Книга. Невероятные приключения ДжоДжо: Четвертый иной день - 3 Глава

[Прим. пер. Confutatis – католический гимн на латинском языке, описывающий события Судного дня. Он также является частью христианской заупокойной мессы (реквиема), который следует после гимна Dies Irae. (Dies Irae – название самого распева, а также его инципит (начальные строки стиха), в то время как Confutatis является пятым из шести инципитов). Широко известным является музыкальное сопровождение гимна, написанной австрийским композитором Вольфгангом Амадеем Моцартом. Оригинальный текст на латыни, ниже представлен канонический перевод.]

Обреченные

Уличив злословных,

предав их палящему пламени,

призови меня с благословенными.

Молю, коленопреклоненный,

рассыпалось сердце в прах,

яви заботу о моем конце.

—1—

Где–то в торговом квартале Морио расположился магазинчик подержанных книг. Внутри я увидел моего школьного приятеля, поэтому и решил зайти. Притворившись, что наткнулся на него совершенно случайно, я завел непринужденную беседу, в ходе которой он рассказывал, как ему выпал жребий делать уборку в классе и других повседневных мелочах. В отличие от Джоске и Окуясу он был самым обычным парнем: примерно такого же роста и комплекции, что и я, ни в какие школьные клубы тоже не входил. Единственными посетителями магазина были мы вдвоем, поэтому продавец занимался своими делами в комнатке, которая находилась прямиком за кассой. В тот момент, когда мой товарищ произнес: «Наверное, мне уже пора домой», мы услышали, что за окном начался дождь.

К сожалению, ни у кого из нас с собой не было зонта.

– Может быть, переждем здесь? Дождь, скорее всего, скоро закончится, – сказал я. В ожидании, когда погода сменит гнев на милость, мы принялись обсуждать мангу и все, что было с ней связано.

– Хиросе-кун, ты читаешь ранобе? – спросил меня он, глядя на полку со старыми книгами в мягких переплетах.

– Изредка. Мне больше нравится манга. Если и доходят руки, то только до тех ранобе, что основаны на манге, которую я уже знаю.

– Ты сейчас про те, в которых все то же самое, только в виде книжки?

– Нет, я имею в виду те, где персонажи из оригинальной истории, а сюжет абсолютно новый.

– Такое, по-моему, ничем от фанфиков не отличается.

«Ш–шшш!» – дождь все не утихал. Двери магазина были по-прежнему закрыты. Мой приятель достал с верхней полки книгу и принялся пролистывать ее «по диагонали», а я, тем временем, не мог отвести глаз от его руки. Рукав скользнул вниз, открывая взору красные следы порезов. Стараясь казаться ненавязчивым, я спросил:

– Эй, я тут заметил какие-то красные порезы у тебя на руке, это ведь шрамы? Как тебя угораздило?

– Это я сам. Теперь вот следы остались, – абсолютно спокойно ответил он.

– Когда это произошло? Где?

– Не так давно. Я был в школе, но не помню в каком кабинете. Я точно видел из окна горку и качели, но никак не могу сообразить, где конкретно было дело.

– Качели и горку? Не припомню ничего такого у нас на школьном дворе.

– Я как-то не задумывался об этом, но это и правда так… мда. Просто помню и все. Может, мне померещилось? Эх… зачем я вообще так себя расцарапал?

Он продолжал перелистывать страницы, словно на автомате, но теперь уже явно над чем-то раздумывал – это было видно по выражению его лица.

– Странно. Я расцарапал руку так сильно, что на ней остались шрамы, но я никак не могу вспомнить, что меня заставило это сделать…

Он держал книгу правой рукой, а левой перебирал страницы, которые порхали одна за другой, количество непрочитанных стремительно сокращалось. Звук дождя на мгновение усилился, но затем почти полностью утих. Кто-то вошел в магазин. Мой одноклассник мельком глянул на дверь и вернулся к своей книге.

– О, кстати. Ты знаешь художника по имени Кишибе Рохан? – спросил я, и лицо его сразу же посветлело.

– Конечно, это же гениальный мангака! Его работы – настоящее искусство, вот что я тебе скажу, – ответил он, продолжая листать страницы. Паренек вовсе не заметил, как добрался до последней страницы. Он перелистнул ту, на которой были указаны авторские права, потом обложку и, даже когда переворачивать было уже абсолютно нечего, продолжил пытаться ухватиться за еще один листок, как будто он не понимал, что книга не такая толстая, как ему кажется. Когда же он опомнился и осознал, чем занимается, выражение его лица сменилось на крайне озадаченное, а я услышал голос позади себя.

– Спасибо. Я тоже о себе такого мнения.

Это был Кишибе Рохан. Мой одноклассник уже был без сознания, поэтому я не был уверен, услышал ли он эти слова. Парень рухнул вниз, и от удара об пол кожа на его лице и руках начала отслаиваться. Она становилась похожей на тонкую журнальную бумагу, и теперь больше напоминала книжные листы, чем кожу. На этих страницах в текстовой форме были изложены все воспоминания и информация о личности парня.

– Извини, что заставил ждать. Сроки поджимали. Когда ты позвонил, мне предстояло отрисовать еще целых шестнадцать страниц.

Я позвонил Кишибе Рохану со своего мобильника, перед тем, как зайти в книжный магазин. Зная его эгоистичную натуру, я не был уверен, придет ли он вообще, однако, по всей видимости, он был весьма заинтересован в подробностях произошедшего преступления. Скорее всего, он просто хотел использовать их для своей манги.

– И вы вот так оставили рукопись незаконченной?

– Незаконченной? О чем ты говоришь, я быстро дорисовал страницы и отправил их в издательство.

Тонкая фигура Кишибе Рохана склонилась над парнем. Он засучил его рукав, и стал разглядывать шрамы. Стоило только поднять его руку, как на ней тут же появились пустые страницы.

– Почти у тридцати учеников есть такие царапины. И не только у парней; у девушек, некоторых учителей… Они встречались даже у учеников средней школы.

– Интересно, это одна из способностей станда убийцы?

– Ну, я серьезно сомневаюсь в том, что все эти люди по собственной воле ринулись заниматься самовредительством в один и тот же день, причем ни один из них этого не помнит. И вообще–то, зима на дворе, все носят одежду с длинным рукавом. Даже если они не порезали себя, а случайно поцарапались, нельзя так навредить себе через одежду. Кроме того, я проверял руки всех моих одноклассников во время занятий какое-то время назад, и тогда у него точно не было никаких шрамов.

Это точно случилось именно тогда, когда мы начали проверять учеников на наличие шрамов на руках. Наш преступник определенно догадался о том, что мы ищем, и выработал план, который должен был сделать нашу зацепку бесполезной. Вероятнее всего, он хотел увеличить число людей с такими же отличительными признаками, чтобы мы не смогли его вычислить.

– Меня тревожит еще кое-что. Все пострадавшие твердо убеждены в том, что сами ранили себя…

Кишибе Рохан посмотрел на парня без сознания, чье тело он превратил в книгу.

– Надо заглянуть внутрь. Мы можем что-нибудь выяснить, как в тот раз с кошкой. Может, даже узнаем, как на самом деле у него появились эти царапины.

Мне было не по себе от того, что придется проделать такое с моим же приятелем, но это было единственным способом получить хоть какие-то зацепки. Кишибе Рохан переворачивал страницы на чужом лице так, будто листал глянцевый журнал. Мы читали воспоминания, обращенные в текст.

– Этот парень, очевидно, не обладает стандом. Самый обычный ничем не выделяющийся старшеклассник. Однозначно, совсем не тот, кого мы ищем. Оценки у него немного выше среднего уровня… О, а здесь написано имя девушки, которая ему нравится.

– Пожалуйста, не читайте такие личные вещи.

– Ты как всегда в своем репертуаре. Пф. Похоже, он безумно любит читать. Проводит все свободное время, уткнувшись носом в книгу. Недавно он читал «Историю книг», изданную «Шуэйшей». Кстати, ты знаешь, какая книга была самой популярной на протяжении всей истории человечества?

– Рискну предположить, что это Библия.

– Расскажу, раз уж мы сейчас в книжном. Ты ведь не против небольшого экскурса в историю? На самом деле книгопечатание появилось именно из-за Библии. Те, кто интересуются происхождением книги в ее современном виде, в конце концов приходят к обсуждению Библии. Давным-давно церковь явила ее миру, чтобы распространять слово Божье. Никаких печатных машин еще не было и в помине, поэтому послушникам приходилось переписывать тексты вручную, а Гутенберг изобрел свой станок в первую очередь именно для ее печати. История книг – это история религиозной деятельности. Церковь печатала Библию экземпляр за экземпляром, пока она не распространилась по всему Земному шару.

– Не очень-то понимаю я религию.

– Невозможно представить общество без веры в Бога, ведь она затрагивает все сферы человеческой жизни: уклад государства, искусство, науку. Взгляни-ка сюда.

Кишибе Рохан указал на затылок моего одноклассника. Он явно отличался от остальных частей тела, где были записаны воспоминания. Текст на страницах был размещен очень плотно. Между вертикальными строками была небольшая надпись, предложения словно втиснулись в оставшееся на странице свободное место. Шрифт был другим, и создавалось впечатление, будто он был кем-то дописан.

Шкряб, шкряб, шкряб, шкряб, шкряб, шкряб… Голова вот-вот взорвется. Мне необходимо это сделать, иначе я больше не выдержу. Вогнать в кожу ногти. Шкряб, шкряб, шкряб. Глубже, чтобы аж чувствовать ее под пальцами. Проткнуть себя и выпустить воздух, или я свихнусь. Все вокруг такое громкое, эти голоса, доносящиеся от горки с качелями давят на меня все сильнее и сильнее. Беззаботные уродцы на площадке, хочу всю дурь из них выбить. Стрелки часов на башне совсем застыли. Когда закончится это все? У меня голова сейчас лопнет. Надо проколоть себя и выпустить воздух. Порежу руку, чтобы не взорваться. Мне нужно выпустить пар. Шкряб, шкряб, шкряб…

В книжном магазине было тихо, лишь снаружи шумел дождь. Мы с Кишибе Роханом переглянулись.

– Это какое-то безумие.

– Будто кто-то здесь похозяйничал. Словно нарочно взял и вписал это.

У нас обоих сложилось ощущение, что написанное на самом деле было пережито далеко не моим одноклассником. Было не похоже, что он на самом деле испытал такие чувства. Их будто вписали в его воспоминания.

– Кажется, парень думает, что с ним это реально происходило.

