Клинок, рассекающий демонов: Знаки ветра (Новелла) - 3 Глава

— И-но-ске… Ино-ске!

Когда Иноске, хоть и с большим трудом, но, наконец, заставил Незуко верно повторить его имя, громко воскликнул:

— Вот так! Ты всё верно поняла! Хорошая работа! — А затем он сделал сальто через голову.

Прошлым утром, ещё по дороге в «Поместье Бабочки» (а туда он возвращался, чтобы залечить травмы), Иноске пронюхал, что Незуко внезапно начала говорить. Не прошло и несколько часов, а он уже начал учить её произносить его имя, причём с большим рвением и энтузиазмом.

Несмотря на то, что девушка продолжала повторять слово «босс» как «бозз», по крайней мере, она правильно произносила «Иноске» уже несколько раз подряд.

Для такого нетерпеливого человека, как Иноске, он проявил удивительное спокойствие. Разумеется, что он был на седьмом небе от счастья, когда удалось заставить Незуко выучить его имя. Сей факт заставил парня почувствовать себя необычайно тепло в глубине души и даже несколько мягкотело.

После парочки кувырков Иноске вернулся к Незуко, и стал, как ребёнка, который только что научился говорить, просить её произнести его имя ещё и ещё.

— Иноске?

— Ого!

— Иноске!

— Верно! Повтори несколько раз! Так зовут твоего пахана! — восхищённый голос Иноске разнёсся по двору «Поместья Бабочки». — Ты хорошо выполнила задание. Вот, возьми эти красивые жёлуди, они для тебя.

С выражением восторга Незуко приняла жёлуди, затем подставила раскрытые ладони солнечным лучам. Из уголка её рта торчали клыки, а глаза до сих пор были красными. Несмотря на то, что его младшая сестра всё ещё была демоном, Танджиро пребывал в восторге от того, что она наконец-то могла находиться под солнцем.

Думая об улыбке Танджиро и видя, как Незуко свободно гуляет в дневное время, Иноске осознал, что в его сердце поднялось странное чувство тепла. Находясь рядом с Танджиро и остальными, довольно часто он испытывал это тёплое «пушистое» чувство. Обычный он всегда упрямо сторонился его, исторгал изнутри, ведь оно ослабляло боевой дух, но сегодня, казалось, он смог его принять.

«Ну, в конце концов, счастье моих братков — это счастье и для босса.»

Иноске удовлетворённо фыркнул и решил, что продолжит пополнять таким образом ряды своих «приспешников».

— КЬЯ-Я-Я-А-А-А!!!

Внезапно из внутреннего двора раздался громкий испуганный девичий крик. А затем глухой стук, будто что-то стукнулось о землю. Этот крик исходил от одной из трёх девочек, которые проживали и работали в поместье. Кричала Тераучи Кийо.

— Что это?! Там враги? — Иноске тут же вскочил, схватив оба своих клинка.

Незуко последовала за ним.

Громкий грохот, раздавшийся ранее, оказался звуком падения вешалки для одежды на землю, а выстиранные простыни и пижамы теперь были разбросаны по земле, испачканные в пыли. Кийо стояла на коленях и рыдала, закрыв лицо руками. Аой и Канао отчаянно пытались её утешить.

Иноске был так взбешён, что начал раздражаться.

— Кто это сделал?! Демон?!

— Это ворон, — ответила Аой на вопрос Иноске, который словно уже был переполнен желанием убивать.

Парень нахмурился под своей кабаньей головой.

— Ворон Уз, что ли?!

— Да как это возможно?! Наши вороны не сделают ничего подобного. Это просто обычная дикая ворона.

— Она цапнула тебя в лицо?!

— Перестань пугать народ! — Аой пристально посмотрела на бесхитростного Иноске.

— Разве до вчерашнего утра не шёл дождь? Потому осталось много одежды, которую не постирали…

Сегодня Аой и Кийо начали стирку с самого раннего утра, поскольку работы было предостаточно. Когда, наконец, им удалось закончить и развесить всё во дворе, внезапно прилетел ворон и сорвал заколку с волос Кийо. В этот момент девочка потеряла равновесие и опрокинула вешалку для одежды.

— Что за «засолка»? Это можно есть?

— Не «засолка», а «заколка» для волос. Украшение! Вот, что это такое, — Аой указала на бабочку, приколотую к её собственным волосам.

— Украшение для волос?

