Я хочу съесть твою поджелудочную (Новелла) - 5 Глава

С начала утра последовала цепь необычных событий.

Прежде всего, как я уже говорил, пропала моя сменная обувь, но этим все не закончилось.

Обычно, приходя в школу, я открывал обувной шкафчик, чтобы достать сменную обувь – это случилось в тот же миг, когда я мысленно прошептал: «Ха, куда они делись?».

— Доброе утро…

Меня окликнули. Помимо той девчонки, никто в классе не стал бы со мной здороваться, но поскольку напряжение в ее голосе звучало так слабо, я обернулся, подумав, что ее поджелудочная могла выйти из строя, и наткнулся на сюрприз.

То была Лучшая-Подруга-сан, смотревшая на меня с открытой неприязнью.

Я задрожал, но даже я, так слабо подкованный в социальных взаимодействиях, знал, что было бы грубо не ответить, и потому отозвался сдержанным: «доброе утро». Она посмотрела мне в глаза, презрительно заворчала и двинулась к своему обувному шкафчику. Но поскольку моя обувь пропала, я стоял на месте, не зная, что делать.

Пока я задавался вопросом, уйдет ли переобувшаяся Лучшая-Подруга-сан просто так, она снова посмотрела мне в глаза и заворчала. Я не расстроился. У меня вовсе не обязательно были мазохистские наклонности. Просто я видел в ее взгляде сомнение. Должно быть, она не могла решить, как со мной общаться.

В любом случае, даже если она была настроена враждебно, мне хотелось выказать уважение поздоровавшейся со мной девушке. Я в такой ситуации точно подождал бы, пока она уйдет, прежде чем переобуваться.

Я попробовал посмотреть возле обувных шкафчиков, но не смог найти свою сменную обувь. Посчитав, что кто-то обул ее по ошибке и рано или поздно вернет мне, я отправился в класс, не снимая уличные туфли.

Войдя в кабинет, я ощутил на себе грубые взгляды со всех сторон, но проигнорировал их. Возможно, они ожидали, что мы придем вместе, но я изначально и не пытался держаться рядом с той девушкой. Она еще не пришла.

Я сел на свое место в самом конце и разложил на столе извлеченные из школьной сумки вещи, необходимые для занятий. Сегодня нам возвращали наши экзаменационные листы, так что мне нужны были списки вопросов. К тому же, я положил на полку под парту свой пенал и книгу в мягкой обложке.

Пока я просматривал экзаменационные вопросы и размышлял о местонахождении моей сменной обуви, в классе внезапно поднялся шум. Мне стало интересно, что случилось, и я поднял взгляд, увидев, что девушка, видимо, пребывавшая в хорошем настроении, вошла в класс через передние двери. Множество одноклассников шумно поприветствовали ее, окружив. Лучшая-Подруга-сан в этот круг не входила. Она посмотрела на окруженную девушку с озадаченным выражением. А потом покосилась в мою сторону. Я как раз смотрел на Лучшую-Подругу-сан, и потому немедленно отвел взгляд.

Мое внимание быстро переключилось с шепота и бормотания окружавших ее одноклассников. Просто я посчитал, что если меня это не касается, то и не имеет для меня значения, а если касается, то не стоит беспокойства.

Я открыл книгу и отбыл в мир литературы. Сила концентрации, приобретенной благодаря любви к чтению, не проиграет шуму.

Так я думал, но обнаружил, что как бы сильно ни любил книги, все равно вынужден был покинуть их мир, если ко мне обращаются.

Обычно мы совсем не разговаривали друг с другом, так что я удивился. Подняв голову, я увидел стоявшего передо мной парня, продемонстрировавшего потенциал для коллективной уборки. Как обычно, он – грубо говоря – бездумно улыбался.

— Привет, Обсуждаемый-Одноклассник. Эм. Эй, чего ты свою сменку выбросил?

— …А?

— То есть, ты ведь выбросил ее в мусорку в туалете? Хотя выглядит она вполне целой, зачем? В собачьи какашки вляпался или еще что?

— Если бы в школе лежали собачьи какашки, значит, с ней что-то не так. Но, ясно, спасибо. Обувь пропала, и меня это озадачило.

— О? Тогда ладно, будь осторожнее. Жвачки хочешь?

— Нет, спасибо. Я отлучусь ненадолго за обувью.

— Ах, еще кое-что, куда ты с Ямаути ездил? Это тоже стало главной новостью, знаешь ли.

Благодаря переполоху в классе, места вокруг нас пустовали, и потому никто кроме меня не услышал его прямолинейный вопрос.

— Как я и думал, вы встречаетесь?

— Не-а. Мы просто встретились на вокзале. Интересно, кто нас видел.

— Хм-м, ясненько. Ну, если че интересное случится, расскажешь!

Жуя жвачку, он вернулся на свое место. Хотя, наверное, его можно было назвать простым человеком, мне он казался исключительно доброй натурой.

Я встал, пошел в ближайший к классу туалет, и действительно, моя сменная обувь лежала в мусорном ведре. К счастью, там не было мусора, способного запачкать обувь, так что я обул ее и тихо вернулся в класс. Когда я вошел в кабинет, атмосфера на миг притихла, прежде чем снова разбушеваться.

Уроки закончились без происшествий. Я смог справится с экзаменами, результаты которых нам раздали. Впереди девушка радовалась результатам вместе с Лучшей-Подругой-сан, и на миг наши взгляды встретились. Совершенно не сдерживаясь, она показала мне свои экзаменационные бланки. Издалека я их плохо видел, но вроде бы там стояло много галочек. Лучшая-Подруга-сан заметила действия девушки, и у нее появилось озадаченное выражение, так что я отвел взгляд. Помимо этого, больше в тот день мы с ней никак не контактировали.

Я не разговаривал с ней и на следующий день. Если говорить о том, что происходило между мной и моими одноклассниками, то Лучшая-Подруга-сан снова бросила на меня сердитый взгляд, а упомянутый выше парень предложил жвачку. Помимо этого, имела место и личная проблема – пенал, купленный мной в магазине товаров за сто йен, пропал.

Возможность поговорить с ней впервые за несколько дней подвернулась в последний день перед летними каникулами. Но хоть это и называлось каникулами, со следующего дня у нас начинались двухнедельные дополнительные занятия, так что вроде как не было смысла называть сегодняшний день последним. Мы должны были пойти домой сразу после церемонии закрытия и классного часа, но меня попросила помочь после школы отвечающая за библиотеку учительница. Конечно, я должен был попросить девушку – которая тоже состояла в библиотечном комитете – прийти вместе со мной.

