Книга. Невероятные приключения ДжоДжо: Четвертый иной день - 2 Глава

[Прим. пер.: Dies Irae – ‘День гнева’ – латинский гимн, описывающий судный день. Он также является частью католической заупокойной мессы. Текст этого отрывка переводится так:]

День гнева, тот день,

Повергнет мир во прах

По свидетельству Давида и Сивиллы.

О, каков будет трепет,

Когда придет Судия,

Который сурово все рассудит.

—1—

– Завтра я тебя вытащу. А пока не могла бы ты помалкивать? Если станешь звать на помощь, я покончу с собой. Я ведь пытался тебя убить, и если полиция меня поймает – мне крышка. Они докажут, что я продавал дома с дефектами, а потом одного за другим отловят тех ужасных людей, с которыми я сотрудничал. И если это произойдет, на мне можно будет поставить крест. Как только ты позовешь на помощь – я убью себя. Но прежде чем я умру, я позабочусь о твоей семейке. Я отомщу тебе за то, что довела меня до такого, а затем сяду в свою машину и сброшу ее со скалы в море. Поэтому, пожалуйста, хорошо обдумай свои дальнейшие действия. Если кто-нибудь услышит твой голос, к тебе придут на помощь. Ты расскажешь им о произошедшем, и тебя спасут. Интересно, сколько времени это займет? Думаю, не больше двадцати минут, час – максимум. Так или иначе, этого мне хватит на то, чтобы доехать до дома твоих родителей. А я знаю дом, в котором ты выросла. Думаю, возьму молоток и трижды ударю твоих маму и папу по головам, пока они спят. Трех раз должно хватить. Но если ты не хочешь, чтобы так вышло, эту ночь тебе придется помолчать.

С крыши на нее светил фонарик. Ее глаза так привыкли к темноте, что свет пронзал их, как иглы. Казалось, что это был целый прожектор. Стены были мокрыми от дождя, а от света они стали белыми, как снег. Она прищурилась и попыталась разглядеть лицо стоящего сверху человека, но уже по одному голосу она поняла, что это был Оогами Терухико.

Вдалеке раздавался гром, а узкую полоску ночного неба над ее головой то и дело озаряли вспышки молний. Она чувствовала, будто была не между двумя зданиями, а на дне глубокого ущелья.

– Прошу, вытащи меня отсюда.

– Раньше ты не была такой эгоисткой. Но пока я не могу тебе помочь. Мне нужно время на то, чтобы убраться отсюда. Уже завтра ночью я буду за границей. Оттуда я позвоню в полицию, и они тебя выручат. Но пока я здесь, тебе стоит держать рот на замке.

До утра этого дня она была уверена, что хочет провести остаток жизни с этим человеком. Он всегда был добр и никогда не повышал на нее голос. Он был одним из тех людей, что после спора делают грустное лицо и признают, что были неправы. Но теперь казалось, что все это было лишь маской.

– Я пришел, чтобы убедиться, что ты еще жива. Похоже, убийцей я так и не стану. Это хорошо.

Предательство, которое она сейчас ощущала – было ли оно взаправду? Или, может, это был какой-то замысловатый розыгрыш? А может, это сон? Но десятки миллионов иен, которые она нашла в его комнате, казались настоящими. Она забрала сумку с деньгами с собой, но теперь она не могла вспомнить, что с ней сделала. Хотя сумка была в ее руке, когда она говорила с Оогами по телефону и когда поднималась на крышу.

– Я принес тебе поесть. Ты, наверное, проголодалась.

Он ей что-то бросил. Предмет пересек луч света фонарика и упал в грязь. Это была коробка пончиков из магазина, в который он часто заходил.

– Вот, поешь. Тебе стоит питаться как следует, а то кожа испортится.

Она чувствовала унижение из-за того, что не смогла разглядеть его истинное лицо за вуалью добропорядочности.

– Я не стану их есть, – сказала она Оогами. Она больше не собиралась вестись на его уловки. Что было его проблемой номер один? То, что она выжила, конечно же.

– Ты пришел сюда не чтобы помочь мне выжить, а чтобы убедиться, что я умерла, ведь так? В этих пончиках какая-то отрава, да? Не знаю, что в них, но ты точно мог достать необходимый яд. Ты же вел дела с опасными людьми.

Она не могла позволить этому так закончиться, подумала она. Она просто должна была выбраться из западни живой и сдать этого человека полиции.

– Я ни за что не буду просить о пощаде. И не забывай, что я нужна тебе живой. Потому что если я умру, то, что лежало в потолке твоей комнаты, исчезнет со мной.

Следом была долгая тишина, которую дважды прервал гром.

– Неужели ты так сильно ненавидишь свою работу? Если хочешь сменить профессию, в воры тебе идти не стоит.

Сверху раздался утомленный голос. Как она и ожидала, он не заметил, что деньги пропали из его комнаты.

– А ты немало накопил. Сколько там было, порядка пятидесяти миллионов? Если бы я не потратила столько времени на поиск укромного места для этой кучи денег, я пришла бы на нашу встречу пораньше. Так что если я отравлюсь этими пончиками, ты никогда не вернешь свое состояние.

Прошло немного времени, прежде чем он снова заговорил.

– Ладно. Втопчи их в землю. Я принесу тебе другой еды.

Эти слова прозвучали, как божественное откровение, данное человеку с небес.

Грозовые тучи рассеялись, и узкая полоса неба между домами мало-помалу становилась ярче. Акари начала слышать людей в пробках по пути на работу и их машины, изрыгающие выхлопы. Для Морио это было самое обычное утро. Но для нее это было первое утро, проведенное взаперти между двумя зданиями. Дождь смыл с нее макияж и грязь, но не избавил от дискомфорта.

Без сомнения, общество продолжало жить своей жизнью. Люди заходили в дома, между которыми она оказалась, пробивали свои карточки рабочего времени и принимались за дела. Она застряла в самом оживленном районе города. Ночью прохожих здесь не было, но, конечно, в будние дни после обеда люди отсюда не пропадали. Закричи она, ее бы точно услышали. Но она на это не решалась. Ее останавливали слова Оогами о том, что он сделает с ее родителями. Он сказал, что если она помолчит одну ночь, то он вызовет ей помощь, когда убежит из страны. Но этой сделке не бывать. Он не мог убить ее или уехать из Морио, пока не получит свои деньги, подумала Акари.

Ее наручные часы разбились от удара, и она не могла узнать точное время, но скорее всего, Оогами уже вернулся на работу. По другую сторону одной из окружавших ее стен была компания, в которой она работала. Прямо за стеной был офис. В тот момент он, наверное, планировал свой день и разносил кофе коллегам прекрасного пола. Снаружи было шумно. Он наверняка поглядывал на улицу в ожидании машины скорой помощи, приехавшей за пострадавшей. Шумиха могла спровоцировать его сделать что-то нехорошее с ее родителями.

Ей этого не хотелось. И чтобы этого избежать, ей нужно было найти способ спастись так, чтобы он этого не заметил. Но возможно ли это?

Промежуток между стенами составлял где-то метр в ширину и пятнадцать метров в длину. Стены до самой крыши были довольно плоскими, на них не было окон, только вытяжки кондиционеров. Никто не мог просто высунуться в этот переулок и заметить Акари. Ей казалось, что она превратилась в крохотного муравья, застрявшего на полке между двумя энциклопедиями.

По переплетающимся трубам, блокирующим выход на улицу, она тоже не могла вылезти. После первых двух метров подъема цепляться больше было не за что. Выше были только трубы, идущие напрямик к крыше, похожей на терку. Как она не пыталась, через щели между трубами улицу было не разглядеть: этому мешали неровности стен и целые ряды кондиционеров, выпирающих из них. Докричаться до людей снаружи она могла, а вот выбраться на свободу – нет.

Хотя долго ее заточение продлиться не должно было. Скорее всего, к вечеру он пересмотрит свой подход к ситуации и выпустит ее. На дворе было лето, поэтому замерзнуть до смерти девушке не грозило, но после дождя ее все же слегка знобило. Даже с наступлением утра в переулок попадало не так много света, так что ей оставалось сидеть в холодной грязи. К полудню, наконец, солнце поднялось достаточно высоко, чтобы как следует прогреть мрачную темницу Акари.

Тепло разлилось по ее коже. До этого момента она никогда не осознавала, насколько добрым был солнечный свет. Она думала о своих родителях. Управление семейной фермой она даже не рассматривала, как возможный вариант своей деятельности по жизни. Ей больше хотелось жить в городе. Когда Морио начал развиваться, ее мать и отец без лишних вопросов дали ей выбрать такой образ жизни. Они поддержали ее и когда она на скорую руку выбрала городской университет. И когда она не смогла найти работу и вернулась в Морио, они приняли ее обратно в свой дом, не сказав ни слова. Она была для них только обузой, и ей больше не хотелось их беспокоить.

Солнце успело заскочить в промежуток между домами лишь на пятнадцать минут, после чего его свет загородила одна из крыш. Переулок вновь стал темным и тоскливым. Акари решила, что когда выберется, она навестит родителей.

Настала ночь, люди стали расходиться с работ по домам. Со стороны улицы она слышала уставшие шаги прохожих. Целый день они прожили, даже не подозревая о том, что здесь кто-то застрял.

С наступлением темноты затихли и они. Сверху на девушку посыпались пакеты из Kameyuu Market, среди которых была и коробка пончиков.

– Весь день никого не звала на помощь, молодец. Будь я на твоем месте, я бы сразу поднял шумиху. И угрозам родителям я бы не поверил. Но ты ведь примерная дочурка, да?

Она вновь оказалась в луче фонарика. Из-за ограждения на крыше показался Оогами, но с такого расстояния она не могла разглядеть выражение его лица. Акари стала колотить кулаками стену здания компании так сильно, как только могла. В ответ вызывающее отчаяние строение дало ей только острую боль в костях пальцев.

– Вскарабкаться по этой стене или разбить ее для такой крохи, как ты – задача невыполнимая, а? Чтобы выбраться из этой ситуации, тебе нужно сказать ключевые слова – назвать какое-то место, точку на карте. Как только эти слова сорвутся с твоих губ, эта стена исчезнет из твоей жизни. Эти волшебные слова даруют тебе свободу. На твоем месте я бы с этим поспешил. Все, что отделяет тебя от воли – одно предложение. Видишь ли, эти деньги мне нужны, чтобы счастливо жить до старости. Они нужны мне, чтобы потом я мог показывать своим внукам фокусы и учить их рисовать, понимаешь?

– Если ты хоть пальцем тронешь мою семью, я откушу себе язык и умру. Тогда твои деньги уйдут в землю вместе со мной.

Она не могла просто так выдать ему всю информацию. Если он получит эти деньги, первым делом он заткнет тех, кто о них знает. В этом она была уверена.

– Даже если с твоими родителями что-нибудь случится, тебе в этой дыре об этом не узнать. Вот так проблема, а? Мы оба ничего не можем сделать, чтобы защитить то, что нам дорого.

– А тебе и правда так нужны эти деньги?

– Вот ты шутишь, а ведь твоя жизнь от них зависит. Если бы они мне не были нужны, ты бы была уже мертва. Ты не в том положении, чтобы тянуть с выбором. А пока ты не решилась сказать те волшебные слова, мне придется за тобой присматривать, чтоб ты не умерла. Хоть меня это и удручает, я купил тебе еды и еще кое-чего. Лекарств, например. Ты ведь вчера весь день просидела под дождем, правильно? Подлечись, а то еще больше простынешь.

В пакетах она нашла препараты от простуды, припарки, витамины и средства гигиены, а также бутылки с водой. Ей повезло, что они не разбились: грязь и мусор смягчили их падение. Пока она рылась в пакетах, она чувствовала, как Оогами на нее смотрит. От этого ей стало дурно. Оогами Терухико заговорил так, будто отчитывал ребенка за шалости.

– Я многим рисковал, пытаясь получить то, что ты у меня отняла. Может, для тебя это лишь кучка иен, но для меня они как медаль. Это доказательство того, что я существовал. Я думал о том, как на эти деньги куплю своим внукам горку или качели. Если ты скажешь, где ты их спрятала, ты и правда потеряешь свой козырь в этих переговорах. Поэтому я попытаюсь придумать сделку, в результате которой ты была бы в безопасности. Завтра принесу тебе еще еды, одеяло и что-нибудь, чтобы прикрыться от дождя. Может, даже кроссворды занесу, чтобы ты не скучала.

Свет его фонарика погас, вновь погружая переулок во мрак. Она на ощупь нашла в пакетах бутылку воды. Ее руки тряслись, но не от страха, а от возмущения. Ее жизнь зависела от предметов в пакетах, которые ей кидали с крыши, и это выводило ее из себя.

Когда она сделала глоток воды, она учуяла что-то странное. Только она подумала, что с водой что-то может быть не так, как ее горло пронзила боль, будто она проглотила пламя.

Она попыталась изрыгнуть ее обратно, но было уже поздно. Горело не только ее горло, но и язык и вся полость рта. Она попыталась закричать, но не смогла. Ей не удавалось дышать или хотя бы кашлять. Она обрушилась на землю, хватая руками грязь и заталкивая ее в свой рот. Прохладная слякоть ослабила жжение.

Она увидела на крыше человека. Он не ушел, он просто выключил фонарик и наблюдал за ней. Слезы застлали ее глаза, и вскоре она потеряла сознание.