Теперь, когда она упомянула об этом, как оказалось, маленькое украшение для волос в виде бабочки, которое было на голове Кийо, исчезло. Однако, чтобы увидеть отличия, тому, кто прежде не видел такого украшения, нужно присмотреться получше.

Так вот, что случилось. Иноске ощутил разочарование.

— Она не пострадала?

— Она в порядке… просто немного поцарапала колено, когда упала. Верно?

Девочка всё ещё непрерывно всхлипывала. Тем не менее, она слегка кивнула головой в ответ на вопрос Аой. Канао немного неуклюже погладила Кийо по спине.

Незуко заметила это и тоже жалостливо погладила девочку по волосам:

— Хоро-шо, хоро-шо…

Поняв, что даже Незуко пытается утешить её, Кийо заплакала, кивая. Иноске начинал испытывать раздражение.

«И чего она вообще рыдает тогда?»

Понятно было бы, если б у неё украли еду, или она получила серьёзную травму, но сейчас была ли необходимость плакать?

— Нечего рыдать только из-за одной побрякушки. Это просто вещь.

Плечи Кийо дёрнулись, едва Иноске это произнёс. Аой сердито посмотрела на него, однако первой, кто возразил, была не она, а Канао:

— Ты ошибаешься!

Обычно эта девушка всегда лишь улыбалась и говорила очень мало, однако сейчас она вдруг оглянулась, и её бледные щёки вспыхнули.

— Для Кийо это не обычная вещь! Эта заколка для волос от старшей сестры — она дарит воспоминания о госпоже Канаэ! Это доказательство того, что мы семья.

Эти слова были произнесены дрожащим голосом, затем Канао повернулась и убежала. Иноске лишь ошеломлённо наблюдал, как она стремительно скрывается за углом дома.

— Канао… — Кийо тихо всхлипнула.

— Всё в порядке, — утешила Аой, помогая девочке подняться. В то же время она посмотрела прямо на Иноске.

«Чего? Подраться хочешь?» Он быстро принял оборонительную позу.

Однако Аой лишь обвиняюще на него взглянула и не произнесла ни слова.

***

— Ну и вот, что случилось.

Иноске отправился на поиски Танджиро, который выздоравливал после боя в деревне кузнецов. Нашёл его он в общей палате, где сел, скрестив ноги, к нему на постель, затем рассказал всё, что произошло ранее.

Подобная сцена была похожа на то, как ребёнок жалуется своей матери, а затем, после окончания рассказа, внезапно успокаивается, выпустив пар. Юноша с ирокезом, лежащий на соседней койке, всё это время ошеломлённо наблюдал за двумя друзьями со стороны.

— Я тут вообще-то собирался поспать. Скажи этому кабану, чтобы вёл себя тихо, Танджиро, — произнёс парень, а после спрятал голову под одеяло.

Иноске вспыхнул. Он выглядел так, словно был готов к бою.

— Что? Чего этому пацану со странной причёской неймётся? Эй! Если тебе что-то не нравится, тогда мы можем поговорить кулаками!

Танджиро принялся утешал друга, как и всегда:

— И что произошло после этого? Иноске!

Он продолжил начатую тему. Иноске прищёлкнул языком и снова сел на кровать, скрестив ноги:

— Эта, похожая на бобовый отросток, которая обычно ворчит и ворчит, ничего не сказала. Ещё взглянула так странно! С другой стороны, эта, которая вечно молчит, внезапно разозлилась.

Аой серьёзно относилась к своей работе и придиралась к Иноске чуть ли не на каждом шагу, поэтому с ней парню пришлось научиться крепкому терпению. Даже если бы она разозлилась, в лучшем случае Иноске бы просто подумал: «Ну вот, опять».

Однако Иноске никогда не предполагал, что его будет ругать сама Канао, которая редко открывала рот, да и повод сложно назвать особым. Чем больше Иноске думал, тем более неразумным ему казалась ситуация, и он был так зол, что даже его дыхание участилось.

— Она сказала что-то про сестру и какие-то вопоминания, а потом она убежала…

— Это так? Канао на самом деле…

— Вещь есть вещь, не так ли? Девчонка не получила серьезных травм, так почему же эта коротышка так плакала? Я вообще ничего не понимаю!

Танджиро не перебивал и спокойно выслушивал все его жалобы.

«Это Иноске виноват, не так ли?»

«Как ты мог такое сказать?!»

