Клинок, рассекающий демонов: Однокрылая бабочка - 5 Глава

Каждый раз, когда бамбуковые деревья, которые, казалось, уходили в облака, сгибались от ветра, весь лес оглашался восхитительным, неописуемым звуком. Даже в разгар спарринга можно было увидеть бесконечное небо, проглядывающее сквозь просветы бамбуковых стеблей…

— Мы должны сделать перерыв.

— Ага.

Тренировка со Столпом Воды, Томиокой Гийю, проходила в этом тысячелетнем бамбуковом лесу.

Обучение в со столпами началось с Узуя Тенгена, и обязанность быть последним этапом в тренировках взял на себя Томиока. Однако до сих пор только Танджиро добрался до этого «этапа».

Вообще, Танджиро тоже только что прибыл к нему.

На самом деле, недавно он случайно наткнулся на сцену битвы Томиоки со Столпом Ветра — Синадзугава Санеми. Танджиро решил было остановить драку, но Синадзугава ударил его в челюсть так сильно, что тот потерял сознание аж на пятнадцать минут.

«Синадзугава был действительно зол…»

Если бы так продолжалось и дальше, то примирение Геньи с ним стало бы не больше, чем просто фантазией. Как только Танджиро подумал о Генье, он тут же вяло опустил плечи, затем перед его глазами появился бамбуковый сосуд с водой.

— Ох, большое вам спасибо!

Танджиро выпил родниковую воду, которая оказалась достаточно холодной. Прохладная жидкость постепенно утолила его жажду. Как раз тогда, когда он, наконец, почувствовал себя комфортно…

— Интересно, Синадзугава любит перетёртую анко* из красной фасоли или в виде пюре?

(П/А: Погуглите: кошиан — сладкая паста из красной фасоли со снятой кожицей, цубушиан — пюре из красной фасоли. Не просеивается).

Танджиро вдруг завязал столь непринуждённый разговор с Томиокой, который сидел рядом с ним. Если бы это случилось в прошлом, Томиока наверняка проигнорировал бы подобный вопрос, не произнеся ни слова, однако на этот раз он действительно ответил:

— Мне нравится паста, но я думаю, что Синадзугава, похоже, больше любит пюре…

— Моя бабушка всё время делала пасту из гладкой красной фасоли, когда готовила охаги, так что я определённо за пасту, но думаю, что Синадзугава правда любит пюре…

— На всякий случай, в следующий раз, когда проведаю его, принесу и то, и другое…

— Вау, а это верно! Значит, нам не нужно об этом беспокоиться!

— … Давай сегодня поедим охаги?

— Согласен! Чур, я готовлю!

Эти двое ещё довольно долго говорили о Санеми и обсуждали охаги.

«Похоже, Гийю приободрился!»

Хотя всё ещё нельзя точно сказать, о чём думает Томиока, но его настроение улучшилось, и характер стал более жизнерадостным, и он стал разговаривать куда больше.

«Это потому, что мы соревновались в поедании собы, и это заставило Томиоку открыть мне сердце? Если это действительно так, то это здорово! Может, устроить соревнования по поеданию данго в следующий раз? Или удона?»

Как раз в тот момент, когда Танджиро позволил себе размечтаться…

— Как прошли предыдущие тренировки? — тихо спросил Томиока. — Было трудно?

— О, да! — глаза Танджиро ярко засияли. — Но я действительно рад этому. Все такие молодцы! Когда они тренировались, это было похоже на… ну… пш-ша-ша-ша, понг-понг! Пи-па…!!!

Гийю едва заметно улыбнулся, затем спросил:

— А почему тебе было запрещено видиться с Синадзугава?

По какой-то причине Томиока вдруг отвёл взгляд и холодно сменил тему.

— Ах, это потому, что я ввязался с ним в драку из-за его брата, а потом это едва не стало настоящей кровавой баней… Я даже втянул в это Зеницу и других мечников…

— Я тоже часто злю Синадзугава. Вообще… он злится на меня большую часть времени.

— Господин Синадзугава всегда был таким? — спросил Танджиро.

Томиока кивнул, а затем пробормотал без всякого выражения:

— Теперь, когда ты упомянул об этом… Я вспомнил время, когда мне также было запрещено подходить к Санеми.

— А? И вам тоже, господин Гийю? А что случилось? Вы поссорились?

