Как сказать, что я люблю тебя (Новелла) - 28 Глава

Цзи Мянь так пристально смотрел на Сяо Цзяшу, что это заставило Линь Лэяна занервничать. Ему захотелось сказать что-нибудь, чтоб привлечь внимание своего парня, поэтому он решил поддержать точку зрения Фан Куня: «Мне тоже больше всего нравится эта сцена: Цзи гэ смог получить премию Хуабяо (* главная кинопремия Китая) как раз благодаря её блестящему исполнению. В то время судьи неоднократно пересматривали её и в итоге признали лучшим исполнением года. А на официальном показе фильма во время этой сцены все без исключения зрители в зале плакали, даже мужчины».

Чэнь Пенсинь сразу же с ним согласился: «Да, когда я ходил на показ в том году, я вышел из зала с красными глазами. Я думал, что мне будет стыдно за это, но я совершенно не ожидал, что все остальные зрители будут такими же, как я. Теперь, когда я вспоминаю об этом, это кажется мне даже немного смешным».

Оглядевшись вокруг, Сяо Цзяшу увидел, что все были с этим согласны, так что он не стал больше спорить.

Независимо от того, какую сцену признали лучшей авторитетные судьи кинопремии Хуабяо, для меня сцена уборки в пустом доме остаётся самой трогательной, и мне всё равно, что говорят другие.

Поскольку разговор закончился сам собой, Сяо Цзяшу не хотел больше оставаться, потому он быстро доел паровую булочку, попрощался с Цзи Мянем и отсел подальше от компании, чтобы продолжить читать сценарий.

Покачав головой, Фан Кунь сказал: «Как долго этот молодой мастер проработал в индустрии, чтобы считать себя профессиональным кинокритиком? С его стороны было довольно смело комментировать фильм Цзи гэ в его же присутствии, эта смелость заслуживает похвалы. За такой уровень подхалимства я бы дал ему очко». (*на кит. используется идиома «его лесть сбивает коня с ног», отсылка к названию главы)

Чэнь Пэнсинь поддакивал ему: «Ага, если ты действительно хочешь выдать себя за фаната Цзи Мяня, то должен хотя бы сделать домашнее задание, а не просто открывать рот, когда вздумается. Мы с Линь Лэяном действительно восхищаемся Цзи гэ и даже следим за микроблогом на Weibo, посвящённом ему, где полно фотографий и новостей. Линь Лэян так вообще пересматривал «Странствие в смутные времена» более десяти раз и мог бы процитировать любую строчку оттуда».

Услышав это, Линь Лэян сверкнул на друга глазами и покраснел, крайне смущённый его словами. Мне и правда нравится этот фильм, но Пэнсинь явно преувеличивает с количеством просмотров. Мы ведь любовники, как Цзи Мянь может не знать об этом? Чэнь Пэнсинь просто льстит сейчас, делая всю эту ситуацию крайне неловкой.

Доев последний кусочек своей паровой булочки, Цзи Мянь медленно сказал: «Эстетика публики часто противоречит эстетике творцов, и это, похоже, закон. Чтобы снять сцену плача я готовился всего 2 часа, но к сцене уборки пустого дома я готовился целый месяц. Для сцены плача мне хватило одного дубля, но во время съёмки сцены уборки я получил НГ 26 раз, а после мы продолжили обсуждать её с режиссёром Ван Сюэдуном до часу ночи. На следующий день мне потребовалась ещё дюжина дублей, чтобы в итоге сыграть её достаточно хорошо».

Мужчина взял салфетку, вытер рот, встал и пошёл к Сяо Цзяшу.

Фан Кунь долго не говорил ни слова, пока наконец не произнёс: «И что он этим хотел сказать?»

Линь Лэян был в смятении. Что это значит? Сцена, на подготовку к которой Цзи гэ потратил целый месяц, естественно, не могла быть обычной. Режиссёр Ван Сюэдун заставил Цзи Мяня переснимать её так много раз, что также доказывало важность этой сцены. Определённо, она должна была быть самым ярким моментом этого фильма.

Пока он размышлял об этом, Цзи Мянь уже подошёл к Сяо Цзяшу и сказал: «Ты, наверное, не знаешь, но сцена уборки пустого дома изначально задумывалась режиссёром Ван Сюэдуном как финал «Странствия в смутные времена»».

Лицо Линь Лэяна побледнело, и у него перехватило дыхание, стоило ему услышать эти слова. Теперь ему казалось, что он напрасно провёл с Цзи гэ эти несколько лет, ведь он даже не смог понять его любимый фильм. И даже если он не понимал его, то всё равно сейчас со всем своим невежеством раскритиковал эстетику Сяо Цзяшу вслух.

Разве только что я не стал для него ступенькой наверх?

