Я хочу съесть твою поджелудочную (Новелла) - 3 Глава

Прошлой ночью, когда я ушел спать, в соседней префектуре произошло убийство. Похоже, это было просто случайное нападение – конечно, утром по телевизору только об этом и говорили.

Поэтому я думал, что эта тема и в школе будет у всех на устах, хотя сегодня начинались наши экзамены. Но, по крайней мере, в моем классе в центре всеобщих обсуждений не были ни экзамены, ни преступление. К моему раздражению я обнаружил, что шумят они из-за другого.

Другими словами, они пытались разгадать загадку, почему она, жизнерадостная, энергичная и популярная, и я, самый неприметный и мрачный человек в классе, гуляли вместе в выходной день. Я подумал, что если ответ существует, то мне тоже хотелось бы его знать, но поскольку я, как обычно, сводил к минимуму контакты с одноклассниками, возможности спросить мне не выпало.

Что-то случилось после того, как мы встретились в библиотечном комитете – похоже, пока они остановились на этом сценарии. Я надеялся избежать участия в их фантастическом финале, но прямолинейные девушки, которым хватало смелости на излишние поступки, спросили ее напрямую громкими голосами, а в ответ на это излишнее действие она излишне сказала нечто излишнее.

— Мы хорошо ладим.

Я понял, что мои одноклассники все сосредоточились на мне, поэтому, просто на всякий случай, больше внимания обращал на их разговор – так я и услышал ее бесконечно излишнее заявление. Я почувствовал, что после ее фразы взгляды одноклассников переместились на меня. Конечно, я притворился, что не заметил их.

Каждый раз по завершению экзамена мои почти безмолвные одноклассники косились в мою сторону, молча бросая на меня тени своих сомнений и недоумения – но, как всегда, я просто продолжал их игнорировать.

Момент, когда я больше не мог избегать своего участия, наступил лишь раз, в конце третьего урока – но даже тогда все быстро разрешилось.

Одна из девушек, ранее пристававших к ней с вопросами, без всякой сдержанности и осмотрительности подошла и заговорила со мной.

— Эй, эй, Неприметный-Одноклассник-кун, ты хорошо ладишь с Сакурой?

Мне подумалось, что она, наверное, хороший человек, раз спросила об этом. Причина была в том, что остальные одноклассники наблюдали за нами со стороны. И ранее, и сейчас, они, должно быть, воспользовались ее дружелюбным характером и отправили ее на передовую.

Посочувствовав моей однокласснице, чьего имени я не мог вспомнить, я ответил:

— Не особо. Вчера мы просто случайно встретились.

— Хмм. – Услышав и приняв мои слова, добрая и честная девушка сказала: «Понятненько!», и вернулась к компании других одноклассников.

В такие моменты я врал, не колеблясь. Поскольку мне нужно было защищать себя и оберегать ее секрет, другого выхода не было. Даже для девушки, говорившей лишь излишние вещи, причина нашей встречи была связана с ее неизлечимым заболеванием – считая это самым личным секретом, возможно, она бы захотела придумать со мной оправдание.

Так было преодолено первое препятствие. После четвертого урока экзамены закончились – я ожидал, что и на этот раз оценки будут немного выше среднего балла по классу. Ни с кем особо не разговаривая, я начал собираться домой. Хотя потом никаких дел у меня не было, я хотел быстрее уйти домой. С такими мыслями я почти вышел из класса, когда меня остановил голос.

— Стой, стой! Любезный-Одноклассник-кун!

Обернувшись, я увидел ее, улыбавшуюся от уха до уха, и моих одноклассников, смотревших на нас с подозрением. На самом деле, мне хотелось проигнорировать обе стороны, но поскольку выбора у меня было, я проигнорировал только последних и подождал, пока девушка подошла ко мне.

— Нам нужно ненадолго заглянуть в библиотеку, похоже, там есть работа.

Почему-то ее слова смогли развеять напряжение в классе.

— Я об этом не слышал.

— Мне сказала Сенсей, когда мы недавно столкнулись. У тебя есть другие дела?

— Не особо.

— Тогда пойдем. Ты ведь все равно учиться не собираешься, верно?

Мне это показалось грубым с ее стороны, но она была права, так что я пошел с ней в библиотеку.

Я не собираюсь вдаваться в подробности событий в библиотеке, так что, коротко говоря – она солгала. Ложь включала заговор с курирующей библиотеку учительницей, хотя в этом не было необходимости. Никакой работы там не было; я честно спросил Сенсея о наших обязанностях, но обе они просто посмеялись надо мной, которого позвали сюда. Несмотря на мои немедленные попытки уйти домой, Сенсей извинилась и принесла чай с кексами. Из уважения к еде я их простил.