—2—

Одной из тем утреннего выпуска новостей стали нелегальные застройки. Как показала проверка, несколько зданий в других префектурах не соответствовали национальным стандартам устойчивости к землетрясениям. Хватало и других проблем: не говоря уже о том, что на первых этажах некоторых домов были незаконно сооружены парковки, некоторые жилые здания превращались в магазины сразу после постройки, крыши многоэтажек обрастали самодельными хибарами, а доступная площадь этажей готовых домов оказывалась больше, чем было заявлено в проектах. И во всех этих случаях инспекция принимала здания без особых претензий. Кроме того, без разрешений дома достраивали и даже перестраивали. Такие нарушения закона встречались по всей Японии. Судя по всему, сделки совершались где-то за кулисами, и в Морио таких случаев тоже наверняка хватало. Учитывая внезапное и быстрое развитие города, новые дома росли, как грибы после дождя. Нарушения при их строительстве были неизбежны, их пока просто никто не обнаружил.

Он краем глаза смотрел телевизор, пока собирался. Выпуск новостей сменила яркая музыка и новая картинка – в эфире был прогноз погоды. Пятница, 7 января 2000 года, обещала быть безоблачной с самого утра. Для него это был первый день третьего семестра.

Надевая форму, он остановился взглядом на многочисленных шрамах на своих руках, оставленных ножницами или его же ногтями. Они были пережитками его неспокойного отрочества. Школьная форма с длинными рукавами прекрасно их закрывала, а школа Будоугаока разрешала своим ученикам носить такую форму даже летом. Благодаря этому, он мог скрывать эти отметины круглый год. Чтобы не ходить на уроки физкультуры, перед которыми переодеваться обязательно, он подделал справку из больницы. Он никогда не снимал пиджак в школе. О шрамах знали только его старые друзья и сотрудники детдома.

Перед тем, как выйти из дома, он посмотрел на прикрепленную к стене открытку. На ней была изображена поляна, на которой, прижавшись друг к другу, стояли две лошади. Их небольшие фигурки находились в центре картинки, разглядеть их морды было нельзя, но было понятно, что обе лошади черные. На секунду животные напомнили ему гагат (Прим. ред.: Разновидность каменного угля, далее при упоминании этого слова подразумевается его английский вариант ‘jet’).

В древности люди так называли определенный минерал. Он подумал, что ему стоит включить это слово в название своей способности. Хоть книга в темном кожаном переплете была с ним уже много лет, она все еще была безымянной.

По пути в школу он остановился в магазине напротив железнодорожного вокзала. Он быстро просмотрел газеты и журналы манги и пошел дальше. Ему хватало минуты, чтобы запомнить все увиденные страницы. Так он экономил на покупке печатных изданий. Он не читал их, но если что-то оказывалось в его поле зрения, описание этого объекта сразу появлялось в томе, обитом кожей. В свободное время он всегда мог найти эти страницы в своей книге памяти. Они были запечатлены там с идеальной точностью. Каждый день он заходил в магазин, но ничего там не покупал, что выводило из себя продавцов.

В школе ребята обсуждали, как провели зимние каникулы. Его мозг впитывал каждый звук, издаваемый школьниками вокруг. Он не слышал отдельные голоса, но постоянный поток шума записывался в его память, как на кассету.

В общении с одноклассниками он был осторожен. Было бы подозрительно, если бы у него совсем не было друзей, поэтому он общался с несколькими людьми, сохраняя при этом дистанцию. С одной стороны, он не мог оставаться одиночкой, но с другой, он не хотел увлекаться разговорами, поэтому он ограничивался болтовней о знаменитостях, байках из телевизора и о том, какие козлы их учителя.

Вне школы он проводил время только с Футабой Чихо, с которой он сблизился с ней отчасти потому, что тесная дружба с девушкой была на пользу его имиджу. Конечно, у этой дружбы были и другие причины, но он предпочитал ей о них не рассказывать, дабы не разозлить Чихо.

Почти весь первый учебный день третьего семестра заняла приветственная линейка, после которой было лишь полтора часа занятий. Учеников ждал урок истории и географии, и начать его преподаватель решил с проверочной работы. По классу прокатился вопль отчаяния. Такума тоже скорчил недовольное лицо, чтобы не выделяться из толпы.

Спустя пять минут с начала теста он вызвал книгу в кожаном переплете. Когда он представил ее, она буквально всплыла из его руки. Листы этой книги были сделаны не из обычной бумаги, а текст в ней появлялся сам по себе. Хоть она была не толще танкобонов, каких полно в магазинах, страницы в этой книге будто не заканчивались.

Он стал искать в ней ответы на вопросы теста. Информация, которую он выцепил из учебников по истории, тоже попала в его томик памяти. Учитель заметил странное поведение парня и подумал, что он пытается списать, но так как для него книга была невидимой, он не стал заострять на этом внимание.

Пока Такума собирался домой, он болтал с тремя другими одноклассниками. Кто-то из них упомянул название манги, о которой парень никогда не слышал. Он снова вызвал свою книгу, поискал в название этой манги и пришел к выводу, что речь шла о серии комедийных комиксов, которую начали издавать в журналах три года назад. Пока он общался с ребятами, в памяти он воспроизвел день, когда листал один из этих журналов и краем глаза увидел ту самую мангу.

Он мог мысленно перематывать и воспроизводить с любой скоростью моменты прошлого, так что несмотря на то, что он лишь на секунду останавливался на каждой странице, теперь он мог «читать» их в нужном ему темпе. Через текст передавались даже рисунки манги. Подобным образом телевизор преобразует простой электрический сигнал в видео и звук. Когда он читал текст, описывающий этот комикс, макеты страниц вырисовывались перед его глазами.

И только что закончив «чтение», он поделился впечатлениями с одноклассником. Тот не мог похвастаться выдающейся памятью, поэтому он говорил о прочитанном довольно расплывчато, зато Такума уловил каждую деталь и мог процитировать каждую строчку истории. Он поддерживал этот заурядный диалог еще несколько минут. Несколько невероятно скучных минут.

Слова, которыми он обменивался с этими людьми, просто раздражали его барабанные перепонки и исчезали. Они тоже записывались в темную книгу, но его разум они совсем не нагружали. Даже улыбки на их лицах лишь на мгновение задерживались в его голове и разбегались прочь. Вид класса, который точно должен был быть у него прямо перед глазами, казался ему настолько нереальным, что он начал сомневаться, был ли он там в самом деле.

«Когда-нибудь я отсюда точно сбегу», – думал он. Он сел бы в автобус или на поезд и укатил вдаль в поисках места, вроде того, что было на открытке у него дома – зеленое поле, простирающееся до горизонта.

Такума шел в сторону выхода, когда его внимание привлекли три парня, стоящие рядом с корзиной для зонтов учеников. Лучи полуденного солнца прокрались в школу и залили своим светом их формы. Двое парней были высокого роста, тогда как третий был ниже среднего.

Ранее Такума прокрался в учительскую и просмотрел целую стопку личных дел учеников, в которых были их фотографии и адреса. Вся эта информация нашла свое место в книге, обитой темной кожей. Но он мог вспомнить имена этой троицы и без ее помощи.

Самого низкого паренька звали Хиросе Коичи. Именно он обнаружил тело Орикасы Ханае и сообщил об этом полиции. Такума нашел его имя и лицо в своей книге. Оказывается, они часто пересекались в школе, на улицах города, на дорожных переходах и даже в магазинах – он несколько раз проходил мимо него, когда тот читал журналы. Но Такума не думал, что Коичи его запомнил.

Высоких ребят, с которыми он говорил, звали Хигашиката Джоске и Ниджимура Окуясу. Другие школьники предпочитали обходить их стороной. Хиросе Коичи с виду был обычным учеником, который не стал бы ошиваться с такой шпаной, но на самом деле он часто проводил время с этими двумя, и почти каждый день его видели с Джоске, который был довольно популярен в школе благодаря своей прическе. Одни сравнивали его помпадур с космическим кораблем, другие – со скоростным поездом, а третьи – с линкором. Было странно видеть такого нормального парня, как Коичи, рядом с Джоске и его странной прической.

Такуме было интересно, что у Коичи на уме, учитывая его недавнюю находку, поэтому он притворился, будто завязывает шнурки, и стал следить за их губами. Ему достаточно было видеть их краем глаза. Наблюдая за движением губ и записывая эту информацию себе в память, он мог довольно легко понять, что они говорят – этим навыком он овладел уже давно. Он встал где-то в десяти метрах от них, поставил свою сумку в углу коридора и принялся неторопливо шнуровать свои туфли.

Между ними прошла толпа учеников, и из-за их разговоров и шума шагов Коичи он не слышал.

«Красныеотметинынаруках» – на губах Коичи читались именно эти звуки. Сначала Такума подумал, что он что-то не так понял, но затем Хиросе Коичи с серьезным лицом продолжил рассказывать что-то Хигашикате Джоске и Ниджимуре Окуясу.

«Убийцаможетбытьвэтойшколе».

Из здания бодро вышла группа девочек. И хоть Такуму окружала довольно беззаботная атмосфера, на его лице читалась тревога.

Хиросе Коичи и его друзья двинулись с места, но пошли они не на выход, а в сторону классов первогодок. Они должны были пройти мимо него через тридцать секунд. Он задержал дыхание и стал завязывать шнурки в ожидании этого.

В одном он мог быть уверен: Хиросе Коичи однозначно обсуждал случившееся с Орикасой Ханае со своими приятелями. Пока что люди считали, что она «умерла загадочной смертью», а не была убита. Но эти трое использовали слово «убийца», как будто у них было неопровержимое доказательство того, что за ее кончиной кто-то стоял. И они даже знали о шрамах на его руках.

Вдруг кто-то толкнул Такуму сзади. Он споткнулся, но успел опереться рукой об стену. Его авторучка, подарок от друга по кличке Плакса, выпала из кармана и покатилась по полу. Такума получил ее, когда ушел из детдома. Плаксу же забрали к себе его родственники из Кюшу, и теперь ему, наверное, хорошо жилось.

– Хорош тут залипать. Я тя порешаю, придурок ты!

Похоже, кто-то споткнулся об него, потому что не смотрел под ноги. Этим кем-то оказался ученик второго класса старшей школы (Прим. ред.: Второй класс старшей школы в Японии – эквивалент нашего 11-го). Он носил мешковатые штаны, а над своими бровями он поработал бритвой. У него был нагловатый, опасный взгляд. Такуме показалось, что он обкурен.

– Прошу прощения.

Такума опустил голову, после чего второклассник харкнул ему на ботинок, фыркнул и ушел.

Такума потянулся за упавшей ручкой – черной, гладкой, украшенной золотыми кольцами. Такие можно было найти где угодно. Но прежде чем он успел ее поднять, раздался хруст – кто-то на нее наступил.

– Упс, извини.

Такума поднял голову и увидел перед собой Ниджимуру Окуясу, чья нога сейчас стояла на его ручке. Рядом с ним были Хиросе Коичи и Хигашиката Джоске. Они обменялись встревоженными взглядами.

Окуясу поднял ногу. Авторучка сломалась пополам ровно посередине, чернила сочились из образовавшейся трещины.

– Извини, чувак, я не специально, – сказал Окуясу с виноватым лицом. Он был крепко сложен, коротко стрижен и прост лицом. Окуясу поход на хулигана или на чьего-то туповатого шутника-подпевалу, да и по жизни он тоже был тупым. Ходили слухи, что он даже не мог сложить два двухзначных числа. Увидев его вблизи, да еще с таким выражением лица, Такума подумал, что слухи, скорее всего, были недалеки от правды.

– Ну, я все равно собирался ее выкинуть.

Такума собрал куски разбитой ручки в платок, который сразу запачкали темно-синие чернила. Троица нависла над Такумой. Ему очень хотелось на них цыкнуть.

– Дай-ка на нее посмотреть.

Хигашиката Джоске заглянул в его ладонь. Его челка, похожая на клюв утконоса, полезла Такуме в лицо и чуть не ткнула ему в глаз. У Джоске были удивительно тонкие, острые черты лица, несвойственные японцам. И девушкам он нравился, по пути домой они всегда восторженно его приветствовали. Поговаривали, что его отец был с запада.

– Ну все понятно, с ней все будет в порядке. Она из тех, что чинится сама по себе, если немного подождать.

Его дружелюбное лицо напомнило Такуме щенка.

– Сама починится?

Джоске, похоже, проигнорировал это высказывание. И вдруг на мгновение его рука будто раздвоилась. Это было похоже на картинку, которую выдает сломанный телевизор. Но уже в следующую секунду у Джоске вновь была только одна пара рук, так что Такума подумал, что ему это привиделось.

– На, посмотри. Походу она из какого-то сплава, который форму запоминает. Реально круто.

Хигашиката Джоске смотрел в руку Такумы с удивлением. Еще пару секунд назад в ней лежали куски разбитой ручки. Теперь же она была как новая, без единой трещинки.

Что же выходит: то, что она разбилась, было обманом зрения? Но он ведь абсолютно точно подобрал ее осколки! И даже после того, как она вернулась к первоначальной форме, на платке осталось пятно от чернил. В это сложно было поверить, но факт оставался фактом.

– Погнали, Окуясу, – сказал Джоске своему другу и пошел прочь. Ниджимура Окуясу нагнал его, и они оба скрылись из виду.

– Ты, наверное, рад, что она починилась, – сказал Хиросе Коичи и пустился вдогонку за приятелями. Болтовня этой троицы эхом катилась по коридорам здания. Она слилась с голосом учителя, который кого-то ругал, девичьим смехом и прочим шумом, а затем и сами они пропали в гуще школьной формы.

Если не считать ее чудесного восстановления, ручка была в точности, как прежде. Он протер ее своим измазанным чернилами платком и убрал в карман. Внезапно в центре его внимания оказалась коричневая слюна, прилипшая к ботинку. Ее он также стер платком.

