Клинок, рассекающий демонов: Знаки ветра (Новелла) - 1.2 Глава
— Санеми?
У Масачики было такое чувство, что он слышал голос своего друга, но не видел его рядом. В настоящее время он находился в холле особняка, и туалетный столик, о котором говорил старик, был перед ним.
Масачика и не понял, почему обратил внимание на зеркало. Однако, если Яйэ действительно стала демоном, то в лучшем случае он мог начать выяснять прямо отсюда, где она и где, соответственно, его друг.
Масачика опустился на корточки перед туалетным столиком. Зеркало было покрыто куском ткани с красивой вышивкой. Если не считать того факта, что мебель была старинной, на вид этот столик казался самым обычным. Однако ручка ящика была сделана из материала, похожего на тот, из которого изготавливались клинки солнца.
Поскольку его называли зеркалом, отпугивающим демонов, возможно, в нём действительно использовались руды, добытые на известной горе. Инструменты, изготовленные из руд, получивших достаточное количество солнечного света, обладают способностью изгонять демонов — своей силой отражать зло.
Масачика зацепился за ручку, которая слабо блестела в полутьме, и потянул за неё.
Ящик оказался пуст.
Просто чтобы убедиться, парень сунул свободную руку в ящик и пошарил внутри. В этот момент кончики его пальцев внезапно коснулись какого-то грубого предмета.
— Что это такое? На верхней части… кажется, это бумага? Приклеена клеем?
Чтобы не порвать, Масачика осторожно потянул за краешек бумаги изнутри ящика. Это был пергамент, сложенный как попало. Масачика открыл его без особых раздумий.
Однако в следующую секунду он застыл, не в силах даже что-то сказать. Слова, написанные кровью, которая уже почернела, выступили на поверхности пергамента:
‘Мать* напоила меня ядом.
(П/А: Мать была написана как «хахауэ», что является очень уважительным способом обращения к своей матери)
Мать сделала так, чтобы моё горло болело, и я молчала.
Мать сделала так, чтобы мои уши не могли слышать.
Мама вырвала у меня все волосы.
Мама оторвала мне ногти.
Мать переломала мне кости.
Мама больше не обнимает меня.
Мама сказала, что я ребёнок, который никому не нужен.
Мама сказала, что я важна для неё.
Мать хочет убить меня.
Помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне,
помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне, помоги мне…’
Последние несколько слов уже нельзя было разобрать.
Масачика поднёс ладонь ко рту и едва не выронил бумагу, затем судорожно схватил письмо обеими руками. Из-за его движений в тишине раздался характерный шелестящий звук.
«В чём тут смысл? Мать убила… может ли такое случиться?»
Масачике было трудно в это поверить. Однако, согласно тому, что сказал старик, это определённо была комната Сае.
— То есть… Яйэ… сделала это с Сае…
Когда он подумал об этом, мир вокруг внезапно, казалось, перевернулся.
Он узнал, что мать была сильной, но несчастной и жалкой женщиной. Если это было так, то многое теперь вставало на свои места.
Масачика растерянно уставился на туалетный столик.
Это зеркало было свидетелем всего. Добрая мать, которая вложила своё сердце и душу в заботу о ребёнке, на самом деле…
Тогда как насчёт смерти мужа? Действительно ли это был несчастный случай? И той, кто выкопал тело Сае, была…
— Тьфу… Ох, ну и дела! — Леденящие душу образы в голове Масачики вызвали у него тошноту.
В словах, взывавших с пергамента о помощи, ощущались слёзы.
Она написала эти слова, терпя боль? Парень словно мог почувствовать, сколько страха и отчаяния испытывала эта маленькая девочка, которой не исполнилось и десять. Уголки глаз Масачики увлажнились.
«Как это ужасно…»
Кто знал, как она страдала, и как ей было страшно!
Слёзы Масачики каплями падали на чёрную окровавленную бумагу. Затем в этот момент…
— Санеми?
Аромат, окутавший его, стал слабее, и голос друга снова достиг его ушей, на этот раз яснее, чем раньше.
— Это Санеми! Где ты?!
Масачика вскочил и развернулся, чтобы осмотреться. На этот раз ножны его клинка зацепились за ткань, покрывавшую зеркало, и полотно с шорохом соскользнуло на татами.
Как раз в тот момент, когда Масачика собирался схватить ткань, он случайно взглянул прямо в зеркало.
Мечник внезапно замер в движении.
И тогда Санеми появился в отражении. Друг столкнулся с женщиной—демоном… Или нет, всё было не так!
По какой-то причине его друг держал свой клинок и смотрел в совершенно другом направлении. Демон, имевший внешность женщины, наблюдал за ним издалека с восхищением на лице. Краска отлила от щёк Масачики.
— Санеми! Не там! Демон ведь позади тебя!
Масачика отчаянно развернулся, прижимая ладонь к рукояти своего оружия. Тем не менее, когда он обернулся, он уже не видел своего друга и демона.
— Что… Но они определённо здесь были!
Масачика повернулся, чтобы ещё раз взглянуть в зеркало. Он ощущал, что здесь было что-то не так. Отражение показывало, как Санеми атаковал воздух, а демон всё кружил вокруг него, издевательски улыбаясь.