В ту дождливую среду, впервые в классе я начал разговор с ней первым. Когда она вытирала доску, что было частью ее обязанностей по уборке, я сообщил ей, что мы должны сделать. Я чувствовал, что множество взглядов сидевших впереди людей направлены на нас, но все равно просто проигнорировал их. У нее же был такой вид, словно ей изначально было все равно.

Она сказала, что ей нужно запереть класс, поэтому я пообедал в одиночку в буфете, а потом пошел в библиотеку. Поскольку был день церемонии закрытия, школьников в библиотеке было меньше обычного.

Нашим заданием было сидеть за стойкой библиотеки, пока учительница отлучилась на совещание. После ухода Сенсея я сидел за стойкой и читал, когда двое одноклассников подошли взять книги. Видимо, безразличная ко мне, кроткая девушка спросила: «Где Сакура?». С теми же мягкими выражением и тоном, какие я всегда наблюдал у него в классе, исполняющий роль старосты парень спросил: «Где Ямаути-сан?». Им обоим я ответил, что она, наверное, в классе.

Эта девчонка пришла вскоре после этого. Как обычно, на ее лице была не соответствовавшая погоде улыбка.

— Ау, тебе было одиноко без меня?

— Значит, есть люди, которые аукают не только в горах, ха. Ты ожидала эхо услышать или что? Кстати, тебя искали одноклассники.

— Кто?

— Ну, насчет их имен я не особо уверен. Одной была кроткая девушка, а другим парень из классного комитета.

— Ах, ясно, хорошо, хорошо. – С этим словами она с силой плюхнулась на стоявший за стойкой вращающийся стул. Его скрипящие крики разнеслись в тиши библиотеки.

— Стул плачет, знаешь ли.

— По-твоему, такое можно говорить даме?

— Но я не считаю тебя дамой.

— И-хи-хи-хи, разве можно так говорить? Вчера я получила признание в любви от парня.

— …А? Чего это? – Это неожиданное событие заставило меня искренне удивиться.

Вероятно, довольная видом моей реакции, она до предела вздернула уголки своих губ, так что между ее бровями появилась складка. Это выражение действовало мне на нервы.

— Вчера меня отозвали после школы и признались.

— Если это правда, действительно ли стоит мне об этом рассказывать?

— Что касается того, кто это был, жаль, но это секрет, так что – Миффи-тян [1]. – Указательными пальцами она изобразила крест на губах.

— Неужели ты относишься к тем, кто считает крест на Миффи-тян ртом? На самом деле, там граница проходит посередине: верхняя часть – это нос, а нижняя – рот.

— Да ты шутишь!

Пока я объяснял ей с помощью рисунков, она издавала восклицания бесконечно мешающим в библиотеке громким голосом. Я был доволен видом ее округлившихся глаз и рта. Битва ради мести за вопрос с диалектами подошла к концу.

— Ого, я вроде как очень сильно удивлена. Такое чувство, словно семнадцать лет моей жизни были ложью. Ладно, забудем об этом, мне признались.

— Ах, мы вернулись к этой теме. И что?

— Ага, я извинилась перед ним. Почему, как ты думаешь?

— Кто знает.

— Не ска-а-жу.

— Тогда позволь мне кое-что сказать – когда кто-то говорит фразы вроде «кто знает» или «хммм», это значит, что твой вопрос его не особо интересует. А разве я сейчас не сказал «кто знает» где-то в разговоре?

Похоже, ей хотелось возразить, но кто-то подошел взять книгу, так что эти слова остались непроизнесенными. Серьезно разобравшись с работой за стойкой, она сменила тему.

— О, верно, раз в такой дождливый день на улице не поиграешь, сегодня ты можешь просто прийти ко мне домой – никаких проблем, верно?

— Твой дом в противоположной стороне от моего, так что я не хочу.

— Не отказывай мне нормально по нормальной причине! Иначе будет казаться, словно ты и правда не хочешь идти!

— Какая досада, ты словно считаешь, что я совсем не против.

— Что… Ну, это неважно, ты так говоришь, но, в конечном счете, все равно идешь со мной веселиться.

Ну, пожалуй, так оно и было. Если мне приводили достойную причину, угрожали или ставили перед фактом, я все-таки принимал ее приглашение. Я был тростниковым плотом, не способным плыть против течения, даже если у меня появлялся выход – других причин не было.

— Просто послушай, что я скажу. Если выслушаешь, возможно, даже послушно пойдешь ко мне домой.

— Сомневаюсь, что ты сможешь сломать мою волю, которая тверже «Фруйче» [2].

— Это все равно значит, что она тягучая. Но «Фруйче» вызывает ностальгию, ха, давненько я его не ела – стоит купить в следующий раз. Когда я была в начальной школе, моя мама вечно мне его делала. Я любила клубничный.

— Хмм, поток твоих мыслей тоже йогурт напоминает, ха. Похоже, с моей волей вполне неплохо смещается.

— Ого, хочешь попробовать их смещать?

Она ослабила ленточку своей летней формы и расстегнула пуговицу – должно быть, ей было жарко. Или она просто была глупа. Хм-м, вероятно, второй вариант.

— Не смотри на меня так осуждающе. Ладно, вернемся к теме – итак, я уже говорила, что совсем не читаю книги.

— Ага, хотя мангу читаешь.

— Да, но затем я кое-что вспомнила. В принципе, книги я не читаю, но одну из них люблю с самого детства. Мне ее отец подарил. Тебе разве не интересно?

— Понятно, пожалуй, обычно меня такие вещи интересуют. Просто я считаю, что характер человека просматривается в книгах, которые он любит. И мне интересно, какая книга могла понравиться человеку вроде тебя. Итак, что это за книга?

Выдержав эффекта ради показную паузу, она ответила:

— «Маленький Принц», слышал о такой?

— Та, что написал Сент-Экзюпери?

— Что! Ты о ней слышал? Да ну, раз книга иностранная, я думала, что даже Ладим-кун ее не знает и будет поражен, но я проиграла.

Она надулась и откинулась на спинку с опустошенным видом. Снова послышался скрип.

— По тому, как ты посчитала «Маленького Принца» неизвестной книгой, я и правда чувствую у тебя отсутствие интереса к книгам.

— Я так понимаю, судя по твоему выражению, ты тоже ее читал? Черт!

— Не-а, это немного смущает, но я ее не читал.

— Понятно!

Внезапно обретя новые силы, она подскочила, поднявшись со стула. Я поднялся вслед за ней. Само собой, ее лицо расплылось в яркой улыбке. Почему-то я все-таки умудрился ее порадовать.

— Ну, я думала, что, пожалуй, так оно и было.

— Ты разве не знаешь, что за вранье в ад попадешь?

— Раз ты ее не читал, я одолжу тебе свой экземпляр «Маленького Принца», так что попробуй почитать! Приходи сегодня ко мне за книгой!