Несмотря на то, что он не спорил с Иноске подобным образом, Танджиро также не соглашался с тем, что сказал его друг. Он только послал несколько печальный, но нежный взгляд в его сторону.

— Что, что такое… Соичиро, скажи что-нибудь, пожалуйста! — Иноске попросту смутился.

Когда Аой, не произнося ни слова, уставилась на Иноске тем хмурым взглядом, у него тоже возникло чувство неловкости. Парень беспокойно заёрзал на кровати.

— Ну, Иноске, — тон голоса Танджиро был чрезвычайно спокоен. — Если бы эту кабанью голову кто-то украл, что бы ты сделал?

— Конечно, я бы вернул её обратно!

— А если это будет твоя набедренная повязка?

— Да я сразу же прибью вора!

Выслушав вопросы Танджиро, Иноске внезапно разволновался и поднял сжатые кулаки, чтобы выглядеть угрожающе.

— Тогда всё правильно, — Танджиро изобразил нежную улыбку. — Хотя это просто моё мнение, так что я могу и ошибаться… Эта голова принадлежала кабану, который вырастил тебя, и в то же время на набедренной повязке осталась отметина с твоим именем, «Хашибира Иноске». Это написали твои родители. Потому что это очень важные для тебя вещи. И если ты лишишься их, реакция будет соответствующей, верно?

Когда разговор зашёл о имени Иноске, тот лишь презрительно фыркнул:

— У меня нет родителей.

— Иноске…

— Меня кабаны вырастили! — холодно сказал парнишка. С другой стороны, он подумал: тогда почему я размышляю об этом, как о чём-то важном?

«Если бы это была просто вещь, тогда всё в порядке, даже если её сопрут, правильно?»

Танджиро спокойно наблюдал за Иноске, у которого, тем временем, в душе шёл внутренний спор с самим собой. Увидев нежное выражение лица собеседника, Иноске вдруг кое-что вспомнил.

Когда он был маленьким, ему стало любопытно, что написано на его набедренной повязке, поэтому он попросил «деда с запечёными мотти» прочитать для него надпись. Только тогда он узнал, что его зовут Хашибира Иноске.

— Это должно быть твоё имя… Это имя дали тебе твои родители, ты должен дорожить им!

Он вспомнил, что старик сказал именно так.

«Правильно, всё потому, что на нём моё имя, поэтому это важно. Меня чуть не обманул этот гад Соуджиро.»

Важна была не сама набедренная повязка, а имя на ней.

— Я писать не умею, так что у меня явно будут проблемы, если я даже не смогу распознать собственное имя.

Танджиро также не стал развивать этот вопрос дальше:

— Ну хорошо, тогда давай просто забудем на минуту о твоём имени. Но для тебя, Иноске, эта кабанья голова — важная вещь, верно?

— Да!

— И украшение для Кийо — то же самое, что кабанья шкура для тебя, Иноске.

— Ты хочешь сказать, что это нечто, оставленное ей тем, кто её вырастил? — Иноске озадаченно склонил голову набок.

Теперь, когда они дошли до этой части разговора, Канао, казалось, сказал что-то о важных воспоминаниях с кем-то ещё… как там его звали?

«Канайе…? Канаи… Канайе… Нет, это Канаэ!» Иноске ударил кулаком по ладони и воскликнул:

— Кто такой Канаэ?

— Это, видимо, старшая сестра госпожи Синобу. Я слышал это имя от ней и от Кийо и других раньше.

— Синобу?

После предыдущей миссии, Иноске попросил именно её обработать его раны. И вот теперь в его сознании возник её образ:

«Я зашила и обработала раны, не трогай их! И не снимай швы самостоятельно».

Затем Синобу схватила Иноске за его мизинец своим.

«Обещание на мизинчике! Вот так! Не нарушай его».

Чёрт знает, почему, но именно из-за этого глупого обещания Иноске не собирался снимать те швы, несмотря ни на что.

— Канаэ была не только старшей сестрой госпожи Синобу, она также была сестрой для Канао, Аой, Кийо и всех остальных. Даже несмотря на то, что они не связаны кровным родством.

— Что же тогда случилось с этой Канаэ?

— Её не стало. Она погибла. Я слышал, что она была одним из Столпов.

— Я понимаю, — коротко ответил Иноске.

Каждое живое существо умрёт когда-нибудь. Они все должны вернуться в землю после того, как умрут. Всё это время Иноске так и рассуждал. Но по какой-то причине в его голове возник образ нежной улыбки Синобу, когда она давала ему обещание на мизинчике.