Изначально он планировал сразу уйти из школы домой, но теперь Такума решил сперва подняться на третий этаж. В коридоре вторых классов он нашел парня, который плюнул ему на туфлю. Он шел к лестничной площадке, вокруг которой не было людей. Это была популярная среди хулиганья точка, где они курили втайне от учителей. На лестничной клетке стояла мертвая тишина. Когда хамоватый школьник добрался до площадки, он понял, что за ним следят. Он развернулся и нахмурил свои тонкие брови. «Кто тут, черт возьми?!» – крикнул он. Он сразу же прикрыл лицо своей сумкой и осмотрел лестницу. Кроме них двоих там больше никого не было. Когда его голос затих, в этот уголок школы вернулся покой.

Такума запомнил, как Джоске Хигашиката подошел к нему вплотную и стал разглядывать обломки ручки в его ладони. Ему не показалось, что у Джоске появилась еще одна рука. Она всплыла из его рукава, будто его душа отделилась от тела. Что-то похожее происходило и с Такумой, когда он вызывал свою книгу. Эта новая рука двигалась с невероятной скоростью. Сжавшись в кулак, она на долю секунды коснулась ладони Такумы. Или, во всяком случае, ему так казалось. Сразу после этого она слилась с рукой Джоске и пропала. Все это произошло так быстро, что невооруженным глазом уследить за случившимся было невозможно. Ему пришлось несколько раз перечитать описание этих событий в темной книге, чтобы наконец понять, что же он увидел.

Он не знал, чем была эта третья рука, но он подумал, что, вероятно, она починила его ручку. То, как она восстановилась, не попало в его поле зрения, так что, к сожалению, в память это не записалось. Будто исполняя фокус, Хигашиката Джоске скрыл этот процесс от Такумы своей рукой. В то мгновение, когда его ладонь прошла над ладонью Такумы, ручка собралась воедино.

Но кое в чем парень был уверен: эта рука была точь-в-точь, как его книга в темном кожаном переплете. Это какая-то таинственная сила, которую можно вызывать усилием воли, и которую простые люди не видят. Он впервые встретился с обладателем способности, подобной его. И возможно, что ей был наделен не только он, но и Хиросе Коичи, и даже Ниджимура Окуясу. Может быть, именно с помощью этих способностей они так много узнали о деле Орикасы Ханае.

Он проскользнул сквозь группу первоклассниц старшей школы на выходе. Их там было около десяти, все они собирались расходиться по домам. Эта группа излучала веселье, и, похоже, юные леди собирались идти в караоке.

Среди них он заметил и Футабу Чихо. Он часто видел или проходил мимо нее в школе. Она всегда была в окружении кучи друзей, поэтому застать ее там в одиночку было редкостью. Сейчас она вяло махала сумкой и смеялась о чем-то с подругами. Один из учителей отчитал их за то, что они шумели.

Когда он проходил мимо школьниц, Футаба Чихо посмотрела в его сторону. Она подняла руку, чтобы поздороваться, но он сделал вид, будто не заметил ее, и уверенно прошел мимо. Сейчас было не до этого.

Когда он вышел из здания, холодный январский ветер пронзил его тело сквозь униформу. Он был устойчив и к зною, и к морозу, поэтому его это не сильно побеспокоило. Пока он шагал к воротам школы, он чувствовал, что кто-то подходит к нему сзади. Когда ее каблуки застучали по тротуару, он понял, кто это.

– Задержался после занятий? Ты обычно так долго в школе не сидишь.

Чихо догнала его и теперь шла рядом. Вокруг ее шеи и рта как всегда обвивался белый шарф из простой ткани. Ее руки в толстых перчатках держали сумку.

– А почему ты задержалась? Ты всегда освобождаешься куда раньше.

– Я заболталась с друзьями в классе. Мы обсуждали «Песенный турнир Красных и Белых» и наши планы обменяться домашкой с зимних каникул (Прим. ред.: Кохаку ута гассэн» – яп. 紅白歌合戦, букв. «Песенный турнир Красных и Белых», часто коротко называемый просто «Кохаку» — ежегодное музыкальное конкурсное шоу, проводимое в предновогодний вечер и транслируемое по телевидению и радио в Японии).

– Звучит утомительно.

– Нет, я хорошо отдохнула.

– Тебе не тяжело угодить.

Она часто оборачивалась. Возможно, она беспокоилась о том, что подруги заметят ее пропажу.

– Так чем ты был так занят, сенпай?

– Убирался. Там был всякий мусор.

Выходя за ворота школы, они услышали вой сирен скорой помощи, которая остановилась у входа. Чихо повернулась и что-то пробормотала.

– Может, что-то случилось…

– Готов поспорить, кто-то рухнул на пол. Скорее всего, на лестнице, где шпана собирается покурить.

В ближайшее время этого парня не выпишут, и он уж точно не сможет объяснить, что с ним приключилось. Все потому, что он не видел лица нападавшего и понятия не имел, как его вообще ранили.

—3—

На уроке я не мог перестать думать об этой белой кошке по имени Тринита, которая принадлежала Орикасе Ханае. После того, как в доме Кишибе Рохана мы изучили ее воспоминания, я незаметно вернул ее в полицейский участок.

Мой пожилой учитель, укутанный в теплую одежду с ног до головы, повернулся ко мне и прикрикнул: «Глаза на доску!». Он писал на доске белым мелом фразы на английском языке. Это был курс по желанию, поэтому все ученики были из разных классов. Они сонно листали страницы учебников. Их лица напомнили мне Кишибе Рохана, просматривающего воспоминания Триниты с помощью своего станда Heaven’s Door. Строчки на теле кошки были воспоминаниями и описывали все, что случалось с животным. Heaven’s Door превращает абстрактные образы в связанный ряд символов, которые можно прочесть. Кошка не знала таких слов как «клубочек пряжи» и «школьная форма», но вероятно, из-за того, что Кишибе Рохан их знал, они и появились на страницах в теле кошки. Интересно, если бы сенсей думал на итальянском, то и слова были бы тоже итальянские?

Наверное, воспоминания и слова, которые их обозначают, связаны какой-то смутной невидимой линией. Например, символы, составляющие «мяу» в вашем сознании будут ассоциироваться с котом. Или звук «бойньк» ассоциируется с чем-то мягким и упругим. И вправду, символы пробуждают в нас воспоминания.

Учитель попросил одного из учеников прочитать что-то из учебника. Мне повезло, что роль этого несчастного выпала не мне. За окном погода выглядела неприветливо холодной, впрочем, как и всегда, и все небо было затянуто серыми облаками. Школьники, у которых была физ-ра на улице, выглядели продрогшими до костей, но в классе было тепло и приятно. Мой учитель, укутанный в теплую одежду, неожиданно снял свою куртку и положил ее на стол. Он вытер пот со лба, и покрутил переключатели на обогревателе. Кажется, он хотел убавить его мощность.

Неожиданно я вспомнил один эксперимент. Человека загипнотизировали и заставили слушать одно и то же предложение: «К твоей ладони прижата зажженная сигарета». Конечно, с рукой было все в порядке. Однако человек покрылся потом и пытался убрать источник жара. А на тыльной стороне его ладони появился волдырь – подтверждение того, что его мысли повлияли на его тело.

Когда шаман пишет заклинание на бумажке для талисмана, он, вероятно, ищет того же эффекта. Он заставляет людей видеть буквы и слова. Затем, мозг воссоздает образ, соответствующий этому тексту, а это уже психологически или даже физически, вызывает соответствующий результат. С помощью этого шаман мог как лечить, так и проклинать.

Учитель неоднократно поворачивал переключатели обогревателя – все без толку, пот продолжал течь по его лбу. Даже после полного выключения обогревателя в классе прохладнее не стало, и это казалось ему очень странным явлением. Мои одноклассники тоже выглядели пропотевшими насквозь. Некоторые обмахивали себя учебниками, в то время как температура продолжала неизменно расти. Палило, как в жаркий летний день, а воздух дрожал как над раскаленным асфальтом. «Жаркий». Если бы этот иероглиф проскользнул в манге, читатель сразу бы почувствовал жар. Символы на бумаге передали бы именно такое тепло. Наконец, один из школьников вскочил и схватился за ручку окна. Кажется, он хотел открыть его и проветрить комнату. Но когда он попытался провернуть эту ручку, то резко вскрикнул.

– Что это, черт возьми, такое!?

Все замки на окнах были опутаны черными волосами. Парень попытался освободить свои руки, но выглядело так, словно эти волосы таили очень сильную обиду на него, поэтому попытка была обречена на провал. Безусловно, наивно было бы полагать, что волосы школьниц-брюнеток случайно забили все замки в кабинете. Я повернулся к девушке по имени Ямагиши Юкако. Юкако-сан игнорировала балаган, устроенный нашими одноклассниками, и внимательно изучала лежавший перед ней учебник. Она была красивой девушкой, от которой исходила аура настоящего хищника, такого как лев. У нее был очень взрывной характер, поэтому все ее опасались. Она поправила свою роскошную прическу, которой ужасно гордилась, и продолжила читать что-то в учебнике.

Несмотря на то, что за окном была зима, температура в классе продолжала подниматься до тех пор, пока внутри не стало печь так, как бывает на улице посреди дня в августе. Все понимали, насколько странное явление наблюдали, но лишенные иных вариантов, просто стали снимать с себя свитера и пиджаки. Те, кто был в рубашках с длинными рукавами, поспешно их закатывали. Те же, кто носил свитшоты поверх футболок, стали снимать их, пока все в классе не оказались в одних футболках или рубашках с закатанными рукавами, так что у каждого можно было видеть открытые руки ниже локтя. Благодаря этому я наконец смог выдохнуть с облегчением, так как ни на одном из своих друзей я не заметил красных отметин на их запястьях.

«Echoes» – так называется мой станд. Стоит мне лишь захотеть, и мой хвостатый станд появится за спиной. Обычно он напоминает по виду на ящерицу, но иногда принимает форму маленького человечка. Он парил по классу, но никто его не замечал: негласное правило – станды могут видеть только их обладатели.

Я отдал приказ «Echoes». Хвостатый станд снял множество символов «жар» с пола и скомкал их в нечто похожее на кусок глины. После того, как он придал символам правильную форму, он прикрепил комочек к концу своего хвоста. Секунда в секунду, вместе с исчезновением письмен, исчез и жар, и одноклассники удивленно надели свои пиджаки.

– Спасибо за помощь.

Я сказал это Юкако, сидя с ней за одним столом после окончания занятия. Она покраснела и прошептала:

– Без проблем. Я всегда готова помочь тебе, Коичи-кун.

В этот момент один парень, торопившийся выйти в коридор, толкнул меня плечом, и я еле удержал равновесие. Не останавливаясь, он бросил мне тихое «прости», но через пару шагов он резко упал на четвереньки. Если бы я не присмотрелся, я бы не увидел черных волос, дикой лозой обвивавших его лодыжки. Он тяжело дышал от боли. Юкако-сан презрительно посмотрела на него, издав резкое «хмпф!».

– Юкако-сан!

Стоило мне это сказать, как волосы, обвивавшие лодыжки паренька, обвисли и потеряли свой хват. Без капли сомнения или неуверенности в голосе, Юкако-сан ответила мне:

– Да, ты прав. Если я хочу прикончить его, лучше делать это в более тихом месте.

Вторник, 11 января 2000 года.

Джоске, Окуясу и я искали по всей школе человека с заживающими рубцами на запястьях. Парень, который убил Орикасу Ханае, был одет в школьную форму, из чего можно было сделать вывод, что он был учеником средней или старшей школы. Прямо сейчас он мог находиться в том же самом здании, что и мы, потому мы и проверяли руки всех парней, используя наши собственные методы.

Пришло время обеденного перерыва, а мы так никого и не нашли, хотя и не ожидали, что за один день сумеем вычислить виновника со шрамами на руках. Скорее всего, поиск должен был занять несколько дней, но, если у него, как и у нас, есть станд, то мы обязательно рано или поздно встретимся. Негласное правило – владельцев стандов притягивает друг к другу, как две планеты не могут избежать взаимного притяжения по всем законам физики. Даже если бы не искали с ним встречи, рано или поздно это должно было произойти.

Однако мы нашли парня с рубцами до захода солнца.

—4—

Даже находясь внутри книжного магазина, можно было разглядеть за стеклянными дверьми лица прохожих. Чихо стояла у входа, почитывала журнальчик и одним глазком смотрела наружу. Школьники, возвращавшиеся домой, дрожали от холода на пути к железнодорожному вокзалу. С самого утра небо затянули пасмурные облака, и, казалось, что этот день так и пройдет без единого лучика солнца. Она взглянула на часы – Хасуми-сенпай должен был скоро прийти. Он никогда не задерживался после занятий в классе, если на это не было особых причин. Такума всегда уходил из школы так поспешно, будто бежал оттуда, поэтому легко было предугадать, где и когда он окажется.

Она хотела поговорить с ним о своем романе. Два года прошло с того дня, когда она твердо решила, что хочет написать свою книгу. За эти годы она неоднократно спрашивала себя: «что это вообще такое – роман?»

Ей казалось, что это очень странный вопрос для писателя. Обычно, они просто спонтанно и пылко берут и излагают на бумаге свою историю, разве не так? Но что вообще представляет собой история?

С тех пор, как она перешла в старшую школу, у нее появилось много друзей. В основном это были девчонки, но и с мальчиками она тоже общалась. Они вместе обедали в столовой и подсматривали, что делали другие ребята в своих клубах. Но Чихо не с кем было поговорить о написании романов. Когда ее расспрашивали о хобби, она обычно скромно отвечала «чтение», и все было на своих местах. Но, стоило ей сказать, что она увлечена писательской деятельностью, как ей становилось некомфортно.