Из-за своего темперамента Цзи гэ точно не стал бы беспокоиться об этом, но Линь Лэян всё равно чувствовал себя неловко. А всё потому, что он видел потенциал Сяо Цзяшу и разрыв между ними. На самом деле, Линь Лэян не был совсем уж новичком: за последние годы он многому научился у Цзи гэ и долго изучал кинематографию, готовясь к своему дебюту. Он должен был быть в сто раз лучше Сяо Цзяшу, который получил образование в сфере финансов.

Но теперь он внезапно обнаружил, что Сяо Цзяшу превосходил его в плане таланта и эстетики. Тот был способен мгновенно разобрать и интерпретировать роль, а также понять мысли и художественный язык, которым режиссёр хотел выразить свои идеи в фильме. Это всё были качества, которыми должен обладать хороший актёр.

Линь Лэян не мог не задаваться вопросами. Если я сам не обладаю этими качествами, то проиграю ли я в будущем Сяо Цзяшу? Буду ли я казаться всё более и более посредственным на фоне него?

Молодой человек не осмеливался больше думать об этом, и хотя он очень хотел, но всё же не мог у всех на виду прервать их диалог.

Слегка нахмурившись, Цзи Мянь оглянулся на своего возлюбленного.

В этот момент Сяо Цзяшу был сбит с толку последними словами Цзи Мяня. Ему потребовалось некоторое время, чтобы обдумать их, после чего юноша внезапно сказал: «Неудивительно, мне всегда казалось, что за кулисами происходило слишком много всего! Но почему режиссёр Ван всё же изменил концовку? Кун Сюнь пережил множество взлётов и падений. От него ушли жена и сыновья, оставив за собой печаль и пустоту, и это чувство пробирает до глубины души, и тут внезапно появляется маленькая внучка и поднимает его со дна. Слушая новости об основании нового Китая, она закрывает глаза. Такая концовка и правда необычна, но она полностью изменила стиль фильма».

Эти слова полностью завладели вниманием Цзи Мяня. Он отвёл взгляд от Лэяна, повернулся и ответил: «Сыновья Кун Сюня состояли в разных партиях, и, когда началась гражданская война, они сражались друг с другом, но в итоге оба проиграли. Сюжет этой картины был несколько деликатным, и организационный комитет не одобрил его во время судебного разбирательства. Потому режиссёр был вынужден изменить сюжет, вырезать множество сцен и придумать новую концовку. К сцене уборки пустого дома я готовился месяц, и во время её съемки я получил НГ более 40 раз, что было беспрецедентным».

Сяо Цзяшу был ошеломлён и спросил с сомнением в голосе: «Цзи гэ, что ты имеешь в виду? Значит ли это, что эту сцену ты тоже любишь больше всего?»

«Так и есть», — ответил Цзи Мянь. Для актёра обладать уникальным чувством эстетики — это редкий и ценный талант, и ему совершенно не хотелось увидеть, как этот талант, присущий Сяо Цзяшу, будет убит так называемой «популярной эстетикой». Иными словами, дорога искусства всегда была слишком узкой и не предназначенной для широких масс.

Из-за внезапного изменения концовки художественная ценность фильма резко уменьшилась, и Ван Дао был разочарован настолько, что он ещё долгое время не становился режиссёром новых фильмов и не обсуждал свою последнюю картину с прессой. Поэтому мир так и не узнал, что за история стояла за созданием «Странствия в смутные времена». А то, что в итоге назвали «лучшей сценой» и «лучшим исполнением», было просто развлечением группы политизированных псевдохудожников.

Сяо Цзяшу сжал губы в тонкую линию и слабо улыбнулся. Он не был окрылён мыслью о том, что его кругозор и чувство прекрасного были лучше, чем у Фан Куня и остальных. Он просто почувствовал, насколько всё это было важно для Цзи гэ, и смог понять его чувства. Ему казалось, что теперь они стали намного ближе друг к другу, и это сделало парнишку невероятно счастливым.

Слегка коснувшись своего носа, Сяо Цзяшу пролистал сценарий и взволнованно спросил: «Цзи гэ, у меня есть ещё вопрос. Всё-таки почему Лин Тао убил Лин Фэна? Ведь он, должно быть, очень сильно любил своего брата».

«Он убил его именно потому, что любил. Ты ведь читал сценарий и знаешь, что их родителей подвергли ужасным пыткам и жестоко убили, а их тела потом расчленили. В тот день Лин Тао закрыл глаза и уши Лин Фэна, не давая ему увидеть и услышать эту сцену, и только благодаря этому тот, даже повзрослев, смог сохранить свою чистую и светлую личность. Но сам же Лин Тао видел всё от начала и до конца, а кровь и смерть оставили неисцелимую рану в его душе. Его личность и характер в тот момент исказились, и он никогда не смог бы смотреть на страдания Лин Фэна. Поэтому убийство его брата — это тоже своего рода выражение любви, безумной и решительной любви».