Несмотря на то, что он понял — это был инцидент из далёкого прошлого, Танджиро всё равно беспокоился.

Даже его собственный конфликт с Синадзугава вызвал такое опустошение. А ведь он наблюдал за спаррингом Санеми и Гийю ранее, так что, кто знает, каким будет результат, если эти двое начнут сражаться серьёзно и в полную силу…

Танджиро оказался так напуган, что не осмеливался больше подумать об этом.

— А кто-нибудь пострадал?! Ну… я имею в виду здания… и люди… и город вообще…

— Нет, мы не ругались настолько, не бойся. Просто Синадзугава снова вышел из себя. Кроме него, вообще-то, остальные в тот день тоже вели себя странно…

Томиока просто отмахнулся от беспокойства Танджиро и рассеянно посмотрел в небо, между стеблями бамбука. Поток ветра растрепал его непослушную чёлку. Томиока прищурился из-за солнечных лучей.

— Я помню, как это было…

***

— Ну и что происходит, Химеджима?

Грубый голос раздался в комнате в поместье Убуяшики, здесь, во внутреннем дворике. Этот голос нетерпеливо повторил:

— Ты действительно позвал нас, когда не было объявления о собрании Столпов? Чего за бред?

— Это чрезвычайная ситуация!

Даже когда Синадзугава посмотрел прямо на него этим строгим озлобленным взглядом, Химеджима не дрогнул.

Столп Камня, Химеджима Гёмей, не только обладал сильным и крепким телом, что даже медведи бы поджимали хвост и убегали, когда видели его, у него также была замечательная репутация самого сильного в организации Истребителей Демонов.

Помимо того, что он обладал экстраординарными способностями, он был старшим среди Столпов, поэтому всегда был тем, кто вёл за собой других.

— На то воля главы, а не моя личная прихоть — собрать всех.

Химеджима отвечал спокойно, и Синадзугава лишь цокнул, прежде чем отвенуться в сторонку. Поскольку даже упоминание главы имело место быть, Санеми подавил желание жаловаться. Синадзугава был безмерно предан господину Убуяшики, даже больше, чем любой другой человек.

Конечно, это относилось ко всем присутствующим… Подумав об этом, Кочо Синобу внезапно нахмурила брови. Ещё не все Столпы пришли.

— Кхэм, господин Химеджима, я не думаю, что вижу здесь Томиоку…

— Пф! Ты не думаешь? Не говори об этом так поверхностно, Кочо! Этого человека здесь нет! Даже если этот парень не планирует когда-либо появляться тут, я не нахожу это удивительным… — Игуро Обанай ответил на вопрос Синобу.

И кто тут на самом деле говорит поверхностно? С другой стороны, он сам любит поиграться со своими словами.

— Этот человек чрезвычайно эгоцентричен, он, вероятно, сказал что-то вроде: «Делайте, что хотите, это не имеет ко мне никакого отношения»!

— Нда! Вот же засранец! — Синадзугава полностью поддержал объяснение Игуро и открыто выразил свое недовольство по отношению к Томиоке.

— Господин Синадзугава, всё это лишь предположения господина Игуро, — мягко вмешалась Синобу. — Жаль, что чужие слова так быстро выводят вас из себя…

Санеми фыркнул и надулся. В этот момент Химеджима наконец сказал:

— Я попросил Томиоку прийти сюда через пятнадцать минут.

— Что всё это значит?

— Только не говорите мне, что мы принимаем какое-то решение в его отсутствие?

Синобу была удивлена, и Узуй, который сидел рядом, лениво пошутил:

— Хах, ясно! Видимо, пришло время заменить Столпа Воды на того, кто будет координировать свои действия с командой, да?

— Что?! Нет! Этого нельзя допустить! — Ренгоку Кёдзюро, который только скрестил руки на груди, внезапно закричал без предупреждения. — Мы не можем делать такие подлые вещи за его спиной! Если вы хотите его уволить, то делайте это открыто и подавайте свои жалобы непосредственно в присутствие Томиоки! Разве ты не согласен, Токито?

— Да мне всё равно…

Муичиро, чьё имя так внезапно было упомянуто, сказал это совсем рассеянно. Эти глаза, похожие на шарики, следили за тем, как во внутреннем дворике чирикали и шуршали маленькие птички.