О ее серьезном намеренье написать книгу знала только ее семья, подруга из средней школы, которая теперь училась в Городе S, и, разумеется, Хасуми-сенпай. Когда дело касалось литературы, Чихо казалось, что ее сенпай знал достаточно.

Через оконное стекло она увидела знакомое лицо. Однако, это лицо выглядело неожиданно мрачным. Она захлопнула журнал и положила его на место. Чихо вышла из магазина и, поежившись на холодном ветру, поспешила к одинокому человеку, одетому в черную школьную форму. Даже в такой густой толпе она легко могла узнать спину Хасуми-сенпая. У него почти не было мышц, поэтому он выглядел очень худым, причем до такой степени, что его можно было даже назвать тощим.

Когда она нагнала его и скромно поздоровалась, сенпай даже не улыбнулся. Он просто бросил на нее короткий взгляд, давая понять, что заметил ее. Он почти всегда вел себя так. Когда она спросила, что такое, в его представлении, роман, он ответил так холодно, что вечная мерзлота показалась бы ей райским курортом.

– Если ты не можешь ответить даже на такой простой вопрос, то возможно тебе вообще не стоит пытаться писать романы.

– Что ж, я просто подумала, что у такого человека, как ты, могут быть интересные мысли на эту тему.

– И с какой стати эта мысль посетила твой разум?

– Ну, ты прочитал так много книг.

Она не была уверена, связан ли стойкий запах старых книг, витавший вокруг него, с этим интересным фактом. Только закрой глаза – и отчетливо видна огромная стопка книг на его месте.

– Я помню каждую из десяти тысяч прочтенных книг. Порядок слов на их страницах. Страницах книг, а не романов.

– Ну, я думаю, что книги и романы могут отличаться…

– Различие между ними такое же, как между телом и разумом.

Память Хасуми-сенпая была похожа на огромное хранилище сканированных страниц книг. Сотни тысяч изображений в его голове, на которые он может легко и просто взглянуть в любое время. Но все, что он делал, это просто хранил эту информацию как жесткий диск компьютера. А что касается содержания данных страниц, для того, чтобы его усвоить, ему нужно было читать эти строчки, как и любому другому человеку, пусть он и мог делать это прямо в своей голове.

Чихо предпочитала бумажные книжки, поэтому она вряд ли бы получила удовольствия от чтения книг из собственных воспоминаний, даже если бы могла сделать это, и такой способ казался ей полезным только для убийства времени во время длинных поездок на поезде.

– Но, если бы на земле существовал по-настоящему совершенный роман…

Сказал Хасуми-сенпай. Тощий, высокий. Глаза Чихо встречались с его руками в черных рукавах школьной формы.

– …возможно, с помощью него можно было бы убить человека.

Вскоре они увидели купол станции Морио. Железнодорожный вокзал, построенный в западном стиле и обновленный во время реновации города. Остановка находилась на кольце перед вокзалом, в центре которого был устроен живописный пруд. Всем было известно, что в этом пруду обитали черепашки.

Рядом с автобусной остановкой они перешли дорогу и оказались в центре кольца. Когда они шли мимо неглубокого пруда, кто-то окликнул их.

– Хм, я дико извиняюсь. У вас часики при себе? Не подскажете, который час? Мне просто позарез нужно узнать, скоро ли придет автобус.

Они обернулись и увидели перед собой высокого школьника. Даже среди первогодок он сильно выделялся, поэтому Чихо и Такума знали его в лицо. Он был высоким, с очень красивым лицом, но больше всего, конечно, выделялась его экстравагантная прическа. Стоило ее увидеть, как ее невозможно было выкинуть из головы. Чихо даже слышала, что некоторых людей она преследовала во снах.

– Я только гляну на твои часы и все, ок?

Хигашиката Джоске посмотрел на запястье Хасуми-сенпая.

Чихо напряглась. С того самого случая в начальной школе она опасалась людей, которые выглядели как хулиганы. Школьная форма Хигашикаты Джоске была мешковатой, а его портфель казался совсем пустым, как будто он не парился о том, чтобы носить учебники или тетради в школу. У Чихо язык не поворачивался назвать его как-то иначе, кроме как хулиганом (Прим. ред.: Чихо и Такума всегда называют называют Джоске, Окуясу и других хулиганов терминов delinquent. Это не совсем хулиган, но в русском сложно найти более близкое определение. Под ним подразумевается школьник, выделяющийся тем, что может нахамить учителям, носить одежду, несоответствующую школьному уставу, говорить грубым тоном и устраивать драки. В японском обществе, где принято слушаться старшим и не высовываться, это сильно осуждается).

– О, у тебя как раз есть часики.

Чихо пихнула сенпая локтем. На его запястье блестели серебряные наручные часы.

– Понимаю.

Как и всегда, сенпай коротко кивнул, но на его лице не отразилось никаких эмоций. Он протянул свою худую руку Хигашикате Джоске. Она подумала, что он покажет ему свои часы, но она ошиблась. Тонкие пальцы указывали прямо на вокзал.

– Видишь часы? Почему бы тебе просто не повернуть голову и не посмотреть время там? – резко бросил он.

Сенпай! Лицо Чихо побелело от страха. Сенпай и хулиган сверлили друг друга глазами.

– Вокзальные часы…?

Хигашиката Джоске озадаченно повернулся к станции. И только тогда Чихо заметила, что циферблат на башне вокзала был поврежден. Минутная стрелка была сильно погнута, а часовая вообще отсутствовала. На стекле была круглая неровная дыра, словно что-то похожее на камень врезалось в него.

– Странно. Я уверен, что они отлично работали сегодня утром.

Казалось, что и Хасуми-сенпай обратил на это внимание только сейчас.

– Ой не знаю, чел, может, их кто-то сломал. В любом случае, как видишь, теперь по ним я никак не могу узнать время.

Хигашиката Джоске сел на бетонный парапет вокруг пруда и непринужденно поднял с земли металлическую скрепку. Он разогнул ее, растянул в кусок проволоки и начал им играться. Это показалось Чихо весьма странным.

– Сенпай, просто покажи ему часы!

Неужели сенпай никогда не слышал все эти жуткие слухи о Хигашикате Джоске? Когда ее подруги сплетничали о нем, у Чихо создалось впечатление, что он был ужасно опасным парнем. Даже хулиганы-третьегодки обходили этого первогодку стороной.

Хасуми-сенпай удрученно цыкнул и посмотрел на свои часы. Чихо показалось, что он собирался просто сказать Джоске, сколько на его часах было времени, но, прежде чем он успел открыть рот, Хигашиката Джоске приблизился к сенпаю и уставился на его часы и запястье.

– Клево. Спасибо, сенпай.

– …Без проблем. Плата за то, что ты починил мою авторучку.

Хасуми-сенпай окинул его холодным взглядом.

Хигашиката Джоске посмотрел на сенпая, перевел взгляд на ручку, торчащую из его кармана, и широко улыбнулся. Это была улыбка человека, вспомнившего нечто забавное. Судя по всему, эти двое уже встречались до этого.

– Я так и не понял, как тебе удалось провернуть это?

– Боже, чувак, я же тебе сказал еще тогда, что она сама починилась.

– Ладно, неважно.

Хасуми-сенпай попытался одернуть свою руку, но Хигашиката Джоске резко схватил ее.

– Секундочку, в глазах поплыло, я нихрена не увидел.

Наручные часы Хасуми-сенпая закрывал его черный рукав. Одной рукой Хигашиката Джоске обхватил его запястье, а второй пытался оттянуть рукав пиджака. Определенно это выглядело так, будто он хотел получше рассмотреть часы, но что-то было в этом жесте неестественное. Рукав приподнялся, обнажая бледную кожу сенпая. Сенпай никогда не снимал своего пиджака, потому Чихо никогда не видела его кожи, помимо запястий и лица. Но прежде чем хулиган успел рассмотреть часы Хасуми-сенпая, тот схватил Хигашикату Джоске за руку и отцепил ее от своего рукава.

– С чего ты взял, что можешь просто так трогать одежду малознакомых людей?

Хасуми-сенпай отдернул свою руку и отстранился. Чихо хотела сказать «Ну не будь ты таким грубым!», но в ее горле встал ком. Она боялась разозлить Хигашикату Джоске, но когда она украдкой посмотрела на него, то увидела на лице не злобу, а растерянность.

– Но я … просто хотел посмотреть…

– У меня даже нет никакого доказательства, что ты помыл руки после того, как в последний раз вышел из туалета.

Хигашиката Джоске выглядел смертельно обиженным.

– Чувак, я мыл их, Богом клянусь.

Хигашиката Джоске весь напрягся. Возможно, дело было в его странной прическе или позе, но Чихо показалось, что его аура отличала его от простого человека. Тем не менее, Чихо казалось забавным, как часто менялось его выражение лица. Он был словно противоположностью Хасуми-сенпая.

– Вот и славно. Сейчас 16:40. Надеюсь, твой автобус скоро будет на месте. – После этого он обратился к Чихо. – Пошли?

Внезапно она услышала тихий щелчок. Пряжка часов ее сенпая ни с того ни с сего разошлась, и серебряные часы свалились с его запястья.

Они все еще стояли рядом с тем самым круглым прудом. После того, как часы столкнулись с бетонным парапетом, они издали булькающий звук, будто камешек бросили в озеро. По воде пошли круги, всколыхнувшие куски тонкого льда на поверхности. Черепахи, которая должна была скрываться в пруде, нигде не было видно. Вероятно, она впала в зимнюю спячку. Часы опустились на самое дно пруда, и из них вышло несколько пузырьков воздуха.

Было так холодно – сложно было поверить, что вода на таком морозе не застыла. Если бы пруд был покрыт ледяной коркой, как это было вчера или позавчера, часы бы не утонули. Чихо даже подумала, что какой-то злой дух проломил сегодня лед.

– Вот засада.

Хигашиката Джоске глянул в пруд.

– Но я думаю они в порядке. Почти все часы, которые выпускают сегодня, водонепроницаемые. И даже если они грохнуты, я их починю. Я мастак чинить все сломанное.

Трудно было сказать, слушал ли его Хасуми-сенпай. Он наклонился и что-то поднял с земли. Это была скрепка, которую до этого вертел в руках Хигашиката Джоске. Но несмотря на то, что до этого парень разогнул ее в прямой кусок проволоки, теперь скрепка снова была в изначальном состоянии, словно ее никогда и не повреждали.

– Ты сказал, тебя зовут Хигашиката Джоске, да?

Хасуми-сенпай посмотрел прямо ему в глаза.

– Я уже слышал о тебе – ты довольно знаменит. Это твой очередной трюк? Что ты сделал такого, чтобы скрутить скрепку обратно и открыть застежку на часах? Может, ты этой скрепкой расшатал ее?

– Да блин, о чем ты вообще? Это точно не та скрепка, которую я держал в руках. В любом случае – лучше поскорее достать часы со дна. Я бы и сам с радостью достал, но там эта черепаха. Она конечно, сейчас в спячке, но я все еще боюсь совать к ней руку.

Хигашиката Джоске снова посмотрел на дно пруда с грустным лицом. Чихо заметила, как на мгновение тот перевел взгляд на сенпая, и это выглядело так, словно он внимательно изучал его. Конечно, было странно, что тот не хотел показывать Джоске свои часы, но и сам хулиган вел себя очень подозрительно.

– Давай, сенпай, достань их уже. Руке будет холодно всего на мгновение.

Хасуми-сенпай просто молча продолжал смотреть на дно пруда, кажется, словно он и не собирался доставать свои упавшие часы. В этот момент на лице Хигашикаты Джоске внезапно промелькнуло осознание, и он добавил:

– О, да. Наверное, ты захочешь засучить свой рукав, чтобы твоя одежда не намокла, смекаешь?

Хасуми-сенпай глянул на него исподлобья, но из-за того, что его глаза были уже, чем у обычного человека, в целом и так казалось, что он всегда смотрит на других с неприязнью.

– А ты забавный.

В воздухе повисло напряжение.

– … ты мне с самого начала показался странным. Возможно, я нашел того, кого искал. Не против сказать мне свое имя свое имя, сенпааааай?

Вежливость Хигашикаты Джоске испарилась. Чихо сжалась, напуганная его глубоким голосом, но сенпай был все так же холоден и спокоен.

– А зачем нам представляться друг другу? Один человек спрашивает время, другой отвечает. Или же ты у каждого человека, кто говорит тебе время, уточняешь еще и имя?

– Просто покажи мне уже свою руку, и я отстану. Если ты мне не разрешишь, то, честно сказать, я без всяких угрызений совести разрешу себе сам.

– Боже милостивый, зачем тебе моя рука?

– Прекрати валять дурака. Ты представляешь, сколько людей я уже попросил об этом? Ты, похоже, уже решил, что не закатаешь передо мной свои рукава. Потому что ты не хочешь, чтобы я увидел твои руки и запястья. Ты прячешь их, пронюхав, что именно я ищу, да?

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Но и ты и правда очень забавный парень.

Впервые в этот день из-за облаков выглянуло солнце, освещая площадь перед железнодорожной станцией. Чихо зажмурилась, ослепленная этой яркостью. Солнце окрасило Морио в багряный цвет, медленно исчезая за горизонтом на западе. Чихо застыла на месте, нервно сглотнув. Неожиданно Хасуми-сенпай заговорил.

– Чихо, совсем недавно ты задала мне вопрос насчет романов, да? – сказал сенпай, не отрывая взгляда от Хигашикаты Джоске.

