Как сказать, что я люблю тебя (Новелла) - 17 Глава
Ло Чжанвэй был режиссёром-постановщиком «Апостола», и в определённых кругах он был известен как непревзойденный болтун. Естественно, его тост затянулся больше, чем на 20 минут — он то подробно рассказывал об идее фильма, то перескакивал на описание всех будущих этапов съёмок, а то и вовсе начинал рассуждать об ожидаемых кассовых сборах… В общем, речь его была хаотичным нагромождением всевозможных тем.
В прошлом он получил ряд престижных наград в номинации за лучшую режиссуру, представляя свои работы на нескольких международных кинофестивалях, и обладал большим авторитетом в индустрии развлечений, поэтому всей творческой группе «Апостола» пришлось смириться с его многословной речью и время от времени поддерживать его пылкими аплодисментами.
Но среди толпы восторженных, учтивых или же просто улыбчивых лиц, лишь одно лицо выражало недовольство все больше и больше, и оно принадлежало новичку Сяо Цзяшу.
Для удобства церемония открытия была выстроена следующим образом — официальная часть началась в 12-30, как раз в обеденное время, и закончилась в 16-00, после чего у всех присутствующих появилась возможность узнать друг друга, поболтать и обзавестись новыми контактами в ожидании ужина.
К тому моменту, как вся творческая группа собралась в ресторане шикарного отеля, на часах перевалило уже за половину седьмого. Сяо Цзяшу привык питаться по расписанию и обычно кушал в 12:30 и 18:30, и в итоге сегодня он весь день ничего не ел, кроме миски риса на завтрак, поэтому его желудок уже давно урчал от голода.
Он и хотел бы улыбаться, спокойно дожидаясь ужина, но как он мог, когда его желудок был совершенно пуст, а перед глазами были расставлены тарелки, полные настоящих кулинарных шедевров.
Сяо Шу посмотрел на тарелку с запечёной курицей рядом с собой и вообразил, как он вскакивает на ноги и собственными руками запихивает её режиссёру в рот, не давая тому и шанса продолжить свою нудную речь.
«Да, это было бы просто замечательно, теперь я могу потерпеть ещё 5 минуточек», — подумал юноша, кивнув головой сам себе, после чего слегка сгорбился, обхватив живот руками. Он совсем не обращал внимания на Императора кино, сидящего напротив, а тот временами кидал быстрые взгляды на сяо Шу, и его лицо при этом было таким странным, словно он хотел рассмеяться, но старательно себя сдерживал.
«…. я желаю фильму больших кассовых сборов!» — этими словами режиссёр наконец-то завершил свою речь, и люди стали вставать со своих мест один за другим, поднимая бокалы.
Сяо Цзяшу уже не сдерживался — он торопливо поднял бокал вина и коснулся бокалов Хуан Мэйсюань и Хуан Цзыцзиня, после чего тут же схватил кусок утки и положил его в свою тарелку. Хуан Мэйсюань незаметно дёрнула его за рукав, однако молодой человек никак на это не отреагировал. Только после нескольких проглоченных ложек риса он прошептал ей: «Хуан цзе, разве режиссёр уже не закончил? Почему мы не можем начать есть?»
«Иди быстрее, выпей с режиссёром, а также с Цзи гэ и Хэн гэ», — ответила Хуан Мэйсюань, подливая ещё вина в бокал молодому мастеру Сяо.
Ши Тинхэн и Цзи Мянь были исполнителями первой и второй мужских ролей в этом фильме, а ещё они оба были звёздами первой величины в мире кино.
Поэтому представителям молодого поколения актёров следовало засвидетельствовать своё почтение, предлагая им выпить, но вот станут ли они делать это или нет — это был уже совершенно другой вопрос.
И хотя Сяо Цзяшу провёл много лет за границей, он был хорошо знаком с китайским застольным этикетом. Молодой человек осторожно взял бокал и выразил своё уважение режиссёру, Ши Тинхэну и Цзи Мяню фразой: «Пожалуйста, позаботьтесь обо мне».
