красота, которая просто существовала. Если бы только я мог так красиво блистать. Если бы я могла стать таким же, как Нанасе-сан. Это было странное чувство, которое было смесью восхищения к кому-то, у кого есть что-то, чего нет у вас, и зависти..

Когда я думал об этом позже, я, вероятно, уже принял решение в этот момент.

Я хочу поплавать с этим человеком.

В то время, хотя я все еще не мог даже плавать, я чувствовал это очень сильно.

Потом, в тот день, по дороге домой.

Именно то, что случилось, когда мы с Нагисой-Куном остались вдвоем, укрепило мое решение.

Плавание Нанасе Харука-семпая действительно было потрясающе красивым, но даже я не умел плавать. Было бы неразумно с моей стороны вступать в клуб плавания. Мне хотелось красиво сверкать в воде, как Харука-семпай. Но это была всего лишь мечта. Я, прекрасно гребущий по воде, существовал только в моей голове. Мечта против реальности. Я помню этот случай из детства. Это некрасивый чизбургер.

Пока я обдумывал все это в своей голове, Нагиса-кун повернулся ко мне с большими круглыми глазами, полными любопытства, и заговорил со мной. Это было как раз в тот момент, когда мы провожали Харуку-семпая и Макото-семпая, когда они стояли на станции, покупая билеты, и мы собирались идти пешком.

— Эй, эй. Рей-чан, насчет твоих очков…

Сначала я рефлекторно подумал: «Опять?» -и собрался перебивать Нагису-куна теми же словами, которые уже столько раз повторял.

— Ну, если ты подумаешь об этом с точки зрения психологии цвета, то.……

Я начал было говорить, но Нагиса-кун только рассмеялся над моими словами и сказал:

— Красная оправа — это так круто! Они тебе очень идут, Рей-чан!

Увидев его невинную улыбку, я почувствовал, как что-то растворилось внутри меня. Это было странное чувство, и я больше не мог подчиняться теории и расчетам…

Харука-семпай и Нагиса-кун. У них совершенно противоположные от меня личности.

Несмотря на то, что они были совершенно противоположны, это был совершенно другой вектор противоположности от меня, чем мой брат.

Людей тянет к людям, противоположным им самим. С биологической точки зрения вполне естественно, что людей тянет к людям, обладающим качествами, которых у них самих нет. Чтобы люди эволюционировали в более совершенную форму, они должны искать гены, которых у них нет.

…но когда я подумал об этом, то понял свою ошибку.

Поиск генов, которых у вас нет, был бы теорией, которая работает только между мужчинами и женщинами. Передача хороших генов — это не то, что работает между мужчинами. Значит, я не могу объяснить свои чувства к Харуке-семпаю и Нагисе-куну с биологической точки зрения.

Тогда почему? Я немного растерялся…

В тот вечер я спросил своего брата, который только что вернулся домой, чтобы навестить нас, так как он специализировался на биологии в колледже.

—От тебя, как всегда, одни неприятности, Рей, — со смехом сказал мой брат. —Ты можешь думать о себе с точки зрения науки и логики, но то, что вы говоришь мне, не является научным. Ты просто пытаешься спорить. Ты всегда рассуждаешь логически о том о сём, но на самом деле ты эмоционален. Чтобы скрыть это, ты используешь логику, чтобы объяснить это. Ты на самом деле эмоциональное существо. Серьезные ученые никогда не думают о том, что такое «красиво». Например, если бы они увидели такое произведение искусства, как скульптура, настоящий ученый не стал бы смотреть на него и думать, что оно «прекрасно», а посмотрел бы на него и сказал: «Интересно, из какого материала оно сделано?»

Очки моего брата в металлической оправе блестели в свете лампы в гостиной, когда он говорил.

—Тогда почему ты так стараешься объяснить это логикой? Это потому, что у тебя есть сильное желание быть принятым другими. Возможно, ты сам так не думаешь, но вполне естественно, что ты хочешь, чтобы люди приняли тебя, Рей.

Я не мог не согласиться с братом.

Но мне показалось, что то, что говорил мой брат, было удивительно точным. Скорее всего, мною двигали эмоции, а не логика. Как и говорил мой брат, думать о чем-то прекрасном на самом деле было нелогично.

—И еще одно. — наконец, мой брат добавил еще одну вещь. —Твои стандарты слишком высокие. Разве это не усложняет жизнь?

Брат сказал мне те же слова, что и много лет назад.

Я внутренне с этим не согласился. Что плохого в высоких стандартах? Как бы трудно это ни делало жизнь, я решительно не пошел бы по более легкому пути. Это было частью того, что делало вещи «красивыми» для меня.

Я собираюсь вступить в клуб плавания.

Вот тогда-то я и решил.

Но теперь есть одна большая проблема. Я уже вступил в легкоатлетический клуб. Не просто как пробный член, а как член клуба. Поскольку я занимался прыжками с шестом, чтобы пойти по стопам моего брата в старшей школе, я просто автоматически присоединился к легкоатлетическому клубу в старшей школе.