— У всех, кто здесь живёт, есть украшение для волос в виде бабочки, верно? У Канаэ, значит, тоже было такое.

Для девушек в поместье это украшение должно быть драгоценным предметом, который связывал их с умершим человеком. Молча выслушав, как Танджиро заканчивает говорить, Иноске пробормотал:

— Так вот почему она была так зла?

— Канао тоже умеет постоять за себя и громко говорить, надо же, — Танджиро вдруг закрыл глаза, улыбаясь.

— Значит, в конце концов, это не обычная вещь, — сказал себе Иноске.

— Да, — Танджиро в облегчении кивнул головой.

Иноске некоторое время молчал. Затем внезапно спрыгнул с кровати. Как раз в тот момент, когда он собирался покинуть палату, ничего не сказав, Танджиро произнёс:

— Я думаю, что Канао тоже пошла искать украшение Кийо!

Хотя он ничего не спрашивал, Танджиро сказал «также», как будто это было очевидно. Как будто он уже знал, что Иноске планирует сделать.

— Я тоже пойду искать! — сказав это, Камадо намеревался встать с койки.

— Я просто голоден, поэтому хотел найти что-нибудь пожевать. Я не пойду шляться, где попало, ради какой-то заколки…

Иноске намеренно произнёс это раздражённым тоном, а затем внезапно вытянул указательный палец и указал на Танджиро.

— И ещё! Не двигайся. Не смей следовать за мной! Или ты снова упадешь в обморок. Понял? — вот так Иноске покинул палату.

На соседней от Танджиро койке Синадзугава Генья, который намеревался поспать, внезапно вскочил и заговорил с озадаченным выражением лица:

— Этот парень ведёт себя нечестно.

Танджиро рассмеялся и сказал:

— Да, и он такой же, как ты, Генья.

Тот вдруг разозлился и заорал:

— Кто похож на этого проклятого кабана?! А НУ ПОВТОРИ! Я тебя прибью!

Однако Иноске уже был далеко и, конечно, не узнал о разговоре в общей палате.

***

— Ха-ха-ха!

Иноске спрыгнул с дощатого пола, и тяжело приземлился на обе ноги во дворе с довольно громким шумом. Аой тут же вздрогнула и остановилась, как вкопанная. Она нервно повернула голову, держа в руках корзину. В корзине, как оказалось, были вещи, которые пришлось перестирать.

— Эй!

От оглушительного внезапного крика парня в кабаньей маске Кийо, находившаяся рядом, подпрыгнула от неожиданности, прежде чем незаметно спрятаться за Аой. Увидев, что младшая испугалась, девушка нервно спросила:

— Ты что это тут бегаешь? — её слова прозвучали резко.

Иноске лишь отмахнулся и направился прямо к ним. Аой подняла корзину с одеждой и бросила её между собой и парнем, в то время как Кийо схватилась за уголок юбки старшей.

— Ты помнишь, куда он делся?

— Что?

— Я говорю о вороне, который стащил украшение этой мелкой. Куда он делся?

— Ах, это… — Аой вздохнула. — В ту сторону. Он полетел к горе.

— Вон туда?

Подтвердив направление, указанное Аой, Иноске запланировал выдвигаться в путь немедленно, но внезапно передумал. Он достал из кармана своей униформы жёлудь и протянул его младшей девочке. Но она лишь боязливо смотрела на его раскрытую ладонь.

— Возьми, — грубо сказал Иноске.

— А?

— Это самый большой желудь, какой у меня есть. И он тоже красивый. Он блестит, как драгоценный камень. Ну, возьми!

— Ох, хорошо…

Кийо робко протянула обе руки. Иноске положил блестящий жёлудь в её маленькую ладонь.

— Какой красивый, — прошептал Кийо.

Её глаза были красными и опухшими, и от этого у парня вдруг сжалось сердце. От подобного зрелища, казалось, само воспоминание об украденной заколке испаряется на ветру.

— Мне жаль, что так вышло. — С этими словами Иноске оставил растерянную Кийо и побежал в том направлении, куда улетел ворон.

— Иноске! — внезапно окликнула его Аой. Парень притормозил и обернулся только для того, чтобы увидеть, как девушка смотрит на него суровым взглядом. — Всё произошло слишком быстро, поэтому я не совсем уверена. Однако у этого ворона должно быть несколько белых перьев на хвосте!