— А ты не могла ее просто принести?

— То есть, ты хочешь, чтобы девушка носила тяжести?

— Я не читал, но уверен, что это книга в мягкой обложке.

— Я могу и к тебе домой ее принести.

— Интересно, что с ее тяжестью случилось. Ладно, забудь, я устал от бессмысленных споров, и раз ты даже готова ко мне идти, тогда это я приду.

На этот раз у меня был убедительный мотив.

По правде говоря, даже в этой библиотеке, вероятно, нашелся бы экземпляр такой известной книги как «Маленький Принц», но мне не хотелось некрасиво портить настроение девушке, которая состояла в библиотечном комитете, хотя была незнакома с книгами, так что я промолчал. Что касается причины, по которой я до сих пор не читал настолько известную книгу – я и сам не знаю. Это явно был вопрос времени.

— О, ты хорошо в ситуации сориентировался. Что-то случилось?

— Просто от тебя научился. Тростниковому плоту нет никакого смысла становиться на пути большого корабля.

— Типичный ты, говоришь непонятные мне вещи.

Пока я честно объяснял ей метафорическое выражение, пришла ответственная за библиотеку учительница. Как всегда, мы поболтали с Сенсеем за чаем с вкусняшками, жалуясь на наши невзгоды, вызванные необходимостью посещать школу следующие две недели, а потом пошли домой.

Снаружи небо закрывали толстые тучи – похоже, сегодняшний день обещал быть не особо солнечным. Я нормально относился к дождливым дням. Ощущение окружения дождем хорошо сочеталось с моим самочувствием при высокой влажности, так что дождь никогда не вызывал у меня негатива.

— Ты разве не ненавиииидишь дождь?

— …Наши чувства и правда движутся в разных направлениях, ха.

— Любящие дождь люди вообще существуют?

Я не сомневался, что существуют. Не отвечая, я ушел вперед. Я не знал точного расположения ее дома, но знал, что он находится в противоположной стороне от моего, и потому просто двинулся в противоположную от обычной сторону у школьных ворот.

— Тебе доводилось бывать в комнате девушки? – Вот что спросила шедшая рядом девушка.

— Нет, но поскольку это просто комната такого же ученика старшей школы, полагаю, там нет ничего особо интересного.

— Ну, полагаю, ты прав. Моя комната довольно проста. В комнате Кеко куча плакатов с группами и прочим, так что выглядит более по-мальчишески, чем у мальчишек. Что касается Хины, которая тебя так интересует, в ее комнате полно плюшевых игрушек и милых вещичек. Верно, может, в следующий раз нам стоит сходить куда-нибудь с Хиной?

— Вынужден отказаться. Поскольку я нервничаю рядом с красивыми девушками и не смогу нормально говорить.

— Ты так говоришь, словно я не милая, но это бесполезно, поскольку я не забыла ту ночь, когда ты назвал меня третьей по милоте.

— Хотя ты, похоже, не в курсе, что ты просто относилась к трем лицам, которые я смог вспомнить.

Ну, это было легким преувеличением, но я и правда не помнил лиц всех своих одноклассников. Я мало общался с людьми, и потому, полагаю, моя память на лица отключилась за ненадобностью. Забеги, в которых человек просто вынужден участвовать, не должны считаться.

Ее дом находился примерно на таком же расстоянии от школы, как и мой. В окрестностях, среди выстроившихся рядами больших домов, лишь у одного были кремовые стены и красная крыша – там она и жила.

Поскольку она шла со мной, само собой, мы чинно зашли через переднюю калитку. Поскольку от входа до двери было определенное расстояние, с того момента, как мы зашли на участок, до закрытия зонтиков прошло некоторое время.

По приглашению девушки, я укрылся от дождя, словно не любящий воду кот.

— Я дома!

— Простите за вторжение.

В тон ее энергичному объявлению о возвращении домой я сдержанно добавил пару слов от себя. Мое последнее воспоминание о встрече с родителями одноклассника относились к открытому уроку в начальной школе, так что, само собой, я разнервничался.

— Но моей семьи нет дома.

— …Только те, у кого проблемы с головой, станут энергично приветствовать пустое помещение, знаешь ли.

— Я здоровалась с домом. Все-таки это дорогое место, где я выросла.

Я не знал, что ответить девушке, время от времени говорившей достойные вещи. Я снова повторил «Простите за вторжение» – на этот раз дому – и разулся вслед за ней.

Она пошла включать электричество, и ее дом словно ожил. Я отправился вместе с ней к умывальнику помыть руки и прополоскать рот, а потом мы поднялись в ее комнату на втором этаже.

Первая девичья комната, в которую меня пригласили, была – одним словом – большая. Что именно? Все. Сама комната, телевизор, кровать, книжный шкаф и компьютер. Я позавидовал, но всего на миг; когда я подумал, что это напрямую связано со скорбью ее родителей, моя зависть сразу исчезла. Пожалуй, комната словно была заполнена пустотой.

— Садись, где хочешь, если в сон клонит, можешь и на постель прилечь. Только я Кеко расскажу.

После этих слов она села на красный крутящийся стул у стола и начала крутиться. Слегка растерявшись, я сел на постель. Мое тело подпрыгнуло на пружинистой кровати.

Я снова оглядел комнату. Как она и сказала, обстановка была простой, но от моей комнаты она отличалась большим размером, милыми украшениями и содержанием книжного шкафа. Ее книжные полки были заполнены одной мангой. Там выстроились популярная сенен-манга и множество незнакомой мне манги.

Наконец, она перестала крутиться и сильно закашлялась, опустив голову с болезненным видом. Я смотрел на нее застывшим взглядом, когда она внезапно подняла голову.

— Во что сыграем? «Правда или действие»?

— Ты разве не собираешься одолжить мне книгу? Я сюда за этим пришел.

— Тебе стоит расслабиться или умрешь раньше меня, чья продолжительность жизни и так укорочена.

Я нахмурился, глядя на наложившую на меня проклятье девушку, а она скривила губы и состроила рожицу. Это напоминало игру, где проигрывал первый разозлившийся. Хотя, похоже, я сразу же проиграл.

Она спокойно встала и подошла к книжному шкафу, заставив меня усомниться, не появилось ли у нее наконец-то настроение достать «Маленького принца», но вместо этого она достала складную доску для сеги из выдвижного ящика на нижней полке.

— Давай сыграем – у меня ее друг забыл, но так и не пришел забрать.

Поскольку особых причин для отказа у меня не было, я принял ее предложение.

В итоге, я вышел победителем из утомительной, непонятной и затянутой партии в сеги. Честно, я думал, что выиграю с легкостью. Однако, цума-сеги и партии с реальным противником проходили в разных условиях, так что я не мог войти в ритм. Я как раз собирался поставить ей шах и мат, когда она раздраженно перевернула доску. Эй.