— Я не общался Томиокой. Всё равно скоро забуду…

— Я согласен! Нам даже не нужно его увольнять! Я просто вышвырну его за порог! — после того, как Синадзугава сказал это, он хрустнул костяшками пальцев.

— Поддерживаю. У этого парня нет чувства командной работы, — пробормотал Игуро.

— Эй! Но мы не можем этого сделать! Мы все должны ладить друг с другом… — Мицури растерянно оглядела своих товарищей.

«Как и ожидалось от Томиоки. Его ненавидят сильнее, чем я себе представляла. И что мне с этим делать?»

Как раз в тот момент, когда Синобу размышляла, внезапно раздался громкий хлопок. Звук, похожий на треск чего-то, потряс их барабанные перепонки.

— Тишина!!! — Химеджима лишь слегка хлопнул в ладоши.

От этого звука у присутствующих тут же отпало желание болтать. Посреди тишины Гёмей обвёл невидящим взглядом остальных:

— Причина, по которой я собрал всех, заключается не в том, чтобы отстранить Томиоку. Это задание, данное всем нам, и мы должны его исполнить. Мы должны заставить Томиоку Гийю… улыбаться.

Услышав это неожиданное заявление, все, кроме равнодушного Токито, издали удивлённый вздох. Муичиро продолжал смотреть на птичек, которые игрались во дворе, и его совершенно не интересовало то, что творилось вокруг.

Напротив, Синадзугава разозлился пуще прежнего:

— Что за чертовщина? Заставить Томиоку улыбнуться? Почему мы должны заниматься такой глупостью?

— Потому что таково желание главы.

Химеджима закончил фразу монотонным голосом и начал описывать, что глава, то есть Убуяшики Кагая, сказал ему ранее…

***

— Вот так и было.

— Так он хочет увидеть, умеет ли господин Томиока улыбаться? — Синобу в замешательстве склонила голову.

— Глава действительно так сказал?

— Глава заметил, что Томиока никогда не улыбался, и сказал мне: «Как бы я был счастлив, если бы смог увидеть, как Гийю улыбается от всего сердца!»

— Теперь, когда вы упомянули об этом, я не думаю, что когда-либо видела, чтобы Томиока улыбался… какое у него будет выражение лица, если он это сделает?

— Я тоже никогда не видела, чтобы этот парень улыбался!

Услышав слова Мицури, Узуй слегка приподнял подбородок и указал на Муичиро, который в одиночестве разглядывал двор.

— Эй, а почему он выбрал именно Томиоку?

— А это правда… — Синобу кивнула в знак согласия.

Выражение лица Токито Муичиро было таким же пугающе холодным.

Этот юноша стал свидетелем смерти своего единственного родственника, то есть своего старшего брата-близнеца. Он погиб от рук демона, а сам Муичиро был так серьёзно ранен, что находился присмерти и даже потерял память. За исключением тех случаев, когда он убивал демонов, он был бы похож на пустую марионетку. Неизвестно, было ли это из-за того, что младший брат Ренгоку был того же возраста, Кёдзюро, как правило, проявлял заботу о Муичиро по собственной инициативе, но, похоже, последний не проявлял никаких признаков того, чтобы открыть своё сердце даже Ренгоку.

В такой ситуации было немного странно упоминать только Томиоку. Химеджима, казалось, был того же мнения.

— У меня самого возник тот же вопрос… — он слегка нахмурился. — Однако глава сказал, что пока Токито помнит себя настоящего, он обязательно найдёт способ быть счастливым. А Томиока всегда думает только о прошлом и постоянно доводит себя до отчаяния…

— Доводит себя до отчаяния? — пробормотала Синобу. — Неудивительно, что так получилось.

Даже если всё дело было во времени и жизнях существующих Столпов, у каждого из них был свой собственный способ проживать эту жизнь. За исключением Кёдзюро, Мицури и Синобу, Столпы обычно не сближались с другими людьми.

Томиока и Токито были особенно невыразительны в проявлении эмоций, но Химеджима, Синадзугава и Игуро тоже не симпатизировали другим. Хотя Узуя нельзя было назвать ледышкой, он, как правило, делал всё по-своему.

Тем не менее, если просто взглянуть на отношения между Столпами, они прекрасно ладили. Возможно, это было результатом самопровозглашённой обязанности Столпов вести организацию Истребителей.