Хотя не прошло и полугода с тех пор, как я вступил в клуб, мне уже пришлось подать заявление об уходе из легкоатлетического клуба. Когда я думал о Сере-семпае, который заметил в легкоатлетическом клубе, мое сердце немного сжималось.

На следующий день после занятий я пришел в клуб пораньше с намерением сказать Сере-семпай, что собираюсь покинуть клуб.

— О, Рюгадзаки. Ты сегодня рано.

Сера-семпай повернулся ко мне с дружелюбной улыбкой.

Сера-семпай, как всегда, пришел в клуб раньше всех. Я закрыл дверь в клуб с чувством вины. Мы с Сера-семпаем были единственными посетителями клуба. Глаза Сера-семпая ласково улыбались за стеклами очков. Мне становилось все труднее и труднее сказать ему, что я ухожу.

В первый раз я встретился с Сера-сэмпаем в день церемонии открытия, сразу после окончания приема новых студентов. Поскольку я с самого начала решил вступить в легкоатлетический клуб и намеревался прибыть туда первым, я направился прямо к зданию, где располагались спортивные клубы. Но я не знал, где находится комната легкоатлетического клуба, поэтому бродил вокруг, когда Сера-семпай окликнул меня.

— Комната легкоатлетического клуба вон там. — сказал Сера-семпай с дружелюбной улыбкой.

Я был немного удивлен. В этом здании клубной комнаты располагались помещения для нескольких спортивных клубов. Так откуда же он узнал, что я хочу вступить в легкоатлетический клуб? Мне это показалось немного странным, и я спросил:

—Как вы узнали, что я хочу вступить в легкоатлетический клуб?

— Теперь, когда ты упомянул об этом, я удивляюсь, почему? Но я просто определенно думал, что ты подходишь для легкоатлетического клуба. Ты, кажется, из тех, кто будет ярко сиять на поле.

Увидев, что Сера-семпай говорит это с таким серьезным взглядом, я подумал:” О, этот человек понимает меня». Я был действительно счастлив. Сера-семпай, вероятно, кто-то похожий на меня. Я не знаю, есть ли у него что-то, чего нет у меня, но у него есть то, что я делаю, он так же пахнет, как и я… Это было всего лишь полмесяца назад, но воспоминание об этом и о том, что я остался наедине с Серой-семпаем после школы, заставило мое сердце расцвести от сомнений. Это действительно нормально для меня, выйти из легкоатлетического клуба? Разве не было бы хорошо, если бы я просто остался в легкоатлетическом клубе? Даже если я не вступлю в клуб плавания, я все равно учусь в одном классе с Нагисой-куном, так что мы можем быть друзьями. Если я хочу увидеть, как Харука-семпай плавает, все, что мне нужно сделать, это пойти в бассейн и поболеть за них на турнирах, я могу видеть это столько, сколько захочу. Мне не обязательно плавать с ними. Кроме того, я даже плавать не умею. Но… Но я действительно был очарован плаванием Харуки-семпая. Так сильно, что я больше не мог оправиться.  Мне хотелось плыть так свободно, так красиво, так легко.… Так я снова колебался, думая об этом в своей голове, Сера-сэмпай всмотрелся в мое лицо и сказал:

— Что случилось, Рюгадзаки?

— Нет, ничего особенного… — я отмахнулся от него, а затем попытался затронуть тему ухода из клуба. — Сера-семпай. Вообще-то, я … —  я начал говорить, но не смог продолжить, и я только добрался до «хочу» я хочу уйти из клуба, прежде чем я закончил отвлекаться.

—Я действительно хочу …  сократить время, но я не могу…

— Свое время? Ты же прыгун с шестом, не так ли, Рюгадзаки? Какое это имеет отношение ко времени?

Дерьмо. Я сказал что-то, что не имело никакого смысла. Когда он указал мне на это, я разволновался.

— Н-ну. Это…  Когда я учился в средней школе, я  бегал на короткие дистанции, и я просто не мог сократить свое время…… Вот я и подумал, что в старших классах мне стоит сосредоточиться на прыжках с шестом… —  на что, черт возьми, я отвлекся? Я уверен, что это показалось мне подозрительным. Но Сера-семпай был совершенно невозмутим и сказал:

— Понимаю…… Тогда ты такой же, как я. Я также был бегуном на короткие дистанции в средней школе, но не мог сократить свое время, поэтому я перешел на длинные дистанции.

Глядя, как Сера-семпай говорит это с улыбкой, я почувствовал себя еще более виноватым. Я не смог произнести ни слова, и в клубной комнате воцарилась тишина. Атмосфера между нами стала неловкой.

— А, мм…… на самом деле… Дело не в моем времени … — я собрался с мыслями и попробовал еще раз, на этот раз наверняка. Я бы сказал ему, что хочу уйти из клуба.— Эм, Сера- семпай!