Все прочие новички, подошедшие к этой троице, рассыпались в комплиментах, тостах и пожеланиях, и на их фоне манеры молодого мастера Сяо казались грубыми и невежественными.
Хуан Мэйсюань ничего не могла поделать с этим юношей, от которого у неё была одна лишь головная боль. Она свирепо посмотрела на молодого мастера Сяо, снова занятого едой, и спросила: «Что это ты там ешь?»
«Курицу по-сычуаньски», — Сяо Цзяшу оторвался от тарелки, и она увидела, что от пряностей его губы припухли и покраснели, а в уголках глаз блестели капли слёз.
«Зачем ты ешь острую пищу?! Сюэ цзе сказала мне, что у тебя были язвы во рту и они всё ещё не зажили до конца! Тебе лучше есть овощи сегодня!» — говорила Хуан Мэйсюань, набирая с блюда капусту и подкладывая её в тарелку молодого мастера Сяо.
Сяо Цзяшу отодвинул зелёные листья в сторону и продолжил есть курицу. Доев последний кусочек, он потянулся палочками за ломтиком отварной свинины в остром соусе по-сычуаньски.
После того, как он полмесяца питался одной только жидкой рисовой кашей, ему хотелось чего-то жирного, тяжёлого, острого и вкусного. Хуан Мэйсюань, увидев, что тот совсем её не слушал, взяла чистую ложку и стукнула по тыльной стороне его ладони. Сяо Цзяшу вскрикнул, но всё равно засунул себе в рот весь кусок свинины целиком и проглотил его, почти не прожёвывая.
«Почему ты ведешь себя как ребенок, делая вид, как будто не слышишь ничего? Веди себя хорошо, иначе я всё расскажу Сюэ цзе!» — пригрозила ему Хуан Мэйсюань.
Сяо Цзяшу очаровательно ей улыбнулся, одновременно продолжая «совершать злодеяние», потянувшись свободной рукой к пряным креветкам неподалёку.
Хуан Мэйсюань это настолько разозлило, что она ещё раз шлёпнула молодого мастера Сяо ложкой по руке. Подобное взаимодействие больше походило на отношения родственников или близких друзей, чем на деловое сотрудничество агента и актёра. Однако никто из окружающих никак это не прокомментировал.
Если бы за его спиной не было сильного семейного фона, стала бы тогда легендарная великая демоница Хуан Мэйсюань относиться к этому маленькому негоднику Сяо Цзяшу как к младшему члену своей семьи? Абсолютно нет!
А раз у него был внушительный фон, то большинство людей вокруг не могло вмешиваться в его дела, и для всех них было бы лучше игнорировать его манеру вести себя на публике.
Сделав подобный вывод, несколько членов команды попытались завести разговор с Сяо Цзяшу, однако тот отвечал им лишь невнятным мычанием, не слишком заботясь о том, какое впечатление он производил на своих собеседников. Такое отношение разозлило их до смерти, но они не осмеливались сказать хоть что-то против.
Позабыв о язвах и налегая на острое, юноша старательно направлял палочки в сторону пряных блюд, и, глядя на это, Хуан Мэйсюань запыхтела от гнева. Её младший брат Хуан Цзыцзинь вдруг рассмеялся. Подкладывая в тарелку молодому мастеру Сяо жареный тофу Мапо в остром соусе, он наклонился ближе и прошептал ему на ухо: «Ешь, ни о чём не думай сегодня и просто наслаждайся едой, завтра утром на унитазе тебе будет о-о-очень хорошо!»
«А?» — Сяо Цзяшу уставился на него с глупым видом.
«Завтра утром, на унитазе», — повторил Хуан Цзыцзинь, но сказал он это так тихо, что только молодой мастер Сяо и старшая сестра Хуан Мэйсюань могли его слышать.
У Сяо Цзяшу была ещё одна необычная черта, отличающая его от большинства людей — особо богатое воображение. Кем-то случайно брошенное слово в его воображении превращалось в большую и красочную картину.