В зеркале его не было видно — отражение Масачики и витрина, которая должна была находиться в углу зала, исчезли.
— Не… здесь.
Отражало ли зеркало сцену из совершенно другой комнаты? Парень подошёл ближе, чтобы внимательно рассмотреть туалетный столик.
Затем образ его друга исчез из отражения, и на его месте появилось его собственное безумное выражение лица. Масачика схватился за края зеркала. Его лицо побледнело.
— П-подожди! Санеми! Да куда он делся?!
Масачика сильно встряхнул зеркало — но внезапно прекратил. Он мог видеть витрину в углу стекла. Там находилась причудливая курильница для благовоний. Однако, когда он обернулся, там была только пустая витрина.
— Что за… — Масачика оказался в замешательстве.
Он снова повернулся к зеркалу. В голове у него был полный беспорядок.
Мечник пристально всмотрелся в отражение, почти до такой степени, что его взгляд мог проникнуть сквозь стекло. Затем он понял, что от курильницы с благовониями идёт слабый красный дымок, и в комнате стоит этот приторно-сладкий аромат.
Могло ли это быть…
— Этот запах…
Как только Масачика что-то тихо пробормотал себе под нос, дымок в зеркале начал раскачиваться. И парню показалось, как он услышал в своих мыслях бессловесную мольбу девочки:
‘Помоги мне! ‘
Уже мёртвая, она использовала все свои силы, чтобы достучаться до него. Даже сейчас она продолжала шептать.
***
— Чёрт возьми… Почему не получается?
— Глупый мальчик, разве я уже не рассказала? Это всё внутри моего живота, никто не может причинить мне вред!
Видя, что его противник бесчисленное количество раз легко отражает атаки, Санеми не мог не запаниковать. Демон высмеивала его таким тоном, словно отчитывала, как неразумное дитя
Какая жалость! И неважно, что она там болтала в начале, насчёт последнего она не врала. Порезы Санеми не могли повредить эти мясистые стены вокруг, не говоря уже о самом демоне.
Он не сохранил даже тело Ураги, оно было засосано в кусок плоти, и Санеми не сможет вернуть его домой. Возлюбленная Ураги его не увидит. Санеми винил себя за эту неудачу.
— Уже пора сдаваться. Ты стал моим. Мать всегда будет рядом с тобой, защищать тебя, так что прекрати бессмысленную борьбу! Иди сюда, и позволь маме обнять тебя! Или ты хочешь, чтобы я вместо этого спела колыбельную?
— Заткнись! — прорычал Санеми.
«Чёрт… она просто играет со мной.»
Она даже не нападала на него. Демон радостно наблюдала со стороны, как Санеми тратит впустую энергию, медленно истощая свои силы и утомляя как разум, так и тело.
Если он не придумает, как покинуть это место, у парня не будет шансов на победу. Но что же делать? Так его мысли вернулись к тому, с чего все началось.
«По крайней мере, я должен вытащить этих сопляков…»
Санеми посмотрел на двух детей. С самого начала ситуация с мальчиком выглядела не совсем ясно. Неизвестно, это всё из-за высокой температуры или нет, но его тело продолжало дрожать. Девочка выглядела так, будто с ней всё в порядке, но Санеми просто хотел поскорее отправить её в безопасное место, подальше отсюда.
Чтобы сделать это, Санеми должен убить демона как можно скорее и убраться прочь. Однако, если продолжать бессмысленно возиться, он не сможет и волоска на голове этого демона срезать.
«Черт возьми!»
Демон насмешливо посмотрел на Истребителя, который всё ещё боролся. Однако улыбка внезапно исчезла с её лица.
— Почему?
— Чего?
Он думал, что демон разговаривает с ним, но пара алых глаз не смотрела в его сторону. Демон уставился в пространство с выражением недоверия.
— Что случилось с этим ребёнком?
Впервые Санеми увидел, что демон растерялся и уже не столь невозмутим. Этот демон бредил шёпотом.
— Он никак не может этого видеть!
— О чём ты говоришь? — спросил Санеми, удивившись, затем откуда-то из зала донёсся резкий звук бьющейся керамики.
Что это было? Как только Санеми нахмурился, не понимая, что происходит, что-то резко изменилось в окружении
Неожиданно красно-чёрная обстановка снова превратилась в обычные покои из прошлого, и демон, который только что был перед его глазами, исчез, а после появился позади.
Санеми повернул голову и ловко отскочил прочь.
«Что происходит?»
Когда он внимательно присмотрелся, оказалось, что всё белое постельное бельё исчезло, и дети теперь лежали прямо на татами. На бумажных дверях, стенах, полу и потолке были чёткие следы, оставленные клинком Санеми.
В этот момент парень, наконец, понял.
«Иллюзия…?»
Было ли это постельное бельё или жуткий мир, который казался окутан тёмными кровавыми стенами из плоти, или даже сама демон… нереальными? Неудивительно, что его атаки ничего не дали.
Когда он пришёл в себя, этот тошнотворно сладкий гниющий запах тоже исчез.
«Проклятье! Перестань валять дурака.»
Поняв, что иллюзии заставили его замешкаться, Санеми вскипел от ярости.
