Я хочу съесть твою поджелудочную (Новелла) - 10 Глава

Меня поторапливали цикады, стрекотавшие, словно им все было мало.

Вчерашний день отметил окончание наших дополнительных занятий, и летние каникулы наконец-то начались по-настоящему, а я медленно поднимался по каменным ступеням.

Стоял еще один особенно жаркий день. Меня безжалостно осаждали падавшие сверху обжигающие солнечные лучи, а также их отражение снизу, от земли. Моя футболка успела промокнуть насквозь.

Но, проходя через такие тяготы, я вовсе не пытался что-то искупить.

— Я всегда так думала, но ты довольно слаб, ха, – сказала шедшая впереди и смеявшаяся надо мной девушка, которая вся вспотела и запыхалась. Негодуя, я подумывал возразить в свою защиту, но в итоге решил пока успокоиться и отчаянно рванул вперед.

— Давай, ты можешь, ты можешь. – Тратя дыхание, она подбадривала меня с таким выражением, что я не мог понять, призвано оно поддержать меня или поддразнить.

Наконец-то добравшись до верха, я вытер пот полотенцем и все-таки озвучил свой ответ.

— Я не такой как ты, знаешь ли.

— В том смысле, что ты мужчина? Как неловко.

— Видишь ли, я благородного рода, так что мне можно и не двигать телом.

— Не оскорбляй знать.

Я достал из своей сумки чай и лихорадочно глотнул содержимого пластиковой бутылки. За это время она успела уйти без меня. Не имея другого выбора, я пошел следом и вскоре оказался в месте с приятным видом. Там, где мы стояли, внизу простиралась открытая панорама нашего города.

— Как здо-о-о-о-рово! – громко воскликнула она, вытянув руки вверх. Пейзаж и ветерок определенно радовали. Чувствуя, как высыхает на ветру мой пот, я снова отпил чая, подкрепляя свою силу духа.

— Ладно, осталось совсем немного, ха.

— О? Что-то ты внезапно оживился. Давай я тебе эту конфетку в награду дам.

— Давно хотел спросить, вы двое что, считаете, будто я только конфетами и жвачкой питаюсь? – сказал я, вспомнив лицо друга, всегда, всегда предлагавшего мне в нашем классе жвачку.

— Ничего не поделаешь, понимаешь, они просто вечно лежат у меня в кармане, вот.

Я неохотно взял конфету и убрал ее в свой карман. И сколько же раз это будет повторяться?

Напевая себе под нос, она быстро шагала вперед, оставив позади медленно плетущегося за ней меня. Но мне казалось, словно эта ситуация наглядно демонстрирует дисбаланс наших сил, так что я заставил себя выпрямиться и добавил своему шагу упругости.

Не успел я заметить, как земля у нас под ногами сменилась булыжниками, и мы прибыли в нужное нам место.

Среди многочисленных рядов каменных надгробий, мы искали только одно.

— Ах, за воду ведь отвечает Харуки? Иди, принеси ее оттуда.

— Можно две вещи сказать? Во-первых, есть ли вообще другие обязанности? А во-вторых, не лучше ли нам пойти вместе?

— Закрой рот и иди. Я ведь тебе уже дала конфетку?

Приуныв из-за необходимости выполнять ее указания, я промолчал, опустил свои вещи и пошел к ближайшей колонке, зная, что в силу своего характера она посчитает все дальнейшие возражения бессмысленными. У колонки стояло несколько ведер и ковшиков. Взяв по одному каждого, я повернул кран и набрал ведро воды, после чего вернулся туда, где она ждала.

Девушка стояла, глядя в небо.

— Хм, о, молодец, тяжело тебе, наверное, пришлось.

— Раз ты так считаешь, могла бы и помочь.

— Видишь ли, я все-таки благородного рода.

— Ладно, ладно, тогда на здоровье.

Я передал ей ведро и ковшик. Она вежливо их приняла и принялась со всей силы поливать семейную могилу Ямаути перед нами. Часть воды отскочила от камня мне на щеки. Надгробие блестело на солнце, создавая загадочное сияние.

— Давай, просыпайся, Сакура-а-а!

— Не думаю, что это так нужно делать. Определенно.

Я попытался успокоить девушку, лившую на могилу воду. Но, не обращая на меня внимания, она выплеснула остатки воды на могилу, вспотев, словно ей все это нравилось. Это производило ошибочное впечатление какого-то вида спорта.

— Знаешь, когда мы складываем руки перед могилой, разве не должен получаться звук?

— Наверное, в большинстве случаев это делается тихо, но разве не лучше пошуметь для нее?

Стоя бок о бок, она и я дружно хлопнули в ладоши, так что наши хлопки прозвучали одновременно. Мы закрыли глаза, желая, чтобы наши молитвы благополучно достигли ее.