Собирая разбросанные по постели фигурки сеги, я глянул в окно и увидел, что дождь до сих пор лил как из ведра.

— Можешь пойти домой, когда дождь немного стихнет. Так что давай до тех пор поиграем.

Говоря так, словно читая мои мысли, она убрала доску для сеги и принесла телеигру.

Мне доводилось играть в телеигры, но с тех прошло довольно много времени.

Поначалу мы играли в файтинг. Стоило надавить на кнопку джойстика, и человек на экране легко ранил противника – это и правда было мерзко, как если бы ты с удовольствием причинял боль другим людям.

Поскольку обычно я совсем не играл в игры, то получил немного времени потренироваться. Я смотрел на экран, управляясь с джойстиком, а она давала мне различные советы по игре. Я думал, что она, пожалуй, не станет играть со мной в полную силу, но я ошибся. Стоило начаться матчу, она – жаждущая мести после недавней партии в сеги – активировала какую-то технику, сменившую цвет экрана и высвободившую из ее бойца странную волну энергии, которая превратила моего персонажа в тряпичную куклу.

Но я не собирался сидеть сложа руки. Начав контратаку, я вспомнил трюк, уклонился от атаки противника и, чтобы отбросить его, защищавшегося, притворился, что допустил ошибку, выманив ее из защиты для атаки в полную силу. Когда собранные мной призовые звезды числом могли поспорить с ее трофеями, и, судя по всему, мне светила победа, она отключила питание. Брось, эй.

Она посмотрела на меня обвиняющим взглядом – что не особо меня задело – и быстро сменила игру, прежде чем перезагрузить приставку.

У нее были разные игры, и мы сражались на равных в некоторых из них, но больше всего мне понравилось соревноваться в гонках. Хоть это и был поединок двух игроков, в принципе, то была битва против времени, и потому битва против себя, что, пожалуй, делало игру подходящей под мой характер.

Мы играли в гонки на большом экране, постоянно обгоняя друг друга. Я, никогда не отличавшийся болтливостью, безмолвно сосредоточился на игре. Она же постоянно восклицала «аах!» и «агх!» – вычти я это от всего шума в мире, уверен, получился бы ноль.

Только когда мы приступили к последнему кругу, она заговорила не из желания меня отвлечь.

Она задала мне вопрос. Тот, на который у меня уже выработался иммунитет.

— Ладим-кун, а тебе не хочется завести девушку?

Я ответил ей, уклоняясь от банана на экране:

— Дело не в том, хочу ли я. У меня ведь даже друзей нет.

— Забудем о девушке, тебе стоит завести друзей.

— Возможно, если будет желание.

— Если будет желание, ха. Хм-м, знаешь.

— Да?

— Тебе ведь не хочется со мной встречаться, верно?

В ответ на ее абсурдную показную особую атаку – которая могла быть частью ее стратегии – я машинально повернулся к ней и, в итоге, зрелищно разбился на экране.

— У-ха-ха, ты разбился.

— …Что ты вообще несешь.

— Ах, насчет девушки? Я просто хотела удостовериться. Я ведь тебе не нравлюсь, ничего такого, верно? Что бы ни случилось, ты не захочешь со мной встречаться, верно?

— …Не захочу.

— Отлично, какое облегчение.

— …

От чего ей полегчало? Мне это показалось странным.

Я попробовал разобраться через контекст.

Возможно, она неожиданно заподозрила, что я тайно хотел перевести отношения между нами на стадию романтических.

Все-таки, я ночевал с ней в одном номере, а теперь был приглашен в ее комнату – возможно, она боялась, что я неправильно понял и влюбился в нее.

Мне выдвинули неуместное, беспочвенное обвинение.

Мне стало очень неприятно, что совсем не в моем духе. А точнее, мне казалось, словно нечто ужасное накопилось на дне моего живота.

Когда гонка закончилась, мы опустили джойстики.

— Ну, давай книгу. Мне пора уходить.

Эмоции, пустившие свои корни глубоко в меня, отказывались стихать. И чтобы она не заметила, я решил сбежать как можно быстрее.

Я встал и подошел к книжным полкам. Дождь и не думал стихать.

— Ты мог бы и не спешить. Дай мне минутку.

Она тоже встала со стула и подошла к книжному шкафу. Она встала позади меня, так близко, что я слышал каждый ее вздох. Почему-то ее дыхание казалось отрывистее обычного.

Не обращая на нее внимания, я начал осматривать ее книжные полки сверху. Возможно, она точно так же обводила их взглядом. Меня это немного раздражало; ей стоило просто изначально оставить книгу в установленном месте.

Через некоторое время я услышал, как она задышала тяжелее. Боковым зрением я видел ее вытянутую руку. Я подумал, что она первой нашла книгу. Дело было не в этом – тогда мне стоило это понять. Потому что краем глаза я увидел обе ее руки.

А сразу после этого я перестал понимать, где вообще нахожусь.

Вероятно, из-за того, что мне никогда не навязывали физические контакты, я не сразу смог разобраться в происходящем.

Когда я это осознал, меня толкнули спиной к стене у книжного шкафа. Моя левая рука была свободна, но правую прижимали к стене на уровне плеча. Не принадлежавшие мне дыхание и сердцебиение стали даже ближе. А еще тепло и чрезмерно сладкий запах. Она обвила правую руку вокруг моей шеи. Я не видел ее лица; ее рот оказался рядом с моим ухом. На таком расстоянии казалось, что наши щеки могут соприкоснуться. И время от времени они действительно соприкасались.

Что она вообще делала? Я открыл было рот, но ничего не сказал.

— …Я записала то, что хотела бы сделать перед смертью, помнишь? – прошептала она мне на ухо. Ее голос и дыхание ложились на мочку моего уха. Ответа она не ждала.

— И чтобы я смогла это провернуть, я проверила, не хочешь ли ты со мной встречаться.

Ее черные волосы качались прямо перед моим носом.

— По этой же причине я позвала тебя к себе домой.

Мне показалось, что она хихикнула.

— Спасибо, что сказал о своем нежелании. Это стало облегчением. Если бы ты сказал, что хочешь, я бы не смогла достичь своей цели.

Я не понимал ни ее слова, ни ситуацию.

— Видишь ли, то, что я хочу сделать…

Слишком сладко.

— Сделать то, чего не стоило бы, с парнем, с которым я не встречаюсь, и который мне даже не нравится.

То, чего не стоило бы делать, то, чего не стоило бы делать?