— Понял. Спасибо.

Аой неожиданно смягчилась:

— Ну… ты… Ты будь осторожен!

— А то!

Под неуклонно заходящим солнцем Иноске бежал, не останавливаясь, а контуры приближающейся горы уже начинали окрашиваться в цвета сумерек.

***

— Что теперь? Я нигде не могу его найти!

Канао беспокойно и нерешительно ходила кругами, разыскивая проклятую птицу, которая унесла украшение для волос Кийо.

Когда произошёл тот инцидент, Канао заметила ворона с частично белым хвостом. Но в остальном это была лишь обычная птица. Канао последовала за ним и побежала так быстро, как только могла. В конце концов погоня завела её к горе, только вот самого воришку девушка уже упустила из виду.

Она попыталась обыскать гнезда на деревьях, а также искала в кустах, на земле, но не было никаких признаков той белохвостой вороны или самой заколки. Когда солнце начало садиться, местность постепенно погрузилась во тьму. Понимая, что её поле зрения ухудшается, Канао не могла не забеспокоиться ещё сильнее.

Она неплохо видела в темноте, даже если солнце садилось, в тот короткий промежуток времени, когда ещё было немного света, она могла ясно видеть. Однако, если она вернётся слишком поздно, то заставит остальных беспокоиться, а это не есть хорошо.

Тем не менее, если она решит вернуться сейчас, вероятно, что украшение Кийо никогда уже не будет найдено.

«Ох, Кийо…»

Эта обычно энергичная и жизнерадостная девочка действительно горько плакала. Свернулась калачиком, и её тело дрожало. Как в тот раз, когда её только привезли в «Поместье Бабочки»…

Когда Кийо только появилась там, она много плакала.

Возможно, это из-за того, что она не могла пережить горе по своей семье, убитой демонами, Кийо часто думала о своих погибших родных. Она рыдала и плакала, не переставая.

В тот день Кийо пряталась в углу двора и тихо плакала, пытаясь сдержать голос. В то время Канао, которая только что закончила тренировку, сидела на открытой площадке. Она видела девочку, но не могла понять, почему она так горько рыдала.

Пока Канао рассеянно наблюдала за бабочками, которые порхали по двору, Кочо Канаэ появилась рядом с Кийо. Младшая девочка произнесла несколько слов, которые нельзя было разобрать. Канао находилась достаточно далеко и не могла ясно расслышать содержание их разговора.

Однако взгляд Канаэ был таким нежным и тёплым, а также полным глубокой печали.

Канаэ что-то сказала, и Кийо ответила.

Затем Канаэ своими тонкими пальцами собрала волосы плачущей девочки, прежде чем прикрепить к ним маленькие украшения в виде бабочек. Только тогда на её покрасневшем личике появилась улыбка.

В тот раз Канаэ, должно быть, сделала нечто такое, чтобы разделить с младшей печаль, ненависть, гнев, страх и другие негативные чувства, которые Кийо не могла вынести в одиночку. Просто чтобы немного облегчить горе, она, не колеблясь, могла причинить боль и себе.

Да, Кочо Канаэ была таким человеком. Добрым и нежным, вне всякого сравнения.

Как будто вся доброта и тепло в мире сосредоточились в ней. По-настоящему сострадательный человек, которому все хотели подражать.

И Синобу, и Канаэ смогли связать всех тех, у кого не было кровного родства, в семью.

Для этих девушек, которым не на кого было положиться, украшение для волос в виде бабочки, подаренное Канаэ, было абсолютным «доказательством».

Как сказал Иноске, это была просто некая вещь.

Это не было дорогим или редким сокровищем. Но когда она приняла это украшение, Канао, кажется, услышала, как кто-то говорит ей, что она не одна и это то самое место, которому она принадлежит.

По крайней мере, в сердце Канао это был не просто какой-то тривиальный предмет. Синобу, Аой, Нахо, Суми, а также Кийо определённо чувствовали то же самое… Поэтому она не могла удержаться, чтобы не возразить парню в кабаньей маске.

Хотя она и знала, что в его словах не было ни капли злобы…

— Поскольку это редкий шанс оказаться под одной крышей с мечниками из другого отряда, почему бы не воспользоваться возможностью, чтобы пообщаться с ними? Точно так же, как вы с Танджиро стали друзьями, если ты сделаешь это, твоё сердце созреет для новой дружбы, Канао.