– Так значит, станд преступника может подделывать воспоминания? То, что тут написано – всего лишь воспоминание, правда ведь? Тогда почему у него на руке живого места нет…

Та самая книга в мягкой обложке, которую еще несколько минут назад держал мой приятель, упала на пол. Кишибе Рохан опустил на нее взгляд.

– Ты когда-нибудь испытывал подобное? Манга или книга, которую ты читаешь, написана так хорошо, что боль, которую чувствуют персонажи, ощущается как собственная? Возможно, что-то такое с ним и случилось. Переживания, вписанные в его сознание, были настолько правдоподобными, что даже тело подверглось физическим изменениям. Более того, сознание связано с телом. К примеру, если станду наносят урон, владелец точно так же его получает. Возможно, когда в твое сознание добавляют травмирующие воспоминания, эффект такой же?

Постепенно мы начали догадываться о том, что представлял собой станд преступника. Если предположения Рохана были верны, то в память Орикасы Ханае вписали воспоминания об автокатастрофе, которые и заставили ее тело среагировать так, будто она действительно попала в аварию. Должно быть, именно таким образом она получила травмы жертвы ДТП, в то время как вся мебель в ее доме осталась целой.

– Кстати говоря, ты предположил, что станд умеет подделывать память, но это не совсем так. Наш преступник, скорее всего, не может «сфабриковать» любое воспоминание, которое взбредет ему в голову.

– Почему вы так думаете?

– Потому что Орикаса Ханае умерла не мгновенно, а скончалась от потери крови. Другими словами, она просто долго пробыла при смерти. Это не кажется тебе странным? Почему он тут же ее не прикончил? Если бы он мог выдумывать абсолютно любые воспоминания, чтобы навредить неприятелю, почему бы просто не поместить ему в голову воспоминание о сердечном приступе, которое привело бы к кончине? Наименее рискованный вариант. Не пришлось бы беспокоиться о том, что кто-то может найти Орикасу Ханае, и, таким образом, спасти ей жизнь. Это наводит на мысли о том, что воспоминания, которыми он может манипулировать, каким-то образом ограничены.

– Каким же?

– Думаю, он способен внушать врагам только фрагменты свой собственной памяти. Если это так, то многое проясняется. Например, почему она не умерла сразу. Причина, по которой преступник не смог поместить в память жертвы воспоминание, от которого она сразу же бы погибла, заключается в том, что сам он никогда не испытывал ничего подобного.

– А что насчет всей этой истории с летающей по воздуху машиной? След от бампера находится намного выше, чем должен быть. Словно ее и правда сбил автомобиль, парящий в воздухе.

Мне казалось, что преступник не мог бы оставить на жертве такую отметину, если бы он не был способен влиять на своих врагов любым образом и вписывать в них абсолютно любые воспоминания. Кишибе Рохан ответил, не моргнув и глазом:

– Посмотри на ситуацию под другим углом. Возможно, воспоминание об аварии исходит из глубокого детства преступника. Может быть, с ним это случилось, когда он был еще маленьким. И возможно, бампер мог оставить след как раз на правом бедре в области паха. Когда он поместил свои воспоминания в сознание Орикасы Ханае, женщины ростом по меньшей мере 169 сантиметров, он создал эту странную ситуацию, в которой отметина появилась на том же месте, что и у него самого, несмотря на то, что нет в природе машины, у которой бампер располагался бы на такой высоте. Станд преступника позволяет ему использовать только его собственные воспоминания. В таком случае, в произошедшем гораздо больше смысла, не так ли?

Кишибе Рохан достал ручку и стал писать на лице моего одноклассника:

«Когда я проснусь, я не смогу ничего вспомнить. Все это время в книжном я находился один».

Теперь, когда он очнется, то даже не вспомнит о том, что в магазине мы были вместе и том, что его превратили его книгу. А пока он еще был без сознания, Кишибе Рохан зачеркнул текст, написанный преступником.

– Теперь эти досаждающие воспоминания исчезнут. Хотя не знаю, сойдут ли вместе с ними эти шрамы.

– Если станд преступника может манипулировать чужой памятью, то он в какой-то степени похож на ваш, Рохан-сенсей?..

– Кстати говоря, неразрешенным остался еще один вопрос. Когда преступник контактировал с Орикасой Ханае через окно, зачем ему понадобилось снимать пиджак?

– Ну, какой бы ни была причина, это в итоге сыграло нам на руку, так ведь? Благодаря этому мы выяснили, что у преступника есть шрамы на руке. Если бы кошка Орикасы, Тринита, не увидела произошедшего, у нас вообще не было бы никаких улик.

– Но разве не странно? Кому и зачем понадобится раздеваться на улице посреди зимы?

– Может, он не хотел, чтобы кровь Орикасы Ханае попала на его пиджак?..

– Преступника и Орикасу Ханае разделяло стекло. Вряд ли он беспокоился о том, чтобы его не забрызгало кровью. Я считаю, что данный аспект может являться ключевым для того, чтобы понять, как работает станд нашего врага. Я пока не могу сказать наверняка, в чем же дело, но если я в какой-то момент столкнусь с ним лицом к лицу, то такая, на первый взгляд, мелочь, может определить исход нашей встречи.

Мы оба замолчали. В магазине пахло старыми книгами, а умиротворяющая атмосфера походила на ту, что обычно бывает в храме.

– Как там Джоске? – будто между делом, спросил меня Кишибе Рохан.

– Он решил прогулять один день учебы после всего, что случилось. До сих пор не отошел от произошедшего.

На прошлой неделе у мамы Джоске ни с того ни с сего начала кровоточить рука. К счастью, он был рядом в тот момент и при помощи своего станда моментально заживил ее рану так, что не осталось даже шрамов. Однако она потеряла много крови. Ей понадобилось срочное переливание, поэтому он отнес ее в больницу. Прошло пять дней, и ее уже даже выписали, но Джоске до сих пор переживал.

– Его, наверное, выследили по прическе.

Кишибе Рохан хмыкнул. Они с Джоске не ладили. Каждый раз, когда они встречались, в воздухе зависало напряжение. Теперь они виделись, только если случайно натыкались друг на друга в городе.

– Может, станд был где-нибудь спрятан? Например, в конверте, который ему прислали?..

Судя по всему, когда мама Джоске открыла конверт, у нее сразу же пошла кровь, и она потеряла сознание, но внутри было пусто. Это, был самый обычный конверт, который можно было купить почти в любом магазине нашей страны, так что по самому конверту нельзя была найти никаких зацепок. На нем была только надпись «Для г-на Хигашикаты Джоске», поэтому определить, кто послал его, было никак нельзя.

После того, как маме Джоске оказали медицинскую помощь, и врачи спросили, как она получила такую травму, она ответила: «Я воткнула себе в руку ножницы».

Мне сложно представить, что почувствовал Джоске, когда услышал это. Наблюдая, как он сидит, плотно сжав губы, я не мог найти нужных слов, чтобы его приободрить. Уверен, что Джоске ни за что не простит преступнику этого.

– Можете, пожалуйста, стереть воспоминания мамы Джоске об этом?

– Полагаю, я должен. Даже если его недолюбливаю. Ладно, нам уже пора идти.

Когда Кишибе Рохан отменил действие Heaven’s Door, парень, обращенный в книгу, снова стал обычным. Он спал, но я решил не трогать его, так как знал, что он и сам скоро придет в себя. Мы с Кишибе Роханом вышли из магазина. На небе не было ни облачка, над горизонтом простирался красивый закат, а звук дождя, который был слышен только в книжном магазине, совсем никак не вписывался в эту картину. Люди проходили мимо, слышали, как где-то идет дождь и удивленно оглядывались по сторонам.

– Это твоих рук дело, Коичи-кун?

– Вы задержались, Рохан-сенсей. Нужно было предпринять что-то, чтобы он не ушел.

Перед нами промелькнул зеленый, как у ящерицы, хвост. То был Echoes, мой станд.

– Интересно, как выглядит станд преступника? И какое у него имя? – спросил я, пока мы шли по улице. Мне давно не давала покоя эта мысль.

– Имя? Ну, как ни странно, очень многие вдохновляются западной музыкой, когда придумывают стандам имена.

– Даже так бывает?

– Шучу.

Echoes перестал имитировать звук дождя и в округе резко наступила тишина.

—2—

Хоть менструальный цикл и мог нарушиться из-за сильного стресса, Акари все же чувствовала, что сейчас дело было не в этом. В блокноте она написала:

«Я беременна. Ребенок твой».

Позже ночью, когда Оогами Терухико поднялся на крышу, чтобы привлечь его внимание, Акари закричала. Ее голос все еще не восстановился, поэтому из ее горла раздался лишь хриплый скрип, но Оогами все равно понял, что ей было нужно. Он спустил вниз рыболовный крючок на леске. Она насадила листок на крючок и немного подергала за леску, после чего мужчина поднял записку и взял ее в руки. Она бы соврала, если бы сказала, что у нее не было и грамма надежды на то, что эта новость станет ее ключом к свободе. Но Оогами не собирался отпускать ее так просто.

– Поблагодарим же Бога. На тебя снизошло его благословение.

Он даже и не думал о том, чтобы спускать ей лестницу или веревку. Акари с трудом сдерживала желание броситься молить его о пощаде или взывать к нему о помощи.

Голос еще не окреп достаточно, чтобы она могла докричаться до кого-то на улице. Если бы она только могла закричать во весь голос! Теперь внутри нее зарождалась новая жизнь. Если бы ей удалось выбраться отсюда, то она первым же делом обратилась бы в больницу, чтобы сделать аборт и извлечь из себя зародыш, несущий в себе гены этого человека.

Оогами Терухико сбросил ей несколько книг о беременности и родах, поскольку Акари нужна была ему здоровой. Согласно тому, что было в них написано, в первые 11 недель аборт можно было бы сделать легко и без последствий. После двенадцатой недели уже нельзя было избавиться от плода никаким другим образом, кроме искусственных родов из-за его размера.

Прямо сейчас крошечные клетки делились внутри нее снова и снова, их становилось больше, и они постепенно формировали человеческий эмбрион. Акари задавалась вопросом, где же проходит грань между абстрактным «эмбрионом» и человеческим существом. В любом случае, если прошло уже более 12 недель, после аборта необходимо было бы юридически задокументировать, что у нее случился выкидыш. Возможно, этот срок и юридический факт и определял границу, которая занимала ее мысли. Она действительно хотела выбраться из своей клетки и сделать аборт до этого срока. Но ее желанию не суждено было сбыться.