Ее слова беспрестанно проносились в моей голове. То, чего не стоило бы делать – что же это могло быть? Она говорила о нынешней ситуации, чем-то в будущем или же об одном из уже совершенных ею поступков? Мне подумалось, что все эти ответы верны. Все это не стоило делать. Мое открытие касательно ее болезни, проведенное ею со мной время перед смертью, хотя я ей даже не нравлюсь, наша совместная ночь и мое посещение ее комнаты – если она говорила о том, чего не стоило делать, казалось, что это может относиться ко всему вышеперечисленному.

— Это объятия. И потому, начиная с этого момента, происходит то, чего не следовало бы делать.

Как и раньше, она сказала это, словно читая мои мысли. Возможно, разделяя сердцебиение, было нетрудно читать мысли. Но прочесть ее мысли я совсем не мог.

Что же мне делать?

— Все в порядке, если это ?????-кун.

— …

— То, чего не стоило бы делать.

Я не знал, что ответить, и совсем ничего не понимал, но свободной левой рукой я убрал повисшую на моей шее руку. Я оттолкнул от себя ее тело, так что и дыхание, и сердцебиение исчезли. Вместо них появилось ее лицо – ярко-красное, хотя она и не пила алкоголя.

При виде моего лица у нее появилось удивленное выражение. В отличие от нее, я не умел подбирать выражения напоказ, и потому не знал, что за лицо сделал. Я лишь слабо покачал головой из стороны в сторону. Я даже не знал, от чего отказываюсь.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Повисло молчание.

Я всматривался в ее лицо. Ее взгляд тревожно дернулся, остановившись на чем-то далеком от меня. Затем она медленно и сдержанно приподняла уголки своих губ и посмотрела на меня.

А затем внезапно не выдержала.

— А-ха…

— …

— А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, просто шучу!

Вот что сказала девушка, теперь уже улыбавшаяся во все лицо. Она отпустила мою правую руку, стряхнула ее и продолжила хохотать.

— Ааааах, как неловко. Это просто шутка, просто шутка! Обычная шалость. Не создавай такую неловкую атмосферу, цыц.

Ее внезапная перемена поразила меня.

— Уаа, это требовало смелости, знаешь ли. Я даже обняла тебя. Но, в итоге, это по-настоящему, хоть и шалость, ха. Я изо всех сил постаралась, ага. Не говоря уже о том, что ты притих, так что это казалось настоящим. Я заставила твое сердце бешено стучать? Я рада, что ты сказал, что я тебе не нравлюсь, иначе это начало бы восприниматься серьезно! Но моя шалость оказалась очень успешной, ха! Это был ты, потому у меня и вышло – это было тааак волнующе.

Я не понимал причины. Интересно, почему?

Но, а-ах, после встречи с ней это было впервые.

Ее розыгрыш впервые серьезно меня разозлил.

Гнев на девушку – которая не замолкала, словно это должно было стряхнуть охватившее меня смущение – медленно начал обретать форму в моем нутре, пока, наконец, его уже нельзя было переварить.

Да кем она вообще меня считала? Мне казалось, словно меня оскорбили, и, вероятно, это тоже было сутью дела.

Если она называла это социализацией, тогда, как я и думал, я бы предпочел не связываться с другими людьми. Кто угодно мог просто умереть от болезни поджелудочной и исчезнуть. Нет, я бы их съел. Я, единственный, кто был прав, съел бы чью угодно поджелудочную.

Эмоции и поступки переплетались на удивление глубоко.

Уши заложило от поднявшегося гнева. Я не заметил ее крика.

Я схватил стоявшую передо мной девушку за плечи и толкнул ее на кровать.

Ее торс упал на постель. Отпустив ее плечи, я схватил обе ее руки, не давая двигаться. Мой разум опустел.

Наконец, осознав ситуацию, она попыталась высвободиться, но вскоре сдалась; она посмотрела на мое лицо, бросавшее тень на ее собственное. Как всегда, я не знал, какое у меня было выражение.

— Ладим-кун?

Она была ошарашена.

— В чем дело? Отпусти, больно.

Я молчал, просто глядя ей в глаза.

— Случившееся сейчас было просто шуткой, ты в курсе? Эй, я лишь придуривалась как обычно.

Что же меня удовлетворит? Я и сам не знал. Или, возможно, я был сыт по горло.

Пока я продолжал безмолвствовать, ее лицо, богатое на выражения, лицо, которое она носила на своем теле для жизни в обществе других людей, начало меняться, кружась и кружась, как уже было.

Она смеялась.

— И-хи-хи, ты подыграл моей шутке? Весьма неплохая услуга с твоей стороны! А теперь пора уже отпустить.

Она недоумевала.

— Эй, эээй, да что такое? Это на тебя не похоже, Ладим-кун. Не такой ты человек, чтобы подобные шутки проворачивать, верно? Эй, пусти.

Она злилась.

— Хватит уже! Думаешь, с девушкой можно такие вещи делать? Быстро отпусти меня!

Я, скорее всего, исполненным апатии взглядом, продолжал смотреть прямо на нее. Она тоже не пыталась избегать моего взгляда. Смотреть друг на друга на кровати – романтичнее некуда.

Вскоре она тоже замолкла. Только громкий шум дождя словно бы осуждал меня сквозь оконное стекло. Я не знал, почему слышен был звук ее дыхания и моргания.

Я продолжал смотреть на нее. А она смотрела в ответ на меня.

Вот почему – я понял.

Безмолвно, на глазах девушки, чье лицо перестало меняться, выступили слезы.

Стоило мне это увидеть, и мой гнев – источника которого я даже не знал – сразу растаял, словно я и не злился совсем.

Мой гнев начал рассеиваться, и я ощутил, как в глубинах моего нутра формируется сожаление.

Я мягко выпустил ее руки и встал. Она посмотрела на меня с озадаченным выражением. Осознав это, я отвел взгляд от ее лица.

— Прости…

Я не услышал ответа. Она оставалась на кровати, лежа в той же позе, в которой я ее повалил.

Я схватил оставленные на кровати вещи. Сбегая, я взялся за дверную ручку.

— …Ужасный-Одноклассник-кун.

Замешкавшись на миг из-за раздавшегося за спиной голоса, я ответил, не оборачиваясь:

— Прости, я пойду домой. – С этими словами я открыл дверь комнаты, в которую, вероятно, больше не вернусь, и ушел прочь быстрым шагом. Никто не бросился вслед за мной.

Я вышел под дождь, оставив дверь незапертой, и осознал через несколько шагов, что мои волосы мокнут под дождем. Я неторопливо раскрыл зонт и вышел на дорогу. От асфальта поднимался запах лета.

Я упрекнул себя за желание обернуться и продолжил идти, вспоминая дорогу к школе. Дождь усиливался.

Я думал. Я, наконец-то взявший себя в руки, думал.

Я думал изо всех сил, но не находил в своем сердце ничего, кроме сожалений.

