Gaijin Idols: в тени Театра (Новелла) - 4 Глава

В первый учебный день после Золотой Недели, восьмого мая, настроение в школе было не особо сосредоточенным. Впечатления переполняли и учеников, и учителей, а кое-кого даже слишком переполнили — миссис Карлсон приболела. Поэтому мистер Окада собрал все три старших класса на общий урок по географии и вскоре раздал задания, предложив разделиться на малые группы по четыре человека. Группам предстояло выделить и изложить основные свойства экономики самых крупных мегаполисов мира.

— У кого Мумбаи? — вдруг спросил высокий девичий голос, неуверенно пытаясь перекрыть естественный гам четырёх с лишком десятков школьников.

— У нас! — звонко ответила Белла, и невысокая девочка, которая задала вопрос, тут же подошла к её команде. Аккуратное точёное личико десятиклассницы, немного более тёмное, чем у японок, украшала синяя точка на лбу.

— Я Лакшми Патиль, как раз из Мумбаи. Давайте помогу вам.

Долговязый парень из одиннадцатого класса тут же согласился поменяться с ней группами. С помощью Лакшми оказалось несложно собрать все нужные пункты и цифры, так что последние пять минут команде было в общем-то нечего делать. И тут индуска тихо коснулась руки Беллы.

— Слушай, это ты собрала группу? Ну, ту, которая выступала на фестивале, в общем… айдолов?

Белла, подставив ухо, лишь кивнула.

— Я… это… давно мечтаю петь и танцевать. Можно мне к вам?

— Конечно! — полька ослепительно улыбнулась. — Оставайся сегодня после уроков. У нас репетиция будет, попробуешь.

В это время Рёко от своей группы уже заканчивала доклад про Нью-Йорк. Ей тоже было просто — она бывала там раз пять и, что важнее, папа все уши прожужжал ей этим городом. А когда наспех собранные слайды закончились, и пришлось уступить место следующей команде, Рёко стала оглядывать аудиторию.

Свою цель она нашла за партой в углу — Томоко сидела отдельно от прочих и что-то писала, хотя её команда уже сделала свой доклад про Мехико. Подойдя, Рёко подсела рядом, чуть коснулась плеча девушки и прошептала по-японски:

— Послушай, Кадзуми-сан…

Томоко как-то резко, неестественно передёрнулась, а затем молча упёрла неподвижный взгляд в новоявленную соседку.

— Ты очень хорошо пела. Хочешь, приходи к нам в группу? Ты будешь замечательным айдолом!

— Нет, — Кадзуми произнесла это слово очень тихо, чуть поведя головой.

— Ну как же? Ты бы так засияла! Ты же настоящая…

— Этого не будет. — Томоко поджала губы. — Никаких айдолов. Никогда.

— Прямо как Тереза, — вздохнула Рёко. — Наверное, тоже не любишь поп-музыку.

— Значит, как Тереза. Спасибо, — новенькая отвернулась, явно не желая продолжать разговор. За что предполагалось «спасибо», Рёко толком не поняла, но предположила, что за приглашение. Оставалось только вздохнуть и выползти из-за парты, оставив человека в покое. Благо урок закончился, и вскоре уже надо было идти в скверик, чтобы репетировать.

Туда же собиралась и Анна. Урок она провела в одной группе с Максимом, при этом доклад по Токио готовил почти что один Максим. Анна задала ему пару уточняющих вопросов — про Йокогаму и про то, откуда у Японии нашлось время перекраивать границы города в сорок третьем году. Остальное время она пыталась понять, что ей всё-таки нужно — чтобы, как сказала Белла, пойти и взять. Но ничего определенного так и не придумалось…

= = =

Шинейд на том же уроке несколько задолбалась: Каир никак нельзя было отнести к её любимым темам. Поэтому к выходу она шла не спеша, давая себе отдышаться.

Оказавшись на улице, она обнаружила рядом со школьной дверью неприятную сцену: щуплого угловатого немчика из десятого класса зажали у стены двое раздолбаев, которых Шинейд вообще не помнила — примерно того же возраста, но заметно крупнее. Вроде бы эти двое не били свою жертву, но тщательно не давали ей пройти, что-то издевательски рыча. Чуть прислушавшись, ирландка услышала слова «да ты маленький…»

— Это у кого тут маленький? — почти на автомате осведомилась Шинейд нарочито безразличным голосом. Два дылды посмотрели на неё с явным удивлением.