Знойные деньки быстро прошли, а ночи стали холоднее. Оогами Терухико спустил ей теплое одеяло и зимнюю одежду. Прошло уже 12 недель, и она до сих пор не видела и следа той кошки. Ее живот был еще совсем небольшой, но Акари начала замечать разные изменения своего физического состояния. Ее часто тошнило в водосток, и она читала книги о беременности в надежде найти советы о том, как бороться с тошнотой по утрам. «Симптомы утренней тошноты в основном обусловлены психологическими факторами. Рекомендуется избегать нервных потрясений в течение этого периода» – вот, что говорилось в книге. В расстроенных чувствах Акари бросила ее об стену.

Однажды она проснулась и обнаружила, что черточек, которых она рисовала на стене, стало больше сотни. Акари начала задумываться о том, чтобы убить себя. Можно было сделать это разными способами: вскрыть себе вены куском битого стекла, сделать из своей одежды веревку и повеситься, прикрепив ее к трубам, или же просто перестать есть и умереть с голоду. Но когда ее посещали мысли о том, что кошка еще может сюда забрести, она снова откладывала свой план. Акари решила, что пока есть хоть какая-то надежда, она будет за нее держаться. Дни ее выживания в пространстве меж двух стен тянулись и тянулись, и через какое-то время утренняя тошнота перестала ее беспокоить. Тело не капризничало, оно было словно самолет, который покинул зону турбулентности.

Однажды утром она увидела, как уродливая крыса роется в сумке с ее едой.

Где–то вдалеке временами играла музыка.

Акари чувствовала, как понемногу растягивается ее живот и отчетливо ощущала какое-то шевеление внутри него.

В ее утробе что-то двигалось без ее участия, само по себе.

Не чужеродное существо, а с точностью до наоборот.

Самое близкое ей на всем белом свете.

Это было чудом, которое происходило по всему миру каждую секунду. С древних времен животные и люди проделывали это неисчислимое количество раз, чтобы увеличить свою популяцию.

Каждый раз, когда плод внутри нее двигался, чувство одиночества словно растворялось. Акари проводила целые дни, подсчитывая эти шевеления. Сейчас ребенок спал, но, когда он просыпался, то сразу начинал двигаться. Она уже научилась распознавать подобные закономерности.

Когда Акари смотрела на открытку, она не могла сдержать слез. На ней были изображены две лошади в открытом поле: мама и ее ребенок. В теле ее ребенка текла кровь этого человека. Нельзя, нельзя было допустить того, чтобы он родился, его нужно было убить. Но в какой-то момент она начала постепенно отказываться от этой идеи и мысленно склонялась к тому, чтобы сохранить эту маленькую жизнь.

Оогами Терухико давал Акари все необходимые вещи. Она была благодарна за одежду для беременных и за пищу с высоким содержанием питательных веществ. Вскоре наступила зима, сильно похолодало. Акари все больше беспокоилась и за себя, и за своего ребенка. Пронизывающий ветер не был для них угрозой, так как между зданиями не сквозило, но ночи стали настолько холодными, что вполне возможно было замерзнуть насмерть. Она спала, завернувшись во всю одежду и одеяла, которые дал ей Оогами. Вода, которая стекала по стене, никогда не замерзала, но стоило только набрать ее в бутылку, она превращалась в лед, и пить ее было невозможно. Акари отправила несколько записок, в которых просила спустить ей что-нибудь согревающее, наподобие одеяла с подогревом или масляной лампы. Он не дал ей ничего из этого, зато предоставил портативную плитку вместе баллоном газа и чайник. Решение открыть Акари доступ к огню далось Оогами нелегко. Он, скорее всего, знал, что она может разжечь костер и подать дымовой сигнал, но видимо необходимость держать Акари в живых была для него важнее.

В отличие от героев романа Жюля Верна «Два года каникул», Акари знала, что ее жизнь в безопасности. Теперь она могла кипятить воду с помощью плитки в любое время и мыться с помощью горячей воды. Когда она смотрела в зеркало, то видела, что ее кожа потускнела, стала грубой и сухой, а губы побледнели. И, может, это было лишь ее воображение, но запах от нее исходил ужасный. Теперь ей необходимо было следить за гигиеной, ведь если она заболеет, то подвергнет опасности жизнь своего ребенка.

Акари сложила картонные коробки на землю и спала на них под кучей одеял и одежды, но между картонными листами оставались зазоры, поэтому в них собирался снег. Совсем скоро до ее ушей начала доноситься праздничная музыка. Каждый год во время рождественских распродаж в торговом районе звучали песни «Jingle Bells» и «Silent Night». Представляя, как красиво сейчас украсили город, и как много в нем гуляющих людей, она отхлебнула воды из чашки, которую кто-то выкинул между двумя домами. Это на самом деле была потрескавшаяся миска для чайных церемоний, но Акари предпочитала думать, что это чашка. Закутанная в одеяла словно капуста, она понемногу пила горячую воду, и когда выдыхала, ее дыхание превращалось в пар. Снег хлопьями падал в зазор между зданиями.

У нее вырос такой большой живот, что она выглядела так, будто целиком проглотила небольшой арбуз. Плод двигался уже куда более активно. Скрепя сердце, она начала называть его своим ребенком.

«Я очень хочу выбраться отсюда до твоего рождения».

И она до сих пор не утратила надежду. Послание, которое Акари хотела прикрепить к ошейнику кошки, всегда находилось при ней. Она завернула его в несколько слоев полиэтилена, чтобы бумага не промокла под дождем. Благо, нее было много полиэтиленовых пакетиков из «Kameyuu Market», в которых Оогами спускал ей еду и другие необходимые вещи.

Это произошло тогда, когда рождественские песни уже перестали играть. Акари проснулась от движений ребенка в своем животе. Она выбралась из–под груды одеял, стараясь не опрокинуть чайник, в котором она хранила горячую воду. Вода в чайнике была теплой на протяжении всей ночи, но к утру всегда остывала. С мыслью о том, что пора бы снова нагреть воды, она поставила чайник на газовую плитку, и как только она протянула руки к пламени, чтобы согреться, Акари услышала мяуканье.

Кошка была совсем близко. Коричневая шерсть и красный ошейник: та самая, которая приходила сюда раньше. Любые резкие движения наверняка ее спугнули бы, но и упустить кошку Акари не могла. Сердце Акари забилось быстрее. Возможно, заметив перемены в настроении матери, ребенок в утробе встревоженно зашевелился. Ни на секунду не отрывая от кошки взгляда, смотря ей прямо в глаза, она достала из сумки оставшуюся со вчерашнего дня сосиску. Кошка, заинтересовавшись ею, подошла к Акари на расстояние вытянутой руки. Когда она коснулась шерстки на спине животного, в груди появилось мягкое и приятное чувство. Ей так давно хотелось ее погладить! Эта кошечка могла сейчас ей здорово помочь: она должна была донести до кого-нибудь послание Акари.

Акари сунула письмо под ошейник и привязала его веревочкой, чтобы не выпало по дороге. Ее она сделала из пластикового пакета, оторвав от него часть.

Как только она отпустила кошку, та скользнула в просвет между банком и многоэтажкой. Человек в него протиснуться не мог, ибо тот был всего сантиметров 15 в диаметре. Акари смотрела кошке вслед, прижавшись к нему лицом, пока та совсем не скрылась из виду.

—3—

В мусорном баке за школой я обнаружил множество столов и стульев. Все они были деформированы до неузнаваемости. Из поверхности столов торчали шипы, спинки стульев завернулись спиралью, ножки сплелись между собой, что все вместе составляло весьма пугающие зрелище. Некоторые столы и стулья слились, превратившись в необыкновенную футуристическую мебель. Мне сложно было сказать, сколько всего предметов я увидел. Сказать по правде, я бы вообще не понял, что это были столы и стулья, если бы Окуясу мне не сказал.

– Я видел, как Джоске выносил их за кабинета. Это его рук дело.

В моем сознании мгновенно возникла картинка Джоске, избивающего парты. Эти столы и стулья были так обезображены, потому что они изменили свою форму в соответствии с фантазией Джоске. Когда он был в ярости, его станд делал с предметами очень странные вещи.

Джоске нельзя было упрекнуть за его злость, учитывая то, что мы до сих пор не нашли преступника, которого искали. Мы не сомневались, что один и тот же человек убил Орикасу Ханае и ранил маму Джоске. С помощью станда Кишибе Рохана мы выяснили, что в память мамы Джоске были помещены те же воспоминания, что мы нашли у моего одноклассника, как мы и ожидали. Что в ее, что в его воспоминаниях мы нашли слова «Попытка покончить с собой, вскрыв вены на обоих запястьях с помощью ножниц». К несчастью, этой информации было совсем недостаточно, чтобы выявить преступника.

После того, как убийцв стал нашим личным врагом, мы обсудили ситуацию. В конечном итоге мы решили притворяться, что прекратили его поиски. Наш враг, очевидно, был настороже, зная, что мы его ищем. Если бы мы продолжили открыто проводить поиски парня со шрамами на руках, он мог бы снова напасть на нас. А после атаки на маму Джоске мы понимали, что не только мы, но и наши семьи находились в опасности. Нам нужно было избегать повторения произошедшей ситуации любым способом.

Но на самом деле мы, конечно же, не прекратили свои поиски. Мы раздели между собой все парки Морио и стали искать в них детские площадки с качелями и горкой, рядом с которыми была бы башня с часами.

Шкряб, шкряб, шкряб… Голова вот-вот взорвется. Мне необходимо это сделать, иначе я больше не выдержу. Вогнать в кожу ногти. Шкряб, шкряб, шкряб. Глубже, чтобы аж чувствовать ее под пальцами. Все вокруг такое громкое, эти голоса, доносящиеся от горки с качелями давят на меня все сильнее и сильнее. Беззаботные уродцы на площадке, хочу всю дурь из них выбить. Стрелки часов на башне совсем застыли…

Кишибе Рохан сказал, что это описание было взято прямиком из сознания преступника, которого мы искали. Эти мысли были в его голове. Если его предположение было верно, то этот человек жил где-то рядом с парком, или же он жил там какое-то время назад, в детстве. Только так мы могли объяснить то, что из окна он видел качели и горку.

Таким образом, мы искали парня, который сейчас или прежде жил рядом с парком, сейчас учился в старшей или средней школе Будоугаока и имел шрамы на запястьях. Человек, который бы удовлетворил всем этим критериям, и был бы преступником, которого мы искали.

Мы решили, что первым делам прошерстим парки, которые на первый взгляд должны были удовлетворять нашим условиям. В Морио было больше двадцать парков разного размера: от огромных лесов до небольших лужаек, прячущихся между домами. И не в каждом из них в одном месте можно было увидеть рядом качели, горку и башню с часами.