Однако отличался тут только Томиока.

По мнению Синобу, он был слишком своенравен, и, кроме того, он был человеком немногословным, поэтому легко ввязывался в споры с Синадзугава и Игуро, и были даже времена, когда он вступал в конфликты с Узуем и Химеджимой.

Это было, скорее всего, то, из-за чего и беспокоился глава. Всё стало ясно и понятно.

«О, так он хочет, чтобы мы, как товарищи, проявляли больше заботы о Томиоке, который изолировал себя от нас».

Подобное волнение определённо было в стиле главы.

Однако, вероятно, из-за прямолинейного характера Химеджимы, он истолковал эти слова совершенно буквально.

Как это стоить объяснить? Синобу была чрезвычайно обеспокоена ситуацией…

— Мы просто должны заставить Томиоку улыбнуться, верно? Это желание главы! Я, Ренгоку Кёдзюро, определённо протяну руку помощи товарищу, чтобы достичь результата!

Ренгоку вдруг встал и громким голосом заявил об этом. Синобу чуть не упала с колен. Вот ещё один человек, который принимал всё буквально.

— …Об этом, господин Химеджима! Господин Ренгоку! Я думаю, что глава не совсем это имел в виду…

Синобу попыталась объяснить ситуацию, однако Мицури тоже вскочила, её лицо раскраснелось от волнения:

— Я тоже буду усердно работать! Я также хочу увидеть улыбку Томиоки, и, кроме того, это же ради уважаемого главы!

Она сложила ладони вместе перед грудью, её глаза заблестели.

— Нет, Канроджи….Как я и сказала, всё не настолько…

— Выдающаяся решимость! Молодец, Канроджи!

— Господин Ренгоку!

Кёдзюро хлопнул Мицури по плечам, и в этот момент Мицури обхватила обе свои щёчки, счастливо улыбаясь. Её лицо покраснело ещё сильнее от смущения. Игуро только раз взглянул на эту сцену и сразу же втиснулся между ними:

— Поскольку Канроджи намерена помочь, то я никак не могу не поддержать. Даже несмотря на то, что у меня нет мотивации заставлять Томиоку улыбаться…

— Вааа! Игуро! Правда?

— Хорошо, тогда давайте все вместе усердно работать! Игуро! Канроджи!

— Я и сам понял это, Ренгоку. Просто не трогай её вот так…

Синобу не удержалась и схватилась за голову. Даже Игуро встрепенулся и ввязался в это, и теперь ситуация полностью превратилась в проблему. Мицури ранее была преемницей Ренгоку, и хотя она нашла свой собственный стиль, между ними до сих пор сохранялись отношения мастера и ученика. Поэтому, чтобы не дать Мицури увлечься своим бывшим наставником, Обанай, не задумываясь, согласился помочь. Что за влюблённый балбес!

…В это время Синадзугава резко поднялся.

— Тц! Если это всё, то я возвращаюсь. Мне некогда заниматься ерундой… Если вы все хотите поиграть, тогда идите и играйте с ним сами.

Произнеся эти слова, стиснув зубы, Синадзугава развернулся, собираясь покинуть зал. Посмотрев ему в спину, где чётко виднелся иероглиф «殺», Химеджима крикнул:

— Синадзугава, у тебя есть намерения пойти против воли нашего главы?

Услышав это, Санеми остановился, как вкопанный.

— Если ты готов растоптать желания главы, тогда немедленно уходи…

Санеми молчал, и все молчали.

— Я не буду тебя останавливать, можешь делать всё, что пожелаешь…

Тон Химеджимы был особенно спокойным, но в нём чувствовалось принуждение, которое невозможно было выразить словами. Синадзугава некоторое время сдерживал бушующий огонь в сердце, прежде чем, наконец, вернуться на своё место.

— Все, пожалуйста, соберитесь с мыслями о том, что нужно сделать, чтобы заставить Томиоку улыбнуться! Однако… я не умею вызывать улыбки на лицах других людей, поэтому не думайте, что я тут помощник, и, прошу, выражайте свои собственные идеи, — серьёзно произнёс Химеджима.

Никто не протестовал. Казалось, что кроме Синобу, все неправильно поняли намерения главы. Она осознавала безнадёжность ситуации и уже готова была сдаться.