— Дайте, что ли, е-мейлы, я вам рекламку перешлю. Там как раз обещают увеличить… — с серьёзным лицом продолжила ирландка, вынимая мобильный телефон. Кстати, с камерой. — Опаньки, куда же вы?

Пожав плечами и не особо обращая внимания на большие глаза немца, которого вроде бы звали Мориц, Шинейд двинулась к тем же воротам, через которые только что с большой скоростью пронеслись раздолбаи. Ей же самой не было смысла разгоняться — через дорогу, среди кустиков набережной, её уже ждали трое айдолов, к которым присоединилась ещё одна смуглая девчонка.

— Ох, опять эти… — вздохнула Белла вместо приветствия. — Жаль, я поздно заметила. Они на класс моложе его, но по ним не скажешь. В том году уже разок ловила их во дворе — тогда он ещё учился с ними в одном здании. Пошли они у меня тогда так далеко, что отсюда и в бинокль не видать.

— Не беспокойся, сейчас тоже не слишком близко, — усмехнулась Шинейд. — Фигня вопрос. И кстати, я решила принять твоё предложение.

— Отлично. Добро пожаловать в группу! — Белла протянула руку, которую рыжеволосая девушка слегка пожала.

— Спасибо. А теперь давайте серьёзно, если, конечно, мы не хотим так и остаться на уровне школьных фестов. Группе нужно имя. И как-то надо решать вопрос с оригинальной музыкой…

— Насчет музыки есть новости: сегодня Максим вдруг принёс мелодию, и знаешь, очень даже неплохую. Хотя аранжировку ещё надо довести, но это и рядом не лежало с мобильными приложениями. Оно уже у меня в телефоне.

— Замечательно! Но и с названием надо решить побыстрее. А ещё нам стоит поучиться петь по-настоящему, у профессионала. Прости, но если даже я на концерте кое-где услышала фальшь, а у меня слух ни разу не абсолютный…

— Дельная идея, — отозвалась Белла вполне ровно, хотя щёки у нее при этом вспыхнули. — Надо только найти, где они водятся.

— Сейчас поищу, какие в городе есть учителя вокала, помимо театра, — Рёко мгновенно выхватила телефон. — Так, вот вам список. Ацумори, Боусон, Тодзиура, Сергеева, Бадольо…

— Бадольо?! — переспросила Белла.

— Ну да, Аврора Бадольо. И вроде даже живет совсем рядом, — Рёко развернула к подругам телефон. С его экрана смотрела немолодая дама европейского вида.

— Если кто не помнит, нашего директора зовут Карло Бадольо, — пояснила Белла. — Вряд ли это просто совпадение. Я сначала разведаю ее, остальным будем звонить, если с нею не сложится. А пока вот вам мелодия от Макса, ловите в мессенджере. Шинейд, можешь с ходу прикинуть танец на неё? Кстати, прикидывай на пятерых — к нам ещё хочет присоединиться Лакшми.

Индуска, до этого тихо стоявшая рядом с Беллой, чуть поклонилась.

— Танец-то я составлю, но, увы, не с ходу, — Шинейд мотнула головой. — Это надо сесть дома, наслушать, посчитать и нарисовать схему. Надеюсь, он там не налажал с ритмом в целях оригинальности. А на сегодня я приготовила упражнения на взаимодействие. Правда, рассчитывала на четверых, но это мы сейчас подправим… — Ирландка думала секунд двадцать, затем продолжила: — Становимся буквой W — я в центре, Лакшми и Рёко по бокам от меня, Анна и Белла — между нами, на три шага позади. Включаю фонограмму с упреждением пять секунд — начинаем двигаться с третьего такта, на счёт «раз» с правой ноги!