Подружившиеся мы – мы отправили ей наши мысли.

Мы долго стояли со сложенными руками, а открыв глаза почти одновременно, мы с ней разложили различные подношения, принесенные каждым из нас.

— Ладно, пожалуй, нам пора идти к Сакуре домой.

— Пожалуй.

— Мы ведь с тетей тебя строго отчитаем.

— С чего бы это? Мне на ум ни одного повода не приходит.

— Если меня спросишь, то я, скорее, даже не уверена, с чего начать. Точно, пожалуй, прежде всего, с того, что ты уже на третьем году, но до сих пор испытываешь удачу и совершенно не занимаешься, ха.

— Мне незачем тебе это говорить, но у меня хорошая голова на плечах, так что я могу не заниматься.

— Вот об этом я и говорю!

Ее ответ растаял в широком синем небе. Мои мысли обратились к дому Ямаути, где я не бывал уже некоторое время. Во время своего прошлого визита я впервые встретил ее старшего брата и смог с ним поговорить.

— Кстати, я впервые иду к ней домой вместе с кем-то еще.

— И за это тебя больше всего следует отчитать.

Во время этого веселого, но крайне бессмысленного диалога, теперь уже мы вместе вернули ведро и ковшик. Снова подойдя к могиле, мы сказали: «А теперь мы пойдем к тебе домой», и вернулись на дорожку, по которой пришли. Спускаться назад было трудновато, но даже если бы мы остались, то лишь продолжили бы нашу приятную, но бесплотную перебранку, что было бы не слишком продуктивно.

И снова, так же, как когда мы шли сюда, я брел за Кеко-сан, шедшей впереди.

Сложив вместе руки, я закрыл глаза.

Мои чувства – я превращу их из того, что принадлежит только мне, в то, что смогу передать тебе.

Мне бы хотелось, чтобы ты меня простила. За то, о чем я буду думать здесь.

За то, о чем я буду здесь молиться.

Такой уж я человек, позволь мне сначала излить мое недовольство.

Было нелегко. Не так легко, как ты говорила, не так легко, как тебе казалось.

Мне было нелегко общаться с людьми, знаешь ли.

Было трудно, очень.

Поэтому потребовался целый год. Хотя отчасти ответственность за это лежит на мне.

Но я сделал выбор и, наконец-то, прошел весь этот путь. Хотелось бы, чтобы ты меня за это похвалила.

Год назад я сделал выбор. Стать таким человеком как ты.

Человеком, признающим людей. Человеком, любящим людей.

Я не уверен, привык ли я к этому, но, по крайней мере, таков мой выбор.

Сейчас мы вместе с твоей лучшей подругой – девушкой, что стала моим первым другом – идем к тебе домой.

На самом деле, было бы здорово встретиться втроем, но ничего не поделаешь, раз уж это невозможно. Давайте просто соберемся на небесах.

Что касается причины, по которой мы идем в дом, где тебя больше нет, то идем мы выполнять обещание, которое я дал твоей маме в тот день.

А не поздно ли, говоришь? Кеко-сан сказала мне то же самое.

Послушай, пожалуйста, мои оправдания. Поскольку я всегда жил своей жизнью, то сомневался, по каким критериям можно назвать кого-то другом.

А поскольку я думал, что нельзя придти к тебе домой с Кеко-сан, которая не является моим другом…

Я, сомневающийся, принял за стандарт наши с тобой отношения.

«Я тебя не прощу» – с того самого дня, как мне это сказали, по одному шагу за раз, действительно, по одному, мы двигались по пути к дружбе. За то, что Кеко-сан ждала меня с величайшим терпением – несмотря на ее обычную торопливость – на дороге, по которой я впервые шел на дрожащих ногах, я очень ей благодарен. Как и ожидалось от твоей лучшей подруги. Конечно, ей самой я этого просто не могу сказать.

Итак, наконец, за это время я съездил в однодневную поездку с Кеко-сан, хотя и туда же, где мы были год назад. Тогда я впервые рассказал Кеко-сан про обещание, данное твое матери. А затем Кеко-сан разозлилась на меня, что я не рассказал раньше.

В самом деле, твоя подруга очень вспыльчивая.

Принесенные нами подношения – это сувениры, купленные в поездке.

Это кое-что, сделанное в месте обитания Бога Учебы, со сливами в качестве главного ингредиента.

Хотя тебе еще восемнадцать, один раз я закрою на это глаза. У образца был отличный вкус, знаешь ли.

Здорово, если тебе понравится.

У Кеко-сан все хорошо. Интересно, в курсе ли ты.

У меня тоже все хорошо. Куда как лучше, чем даже до встречи с тобой.