После короткого чаепития нас выгнали из библиотеки, которая сегодня закрывалась рано. Дойдя до этого этапа, я впервые спросил, зачем она сказала эту бессмысленную ложь. Я не сомневался, что у нее была достойная причина.

— Да не особо. Просто пошалить захотелось, знаешь ли.

«Эта девчонка!..». Мне хотелось сказать это вслух, пока мы шли к обувным шкафчикам, но, наверное, это сыграло бы на руку той, что задумала шалость. Как раз тогда ее нога застыла в воздухе. Она легко перепрыгнула через мою ногу – ее брови были вздернуты, а на лице читалось искреннее неудовольствие.

— Хорошо бы тебя однажды наказали, как мальчика, кричавшего «Волк!».

— Видишь ли, боги хорошенько следят за вещами вроде моей оплошавшей поджелудочной. Так что не ври.

— Между прочим, нет правила, разрешающего тебе нести бессмысленную ложь только потому, что у тебя отказывает поджелудочная.

— Э, вот как? Я не знала. Кстати, Любезный-Одноклассник-кун еще не обедал?

— У меня просто не было возможности. Меня внезапно утащили прочь. – Я подключил все свои способности, пытаясь вложить в голос все свое раздражение. Мы подошли к обувным шкафчикам.

— Что будешь делать?

— Куплю что-нибудь поесть в супермаркете и пойду домой.

— Если сейчас у тебя дел нет, пойдем вместе поедим. Моих папы и мамы сегодня нет, они, видишь ли, просто оставили деньги.

— …

Переобуваясь, я подумывал отклонить ее предложение, но, по правде говоря, не знал, что ответить. Я не смог придумать четкую причину для отказа. Мои вчерашние истинные чувства, что «мне было немного весело» – они мне мешали.

Обув свои уличные туфли, она встала на цыпочки и со стоном потянулась. Сегодня было немного облачно, и солнце ослабло по сравнению со вчерашним днем.

— Так что? Понимаешь, я хочу побывать в одном месте до того, как умру.

— …Но возникнут проблемы, если нас снова увидят одноклассники.

— Ах! Это! Теперь вспомнила!

Мне подумалось, что внезапное усиление ее голоса – признак помутнения рассудка. Когда я посмотрел на нее, ее брови были нахмурены, и вид у нее был мрачный.

— Эй, Любезный-Одноклассник-кун, ты сказал, что не особо хорошо со мной ладишь, верно? Хотя на выходных мы и повеселились!

— Ага, я так сказал.

— Я уже упоминала во вчерашнем сообщении. Что нам нужно хорошо ладить до самой моей смерти.

— Не знаю, как оно там на самом деле, но особого значения мои слова не имели, знаешь ли. Я просто не переношу, когда со мной разговаривают или расспрашивают наши одноклассники – я бы, скорее, предпочел, чтобы они за мной наблюдали, если этим все и ограничится.

— Какая разница, даже если бы они все правильно поняли? Важнее, какие мы на самом деле, наша сущность – хоть ты и говорил так вчера.

— Именно потому, что сущность важнее всего, неважно, правильно ли они все поняли.

— Мы ходим кругами, ха.

— Не говоря уже о том, что я не дал просочиться новости о твоей болезни, потому и выдал бессмысленную ложь, совсем как ты. Тебе стоит похвалить меня, а не злиться.

— Ммммм! – У нее было лицо, как у ребенка, слишком усердно думавшего о чем-то сложном. – Мы и правда движемся в разных направлениях, ха.

— Пожалуй.

— Это относится не только к предпочтениям в еде, в этом вопросе пропасть еще шире кажется.

— Думаю, это похоже на политический конфликт.

Не успел я заметить, как ее настроение вернулось в изначальное состояние, и она захохотала. Вероятно, ее простота и бодрость были причинами, по которым у нее было много друзей.

— Так что с обедом?

— …Я не против сходить, но это и правда нормально? Что ты не веселишься с другими друзьями.

— Я бы ни за что не стала строить двойные планы, знаешь ли. На завтра у меня уже есть планы кое с кем. Но о моей поджелудочной знаешь только ты, так что с тобой я расслабляюсь.

— Я должен быть для тебя чем-то вроде отдушины?

— Ага, отдушиной.

— Тогда, ради помощи человеку, пожалуй, можно и пообедать.

— Правда? Ура.