– Полагаю, роман – это что-то, созданное из огромной последовательности иероглифов. Иероглифы вместе образуют слова, которые затем становятся телом предложения. И когда нити предложений связаны писателем друг с другом, они образуют роман. Подобно ДНК, состоящему из последовательности базовых элементов, роман – это упорядоченная последовательность иероглифов. Вот что я про это думаю.

После этих слов, сенпай резко опустил свою руку в воду, не подворачивая рукав. Как только он зацепил часы и достал их, с мокрого насквозь рукава его водопадом начала течь вода.

– Я думаю, что работа писателя очень похожа на прядение нити при создании ковра. Изгибы, принимаемые нитью под умелыми руками мастера, схожи с последовательностью иероглифов, которую создает писатель. Но это не просто последовательность символов. В первую очередь это эмоции и идеи, которые писатель вкладывает в свою работу.

Хигашиката Джоске посмотрел на мокрый рукав сенпая.

– Значит, ты признаешься?

Когда эта фраза, полная решимости, соскользнула с его губ, за их спинами раздался шум быстро приближающихся шагов. Высокий парень бежал со станции в их сторону. Это был Ниджимура Окуясу, который всегда вертелся вокруг Хигашикаты Джоске. Он тоже был хулиганом, известным всей школе. Хигашиката Джоске был девичьим любимчиком, но когда люди смотрели на Ниджимуру Окуясу, у них обычно пробегал холодок по спине. Он пугал людей, как безумный пес. Причем, не просто пес, а породы тоса-ину (Прим. ред. Тоса-ину – японская порода бойцовский собак, выведенная в 19-ом веке).

– Джоске-е! – крикнул Окуясу Ниджимура.

Хигашиката Джоске все еще сосредоточенно смотрел на сенпая.

– Окуясу! Я нашел его! – ответил он.

Возможно, она не так поняла, но это звучало так, как будто Джоске нашел человека, которого искал, и им был сенпай. Два хулигана, Хигашиката Джоске и Ниджимура Окуясу, рассматривали сенпая, но тот и бровью не повел. Он повернулся к Чихо так, будто этих двоих вовсе и не существовало.

– Та когда-нибудь чувствовала это? Силу истории? Последовательность иероглифов на бумаге может взволновать твое сердце, взять его в кулак и унести в далекие страны. Когда ты читаешь по-настоящему хороший роман, он заставляет тебя поверить в реальность собственных персонажей. Боль и счастье, которое испытывают герои, ты переживаешь как свои. Твое сердце бьется в одном ритме с их сердцами. Иногда, когда персонаж сильно страдает – ты тоже чувствуешь физическую боль. Это называется сопереживание. Это похоже на то, как порча, насылаемая шаманом, ранит жертву. Так и писатель убивает читателя с помощью чувства эмпатии.

Пока сенпай говорил, он вынул из кармана носовой платок и начал вытирать часы, достанные им из воды. Он был спокоен и сдержан, словно все проблемы были решены и он спокойно мог идти домой.

– Я не смог увидеть его руки, но я уверен, что это он, –  сказал Хигашиката Джоске.

Ниджимура Окуясу растерянно почесал голову, как пес лапой.

– Да, вероятно на его руках они тоже есть. Но знаешь, он уже пятый такой. Мы таких же четверых в школе нашли. Мы заглядывали в раздевалки спортклубов, знаешь. У всех парней были одинаковые красные линии на запястьях. Абсолютное совпадение, вплоть до количества порезов. Поэтому, я считаю, что в школе их выше крыши. Мы не особо-то старались, а уже четверых откопали.

– …значит, у всех на руках есть красные шрамы?

Ниджимура Окуясу кивнул.

– Эй, этот разговор нас уже точно не касается. Мы можем идти?

Они даже не взглянули на Хасуми-сенпая. Ниджимура Окуясу тыкнул Хигашикату Джоске в плечо. Это выглядело так, словно он призывал друга вернуться вместе с ним в здание школы.  Хигашиката Джоске цокнул языком, и, бросив последний взгляд на сенпая, побежал в сторону школы вместе с Ниджимурой Окуясу.

Чихо и Такума остались стоять вдвоем рядом с прудом, и она, наконец, смогла выдохнуть с облегчением, хотя она и не поняла, что только что произошло. Она решила, что только тот факт, что они были в целом хорошими людьми, уберег их от беды. Мужчина среднего возраста, наверное, на такое сказал «если очень сильно верить, то и голова сардины покажется святой» (Прим. Ред. Японская поговорка, означающая, что при должном упорстве и желании можно поверить в любую чепуху. Происходит из древней японской традиции вешать над дверью голову сардины, якобы отгоняющую демонов).

– Сенпай, ты знаешь Хигашикату Джоске? Вблизи он еще больше поражает. То есть, как будто этот парень вырастил Италию у себя на голове… (Прим. Ред. Отсылка к форме Апеннинского полуострова, на котором расположена материковая часть Италии, который по форме напоминает сапог).

– Только при нем такого не говори. Он может подумать о том, что ты смеешься над его волосами.

Вода все еще капала с его рукава. Хасуми-сенпай постучал пальцем по циферблату своих часов и пробормотал: «Накрылись».

Стоять на месте было без толку, поэтому они начали медленно двигаться в том направлении, куда изначально и шли. Они прошли через торговый район и обсудили все произошедшее. Хигашиката Джоске сказал, что ждал свой автобус, но тогда почему он вернулся в школу срезу после их разговора? Почему он так агрессивно глядел на сенпая? Вопросам не было конца.

– На парься, скорее всего, у него не все дома.

– Но ты тоже вел себя странно, сенпай.

Сенпай ничего не ответил. Прошло девять месяцев с того дня, как они встретились в Доме Шипов. В конце третьего семестра должен был стукнуть ровно год. Даже после стольких дней, она до сих пор знала не так уж и много о своем сенпае. Но было кое-что в этой перепалке между Джоске и ее сенпаем, что она никак не могла выкинуть из своей головы.

– У меня даже нет никакого доказательства, что ты помыл руки после того, как в последний раз вышел из туалета?

Слова, сказанные сенпаем Хигашикате Джоске, когда он пытался схватить его за руку. И она была уверена, что-то похожее она слышала от мальчика, когда-то защитившего ее в начальной школе.

«Убери от нее свои грязные лапы. Готов спорить, ты их даже после туалета не моешь».

Хотя, наверное, не стоило делать поспешных выводок? Разве можно утверждать, что они являлись одним и тем же человеком, просто потому, что похоже выразились? Она немножко поразмышляла и пришла к выводу, что любой парень мог сказать такое.

– Кстати, ты все еще расследуешь ту загадочную смерть? – спросил Хасуми-сенпай, когда они остановились около дверей пекарни в торговом районе. Вечернее солнце уже растворилось за горизонтом, и вокруг них стало быстро темнеть. Много людей, укутанных в верхнюю одежду, проходили рядом с ними, магазин окружала музыка и множество клиентов. Чихо покачала головой.

– Но ведь помимо этой истории есть множество других городских легенд, которые могут тебя заинтересовать, не так ли? Например, о стонущем камне, или о дороге, не отмеченной ни на одной карте. Это звучит интереснее, чем некая загадочная смерть. Здесь, в Морио, столько всего происходит, тебе не кажется?

Они купили в пекарне те же пончики, что и всегда. Их тороидальная форма наталкивала ее на философские мысли. «Полная противоположность прически Хигашикаты Джоске. По-моему, пончики выглядят так женственно…» – подумала она, откусывая кусочек. Как и всегда они шли вместе до развилки, где их пути расходились и каждый шел в сторону своего дома.

Придя домой, она плюхнулась на диван и отпила из чашки кофе, заботливо приготовленный ее семьей.

«Орикаса Ханае».

Она подумала о статье, в которой и мелькнуло это имя.

Она вырезала ее из газеты и хранила в своей комнате.

Она продолжала делать вид, что находится в неведенье.

Она решила, что будет молчать столько же долго, сколько и он.

Но Чихо осознала несколько важных фактов.

В том числе и то, что он был взволнован смертью Орикасы Ханае.

Он притворялся, что ему не было дела до этого случая, но каждый раз, когда звучало ее имя, он не мог скрыть свою нервозность.

Но она молчала. Она хотела сохранить их нынешние отношения.

—5—

Она подняла с земли острый камень и оставила на стене отметину. Теперь их было уже семь. А это значило, что прошла неделя с того страшного момента, когда она упала с крыши. Начался август, а температура в Морио все росла, и в пространстве, в котором Акари была заточена, было невыносимо знойно. Вода из грязи под ее ногами постоянно испарялась, из-за чего было не только жарко, но еще душно и влажно.

На земле вокруг нее валялось множество мусора, который, как и ее саму, сбросили туда с крыши. В большинстве своем это был хлам вроде кусков картона или сломанных зонтов, но она также нашла и оторванную вывеску какого-то супермаркета, вероятно занесенную туда ветром. Она пыталась использовать эти вещи, чтобы сделать для себя навес, но он все равно получался слишком маленьким и закрывал только ее голову, когда она лежала. Это было неприятно, но так она хотя бы могла прикрыть чем свое лицо во время сна. Акари не могла помыться, но она использовала бутилированную воду, сброшенную Оогами Терухико, чтобы умываться.

Рядом с лесом труб, не выпускавшим ее из замкнутого пространства, находился водосток, который она использовала в качестве туалета. Он был закрыт металлической решеткой, сквозь которую она не могла даже протиснуть свою руку. Когда она смотрела сквозь небольшие щели, то ее взгляд упирался в полую темноту. Водосток, судя по всему, был соединен с городской канализацией, так как у дна она могла заметить текущую воду, которая пахла отвратительно, стоило Акари приблизить свое лицо к решетке. Этот водосток был ни на что не годен, помимо того, чтобы справлять туда нужду и выбрасывать мусор.

Чтобы убить время, Акари слушала приглушенный шум города, который доносился до места ее заточения. Всякий раз, когда она могла разобрать часть чьего-либо разговора, ее наполняла радость.

Около полудня, когда Акари пыталась рассмотреть в зеркале свое поврежденное горло, она услышала чье-то мяуканье совсем неподалеку от себя. Около стены банка стояла кошка и терлась о бетон. У нее была светло-коричная шерсть и красный ошейник, а на морде застыло несколько удивленное выражение, будто кошка не могла понять, откуда в таком странном месте мог взяться человек. Не успела Акари даже дернуться, как кошка развернулась и скрылась в узком проеме между многоквартирным домом и банком. Это была дыра диаметром едва ли в 15 сантиметров, так что у человека не было и шансов через нее пролезть, но для кошки это было легче легкого.

Акари попыталась крикнуть кошке «Постой!», но ее язык ее не слушался, а горло, поврежденное химикатами, могло издать лишь тихий хрип. Она прижалась лицом к узкому проему, в котором исчезла кошка, и просунула внутрь руку, но длины ее руки не хватало, чтобы хоть что-то нащупать в словно бесконечном проходе. Кошка быстро скрылась из ее глаз, повернув за какой-то угол.

Наступила ночь, и с крыши к ней снова прилетел пакет, в котором помимо обычной еды, вроде рисовых шариков, сладостей и бутылок с водой, лежали блокнот и ручка. Было уже темно, но она и по прикосновению могла понять, что именно этим они и были.

– Человека делает человеком речь, поэтому я и даю тебе это. Даже если ты не скажешь волшебные слова, можешь использовать бумагу для написания всего, что захочешь. Расслабься, думаю, через две недели ты уже сможешь стонать.

До нее с крыши доносился голос Оогами. Она могла разглядеть его силуэт на фоне освещенного луной неба. В этот раз он пришел без фонарика – вероятно, потому, что с ним был выше шанс, что на него обратят внимание. Она понятия не имела, как он проникал в здание каждую ночь, но могла предположить, что для этого ему приходилось давать взятки охране.

Когда она выпила ту воду, в которую он подмешал какую-то отраву, она думала, что умрет, но судя по всему, она обладала особым составом, который нагрелся при взаимодействии со слюной и сжег ее горло, а затем был безопасно переварен в желудке.

– Я добавил в ту воду такое количество вещества, которое не должно было тебя убить, но это не отменяло того факта, что оно все еще могло расплавить твои внутренние органы, так что тебе повезло выжить. Нам обоим повезло, что тут скажешь.

Даже если бы ее голос был при ней, она все равно не стала бы кричать. Хотя Оогами едва ли поверил бы в это. Он не мог быть уверен, что его угроза убить ее родителей, будет действовать вечно.

– Я говорил это уже множество раз, но одна короткая надпись на бумаге и ты будешь свободна. Понимаю, в этой темноте, должно быть, тяжело что-то написать, но если ты это сделаешь, оторви листок, оставь его на видном месте, а я спущу к тебе леску с крючком и достану его.

Он все еще не догадался, где находилась его сумка с 50 миллионами.

– Кстати об этом. У меня есть для тебя приятные новости. Твои родители приходили в компанию. Они были обеспокоены, так как не могли связаться с тобой, поэтому я, как близкий друг их дочери, был рад успокоить их. «Уверен, что ваша дочь просто уехала куда-то на отдых. Она наверняка скоро вернется. Вам не нужно беспокоиться». Вот, что я им сказал. Я оказал им эмоциональную поддержку. Твоя собственная мать схватила меня за руки и со слезами на глазах принялась благодарить. Знаешь, как сильно мне хотелось сказать ей «На самом деле ваша дочь сейчас всего в нескольких десятках метров отсюда. Она лежит в грязи как паршивая умирающая псина». Знаешь, у твоей матери такие толстые и потрескавшиеся руки, было так мерзко, когда она вцепилась в меня. Вероятно, такое и происходит с людьми, которые все жизнь проводят в полях.