Дальше последовали три прогона мелодии — внезапно «Dancing Queen» группы ABBA — и минут пятнадцать одинаковых движений с перестроениями, где главным было чётко попасть в один такт с прочими. Наконец ирландка выключила музыку и дала отмашку на отдых. Белла и Рёко тут же уселись на травку, расслабляя ноги. И тут…

— Великолепно, кол-ле-гу-а. Как часто бывает с хорошей тренировкой, это красиво смотрелось.

Мелодичный, достаточно низкий для женщины голос принадлежал хозяйке бежевого пса породы акита ину. Не очень высокая, но стройная дама с короткой причёской, в белом пиджачке, надетом прямо на футболку, и легких костюмных брюках уже не в первый раз наблюдала за айдолами, но до сих пор замечала её только Анна — остальные были поглощены разговорами и упражнениями. Незнакомка говорила по-английски довольно медленно и с сильным акцентом, явно обращаясь к Шинейд.

— Ты её знаешь? — тихо спросила Белла.

— Вроде нет… — пробормотала ирландка, внимательно присматриваясь, и вдруг щёлкнула пальцами: — Хотя… стоп! Кондо? Кондо Исами!

— Можно и Кондо! — улыбнулась дама. Не выпуская поводка, она шагнула в сторону, сделала пару изящных движений и поклонилась с полуповоротом. Теперь не узнать её стало невозможно. — Но обычно Хитоси Каору. Иногда Каору-старшая. Труппа Сэнка.

— В таком случае большое спасибо за «коллегу», — Шинейд несколько смутилась. — Мы в четверг были на спектакле, все вместе. Учиться ходили. Честно говоря, я раньше никогда не видела ничего подобного.

— Учиться — это правильно. Любой мастер никогда не перестаёт учиться. Я тоже не перестаю, хоть и вышла на сцену еще… — она сделала небольшую паузу, словно припоминая. — Надо же, в семьдесят седьмом году.

— Вот честно, никак не дала бы вам больше сорока пяти! — присвистнула Шинейд. Белла и Рёко смогли лишь кивнуть в поддержку, расширив глаза выше любых мыслимых пределов.

— Такаразьен всегда молода, — усмехнулась Каору. — Слышали, наверное — «чиста, совершенна, прекрасна»? Это наш девиз. Так вот, я тоже учусь, и всегда училась, и вся Такарадзука у кого-нибудь учится. В моём танце много Латинской Америки — самба, танго, джазовый стиль тоже вполне могу. Ну и, как у всех в моём поколении — диско, но вот оно мне уже не очень по силам, особенно прыжки. Кстати, что до прыжков — с Ирландией я раньше дела не имела, так что было бы интересно поговорить с экспертом. Ты ведь давно занимаешься?

Шинейд торопливо кивнула.

— Выигрывала конкурсы? А сейчас наконец решилась попробовать учить?

— Да, всё так.

— Правильно. И учи, и выступай, пока есть силы и колени не сломались… У тебя хорошо получается, Шинейд-сан. Вот сейчас сначала все двигались вразнобой, но уже к концу первого прогона поймали чёткий общий ритм, даже новенькая. Значит, ты дала правильное упражнение.

— Его пришлось прямо на месте слегка переделать, чтобы включить пятого человека. Очень рада, что получилось!

— Вот и хорошо. Но всё-таки учти, что для айдолов, которых вы задумали, одной Ирландии недостаточно. Серьёзные прыжки твои девушки не потянут, а без них может получиться скучно для зрителя, хотя бы потому, что в этой традиции совсем не задействованы руки. А вот, к примеру, в Индии…

Лакшми радостно встрепенулась, а Каору подмигнула и продолжила, обращаясь к ней:

— …в Индии есть очень характерное движение, когда руки полуразведены и согнуты в локтях, ладонями вверх, словно на них что-то лежит. Можешь показать?

— Попробую… — тихо ответила индуска. Выставив руки в описанную позицию, она красиво, резко передёрнула плечами, а затем покачала ладонями вверх-вниз, словно чашами весов.

— Да, именно оно, — Каору пару раз хлопнула в ладоши. — Думаю, у тебя найдутся записи ваших фильмов, так что покажи девушкам, особенно Шинейд. Оттуда вполне можно взять то, что дополнит ваш танец — и из классического стиля, и из индийского диско.