Когда мы стали изучать семьи, живущие рядом с такими парками, мы не нашли ни одного парня, который бы соответствовал нашим критериям. Шли дни, но наших зацепок больше не становилось.

Был конец февраля 2000 года и зимние экзамены приближались, поэтому Юкако-сан потащила меня с собой в городскую библиотеку. Это было здание в европейском стиле, располагавшееся в торговом районе неподалеку от вокзала. Стены библиотеки были покрыты розовыми лозами, поэтому жители Морио называли ее Домом Шипов. Мы сели в читальном зале на первом этаже, и Юкако-сан заставила меня решать примеры по математике. Если вы читали мангу, то вы уже знаете, что моя жизнь будет в опасности, если я попытаюсь противиться ее воле. В то время, как я по приказу Юкако-сан решал задачи, к нам подошла девочка, которая по ее словам была одноклассницей Юкако в младшей школе, и принялась болтать с нами. У самой Юкако-сан была фигура настоящей иностранной модели, но эта девушка была стройной и хрупкой как цветок.

– Ты часто приходишь в эту библиотеку, Юкако-сан?

– Нет. Только когда я занимаюсь с Хиросе-куном.

Юкако-сан объяснила ей, что мы встречаемся. Девушка повернулась ко мне и слегка наклонила голову.

– Приятно познакомиться. Кажется, я знаю твое имя.

– Правда? Разве мы знакомы?

Она молча улыбнулась. Она сказала, что ее зовут Футаба Чихо и она живет недалеко от Юкако-сан. Судя по всему, они едва ли были хорошими подругами, но они здоровались друг с другом, если уж пересекались.

Благодаря насильственному обучению в библиотеке вместе с Юкако-сан я смог сдать зимние экзамены. Джоске был очень близок к провалу, но как-то все же сумел справиться с контрольными работами. Что же касается Окуясу… он был не столько удачлив. В одно мгновение по всей школе разошлись слухи о его ужасающих результатах. Когда мы получили свои оценки, Окуясу показал мне свою работу, и это на самом деле была катастрофа, еще не виданная в истории нашей школы. Когда в коридорах мимо нас проходили незнакомые старшеклассницы, они пялились на Окуясу и начинали перешептываться между собой. Стоило Окуясу заметить это и посмотреть на них, они взвизгивали и убегали. Он был очень добрым малым, но из-за своего лица, напоминающего карикатурного бандита из комиксов, многих ребята в нашей школе боялись на него даже смотреть.

В то время, пока мы были озабочены своими экзаменами, Кишибе Рохан смог выяснить что-то новое по поводу Орикасы Ханае. По его словам, на ее счет несколько раз в год приходили огромные суммы денег. А еще в прошлом году у нее был обнаружен рак шейки матки, но она провела успешную операцию по ее удалению. Правда после операцию она видимо потеряла способность иметь детей.

К этому моменту мы проверили уже, кажется, каждый уголок Морио. После того, как мы составили список всех парков, где рядом находились качели, горка и часы, мы стали считать все окна, из которых эту композицию было видно. Таких было не так много, а после того, как мы расспросили, кто там жил сейчас и ранее, то не нашли не одного парня нужного нам возраста. Если же площадка, описанная в воспоминаниях преступника, находилась в другом городе, мы были поистине в тупике.

Мой будильник зазвонил, и я проснулся. В это время года обычно появлялись первые признаки весны, но за пределами моей постели было смертельно холодно. Когда я раскрыл шторы, то увидел снегопад за окном. В этот день моя старшая школа Будоугаока проводила церемонию окончания учебы.

17 марта 2000 г.

Посреди церемонии снегопад усилился. Снежинки, падающие с неба, увеличились до размера пуговиц нашей школьной формы, и из окон не было видно ничего, кроме снега. Было такое ощущение, что нас накрыла лавина. Мы забрали наши табели оценок, и я вышел из школы. К тому моменту сила снегопада чуть поутихла, но с неба все еще сыпало снегом. За утро выпало целых двадцать сантиметров осадков, поэтому я даже не думал о том, чтобы ехать на своем велосипеде и решил воспользоваться автобусом. Я покинул территорию школы и пошел на остановку рядом с вокзалом. Пока я дрожал на остановке в ожидании своего автобуса, ко мне пошел Джоске.

ОН пристально смотрел на круглый пруд напротив вокзала. У него тоже не было с собой зонта, поэтому на его помпадуре потихоньку накапливался слой снега.

– Где тот горный велосипед, на котором ты всегда ездишь?

– Я оставил его у школы.

Мы до сих пор не поймали того парня, который ранил маму Джоске, но по прошествии двух месяцев даже его гнев поутих. Мы оба сели на один и тот же автобус, который отвозил учеников нашей школы домой. Все сидячие места были заняты, поэтому мы стояли, держась за поручни. Автобус пришел в движение, и мы оба стали смотреть из окна на белую улицу.

– Не думаю, что в нашем городе был такой сильный снегопад с того дня, когда я сильно заболел в детстве, – пробормотал Джоске. Когда нам обоим было по 4 года, в Морио имел место рекордный снегопад. Наверное, именно об этом времени говорил Джоске.

– Нет, мне кажется, тогда было куда хуже.

Автобус вошел в туннель Футацумори, и нас накрыла кромешная темнота. Джоске смотрел на свое отражение в черном окне.

Джоске как-то поделился со мной одной историей. Когда ему было четыре года, во время сильнейшего снегопада он чуть не погиб.

Это довольно длинная история, но позвольте поделиться ей с вами.

Дело было зимой 1987-го года. У Джоске началась жуткая лихорадка, причину которой никто не мог понять. Поздно ночью его мама посадила его в машину и повезла в больницу Города S.

В ту ночь на Морио обрушился небывалый снегопад. Они были на пустынной дороге посреди каких-то полей, когда по несчастливому стечению обстоятельств машина мамы Джоске застряла в снегу. Даже надев цепи на шины, она не могла сдвинуть машину с места.

С каждой минутой Джоске становилось все хуже. Его мама хотела позвать на помощь, но в то время Морио еще только развивался, и в округе было куда меньше домов, а дороги были менее занятыми. В округе не было видно ни одного здания. Куда ни посмотри, перед ней расстилались лишь заснеженные поля. Но когда вся надежда уже, казалось, была утеряна, мать и сына спас непонятно откуда взявшийся старшеклассник.

В зеркало заднего вида мама Джоске заметила одинокую фигуру приближающегося человека. На нем была школьная форма, а на голове красовался помпадур. Кто знает, что этот молодой человек забыл глубокой ночью на узкой проселочной дороге в разгар ужасной метели. Этот парень заглянул в окно машины. Все его лицо было покрыто синяками и кровоподтеками как будто он только что с кем-то подрался. Мама Джоске моментально напряглась. Но когда старшеклассник увидел на заднем сиденье машины дрожащего и плачущего мальчика, он спросил: «Этот мальчик болен? Я подтолкну вашу машину».

Без капли сомнения он снял свой пиджак и положил его под колесо машины. В тот момент, когда старшеклассник обошел машину и стал толкать ее сзади, Джоске приоткрыл глаза и увидел своего спасителя.

– А теперь давите на газ. Как только машина двинется с места, не останавливайтесь… Иначе вы снова застрянете в снегу.

Шепча под нос молитвы, мама Джоске вдавила педаль газа. Обмотанное цепями колесо образовало сцепление с пиджаком школьника, и машина наконец-то поехала.

Они достигли больницы, и Джоске в тот же момент приняли и начали лечить. В последующие пять дней его жизнь была на волоске. В те редкие моменты, когда Джоске приходил в себя, он думал о старшекласснике, которые спас его. Должно быть, цепи разорвали в клочья его пиджак. С мыслями о дрожащем от холода старшекласснике, оставшемся без своего пиджака, Джоске смог побороть болезнь.

Когда они вернулись домой, мама Джоске пыталась найти старшеклассника, спасшего жизнь ее сына, но все было тщетно. Никто не знал о парня, подходившем под ее описание.

Что за человек пожертвовал бы своей одеждой, чтобы спасти абсолютного незнакомца? Может быть, этот школьный пиджак не представлял для него никакой ценности? Но Джоске не верил, что дело было в этом. Он сделал это от чистого сердца. Это событие изменило мировосприятие Джоске. Он до сих пор уважает человека, спасшего его жизнь.

Именно поэтому Джоске носит помпадур. Когда Джоске только перешел в старшую школу, другие хулиганы попытались посмеяться над его прической, после чего ушли домой с носами не той формы, которая была у них до этого. Обычно Джоске не любит с кем-то ссориться или драться, но стоит кому-то посмеяться над его прической, его поведение радикально меняется. Дело в том, что оскорбление своей прически он воспринимает как прямую нападку на парня, спасшего его в детстве.

Я где-то слышал, что колеса, обмотанные цепями, портят дороги. Джоске пытался поправить свой волосы, используя свое блеклое отражение в окне как зеркало.

– Блин, они упорно выглядят не так, – сказал Джоске, нахмурив брови. Как по мне, то его волосы выглядели совершенно обыкновенно.

– Если честно, я не могу представить тебя с другой прической.

– Я – не я, без моей прически.

Он посмотрел на меня с выражением лица, обозначающим «С чего это ты вдруг поднял эту тему?».

В сердце Джоске глубоко застрял образ парня, отказавшегося от своей последней теплой одежды, чтобы помочь незнакомому ребенку. Он не только был благодарен этому старшекласснику за спасение своей жизни, но в какой-то мере, наверное, думал о нем как об отцовской фигуре. Ведь Джоске вырос без отца. Должно быть, образ этого парня направлял его вперед вместо отца, которого не было рядом.

– Ты все еще хочешь встретиться с тем парнем?

– Если честно, я боюсь этого. Какая-то часть меня все еще хочет найти его, узнать, как его зовут, но другая часть просто в ужасе от этой идеи. Столько воды утекло с той ночи, понимаешь?

Джоске немного помолчал, а затем добавил.

– Но если у меня будет возможность найти этого человека, я ни за что не упущу ее.

Кстати, когда я был ребенком, я прочитал про парня с прической-помпадуром, спасшего жизнь Джоске, в манге, которая тогда выходила в журнале. Я и другие фанаты обменивались теориями по поводу личности загадочного незнакомца, насколько мы были уверены, что эта история должна была иметь большое значение для сюжета. Но потом четвертая часть закончилась, так ни разу больше и не упомянув загадочного спасителя главного героя. Самой популярной теорией было то, что Джоске оказался под действием какого-то вражеского станда и попал в собственное прошлое, где он и спас себя от гибели. Эта теория разрослась из-за того, что в манге силуэт спасителя Джоске был очень похож на него самого.