Если это ради отдушины, то я не мог ничего поделать. Даже если бы нас заметили наши одноклассники и все бы усложнилось, ради помощи человеку у меня не было выбора. Даже ей нужно было где-то делиться своими секретами. Поэтому мне и не оставалось ничего другого.

Да, я действительно был тростниковым плотом.

— Куда пойдем? – спросил я, и она, прищурившись и глядя на небо, ответила посреди того, что казалось танцем.

— В Рай!

То, что в мире, готовом лишить старшеклассницу жизни, могло существовать место, называемое Раем – мне это показалось странным.

Когда мы зашли в кафе, я начал сожалеть о решении пойти с ней. И все же, я понимал, насколько неразумно было ее винить. Виноват был я. Поскольку я избегал контактов с другими людьми и меня никогда никуда не приглашали, я не заметил подвоха. Я не знал, что возможно слишком поздно обнаружить разницу в планах твоей компании и твоих собственных намерениях. Наверное, это означало, что мне не хватает умения справляться с кризисными ситуациями.

— Что такое? Выглядишь мрачным. – Выражение ее лица подсказало мне, что она не только заметила мое беспокойство, но еще и изрядно веселилась из-за этого.

Ответ на ее вопрос был довольно очевиден. Но поскольку мне ответить было нечем, я предпочел промолчать. Мне оставалось лишь извлечь урок из этой неудачи и использовать его в следующий раз.

Другими словами, да, я не относился к парню, который обрадовался бы, оказавшись в элегантном и приятном помещении наедине с девушкой.

— Видишь ли, здесь очень вкусные пирожные.

Когда мы зашли, я посчитал выбор места немного странным, но особо не задумывался. Поскольку раньше мне не приходилось бывать в таких местах, должно быть, я потерял бдительность. Но, конечно, кто бы мог думать, что кафе, нацеленное на определенный пол в качестве клиентуры, дойдет до таких крайностей. Заметив оставленный официантом чек, я обнаружил, что в нем заполнялась графа «мужской пол». То ли посетители мужского пола приходили исключительно редко, то ли цены менялись в зависимости от пола, я не знал, но в любом случае отнесся с пониманием.

Осмелься я предположить, сказал бы, что кафе, в котором мы находились, относилось к шведскому столу с десертами. Называлось оно «Десертный рай». На данный момент закусочная с фаст-фудом казалась куда ближе к Раю, чем это.

Я неохотно заговорил с ухмылявшейся девушкой.

— Эй.

— Что такое?

— Прекрати ухмыляться. Эй, пытаешься себя или даже меня до лишнего веса довести? Мы второй день подряд посещаем заведения а-ля «все включено».

— Не угадал. Я просто ем, что хочу.

— Пожалуй, так и есть. Так сегодня ты собираешься есть сладости, пока не умрешь?

— Именно. Тебя десерты устраивают, верно?

— Я не люблю свежие сливки.

— Такие люди вообще существуют? Тогда просто съешь шоколадного торта. Они очень вкусные, и здесь не только десерты подают, но и блюда вроде пасты и карри – даже пыццу.

— Это очень хорошие новости, но можешь прекратить так пиццу называть? Из-за этого кажется, словно она дурно пахнет.

— Ты о сыре?

Меня мучил соблазн брызнуть водой или еще чем на нос этой девчонке, так самодовольно улыбавшейся собственной шутке. Однако, мне не хотелось мешать остальным и беспокоить официанта беспорядком, так что я сдержался. И все равно, едва ли я бы это сделал, стой мы где-нибудь на обочине.

Было бы неприятно разозлиться согласно ее ожиданиям, и потому, зайдя так далеко, я сделал вид, словно укрепился в своей решительности, и пошел вместе с ней за едой. Хотя стоял полдень буднего дня, кафе было заполнено старшеклассницами из других школ, у которых, как и у нас, начался период экзаменов. Набрав должным образом пасты, салата, рубленого бифштекса и жареной курицы, я вернулся к нашему столику и обнаружил, что она уже довольно сидит на месте. На ее тарелке красовалась большая порция сладостей. Поскольку я не особо любил сладости западных кондитерских, меня начало подташнивать.

— Если подумать, убийства такие страшные, ха. – Она подняла эту тему через пару десятков секунд после того, как мы приступили к еде.

Я ощутил облегчение.

— Слава богу, сегодня никто об этом деле не говорил, и я начал сомневаться, не приснилось ли это мне.

— Разве дело не в том, что никому не интересно? Все-таки, это случилось в деревне, где живет не так много людей.

— Для человека вроде тебя весьма бессердечно так говорить. – Мне это показалось неожиданным. Не то, чтобы я считал, будто хорошо ее знаю, но девушка, которую я вообразил, никогда бы так не сказала.