— Конечно, — ответила Лакшми по-прежнему негромко, но с широкой улыбкой.

— Вы молодцы, девчонки. У вас всё должно получиться, если только будете работать как следует и не станете задирать носы. Я тогда закончу, пожалуй, отвлекать, но, надеюсь, не помешает, если я и дальше иногда буду посматривать… Да, Шинейд, вот тебе моя визитка. Позвони, пожалуйста, в ближайшие дни — посидим, выпьем кофе. Могу показать тебе хорошее место с японскими сладостями, тут совсем недалеко. А ты покажешь мне видео вашего ирландского стиля.

— Разумеется, — снова закивала Шинейд. — И обязательно сообщу, когда у нас будут выступления. Вообще-то мы целимся в Love Live. Через пару месяцев у них первые отборочные, и вроде они будут в Нисиномии. А сейчас нам ещё нужно делать ролики для саморекламы, чтобы зрители заблаговременно нас заметили и захотели за нас голосовать.

= = =

В это же самое время в упомянутом Каору кафе с японскими сладостями, «Роккэнтяйя», сидели Тереза и Томоко. Японка поймала Терезу сразу после уроков и попросила поговорить с нею о музыке. Тереза же не любила разговаривать о музыке на бегу, потому предложила пройтись до места, где можно сесть с комфортом.

Дорога заняла почти полчаса, но с точки зрения француженки прогулка того стоила — «Роккэнтяйя» представляла собой соединение выставочной галереи с уютным кафе. В этот раз на стенах висели произведения японской каллиграфии, которые идеально сочетались с меню.

Тем не менее Томоко откровенно замялась.

— Что случилось? — Тереза говорила по-английски медленно и аккуратно.

— Ну, я… я не… это…

— Не беспокойся, я угощаю. Предпочитаешь что-то определенное?

Томоко помотала головой. Тереза быстро сделала какой-то заказ на обеих и продолжила:

— Всё-таки объясни мне, почему ты на самом деле не захотела в айдолы. Да, именно как я. Но я-то просто терпеть не могу попсу — а ты… Я ведь с трудом отговорила тебя петь Тейлор Свифт.

— Ты сказала, что мы сможем сделать номер вместе — тогда будет выступление клуба, и так выйдет лучше.

— Конечно. И сказала это потому, что у тебя есть слух и голос. Ты можешь на порядок больше, чем бормотать «Shake it off» под минусовку. Поэтому я села за клавиши, поставила Максима с гитарой, и у нас получилась неплохая версия Тины Тёрнер. Но ты-то сама и против Свифт ничего не имела! Значит, попса тебе не жмёт. И петь ты любишь — я же видела, с какой радостью ты выступала. Вот мне и стало интересно…

— Понимаешь… это не просто поп-музыка. Это айдолы. Школьные айдолы.

— Но в чём разница?

— Айдолы — это всякие строгие правила, куда суровее, чем в западной поп-музыке. А школьные айдолы — это ещё и мода. Просто мода в японской школе, девочки этим увлекаются, потому что престижно. Но я… ты не поймёшь, ты же не была в нашей обычной школе…

Тереза ободряюще улыбнулась и взглянула прямо в глаза Томоко, положив руки на стол. Как всегда, осанка француженки казалась величественной, хотя она сидела на самом обычном стуле.

— Я постараюсь понять. Пусть не была, но во Франции я успела поучиться в нескольких разных школах. А ещё у меня мама социолог, и она кое-чему меня учила. Попробуем?

Принесли еду. Перед Терезой оказались две имбирных булочки, набор лакомств для Томоко был немного побольше.

Откусив от моти с кунжутной присыпкой, японка вздохнула и заговорила. Сначала она рассказывала медленно, потом быстрее, несколько раз «сваливалась» в японский, и тут уже Терезе приходилось просить её говорить помедленнее и попроще…

= = =

Всё дошло до предела одним февральским утром.

Началось это утро с виду точно так же, как многие другие — Томоко Кадзуми пришла в свою среднюю школу в городке Нумадзу. Задумалась о чём-то, переобуваясь в раздевалке, с кем-то не поздоровалась, а с кем-то поздоровалась, но не с тем суффиксом. Какая-то из девочек, кажется, на класс младше, решила обидеться — шикнула на неё и столкнула со скамьи школьный рюкзак.

