Фури-кури (Новелла) - 1 Глава

Fooly Cooly

Для Наоты эта история может стать весьма постыдной. Тогда Наота Нандаба учился в первом классе средней школы. Он получал довольно неплохие оценки и не имел никаких проблем в учебе. Втайне он гордился тем, что был взрослее своих одноклассников.

Фраза «В мире нет настоящих взрослых» была одной из любимых фраз Наоты.

(Однако, во время просмотра фильмов, он думал про себя, что знаменитый актер Тецуя Ватари был «по-настоящему взрослым».)

В то время он был вовлечен в странные интимные отношения с Мамими Самедзимой. Мамими, вечно витавшая в облаках, училась во втором классе старшей школы. Она часто прогуливала занятия — играла в игры на своей консоли. И казалось, она готова бросить школу в любой момент.

Наота не был поклонником «девушек постарше», но он не мог прервать эти специфичные отношения — «специфичные» потому, что Наота только поступил в среднюю школу. Хоть умственно и физически он был здоров, тело парня не поспевало за его крутостью.

Проще говоря, с Наотой играли. Наверное, Мамими не воспринимала Наоту как настоящий объект симпатии. В лучшем случае, она относилась к нему как к любимому плюшевому мишке или ручному хомяку. Нет, может быть, он даже не тянул на питомца… Наота был всего лишь заменой. Трагической заменой.

Самым грустным было то, что он ей на самом деле не был нужен.

Тем не менее, когда бы Наота не вдыхал осенний воздух, воспоминания о ней всплывали в его голове. Осень для него была особым временем года по многим причинам.

Города Мабасе был одним из тех городов, который можно найти где угодно. Перед станцией неоправданно высоко возвышалась оплаченная правительственным грантом скульптура. Большая река протекала по окраине и промышленной части города. На ее берегах, под Мостом Мабасе, Наота и Мамими часто проводили время. И неудивительно, что они были там в тот день, когда

появилась

она.

В тот день…

Мамими как обычно размахивала бейсбольной битой и несла чушь. Они возвращались домой из школы, так что на Мамими все еще была школьная форма.

Время после уроков было особенным. Это свободное время, проводимое в переходе между клетками школы и дома, было незаменимой, несомненно важной частью взросления. Недолгая свобода давала мельком взглянуть на привилегии взрослого мира.

Когда они навсегда обретут это свободное время? Наступит ли день, когда им больше не нужно будет учиться? Они наслаждались мимолетными мгновениями свободы, в то время, как эти вопросы висели у них в головах. Время после уроков было особенным временным периодом, когда дети могли побыть детьми. Однако, несмотря на это, Наота всегда занимался домашней работой или готовился к урокам. Обдуваемая осенним ветром, Мамими с подозрением наблюдала за Наотой, который сидел с открытым учебником в руках.

— Таккун, почему ты учишься? — Мамими всегда называла Наоту «Таккун».

— Потому что я не хочу быть глупым.

— А мою домашнюю работы ты тоже сделаешь?

Наота ответил:

— Ты станешь слабоумной, если будешь все время играть.

— Что значит «слабоумной»? Ты знаешь такие сложные слова, Таккун.

Он не ответил.

Честно говоря, Наота и сам не знал значения этого слова. Оно как-то было связано со жвачкой? Разве оно не относилось к девушке, бесцельно шатавшейся по городу, постоянно жуя жвачку?

Нет, нет, нет, нет!

Он решил не позволять Мамими влиять на него. В любом случае, жвачка его не волновала — он жил, чтобы быть крутым.

— Почему ты не учишься дома? — спросила Мамими.

— Потому что это не круто.

На самом деле, Наота не любил делать домашнюю работу там, где отец мог его видеть. Особенно он не любил то, как отец смеялся над его потребностью в учебе. У Наоты всегда были хорошие оценки. Ну, если быть точным, он не хотел показывать интереса к учебе. Наота любил выглядеть так, словно ему на все наплевать, чтобы избежать придирок отца.

— А ты? Почему ты всегда приходишь сюда? — спросил он.

Мамими хихикнула и ответила,

— Потому что…

— Потому что…

— Потому что мне это нравится.

Дыхание ускорилось, и он спросил:

— Что тебе нравится?

— Это место, — ответила Мамими без тени сомнения. По ее тону было понятно, что она думала: «Нет, я не скажу “Таккун”».