Недоумевая касательно причин своего поступка, я был совершенно разочарован в себе.

Я не знал, на что злился. Я не знал, что могу кого-то так ранить. И я не знал, что меня можно так ранить.

Я видел ее лицо. Видел ее слезы. Мной управляли эмоции. Мои мысли – мои сожаления – бушевали внутри меня.

Я заметил, что сжимаю зубы. У меня заболели десна, когда я осознал это. Кто бы мог подумать, что настанет день, когда я причиню боль своему телу из-за человеческих отношений – я вел себя странно. Но если я считал эту боль наказанием, значит, рассудка я не лишился. И все же, мои прегрешения никуда не делись.

Виновата была ее так называемая шалость. Она меня разозлила. Это была правда, но даже если такова правда, применению физической силы против нее нет оправдания. Неважно, если я, независимо от ее намерений, пострадал. Пострадал, я пострадал? Да из-за чего здесь страдать? Хоть я и помнил ее запах и сердцебиение, я не мог понять их значение. Почему-то я просто не мог себя простить. Я ранил ее своими глупыми чувствами.

Я срезал дорогу между большими домами. Стоял обед буднего дня, так что вокруг не было ни души.

Исчезни я внезапно, наверняка никто бы не заметил.

Я молча погрузился в мысли, когда голос за спиной привел меня в чувства.

— Неприметный-Одноклассник-кун.

Это был спокойный мужской голос. Быстро обернувшись, я увидел стоявшего под зонтом одноклассника. До того, как он меня окликнул, я совсем не замечал его присутствия. Мне это показалось странным. Прежде всего, то, что он меня окликнул. Во-вторых, то, как он демонстрировал напоминающие гнев эмоции, хотя всегда производил впечатление присутствия доброй улыбки.

Сегодня я говорил с ним уже второй раз. Какая редкость для меня, переговорить дважды за день с одним и тем же человеком.

Он был парнем, производившим впечатление тепла и опрятности – староста нашего класса. Решив узнать, с какими намереньями этот парень обратился ко мне, я отбросил свои сомнения касательно отсутствия каких-либо связей между нами и отозвался: «Привет».

Хотя я ожидал ответа, он лишь молча смотрел на меня. Другого выбора у меня не было, так что я снова заговорил.

— Значит, ты живешь в этом районе, ха.

— …Нет.

Как я и думал, он, похоже, и правда был не в духе. Возможно, ему тоже не нравился дождь. Все-таки, во время дождя приходилось носить больше вещей, которые мешали. И кстати, сейчас он был одет просто в обычную одежду и нес с собой только зонт.

Я посмотрел на его лицо. В последнее время я научился распознавать эмоции человека по его взгляду. Дабы узнать причину, по которой разговор со мной разозлил его, я кое-как встретился с ним взглядом.

Больше я не говорил. Поэтому, когда я успокоил собственные чувства и молча посмотрел на его лицо, он потерял терпение первым. С таким лицом, словно проглотил горького жука, он обратился ко мне:

— То же относится и к Неприметному-Однокласснику – что ты делаешь в таком месте?

Меня не особо волновало, что он, в отличие от обычного своего поведения, обратился ко мне без всякой вежливости. Более того, меня тревожило, что назвал меня «Неприметным-Одноклассником» так, словно имел в виду что-то другое. Непримиримый-Враг, например. В любом случае, причины я не знал, так что махнул на это рукой.

Я не ответил, и он прищелкнул языком.

— Я спросил, что Непримеримый-Враг делает в таком месте.

— …У меня тут были дела.

— Сакура, верно?

Я почувствовал, как сжалось мое сердце при звуках знакомого имени. Было больно дышать, и я не смог ответить сразу. Он и это так не оставил.

— Я сказал, это Сакура, верно?

— …

— Отвечай мне!

— …Если ты говоришь о той же Сакуре, что учится в нашем классе, то ты прав.

Мои слабые надежды, что, возможно, это недоразумение с его стороны, были разрушены выражением, с которым он стиснул зубы. Теперь я мог решительно заявить, что он отнесся ко мне весьма недружелюбно. Просто я до сих пор не понял причину его эмоций.

Что мне делать?

Но эта моя мысль сразу растеряла весь смысл. Довольно скоро я понял это по его же словам.

— Почему Сакура…

— …

— Почему Сакура с таким, как ты?

Ах, понял.

Понимание, которое почти можно было выразить словами – я сознательно цеплялся за него. Я понял. Истинную форму эмоций, с которыми он смотрел на меня. Я машинально поскреб голову. Мне подумалось о том, насколько это было проблемным.

Если бы его взгляд не был замутнен, оправдания и объяснения в любом количестве, вероятно, возымели бы эффект, но он был ослеплен своим несправедливым гневом.

Возможно, наше сегодняшнее столкновение в таком месте не было случайностью; я мог представить множество ситуаций, например, как он шел за нами.

Наверное, он был влюблен. И, соответственно, смотрел на меня с неоправданной ревностью. Он был ослеплен, и потому лишился способности наблюдать и смотреть на себя объективно. Скорее всего, он и других вещей лишился.

Пока же я попытался объяснить правду – лучший, по-моему, мнению, вариант.

— Мы с ней не в таких отношениях, как ты представляешь.

После моих слов его глаза налились кровью. Пока я задавался вопросом, дурной ли это знак, стало уже слишком поздно – он обрушился на меня громче и агрессивнее. Он сумел заглушить шум дождя.

— Тогда скажи мне, кто же вы! Вместе едите и отправляетесь наедине в поездку, а сегодня ты пошел развлекаться домой к девушке – в классе только об этом и говорят! Что ты внезапно начал за ней ходить.

Меня слегка заинтересовало, как просочилась история о нашей поездке.

— Возможно, выглядит это так, словно я за ней хожу, но мне это не кажется точным. При этом сказать, что я позволяю ей гулять со мной, было бы высокомерно, а сказать, что она позволяет мне гулять с ней – слишком скромно. То, что мы гуляем, еще не значит, что мы встречаемся.

Я заметил, что его лицо дернулось при слове «гуляем», и потому продолжил пояснения.

— В любом случае, мы не в тех отношениях, какие нам приписываешь ты и одноклассники.

— И все же, Сакура проводит с тобой время.

— …Пожалуй.

— С парнем вроде тебя, необщительным и мрачным!

У меня не было особых возражений против его гневного описания моей личности. Наверное, так я выглядел со стороны, и, пожалуй, так оно и было.

Что касается причины, по которой она проводила со мной время, это и мне хотелось узнать. Она сказала, что я был единственным, кто мог дать ей и обыденность, и реальность, и хотя это звучало правдоподобно, мне казалось, будто что-то выйдет из-под контроля, если я использую это в качестве ответа.