Даже если он и не находился в животе демона, Санеми глубоко поверил, что попал в ловушку в каком-то альтернативном пространстве. Он был просто сосредоточен на том, чтобы уничтожить монстра и покинуть это место, поэтому не смог увидеть правду.
В конце концов, он полностью попал в ловушку магии крови демона. «Но тогда почему заклинание внезапно развеялось?»
Сразу после этого раздался знакомый звонкий голос, и его замешательство растаяло:
— Санеми! Где ты?!
— Масачика! Я здесь! — громко ответил мечник.
Через несколько секунд в коридоре раздались отчаянные шаги, и его напарник ворвался в распахнутую бумажную дверь.
— Ох, Санеми… Я успел вовремя? — На его лбу выступили капельки пота, он тяжело дышал, его плечи вздымались…
— Слава Богам…
Тревога на мгновение отразилась на лице Масачики. Увидев его улыбку, Санеми сразу понял, что приятель использовал некий метод, чтобы вытащить его из беды.
И гнев, и тревога быстро исчезли. Несмотря на то, что они даже не видели друг друга, Масачика всё ещё сражался бок о бок с ним.
На губах Санеми естественно появилась улыбка.
— Спасибо, приятель! — произнёс он.
— Ну конечно, я же твой аники, ты же знаешь!
***
Сравнивая положение отражения в зеркале, Масачика взял клинок солнца и направил его к витрине. А затем, вместе со звуком бьющейся посуды, сладкий гнильный запах исчез.
Проверив осколки курильницы, которая находилась под разбитой витриной, Масачика сразу же закричал. В это время Санеми тоже позвал его.
Когда Масачика побежал по коридору в направлении голоса друга, показался внутренний зал, которого он прежде не видел — в месте, которое только что было тупиком.
Масачика ворвался в комнату через открытую раздвижную дверь и там обнаружил женщину-демона, двух детей и своего друга, который выглядел невредимым.
— Санеми… Я успел вовремя?
Благо, на его друге не было видимых ран, и кровью он не истекал, значит, всё было в порядке.
Похоже, что демон не причинил парню вреда из-за его редкой крови. Несмотря на то, что ситуация всё ещё была опасной, Масачика не мог не улыбнуться.
— Слава Богам…
Масачика бросился вперёд, и Санеми ухмыльнулся.
— Что случилось? Это ты сделал? Как ты развеял её магию крови?
— В одном из залов находилось зеркало, отпугивающее демонов, которое передавалось тут из поколения в поколение. Дочь, которую убила её мать, оставила послание, написанное кровью, в ящике туалетного столика. Скорее всего, обида девочки отражала правду — последний акт добродетели со стороны матери, убившей её. После того, как я уничтожил курильницу, сильный аромат в доме исчез.
Выслушав краткое объяснение Масачики, Санеми моментально всё осознал:
— Тогда мать, которая убила свою дочь, была…
— Да, это тот самый демон. — Масачика снова впился взглядом в монстра.
— Верно, зеркало действительно обладает такой силой.
Их взгляды пересеклись, затем она холодно улыбнулась. Масачика разглядел иероглиф в её левой глазнице. Она одна из Двенадцати Лун. Противник перед ними являлся ближе всех к Кибуцудзи Мудзану по сравнению с любым другим демоном, с которым они сталкивались раньше.
Что странно, так это то, что Масачика не был ни напуган, ни напряжён. Только тихая жгучая ярость, которую невозможно уже было погасить.
Эта женщина убила Сае. Эта женщина была демоном в человеческом обличье.
— Когда меня избил мой муж, это зеркало не помогло. В тот раз я подумала, что зеркало, защищающее от демонов, было просто мусором…
— Сае спасла нас.
Являлось ли это проклятием? Или так девочка не хотела, чтобы её мать натворила ещё больше зла…
Думая о том, в каких муках умерла девочка, Масачика не раздумывая сжал кулаки.
Тем временем демон прошептал:
— Вот как… Этот ребёнок снова предал меня!
Услышав этот жалостливый тон, Масачика словно взорвался.
— И у тебя действительно хватает наглости говорить такие вещи?! Предатель тут — это ты! Ты убила свою собственную дочь, и делала это медленно, шаг за шагом! Стоило твоей дочери ненадолго прийти в себя, ты отравила её, сделала немой, глухой! Ты сломала ей кости! Как ты могла так поступить?! Разве она не твоя родная кровь? — Масачика в гневе повысил голос.
И всё же в глазах демоницы не было никаких эмоций, как будто ей было вовсе неинтересно.
Гнев Масачики сменился печалью.
— Раз так… Яйэ! Я тебя не прощу.
Когда женщина-демон услышала, как Масачика произнёс имя, данное ей при жизни человеком, всё её тело задрожало. На неё не повлияли слова о дочери, но на этот раз в её взгляде было явное негодование, и с неудовольствием в голосе она заговорила:
— Я давным-давно отказалась от этого имени. Теперь меня зовут Убуме. Помимо моей прекрасной демонической формы, тот господин также даровал мне и это имя. Тот господин, который понял меня, — сказала Убуме, упиваясь восторгом. — А я лишь хотела обрести счастье. Поэтому я терпела жестокие действия своего мужа, твёрдо веря, что наша семья может ещё стать счастливой. Однако супруг был очарован какой-то женщиной из игорного притона и намеревался бросить меня и уйти. Поэтому я убила его и сделала так, чтобы всё выглядело как несчастный случай.