Он должен был помнить о своей роли «замены» парня.

Мамими, видевшая Наоту насквозь, ответила жестоко, а потом неожиданно обняла его сзади со словами: «Время играть».

Она положила руку на ладонь Наоты. Ее рука была холодная. Рука Наоты, державшая до этого ручку, мгновенно одеревенела — Мамими застала его врасплох. Наота все еще пытался казаться крутым.

— От тебя пахнет сигаретами, — сказал он.

— Я не курила, — пробормотала Мамими.

Она повисла на Наоте на склоне сухого, травянистого холма. Она напоминала гигантскую плюшевую игрушку. Ее мягкая грудь нежно прижимались к его спине. Гладя его руки и плечи, она начала кусать его за ухо и за шею.

Наота ничего не делал и не издавал ни звука. Он был недостаточно спокоен, чтобы наслаждаться этим, но это не значило, что он хотел сопротивляться. Когда такое случалось, Наоте оставалось только плыть по течению.

— То, что ты делаешь… то есть…

— Мне нужно это делать, — ответила она. — Иначе я переполнюсь.

Переполнится? Что она имеет в виду? Что случится, если она переполнится?

Хотя растущий разум мальчика пух от сомнений и любопытства, он был не в состоянии озвучить эти вопросы, когда Мамими ласкала его.

Мамими крепче обняла его и поцеловала в шею. Каждый раз, когда они так «играли», поглощенный ароматом девушки Наота поднимал глаза на фабрику, нависавшую над холмом.

Здание можно было увидеть из любой точки города. Оно сильно напоминало старинный утюг. Это была фабрика медицинских машин под названием Медикал Механика (ММ), и когда ее только построили, она произвела изрядный переполох среди взрослых. Все остались бы в плюсе, если бы Мабасе стал промышленным городом. Не нужно было бы беспокоиться о том, что молодежь покинет город в поисках работы. К моменту, когда Наота перешел в первый класс средней школы, почти все в городе работали на этом заводе. Когда ученик говорил, что подрабатывает, он однозначно говорил о том, что работает в ММ. И если учесть связанные компании, получавшие выгоду от фабрики, то большинство граждан Мабасе зарабатывали на жизнь именно там. Список связанных с заводом удобств уверенно рос и теперь включал в себя больницу ММ, библиотеку ММ и парк для крокета ММ.

Несколько раз в день фабрика извергала клубы пара. В то время, как Наота — и Мамими, все еще обнимавшая его, — молча смотрели на поток белого дыма, поднимающийся в небо, парень почувствовал, что дым — это преступник, укравший все цвета из этого мира. Высосав цвет из мира, белое облако дыма рассеялось в полупрозрачной дымке, которая покрывала весь город.

— Ам.

Мамими слегка укусила Наоту за шею.

В мире нет ничего потрясающего. Все обычно.

Эта игра, которая так нравилась Мамими — в ней тоже не было ничего особенного. Наота подумал, что реальность была плоским, утомительным миром.

После того, как время игр кончилось, Наота встал и бросил монетку в ближайший торговый автомат. В горле у него пересохло. Ему казалось, что он глотает одну и ту же слюну весь день. Он уже был готов выбрать замороженный кофе, но Мамими опередила его, нажав на кнопку выбора лимонада.

— Эй! Я не люблю кислое! — запротестовал Наота.

Игнорируя его, Мамими достала банку, открыла ее и глотнула содержимое.

— Обираем учеников средней школы?

— Упс, оставила след, — Мамими коснулась свежей ссадины — любовного укуса — на шее Наоты. — Что будешь делать? Спрячешь под пластырем?

Ответа не последовало.

Наота знал, что проигрывает спор. Он, Наота Нандаба, на которого многие смотрели, как на самого крутого в классе, терпел сокрушительное поражение. Ученица старшей школы, у которой вместо мозгов жвачка со вкусом папайи, вертела им как хотела.

Мамими прекратила пить и протянула банку Наоте.

— Что? — спросил Наота.

— Она твоя, разве нет? Там осталась половина.

Забрав банку, Наота бросил взгляд на рот Мамими.