Всё это бывало многократно. Для девочки, которая «не читает воздух» (Тереза пару раз переспросила, что означает «кууки ёменай») — обычное дело. В такие моменты Томоко всегда молчала, стараясь не видеть и не слышать — но на этот раз почему-то подняла голову и тихо, но чётко ответила:

— Оставь меня в покое. Больше нечем заняться? Уроки все сделала, да?

Девчонка, спихнувшая рюкзак, действительно не отличалась хорошими оценками, хотя Томоко этого и не знала. Зато с подружками у неё был полный порядок.

— Развоображалась тут! — крикнула она довольно громко. Вскоре вокруг собрались ещё четыре или пять девчонок, которые что-то галдели все разом, весьма неодобрительно глядя на Томоко. Кто-то толкнул её в плечо… но тут как будто чёрная стена закрыла нападавших. «Стеной» оказался плащ, который быстро развернула Ёшико Цусима. От её эффектных жестов и разворотов все инстинктивно отступили.

— Падший ангел Йоханэ снизошла до вас! — неожиданно низким, глубоким голосом провозгласила девочка с длинными волосами, выкрашенными в зелёный цвет, и с пером в сложной причёске. — Судьба маленького демона Кадзуми-тян в руках высших сил Ада! Опасно, опасно становиться на их пути!..

Пару минут её слушали, хотя и без особого внимания — такие представления Ёшико устраивала регулярно. Нередко она вообще требовала называть её Йоханэ, а на «Ёшико» демонстративно фыркала.

Сама Томоко обычно не особенно восхищалась этими шоу. Зато «падший ангел» никогда её не обижала. Они даже дружили, проводя часы за хитрыми настольными играми — папа Томоко с большой скидкой брал «неликвид» в книжном магазине, где работал менеджером, а там попадались то вторая мировая война, то научная фантастика, то навороченная магия, то ещё что-то не менее увлекательное.

Быть может, «нисхождением ангела» всё бы и закончилось, но одной из одноклассниц Томоко и Ёшико успели опротиветь эти выкрутасы.

— Кончай свой цирк, дура набитая, — она ухватилась за плащ и резко дернула его на себя, так что Ёшико потеряла равновесие и плюхнулась на пол. — Тоже мне ангел нашёлся… ползучий.

В другое время Томоко, может, и не стала бы спорить с «цирком» — если честно, ей самой эти игры Ёшико нередко казались клоунадой. Но то в другое время и в другой ситуации. А сейчас глаза девочки налились кровью, и она молча, не разбирая дороги, взлетела в прыжке со скамьи и врезалась в обидчицу подруги.

Дальше было много визга и ругани. Кажется, Томоко кусалась. Точно царапалась. Вскоре подбежали учителя, но даже им отнюдь не сразу удалось разнять кучу-малу.

В кабинете директора три человека утверждали, что драку начала Томоко, но Ёшико и ещё одна девочка говорили, что всё было наоборот. Сама Томоко не говорила ничего — её мелко трясло, она вообще с трудом различала что-либо вокруг и никого не слышала; к директору её почти что принесли. В таком состоянии отправлять её на урок было нельзя, выпускать из школы одну — тем более, и секретарша стала звонить родителям. У мамы Томоко, работавшей медсестрой, как раз закончилась ночная смена, так что было кому забрать её домой.

В школу её больше не отправляли, а через пару дней, благодаря маминым связям, уже смогли отвести на консультацию в психиатрическую больницу в том же городке. Внимательный доктор с бородкой долго задавал Томоко разные вопросы, а потом попросил выйти, чтобы он мог поговорить с её родителями. Но дверь кабинета была тонкой, а музыкальный слух нельзя просто так взять и выключить…