Почему я не могла достичь счастья, несмотря на то, что так много работала? Когда я ухаживала за больной дочерью, мной овладело чувство пустоты, эмоции стали настолько спокойными, что было даже удивительно.
Я буду так заботиться о своём ребенке, ТАК ДОЛГО, чтобы такая жизнь продолжалась вечно!
— Однако она на самом деле хотела сбежать от тебя.
Убуме внезапно изобразила страдальческое выражение лица и вздохнула:
— Она планировала бросить меня, даже если бы ей пришлось ползти, чтобы выбраться. Этот неблагодарный ребёнок растоптал мою доброту…
— И так ты убила своё собственное дитя? — Санеми, который с тех пор сохранял самообладание, заговорил монотонно.
— Верно.
Убуме с улыбкой закрыла глаза. Взгляд, которым она смотрела на Санеми, сильно отличался от того, как она глядела на Масачику, как будто она думала о Санеми как о своём любимом ребёнке.
— Однако я пожалела об этом, как только её жизнь оборвалась. Потому что таким образом я больше не являлась той сильной и преданной женщиной, которая отдала всё своему жестокому мужу, или той нежной матерью, которая поддерживала больную дочь. Затем на пороге моего дома появился тот господин… Он посочувствовал мне и дал часть своей крови.
Он сказал, что я смогу стать сильным демоном. А ради этого я должна лишь… съедать как можно больше людей. Вот и угадай, что я съела первым делом, когда стала демоном? Тело Сае…
Как и предполагал Масачика. Сильное отвращение, а также жалость, которую он испытывал к несчастной девочке, возросли в его сердце, и он крепко сжал кулаки.
Убуме сделала такое выражение лица, как будто пребывала в экстазе.
— После этого я поймала так много детей, чтобы съесть их! Все они находятся в моём животе, они все стали моими детьми. Я создала счастливую семью со своими прекрасными ребятишками здесь, в этом поместье! — И она посмотрела на Масачику:
— Те дети, которых не обожают их отцы, не любят их матери или те, кто пережил так много жестокости, очень легко теряют бдительность. Некоторые дети даже сейчас продолжают любить меня и зависеть от меня, и они благодарны мне, даже когда находятся на пороге смерти. Я так рада, так счастлива… И все эти дети похожи на тебя, Санеми! Жалкие, брошенные, как ты.
В её кроваво-красных глазах появилась необычайная нежность, едва она взглянула на него.
— Твоё тело покрыто шрамами, как и твоя душа. Я уже по одному взгляду поняла, что твои родители издевались над тобой. Я хочу утешить тебя и отдать всю свою любовь!
В одно мгновение кровь прилила к голове Масачики. У него даже не осталось терпения просить её закрыть рот. Он вложил все свои силы в атаку:
— Дыхание Ветра, третья ката! Весенняя буря°!
Убуме намеревалась использовать обе руки, чтобы блокировать удар, который наносил Масачика, однако сила этого движения намного превосходила силу демона.
Её левая рука оказалась отрублена прямо у плеча, и она тяжело упала на татами. Красные глаза холодно уставились на оторванную конечность, затем она снова посмотрела на Масачику.
Мечник яростно уставился в её малиновые глаза и заговорил, едва сдерживая гнев:
— Мой товарищ вовсе не жалкий… и матушка Санеми любила его и других своих детей тоже!
Причина, по которой он смог сохранить спокойствие, заключалась в том, что, кроме ярости, в его сердце вспыхнули другие чувства. Масачика просто не мог этого допустить.
Он не знал, как его другу удалось выжить. Он также не знал, какие чувства испытывал его товарищ, который был мягче всех, кого он знал, когда подвергал себя опасности.
— Мерзкий демон! Ты ничего не знаешь! Не смей порочить его воспоминания о семье!
— Я в порядке, Масачика!
Видя, что парень так разозлился, что его затрясло, Санеми протянул руку и положил её на его плечо. Почувствовав тепло его ладони, мечник вскоре остыл.
— Санеми…
— Почему ты делаешь такое лицо? — спросил Шинадзугава, а затем изобразил кривоватую улыбку. — Тебя слишком хорошо воспитали родители. А мой старик был таким отвратительным, что мне уже надоело слышать подобную муть. И не пытайся спорить с теми, кто может лгать, не моргнув и глазом. — Утешительные слова Санеми прозвучали достаточно нежно. — Я не считаю себя жалким.
И Масачика спокойно кивнул головой.
Голос и выражение лица его друга заставили его собственное сердце сжаться. Масачика стиснул зубы.
— Так на чём мы там?.. — Санеми взял свой клинок солнца и направил его на демона, у которого осталась лишь одна рука. — К сожалению для тебя, ты не можешь контролировать меня. Ты — мусор, который лишь притворяется замечательной мамашей…
— Похоже, я уже не добьюсь от тебя послушания. Какая жалость! А я действительно думала, что мы могли бы стать прекрасными матерью и сыном.
— Да перестань уже, — презрительно сказал Санеми. — Всё кончено. Теперь у меня есть шанс напасть на тебя!