Мы выехали из туннеля Футацумори и снова увидели заваленную снегом природу. Мы отъехали далеко от центра города, так что теперь нас окружали деревья и поля. Когда мы подъезжали к какой-нибудь улице, автобус останавливался и люди выходили. Обычно я езжу в школу на велосипеде, так что я почти не пользуюсь этим автобусом. Было приятно смотреть из окна на этот белый ландшафт.

Среди пробегающих перед нашими глазами деревьев и домов я внезапно заметил качели и горку. Я так быстро прислонился лицом к окну, что стукнулся лбом о стекло.

– В чем дело? – спросил Джоске.

– Мне кажется, я только что видел парк…

– Парк? Прямо здесь?

Мы проверили все парки Морио и оба знали, что здесь не находилось ни одного.

Мы с Джоске вышли на следующей остановке. После того, как автобус исчез за поворотом, в воздухе повисла абсолютная тишина. Может быть, дело было в снеге, поглощавшем все звуки. Дрожа от холода, мы двинулись по дороге в обратном направлении. Между двухэтажными домиками расположилась небольшая огороженная территория. За забором кричали и бегали дети. Это был не парк. Место, у которого мы остановились, было сиротским приютом.

—4—

– Ты волнуешься, сенпай? – спросила она у него, с трудом передвигая ноги через толстый слой снега. Во время церемонии окончания школы снегопад заметно усилился и теперь весь город оказался под толстым белым покрывалом. Машины и велосипеды, оставленные у обочины дороги, все тоже были завалены снегом. Чихо уже несколько раз почти поскользнулась и чуть не упала, в то время как Хасуми-сенпай уверенно шагал, не теряя равновесия. Его лицо было столь же равнодушно, как и обычно: видимо, необычный белый пейзаж не вызывал в его сердце никаких эмоций. На фоне белого неба и земли, черный пиджак Хасуми-сенпай выделялся еще больше, чем обычно. Не поворачивая в ее сторону головы, сенпай ответил: «Нет, я не волнуюсь. Наоборот, я весь в предвкушении».

Они почти подошли к ее дому. Сегодня он наконец познакомится с ее отцом.

– Все будет в порядке. Моя папа – хороший человек.

Ее папа уже давно сказал ей, что если у нее появится парень, он будет рад познакомиться с ним.

Она взяла сенпая за руку, дабы тот помог ей не оступиться на скользком участке дороги. Чихо то и дело бросала короткие взгляды на своего спутника.

Прошло уже два месяца с того момента, как они начали встречаться. Их отношения резко изменились в тот день, когда после обеда в итальянском ресторане они натолкнулись на того мужчину в подворотне. Чихо не знала, что потом стало с тем мужчиной. Судя по всему, произошедшее не стало громкой новостью в городе.

Ей приходило на ум, откуда у сенпая были навыки владения ножом. Когда она спросила его об этом, тот ответил, что в приюте он и его друзья метали ножи забавы ради. После того, как они начали встречаться, Чихо стала замечать те стороны характера Хасуми-сенпая, о которых она раньше не догадывалась. На стене его дома была приклеена открытка с лугом и лошадьми. На его теле было множество шрамов, которые, по его словам, были результатом ДТП, в которое ему не повезло попасть. Они вместе сходили в приют, в котором он вырос, и Чихо увидела, как тот говорил с воспитателями и своими приятелями оттуда. Когда Чихо встретилась со своей подругой, которая училась в старшей школе для девочек в Городе S, и рассказала ей о Хасуми-сенпае, та с радостью пригласила их двоих в гости поужинать.

Когда они подошли к перекрестку, на котором обычно расходились в разные стороны, в этот раз они пошли в одном направлении, и вскоре перед ними возник ее дом. Он был одноэтажным и выполнен в западном стиле. Так как ее отец был архитектором, этот дом он спроектировал сам.

– Ты выращиваешь цветы?

Сенпай посмотрел на сад через ограду двора. Цветочные горшки и клумбы были покрыты снегом так же, как и все остальное.

– Да, но они не цвели с того дня, как мама ушла.

Ее родители развелись из-за бывшей возлюбленной ее отца. Раньше Чихо была зла на эту женщину, но теперь она почти забыла о ее существовании.

Своим ключом Чихо открыла входную дверь. Кожаные туфли ее отца стояли рядом со входом. Когда сенпай разулся, Чихо заметила, что его обувь была того же размера, что и обувь ее отца.

– У тебя такой же размер ноги, как и у моего отца.

– Похоже на то. Это важно?

Из гостиной раздавалась классическая музыка. У ее отца была коллекция деревянной мебели, включающая музыкальную систему с деревянными вставками. Рядом с гостиной располагался вход на кухню, откуда приятно пахло говяжьим рагу. Ее отец любил готовить. Всякий раз, когда он пораньше возвращался с работы, он готовил ужин. Когда Чихо громко поздоровалась с ним, то услышала, как на кухне выключили воду. Вскоре после этого в дверном проеме появился ее папа, вытирающий руки о фартук. Его взгляд остановился на сенпае, и папа недовольно нахмурился. Неожиданно для нее, отец выбросил руку вперед, указывая пальцем на парня.

– А вот и ты, гаденыш! Ты, подлец, охмуривший мою прекрасную дочурку. Думаешь, я так просто позволю тебе сделать это?!

Выражение лица сенпая не изменилось ни на мгновение.

– Ну, в целом, почему бы и нет? Я знал, что ты зайдешь сегодня, так что приготовил рагу. Надеюсь, ты не откажешься поужинать с нами.

Папа дружелюбно похлопал его по спине. Он только притворялся злым забавы ради. Теперь, когда у Чихо была возможность посмотреть на них, стоящих рядом, она поняла, что те были весьма похожи. Их глаза и лица были одинаковой формы.

– Мне взять твою сумку? – спросила она у сенпая. Тот покачал головой и глубоко поклонился ее отцу.

– Меня зовут Хасуми. Я очень рад встрече с вами. Надеюсь, что нам как-нибудь выпадет шанс побеседовать.

—5—

Она посмотрела в зеркало, чтобы убедиться, что по-прежнему выглядит вменяемой. Это часто было у нее на уме. Без надежды на спасение она наверняка давно уже сошла бы с ума. Только начался новый год, и большинство людей не работало. Без уже привычного шума ежедневной суеты в промежутке между двумя зданиями стало тихо, будто время там замерло. После того, как она забеременела, ее грудь набухла. В свободное время, коего у нее было предостаточно, она читала книги о беременности, пока не запомнила их наизусть, решала кроссворды и смотрела на открытку с необъятным полем.

В ту ночь Оогами Терухико как обычно появился, чтобы сбросить ей еду, и ушел. Они все еще находились в патовой ситуации. Он, наверное, поражался тому, что она до сих пор не покончила с собой.

Но не только он поддерживал этот хрупкий баланс. Хоть ее горло и было серьезно повреждено, что не позволяло ей громко кричать, она все еще могла как-то дать знать о себе людям снаружи. Она могла застучать по трубам, например. Конечно, об этом она думала каждый день, но угроза, нависшая над ее родителями, сдерживала Акари.

Кроме Оогами с домов вниз никто не смотрел. На крышах обоих зданий для безопасности были установлены ограждения, поэтому нужно было постараться, чтобы заглянуть в ее темницу. Мало кто поднимался на крышу здания компании. Если на двери, ведущей туда, висел знак «Не входить», это, скорее всего, останавливало любопытных работников. Возможно, его повесил сам Оогами, чтобы оградить ее от лишних глаз.

Но как так получилось, что за полгода никто не заглянул к Акари, кроме него? Что всех останавливало?

Уже долгие месяцы с ней общался только Оогами Терухико. Поэтому, когда она услышала, что к ней обращается девушка, она испугалась.

– Эм… Прошу прощения…

Сверху донесся дрожащий голос. Кажется, говорящему было холодно. Акари вылезла из-под одеял в надежде, что это не сон и не галлюцинация.

– Там правда кто-то есть?..

Промежуток между зданиями осветил фонарик. Акари прищурилась и посмотрела вверх. По силуэту и голосу стоящего на крыше человека, она поняла, что это девушка.

Ей так много хотелось сказать, но вырваться словам мешал ком в горле. Она даже не могла представить, с чего начать. Ее руки тряслись, и она смогла выдавить из себя лишь два слова: «Я здесь». Голос ее был слаб, поэтому до крыши послание не дошло. Но девушка сверху, похоже, ее заметила. И Акари увидела, как у нее перехватило дыхание.

Но потом, как будто резко что-то вспомнив, она сказала: «Я пошла в полицию, но там письму не поверили. Поэтому я решила сама все проверить».

Она говорила тихо, будто не хотела, чтобы их подслушали. Будто ее сердце вырывалось из груди от волнения. Ребенок в животе Акари начал двигаться. Если бы она спаслась, она могла бы родить в безопасности.

– Не волнуйся, я тебе помогу, погоди. Боже, это так неудобно… Но я должна кое о чем попросить…

Несколько секунд стояла тишина. Она вновь заговорила, теперь с сомнением.

– Пожалуйста, послушай меня.

Она что-то скинула Акари. Это была пачка бумаг.

– Прошу, посмотри. Может быть…

Бумаги оказались счетами, скрепленными резинкой.

– Мне не нужна вся сумма. Половины хватит. На оставшиеся деньги ты сможешь купить целый дом в Морио, так? Если ты примешь мои условия, я тебя вытащу. Моя машина стоит возле здания. В ней лежит веревочная лестница. Я сбегаю за ней и вернусь.

В письме, которое она засунула той кошке под ошейник, Акари рассказала о спрятанных деньгах Оогами Терухико. Только поэтому та девушка была готова ей помочь.

Выберись она оттуда, она отдала бы хоть весь мешок купюр. Она решила, что сделке быть. Выговорить это она не могла, поэтому только с энтузиазмом закивала. Девушка сверху с облегчением вздохнула.

– Хорошо, поняла. Стой, где стоишь.

Она ушла, снова оставив Акари наедине с собой. Промежуток между зданиями вновь поглотила тьма. Слава Богу. Она, наконец, вернется домой. Может даже снова переедет к родителям. Но хоть в душе она и праздновала побег, интуиция ее предупреждала: что-то здесь нечисто.

В письме она написала, что в тайнике лежит много денег, но точную сумму она не раскрыла. В сумке могли быть десятки, сотни миллионов иен. Но спасительница сказала, что «половины хватит на целый дом в Морио», как будто она уже знала, сколько денег припрятала Акари.