— Это не просто «кууки ёменай» — это синдром Аспергера, расстройство аутического спектра… Прошу, не надо так дёргаться! Расстройство ещё не значит сумасшествие, а в вашем случае — тем более. Интеллект при синдроме Аспергера не только не нарушен, но часто даже выше среднего, ни о каких галлюцинациях или чём-то подобном речи тоже нет. Но… знаете, бывают люди, которые в целом прекрасно видят, но не способны различать некоторые цвета? Вот те, у кого синдром Аспергера, точно так же прекрасно воспринимают всё, кроме некоторых человеческих взаимодействий. Всякие намёки, сигналы взглядом, социальные ритуалы, где нужно не просто знать какие-то понятные правила, а ещё и чувствовать, чего сейчас ожидают от тебя другие люди… Всё это очень ограниченно доступно человеку с синдромом Аспергера. Другим же кажется, что такой человек их игнорирует и нарочно не хочет играть по общим правилам.

На несколько секунд воцарилась пауза, затем врач продолжил:

— Нет, класть её в больницу нет никакого смысла. Лекарств от этой болезни тоже не существует. С этим нужно учиться жить. И знаете что… та ненависть, с которой Томоко говорит о «японской школе», в её случае вполне оправдана. Там слишком много именно таких ритуалов, которые ей недоступны. Так что, скорее всего, нормально учиться она так и не сможет. Да и в университете её почти наверняка ждут те же проблемы, даже если она прекрасно подготовится к экзаменам сама, без помощи школы.

— Но что же тогда? — беспокойно спросил папа. — Так и жить без образования? Работать в забегаловке типа «макдональдса»?

— Не думаю, что она справится с работой в столь людном месте, — вздохнул врач. — В прежние времена такую девочку просто выдали бы замуж…

Томоко представила, что её приводят в синтоистский храм и там отдают какому-то незнакомому мужику. Её передёрнуло.

— …но в наши дни просто взять и спихнуть замуж — крайне плохая идея, тем более с такой непростой невестой, как она, — продолжил доктор. — Честно говоря, в обычном японском обществе прямо сейчас я не вижу для неё какого-то приемлемого места. Тем не менее… один выход всё-таки существует, но непростой, недёшевый и без каких-либо гарантий.

— Для нашего единственного ребёнка мы сделаем всё, что нужно, сколько бы это ни стоило, — отрезала мама не допускающим возражений тоном.

— Японское общество всё-таки не одно на свете. В Европе или в Штатах, как мне кажется, ей было бы проще. Как минимум там она могла бы общаться, не думая о том, сколько правил ежеминутно нарушает, а в случае везения нашла бы друзей и даже любовь. Сейчас давно уже не эпоха Мэйдзи, когда нечто подобное было шоком и сенсацией.

— Значит, ей нужно ехать учится в Штаты или в Англию? — уточнил папа.

— Э-э… скажите, а с вами у дочери насколько хорошие отношения?

— Насколько я сам это воспринимаю — очень неплохие, — ответ папы был нарочито осторожным.

— В таком случае не советую. Прямо сейчас, после жестокого стресса, ещё и оказаться вдали от тех единственных людей, в нормальных отношениях с которыми она уверена — весьма неприятный сценарий. А переезд всей семьёй станет серьёзнейшим напряжением сил для всех его участников, а значит, тоже послужит дополнительным источником стресса. Да, ей стоит учиться за рубежом, но несколько позже, а сейчас надо одновременно подготовить её к этому и облегчить ей жизнь прямо сейчас. Но снова повторяю — это не очень просто и очень недёшево.

— Скажите, что нужно, и мы это сделаем, — практически в один голос произнесли родители.

— У нас в стране существуют международные школы, и в них, как правило, куда более свободная атмосфера и более индивидуальный подход, особенно если они никак не связаны с религией. Учатся там в основном иностранцы, но принимают всех. Иногда наши подростки специально идут в старшие классы именно туда, чтобы было легче поступить в университет в Америке или Европе. В этих школах преподают на английском, так что поначалу Томоко может быть трудно. Но думаю, что конкретно ей даже это дастся менее тяжело, чем учёба в обычной школе. Хуже то, что это обойдется вам от полутора миллионов йен в год и выше. Хотя у этой дороговизны есть и своя положительная сторона — из-за неё учеников в подобных школах не так много, а значит, проще создать доброжелательную атмосферу. Однако есть ещё одна сложность: ближе Йокогамы вы такую школу не найдёте, а каждый день ездить на поезде по нескольку часов — совсем не вариант для вашей дочери.