— Да, в этом ты прав…
Убуме демонстративно подняла руку с татами и прижала её к ране. После чего плоть возле раны распухла, и отрубленная рука приросла. Какая пугающая скорость регенерации. Быстрее, чем у любого демона, которого Масачика побеждал раньше.
— Ну и что с того? Я могу регенерировать столько раз, сколько захочу! В конце концов, я же демон! Что вы, люди, можете сделать?
— Тогда я буду убивать до тех пор, пока у тебя не останется времени на регенерацию, тварь!
На лице Санеми появилась холодная ухмылка, и он перевёл дыхание.
Первая ката, вторая ката, третья, четвёртая, пятая…
Он непрерывно наносил удары и не останавливал свои атаки.
В некоторых случаях Убуме лишь защищалась, а в других умело блокировала атаки. Как раз в тот момент, когда Масачика схватился за свой клинок, намереваясь помочь…
— Масачика!
Санеми сделал какой-то знак товарищу. Проследив за его взглядом, Масачика увидел детей, захваченных Убуме. Ослабевшие, они лежали на татами.
Масачика понял намерение своего друга и быстро схватил по одному ребёнку под каждую руку. Он стремительно отпрянул в угол и прислонил детей к стене.
Таким образом, они уже не будут втянуты в битву. Если что-нибудь случится, Масачика тоже сможет защитить их. Мальчику было около двенадцати лет, в то время как девочке на вид не было и десяти. Их хрупкий вид заставил сердце мечника замереть на мгновение.
— Вы держитесь, я обязательно спасу вас!
— Бра… брати-ик… — Мальчик пробормотал эти слова и посмотрел в сторону Масачики своими запавшими глазами. — Ты… спасёшь нас?
— Да.
— Спасибо… — Из уголков глаз мальчика вдруг потекли слёзы.
Его лицо было пепельного цвета, а щёки казались такими впалыми, что это зрелище было просто невыносимым. Девочка рядом с ним, вероятно, уже сдалась, и теперь безучастно уставилась в пространство, не двигаясь.
Масачика так сильно стиснул зубы, что издал скрежещущий звук.
«И она действительно творила такие вещи с этими маленькими детьми!»
Безумная ярость вскипела в парне.
— Оставайтесь здесь! — произнеся эти слова, Масачика крепче сжал рукоять катаны.
***
Гнев Масачики нельзя было подавить. Санеми продолжал использовать свои атаки и в то же время он взглянул на своего друга, который тоже вступил в жестокую битву.
Обычно Масачика был жизнерадостным до невозможности, у него простой характер, но в то же время он умён и спокоен и никогда не делает ничего импульсивно.
Это был первый раз, когда Санеми увидел, как его друг изменился за столь краткое время. Возможно, слова и действия этого демона задели парня за живое. Несмотря на это…
«Ты не должен так злиться… иначе провалишься.»
Санеми забеспокоился о друге, который впервые проявил такое поведение, но Масачика не потерял хладнокровия и не растрачивал выносливость. Напротив, его удары катаной были яростнее и спокойнее, чем обычно.
По лёгким движениям Санеми, Масачика мог мгновенно определить, какие движения тот собирается использовать, и он тщательно избегал ситуации, когда они могли бы случайно задеть друг друга.
Санеми был одновременно поражён и восхищён.
«В конце концов, он же аники.»
— Санеми! Её шея! — воскликнул Масачика. — Сосредоточься на ней!
— Проклятье! Да просто умри уже! Тварь!
— Ну правда… вы оба такие надоедливые.
Столкнувшись с хорошо скоординированными яростными атаками этих двоих, Убуме наконец потеряла терпение. В следующую секунду женщина появилась в пределах досягаемости Санеми.
Она подняла ногу и прицелилась в подбородок мечника. Санеми отскочил назад, чтобы увернуться, однако она всё равно успела задеть его. Сразу после этого ещё один удар прошёл прямо в его грудину.
На мгновение Санеми перестал дышать, и его отбросило назад. Он приземлился на татами, упав на спину, и начал сильно кашлять.
— Санеми! — Масачика закричал и приготовился ударил Убуме. — Дыхание ветра, третья ката! Весенняя буря!
Убуме не избежала атаки; напротив, она сделала это движение намеренно и воспользовалась возможностью, чтобы ударить Кумено в висок. Несмотря на то, что он избежал критического удара, кожа у линии роста волос была поцарапана, и по его лицу потекла кровь.
Ему показалось, что пространство поплыло, и он получил сотрясение. Всё вокруг и он сам стали раскачиваться влево и вправо. Когда демон подняла руку, намереваясь пронзить живот Масачики, он сумел увернуться лишь в самый последний момент. Рука демона скользнула по его талии и рассекла кожу и плоть.
Масачика не выдержал столь острой боли, его лицо исказилось, а с губ сорвался крик. Убуме с наслаждением слизнула кровь, попавшую ей на пальцы.
— Я съела много детей, и среди них были ребятки с особой кровью. Поверь мне, если я не полагаюсь на свои навыки, я всё равно сильнее.
Масачика упал на колени, не в силах двигаться. Он использовал дыхание, чтобы немного остановить кровотечение. В тот момент Убуме протянула когти к его горлу.