Ее губы, мокрые от лимонада, казались сияющими и заманчивыми… несколько секунд назад они блуждали по его коже. Хотя они ласкали его шею и уши бесчисленное множество раз, губы Наоты никогда не целовали их. Ни разу. Мамими упрямо отказывалась каждый раз, когда Наота пытался это сделать. Это была одна из вещей, которые она никогда бы не сделала. Соприкосновения их губ были под запретом. Это не потому, что ей нравилось столь беспощадно его дразнить. Настоящая причина тяжелым грузом лежала на его сердце.

Мамими называла его «Таккун», и Наота знал почему. Мамими говорила, что взяла «Та» из его имени и добавила «Кун» в знак нежности. Это было натянутое объяснение — объяснение со вкусом папайи.

Старший брат Наоты, Тасуку, в настоящее время учился бейсболу в Америке. Мамими была девушкой Тасуку, и она не стала бы целовать «замену». Когда она и Тасуку были вместе, она называла

его

«Таккун».

Наота выбросил банку.

— Эй, пустые банки надо выкидывать в мусорный бак!

Однако она ошиблась. Полупустая банка пролетела по небу, после чего покатилась по земле. Из подсознания Наоты всплыло письмо — ящик Пандоры, постоянно будораживший его память. В том письме была фотография Тасуку со светловолосой девушкой.

— Знаешь, — начал он, с трудом находя слова. — Там, в Америке… мой брат…

Глаза Мамими неожиданно стали серьезны. Ее выражение лица было даже серьезнее, чем когда она отказала ему в поцелуе.

Она к тому моменту уже все знала — или, по крайней мере, догадывалась. Однако Наота никак не мог об этом знать.

Сказать ей правду? Открыть ли мне наконец ящик Пандоры? Тогда я не смогу проводить с ней время на берегу. Стоит ли мне его открывать? Я в самом деле хочу потерять те минуты после школы, когда Мамими дурачится со мной?

Рано или поздно, ему придется сказать ей. Он должен сказать ей.

Сказать ей.

— В Америке… мой брат…

Не сомневайся: скажи сейчас!

Внезапно… да, это случилось прямо тогда. Они оба, потерянные в серьезности момента, забыли об окружающем мире. И потому они не замечали звука приближающегося мотоцикла до тех пор, пока не стало слишком поздно.

— Итадаки…

…мамонт! — девушка на мотоцикле летела прямо на Наоту, крича что-то невразумительное.

Это был скутер. Вне всяких сомнений, зараничная Веспа.

Девушка на Веспе схватила электрогитару, до этого висевшую у нее на спине, и приготовилась ударить ей Наоту.

«Что?! Психопатка! — было первой мыслью Наоты. — Да она чокнутая!»

Гитара, которую она держала в руке, неслась на него с чудовищной скоростью, и колени Наоты подогнулись от страха.

Вот и все. Я труп.

В тот момент…

— Э? — произнесла девушка на Веспе.

Банка лимонада, которую Наота недавно выбросил, попала под переднее колесо Веспы, и девушка потеряла управление.

Она издала странный звук

— Ра-ра-ра-ра-ра-ра!

Из огня да в полымя. Когда Наота подумал, что все будет хорошо, все стало еще хуже.

Теперь уже сама Веспа полетела в Наоту. Удар подбросил его в воздух, а потом протащил тело по дороге. Крик девушки на Веспе был последним, что он слышал, прежде чем в его мозгу вылетели пробки.

Мамими закричала и бросилась к парню, неподвижно лежавшему на земле.

— Таккун!

— Стой! — приказал резкий голос, принадлежащий девушке на Веспе. Припарковав мотоцикл рядом, она горделиво приказала Мамими на английском:

— Остановись, абориген.

Мамими не очень хорошо знала английский, но имела некоторое представление о том, что значат эти слова. Хотя она и не обязана была подчиняться странной девушке, Мамими была слабовольна, поэтому замерла на месте. Она застыла, как неваляшка, вставшая после того, как ее толкнули.

— Таро ударился головой, так что не нужно его трогать, — сказала девушка на языке, который Мамими хорошо понимала. Она слезла с Веспы и приблизилась к Наоте.

«Хорошо, она говорит по-японски», —

подумала Мамими. До этого она полагала, что они не поймут друг друга.

— Эм, но его зовут Наота, а не Таро, — неуверенно добавила девушка. — Я называю его Таккун.

Незнакомка нагнулась и приложила ухо к груди Наоты, пытаясь понять его состояние. Она вела себя так, словно у нее имелся определенный опыт в подобных вещах — но глядя на нее, становилось понятно, что это не так.