***

— Прошу прощения за опоздание…

— Хэй, привет, Томиока! Ну ты и тормоз! Проходи давай…

После того, как Томиока, которого уже ожидали, открыл дверь и вошёл, Узуй непринуждённо повернулся, чтобы поприветствовать его. Трудно поддающееся описанию выражение появилось на лице Гийю после того, как он молча осмотрел интерьер комнаты.

«Не могу его винить». Синобу искренне ему посочувствовала.

Сегодня не должно было быть собрания Столпов, но они всё же собрались вместе и по какой-то причине устроили соревнование по бою на руках. Любой, кто стал бы свидетелем этого зрелища, был бы озадачен… Даже она сама не стала исключением.

В центре зала заседаний стояли три стола, только что завершились соревнования между тремя группами: Муичиро против Мицури, Синадзугава против Игуро и Химеджима против Узуя.

Стоит отметить, что предложил всё это именно Тенген.

Конечно, этот конкурс не был серьёзным. Возможно, Узуй хотел позволить Томиоке выиграть и использовать это, чтобы осчастливить его. Метод был простым, но неплохим. Для Узуя, который верил в то, что нужно делать жизнь ярче, это, напротив, считалось чрезвычайно разумным планом.

Тенген слегка взмахнул правой рукой, которую только что отпустил Гёмей.

— А этот старик Химеджима действительно силён! Ты должен попытаться бросить ему яркий вызов!

— Извините меня, но я пошёл, — сказал Гийю спустя несколько неловких секунд молчания.

Томиока будто пришёл в себя от своего же растерянного состояния и уже повернулся и приготовился уйти. Синобу быстро схватила своего товарища за рукав хаори.

— А вы всё такой же, как и раньше, господин Томиока! Укрепление дружбы между Столпами также является важным аспектом нашей службы…

— Тогда остальные пусть укрепляют свою дружбу самостоятельно, это не имеет никакого отношения ко мне…

— Но если вы вот так уйдёте, другие люди скажут, что Томиока Гийю боится Химеджимы Гёмея, и он сбежал, поджав хвост. Вас это устраивает?

После слов Синобу на щеках Томиоки появился лёгкий румянец. На самом деле, он оказался неожиданно конкурентоспособен. Синобу хорошо это знала, поэтому она намеренно спровоцировала его.

— Хорошо, сделайте всё, что в ваших силах, господин Томиока! Я буду болеть за вас!

Синобу изо всех сил толкнула его в спину, улыбнулась и просто вывела его в центр зала, где уже ждал Химеджима.

Узуй встал, чтобы уступить своё место, в то время как Ренгоку, сидевший рядом, сверкнул жемчужно-белыми зубами:

— Тогда я, Ренгоку, буду судьёй! Вы оба должны проявить свою мужественность и провести это соревнование честно!

Узуй небрежно позвал Гёмея по имени:

— Пс! Химеджима!

Хотя Узуй, казалось, говорил не так уж громко и чётко, но смысл, был ясен: «дай ему выиграть». Химеджима тоже кивнул, поняв его намерения.

Томиока с ничего не выражающим лицом схватил Гёмея за руку — очень сильную и твёрдую руку — и оперся о стол.

Затем…

— И что всё это значит? — Синобу понизила голос настолько, насколько это было возможно, и спросила Узуя. — Как так вышло?

Первоначальный план состоял в том, чтобы поддаться и позволить Томиоке победить, чтобы сделать его счастливым — и, если удача будет на их стороне, он может даже улыбнуться.

В результате, однако, Томиока был мгновенно раздавлен Химеджимой и даже проиграл Узую, Ренгоку и тем более Синадзугава — всем подряд сразу после этого. Несмотря на то, что Томиока едва победил Мицури, которая была девушкой, это не был тот результат, которого они добивались.

Синобу взглянула в сторону Томиоки, он сидел на своём месте с пустым выражением лица.

— Господин Узуй, ну почему, чёрт возьми, вы победили?

Тенген нетерпеливо сказал, почёсывая ключицу:

— А что надо было сделать? Старик Химеджима выиграл с самого начала, я же не могу нарочно проиграть, верно?

— Господин Химеджима, а о чём думали вы?

Синобу повернулась к Гёмею, и тот пробормотал тихим голосом:

— Я вижу, что это соревнование на самом деле имело некое намерение…

— Так вы… не знали?