Перед глазами юноши невольно возникла сцена того, как он сидел на унитазе с лицом, покрасневшим от прикладываемых усилий, однако ему не удавалось вытолкнуть что-то наружу.
Спустя почти 10 минут нечеловеческих пыток и мучений он, наконец, смог избавиться от чего-то обжигающего его внутренности, словно огонь. Казалось, в унитазе что-то взорвалось, и вспыхнувшее пламя взметнулось вверх, опалив его волосы. На полу вокруг валялись какие-то липкие и подозрительные ошмётки жёлтого цвета.
Фоновая музыка эхом разносилась в его сознании: «Хризантема разбита, полная задница ран, твои трусики пожелтели, с хризантемы осыпались лепестки, и теперь ты сможешь лежать только на животе…»
(*хризантема — жарг. анус, падение лепестков с хризантемы — выпадение прямой кишки)
Фуууу… Меня тошнит. Сяо Цзяшу медленно опустил палочки, прикрыл рот рукой и осуждающе посмотрел на Хуан Цзыцзиня.
Тот лишь потрепал его стильные серые волосы, сказав со смехом: «Хороший мальчик, продолжай кушать, старший братик поможет тебе».
«Гэгэ, я был не прав… Я буду есть лёгкую пищу», — ответил сяо Шу, не поднимая головы. Он честно набрал разной зелени и овощей в свою тарелку и продолжил кушать.
Хуан Цзыцзинь одной рукой подпирал щёку и широко улыбался, глядя на юношу глазами, полными умиления. Лицо этого мужчины было необычайно красиво, даже дьявольски красиво, и единственный его недостаток был в том, что его чертам недоставало мужественности. В молодости Хуан Цзыцзинь очень быстро стал популярным артистом, но именно из-за своего лица он в какой-то момент попал под контроль мафии, вынудившей его сняться в кино определённого жанра. Если бы Сюэ цзэ вовремя не появилась, он был бы уже мёртв или просто сошёл с ума. В любом случае их жизнь и так была хуже смерти. Сюэ цзе пошла на такой большой риск, потому что случайно увидела, как его сестра рыдала в коридоре компании. В то время она даже не знала этих ребят.
Со временем он решил покинуть сцену и стал человеком, который работает за кулисами индустрии развлечений, а его старшая сестра прошла путь от неквалифицированного разнорабочего до высококлассного агента, но они никогда не забывали, кто протянул им руку помощи в самое трудное время и дал надежду на лучшее будущее.
Не говоря о том, что они с радостью откликнулись на просьбу Сюэ цзе временно присмотреть за сяо Шу, они бы не возражали даже стать его няньками до конца своих дней.
Когда Хуан Цзыцзинь задумался о прошлом, лицо Цзи Мяня стало несколько странным. Сначала он прикрыл рот салфеткой, затем отпил вина и тихо прошептал: «Вот шутник». Фан Кунь, заметивший это, наклонился ближе и спросил: «Что-то случилось? Голова болит?»
«Всё хорошо» — ответил Цзи Мянь, отставляя бокал в сторону. Затем он обернулся и посмотрел в сторону Линь Лэяна, сидящего за другим столом, и обнаружил, что тому удалось влиться в компанию мило общающихся между собой людей. Цзи Мянь спокойно вышел из зала, не переживая, что оставил его одного.
Сяо Цзяшу наконец наелся и напился, после чего сходил в уборную. Когда он вышел в коридор, то увидел, как Цзи Мянь стоял у окна, прикуривая сигарету. Сяо Цзяшу подошёл к нему со словами: «Цзи гэ, можно мне одну сигарету?»
«Ты тоже куришь?» — Цзи Мянь был несколько удивлён его просьбой. Несмотря на его высокую и красивую фигуру, внутри Сяо Цзяшу был ещё совсем молодым и нежным мальчиком.