Несколько дней назад, когда Канао вернулась со своей миссии, Синобу сказала ей это с широкой улыбкой. Для Канао, которой было трудно отказаться от своей привычки бросать монетку, чтобы принимать решения, эта просьба была весьма проблемной.

Всё, что она могла, лишь делать и убегать, например, когда её попросили принести мыльную воду для Иноске, чтобы он мог пускать пузыри, или когда Аой попросила передать какое-нибудь лекарство Генье — она спокойно исполняла просьбы, но ничего более.

На самом деле она хотела попробовать ещё раз сегодня, но произошёл такой неприятный инцидент.

Канао опустила плечи.

«И я подумала, что благодаря Танджиро я наконец-то немного изменилась…»

В конце концов, неужели она совсем безнадёжна? Была ли она способна только убивать демонов?

После этого Канао продолжала бродить по горе, чувствуя себя подавленной. Заколку она так и не нашла. У неё не было выбора, кроме как спуститься. Девушка была крайне разочарована в себе.

«Госпожа Синобу, сестрёнка Канаэ, извините… Я не могу помочь Кийо. В конце концов, я не могу стать такой, как мои старшие сестры.»

Как раз в тот момент, когда она отвлеклась, у подножия горы, шурша в кустах, появилась фигура. Поскольку от неё исходил какой-то свет, Канао не могла разглядеть лица собеседника.

Канао приблизилась к этой фигуре, не сводя с неё глаз. Вскоре она поняла, что на незнакомце была голова кабана.

— Привет!

— Э-э-э…

Прежде чем она успела спросить собеседника, что он здесь делает, Иноске небрежно бросил что-то ей в руки:

— Вот, возьми это.

Канао поймала предмет обеими руками. Когда она раскрыла пальцы, на ее ладони лежала маленькая бабочка. Украшение Кийо. Глаза Канао расширились.

— Это…

Несмотря на то, что верёвочка была немного запутана и в некоторых местах порвана, это определённо была заколка Кийо.

— П-почему…? — Канао подняла голову.

Как ты его нашёл? Почему ты помогаешь?

Вопросов был целый рой, и она пристально смотрела в лицо Иноске. Юноша лишь принял высокомерную позу:

— Я ж Король гор! Все, кто живёт в горах — мои приспешники. Благодаря им, найти ворона с особым хвостом — проще простого.

— А? Только не говори мне, что ты умеешь разговаривать с животными.

— Я знаю, как они мыслят.

— Удивительно.

Иноске внезапно пришёл в восторг, услышав искренние слова Канао.

— Да ну! Это не так уж сложно… — Иноске гордо выпятил грудь, как будто всё ещё жаждал услышать больше похвалы.

Если отбросить в сторону эту нелепую кабанью голову и его грубый голос, его манеры казались такими наивными и детскими.

— Эта безделушка будет блестящей, когда на неё попадет свет, верно? Вороны больше всего любят блестящие вещи.

Выслушав Иноске, Канао подняла украшение, повертела его в пальцах в воздухе и посмотрела на него. Несмотря на то, что уже почти наступила ночь, тонкие крылья бабочки сверкали в багровых лучах заката.

Бабочка, окрашенная красным светом, была потрясающе красива.

Образ Канаэ из прошлого возник перед её глазами.

Цепляясь за воспоминания, которые так внезапно нахлынули, Канао нежно сжала в ладони украшение, стараясь не сломать его.

— Прости, — вырвалось сами собой. — За то, что тогда нагрубила…

— Хм? И чего ты вдруг извиняешься?

— Спасибо, Иноске.

Канао опустила голову. Иноске удивленно посмотрел на неё. Видя, что у него был встревоженный взгляд и, казалось, он хотел что-то сказать, но не сказал. Канао поняла, что это был первый раз, когда она назвала его вот так, по имени.

Почему-то она почувствовала себя слегка неловко. Но Канао вовсе не испытывала неприязни к этому чувству. Она улыбалась. И она знала, что Кийо тоже улыбнулась бы. Когда она подумала об этом, чувство тепла поднялось из глубины её сердца.

— Хорошо… — через некоторое время юноша кивнул головой. — Если возникнут проблемы, я могу помочь. В конце концов, я же главный…

Иноске ударил себя кулаком в грудь. Канао кивнула в ответ, а затем протянула украшение для волос парню. Однако он только взглянул на её руку и покачал головой:

— Ты должна передать это ей сама.