Когда ты умерла, я подумал об этом. Что жил ради встречи с тобой.

Однако, я не смог поверить, что ты жила ради того, чтобы оказаться нужной мне.

Но все изменилось.

Мы должны были жить, чтобы вдвоем сосуществовать вместе – так я считаю.

По одиночке нам чего-то не хватало.

И потому, дабы компенсировать друг друга, мы и жили.

В последнее время я думаю так.

Так что, потеряв тебя, я должен был суметь выстоять в одиночку.

Думаю, мне под силу сделать это ради нас двоих – теперь уже одного.

…Я приду снова. Я не уверен, что случается с душой человека после смерти, так что я повторю снова те же вещи у тебя дома, перед твоей фотографией. Если же ты меня не слышишь, я расскажу тебе все на небесах.

Ну, скоро увидимся.

А-ах, точно, точно. Я сказал тебе одну ложь, которая так и не раскрылась.

В «Записях о жизни с болезнью» ты поведала, как плакала, что думала обо мне и в чем солгала мне – так что справедливости ради я тоже открою некоторую информацию.

Хорошо?

История о моей первой любви – это была ложь.

Я же говорил тебе, да? Эта история о девушке, использовавшей «сан». То была чистой воды ложь, выдумка.

Поскольку она тебя так растрогала, я не смог признаться.

Ну, что касается правды. Я оставлю ее до нашей следующей встречи.

Возможно, если снова появится девушка, похожая на мою настоящую первую любовь…

Может, в следующий раз будет неплохо съесть ее поджелудочную.

Мы спускались по белым каменным ступеням, блестевшим под неусыпным жестоким Солнцем-сан.

Шедшая впереди Кеко-сан несла на плече сумку, с которой ходила в клуб, покачивая ее и напевая себе под нос.

Я нагнал свою подругу, похоже, пребывавшую в довольно хорошем настроении, и правильно отгадал песню, которую она напевала.

Видимо, смутившись, Кеко-сан с силой ударила меня в плечо.

Смеясь, я поднял лицо к небу и произнес пришедшие в голову слова.

— Будем счастливы.

— …Что это, ты мне признаешься? По дороге с могилы Сакуры? Какой шок.

— Нет, конечно. За моими словами стоит больше смысла. К тому же, в отличие от того парня, мне нравятся более утонченные девушки.

Усмехаясь, я – которого не должны были простить – поддразнил девушку, которая простила меня.

Затем я сразу осознал, что сболтнул лишнего. Но было уже слишком поздно – мои слова заинтересовали Кеко-сан, и она подозрительно склонила голову набок.

— В отличие от того парня?

— Прости, стой, подожди, беру свои слова назад.

Наблюдая за непривычным для меня волнением, она ненадолго задумалась. Внезапно она ехидно приподняла уголки губ и хлопнула в ладоши. Звук громом отразился от окружавших нас камней.

Я покачал головой и посмотрел на нее с мольбой.

— В самом деле, все из-за моей беспечности, меня столько раз просили держать это в секрете…

— Если бы у Харуки было больше друзей, возможно, даже я не смогла бы догадаться, зна-а-аешь ли. Ну, в любом случае, хех, так это он, хааа. Хммм, мне казалось, он любит более утонченных девушек.

Я тоже так думал – все-таки, он сам так сказал. Возможно, его предпочтения изменились или он соврал, но это было неважно, в любом случае, я искренне извинился перед ним в мыслях. Прости, в следующий раз, это я дам тебе жвачку.

— Хааа. Хм. – Кеко-сан все бормотала, не переставая ухмыляться.

— Ты рада?

— Хм, ну, из-за того, что ты кому-то нравишься, грустить не станешь.

— Пожалуй, это хорошие новости.

И для неосторожного меня тоже.

— Но, пожа-а-алуй, отношения подождут до конца экзаменов.

— А ты изрядно забегаешь вперед, ха, пожалуй, стоит ему сказать – это ведь мотивирует его готовиться к экзаменам?

Мы шумно обсуждали эту тему, спускаясь по лестнице.

Конечно, она должна была наблюдать за нами.

— Уа-ха-ха…

С силой, наверное, достаточной, чтобы свернуть шею, я обернулся на прозвучавший сзади смех. Кеко-сан тоже повторила это движение и, ойкнув, схватилась за шею.

Конечно, позади нас никого не было.

Ветер гладил наши лица, мокрые от пота. Мы с Кеко-сан повернулись друг к другу и согласно переглянулись, прежде чем дружно расхохотаться.

— Ладно, пойдем домой к Сакуре!

— Ага, все-таки, Сакура ждет.

Хохоча, мы спускались по длинной лестнице.

Я больше не боялся.