— Но мне интересно. Я внимательно смотрела новости и даже подумала: «Ах, не думала, что этот человек умрет раньше меня»!

— Я спрашиваю только потому, что остается шанс один на миллион, но ты когда-нибудь встречала жертву?

— А ты думаешь, встречала?

— Думаешь, я так думаю? Просто забудь мой вопрос. Так что ты говорила?

— Хм, мне интересно, но, понимаешь, наверное, все, кто живет обычной жизнью, не особо интересуются вещами вроде жизни и смерти.

Возможно, то был правильный взгляд на вещи. Обычная жизнь, жизнь и смерть – люди, сознательно относившиеся к подобному, встречались редко.  Такова уж была реальность. Наверное, единственные, кто жил, думая каждый день о жизни и смерти – философы, священники и художники. Не говоря уже о девушке, пораженной смертельным заболеванием, и человеке, узнавшем ее секрет.

— Если говорить о столкновении со смертью, то вот что. Начинаешь каждый день жить с мыслью, что ты жив.

— Это находит в моем сердце больший отклик, чем другие слова великих людей.

— Правда же? Хааа, если бы только все остальные тоже умирали. – Высунув язык, она, наверное, сказала это шутливо, но я отнесся к ее словам довольно серьезно. Как всегда в случае слов, их значение зависит от восприимчивости слушателя, а не говорящего.

Я приступил к скромной порции спагетти с томатом на тарелке в форме сердца. Я был слегка обеспокоен, но кое-как сумел выкрутиться. Если подумать, какая разница, есть или идти домой. Для нее каждый кусочек пищи мог иметь иную значимость, чем для меня.

Но, конечно, нельзя было сказать, что различия эти фундаментальны. У меня, могущего умереть завтра по прихоти преступника или из-за несчастного случая, и ее, которая должна была скоро умереть из-за слабеющей поджелудочной, не было такой уж пропасти между значимостью наших трапез. Наверное, в полной мере это могли понять лишь те, кто уже умер.

— Любезный-Одноклассник-кун, тебя девушки интересуют? – Девушка, у которой к носу прилип крем, спросила это с глупым лицом, никак не намекавшим, что она обсуждала жизнь и смерть. Это было забавно, и я не стал ничего говорить.

— Чего это ты так внезапно?

— Хотя ты и казался смущенным, оказавшись в полном девушек кафе, ты даже не смотришь, когда мимо проходит милая девушка. Я это сразу заметила, знаешь ли. Ты гей?

Похоже, она все-таки заметила мое смущение. Я решил поработать над моим актерским мастерством. Хотя посмотреть, добился ли я успехов, можно было лишь до ее смерти.

— Мне не нравится находиться там, где мне не место. И я не стал бы вести себя настолько невоспитанно, чтобы пялиться на людей.

— Значит, я невоспитанная, ха.

Она надула щеки. Крем с ее носа никуда не делся, и ее выражение казалось еще забавнее. То было выражение, словно специально рассчитанное на демонстрацию другим людям.

— О, нет, я и правда стала невоспитанно себя вести; Любезный-Одноклассник-кун, ты вчера говорил, что у тебя никогда не было друзей или девушки, и поэтому я просто предположила, что тебе никто не нравился.

— Я и неприязни особо ни к кому не испытываю, так что можно и сказать, что мне все нравятся.

— Да, да, поняла, поняла. Так тебе когда-нибудь нравилась девушка? Хоть кто-нибудь? – Вздохнув, она сунула в рот кусок жареной курицы. Похоже, она постепенно привыкала к моему сумасбродству. – Какие бы ни были обстоятельства, ты ведь знаешь, что такое безответная любовь, верно?

— …Безответная любовь.

— Когда на твои чувства не отвечают.

— Это я понимаю.

— Если понимаешь, то ответь уже. Ты когда-нибудь влюблялся безответно?

Я решил, что вычурная манера изложения лишь принесет еще больше проблем. Мне с ней не тягаться, если она разозлится, как вчера.

— Хмм, ну, думаю, что-то такое было, всего раз.

— Вот, итак, каким человеком она была?

— А почему тебе хочется это узнать?

— Потому что мне интересно – вчера ты назвал нас противоположностями, так что я задумалась, какой бы человек тебе понравился.

Я подумывал предложить ей просто представить противоположный ей характер, но не сделал этого, поскольку не хотел навязывать другим людям свою систему ценностей.

— Каким человеком, ха. Ну, она относилась к тем, кто использует «сан».