— Но ты тот, кто нашёл…

— Разве это не доказательство того, что вы все одна семья? — прервал он её возражение. — Если это так, то ты, как член семьи, должна вернуть это той мелкой.

Голос Иноске был низким и совсем не звучал вежливо. И кто знает, в каком направлении смотрели под кабаньей головой его глаза.

«Но почему это звучит так нежно и искренне?»

Видя, что Канао молча кивнула, Иноске потянулся своей напряжённой спиной.

— Давай уже вернёмся. Я голоден, — и словно в ответ живот парня издал тихое урчание.

— Что ж, если не возражаешь, как насчёт того, чтобы я купила кое-что перекусить по дороге назад? — спросила Канао.

Несмотря на то, что поселение находилось далековато, Канао могла поспешить и так смогла бы вернуться до ужина. Она могла бы купить что-нибудь для Иноске, а также блинчики, которые любила Кийо.

Хотя Иноске возразил против.

— Да всё в порядке. Вместо сладкой еды я бы предпочёл темпуру. Можешь сама… сделать её для меня, когда вернёмся.

Его неожиданный ответ заставил Канао заволноваться. Она-то не слишком умела готовить.

— Поджарить темпуру? Я?

Домашними делами в поместье занимались в основном Аой и Кийо с Суми и Нахо. Мало того, что Аой была способной и хорошо разбиралась в кулинарии, все блюда для мечников и домашних были приготовлены ею, в то время как Кийо и двое других девочек по очереди помогали каждый день.

С другой стороны, несмотря на то, что она улучшала свои навыки общения и старалась помогать по дому, как могла, всё-таки Канао не была самостоятельной. Когда Канаэ была ещё жива, девочки в поместье и раньше готовили вместе, но Канао отвечала только за дегустацию.

Некоторое время назад Танджиро был в коме после боя. Ожидая, пока он придёт в сознание, Канао и Кийо вместе приготовили кашу, и это была единственная еда, которую она приготовила за всё это время. И та каша действительно выглядела прилично. Однако и это оттого, что Кийо была рядом с ней и всячески подсказывала.

— Я не очень хорошо готовлю, позже я спрошу Аой…

«Точно так же, как вы с Танджиро стали друзьями, если ты сделаешь это, твоё сердце созреет для новой дружбы».

Она, казалось, слышала, как Синобу шепчет ей на ухо. А ещё нежный смех сестрёнки Канаэ…

Канао вдруг проглотила слова, которые хотела сказать.

— Знаешь, я попрошу Аой научить меня, когда мы вернёмся. Я попробую приготовить немного темпуры.

Сказав это, Канао мягко улыбнулась.

***

В ту ночь, под чутким руководством Аой, Канао приготовила темпуру. Несмотря на то, что некоторые кусочки были сырыми, а другие подгорели, Иноске честно сказал, что они были ему понравились, и он съел их огромное количество.

После того, как Кийо прицепила бабочку, которую утащил ворон, обратно на волосы, она улыбалась. По какой-то причине она отнеслась к жёлудю, который всё ещё находился у неё, как к сокровищу, и таскала его повсюду. Она даже использовала его, чтобы играть в «угадай, в какой руке он» с Незуко.

— Ну! Угадай, в какой руке?

— В-вот… тут!

— Хех-хе. Очень жаль, но нет!

— Ещ-щё один раз!

Нахо и Суми, казалось, приревновали, даже надули щёчки.

— Господин Иноске выбирает любимчиков!

— Дайте нам тоже красивых желудей!

Так они вдвоём цеплялись за Иноске и не отпускали.

Тщательно подумав, Аой выбрала несколько блюд и поставила их на поднос, готовясь отправить их Танджиро и Генье в палату. Что касается темпуры, приготовленной Канао, Аой сказала:

— Я просто порежу их на мелкие кусочки и приготовлю отядзукэ*.

(П/П: Это блюдо японской кухни, в основе которого лежит варёный рис, залитый зелёным чаем, даси или горячей водой.)

Синобу наблюдала за своими девочками с широкой улыбкой на губах. Выражение её лица было полно нежности.

Когда её глаза встретились с глазами Канао, девушка мягко улыбнулась. Теперь сердце Канао словно оттаяло. Она думала, что это счастье будет продолжаться долго-долго.

До скончания веков…

***

— Иноске, возьми меня за плечо.