«Сейчас я курю реже», — Сяо Цзяшу не смел курить в присутствии матушки. Если она поймала бы его с сигаретой, то он больше вообще не смог бы делать это. К счастью, он не был заядлым курильщиком, и после возвращения домой из-за границы его так и не разоблачили.
Цзи Мянь улыбнулся, после чего протянул пачку сигарет и серьёзно сказал: «Китайцы устраивают подобные званые ужины не для того, чтоб набить свои желудки, но чтобы пообщаться и завести полезные знакомства. Все о чём-то с кем-то говорят, лишь ты один просто ешь и не обращаешь ни на кого внимания. И хотя никто не возражает, но всё же это трудно игнорировать. Даже если у тебя могущественная семья, тебе всё равно нужны полезные связи и отношения, особенно в индустрии развлечений. Общение с другими людьми может принести тебе больше пользы, чем вреда».
«Я знаю это, спасибо Цзи гэ», — Сяо Цзяшу не думал, что Цзи Мянь лез не в своё дело. Он прекрасно понимал, что Цзи Мянь говорил действительно разумные вещи от чистого сердца.
Кроме него, кто ещё стал бы заботиться обо мне? В индустрии развлечений положение предопределяет всё. Чтобы подняться наверх, мало кто стеснялся идти по головам других. Цзи Мянь — один из тех немногих, кто не поступает подобным образом, и он заботится не только о своей собственной карьере, но и о молодом поколении.
Император кино действительно так же хорош, как утверждалось в Baidu*.
(*основной китайский поисковик).
С каждой минутой сяо Шу всё больше и больше восхищался им. И хотя раньше Цзи Мянь рьяно защищал Ли Цзяэр, он делал это исходя лишь из лучших побуждений, что действительно редко встречалось в этом мире.
В подобной атмосфере юноше вдруг захотелось честно выложить ему все свои тревоги, и он тихо заговорил: «Цзи гэ, на самом деле я вообще ничего не знаю об актёрской игре и не понимаю, как мне создать нужный образ Лин Фэна, поэтому я боюсь даже приближаться к людям из съёмочной группы. Ты говоришь, что мне стоило весь день метаться из стороны в сторону, обзаводясь связями, но я считаю иначе. Если я позволю команде «Апостола» узнать меня поближе, то я, наверное, умру со стыда, если мне вдруг придётся уйти из-за моей плохой актёрской игры… Пусть с самого начала никто не обращает на меня внимания — тогда я смогу тихо прийти и незаметно уйти, сохраняя хоть какое-то достоинство».
Юноша глубоко затянулся и выпустил струю дыма, продолжая: «Я уже давно думаю об этом. Если я смогу исполнить роль, я останусь, если же нет — то уйду как можно раньше, оставляя место настоящему профессионалу. Я возмещу все потери. Есть такая поговорка «как собака на сене» — вот и мне кажется, что я занимаю не своё место, и это делает меня несчастным».
Цзи Мянь бросил на него задумчивый взгляд и успокаивающе сказал: «Что за глупости? Ты можешь возместить команде потерю денег, но можешь ли возместить потерю времени? Из-за тебя собьётся график съёмок, изменятся роли, некоторые сцены будут переделаны — всего этого ты никак не компенсируешь деньгами. Не думай о том, что будешь делать, если не получится, думай, как сделать так, чтобы всё получилось. Это первый шаг к успеху. Я видел роль Лин Фэна — этот образ очень созвучен с тобой, так что всё будет в порядке, пока ты просто будешь играть сам себя».
«Правда?» — от его утешения Сяо Цзяшу и впрямь почувствовал себя намного лучше, и его тусклые глаза засияли в воодушевлении. Его мать, Сюэ Мяо, неоднократно говорила ему это, но он очень скептично относился к её словам, полагая, что она просто смотрит на своего любимого сына сквозь розовые очки.
Но раз даже Цзи Мянь сказал то же самое, значит, в этом была доля правды, отчего сяо Шу почувствовал себя окрылённым надеждой.