Она хотела познакомить Оогами со своими родителями, но он просил ее еще немного подождать, прежде чем рассказывать им об их отношениях. Вероятно, дело было в том, что он не хотел, чтобы его имя привлекало внимание. Или боялся, что его обман раскроется.

Акари задумалась, проверили ли родители комнату, в которой она жила. Там было множество вещей, которые могли выдать ее связь с Оогами, но скорее всего тот уже уничтожил их все, так как у него был запасной ключ в ее квартиру. Если подумать, то он даже мог оставить на ее столе записку, где она якобы прощалась со своей семьей перед долгим отъездом. В таком случае ее родители могли найти эту записку и легко поверить в нее, хотя на самом деле их дочь все еще находилась в Морио.

На следующий день, предварительно удостоверившись, что Оогами не был на крыше, она скрылась под навесом, сооруженным из зонта и куска пластика, и написала письмо.

«…Не думаю, что он убьет меня, пока я не расскажу ему о том, где находятся его деньги. Он сказал, что убьет моих родителей, если я позову на помощь. Пожалуйста, свяжитесь с полицией так, чтобы он не узнал об этом…»

В свое письмо она включила как можно больше информации о своем состоянии, месте, где она находилась, и Оогами Терухико. Блокнот, который он ей скинул, был всего лишь размером с ладонь, так что она использовала несколько листов. Если бы ей удалось доставить свое письмо кому-либо из внешнего мира так, чтобы Оогами не узнал, она была бы спасена. Главная проблема заключалась в том, как передать свое письмо.

Первая идея, которая пришла ей в голову, заключалась в том, чтобы скомкать листки и, просунув руку сквозь металлические трубы, бросить шарик как можно дальше. Если бы ей повезло, то ее письмо попало бы на улицу, и кто-то поднял его с земли. Но она опробовала свою теорию со скомканными бумажками, и мало того, что на пути шарика оказывалось слишком много труб, кондиционеров и других препятствий, так и само расстояние было непреодолимо большим. Акари попыталась складывать из бумаги бумажные самолетики, но и эта затея не обернулась успехом. Самолетики постоянно врезались во что-то и падали на полпути. Она поняла, что у нее не было шансов передать свое письмо с этой стороны.

Она думала о том, чтобы положить письмо в пустую бутылку от воды и спустить ее в канализацию через водосток, который она использовала вместо туалета. Возможно, послание в бутылке в конце концов попало бы в океан, и кто-то бы его нашел и прочел, но диаметр стеклянной бутылки был слишком велик, чтобы пролезть между прутьями железной решетки водостока. У нее не было особой способности уменьшающей или размягчающей вещи, которая позволила бы ей протиснуть бутылку водосток, так что и этот путь для Акари был отрезан.

Неужели, не было никакого шанса доставить письмо во внешний мир? Нет, был еще один способ. Акари смяла свои письма в руках и пошла спать. Она понятия не имела, когда у нее появится возможность осуществить свой план, но, несмотря на малую вероятность этого, она не теряла надежды. Она стала всегда оставлять часть своей еды и хранить ее неподалеку. Отложив часть сосиски, сброшенной ей Оогами, она решила, что, если светло-коричневая кошка вернется, то тогда она сможет завоевать ее доверие с помощью еды.

Кошка, пролезшая к ней через тесные проходы, была в ошейнике, а значит, у нее был хозяин. Если бы ей удалось прикрепить письмо к ошейнику кошки, ее хозяин точно бы получил его.

В чем Акари была твердо уверена, так это в том, что она не станет молить этого мужчину о пощаде. Она выберется из своего заключения сама, и когда-нибудь снова почувствует на своей коже теплое утреннее солнце и вдохнет свежий воздух Морио.

—6—

Однажды он подхватил грипп. Воспоминания об этом, как и обо всем когда-либо произошедшем в его жизни, были записаны в его книге в кожаной обложке, но Такума никогда не открывал те страницы. Дело в том, что это воспоминание было записано в его книге в «запретном разделе», одном из нескольких, которые он сам выделил в своей книге. В этих разделах он хранил свое негативные воспоминания. Если он случайно опускал взгляд на эти страницы, болезненные образы непроизвольно заполняли его сознание. Но даже если он никогда не перечитывал воспоминания из этих разделов, в голове у него было смутное впечатление о том, как когда-то у него имелся подобный неприятный опыт.

Для Такумы разница между воспоминаниями и впечатлениями была очень важна, и она заключалась в том, где хранилась эта информация.

Его воспоминания были записаны в книге с кожаной обложкой. Что бы с ним не происходило, воспоминания о произошедшем были отражены в книге: не отмеченные никакими его эмоциями и личным отношением сухие факты. Это был как личный дневник, подключенный напрямую к его мозгу и содержавший весь его личный опыт, который и делал Такуму тем человеком, которым он являлся.

Впечатления же являлись в меньшей степени фактической информацией и в большой – личным отношением Такумы к произошедшему. Словно расплывшаяся акварель на фоне подробности и четкости информации в книге. Эти образы хранились в его сердце.

Его воспоминания и впечатления влияли друг на друга, так как все собственные эмоции Такумы и его отношение к происходящему тоже были записаны в книге. Вместе с тем перечитывание некоторых страниц книги вызывало новые эмоции, которые тоже оставались на страницах книги, и так снова и снова. Этот круг обещал продолжаться до самой его смерти.

Такума просунул руки в рукава своего пиджака и покинул свой дом. Его слегка лихорадило, но эта простуда была мелочью по сравнение с тем образом, который оставила в его памяти простуда, перенесенная им в 12 лет. Начиная с пятницы, когда он подхватил эту простуду, его тело его не слушалось. Такума зашел в Sun Mart и купил там конверт, но всю дорогу после этого он не мог перестать кашлять. Пройдя через торговый район, он оказался рядом с городской библиотекой, которую все называли Домом Шипов. Вокруг библиотеки была ограда с металлическими воротами, обвитыми тернистыми растениями, поэтому у библиотеки была аура, напоминавшая средневековый замок.

Днем ему позвонила Футаба Чихо.

– Твоя простуда все еще не прошла? Может, тебе стоит сходить в больницу? Уверена, у них бы нашлось для тебя местечко, почему бы тебе не сходить, сенпай? Это же просто простуда, тебе бы точно там помогли. Я, конечно, не доктор, но все же.

Они договорились о встрече в четыре часа дня, и она повесила трубку.

У Дома Шипов были острые крыши в стиле западных католических соборов, на которых было семь шпилей и один восьмиугольный купол. Он зашел внутрь и сел за один из столов на первом этаже. До времени их встречи было еще далеко, так что он решил сделать что-то из своей домашней работы перед появлением Чихо.

Он достал конверт, который только что купил, и написал на нем «Для г-на Хигашикаты Джоске». Такума давно научился идеально подделывать чужие почерки, так что никто не смог бы догадаться, что именно он подписал этот конверт.

Прошло четыре дня с того момента, как он говорил с этим первогодкой в центре у пруда, и с тех пор ни он, ни его друзья больше не попадались Такуме на глаза.

Они выглядели озадаченными, так как по всей школе они искали парня с красными шрамами на руках и нашли целых тридцать человек, попадавших под такое описание. Они точно не ожидали подобного расклада.

Но Такума все равно не мог расслабиться. Хигашиката Джоске слишком сильно отличался от остального мусора в их школе. Он чувствовал, что именно должен был предпринять в такой ситуации.

Такума призвал свою кожаную книгу и вырвал туда страницу. Эта страница была из «запретного раздела». Убедившись, что он взял нужную страницу, но при этом не читая ничего из написанного, Такума положил ее в конверт. Запечатав конверт, он положил тот в свой карман. Он не мог отправить конверт по почте, так как страницы исчезла бы, стоило Такуме удалиться от нее на тридцать метров. Он так и не разобрался, почему это происходило. Вероятно, это было просто одно из свойств его книги.

Такума не раз экспериментировал со своей книгой. Он оставлял книгу на полу или на столе и выходил в соседнюю комнату, после чего возвращался. Обычно она пребывала на том же месте, где он ее и оставил. Но если Такума удалялся от книги больше чем на 30 метров, то книга пропадала. Однако это не значило, что она совсем испарялось. Стоило Такуме сосредоточиться, она снова появлялась в его руке. Он пришел к выводу, что кожаная книга могла существовать только в радиусе тридцати метров от него, но этого было более чем достаточно.

Все, что ему было нужно, это забросить письмо в дом Джоске, а затем подождать где-нибудь поблизости, пока тот не откроет конверт. Он не мог сделать то же самое, что он сделал с Орикасой Ханае, так как семья Джоске скорее всего вызвала бы полицию, поэтому Такуме пришлось воспользоваться хитростью.

В библиотеке было тихо, поэтому, когда Такума кашлял, звук разносился по всему залу. Футаба Чихо пришла задолго до назначенного времени.

На Чихо были надеты шарф и перчатки. В тот день не было снегопада, но небо, как и всегда, было затянуто облаками. После того, как они прошли через торговый район и мимо вокзала, Чихо заметила череду надгробий на кладбище. Рядом с кладбищем располагался итальянский ресторан, который был устроен в западном стиле. Судя по всему, это было именно то место, куда она хотела провести своего сенпая. Они остановились перед входом в заведение.

– Я слышала, что, если ты поешь что-то в этом ресторане, то все, что у тебя болело, сразу же вылечится. Уверена, что это поможет с твоей простудой, сенпай.

Над дверью висела вывеска с надписью «TRATTORIA/Trussardi». Он достал свою кожаную книгу и стал искать буквы и звуки, которые составляли эти слова.

Он не нашел ни одного совпадения по визуальной информации, но одно совпадение по аудио-информации.

Один раз ему довелось услышать название этого заведения. Осенью прошлого года какая-то девушка при нем произнесла слово «Труссарди». В тот момент он не придал этой информации никакого значения, она была для него словно фоновый шум, но теперь он пытался воскресить в памяти их разговор. Он смотрел на страницы своей книги, а в его голове всплывало изображение шумного класса. В ту информацию, которую он услышал из разговора девочек, было тяжело поверить.

Судя по тому, что они обсуждали, кто-то на последней стадии рака пришел туда пообедать, а на следующий день рентген показал, что его опухоль исчезла.

– Хорошо, звучит занятно. К тому же, у меня такое ощущение, что, если я сейчас не сяду куда-нибудь отдохнуть, то мой грипп ухудшится до такой степени, что я упаду в обморок.

Они посмотрели на информационную табличку на входе в ресторан. «Сегодняшнее меню будет зависеть от посетителя. Минимальный чек на человека – 3500 иен». Когда они зашли внутрь, то увидели только два пустых круглых стола. Интерьер ресторана был очень приятным, но Чихо и Такума не увидели ни одного посетителя. Они молча посмотрели друг на друга и сели за один и столиков. К ним вышел итальянский шеф-повар, внимательно посмотрел на их лица, руки, глаза и потрескавшиеся губы.

– Все понятно.

Сказав это, он налил им воды и исчез на кухне. Они не очень-то поняли, что он имел в виду, но, судя по всему, в этом ресторане повар сам решал, что приготовить для своих посетителей, даже не показывая им меню. В ресторане работало отопление, но Такума теперь чувствовал себя только хуже после того, как долгое время находился на улице. У него начался озноб, и кружилась голова. К этому моменту он понял, что останется в ресторане, даже если ему не понравится еда.

Такума сделал глоток воды из стакана и был поражен, насколько вкусной она оказалась. Чихо сказала, что, судя по рассказам, эта вода была особенной и делала твой взор кристально чистым. К тому же, из организма человека, который в последнее время мало спал, после употребления этой воды в форме слез из глаз выходили все вредные вещества. Из этого можно было сделать вывод, что в том ресторане еду готовили из самых качественных ингредиентов, чтобы на самом деле улучшить состояние здоровья клиентов.

– Надеюсь, в том, что он нам принесет, будет достаточно соли. Мне не нравится несоленая еда.

Чихо сама по себе была очень худой девушкой, и ее тело могло бы пройти сквозь дырку от пончика, которые она так любила, но аппетит у нее был больше, чем можно было бы представить.

Но в конце концов ее беспокойство оказалось напрасным. На их столе появлялись все новые и новые блюда, и каждое было еще вкуснее предыдущего. Закуски, паста и основные блюда – все они были словно подогнаны под личные предпочтения Такумы и Чихо. Каждый раз, когда Чихо клала в рот новый кусочек, она не могла удержаться, чтобы не сказать «Господи, как же вкууусно!». Иногда, после первой ложки супа, их внезапно охватывала грусть, а потом паника, в приступе которой они начинали бормотать сущую бессмыслицу.

– Эх, было бы хорошо, если бы кто-то, наконец, прочистил эти краны…

Когда они принялись за еду, начали происходить странные вещи. Стоило Такуме положить в рот листья салата, поданного в качестве закуски, как ему в нос ударил сильный запах трав. Этот запах прошел по его горлу вверх до носовой полости и расщекотал слизистую оболочку, из-за чего Такума ужасающе громко чихнул, а из его носа вылетела куча соплей. По ощущениям это было так, словно из его носа только что вылетело все содержимое его черепа, но вместе с тем он впервые за несколько дней смог вздохнуть полной грудью.

– КХЕ.

После того, как Чихо доела свою пасту, из ее горла раздался странный кашель. Судя по всему, эта странная паста прилипла к стенке ее горла. Она начала кашлять настолько громко и надрывно, что кожа вокруг ее шеи покраснела от напряжения. Однако этот кашель прошел довольно быстро, и Чихо смогла проглотить застрявшую пасту. С озадаченным выражением лица она прикоснулась к своему плечу и надавила на него пальцем, после чего оно пугающе мягко опустилось вниз.