На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. А потом папа сказал, что они с мамой найдут способ.

И они действительно нашли. Книжный магазин, где работал папа, был частью большой сети. Папа много лет был на хорошем счету, и руководство пошло навстречу — его перевели, даже с небольшим повышением, в город, где нашлась подходящая школа.

— …И кажется, доктор был прав, — закончила Томоко ровным голосом — более чем странно ровным с учётом всего, что она только что рассказала. Ещё в середине разговора она как-то незаметно вцепилась в руки Терезы, и та не отстранилась. — Мы живём в маленькой двухкомнатной квартирке, в пяти минутах ходьбы от школы. Мама ездит работать в Осаку. С деньгами стало очень туго. Но знаешь, в Такарадзукской Международной я хотя бы могу нормально дышать. В японской школе — не могла. И вот поэтому, когда я слышу о школьных айдолах…

Тереза наклонила голову, чуть улыбаясь.

— Поверь, такое бывает не только в японских школах. Во Франции, особенно в некоторых районах, можно увидеть еще и не то…

— Этого я не знала… — Томоко выглядела немного озадаченно. — По-моему, у нас как было заведено при самураях, так и остаётся. Вроде их давно отменили, а всё равно продолжают ими восхищаться. Все эти сложные правила, и угадывать мысли, и быть как все, и сразу понимать, кто выше, а кто ниже…

Красиво нарисованный иероглиф 平 «хэй», символ средневекового аристократического рода Тайра, казалось, сверкнул ярко-алым пламенем в рамке над головой Томоко.

— О да, наши айдолы только что сходили на «Дух самурая», — на лице Терезы снова мелькнула не то улыбка, не то усмешка. — В театр, где, насколько я слышала, тоже весьма строгие и сложные правила существования. Но повторяю — такое бывает много где, и что бы ни говорил твой доктор, сама по себе международная школа ничего не гарантирует. А то, что у нас ты можешь дышать, во многом заслуга двоих человек. Одного из них зовут Карло Бадольо, он основатель и директор школы, а до того — педагог, энтузиаст новых веяний, один из учеников знаменитого Малагуцци. Ну а вторую ты знаешь чуть поближе — это Белла Флярковска. Как бы я ни относилась к её музыкальным вкусам, но лучшего председателя студсовета просто не могу себе представить. И да, сделать группу айдолов придумала именно она.

— Вот как? Непонятно… — японка закусила губу.

— Сейчас объясню. Она-то не училась в японской школе! Для неё ваши айдолы — это танцы, пение, выступления, яркие костюмы, в общем, именно то, что написано на упаковке. Для меня -— просто ещё одно место для попсы, которой и так вокруг слишком много. А для тебя — мода девочек в японской школе. Одни и те же айдолы, заметь! Это называется личный контекст.

— Ой, когда ты объясняешь, сразу понятно получается! — улыбнулась Томоко. — Как будто я всегда знала, просто об этом не подумала. И при этом всё словами, ничего не надо угадывать.

— Да не бойся ты так, — Тереза слегка погладила ее по руке. — Говорю же, у меня мама социолог, и мне всё это объясняли чуть ли не с детского сада. Хочешь, поищу для тебя книги по основам? Действительно, когда не хочешь или не можешь угадывать, очень полезно знать и разбираться.

— Я пока очень медленно читаю по-английски, но…

— Значит, поищу тебе нужные книги не на английском, тем более самое интересное всё равно написано по-французски, и ещё немного по-немецки. Но уж основателей-то должны были перевести на японский! Наверняка есть какие-то подборки, введения… В общем, в нашей школе очень хорошая библиотека, и завтра я там пороюсь.

— Я с тобой! — неожиданно Томоко почти выкрикнула эти слова. Тереза неспешно, с достоинством кивнула.

А когда девушки встали, стал виден второй иероглиф таблички, которую до этого частично заслоняла голова Томоко. На этой табличке красивой алой тушью был написаны сверху вниз два иероглифа:

平

成

Вместе они обозначали эру Хэйсэй, то есть «установление мира» — так официально называлось правление императора Акихито, продолжавшееся уже двадцать девятый год.