— Масачика-а-а! — Санеми выкрикнул имя друга и в то же время поднял клинок и, стремглав приблизившись, ударил Убуме.
— Дыхание ветра, четвертая…
В тот момент, когда он собирался начать атаку, рана на его шее внезапно открылась, хлынула кровь, и Санеми снова зашёлся кашлем. Слишком много крови пролилось на пол перед ним, зрелище было кошмарным.
Убуме замерла. Её стройное тело слегка дрожало.
— Что? Это… — прошептала она себе под нос.
Её глаза заметались по сторонам, как будто она что-то искала, и, наконец, они остановились на Санеми, у которого непрерывно текла кровь как из шеи, так и из уголка рта.
Глаза демона расширились.
— Так редкая кровь… в тебе?! — на бледных щеках Убуме появился румянец; она словно впала в ступор. — И эта кровь стоит сотни человек! Нет, даже больше!
Она произнесла эти слова рассеянно, затем Убуме неторопливо направилась к Санеми. В этот момент она полностью проигнорировала Масачику, который уже намеревался нанести удар.
На раскрасневшихся щеках демона появилась любящая улыбка:
— Ах-х… Санеми, в конце концов, ты ведь принадлежишь мне! Дорогое моё дитя, я люблю тебя больше всех! Больше всех! Санеми, я не причиню тебе вреда! Прошу, оставайся со мной навсегда…
Но едва она договорила, с её телом стало происходить нечто странное. Она схватилась за голову обеими руками, затряслась. Она выглядела так, словно едва могла стоять.
— Что? Что такое?! Моё тело!
— Что такое? Многовато редкой крови, да? — Санеми вытер уголок рта тыльной стороной ладони и облегченно выдохнул.
Основываясь на прошлом опыте, чем сильнее демоны, тем больше редкая кровь будет влиять на них. Поскольку противник был из слабых Луны, эффект оказался поразительным.
— Почему… же… как… эффект настолько силён…
Убуме схватилась за голову и продолжала тяжело дышать. Санеми понял, что упустить этот шанс нельзя. Он терпел боль, которую остро чувствовал, но продолжал выполнять движение, которое ему не удавалось раньше, и бесчисленные порывы ветра неслись прямо на тело демона, как песчаная буря.
— Тьфу…
Несмотря на то, что она была на грани обморока, Убуме всё же успевала уклоняться от атак.
Как раз в этот момент Масачике удалось остановить кровотечение из раны на талии, и он снова поднял клинок и принял боевую стойку.
— Это конец. Отправляйся в Ад, но прежде извинись перед Сае, а также перед детьми, которых ты убила!
В глазах Санеми возник образ его друга, описывающего мечом идеальную дугу в воздухе.
— Дыхание ветра, третья ката… Весенняя…
С такой дистанцией и мастерством Масачики он точно может обезглавить демона. В тот момент Санеми был уверен, что победа была в пределах их досягаемости…
— Нет!
Раздался леденящий кровь крик, принадлежащий ребёнку. Когда он внимательно присмотрелся, девочка бросилась к Убуме и раскинула дрожащие руки, чтобы загородить демона. Она посмотрела на мечника полными слёз глазами.
— Прошу… не пугай мою маму!
Масачика немедленно среагировал: изменил траекторию клинка и замахнулся над девочкой всего в нескольких миллиметрах выше. Порыв ветра пронёсся мимо неё как раз вовремя. Однако потраченная впустую энергия при столь сильном ударе Масачики дала о себе знать: его дыхание сбилось.
Демон воспользовался этим шансом, чтобы напасть. Она рванулась вперёд, чтобы поймать ребёнка, но в то же мгновение вместо девочки возник Масачика. Когтистая рука демона прошла насквозь через его живот.
Тело Масачики дёрнулось, и из его рта хлынула кровь.
— Тебе следовало дать девчонке погибнуть. Какой же дурак.
Рука Масачики выпустила катану, и парень рухнул на пол. Как раз в тот момент, когда Убуме холодно посмотрел на Масачику, Санеми бесшумно возник позади неё, поднял свой меч и перерезал демону шею.
Её голова с глухим звуком ударилась о пол и покатилась по татами.
И тогда громкий нечеловеческий рёв вырвался из глубины раненого горла Санеми. В его сердце вспыхнула невыразимая ярость, которую невозможно было заглушить. И беспомощная пустота возникла где-то в сердцевине его раненого сознания.
А у демона, лежащего перед ним, всё ещё была та ласковая материнская улыбка на лице. Но затем и она исчезла.
***
Сразу после этого отряд какуши, который пришёл на помощь, забрал двоих детей.
Санеми начали лечить уже на месте, но также стало ясно, что, хотя Масачике и удалось прийти в сознание, он уже едва держался и мог умереть на обратном пути… Поэтому они не стали трогать его и тревожить.
Санеми присел рядом со своим другом.
— Господин Шинадзугава, вы потеряли много крови…
— Отвали, оставь меня в покое.
— Нет, так не пойдёт. Также у вас сломаны рёбра, и мы не можем справиться с травмой горла здесь… Я рекомендую вам немедленно отправиться в «Поместье Бабочки», чтобы пройти лечение, или в худшем случае вы оба…
— Заткнись!
Санеми сурово посмотрел на какуши и ещё раз попросил его помолчать.