— Наму! — Химеджима хлопнул в ладоши и помолился небу.

«Если это так, то почему ты так серьёзно кивнул, когда услышал, как тебя зовёт Узуй?»

Как раз в тот момент, когда Синобу схватилась за голову и чуть ли не завыла про себя, Узуй, который был позади неё, ткнул локтём ей в макушку и заговорил так, как будто вся эта ситуация его не касалась:

— Кочо, не сердись из-за того, что ты в самом низу!

— Я просто сбита с толку, и я не буду сердиться из-за этого дурацкого соревнования…

— Но у тебя совсем нет сил! Тебе не кажется, что будет лучше, если ты станешь больше тренироваться? Сколько силёнок в твоей мягкой ручке, а?

— Это вовсе не значит, что человек зависит только от физической силы.

Синобу оттолкнула его руку с улыбкой на лице. В этот момент Мицури энергично наклонилась к ней.

— Не волнуйся, Синобу! Теперь моя очередь!

Хотя голос Мицури не был громким, она явно была полна мотивации.

— Эх, Канроджи…

— Поверь, я действительно очень хорошо умею смешить людей. Предоставь это мне!

После того, как Мицури закончила говорить, она с силой хлопнула рукой по своей пышной груди. Её лицо было прелестным, а щёки сияли румянцем. Она была полна уверенности — то есть, она была в значительной степени олицетворением самой уверенности.

— Каждый раз, когда мои младшие братья закатывают истерику, я заставляю их смеяться. Наверное, это случалось уже десятки раз!

— Устраивают истерики… так ли?

Странная фраза заставила Синобу нахмуриться.

«Верно, братья Канроджи ведь…»

Сильное дурное предчувствие закралось в сердце, и Синобу вспомнила возраст мальчишек, о которых Мицури упоминала раньше.

— ТО-МИ-О-КА!

Однако Мицури уже приблизилась к нему чересчур близко, а затем…

— Щекотка, щекотка, щеко-о-отка! ЗАЩЕКОЧУ!

Она протянула руки к Гийю и начала щекотать его.

— Ты собираешься сдаться? Ты сдаёшься? Если не сдашься, я продолжу щекотать тебя! Защекочу!!!

«Во имя всех Богов, Канроджи…»

На лице Синобу подсознательно появился отстранённый взгляд. На это было стыдно смотреть…

Щекотка по всему телу определённо может заставить кого-то смеяться, особенно детей, которым больше всего нравилось, когда их веселили.

Если бы это были Танджиро или Иноске и остальные, они, вероятно, громко рассмеялись бы. Иноске мог бы даже рассердиться и сказать: «Прекрати! Тебе не позволено заставлять меня чувствовать себя такой тряпкой!»

Зеницу может даже прийти в такой восторг, что он будет кататься по земле, восклицая: «У-у-у-у! Блаженство!»

Однако вот Томиока во всех мыслах и формах был… взрослым мужчиной. С ним ничего не получилось.

— Божежки, прости…

Как и ожидалось, Томиока не только не улыбнулся, он даже выглядел странно… нет, он просто выглядел испуганным. Мицури внезапно пришла в себя, когда осознала ситуацию, и отодвинулась от Томиоки. Её лицо и уши были красными, как свекла. Она пробубнила прежде, чем сесть на корточки:

— Мне так жаль! Прости! Прости! Вот бы сквозь землю провалиться…

Мицури стало так стыдно, что она чуть не расплакалась. Игуро быстро встал, чтобы поддержать её.

— Томиока! В тебе вообще есть хоть крупица человечности? — Он свирепо посмотрел на Гийю с ненавистью в глазах. — Ты просто растоптал похвальные усилия Канроджи! Я не прощу тебя до конца своей жизни!

Игуро был так зол, что его голос дрожал, а на виске запульсировала венка.

Видя, что он выглядит так, словно в любой момент может обнажить свой клинок, Синобу не на шутку встревожилась. Весь их план развеселить Томиоку катился коту под хвост.

Как раз в этот момент бумажная дверь внезапно распахнулась, издав необычно шумный звук, нарушивший напряженную атмосферу.

— Не волнуйся, Игуро! Канроджи! Остальное предоставьте мне!