– В последнее время мои плечи все время были так напряжены, я ничего не могла с этим поделать, но сейчас все прошло. Может, из-за этого сильного кашля, мои мышцы наконец-то расслабились…

Основным блюдом у Такумы была тушеная говядина. Когда он положил в рот кусочек мяса, сочный вкус говядины смешался с соусом и растекся по поверхности его языка. Вкус был настолько ярким, что, превращенный в электрический сигнал, будто током ударил его мозг. Когда последний кусочек мяса оказался в его животе, Такума почувствовал себя странно. Вероятно, в результате какой-то химической реакции, произошедшей с мясом и соусом в его организме, его начал переполнять жар. Этот жар становился все невыносимее, словно прожигая дыру в стенках его желудка. Такуме казалось, что если его сейчас же не вырвет, он умрет. Но стоило Такуме это подумать, как этот жар утих и начал стремительно растекаться теплом по сосудам, достигая даже самого удаленного уголка его тела. Ему казалось, что его обняло множество теплых рук, а озноб, не дававший ему покоя последние несколько дней, наконец, отступил, как и все остальные синдромы гриппа.

Теперь им оставалось съесть только одно блюдо – десерт. Пока они ожидали появления сладости, Такума разговаривал с Чихо. Ее щеки покрыл румянец, а сама девушка выглядела настолько довольной, что из ее макушки словно шел пар.

– Ах, хотела бы я вернуться назад во времени, и заново испытать все те ощущения, которые я получила с того момента, как зашла в этот ресторан, – сказала она со скорбью.

– Ну, ты же можешь просто вспомнить, как ела эту еду, разве не так?

– Конечно, но от одних только воспоминаний, мой желудок не станет вновь полон.

– Это нормально?

– А разве у тебя не так же, сенпай?

Каждый раз, когда Такума что-то ел, информация о вкусе пищи оставалась на страницах кожаной книги. После этого он мог пойти и перечитать эти строчки, точно также, как ты разогреваешь остатки вчерашнего ужина в микроволновке. Он тотчас же ощущал тот же вкус, как и при первом употреблении этой еды.

– Скорее всего, это просто небольшая галлюцинация, вызванная стимулированием тех же нервных окончаний, но я могу почувствовать себя сытым просто из-за того, что вспомню как ел в другой раз.

– Как если бы ты путешествовал во времени? Звучит классно. Я бы хотела, чтобы мне снова привиделся вкус этой еды, – сказала Чихо с завистью в голосе. – Для того, чтобы это случилось, Чихо бы потребовалась собственная книга с воспоминаниями, но, похоже, она была не против и просто вспоминать вкус еды.

Когда Такума перечитывал содержимое своей книги, ему и правда казалось, что его сознание (и только оно) переносилось назад во времени. Упорядоченная последовательность символов словно охватывала его мозг и заставляла испытывать те же чувства, что он испытывал в прошлом. Когда это случалось, он словно одновременно был участником событий и наблюдал за происходящим со стороны. Он будто путешествовал по времени с помощью своей астральной проекции.

– Хех, путешествия во времени. Такое только во сне может явиться.

– Возможно, где-то по этой земле бродит человек с такой суперсилой.

Такума не мог сказать наверняка, что человека с такой силой не существовало.

– Если бы человек, способный путешествовать во времени, на самом деле существовал, он бы даже смог встретиться с самим собой из прошлого. Например, спасти самого себя в детстве от смерти в снежную бурю.

На десерт они съели тирамису. От одной только ложечки этого пирожного по их языкам растеклось теплое и приятное чувство. Когда они доели, то поняли, что их кожа стала мягкой и гладкой.

Когда они покинули ресторан, на улице было уже темно. До этого Чихо волновалась, что ее писательская деятельность была причиной ее боли в плечах, но теперь, когда боль прошла, она довольно скакала вприпрыжку. Судя по всему, блюда в этом ресторане и правда улучшили их здоровье. Что Чихо, что Такума, как не старались, не смогли разгадать эту загадку.

– Я получила письмо от моей матери. Видимо, дела у нее в порядке, – сказала она, пока они шли по пустому и тихому переулку.

– Чем ее новый муж зарабатывает на жизнь?

– Он управляющий на ферме.

– Довольно неожиданный выбор партнера.

Он уже слышал от Чихо о разводе ее родителей. Из ее слов, у ее матери было множество причин оставить мужа.

Уличные фонари, установленные вдоль дороги, освещали зеленые лужайки, голубую собачью будку, красный велосипед. Футаба Чихо замолчала, и Такума так же молча шел рядом с ней.

В целом он проводил со своими одноклассниками не так уж много времени и старался не сближаться с ними слишком сильно, но и не выглядеть отщепенцем. Но Футаба Чихо была особенной. Его с ней взаимоотношение сбивало Такуму с толку своей неопределенностью, и эта проблема была для него куда более серьезной и трудной для понимания, чем убийство Хигашикаты Джоске, Хиросе Коичи и остальных.

В какой-то момент они завернули за угол и чуть не врезались в незнакомого им мужчину. Этот мужчина говорил по телефону, поэтому замешкался и все же задел плечом Такуму. Мужчина дернулся и выронил свой телефон.

– Прошу прощения, – сказал Такума, в попытках извиниться и продолжить их путь, но мужчина громко окликнул его.

– Куда это ты собрался, черт возьми!

Такума обернулся и увидел, что мужчина поднял свой телефон с земли и стал осматривать его на предмет повреждений.

– В жопу себе свое прощение засунь! Смотри! Что бы я не делал, он больше не включается! Ты сломал его!

В свете уличного фонаря Такума смог получше разглядеть мужчину. Его лицо вызвало в Такуме ассоциации с троглодитом. Он выглядел крепким, а его одежда была потертой и неприятной на вид. На толстом пальцем мужчины сияло крупное кольцо с пугающим на вид ангелом.

Такума опустил голову, бросив короткий взгляд на застывшую от напряжения Чихо.

– Мне честно очень жаль – я подумаю о своем поведении. А что касается вашего телефона, то если у вас есть гарантия, я думаю, вы можете отнести его в ремонт и починить бесплатно.

– Да пошел ты нахрен. Какого черта, ты так на меня пялишь? Думаешь, я дебил совсем? – в бешенстве закричал мужчина. Судя по всему, Такума и правда смотрел на него исподлобья, даже не осознавая этого. С самого детства его донимали подобные хулиганы, и он уже давно привык.

– … Ничего подобного. Я правда сожалею о вашем телефоне и прошу прощения.

В этот раз он попытался извиниться с более виноватым выражением лица, но было не похоже, что это остудило пыл мужчины. Он резко бросился вперед в попытках ударить Такуму левым кулаком в лицо. Такума мог легко уклониться, но решил, что принять удар будет лучшей стратегией.

Чихо, стоявшая позади него, испуганно вскрикнула. Его лицо накрыла боль. Кольцо на пальце мужчины разорвало его щеку. Прикоснувшись ладонью к месту удара, Такума ощутил что-то мокрое. В свете уличных фонарей кровь на его пальцах была отчетливо красной.

– Больно, щенок? А вот это гарантия покроет, как думаешь? Понимаешь, к чему я клоню? Гарантия не решает любые проблемы! Ты уйдешь отсюда только если дашь мне денег на новый телефон, усек?

Чихо подошла к нему, вся дрожа от страха, так что Такума решил успокоить ее.

– Эй, чего ты так напряглась? Беспокоишься обо мне? Подожди здесь, я поговорю с этим троглодитом.

Такума только собрался отойти от девушки, как мужчина влез в разговор.

– Что ты, черт возьми, только что сказал обо мне?

– Хей, погодите. Вы вроде понимаете человеческую речь, так что не можете не знать, что прерывать людей – невежливо. Угомонитесь и дайте мне поговорить с ней. Как только я закончу с ней, мы с вами тоже побеседуем, обещаю. Или вы сильно торопитесь? Вас ожидает корабль, который отвезет вас обратно в джунгли, откуда вы родом?

Когда Такума сказал это, вены на лице мужчины вздулись, как будто были готовы вот-вот взорваться.

– Ох, родной, мои слова вас разозлили? Как жаль, это правда не входило в мои планы.

Такума подумал о своей кожаной книге, и в то же мгновение она оказалась в его руках. В детстве Такума считал, что эта книга появилась, чтобы помочь ему систематизировать его беспорядочную груду воспоминаний, но разве все было не наоборот? Разве он не потому запоминал все, происходящее с ним, что с самого рождения в нем была эта способность, но визуально она показала себя куда позже?

Мужчина двинулся к нему, целясь на этот раз в правую щеку. Про себя Такума подумал, насколько медленным был этот удар. Его книга была куда быстрее. Он пролистнул несколько страниц, прежде чем найти нужным ему абзац, после чего у него еще оставалась масса времени.

У книги были свои правила. Он всегда должен был листать книгу, переходя от настоящего к прошлому, поэтому первыми на глаза ему попадались самые недавние события.

За мгновение до того, как кулак должен был коснуться лица Такумы, в тихом спальном районе раздался громкий хлопок. На щеке мужчины ниоткуда возникла рана, из которой тут же начала брызгать кровь. Мужчина в непонимании коснулся своей щеки.

– Если бы не кольцо с ангелом на вашем пальце, не было бы и этой раны. Когда вы придете домой и посмотрите на себя в зеркало, то поймете, что на вашем лице отпечаток, абсолютно идентичный моему. Вы испытали ту же боль, через которую заставили пройти меня. Пропустите мой опыт через себя, так сказать.

Лицо мужчины перекосилось от ужаса, и он попятился от Такумы.

– В чем дело? Вы сбиты с толку, потому что до этого точно так же ранили десятки людей, но этот парень вас не боится? Хей, куда вы торопитесь? Я помню это родимое пятно на вашем лице. Я видел его на фотороботе у полицейского участка. Вы выглядишь прямо как один из портретов разыскиваемых преступников на том стенде. Вы случайно не участвовали в ограблении пять лет назад?

Он принялся перелистывать страницы книги в поисках лица мужчины. Вместо воспоминания о самом лице, он наткнулся на запись о фотороботе с очень похожим лицом. Под изображением были подписаны дата и время совершенного ограбления. Стоило Такуме их зачитать, как мужчина весь побелел в лице.

– Тот постер сняли уже давно, не так ли? Благодаря этому вы решили, что можешь снова бродить по округе?

– …ты собираешься сообщить обо мне в полицию?

– Нет. Только скройтесь уже с моих глаз.

– Я тебе не верю. Ты ведь на самом деле собираешься позвонить в полицию, да?

Мужчина достал из кармана своего пальто небольшой раскладной нож. «Господи, когда же это уже закончится?» – подумал про себя Такума.

Чихо спиной прижалась к забору одного из домов. По ее лицу было видно, что она пыталась спрятать свой страх. Она не плакала и не кричала, но ее глаза были, очевидно, на мокром месте. В свете уличных фонарей ее светло-карие радужки красиво блестели.

– Для меня будет все кончено, если ты позвонишь в полицию. Пожалуйста, никому не рассказывай обо мне.

Мужчина перехватил в своей руке нож. Металлическое лезвие слегка дрожало, а лицо мужчины накрыло каким-то безумным выражением. По этому глазам было ясно, что на любые слова и аргументы он ответит лишь ударом ножа.

Он бросился вперед, но Такума уверенно выбил ногой нож из его ладони. Тот взлетел в воздухе, сделал несколько переворотов, после чего Такума поймал его между своими указательным и средним пальцем. Он покрутил нож в руке тем же движением, каким он крутил ручки во время тестов в школе. Вероятно, мужчина был не в силах даже осознать, что только что произошло. Такума подошел к нему и провел лезвием ножа по щеке мужчины тем же движением, с которым он бы распределял крем по поверхности торта.

– Возвращаю это вам. Проше подумать о том, что только произошло, прежде чем принимать решение по поводу своих дальнейших действий. Если вы сейчас их поднимите и обратитесь в больницу, возможно, их пришьют вам обратно.

Такума вложил нож в ладонь мужчины, который все так же смотрел на него с широко-раскрытыми от шока глазами. Только после того, как Такума взял Чихо за руку и продолжил свой путь, что-то отвалилось от лица мужчины и упало на землю. Тот упал на колени и схватился за свое лицо, застонав от боли. Между его пальцев ручейками текла кровь.

Такума и Чихо отошли примерно на 300 метров и зашли в городской парк, располагавшийся между спальным и торговым районом. Днем там обычно было много пожилых людей и детей, но с наступлением темноты там становилось абсолютно пустынно. На поверхности пруды блестело отражение фонарей и расходились круги вокруг мест, где выныривали рыбы.

Чихо остановилось на небольшом мостике. Ее накрыл сильный запах пресной воды. Тяжело дыша, она села на корточки. Ее ноги дрожали, готовые подвести хозяйку в любое мгновение. Когда Такума подошел к ней и положил руку на ее плечо, она обхватила руками его ногу и заговорила сквозь слезы. «Тот парень много лет назад сказал мне «Если ты будешь станешь о пощаде, то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь». Я была права. Именно ты спас меня тогда, Сенпай».

Она рыдала, и Такума понял, что пытаться продолжать ее обманывать было бессмысленно. На глазах у этой девушки он использовал нож так же, как он это сделал в далеком 1995-ом. Он понимал, что когда-то она узнает правду, но не ожидал, что это случится сегодня.

Такума сел рядом с ней и вытер пальцем слезу с ее щеки.