— …«Сан»? – Она нахмурилась и дернула носом. Крем тоже дернулся.

— Ага. Мы учились в одном классе в средней школе. Она постоянно добавляла «сан». Продавец книг-сан, Хозяин магазина-сан, Торговец рыбой-сан. Даже к мелькавшим в учебнике писателям. Акутагава-сан, Дазай-сан, Мисима-сан. Более того, она это и к еде применяла. Например, Редька-сан, как она ее называла. Если подумать, наверное, это была просто странность – возможно, она даже не была связана с человечеством. Тогда мне лишь казалось, что она никогда не забывает об уважении. Или, говоря иначе, я считал ее добрым и скромным человеком. И потому, больше чем ко всем остальным, совсем немного, у меня были к ней особые чувства. – Сказав это на одном дыхании, я сделал глоток воды. – Хотя я не уверен, считается ли это безответной любовью.

Я посмотрел на нее. Не сказав ни единого слова, она улыбнулась и принялась за фруктовый торт на ее тарелке. Жуя, она улыбнулась еще шире, и пока я задавался вопросом, в чем дело, она поскребла щеку и посмотрела на меня.

— Что такое?

— Ничеееего. – Она заерзала. – Просто, видишь ли, все было еще чудеснее, чем я думала, и я немного смущена.

— …Аах, ага, наверное, она была чудесной девушкой.

— Не в этом дело, я говорила о причине твоей симпатии.

Я не смог придумать хороший ответ, и потому, подражая ей, поднес рубленный бифштекс со своей тарелки ко рту. Он тоже был вкусным. Видимо, довольная, она смотрела на меня с улыбкой вместо ухмылки.

— Так что случилось с той любовью? А, точно, у тебя никогда девушки не было, ха.

— Ага. Видишь ли, похоже, та девушка обладала внешностью, казавшейся милом и обычным людям, так что так получилось, что она встречалась с веселым и популярным парнем из нашего класса.

— Хмм, пожалуй, она плохо разбирается в людях.

— Что это значит?

— Не-ааа, не обращай внимание. Ясно, так даже ты когда-то был невинным мальчиком с мимолетной любовью, ха!

— Я спрашиваю только из вежливости, но что насчет тебя?

— Пожалуй, до сих пор у меня было три парня. Но, чтоб ты знал, я ко всем серьезно относилась. Много кто говорит, что любовь в средней школе – это просто забавы и игры, но я думаю, эти люди просто дураки, не отвечающие в собственной любви за других.

Ее манера говорить и выражения лица подогревались страстью, и ее дыхание приблизилось ко мне. Я слегка отстранился. Я не любил жар.

Учитывая ее внешность, вполне верилось, что у нее уже было три парня. Она не использовала много косметики, и хотя головокружительной красавицей она не была, но обладала благородными чертами лица.

— Эй, не отодвигайся.

— Я не отодвигаюсь, но, по-моему, у тебя немного крема на носу?

— А? – У ничего не понявшей девушки появилось совершенно дурацкое выражение. С таким лицом, возможно, она бы без парней осталась. Через какое-то время она наконец-то заметила и торопливо вытерла нос влажной салфеткой. До того, как исчез крем с ее носа, я встал со своего места. Моя тарелка успела опустеть.

Я взял новую тарелку, намереваясь на этот раз выбрать что-нибудь сладкое. Но, собираясь пройти вглубь заведения, к счастью для себя, я заметил мои любимые варабимоти [1], и потому решил добавить сиропа из коричневого сахара, стоявшего рядом с тарелками. Оторвавшись от зачарованного созерцания прекрасного течения сахарного сиропа, я налил себе чашку кофе.

Решая, как общаться с девушкой в плохом настроении, я петлял по прорехам в толпе старшеклассниц по дороге назад к нашему столику. В противовес моим ожиданиям, она была в хорошем настроении.

Но я не смог сесть на тот же стул, на котором сидел только что.

Ее улыбка стала шире, когда она заметила, что я подхожу к столику.

Вероятно, заметив ее выражение, личность, сидевшая на изначально моем месте, повернулась ко мне. Испытанное ею удивление быстро проступило на лице. Мне же показалось, что я ее где-то видел.

— Са-сакура и этот, Унылый-Одноклассник-кун?

Я наконец-то вспомнил эту девушку, которая казалась даже упрямее нее. Если я не ошибался, она довольно часто ходила с ней. И если я правильно помнил, она состояла в каком-то спортивном клубе.

— Ага, Кеко, почему ты так удивилась? Ах, Любезный-Одноклассник-кун, это моя лучшая подруга, Кеко.