Канао поднырнула под Иносуке и помогла ему подняться. Сильное тело Иноске оказалось крепче, чем она ожидала, и Канао, который тоже была ранена, не могла не пошатнуться. Она с трудом удержалась на ногах.

Они находились в одной из комнат Крепости Бесконечности.

Эти двое, которым удалось победить Вторую Молодую Луну с таким трудом, а также благодаря огромной жертве Синобу, были сплошь покрыты ранами.

Канао, как оказалось, потеряла зрение на правый глаз, а про Иноске и говорить нечего. Весь в крови и ранах. Несмотря на то, что кровотечение уже остановили с помощью перевязок, удивительно было, как он вообще находился в сознании.

Но даже таком состоянии им всё равно приходилось продвигаться вперёд.

Канао тащила Иноске в коридор. Юноша рыдал, как ребёнок. Кабанью голову он не надел.

Как-то давно он предполагал, что мать бросила его, а сегодня вдруг узнал, что она была убита Доумой, пытаясь защитить его. Неудивительно, что он так жалобно оплакивал её судьбу. Канао посматривала на него, будучи не в силах самой сдержать слёзы.

«Сестрёнка Синобу…»

Канао терпела жгучую боль и испарения, которые мало-помалу затуманивали её зрение. Она старалась не разрыдаться. Хотя бы она, хотя бы сейчас.

Иноске вдруг тихо что-то пробормотал. Его голос казался усталым и лишённым силы — совсем не таким, как обычно.

— Когда я впервые увидел Синобу, мне показалось, что я видел её где-то раньше. Но я ошибался. — Сказал парень. — Синобу… была похожа на неё, на мою мать.

Когда Иноске закончил говорить, слёзы снова потекли по его щекам. Услышав имя приёмной сестры, Канао всхлипнула.

Увиделась ли Синобу с Канаэ там, на другой стороне? Сможет ли их семья — сёстры и их родители — отныне жить счастливой жизнью хотя бы на небесах?

Слёзы продолжали литься из глаз.

— Плакса. Ты плакса, Иноске, — сказала Канао.

— Я не плачу! — сердито возразил упрямец.

Он оттолкнул руку девушки и снова надел кабанью голову. После этого он сделал такое движение, как будто собирался сорвать только что намотанные бинты. Канао увидела, что он творит, и быстро остановила его:

— Не сдирай их! Рана, которую я зашила, откроется!

— Если я их не сниму, мои чувства притупятся!

— Разве сестрёнка Синобу не говорила тебе раньше? Ты должен относиться к этому серьёзно и не допускать, чтобы раны…

Как только было упомянуто имя Синобу, Иноске на мгновение съёжился. Он неохотно отказался от попыток снять повязки.

— Ты тоже надень это, — заговорил он грубым тоном.

— Это?

Канао нахмурилась, и Иноске поднёс кулак к правой стороне своей кабаньей головы.

— Эта штука, украшение для волос…

— Ах…

Только тогда Канао поняла, что её волосы в беспорядке, а украшения двух её старших сестёр лежали в нагрудном кармане её униформы.

— Это последний раз, когда мы будем сражаться против демонов. Так пусть вся твоя семья будет рядом с тобой!

Глаза Канао расширились, когда она услышала эту просьбу. Затем она зажмурилась ненадолго, и в памяти возникло множество образов из прошлого: воспоминания о «Поместье Бабочки», а также лица всех её близких всплыли в сознании.

Она поставила свою жизнь на то, чтобы защитить важных для неё людей, но в конце концов не смогла. Ради тех, кто молился за их безопасность в поместье, по крайней мере, она должна была вернуть хотя бы эти заколки-бабочки…

Что касается спокойствия этого мира, то две её старшие сестры пожертвовали жизнями, чтобы защитить его.

«И я обязательно…»

Канао прикусила губу и завязала волосы точно так же, как делала для неё Канаэ. Затем она надела заколку, которую оставила её старшая сестра.

«Сестрёнка Синобу, прошу, смотри внимательно! Я обязательно уничтожу Кибуцудзи Мудзана! И никогда не позволю никому другому пройти через эту горькую боль! Пожалуйста, приглядывайте за нами оттуда…»

— Мы точно победим Мудзана и вёрнемся туда, где нас ждут остальные!

Иноске яростно уставился на коридор, который вёл в глубины Крепости Бесконечности. В ответ Канао лишь молча кивнула. Они рванули с места одновременно, как единое целое.

Ради того, чтобы скорее закончилась эта долгая ночь…