Ее так просто не проведешь. Она рассмотрела возможность того, что Оогами каким-то образом добрался до письма. Такой сценарий исключать было нельзя. Быть может, он прочитал письмо и решил использовать эту ситуацию себе на пользу? В конце концов, он должен был что-то предпринять, чтобы выйти из сложившегося тупика. Тогда было бы логично, что эта девушка – подельница Оогами – хотела свою долю. Чтобы с ней рассчитаться, Акари должна была вывести их на тайник. И конечно, как только они узнают, где деньги, они от нее избавятся.

Но если ее гипотеза была верна, то она была в огромной опасности, разве не так?

Не совсем. Ситуация была неприятная, но определенно не смертельная. На самом деле, это даже мог быть ее шанс на спасение. Они еще не знали, что она догадалась об их плане. Если она притворится дурочкой, у нее будет шанс удрать. Она может сказать, где находится тайник, и пока ее спасительница его ищет, она найдет возможность убежать. Этот план придавал ей больше надежды, чем сидение в грязи.

Она разбила свое зеркальце и положила в карман пальто треугольный кусок стекла, который можно было бы использовать как оружие.

Вскоре после этого с крыши с грохотом упала веревочная лестница.

– Будь осторожна, когда начнешь подниматься.

На нее снова пролился свет фонаря. Лестница быстро растянулась по стене здания, как тонкая нить паутины, и упала к ее ногам. С крыши она доставала до самой земли, а это ни много ни мало 30 метров. Не в силах больше оставаться внизу, Акари наступила на нижнюю перекладину и ухватилась за веревки. Лестница затрещала под ее весом.

Шаг за шагом, она поднималась все выше. С каждой ступенькой сердце ее все больше и больше наполняла радость. Боясь, что дрожащие руки могут подвести ее, Акари еще крепче вцепилась в лестницу. Она с нетерпением ждала момента, когда она поднимется на крышу и снова почувствует ветер на своей коже, изголодавшейся по нему за многие месяцы заточения. В промежутке между домами воздух всегда был неподвижен, как будто время там застыло.

Была только одна проблема. Как она собиралась объяснять своей спасительнице, где находятся деньги? Пока она поднималась на крышу, эта мысль крутилась в ее голове. Девушка сверху об этом обязательно спросит, может даже попросит отвести к спрятанным деньгам. Но она не могла выдать правду. Если это на самом деле была ловушка, то Оогами точно будет ждать прямо за углом, затаив дыхание.

Первым делом ей нужно было выбраться в многолюдное место. В окружении толпы они навряд ли смогут с ней что-то сделать, даже если они захотят от нее избавиться.

Ей нужно было убраться подальше от этого обрыва, нужно было подловить момент для настоящего побега. Но скажи она правду о том, где спрятаны деньги, ей бы оттуда не дали сделать и шагу.

Потому как волшебными словами, которые они так долго пытались вырвать из нее, были: «между домами».

Походная сумка лежала там. Последние шесть месяцев, которые Акари провела в заточении, деньги всегда лежали в полуметре от нее.

В тот роковой день, когда Оогами Терухико позвал ее на крышу, она взяла ту сумку с собой. Изначально она хотела бросить эти деньги ему в лицо и потребовать объяснений. Она собиралась выяснить, откуда он их достал, и правду ли говорила женщина по имени Орикаса Ханае.

Но ожидание на крыше умерило ее пыл. Акари даже начала думать, что она очевидно переборщила с тем, как она влезла в квартиру Оогами, а затем и вовсе принялась рыться в его потолке. Она пришла к выводу, что, покажи она ему сейчас эту сумку, ситуация станет еще более сложной. Проблема была в том, что идея где-нибудь спрятать деньги пришла к Акари всего за пять минут до намеченного времени встречи. Он мог появиться в любую секунду, но крыша была ровной площадкой – для тайника там места точно не было.

Тогда у нее появился не лучший, но план. Меньше чем в метре от здания компании стоял жилой дом абсолютно той же высоты. Перекинуть сумку с деньгами на соседнюю крышу не должно было составить труда.

Акари убедилась в обратном. Ее руки намокли от моросящего дождя, и сумка полетела не так, как Акари задумывала. Она с лязгом врезалась в ограждение стоящего рядом здания, сбивая с него капли воды, после чего провалилась в джунгли труб между домами.

После того, как она сама очнулась на дне пропасти, Акари быстро нашла то, что искала. Среди пустых банок и прочего мусора лежала черная походная сумка. С крыши на нее капала вода. Но сумка была изготовлена из водоотталкивающего материала, а ее содержимое было дополнительно упаковано в полиэтиленовый пакет, поэтому деньги остались в целости. Акари волновалась, что рано или поздно Оогами сообразит, где именно она спрятала сумку, но тот оставался в неведении. Скорее всего, с крыши сумку не было видно из-за переплетения труб, да и сама по себе она была черная и едва ли бросалась в глаза.

Акари никак не могла сказать женщине на крыше правду. Она должна была придумать что-нибудь другое: что деньги были спрятаны в горах, в камере хранения или еще где-нибудь. Она предложила бы показать туда дорогу. А пока они туда направлялись, Акари нашла бы способ спастись.

Карта Морио появилась перед ее глазами. Где было бы лучшее место для тайника?

Внезапно ее залил ослепительный свет. Он светил прямо ей в лицо, будто она была на полицейском допросе в каком-то криминальном боевике. Из-за света Акари ничего не видела, поэтому она остановилась и крепко схватилась за лестницу.

– Раньше ты была такой непорочной девушкой, чистой и глупой как ребенок. Но, судя по всему, жалкое существование на дне этой дыры взрастило недоверие в твоем сердце.

Это был мужской голос. В нем звучали нотки фальшивой жалости. Она прищурилась и увидела, что теперь на нее было направлено два луча света.

– Посмотри на ее выражение лица. Она поняла, что ты не спасти ее пришла.

Привыкнув к яркому свету, она смогла разглядеть фигуру говорящего.

– Даже если она поднимется сюда, нужных мне слов я от нее не дождусь. Из ее уст прозвучит только ложь. Она только и делает, что водит меня кругами, пытаясь обмануть. Главная артистка этого тесного, сырого театра потерпела фиаско. Эта сучка уже поняла, что ты лишь играешь роль ее спасительницы.

Акари окаменела. Она так сильно вцепилась в лестницу, что почти не чувствовала рук.

– Она знает? С чего ты это взял?

– Поначалу я сделал такое предположение, основываясь лишь на интуиции. Но затем я посмотрел вниз. Взгляни на землю, там раскиданы осколки битого стекла.

Он переместил луч света с лица Акари на дно искусственного ущелья.

– Она планировала вписать неожиданный поворот в сценарий этого спектакля. Она была готова пойти на жестокость, возможно, даже на кровопролитие.

– Может, все равно стоит ее вытащить? Заставим ее заговорить?

– Ах, конечно, она почувствует дуновение ветра на своей коже, вспомнит родителей, распустит нюни и все нам сразу же выдаст. Но этого не произойдет. Почему? Потому что она знает, что даже это ее не спасет. Когда таких людей загоняют в угол, они открывают в себе силы, ранее им неведанные. Но неважно, сдастся она или попытается с нами сразиться, я не готов идти на такой риск. Пусть спускается обратно в свою яму.

Акари была мушкой, висящей на нити паутины. И теперь эту нить будто оборвали. На мгновение она подумала, что все еще может залезть на крышу. Возможно, если бы она рванула вверх из-за всех сил, она могла бы успеть.

– Если будешь отбиваться – поранишься. Раны точно воспалятся и загноятся. Ты же в грязной дыре живешь, сама понимаешь. Только взгляни на нее: неужели это существо когда-то было человеком? Не сомневаюсь, что сто человек из ста отвели бы от такого зрелища глаза. Ты даже не представляешь, сколько усилий мне стоило поддерживать твое существование. А теперь полезай обратно. Тебе здесь не место. И хочу напомнить, что мы в любой момент можем отцепить лестницу. Поднимись еще хоть на ступеньку, и отправишься вниз вместе с ней. Даже думать не хочу о том, что будет с твоим ребенком после такого падения.

Она чуть не заплакала, но ей не хотелось, чтобы они увидели ее слезы.

Спуск занял некоторое время. С каждой ступенькой сердце ее все больше и больше наполняла грусть. Казалось, что оно вот-вот вырвется из ее груди. Как только она ступила на землю, они подняли лестницу обратно. Акари услышала женский голос.

– Извини. Но я и правда хозяйка той кошки. Оогами-сан одалживал ее у меня пару раз. Я даже подумать не могла, что он устроит такое представление. Он сказал, что нарочно пускал ее к тебе, чтобы ты не потеряла желание жить. Он не мог допустить, чтобы ты сошла с ума и утащила свой секрет с собой в могилу. И чтобы этого не допустить, нужно было поводить надеждой перед твоим носом. Потому что надежда держала тебя на плаву. Эй, и еще… это было давненько, но однажды мы уже общались. По телефону, помнишь?

В тот момент Акари все поняла. Если бы время не размыло ее память, она сразу узнала бы голос женщины, который она слышала в трубке телефона полгода назад. Это была Орикаса Ханае.

– Ну, еще увидимся. Я иногда буду забегать к тебе вместе с Оогами-саном. Кстати, слышала новость? Он женился. Не на мне. Он сказал, что познакомился с этой девушкой недавно. Не то чтобы это было важно.

Вскоре эти двое ушли, и промежуток между двумя зданиями снова поглотила тьма.

—6—

Даже находясь в помещении, они слышали смех играющих снаружи детей. Из окна они видели, как ребятишки лепят снежки и кидаются ими друг в друга. Большинство из них выглядели как младшеклассники, хотя были среди них, очевидно, дети, как из средней школы, так и из детского сада. В свое время я ходил в детский садик, похожий на этот приют. Рядом со зданием, где жили дети, располагалась игровая площадка. Окружала территорию изгородь с воротами.

В основном здании была выделена небольшая комната для работников приюта. В ней в ряд стояли три стола, а у окна гостей ждал потрепанный диван. Сейчас на нем сидели мы с Джоске. На плите стоял чайник, и из его носика тихо выходил пар.

Несколько детей пытались подсматривать за ними через окно. Джоске грозно на них зыркнул, и они с криками разбежались.

– Я даже подумать не мог, что в нашем городе есть такое место.

– Ну да, но это не совсем то, что мы ищем.