Улыбавшаяся девушка, ее озадаченная подруга и настороженный я, несший тарелку и чашку. Мысленно стеная, что, наверное, все опять усложнится, я поставил чашку и варабимоти на стол и сел на пустой стул.  Хорошо это или плохо, но нам с ней выделили столик на четверых. Находясь между двумя сидевшими напротив друг друга девушками, я мог видеть обеих без особых усилий.

— А? Сакура, то есть, вы хорошо ладите с Унылым-Одноклассником-куном?

— Ага, я уже говорила, когда Рика спросила, что мы хорошо ладим. – Она слегка улыбнулась мне. Ее лучшую подругу, похоже, эта улыбка озадачила еще больше.

— Но я слышала от Рики, что ты просто шутила?

— Пфф, это просто Любезный-Одноклассник-кун отвертелся, потому что не хотел, чтобы его беспокоили. Не могу поверить, что для Рики его слова перевесили мои– куда же делась наша дружба?

Лучшая-Подруга-сан не засмеялась над сказанными мимоходом словами. Вместо этого она бросила на меня вопросительный взгляд. Поскольку мои глаза случайно встретились с ее, я слегка кивнул. Она кивнула в ответ. Я подумал, что этим все и закончится, но, как и ожидалось от ее лучшей подруги, одним кивком отделаться мне не удалось.

— Эй-эй, нам с Унылым-Одноклассником-куном раньше доводилось разговаривать?

Если подумать, вопрос был грубым, но никаких дурных намерений у нее не было. Хотя даже если бы и были, я не хотел создавать неприятную атмосферу.

— Доводилось. Когда я стоял за библиотечной стойкой, ты сказала мне, что она не сможет придти, что-то такое.

Услышав это, девушка захохотала.

— Не называй это разговором, – перебила она.

«Это только ты так считаешь», – подумал я, но даже участвовавшая в тех событиях Лучшая-Подруга-сан пробормотала: «Я бы тоже это разговором не назвала». Ну, чем бы это ни было для меня и Лучшей-Подруги-сан, проблемой это не являлось.

— Кеко, а это ничего? Твои подруги тебя разве не ждут за вашим столиком?

— Ах, да, мне пора. Эй, Сакура, не то, чтобы у меня были какие-то возражения, я просто спрашиваю. – Лучшая-Подруга-сан пристально смотрела на ее лицо, бросив на меня один лишь взгляд. – Это второй день подряд, не говоря уже о том, что вы пришли вдвоем в место, полное девушек и парочек. Когда ты сказала, что вы хорошо ладите, ты это имела в виду?

— Не-а. – Поскольку она так уверено опровергла слова подруги, я проглотил возражения, лежавшие на кончике моего языка. Не сказал бы, что мне нравилась ситуация, в которой они бы обе разволновались.

После того, как на ее лице появилось выражение облегчения, Лучшая-Подруга-сан сразу же с сомнением нахмурилась и посмотрела прямо на меня.

— Так кто вы? Друзья?

— Я же сказала, мы хорошо ладим.

— Сакура, хватит, ты иногда ерунду несешь. Унылый-Одноклассник-кун, правильно ли сказать, что вы с Сакурой просто дружите?

Пожалуй, только лучшая подруга могла настолько хорошо ее понимать. Я подумал, как отбить шальную пулю, непонятным образом полетевшую в меня, и выдал самый подходящий ответ, какой смог придумать.

— Пожалуй, мы хорошо ладим.

Я смотрел на лица обеих одновременно. Одно было побледневшим и пугающим, а второе ухмылялось от уха до уха.

Лучшая-Подруга-сан громко вздохнула. Затем с обновленным энтузиазмом она выпалила: «Завтра я точно доберусь до правды», попрощалась только с ней и ушла.

Мне подумалось, не относились ли ее завтрашние планы с друзьями к этой подруге, и я порадовался, что это она, а не я, попадет под обстрел. Что касается взглядов одноклассников, которые я начну привлекать с завтрашнего дня, с этим я смирился. Если никакого реального вреда они не причиняли, мне оставалось лишь игнорировать их.

— Ого, кто бы мог подумать, что мы столкнемся с Кеко? – С этими словами, содержащими равные доли удивления и радости, она взяла один из моих варабимоти и своевольно отправила в рот. – Знаешь, я познакомилась с Кеко в средней школе. Она с самого начала была такой смелой и казалась мне пугающей, но начав разговаривать, мы сразу поладили. Она хорошая девочка, Ладим-кун, так что, пожалуйста, поладь с ней тоже.