И потому я молча смотрел на него. Он тоже стоял под дождем с полным ненависти взглядом и мрачным выражением.

Молчание затянулось. Поскольку оно длилось так долго, я решил, что разговор окончен. Он тоже, похоже, заметил свой неоправданный гнев в мой адрес и, возможно, его, как и меня недавно, захлестнуло сожаление. Или же дело было не в этом. Будучи ослепленным, вероятно, он не мог видеть собственные эмоции.

В конечном счете, было неважно, в чем дело. В любом случае, пожалуй, нам не было никакого смысла и дальше друг на друга смотреть, так что я повернулся к нему спиной. Я сделал это, полагая, что он меня отпустит. Или же мне просто хотелось как можно скорее остаться в одиночестве. Это тоже было неважно. Мои поступки не изменились бы.

Если подумать, с ослепленными любовью людьми я сталкивался только в книгах и никогда не касался сердца реального человека, так что с моей стороны попытка разгадать действия живого человека была самонадеянной. Книжные персонажи отличались от реальных людей. Повести отличались от реальности. Реальность не была такой же прекрасной или изящной как в повестях.

Шагая в ту сторону, где не было людей, я чувствовал спиной тяжесть его пронзительного взгляда. Я отказывался оборачиваться. Потому что даже если бы я это сделал, лучше никому бы не стало. Мне хотелось, чтобы парень у меня за спиной понял: ей просто не могу нравиться я, человек, думавший о человеческих отношениях как о математике – но это было бесполезно.

Не зная, что не только любовь способна ослеплять людей, но и мышление, я не замечал, что этот парень шел следом за мной, пока он не схватил меня за плечо.

— Стой!

Выбора у меня не оставалось, так что я повернул голову. Забудем о недоразумении, мне слегка поднадоело такое отношение. Но на моем лице это не отразилось.

— Мы не закончили разговор!

Если подумать, возможно, я тоже разволновался. Я впервые участвовал в так называемой ссоре. Столкновение эмоций и потеря способности думать рационально.

С моего языка слетели слова, которые явно должны были его задеть.

— Эй, позволь сказать кое-что. Наверное, пригодится. – Я решительно посмотрел ему в глаза, желая опустошить свое нутро. – Похоже, этой девушке не нравятся настойчивые люди. Кажется, ее предыдущий парень был таким.

Последним, что я увидел, было его лицо, оказавшееся прямо передо мной; таким искаженным за последнюю пару минут я его не видел. Я не знал, что значит такое выражение, но это было неважно. Даже если бы я понял, результат остался бы неизменным.

Я получил мощный удар в левый глаз и, потеряв равновесие, упал спиной на мокрый от дождя асфальт. Моя форма быстро намокла под дождем. Открытый зонт, выпавший из моей руки, откатился с глухим стуком. Выпущенная мной сумка в то же время упала на землю. Удивленный ситуацией, в которой оказался, я быстро повернулся в его сторону. Перед левым глазом все плыло, он плохо видел.

Подробностей я не знал, но понимал, что столкнулся с насилием. Люди просто не падают по собственной воле.

— Что значит «настойчивый»! Я, я просто…

Так он сказал. Он смотрел в мою сторону, но слова эти явно были обращены не ко мне. Я знал, что вызвал его гнев. Мне хотелось задеть его, так что я пострадал справедливо. Я глубоко задумался.

Меня и правда впервые ударили. Было довольно больно. Я понимал, что болит место удара, но почему-то в глубине моего сердца тоже болело. Такими темпами мое человеческое сердце могло даже разбиться.

По-прежнему сидя на земле, я поднял на него взгляд. Зрение к моему левому глазу еще не вернулось.

Он не сказал этого прямо, так что я не мог делать никакие выводы в такой ситуации, но, вероятно, он был ее прежним возлюбленным. Он смотрел на меня, отрывисто дыша.

— Такой как ты должен держать подальше от Сакуры!

С этими словами он достал что-то из кармана и бросил мне. Предмет был смятый, но расправив его, я узнал закладку, которую недавно потерял. Я понял – я смог представить ход событий.

— Так это был ты.

Он не ответил.

Я думал, что за его точеными чертами скрывается добрая натура. Стоя перед классом и руководя обсуждениями или приходя иногда в библиотеку за книгами, он выдавал мягкую улыбку. Но я, не знавший его истинного лица, видел лишь то, что он тщательно подготовил для показа внешнему миру. Как и ожидалось, важна была не внешность, а суть.

Я подумал, что мне делать. Это я задел его первым, так что его удар вполне можно было назвать самозащитой. Да, я считал это некоторым перебором, но не понимал, насколько же сильно он был задет. Поэтому мне казалось, что было бы странно встать и ударить его в ответ.

Похоже, кровь еще не отхлынула от его головы. Было бы хорошо найти способ его успокоить, но выбери я не те слова – нет, даже если бы я не ошибся со словами, вероятно, я бы только подлил масла в огонь. Без сомнения, из-за него я пересек некую эмоциональную грань.

Я посмотрел на него. Мне начинало казаться, что он был куда более прав, чем я. Должно быть, он и правда сильно ее любил. Может, его методы и были слегка неправильными или, скорее, такие методы были проблемой, но он обратил на нее свои прямолинейные чувства и хотел проводить с ней время.

Поэтому он рассердился на меня, укравшего ее время. Что касается меня, не узнай я, что она умрет в течение года – есть вместе с ней, вместе путешествовать, придти к ней в гости и породить неловкую ситуацию – ничего этого я бы не сделал. Ее болезнь связала нас вместе. Но смерть была общей для всех участью. И потому встреча с ней была случайностью. То, что мы проводили вместе время, было случайностью. С моей стороны не было никакой воли или эмоционального порыва.

Даже я, не общавшийся с людьми, знал, что те, кто не прав, должны уступать правым.

Я понял. В таком случае, я не стану его останавливать, пока он не успокоится. Я, пытавшийся завести с кем-то отношения, даже не зная чувств людей, был не прав.

Я твердо встретил его взгляд, собираясь сообщить ему свои намеренья. Я собирался передать ему свое намеренье подчиниться ему. Но я был ей не ровня.

Позади парня, чья грудь тяжело вздымалась, я углядел стоявшую фигуру.

— Что вы делаете?..

Ошарашенный, он повернулся на голос.

Его зонт качнулся, и дождевые капли начали падать на его плечи. Не зная, удачный это момент или нет, я наблюдал за ними, словно ко мне это не относилось.

Девушка с зонтом, вероятно, пыталась разобраться в ситуации, переводя взгляд с его лица на мое и обратно.

Он попробовал что-то сказать. Но не успел он произнести и слова, как девушка подбежала ко мне, подобрала упавший зонт и протянула его мне.