Я взглянул на площадку снаружи. На ней стояли и качели, и горка, ровно как мы и искали. Но часов нигде видно не было. А в Морио полно было парков со всеми тремя элементами. Мне казалось, что у нас больше шансов найти какую-нибудь зацепку там, чем в месте с двумя из трех искомых объектов.

Сотрудница приюта – на вид ей было двадцать с чем-то лет – налила себе чай в чашку. Она села напротив и начала болтать с нами о том о сем. Она сообщила нам, что директор приюта на время уехала, и что из-за начавшегося снегопада ей теперь было непросто попасть обратно. Мы соврали и сказали, что изучаем приюты для школьного проекта. Женщина дала нам краткую характеристику деятельности учреждения и его истории.

– Ребята шутят, мол, вы волшебник, который магией исцеляет раны, – сказала она и дружелюбно хихикнула. Мы с Джоске переглянулись.

Она, видимо, имела в виду инцидент, который произошел буквально полчаса назад. Вскоре после того, как мы сошли с автобуса и добрались до приюта, мы стали свидетелями небольшого происшествия: увлеченная игрой девочка упала и разодрала себе ладони. Место, на которое приземлились ее руки, не было покрыто снегом – его от снегопада защищал козырек крыши. А неприкрытый мерзлый грунт был жестким и грубым, как овощная терка. Ладони девочки выглядели просто ужасно – они были покрыты кровью, грязью и разодранной кожей. Она все не переставала плакать. Но когда сотрудница приюта поняла, что что-то произошло, рядом с девочкой уже стоял Джоске. Он взял ее маленькие ладошки в свои огромные руки, и мгновение спустя она уже перестала плакать. Боль сменило удивление. Когда Джоске отпустил ее ладони, на них не было ни царапины.

– Как вы это сделали? Вы же не волшебник, не так ли?

Пока она говорила, я осматривал маленькие украшения на полке за ее спиной, среди которых стояла фарфоровая статуэтка Девы Марии, прижимающая к груди ребенка. Джоске покачал головой.

– Царапины были ерундовые. К тому же я помогаю в нашем школьном медпункте, так что я уж руку набил такие ранки обрабатывать. Ну не важно, у меня тут вопрос есть. Он… ээ… о часах.

– О часах?

– Понимаете, вот этот парниша просто обожает часы. Он постоянно фоткает их, в парках там, на вокзалах, – сказал Джоске, хлопая меня по плечу.

«Ничего лучше не мог придумать?» – подумал я. Но выбора у меня не было, так что я утвердительно кивнул.

– …Эээгм, я, знаете, буквально прихожу в восторг, когда вижу часы. Словами сложно описать. Когда я вижу минутную и часовую стрелку, мне всегда кажется, будто они два любовника, которые гонятся друг за другом. Кстати говоря… разве на той площадке раньше не было часов?

Сейчас в округе точно не было никаких часов, но они могли висеть здесь раньше. Если мое предположение было верно, то разыскиваемый нами преступник все же мог вырасти в данном приюте. Но по лицу женщины я понял, что она не могла дать положительного ответа на мой вопрос.

– Ой, я даже не знаю. То есть, это я не о вашем хобби, а о здешних часах…

– Может быть, их недавно сняли?

– Я в приюте первый год работаю, так что, к сожалению, мало знаю о том, что здесь было раньше…

– А кто-нибудь еще нам может помочь?

Она была единственным взрослым в комнате.

– Я уверена, что директор могла бы ответить на ваш вопрос, но как я уже сказала ранее, она задерживается из-за снегопада. Я поищу еще кого-нибудь из сотрудников приюта. Пожалуйста, подождите здесь минут пять, хорошо?

Женщина встала и открыла дверь в коридор, и в помещение зашел мальчик лет одиннадцати.

– Мне ножницы нужны. Можно взять? – сказал он женщине, будто обращался к своей родственнице. Она взяла лист с именами и внесла его в список. Я решил, что раз в приюте жили маленькие дети, из соображений безопасности они, видимо, вели строгий учет острых предметов.

Как только мальчик ушел, женщина сказала нам: «Я скоро вернусь», и оставила нас с Джоске одних в комнате.

Стены кабинета украшали рисунки маленьких жителей этого приюта. Я на глаз посчитал, что тут обитало около пятнадцати детей, которые по той или иной причине не могли быть вместе со своими родителями. И, как оказалось, в нашей стране было около пятисот подобных учреждений. Джоске встал с дивана и уставился на поделки детей, расставленных на полке. Он протянул руку к фарфоровой Деве Марии, пальцем погладил ребенка в ее руках и сказал: «Я слышал, что этот парень мог превращать воду в вино. Как думаешь, может у него был станд?»

Ранее, когда Джоске исцелил раны той девочки, его окружили дети, разинувшие рты от удивления. Конечно же, над ее руками поработал его станд – Crazy Diamond.

Он выглядел, как средневековый рыцарь. Его сила могла уничтожить что угодно. Один удар его кулака превращал стену в облако пыли. Но в его силах также было восстановить любые повреждения, нанесенные как неодушевленным объектам, так и людям. Сломанные кости, порезы – Crazy Diamond мог исцелить любое ранение.

Должен сказать, сосуществование таких противоположных сил в одном человеке для меня кажется слегка чудным. Может быть, это отражает характер самого Джоске. Если так подумать, то иногда действительно кажется, что в нем живут два разных человека. Он может быть дружелюбным и мирным парнем, но стоит кому-нибудь посмеяться над его прической, как уже в следующую секунду он без пощады будет нещадно избивать несчастного.

Я заметил, что у окна снова собрались дети – их взгляды притягивал помпадур Джоске. Мне оставалось лишь надеяться, что они не станут показывать на него пальцем и не скажут про него чего лишнего. Джоске скорчил глупую рожу и крикнул «ААА!», припугнув детей. Они рассмеялись и убежали подальше от окна.

Сотрудница приюта, с которой мы говорили раньше, вернулась в кабинет. С виноватым лицом она сказала, что ничего не смогла узнать о часах.

– Я не нашла никого, кто работал бы здесь достаточно долго.

– Ну да ладно. Мы тогда пойдем.

Мы с Джоске переглянулись и решили, что нам пора была уже идти домой. Нам ничего не оставалось, как продолжить поиски в других парках города. С каждым днем, прошедшим с того злополучного происшествия казалось, что его виновник удаляется от нас все дальше и дальше. Мы были в тупике.

Мы поблагодарили женщину и собрались уже выходить, как вдруг в кабинет зашел мальчик, который до этого приходил взять ножницы.

– Закончил свой проект?

– Угу.

Сотрудница приюта забрала у мальчика ножницы и поставила на листе бумаги печать рядом с его именем, скорее всего, чтобы отметить, что он их вернул. Когда мальчик ушел, Джоске задумчиво провел пальцем по щеке и обратился к женщине с вопросом.

– Это ведь просто ножницы? Не слишком ли сильно вы следите за ними? Вам правда для этого нужен список и все такое?

Женщина сделала озабоченное лицо и кивнула.

– У нас здесь особые правила. Видите ли, как мне рассказывали, давным-давно один из детей, живший в этом приюте, попытался вскрыть себе вены с помощью ножниц.

Судя по шуму, на улице дети снова принялись за игру в снежки. В то же время в комнате повисла гробовая тишина. Судя по лицу женщины, она явно поделилась с нами информацией, которая не предназначалась для гостей.

– …Погодите, что вы сказали? – спросил Джоске. – Ребенок порезал себе руки ножницами?

То же самое сделала его мать под влиянием воспоминаний убийцы. Кишибе Рохан же сказал, что их враг сам скорее всего прошел через это.

– Здесь жил ребенок, который сделал с собой такое?

Джоске подходил к ней все ближе, а она пятилась назад с испугом на лице.

Больше мы ничего не смогли у нее узнать. Ей не разрешалось обсуждать дела детей с посторонними, поэтому на наши вопросы она больше не отвечала. Но прежде, чем мы успели уйти, в приют вернулась директор – женщина среднего возраста.

– Здесь когда-нибудь жил мальчик, который попал в аварию, а также порезал свои руки ножницами?

Когда я задал эти вопросы, выражение лица директора изменилось.

– Вы двое учитесь в школе Будоугаока, да? Вы друзья Такумы?

Она произнесла имя Хасуми Такумы. Мы попробовали расспросить о нем, но получили от директора лишь его имя и возраст.

Зато она рассказала нам о часах. Они и правда раньше здесь были, но семь лет назад их убрали с площадки из-за износа. Мы, наконец-то, нашли, что искали.

Мы покинули приют и позвонили знакомым, которые могли бы помочь нам собрать как можно больше информации о Хасуми Такуме. Я дружу с парой братьев, у которых был выпускной альбом средней школы Бадоугаока за 1999 год. В нем мы нашли фотографию Такумы. Он был одет в пиджак с длинными рукавами. Увидев фото, Джоске сказал: «Я уже с ним встречался. Мы с ним столкнулись в январе на кольцевой у вокзала. С ним вроде была еще какая-то школьница. Он был тем странным чуваком с авторучкой в нагрудном кармане».

—7—

– У него родимое пятно прям как у тебя.

– Похоже на то. И что?

Этот разговор был записан в книгу в кожаном переплете. Эта запись была одной из самых старых в книге, созданная в те времена, когда он был еще совсем маленьким и простым существом, которое едва ли волновало что-то, кроме чувства голода. Тогда у него еще не было сложных эмоций, поэтому в книгу заносилась только информация, которую он получал через свои органы чувств. Изредка в тексте проскакивали и описания его переживаний. Хотя в основном они сводились только к чувствам тревоги или, наоборот, безопасности.

Прочитанные абзацы перенесли его в то время. Он вновь почувствовал, как все его тело заворачивают в теплое одеяло, как его, будто буханку французского хлеба или помидор, запихивают в тесную кроватку.

Женщина приблизилась к его лицу. Его зрение ограничивалось радиусом в несколько десятков сантиметров, объекты вдали он пока видел расплывчато. На груди женщины красовалась брошь в форме лилии. Мужчина же к ребенку не приближался, так что его разглядеть было сложнее.

– Прощай, малыш, – сказала женщина и отошла. Больше в его поле зрения она не появлялась. Таким в книгу в темной коже вошел день, когда его оставили на пороге храма.

Он научился вызывать эту книгу и пользоваться ей примерно в четвертом классе начальной школы. Она фактически была его биографией, из которой он узнал о первых годах своей жизни.

Как оказалось, золотые брошки в форме лилии продавались в небольшом магазинчике фиксированных цен в Морио. Они были ручной работы, и в конечном итоге продано было лишь десять экземпляров. Изучая постоянных клиентов этого магазина, Такума наткнулся на женщину по имени Орикаса Ханае.