—Хм?

— Вообще-то … я хочу … узнать о спортивном фестивале. — нет, это не то!

— Спортивный фестиваль? … А, ты имеешь в виду фестиваль Иватоби в мае?

— А легкоатлетический клуб хорош? — о каких загадочных вещах я спрашиваю?

Даже сейчас сэра-сэмпай отвечала честно.

— Ну, мы не так уж плохи… А почему ты спрашиваешь?

—Н-ну… — я снова заколебался.

Это никуда не годится. Я просто буду очень подозрительным .Скажи это. Ты собираешься сказать это Рюгадзаки Рей. Если ты уже решил это, то просто вежливо сказать это четко. Я собрался с духом и попробовал снова

— Эмм… семпай. Я… то есть… Я … хочу … съесть с вами тай-рамен. Я слышал, что рядом со станцией есть новое место, не хотите пойти? — нет, это еще меньше похоже на то, что я хотел сказать!

Что я говорю?! Но Сера-семпай был так же добр, как и всегда.

— Тай рамен, да? Я не очень люблю кинзу, но если ты хочешь, Рюгадзаки, я могу пойти с тобой?

Мне казалось, что я никогда не смогу этого сказать. Кроме того, рядом со станцией Иватоби не было даже нового заведения с тай-раменом. Таким путем я никогда не добьюсь прогресса. Настало время для других членов клуба. Я приготовился сделать это на этот раз.

— Гм, дело не в этом! Это не то, что я хотел сказать! Мне очень жаль, семпай… — и прежде чем я успел это сказать, Сера-семпай сказал мне:

—Ты хочешь уйти из клуба?

— А?

— Так ты хочешь уйти из легкоатлетического клуба, Рюгадзаки?

—А почему… вы … — я ошарашенно уставился на Сера-семпая.

— Ну, в последнее время ребята, которые открыли новый клуб по плаванию, навещают тебя каждый день. Я думал, они пригласили тебя присоединиться… — Сера-семпай одарил меня все той же доброй улыбкой, но за стеклами очков в акриловой оправе его глаза имели печальный оттенок.

— Мне очень жаль. Я…

— Все нормально. Не беспокойся об этом. Тебе следует уйти из клуба, если ты этого хочешь. Тебе не нужно придумывать причину. Неважно, состоишь ли ты в легкоатлетическом клубе, плавательном клубе или в любом другом клубе. Ты должен делать то, что подсказывает тебе сердце, Рюгадзаки.

Он очень тщательно подбирал слова для меня. Даже при том, что у него не было причин для такого новичка, как я. Даже несмотря на то, что Сера-семпай был старше меня. Даже несмотря на то, что именно я изменил свое мнение в разгар событий. Мне стало жарко в груди, и, чтобы скрыть это, я низко склонил голову и громко сказал:

—Большое вам спасибо…  — когда я посмотрел вниз, уголки моих глаз стали горячими, а в носу появилось покалывание. Мне не было грустно. Тогда почему же я чуть не расплакался? Я решил перестать думать о логике происходящего.

На следующий день я подал заявление об уходе из клуба. Мое пребывание в легкоатлетическом клубе было коротким. Так много, что, вероятно, даже не запомню, но я все еще чувствовал, что хочу попробовать прыгнуть свободно хотя бы один раз. В воде, на суше, несмотря на то, что место было другим, я хотел быть красивым, как Харука-семпай, быть свободным везде, не быть захваченным ничем, следовать своим чувствам, освободить свою душу, не использовать теории или расчеты, а просто прыгать с шестом так высоко, как я мог. Перед планкой, установленной выше, чем я когда-либо успешно брал, я стоял, держа шест. Оглядевшись, я заметил Нагису-куна, Харуку-семпая и Макото-семпая в углу школьного двора. Я еще ничего не сказал Нагисе-куну. Не о том, что брошу легкоатлетический клуб, и не о том, что вступлю в клуб плавания. Ветер мягко дул, касаясь моих щек. Я оттолкнулся от Земли сильным пинком и побежал. Я воткнул шест в землю. Я не беспокоился ни об угле, ни о скорости, ни о чем другом. Шест наклонился, и мое тело мягко поплыло вверх. Это чувство… На ветру было ощущение освобождения от всего. Это было ощущение, что моя душа раскрылась и стала единым целым с ветром. Это то, что Харука-семпай называет свободой? Я раскинул руки, как будто у меня были крылья, и закричал от всего сердца.

Ааа! Потом мизинец моей левой ноги ударился о планку, и он упала. Я лег лицом вниз на маты, и мое зрение наполнилось чернотой, но я уверен, что если бы я поднял голову, небо было бы ослепительно ярко-голубым. Я даже не оставил новый рекорд для своего последнего прыжка, и он закончился довольно неуклюже. Но даже сейчас я все еще уверен, что этот прыжок был самым красивым прыжком с шестом, который я когда-либо выполнял в своей жизни.