— Вы действительно в порядке? Вы в этом уверены? — спросил другой какуши. Это был молодой человек с безжизненными глазами. Санеми спокойно кивнул головой. — Хорошо, тогда давайте выдвигаться.
— Но Гото… — Его товарищ, казалось, хотел сказать что-то ещё.
— Это они рискуют своими жизнями, сражаясь с демонами. По крайней мере, пойми их чувства.
Затем они оба покинули комнату, так что здесь, где уже пахло медицинскими благовониями, чтобы заглушить зловоние крови, остались только Санеми и Масачика.
— Санеми… — Его друг, который пришёл в себя, заговорил едва слышным голосом. Его лицо было белым, как простыня. — Этот ребёнок… эти дети…
— С ними всё в порядке. — ответил Санеми, поддерживая туловище Масачики.
Его кожа была очень холодной, что указывало на то, что пламя жизни внутри него медленно угасало. Санеми с трудом подавил новое желание закричать.
— Какуши отвезут их в «Поместье Бабочки», обещаю.
Масачика улыбнулся, как будто почувствовал облегчение.
— Это… здорово… Санеми, а как насчёт… тебя?
— Конечно, я в порядке.
Видя, что Масачика беспокоится о детях и своем младшем даже в такое время, Санеми не мог не стиснуть зубы, и где-то глубоко в горле у него стало так жарко, как будто внутри всё горело огнём.
Когда их спасли, мальчик плакал от радости, в то время как девочка выглядела совершенно потерянной и не отвечала, как бы её ни звал какуши.
Урага был таким же. Как раз перед тем, как заплакать, крича, что не хочет умирать, и что его возлюбленная ждала его возвращения. Однако в следующий момент он вытащил свой меч и покончил с собой, сказав, что не может предать мать.
Точно так же, как его товарищ по организации, Урага, который не мог разорвать связи с Убуме — не мог разорвать связи со своей матерью — так и та девочка глубоко любила её и жаждала её любви, даже если эта мать была ненастоящей.
Санеми чувствовал, что будущее той девочки — не что иное, как мрачный путь, полный бед и опасностей.
— Этот ребёнок… всё будет в порядке. — Как будто прочитав мысли Санеми, Масачика прошептал: — Потому что она… так долго жила в страхе… она не смогла вырваться из когтей демона… Я думаю, это займёт много времени… но она точно выздоровеет.
Услышав это, те слова, которые стоило ожидать от парня, как Масачика, Санеми не мог не почувствовать, как уголки его глаз стали горячими.
— Ты в таком состоянии, и у тебя ещё есть силы беспокоиться о других? Глупый, глупый аники!
Санеми едва сдержал слёзы, но произнёс эти слова дрожащим голосом. Масачика крепко зажмурился, как будто свет в комнате стал пронзительным.
— Санеми…
— А?
— Даже когда… Меня нет рядом… — Масачика, казалось, говорил на выдохе с трудом. — Помни, что нужно питаться регулярно, три раза в день… вовремя ложиться спать… и ладить со всеми…
Санеми потерял дар речи.
— Ты живи… такой жизнью… чтобы не жалеть ни о чём…
Санеми коротко кивнул. Если бы он продолжал говорить, то разрыдался бы, а этого он не желал. Масачика пристально посмотрел в лицо друга и еле улыбнулся.
Это была самая тёплая улыбка в мире, какую Санеми когда-либо видел.
Когда они впервые встретились, он нашёл этого парня раздражающим, но теперь ему больше всего нравилась именно эта улыбка. Он не знал, сколько раз она спасала его, и благодаря ей он будто бы продолжал жить.
Поскольку Масачика был рядом, он смог найти смысл в таком существовании, прежде чем по спирали скатиться в пропасть.
…И жить как человек.
«Ну почему такой добрый и нежный парень… должен умереть?»
Потому что он не хотел ранить девочку, которая пыталась защитить демона? Это неразумно. Санеми хотелось выть на небеса. Если Боги действительно существовали, они могли бы спасти этого человека.
Этот парнишка был добрее его самого.
Он был намного сильнее самого себя.
Он смог бы спасти ещё больше людей в будущем и принести счастье другим.
— Я оставляю… остальное на тебя, Санеми… ты только не умирай… Я желаю… тебе счастья.
И жизнь медленно испарилась из его тёмных глаз.
— Масачика…
И тогда Санеми обнял тело своего друга и безостановочно зарыдал, едва сдерживая крик.
***
Вот так, вскоре, Истребитель Демонов — Кумено Масачика — был похоронен в том же месте, где и его младший брат, которого когда-то давно убил демон.
Сегодня Санеми сам возложил цветы и подношения к могиле.
Ветер, несущий влажность с гор, колыхал белые цветы, пока они непрерывно раскачивались, и дым от благовоний поднимался ввысь длинной тонкой ниточкой.
— В конце концов… я же ничего о тебе не знал.
У Масачики был младший брат. И он видел, как младшего брата убили у него на глазах. Хотя его родители никогда не винили его в смерти брата, он сам обвинял себя. Тогда он не послушался свою рыдающую мать и вступил в организацию Истребителей с решимостью бросить прошлую жизнь.