— …Ничего, что ты не говоришь лучшей подруге о своей болезни? – Так я сказал, зная, что порчу ей всю радость. Окрашенное положительными эмоциями сердце девушки, вероятно, побелело в один миг. Опять-таки, сказал я это не потому, что мне нравилось причинять ей боль.

Мне просто было интересно, действительно ли ее устраивает, что в короткое оставшееся ей время она была честна лишь с таким как я – вот в чем заключалось значение моего вопроса. Разве не было смысла провести последние дни с подругой, куда более значимой для нее по сравнению с кем-то вроде меня? Редкий для меня случай, но то были слова заботы и сострадания.

— Ничего, ничего! Она довольно эмоциональна, и расскажи я ей, точно начнет при каждой нашей встрече плакать. Так проводить время невесело, верно? Так что ради себя же я решила скрывать ото всех до самой последней минуты.

И так своими словами и выражением она своевольно отбила насланный на нее мною поток. Этого более чем хватило, чтобы лишить меня дара речи.

Оставалась только одна вещь. Демонстрация ее силы воли заставила всплыть вопрос, таившийся в моем сердце со вчерашнего дня – я не мог хотя бы не спросить ее.

— Эй.

— Хм? В чем дело?

— Ты и правда умрешь?

Ее решительное выражение мгновенно исчезло. Я сразу же пожалел о своем решении, но у меня не было времени предаваться раскаянью – она быстро вернула прежнее выражение, и, как всегда, все закрутилось, кардинально меняясь.

Сначала она улыбнулась. Затем на ее лице появилась досада. Потом горькая улыбка. Затем гнев, печаль и снова досада. Наконец, она посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась.

— Я умру.

— …Понятно.

Ее улыбка стала шире, и она заморгала чаще обычного.

— Я умру. Я знаю это уже много лет. Благодаря прогрессу медицины, большая часть моих симптомов незаметна внешне, и продолжительность моей жизни возросла. Но я умру. Говорят, неизвестно, протяну ли я хоть год. – Хотя я не особо хотел знать и слышать это, ее голос ясно звучал в моих ушах. – Я не могу сказать никому, кроме Ладим-куна. Должно быть, ты единственный, кто может дать мне правду и обычную жизнь. Мой доктор может подарить мне лишь правду. Моя семья слишком сильно реагирует на любое мое замечание, и обычно они отчаянно пытаются делать вид, что все хорошо. Думаю, друзья бы точно так же себя вели, если бы узнали. Только ты можешь жить со мной обычной жизнью, зная правду, и потому с тобой весело.

Мне в сердце словно глубоко вонзилась игла. Я знал, что больше ничего не мог ей дать. Если – если бы – я мог сказать, что даю ей что-то, то это была лишь возможность сбежать.

— Я это и вчера говорил, но ты меня переоцениваешь.

— Более того, пожалуй, мы и правда похожи на пару, а?

— …Что ты пытаешься сказать?

— Ничего особенного.

Как я и думал, эта девчонка, набившая рот шоколадным тортом, который она так аппетитно наколола на вилку, совсем не походила на умирающего человека.

Я осознал.

Ни один человек не выглядит так, словно скоро умрет. Даже я, даже жертва убийцы, даже она, все мы были живы вчера. Мы жили, ничем не показывая, что завтра умрем. Понятно… возможно, поэтому ценность сегодняшнего дня и была для всех одинаковой.

Пока я размышлял, она пожурила меня:

— Не делай такое серьезное лицо, ты все равно в итоге умрешь. Давай встретимся на небесах.

— …И правда, ха.

Действительно, переживая за ее жизнь, я лишь тешил себя. Было бы надменным считать, что я просто не могу умереть раньше нее.

— Поэтому ты должен стремиться быть добродетельным как я.

— Точно, после твоей смерти мне стоит стать последователем Будды или еще кого.

— Ты говоришь: «после моей смерти», но если ты свяжешься с другой женщиной, то я тебя никогда не прощу!

— Прости, с тобой я просто шутил.

Она разразилась своим обычным сердечным смехом.

Мы наелись досыта. Оплатив свои счета, мы вышли из кафе и двинулись по домам. Поскольку от школы до «Десертного рая» нужно было немного пройти, изначально я собирался поехать на своем велосипеде, но из-за времени, которое требовалось, чтобы взять его из дома, а также предложения этой девушки поберечь силы, мы так и пришли сюда поесть в школьной форме.

Вдвоем мы брели домой по тротуару у национальной автомагистрали, купаясь в солнечном свете, падавшем уже не прямо сверху.