= = =

После того, как Каору с собакой удалились, Шинейд повторно устроила три прогона той же мелодии на то же упражнение. Затем снова дала девочкам немного отдышаться, поставила Лакшми вперед и первая скопировала с неё базовую стойку индийского стиля «катхак» — твёрдо стоящие на земле ноги, красиво поднятые и согнутые в локтях руки. Остальные сделали то же самое, после чего все стали пробовать повторять за нею разнообразные движения рук из индийского кино, которые та с удовольствием показывала. После прыжковых серий это было хорошим отдыхом для лёгких и еще лучшей разминкой для плеч, поэтому у будущих айдолов довольно быстро начало что-то получаться.

Так они работали, пока Шинейд не бросила взгляд на экран мобильного и не сообщила, что ей уже надо бегом бежать, если она хочет, с учётом полутора часов дороги, оказаться дома — «если это можно считать домом…» — в приличное время.

Не успела она исчезнуть, как зазвонил телефон у Лакшми. Динамик был включён довольно громко, так что остальные девушки тоже услышали обеспокоенный мужской голос, чем-то возмущавшийся на незнакомом языке. Индуска отвечала коротко, заметно при этом смутившись.

— Забыла предупредить? — угадала Белла, когда Лакшми закончила разговор. Та лишь кивнула. — Ну, ничего страшного. Если надо, могу прямо сейчас написать для тебя записку, а завтра ее даже директор заверит. У нас ведь официальный школьный клуб.

— Да нет, не надо. Папа не против, он сам говорил, что мне стоит чем-нибудь заниматься после школы. Но он требует посылать сообщения, если что-то не как всегда, а я опять забыла. Я тоже побегу — на автобусе доберусь быстро, главное поймать его.

Когда Лакшми удалилась, Белла обратилась к Рёко:

— Будь добра, скинь мне тот список учителей вокала, который ты нагуглила, чтобы я всё разведала в ближайшие дни. Бюджета, правда, может не хватить, но надеюсь, что мы сможем наскрести на уроки и из своих карманов. Идея отличная, жаль, я сама до нее не додумалась.

— Сейчас скину. Но знаешь ли, Белла — не факт, что оно нам сильно поможет. Японских айдолов часто судят вовсе не за красивое пение, тем более там, где нет жюри или продюсеров, а всё решают зрители, как в Love Live. Им важнее, чтобы мы были кавайные.

— Хм, а это какие?

— Сложно объяснить… Милые, нежные и при этом немного забавные, как котята или другие зверёныши. Улыбки, жесты, голос, поведение… проще показать видео, чем выразить словами. В общем, такие, о ком хочется заботиться и при этом ими восхищаться — для многих главное именно это. Знаешь тех же AKB48? Вся из себя знаменитая группа, дико популярны, куча народу в них влюблена. А когда было телешоу с корейскими айдолами и девочками из AKB, кто-то из корейского жюри спросил, как вообще их могли выпустить на сцену с таким техническим уровнем. Но для японских девочек и их зрителей дело было не в технике.

— У меня для тебя есть новость, — несколько ехидным тоном заметила Белла. — Все мы… — вновь глянув на Джейн-Рёко, она осеклась на полуслове, — Хорошо, почти все мы — ни разу не японские девочки. Мы гайдзины. Мы вряд ли сможем быть умилительными именно по-японски. А значит, чтобы петь, нам нужно работать, как принято у гайдзинов. И если мы победим, то победим как гайдзины. Так что двух наших репетиций в неделю, может быть, ещё и маловато. Впрочем, я учту «кавайную» тему в стиле макияжа. Себя и Анну я и так крашу, буду делать это чуть иначе, а с Шинейд и Лакшми мы ещё поговорим… Стоп! Кажется, я придумала!

— Что такое?

— Сейчас отпишу Лакшми. У неё вроде бы есть камера, и похоже, она понадобится существенно раньше, чем я думала. Нам нужны промо-ролики, чтобы засветиться перед первыми отборочными, а ты сейчас подала мне весьма удачную идею…