Сяо Цзяшу о чём-то задумался и внезапно возбуждённо воскликнул: «Цзи гэ, так сложно быть актёром. Нужно хорошо разбираться в психологии!» Пока он говорил это, то параллельно сделал ещё одну заметку в своём блокноте: «купить несколько книг по психологии».

«Конечно, — Цзи Мянь улыбнулся, взглянув на сделанные им за сегодня заметки. — Ты молодец, что ведёшь подобные записи. Когда я только начинал свою карьеру, я был похож на тебя. Тоже записывал свои мысли и возвращался к ним после съёмок. Перелистывая их и обдумывая, я всегда легко засыпал».

Сейчас, кажется, я уже не могу так легко заснуть и мирно спать. Слишком большой жизненный опыт лишает совесть и душу человека чистоты.

Улыбнувшись так, что его глаза стали похожи на узкие щёлочки, парнишка положил записную книжку в карман, похлопал по нему и сказал: «Я продолжу делать записи, сохраню их, а когда состарюсь, напишу автобиографическую книгу под названием «Становление и жизнь актера»».

Цзи Мянь удивлённо уставился на Сяо Цзяшу со сложными эмоциями в глазах. Когда-то у него была точно такая же идея, но потом он постепенно утратил интерес к актёрскому мастерству, и все его записные книжки были заброшены. Он открыл рот и хотел было что-то сказать, но все слова почему-то забылись, и ему пришлось резко сменить тему: «Это твой помощник? Он купил завтрак в «Империале»?»

«Верно, я хотел пригласить всех на завтрак», — на самом деле он хотел пригласить только Цзи гэ, но Чэнь Пэнсинь успел сделать это раньше него.

«Ты просил его купить булочки? Крабовые булочки из «Империала» очень известны».

Сяо Цзяшу тут же подскочил: «Конечно! Цзи гэ, подожди немного, я принесу их для тебя».

«Двух будет достаточно…» — Цзи Мянь не успел закончить фразу, как молодой мастер Сяо уже убежал, выхватил коробку с булочками из-под носа у Ло Чжанвэя и так же быстро понёсся обратно, улыбаясь, словно маленькая волчья собачка*, бегущая навстречу своему хозяину. (* так в Китае называют дерзких и ревнивых молодых парней-собственников)

«Цзи гэ, ешь скорее, пока не остыло», — он разломил одноразовые палочки для еды и протянул их мужчине. Этот завтрак изначально был приготовлен для Цзи гэ, и, только попав в его желудок, он смог бы исполнить своё жизненное предназначение.

Каждый может обидеть слабого и удержать короткорукого. В будущем мне хотелось бы чаще обсуждать вопросы актёрского мастерства с Цзи гэ, я не хочу больше быть «слабым».

Цзи Мянь застыл с булочкой в руках и, улыбаясь, медленно сказал: «Сяо Цзяшу, если у тебя во время будущих съёмок возникнут вопросы, ты всегда можешь ко мне обратиться».

Глаза юноши загорелись, и он немедленно достал свой телефон: «Тогда можно тебя добавить в WeChat? Ты мой код отсканируешь или я твой?»

«Давай я твой», — Цзи Мянь открыл WeChat на своём телефоне.

Сяо Цзяшу с радостью добавил контакт своего идола и, чтоб не мешать тому есть, сел рядом, надев наушники, и снова включил на своём телефоне «Странствие в смутные времена». Он с огромным удовольствием рассматривал живой и многогранный образ Кун Сюня в исполнении Цзи Мяня.

В молодости он был учёным, элегантным и красивым, но позже его образ стал ожесточённым и даже злым, но смена характера вовсе не была резкой. Сцена плача была душераздирающей и очень болезненной, неудивительно, что она была признана лучшей. Но самым впечатляющим всё же был изначальный вариант финала, где Кун Сюнь остался в доме один с потухшими глазами, настолько опустошёнными, словно оболочку его тела покинула душа. В частности, его глаза на самом деле из ясных и живых стали мутными из-за мельчайших изменений зрачков, которых Цзи Мянь достиг благодаря актёрскому мастерству, а не специальным линзам. Эти глаза действительно принадлежали мёртвому старику!

Его игра потрясающая, просто невероятная! Именно такими должны быть лучшие актёры, способные вырвать сердце и лёгкие, когда они плачут и грустят!

В мыслях Сяо Цзяшу продолжал восхвалять Цзи Мяня, и его похвалы хватило бы на целую статью из десятков тысяч слов.

И всё это транслировалось прямо в мозг мужчины.

Движения Цзи Мяня, который всё ещё кушал крабовые булочки, становились всё более резкими, и в конце концов он не выдержал и сказал: «Сяо Цзяшу, пожалуйста отсядь подальше. Ты видел режиссёра Ло? Он там что-то рассказывает, пойди, послушай».