— Ты простудишься, Ужасный-Одноклассник-кун… – Приняв ее несколько неуместную доброту, я услышал, как она ахнула. – Ужасный-Одноклассник-кун! Кровь, кровь идет!

С удрученным видом она достала из кармана платок и приложила его к моему левому глазу. Я не знал, что у меня идет кровь. Так он мог и не голыми руками к насилию прибегнуть. Но сейчас мне не хотелось распознавать оружие.

Что намного важнее, я увидел выражение ошарашенного парня, когда она бросилась ко мне. Уровень этой перемены был неописуем. Мне подумалось, что так выглядят захлестнувшие и выплеснувшиеся эмоции.

— В чем дело? Почему здесь кровь… – продолжала девушка. Мой взгляд был прикован к его эмоциям, так что ее забота осталась незамеченной, но проблемы в этом не было. Он выдал объяснение.

— Сакура… Почему ты помогаешь такому парню…

Мягко прижимая к моему левому глазу свой платок, она повернулась к нему. Его лицо, вероятно, из-за того, что он увидел ее выражение, перекосилось еще сильнее.

— Такому парню… Что… Ты об Ужасном-Однокласснике-куне?

— Кажется, этот парень ходил за Сакурой, и чтобы он больше не приставал, я ударил его.

Он сказал это, оправдывая свой поступок. Вероятно, он думал, что так выставит себя в лучшем свете. Наверное, он хотел, чтобы она хоть раз снова на него взглянула. Ослепленный парень, уже неспособный видеть ее сердце.

Я, превратившийся в стороннего зрителя, молча наблюдал за развитием событий. Замерев на месте, она уставилась на его лицо. Только ее руки тянулись к моему лицу с платком. Словно ребенок, жаждущий похвалы, он наполовину улыбался. Остальная его половина была охвачена страхом.

Пару секунд спустя, вторая половина победила.

Словно выплевывая эмоции, скопившиеся в ее животе с того момента, как она замерла, девушка сказала ему лишь одну фразу.

— …Ты отвратителен.

Шок от услышанного исказил его лицо.

Вскоре она снова повернулась ко мне. Ее лицо меня удивило. Я ошибочно считал, что богатое разнообразие ее выражений отличается яркостью. Мне казалось, что даже когда она злится, даже когда она плачет, ее лицо все равно сияет. Я ошибался.

Даже она могла делать такое лицо.

Лицо, словно бы призванное ранить кого-то.

Ее выражение сразу же изменилось, стоило ей повернуться ко мне; смятение смешалось с улыбкой. Я поднялся по ее сигналу. И мои брюки, и пуловер промокли под дождем, так что я был рад, что стояло лето. Холодно не было, благодаря летнему воздуху и тому, что она взяла меня за руку.

С силой потянув мою руку, она двинулась в его сторону. Я заглянул ему в лицо. Я увидел опустошенность и убедился, что он, вероятно, уже не будет после этого красть мои вещи.

Мы прошли мимо, и хотя я ожидал, что она потянет нас дальше, резко врезался в нее, когда она остановилась. Наши зонты столкнулись, отправив в полет брызги воды.

Не оборачиваясь, она спокойно произнесла громким голосом.

— Теперь я ненавижу Такахиро. Так что никогда больше не делай ничего мне или окружающим меня людям.

Парень по имени Такахиро ничего не сказал. Когда я наконец-то оглянулся на него, он вроде бы плакал.

Затем она потащила меня к себе домой. Там мне молча протянули полотенце и смену одежды и сказали принять душ. Я так и сделал, не колеблясь. Я позаимствовал мужскую футболку, белье и пуловер, впервые узнав, что у нее есть брат намного старше ее. Я даже не знал состава ее семьи.

Когда я переоделся, меня позвали в комнату на втором этаже. Там я увидел ее, сидящей на коленях на кровати.

С этого момента я впервые в жизни испытал это с ней. Я, редко общавшийся с людьми, не знал, что это такое. И поэтому я повторю ее слова.

Она назвала это примирением.

Оно, еще сильнее любого другого взаимодействия с людьми, какие я производил до сих пор, заставило меня смущенно съежиться.

Она извинилась передо мной. Я извинился перед ней. Она все объяснила. Она думала, я рассмеюсь с озадаченным выражением. Поэтому я тоже объяснился. По какой-то непонятной мне причине, мне показалось, словно из меня делали дурака, и я обиделся. Она выбежала за мной под дождь, потому что совершенно не хотела портить наши отношения, а плакала она, когда я ее повалил, исключительно из-за страха перед мужской силой – вот что я услышал.

Я искренне извинился от всего сердца.

Я рассказал, что заинтересовало меня в оставленном под дождем парне. Наш староста, как я и думал, был ее прежним возлюбленным. Я честно высказал посетившие меня под дождем мысли. Что вместо того, чтобы со мной проводить время, ей лучше быть с тем, кто думал о ней всерьез. Потому что наша встреча в больнице в тот день была простой случайностью.

В ответ она меня отчитала.

— Это не так. Это не случайность. Мы двое, как и все остальные, зашли так далеко, благодаря сделанным нами выбором. То, что мы с тобой учимся в одном классе и встретились в тот день в больнице – это не случайность. Никакая это не судьба. Сделанный тобой выбор и выбор, сделанный мной – вот что позволило нам встретиться. Мы встретились, благодаря собственной свободной воле.

Я молчал. Я ничего не говорил. Мне и правду многому стоило у нее поучиться. Если бы у нее не оставался год, если бы у нее было больше времени, смог ли бы я научить ее даже большему, чем она научила меня? Нет, сколько бы времени ни осталось, этого точно было недостаточно.

Позаимствовав пакет для формы и некоторую одежду, я взял и обещанную книгу. Поскольку книги я читал в порядке их получения, требовалось некоторое время, чтобы дочитать скопившиеся у меня на полке томики. Когда я сообщил ей об этом, она ответила, что я могу вернуть книгу в течение года. Другими словами, я поклялся дружить с ней до ее смерти.

На следующий день, отправившись в школу на дополнительные занятия, я обнаружил, что моя сменная обувь никуда не делась.

Я пошел в класс, переобувшись впервые за некоторое время, но ее нигде не увидел. Даже когда начался первый урок, она не пришла в школу. На второй урок тоже, как и на третий. Даже когда занятия подошли к концу, ее нигде не было видно.

Что касается причины ее отсутствия, я узнал об этом лишь вечером.

Она попала в больницу.

[1] Девочка-кролик, популярный в Японии персонаж  книжек с картинками авторства голландского художника Дика Бруны.

[2] Японский фруктово-молочный десерт, консистенцией напоминающий желе или густой йогурт.