– Довольно скоро наступит момент, когда ты поймешь, что лучше бы никогда не встречала меня.

Она подняла на него взгляд, желая задать вопрос. Такума мог увидеть отражение своего лица в ее радужках с рыжеватым оттенком. Она без сомнения унаследовала цвет своих глаз от матери.

– В какой-то момент ты поймешь. Ты будешь жалеть о всем, что когда-либо произошло с тобой, с самого рождения.

Такума услышал, как рыба выпрыгнула из воды, а на ее поверхности снова пошли круги.

Он был рожден ради того, что разрушить жизнь одного человека. Его звали Оогами Терухико. 17 лет назад он женился и сменил фамилию. Сейчас у него была дочь. Ее звали Чихо. И сейчас она была в его объятиях.

—7—

Несколько дней спустя Джоске наконец поделился со мной всеми деталями произошедшего.

Дом, в которым жили Джоске и его семья, был выполнен в западном стиле и располагался слегка поодаль от других строений их спального района. Он жил в этом доме со своей матерью, и я часто приходил к ним в гости. Каждый раз, когда я переступал порог их жилища, мама Джоске спрашивала меня: «Как там твои отношения с Юкако-сан?». Она была очень молодой женщиной, и сложно было представить, что у нее уже был сын в первом классе старшей школы.

Тем вечером мама Джоске поставила на свою газовую плиту чайник, чтобы вскипятить немного воды. Под действием жара, метал начал тихо дребезжать.

Неожиданно в дверь кто-то позвонил, и мама Джоске пошла посмотреть, кто пришел, но когда она открыла дверь, за порогом никого не оказалось. Она уже успела про себя подумать, что звонок сломался, но затем обратила внимание на конверт, лежавший на коврике у ее ног.

В строке адресата было написано «Для г-на Хигашикаты Джоске»

– Для тебя тут письмо, – сказала Джоске его мама, протягивая письмо, но тот не мог позволить себе оторваться от экрана. Он вот-вот должен был поставить рекорд в новой гоночной игре, которую он купил несколько дней назад.

– Письмо? От кого?

На конверте не было ни почтового штампа, ни марок, так что, очевидно, отправитель принес его сам и оставил у дверей.

– Может быть, это реклама или что-то в таком духе. Например, реклама школьной формы.

– Посмотри сама, пожалуйста.

– Ты не против, если я открою его, да?

– Да, конечно.

С помощью джойстика, Джоске резко повернул машину на экране, и та, вписавшись в крутой поворот, оставила за собой брызги искр. Он услышал звук открываемого конверта за своей спиной.

– По-моему тут вообще ничего нет.

Машина Джоске столкнулась с другой на экране, и ее задние колеса стали лихорадочно прокручиваться. Чайник на кухне громко засвистел – вода закипела, и пар стал вылетать через носик.

– Мам, кажется, вода закипела, – сказал Джоске через плечо, обращаясь к матери, которая до этого стояла за его спиной. Они не ответила, и ее удаляющихся в сторону кухни шагов он так же не услышал. Чайник продолжал свистеть все громче и громче. Это было странно – Джоске обернулся и увидел расползающуюся по полу лужу крови. В ту же секунду машина Джоске потеряла управление и врезалась в стену. Мама Джоске лежала на полу без сознания из-за обильной потери крови. Кровь била фонтаном из множественных порезов на ее обеих руках. Он сказал, что эти порезы выглядели так, будто их сделали ножницами или лезвием, чтобы покончить с собой.

—8—

Ей снились те времена, когда они вместе отправились в путешествие заграницу.

– Я тут неподалеку нашел очень милый антикварный магазин, – обратился к ней Оогами Терухико. Он сказал, что хозяином этого маленького магазинчика был пожилой мужчина, и, судя по всему, среди продаваемых им сувениров не было ни одного предмета фабричного производства. Они все были настоящими и имели свою историю, а не пытались казаться таковыми, чтобы заработать на наивных туристах.

– Когда я стал там оглядываться, то нашел очень красивый кулон. Я только взял его в руки, хотел купить и подарить тебе, но случайно ударился спиной о полку, находившуюся прямо за мной.

Он стал объяснять, как куча предметов начала валиться ему на голову и один из сувениров даже поранил его плечо до крови.

– На пол посыпалась целая гора металлических предметов, и среди них был какой-то один, с острым кончиком и свежими каплями крови на нем. Он был похож по форме на наконечник стрелы, но весьма сильно деформировался из-за трещины в металле. Хозяин магазина сказал, что этот предмет, скорее всего, был чьей-то неудачной поделкой, выброшенной создателем на помойку.

С каждым часом место пореза на его плече болело все больше. К тому моменту, когда они добрались до отеля, ему уже было так плохо, что он едва мог стоять. Возможно, в рану попала инфекция – его плечо настолько распухло, что, казалось, к телу прилип большой спелый томат. Хуже того, его начало лихорадить.

– Поверить не могу, что из-за моей безответственности наш отпуск разрушен… – сказал он, ложась на кровать. За окном улицы того западноевропейского города тонули в кровавом закате.

– Не нужно так волноваться. Уверена, завтра тебе будет лучше.

Акари схватила руку Оогами Терухико.

Одновременно с этим он протянул свою свободную руку и из-под подушки вытащил украшение, которое он видимо купил в том антикварном магазине. На блестящей серебряной цепочке висела круглый черный камень, напоминавший по форме скарабея. По словам Оогами Терухико эта драгоценность была сделана из окаменевшей доисторической древесины. Камень был очень легким, электризовывался от прикосновения и в давние времена почитался людьми как магический. И Акари вполне могла понять этих людей – этот прекрасный камень выглядел так, будто в нем была заточена сама ночь.

Порез на плече Оогами Терухико остался там навсегда в виде шрама в форме лошади. Эта отметина выглядела так, словно микробы, жившие на поверхности того наконечника, проникли ему под кожу и образовали этот след.

Когда Акари проснулась, она не сразу поняла, что все так же лежит под хилым потолком, собранным из зонтика и старой тряпки, свернувшись на земле калачиком от холода.

Солнце уже взошло, но небольшой кусочек неба, который могла видеть между двумя зданиями, выглядел серо и угрюмо. Она поднялась с пола и почувствовала, как от ее волос отвалился кусок засохшей грязи. У нее не было зеркала, чтобы посмотреть на свое лицо, но она была уверена, что оно выглядело ужасно и было покрыто такой же засохшей грязью. Сделав очередную пометку на стене, Акари оглянулась. Земля, на которая она лежала, была теплой и мягкой, но нигде не было видно кошачьих следов. Как видно, та кошка не приходила, пока она спала.

Время шло, но все вокруг нее оставалось без изменений. Она чувствовала, что с каждым днем жизненные силы покидают нее. В тщетных попытках приманить кошку, Акари каждый раз откладывалась часть своей еды, но затем увидела, что ее приманку вместо кошки ела крыса. Эта крыса была омерзительной, покрытой грязью, на нее невозможно было смотреть. С самого детства она боялась этих животных, до такой степени, что переключала канал телевизора, стоило им появиться на экране. Не в состоянии пошевелить и пальцем от страха, Акари лишь молча смотрела на то, как крыса съела всю кошачью приманку и убежала в канализацию.

Крыса, судя по всему, догадалась, что в этом проеме между зданиями сможет найти себе еду и приходила примерно каждые три дня. Зная, что та пролезала к ней из стока канализации, Акари попыталась закрыть проход кусками картона и грязью, но крыса легко прогрызла в этой преграде отверстие. Как-то ночью она проснулась от ощущения чего-то мягкого на ее лице. Резко дернувшись вверх, она поняла, что еще мгновение назад ее касался грязный крысиный хвост.

Каждую ночь на крышу приходил Оогами. Он пытался разговаривать с Акари, но она игнорировала его. Она бы хотела получить что-то, что помогло бы ей убить крысу, но она уж точно не собиралась просить Оогами об этом.

Пока она спала, он сбросил с крыши с небольшую коробку, звук от падения которой, разбудил ее в то же мгновение. Акари боялась, что там может быть ловушка, так что ждала до самого рассвета, прежде чем подойти к ней и проверить содержимое.

Внутри она обнаружила теплый плед, зеркало, мыло, кусок линолеума и старое засохшее печенье. Помимо этого, он спустил с крыши шланг, присоединенный к баку на крыше, и теперь у нее всегда была вода в свободном доступе. Это была лишь тонкая струйка, но по крайней мере она теперь могла промочить свое горло или умыться, не боясь, что из-за этого у нее не хватит запасов для того, чтобы утолить жажду.

Оогами делал это не из доброты душевной – у него просто не было другого выбора. Акари нужна была ему живой и в здравом уме, иначе она не смогла бы сообщить ему о местоположении его денег. Он считал, что все, что ему было нужно, это измотать Акари и сломить ее дух. Тем временем она уже нарисовала пятнадцатую отметину на стене.

Она не могла позволить себе выбрасывать хоть что-либо – каждый предмет был на вес золота, она не могла знать наверняка, что когда-нибудь окажется для нее полезным. С особой заботой она отнеслась к картонной коробке, в которой Оогами скинул ей предметы. Посмотрев на себя в полученное зеркало, она не смогла сдержать слезы. Акари умылась водой, текущей из шланга, и напомнила себе, что она оставалась человеком. Но стоило ей попытаться открыть рот и произнести эти слова вслух, как ее горло и язык снова обжигало как в первый раз. Вместо человеческой речи она услышала лишь тихое болезненное хрипение. Но как бы то ни было, она оставалась сознательно-мыслящим человеком. У нее были родители и было имя – Хираи Акари. Она решила, что с этого дня будет смотреть на себя в зеркало каждый день по сотне раз, чтобы не забывать это. Первым делом Акари решила привести свои волосы в порядок – в зеркале она видела грязные и засохшие колтуны.

Используя кусок линолеума, который ей скинул Оонаги, она сделала небольшую крышу над своей головой, которая защищала ее от дождя. Это было гораздо лучше, чем предыдущая конструкция, которая закрывала только ее лицо, когда она пыталась спать по ночам. Акари не смогла плотно закрепить свою «крышу», но ветер не дул там, где она находилась, так что это и не было необходимо.

Из-за воды, постоянно текущей со стены, земля начала размягчаться, так что Акари решила вырыть для нее небольшую канаву, отводящую жидкость к канализационному стоку. В качестве инструмента она использовала пустую алюминиевую банку и осталась довольна результатом.

Акари не смогла придумать никакой ловушки для крысы, так что день за днем ей оставалось только терпеть. Каждый раз, когда покрытая грязью крыса, вылезала из канализации, Акари переполняло отвращение.

Больше всего ее волновало то, что, сколько бы она не ждала, та кошка не возвращалась. Что, если она лишь один раз, случайно потерявшись, забежала к ней и больше не вернется? А что, если ее сбила машина, или она заболела и умерла? Или хозяин кошки переехал, забрав ее с собой? Столько разных пугающих вариантов приходили к ней на ум. Шанс, что она сможет приманить кошку и с помощью нее доставить послание с просьбой о помощи, был единственной надеждой, позволявшей ей не сходить с ума. Она думала об этом каждый день.

Вместо какого-нибудь журнала или газеты, Оогами скинул ей сборник кроссвордов и медицинский справочник. Судя по всему, он имел в виду то, что она могла порешать кроссворды, если ей было скучно или хотелось умереть, и вылечить себя сама, если в этом будет нужда. Без газет Акари понятия не имела, что происходит в мире, пока она была заперта в этом тесном проеме.

Время от времени до нее доносились звуки классической музыки. Прежде чем ее скинули в этот проем, Акари кто-то на ее работе говорил, что неподалеку будут сооружать кафе с открытой террасой. Видимо музыка раздавалась оттуда. Она едва могла различить мелодию, но ей казалось, что это был Моцарт.

Однажды, проснувшись, Акари обнаружила рядом с собой открытку. На ней не было никаких надписей и печатей или грязи. На открытке было изображено поле, уходящее за горизонт, а по нему, прижавшись друг к другу, скакали две лошади. Она понятия не имела, что связывало этих лошадей – были ли они родителем и ребенком, парой, братьями или сестрами. Наверное, эту открытку принес к ней ветер. Боясь ее намочить, Акари замотала открытку в кусок пластика.

Когда Акари слышала музыку, идущую из кафе, и смотрела на эту открытку, ей казалось, что она может просто зацепить за края этого изображения, залезть внутрь и оказаться на этом зеленом поле. Как будто это была не открытка, а окно, а за стеклом трава качалась под потоками ветра. Когда она закрывала глаза, то представляла, что ее босые ноги касаются земли, запах свежей травы витает в воздухе, а стебли приятно щекочут ее босые стопы. Когда над полем пролетал порыв ветра, по траве пробегали волны. Кони на изображении были крупнее нее, и когда она к ним подходила, они казались слегка пугающими. Их черная шерсть блестела на солнце, и когда Акари клала на нее ладонь, то чувствовала, как плоть вздымается под ее прикосновением в ритме дыхания. Акари погружалась в свою фантазию с головой, пока лошади не убегали нее и не скрывались вдалеке.

А затем она открывала глаза и снова понимала, что находится все в той же пропасти между двумя зданиями. Но по крайней мере она до сих пор была жива.

На стене, где Акари каждое утро оставляла новую черту, их становилось все больше и больше. Даже тогда, когда количество царапин перевалило за полсотни, кошка не вернулась. Однажды днем она слушала музыка, когда внезапно она поняла, что так и не использовала ничего из гигиенических средств для менструации, которые ей скинул Оогами Терухико. Она пересчитала отметины на стене.