— Таро мертв! — воскликнула она неожиданно голосом, полным неподдельного удивления. — Этот мальчик полностью — да, совершенно, — мертв, в стиле Таро.

Мамими подумала про себя: «У нее не все дома».

Когда девушка на Веспе сняла шлем, Мамими с удивлением обнаружила, что она очень красива. Ее глаза были похожи на зеленые яблоки или бледные изумруды. Откуда она приехала? Может, это контактные линзы? При более близком рассмотрении обнаружилось, что цвет ее кожи тоже отличался от обычного японского.

Возможно, благодаря ее инстинктам хулиганки из старшей школы, Мамими догадалась, что это была необычная девушка. Мамими чувствовала силу, исходящую из кожи незнакомки. Ее зеленые глаза сияли жадностью и абсолютно неконтролируемой дикостью. Это были глаза кого-то сильного, и Мамими подумала, что она довольно крута.

— О нет! Я убила его! Я наконец нашла лекарство от погоды, и я убила его! Аргх! Вернись!

— О! — воскликнула Мамими, глядя, как девушка внезапно поцеловала Наоту — видимо, пытаясь провести искусственное дыхание.

Мамими Самедзима любила курить и часто прогуливала школу. Ей нравилось думать, что правила ее не касаются. Однако эта безумная девушка — которая сбила ученика средней школы мотоциклом, лишила его сознания и потом поцеловала — была для нее кем-то из иного мира. Что могла бы сделать Мамими в такой ситуации? Точно! У нее был мобильник, она могла бы вызвать полицию. Но когда Мамими придумала план, Наота начал приходить в себя, все еще оставаясь в объятьях девушки.

Наконец, девушка на Веспе оторвалась от парня и сказала:

— Получилось! Таро, я вернула тебя к жизни!

— Я же сказал, его зовут не Таро, — повторила Мамими.

— О, правда? Хорошо! Если бы он был Таро, все стало бы намного хуже. Он бы точно был мертв. Мне сегодня везет!

В то время как бедный мальчик приходил в себя, неизвестно чему радующаяся девушка подняла свою гитару и изо всех сил ударила ей Наоту по голове.

Остолбеневшая Мамими просто смотрела на жестокую расправу.

— Хм, я промахнулась? Не выходит, — неразборчиво пробормотала девушка, глядя на браслет на левой руке.

Это были не часы, а какой-то аксессуар, который Мамими раньше не видела. К золотой повязке вокруг запястья девушки была прикреплена короткая цепь.

Глядя на нее, незнакомка покачала головой. Она начала трясти голову Наоты, приговаривая:

— Бесполезно. Может, стоит попробовать еще.

Мамими подбежала и обняла парня, пытаясь защитить его, когда девушка снова занесла смертоносную гитару.

— Я целю ему в голову, так что, пожалуйста, не дергай его.

Мамими с упреком посмотрела на незнакомку.

Пришедший в себя Наота открыл рот и спросил:

— Что ты сделала?

— Что? Искусственное дыхание, конечно же!

— Нет, — ответил он, инстинктивно вытирая влажные губы.

— Она засовывала язык внутрь? — спросила Мамими.

Наота лишился дара речи. Он получил первый поцелуй против собственной воли. Вдобавок, он был со вкусом острого карри.

Это было ужасно.

Проблема была не в том, что его первый поцелуй произошел против его воли, но то, что Мамими видела его. Онемевшая Мамими пялилась на Наоту.

Что это?

Это звук движка Веспы. Когда они подняли глаза, то увидели девушку на сиденье, готовую сбежать.

— Огромное, блин, спасибо! — крикнула она Наоте. После этого нажала на газ и улетела на полной скорости.

Что это вообще было?

Она была сумасшедшей, которая как молния ударила из ниоткуда.

Быстро удаляющаяся Веспа выглядела не очень дешевой. Глядя на уменьшающуюся фигуру девушки, Мамими озвучила свои чувства:

— Как же это наверное хорошо.

— Что хорошо?

— Быть свободной.

Наота не ответил.

— Ей больше двадцати, — продолжила Мамими.

— Взрослая идиотка, которая до сих пор не выросла, — сказал Наота. — Ай!

Рана, оставленная гитарой, неожиданно заболела. Так Наота и встретил ее.