Герцог, пожалуйста, остановитесь, мне больно (Новелла) - 1 Глава
В доме графа Клеманса была всего одна проблема — его старшая дочь Молли. Она болела и не вставала с постели, и граф постоянно сетовал на большие деньги, потраченные на ее лечение.
Если бы у нее был хоть один шанс поправиться… Болезнь так истощила ее тело, что даже терпению родителей пришел конец. Их отношение к дочери могло бы улучшиться, но, к сожалению, их любовь сошла на «нет».
Большую часть жизни она провела в своей постели. И пока дети из благородных семей дебютировали, она все также сидела дома. Чем дольше длилась болезнь, тем реже приходили гости, и больше времени девочка проводила в одиночестве. О ней, как о почти неизвестной фигуре, начали ходить слухи.
Каждый раз, завидев болезненное лицо дочери, граф не мог сказать Молли ни одного доброго слова. И заклеймил ее «проклятым ребенком». Это привело к тому, что семья начала страдать от новых сплетен и неприязнь к дочери усилилась лишь еще больше. Граф, не желавший видеть Молли, запер ее в комнате без права на выход.
Для девочки семейное тепло было недосягаемым. Она была полностью изолирована от всех. А если слышала шум разговоров с улицы, ей становилось грустно. Она даже ела в своей комнате. Пренебрежение родителей привело к холодному отношению со стороны других членов семьи. Хотя Молли и была дочерью графа, но все понимали, что осталось ей недолго.
Никто не хотел с ней общаться. Все думали: «Кто знает когда она умрет?». Молли приняла это к сведению и согласилась с ними, потому что болезнь казалась ей пыткой. Но после бесчисленного времени ожидания смерти, она повзрослела и вступила в брачный возраст.
И даже то, что она выжила, не изменило реакцию окружающих. Она была старшей дочерью уважаемого графа, однако никто так и не изъявил желание взять ее в жены. О причине гадать не приходилось. А однажды рассердившись граф Клеманс, позвал дочь к себе.
— Ты ничего не стоящая вещь! — его голос разнесся по дому.
Ребенок, бесполезный с рождения, все еще не мог ему как-то помочь. Она должна была удачно выйти замуж, чтобы остальные его дети могли хорошо жениться, но у Молли не было и шанса добиться этого.
— Как у меня мог родиться такой ребенок, как ты! — крикнул граф. Его острый взгляд пронзил дочь, и ее и без того слишком бледное лицо еще больше побелело.
— Почему наша семья должна годами терпеть такое унижение?!
Голова Молли опустилась ниже из-за безжалостных слов отца, «уважаемого графа Клеманса» — так его называли в высших кругах.
Он стремился укрепить свои позиции в политике. Хотя его положение все еще было нестабильным, существовал способ восполнить этот пробел: политический брак.
Брак детей двух семей походил на заключение контракта. Это бы дало возможность укрепить отношения и найти общие интересы.
Филиус Клеманс, нынешний граф, поступил так же. Он женился на девушке ради блага семьи. Его отношения с женой не остались без внимания, но это были также и деловые отношения. Взгляды Филиуса не отличались от взглядов его родителей. Женись, заводи детей, а потом найди им выгодную партию из прекрасной семьи. По их подсчетам, ребенок был лишь продлением контракта.
Вдруг он ударил кулаком по столу.
— Что не так с моей семьей? Почему никто не хочет просить твоей руки!
Молли тоже была расстроена. Она даже не пыталась просить не выдавать ее замуж.
Граф, словно сдавшись, беспомощно посмотрел на своего никчемного ребенка: бескровную фигуру с толстыми губами. Он не видел в ней никакого очарования.
— Рад, что поступило хоть одно предложение, — сказал он.
При словах графа Молли вскинула голову.
«Предложение…», — она закрыла глаза, думая, что это, возможно, единственный выход из этого дома.
— Пришло письмо от герцога Линерио с предложением брака, — сказал граф.
— Герцог Линерио… — пробормотала девушка.
В тот момент, когда она услышала это имя, её надежда разбилась вдребезги. Свет, который, как она думала, обнаружила, погас в одно мгновение. Она посмотрела на графа, не веря, качая головой.
— Я, должно быть, не так расслышала: вы ведь не имеете в виду герцога Линерио? — спросил Молли, понимая, что все правильно она расслышала.
— Да, именно его, — сказал граф Клеманс.