Тот, кто появился за дверью, был Ренгоку, который покинул зал в какой-то неизвестный для всех момент. Он вошёл в комнату в приподнятом настроении, и на его голове была пара очков, которых никто раньше не видел. Синобу на мгновение почувствовала головокружение, когда увидела его.

— Эй, Томиока! Ты видел мои очки? Я искал их везде, но никак не могу найти!

— Они ж у тебя на голове, — тихо сказал Томиока. — Ренгоку, у тебя не только ухудшилось зрение, но и мозг расплавился, что ли?

Ренгоку на мгновение застыл на месте. После того, как он немного призадумался, Кёдзюро воскликнул:

— Нет!.. Бесполезно! Независимо от того, сколько тут людей, нет никакого способа заставить Томиоку улыбнуться!

«Нет, Ренгоку… Даже я почувствовала, что это было слишком глупо». Синобу подавила своё желание возразить…

— Во-первых, вы вообще носите очки? — спросила она сдержанно.

— Нет! Я даже могу ясно видеть вещи с расстояния в тридцать хитома*. Очки я специально купил!

(П/А: Одна хитома составляет примерно 1,8 метра.)

Ренгоку ответил с удивительно яркой улыбкой. Даже несмотря на то, что шутка, которую он приготовил, в конце концов провалилась, он, казалось, совсем не расстроился.

А ещё этот человек не умеет говорить тихо.

Так что, похоже, остались только Игуро, Муичиро, Химеджима, Синадзугава и Синобу. Однако Игуро стал олицетворением ненависти, так что он, скорее, думал о том, чтобы убить его. И у Муичиро не было никакой мотивации, в то время как Синадзугава даже не рассматривался.

Химеджима также сказал, что он «не умеет заставлять людей улыбаться», поэтому на него нельзя положиться.

И вот, осталась только она. Синобу посмотрела на неподвижное холодное выражение лица Томиоки.

«Я должна заставить его улыбнуться!»

Может ли этот человек действительно улыбаться? Как только эта неуважительная мысль появилась у неё в голове, Синобу внезапно осенило вдохновение, и она издала вздох облегчения.

Нет, нет. Если бы это было так просто, тут даже Синадзугава смог бы это сделать…

…Это ещё не всё.

На самом деле Синобу и раньше видела, как Томиока глупо улыбается. В тот раз он ел…

Осмотрев весь зал, Синобу подбежала к Синадзугава, который так нервничал, что казалось, мог бы взорваться в любой момент.

— Господин Синадзугава!

— А? Чего тебе?

Несмотря на то, что товарищ враждебно смотрел на неё налитыми кровью глазами, Синобу всё равно подошла поближе и прошептала ему на ухо: «тушёный лосось с дайконом».

— Томиока больше всего любит тушёный лосось с дайконом…

— ЧЕГО?!

— Он определённо улыбался, когда ел это блюдо…

Несмотря на то, что Синобу улыбалась, Синадзугава смотрел на неё так, словно хотел прибить на месте.

— Т-ты что, шутишь?!

— Не шучу, это правда. Поэтому, пожалуйста, пригласите Томиоку поесть лосося, тушёного с дайконом!

Повернувшись лицом к Синобу, которая говорила очень тихо, Синадзугава издал вопль и ощетинился от гнева:

— ЧЕГО?! ТЫ ОБАЛДЕЛА?! Ё-МАЁ, ВЫ ВСЕ СПЯТИЛИ! Да зачем я буду его приглашать?! Кочо, сама приглашай его к себе…

— Это всё ради многоуважаемого главы…

После этой фразы Синадзугава сразу же замолчал. Синобу воспользовалась этим шансом, чтобы продолжить:

— Подумайте об этом, господин Синадзугава! Если удастся заставить Томиоку улыбнуться, вы даже не представляете, как это обрадует главу! Он определённо улыбнулся бы вам и сказал: «Спасибо, Санеми! Ты такой замечательный мальчик!

— Э-э-э… Ну… — глаза Синадзугава расширились.

Он некоторое время молчал, а затем медленно повернулся в сторону Томиоки. Синобу тоже посмотрела туда.

Томиока всё ещё глазел куда-то перед собой, и у него было такое выражение лица, что никто не мог бы прочитать его мысли. Возможно, у него никогда не было такого намерения, но обычно это заставляло других думать, что он смотрит на них свысока.