Санеми ничего об этом не знал. Видя, каким весёлым и нежным казался Масачика, Санеми думал, что он один из тех паинек, у которых была спокойная размеренная жизнь под крылом родителей, и которые вовсе не испытывали горя.
Но реальность заключалась в том, что Масачика также питал сильное чувство ненависти к демонам, и яростно желал им смерти. Однако он вёл себя иначе, чем чувствовал, и не позволил никому, даже Санеми, узнать правду.
Когда они сражались против Убуме, Масачика, казалось, был охвачен гневом. Скорее всего, он увидел своего мертвого брата в раненых детях и в тот момент не смог контролировать эмоции.
Завещание, которое господин Глава передал Санеми, содержало ту историю Масачики, о которой никто не знал.
— Ты относился ко мне как к своему младшему брату.
Неудивительно, что он продолжал подчёркивать свой статус старшего. Но для Санеми они оба были близки по возрасту, и Масачика был больше похож на младшего брата, который просто заставлял всех вокруг волноваться…
На губах Санеми вдруг появилась нежная улыбка.
— А ты действительно любопытный и шумный старший брат, — поддразнил Санеми, и цветы циннии, покачивающиеся перед могилой, казалось, тоже улыбнулись.
«Санеми, пойдём поедим говядины в горшочке».
«Санеми, я купил немного охаги, иди приготовь чай».
«Черт возьми! Я снова проиграл… Какой ты важный нынче стал! По крайней мере, ну прояви хоть немного уважения к своему аники!»
«Ох, братишка, если будешь продолжать делать такое страшное выражение лица, тебе не повезёт с девушками, понимаешь?»
«Санеми, я поймал жука-носорога!»
«Иди нарежь немного арбуза, не забудь про мою долю!»
«Живи… такой жизнью, чтобы не жалеть ни о чём!»
Масачика попросил Санеми не отказываться от собственной жизни. Но как же жизнь Масачики? Был ли он действительно счастлив? На некоторое время Санеми погрузился в воспоминания, которыми он безмолвно делился с погибшим другом.
— Масачика, — тихо произнёс Санеми, — Этот идиот из моей семьи просто взял и решил присоединиться к Корпусу Истребителей Демонов.
В тоне Санеми послышались нотки гнева и разочарования, и от ветра цветы на могиле развернулись так, как будто они были услышали его.
Генья был младшим братом Санеми. В тот день, когда он родился, как раз в тот момент, когда Санеми нервно сжимал его крохотную ручку, этот ребёнок, похожий на маленькую обезьянку, казалось, улыбался ему с закрытыми глазами.
На мгновение в сердце Санеми возросло чувство теплоты. И он решил, что будет защищать своего милого младшего братика, несмотря ни на что.
Позже появились другие его младшие братья и сёстры, и, не осознавая этого, Генья начал поддерживать Санеми, и они оба поклялись, что будут вместе помогать матери и защищать своих младших.
Однако для него Генья всегда был особенным, любимым младшим братишкой.
В тот день, когда Санеми собственноручно убил свою мать, ставшую демоном, его единственный оставшийся в живых брат заплакал и назвал его «убийцей».
Его глупый брат сожалел об этом даже по сей день. Но это мало, что значило. Что бы ни сказал Генья, эти слова уже не причинили бы вреда. Санеми только желал, чтобы Генья жил счастливо. Это был его единственный источник радости, его желание и цель в жизни.
— Неважно, как сильно этот парень ненавидит меня, я не признаю его. Я ни за что не позволю ему стать мечником в организации. — Он опустил голову и тихо спросил: — Масачика… Правильно ли я поступаю?
Никто не ответил. Только ветер продолжал колыхать цветы.
Если бы мертвые были ещё живы, что бы они сказали?
Если бы этот человек, который относился к нему как к младшему брату и желал для него светлого будущего…
«Ты бы точно назвал меня «придурком», да? Если бы это был ты, кто был добрее и мягче всех, кого я знаю… Ты бы весело улыбнулся и сказал: — Подумай о чувствах своего брата. Ничего страшного, всё будет хорошо. Мы будем тренировать его вместе…»
«Но кроме ненависти у меня нет другого выхода…»
Масачика был очень добр. Вот почему он умер. Потому что он был добрее, чем другие, и эта доброта отняла у него жизнь. Генья тоже очень добрый, и он будет защищать окружающих — защищать своих товарищей.
Вместо того, чтобы позволить этой доброте оборвать жизнь брата, Санеми предпочёл бы, чтобы Генья возненавидел его. Это хорошо. Пусть даже так, как бы сильно Генья ни ненавидел его.
«Я отличаюсь от Кочо…»
Санеми не мог смириться с тем, что его брат будет сражаться рядом с ним. Он должен защитить его… любой ценой. Кроме этого, Санеми понятия не имел, как поступить. Всё-таки он любил его. И маму тоже любил когда-то…
Немного посидев на корточках, Санеми, наконец, поднялся.
Ветер нежно взъерошил его волосы и всколыхнул принесённые на могилу цветы.
— Увидимся.
Попрощавшись, новоявленный Столп Ветра отвернулся от могилы товарища и медленно направился прочь. А бутоны, на языке цветов означающие «потеря друга», непрерывно раскачивались, прижимаясь к земле.
Только ветер продолжал их тревожить.