— Жара – это ведь тоже неплохо? Поскольку это лето может оказаться для меня последним, я должна наслаждаться всем, чем могу. Интересно, что нам следующим сделать. Что тебе первым на ум приходит при слове «лето»?

— Пожалуй, арбузный фруктовый лед.

Она засмеялась. Она всегда была готова смеяться.

— Что-то кроме арбузного льда? – продолжала она. – Что-то еще?

— Ледяная стружка.

— Это тоже лед!

— Тогда что тебе в голову приходит при слове «лето»?

— Для меня это определенно вещи вроде моря, фейерверков, фестивалей, не говоря уже о хоть одном летнем приключении!

— Ты даже золото собираешься найти?

— Золото? Почему?

— Говоря «приключение», ты ведь подразумеваешь путешествие, верно?

Она театрально вздохнула и покачала головой, подняв вверх обе ладони. Наверное, эта поза демонстрировала ее разочарование или же говорила о раздражении.

— Это не путешествие. Ну же, лето, приключение, понимаешь?

— Вроде встать рано и пойти за жуками?

— Я поняла – Ладим-кун дурачок.

— Куда глупее забивать голову любовью при каждом удобном случае.

— Так ты понимаешь! Пхе!

Она уставилась на мое лицо, по которому стекал пот, и я невольно отвел взгляд.

— Жарко, так что не создавай еще больше проблем, хорошо?

— Разве не ты сказала, что жара – это тоже неплохо?

— Единственная мимолетная летняя любовь. Единственная летняя ошибка – раз я уже старшеклассница, думаю, было бы здорово раз или два все это пережить.

Забудем о мимолетности, но совершать ошибку, пожалуй, плохо.

— Я жива, так что нельзя не влюбляться.

— У тебя за жизнь уже три парня было, мало тебе?

— Эй, сердце не говорит на языке цифр.

— На первый взгляд эти слова кажутся глубокими, но если хорошенько их обдумать, в них нет смысла. Проще говоря, тебе просто еще хочется парня завести. – Я сказал это без задней мысли, думая, что она просто сведет все в очередную шутку, но я ошибся.

Она остановилась, словно ее посетила внезапная мысль. Я, не получивший никакого предупреждения, прошел еще пять шагов, прежде чем наконец-то решил разузнать значение ее поведения. Пока я размышлял, не нашла ли она монету в сто йен, застывшая на месте девушка смотрела на меня. Она убрала руки за спину, а ее длинные волосы колыхались на ветру.

— В чем дело?

— …Скажи я, что хочу завести парня, ты бы сделал все возможное, чтобы мне помочь? – Она смотрела на меня с таким лицом, словно проводила эксперимент. Похоже, у нее было неоднозначное выражение.

Значение ее выражения и слов – я, плохо разбиравшийся в человеческих эмоциях, не мог их понять.

— Сделать все возможное, чтобы помочь тебе – это как?

— …Нет, забудь. – Девушка покачала головой и снова двинулась вперед. Я покосился на нее, когда она снова оказалась рядом; ее сложное выражение без следа сменилось улыбкой, сбив меня с толку еще больше касательно ее намерений.

— Это какая-то шутка о знакомстве твоих друзей со мной или что?

— Не-а.

Хотя мне казалось, что других предположений быть не может, она быстро опровергла мои слова.

— Тогда что же ты…

— Сказала же, забудь. Это не повесть, так что думать, будто все мои слова что-то значат – большая ошибка. В них нет особого смысла. Ладим-кун, тебе нужно больше общаться с людьми.

— …Вот как.

Все дошло до того, что я вынужден был подчиниться. Я не мог сказать, что странно открыто отрицать какой-то смысл, если его нет. Виной всему моя позиция тростникового плота. Окружавшая ее аура говорила, что она не хочет продолжать эту тему – так мне казалось. Но, все-таки, поскольку основывалось это на восприятии того, кто незнаком с людьми, надежность подобного мнения вызывала сомнения.

На развилке дороги рядом со школой она помахала мне рукой и громко заявила:

— Ну, ладно, я скажу, когда определюсь со следующим нашим свиданием!

Решив не затрагивать тему ее решения касательно моего безусловного и несознательного участия в ее планах, я повернулся к ней, махавшей рукой, спиной. Возможно, я уже приобрел образ мышления, требовавший вылизать начисто тарелку после того, как отведал яда.

Я думал об этом, даже когда мы разошлись, но так и не смог понять ее тогдашние слова и выражение.

Наверное, это я не смогу понять до самой смерти.

[1] Варабимоти — студенистая сладость, изготавливаемая из папоротниковой муки и покрытая кинако (поджаренная сладкая бобовая мука).