И, неудивительно, что один только взгляд на лицо Томиоки заставил обе руки Синадзугава задрожать от ярости, а кровеносные сосуды у него на виске запульсировать. Однако…

— Э-э-й… Томиока!

Возможно, именно ради того, чтобы осуществить желание главы, которого он уважал больше родного отца, Синадзугава в конце концов заговорил первый.

Он был так зол, что его голос дрожал и становился всё выше, и, возможно, гнев настолько затуманил ему голову, что в уголках его губ появилась дёрганая улыбка. Такое количество усилий было приложено! Синобу подумала, что это трогательно.

— Это… Ну… П-позже, ты не хочешь… пойти вместе поесть тушёного лосося с дайконом?

Томиока ответил без раздумий:

— Нет.

«Томиока! Ты действительно такой…» Синобу закрыла глаза.

Казалось, что в комнате с громким звуком оборвалась какая-то ниточка. Точнее, ниточка под названием «терпение Санеми». Этот звук услышал каждый из присутствующих.

— Я только что поел…

Гийю продолжил бы говорить, но, к сожалению, его быстро прервал яростный вой Синадзугава… а затем руки Санеми сами собой потянулись к его шее…

***

— Значит, такое действительно произошло.

— Ага…

Повернувшись лицом к Танджиро, который что-то пробормотал в изумлении, Томиока слегка кивнул.

Танджиро бросил в сторону косой взгляд. Это был первый раз, когда он услышал, чтобы кто-то описывал, как Столпы взаимодействовали друг с другом.

И тогда среди них всё ещё был Ренгоку. Думая об этом энергичном человеке, Танджиро ощутил, как его грудь сковало нежное тёплое чувство.

«Я должен написать Сёдзюро об этом в следующем письме!»

Как раз в тот момент, когда Танджиро подумал об этом, Томиока тихо пробормотал:

— Теперь, когда я вспомнил это, я всё ещё не понимаю, почему Синадзугава был так зол…

Танджиро наклонил голову, и некоторое время просто размышлял… Затем сильно хлопнул в ладоши.

— Господин Синадзугава, должно быть, действительно хотел съесть лосося с дайконом именно с вами, Томиока!

— Синадзугава…со мной? Брось… — Гийю казался немного озадаченным.

— Да! Поэтому он расстроился, когда вы не приняли его приглашение. Наверное, хотел с вами поладить!

— Ясно.

Выслушав вывод Танджиро, Томиока немного подумал, а затем произнёс:

— После того, как я помирюсь с ним с помощью охаги, в следующий раз я попробую пригласить Синадзугава попробовать тушёного лосося с дайконом… вместе.

— Это отличная идея! Вы двое определённо смогли бы восстановить хорошие отношения! А там, глядишь, и с Геньей всё уладится…

Танджиро улыбнулся, ручаясь за успех Томиоки, затем на и лице Гийю появилась улыбка. Заметив это, Танджиро обрадовался. Теперь-то Томиока наверняка поладит со всеми остальными!

Он мечтал о том дне, когда Гийю сможет показать эту улыбку своим товарищам.

(П/А: Вероятно, когда однажды умрёт и воссоединится со всеми Столпами и другими своими близкими на том свете… Печалька…)

(П/П: Моко-чан… ну за что ты так?)

Несмотря на то, что Томиока был немного неуклюжим человеком и говорил так мало, что это даже диалогом не назвать, на самом деле он был очень добрым. Если бы кто-нибудь мог видеть, как он улыбается в окружении своих товарищей… Они поняли бы, как это искренне и прекрасно.

«Я хотел бы, чтобы Ренгоку смог это увидеть…»

Нет, он хотел бы, чтобы Ренгоку тоже мог смеяться и улыбаться вместе с Томиокой… Вспомнив солнечную улыбку того, кто уже покинул их, Танджиро ощутил, как защипало от слёз глаза…

— Танджиро, нам пора продолжать…

— Да!

Услышав, как Гийю позвал его, Камадо шмыгнул носом и быстро поднялся с земли. В любом случае, ему нужно много работать и становиться сильнее!

До такой степени… чтобы никто из близких больше никогда не покинул его!

Чувствуя сильный ветер, который принёс свежий запах бамбука, Танджиро крепко вцепился в деревянный меч обеими руками…