Она жила со своей кошкой в частном доме в новом жилом районе. Судя по всему, родных у нее не было, но раз в год она встречалась с одним мужчиной. Однажды Такума как бы случайно к ним приблизился. Он узнал голос мужчины – именно он был с Орикасой Ханае в тот день, когда его оставили у храма.

– Вы мне не верите? Могу доказать. У меня на плече есть родимое пятно. Подойдите и взгляните на него, – сказал Такума и снял пиджак.

3 января 2000 года. День убийства Орикасы Ханае. Она неуверенно подошла к окну, за которым стоял молодой человек. Единственным свидетелем произошедшего стала ее кошка.

Бывшая любовница его отца почти не изменилась с того дня, когда он видел ее в последний раз, и выглядела гораздо моложе своего возраста. Хоть она и была удивлена шрамами на руках парня, ее взгляд быстро пробежался по ним и поднялся дальше, до его плеча. И когда она увидела родимое пятно в виде коня, она, похоже, поняла, кто перед ней стоит. Она больше не могла на него глядеть. На ее глазах стали наворачиваться слезы, а лицо ее выдавало одновременно страх и что-то вроде умиления. Но Такуму не интересовали ее чувства или жизнь, которую она вела до этого дня.

Орикаса Ханае скорее всего даже не видела книгу в кожаном переплете, которую Такума держал перед стеклом. Обычным людям это было не дано.

Но важно было лишь то, что книга оказалась в ее поле зрения. Даже если сознательно она ее не видела, душа ее чувствовала присутствие книги и могла расшифровать написанный в ней текст. И никто не мог сказать этому тексту «нет». Он западал в душу намного глубже, чем произведение любого писателя. Хотела Орикаса Ханае этого или нет, ее втянуло в описанное в книге событие, воспоминания и чувства Такумы тех дней поглотили ее.

Этот феномен назывался «сопереживание». Запахи, звуки и цвета, сохраненные в его памяти, окутывали сознание цели и внушали ей ложный опыт. Орикаса Ханае почувствовала, как в нее врезается машина. В этом была убеждена ее душа, а тело не могло ей перечить.

Ее кости скрипели, ломались и дробились. В то время как ее тело страдало от сокрушающего удара, ее одежда оставалась совершенно целой. Он принес с собой нож, чтобы добить ее, но в этом не было нужды. Оставь он ее там, рано или поздно она все равно должна была умереть от кровопотери. Наблюдая за ней ранее, он выяснил, что она не общается с соседями.

– Когда ты искала того брошенного ребенка, что было у тебя на уме? Что ты собиралась с ним сделать? Думала, что попробуешь сама его вырастить? – крикнул он ей. Она не ответила. Согнувшись пополам от боли, она боролась за свою жизнь. «Сопереживание» поставила ее на колени. Оно же ее и должно было прикончить. Показав ей страницы своей книги, Такума заложил в ее голову свои воспоминания, а с ними – свой опыт. Такова была способность книги в кожаной обложке.

Напуганная кошка убежала в другую комнату. На зверей эта способность не действовала, потому что они не могли прочитать написанный на японском языке текст. Следуя той же логике, книга не могла повлиять на ребенка, который еще не научился читать, на старика, чье зрение село с возрастом, или на иностранца, который попросту не знал японского.

Важно было учитывать и внешние факторы, которые могли бы помешать человеку прочитать текст. Например, если взгляд цели был затуманен или если дело происходило в кромешной темноте, то как бы близко не была эта книга к глазам человека, «Сопереживание» не активировалось. Также способность была ограничена расстоянием – ее цель должна быть не дальше, чем в двух метрах от книги. С большей дистанции разобрать текст было бы невозможно.

Такума снова надел свой пиджак. Он не просто так решил показать ей свое родимое пятно. Останься она в глубине комнаты, его станд не достал бы ее, так что он решил привлечь внимание женщины. Но так или иначе он все равно нашел бы способ до нее добраться. Разбил бы окно, например.

– Не стоило расспрашивать обо мне в приюте. Это тебя и погубило.

Для него это было незапланированное убийство. Она стала искать того ребенка, и Такуме пришлось пресечь ее начинания, чтобы она его не нашла. Он не знал, зачем ей это было нужно и какие чувства она испытывала на самом деле. Как он выяснил, из-за какого-то заболевания она не могла иметь детей. Возможно, это тоже как-то влияло на ее действия, но его это не волновало.

Ее кровь растеклась по полу гостиной. Белая кошка, убежавшая ранее, теперь вернулась в комнату, остановилась у багровой лужицы и стала пристально ее разглядывать.

Такума зачерпнул ложкой красное жидкое говяжье жаркое. У него был богатый мясной вкус. Он не мог определиться, нравился ли ему этот вкус или нет, но есть было все равно надо, чтобы не вызывать у окружающих подозрения.

В доме Футаба работал обогреватель, и окна покрылись конденсатом. За ужином он слушал разговоры Футабы Терухико и Футабы Чихо. Похоже, они были в хороших отношениях. Они болтали и смеялись, как хорошие друзья. Темой обсуждения стал роман, который писала Чихо. Она говорила со своим отцом о развитии сюжета.

– Думаю, любому автору сложно правильно подобрать концовку для своей истории. Я сам, конечно, не писатель, но мне так кажется. Так что не волнуйся, что у тебя с этим проблемы. Опыта у тебя еще мало, так что по-другому и быть не могло. А как тебе такой вариант: в конце выживает только главная героиня, а ее враг погибает.

– Я бы все-таки хотела, чтобы концовка была счастливой.

– А ты как думаешь, Хасуми-кун?

Он опустил ложку и ответил.

– Ничего не могу сказать, пока не прочитаю имеющийся текст.

– Так, может, ты дашь ему такую возможность? – обратился Терухико к Чихо. Она кивнула.

После ужина девушка ушла в свою комнату, чтобы распечатать рукопись, а ее отец принялся мыть посуду. Такума ходил по комнате, водя ладонью по деревянной мебели, которую раньше он видел лишь через окна, когда заглядывал внутрь их дома.

Он притворялся, что был здесь впервые, хотя этот дом был ему хорошо знаком. До этого он наблюдал за жизнью в этих стенах через окна. Наблюдал, как любящие родители воспитывали его еще маленькую сестренку от другой матери, Футабу Чихо. От рождения у нее было то, что Такуме было не знакомо: счастливая жизнь обычного человека. Если бы Такума не вмешался, она, скорее всего, так и жила бы спокойно до конца своих дней.

На комоде лежала газета.

Терухико, несомненно, прочитал новости о загадочной смерти Орикасы Ханае. Чихо проявила интерес к этому происшествию, и он подозревал, в чем была причина. Терухико, скорее всего, сохранил газетную статью об этой женщине, и Чихо, к своему удивлению, ее нашла. Быть может, она даже сообразила, что погибшая была одной из бывших любовниц ее отца.

Стены апартаментов украшали произведения современного искусства. Из комнаты Чихо раздавались звуки работающего принтера: она готовила к презентации своей рукописи. Закончив с посудой, Футаба Терухико подошел к Такуме.

– По звуку не принтер, а разбитая скрипка, правда? Старая модель. Подумываю подарить Чихо новый, когда она перейдет во второй класс старшей школы.

Похоже, больше всего на свете ему нравилось баловать свою дочурку. Он выглядел, как самый обыкновенный мужчина, каких много. Терухико был взрослым человеком, лицо его уже покрыли редкие морщины, и в целом он казался довольно спокойным и дружелюбным. На стене рядом с картиной висело семейное фото: отец, мать и дочь на пляже. Когда Такума понял, что смотрит именно на изображение семьи, он заметно смутился.

– Думаешь о том, где ее мать?

– Чихо мне все рассказала. Она сказала, что когда ее мать ушла, вы стали чрезмерно о ней заботиться.

– Я живу ради нее. Видишь ли, у меня есть мечта. Я хочу научить моих внуков фокусам, научить их рисованию.

Футаба Терухико нашел смысл жизни в своей дочери. Такума имел хорошее представление, с кем водится этот мужчина, но улыбался он только Чихо. Если бы с ней что-то случилось, он бы никогда не оправился.

Скрип принтера и шелест выскальзывающей из него бумаги продолжались. Такума достал книгу в темной коже, чтобы просмотреть результаты своих наблюдений за Терухико. Силой мысли он призвал томик в свою руку.

– Что это за книжка? – спросил мужчина, пальцем указывая на книгу в кожаном переплете. Он не тыкал пальцем в небо, он тыкал пальцем прямо в книгу – это не могло быть совпадение.

– …Просто записная книжка. Она лежала у меня в кармане. В кармане школьной формы.

Когда Такума перемещал книгу, глаза Футабы Терухико следовали за ней.

– Странно. Она все это время лежала у тебя в кармане? Глубокие же у тебя карманы, раз туда помещается такая книженция.

– Ага, эти карманы на удивление вместительные.

Такума пытался скрыть свое удивление. Отец Чихо каким-то образом мог видеть его книгу. И тогда ему в голову пришла мысль.

– Понимаю, что моя просьба может показаться странной, но не могли бы вы ответить мне на пару вопросов?

– Задавай.

– Вам когда-нибудь казалось, что вас защищает какая-то таинственная сила?

– Таинственная сила?

– Может, вы видели что-то, больше похожее на галлюцинацию, или, может, в тяжкой ситуации вас спасала какая-то невероятная удача?..

Почему у него была способность, которой не обладили остальные?

Может, она передавалась по наследству?

Отец пальцами почесывал бороду, его глаза сузились.

– Хасуми, может ли быть такое, что-то, что ты назвал удачей, – скорее способность?

– Что? Вы о чем?

– Сильнейшая боль, которая повергает человека на колени, или молитва в леденящей ночи – все бесполезно по сравнению с этой способностью. Давным-давно, еще до того, как я женился на матери Чихо, у меня на работе сложилась непростая ситуация. Не знаю, что со мной стало бы, не будь у меня способности, которую ты назвал удачей.

– Как она себя проявила?

– Грубо говоря, если я не хотел, чтобы куда-то не приходили люди, туда никто и не совался. Такое случается и в школе, так ведь? Хулиганье курит на лестничных площадках, которые ведут на крышу. Это их тайные убежища. Вот и я прятал всякую всячину в подобных местах. Но если бы тогда кто-то раскрыл мой секрет, моя жизнь сложилась бы совсем по-другому. Чихо бы никогда не родилась, а я не жил бы в этом скромном доме и не ел бы горячую еду. Но как ни странно, к моему тайнику никто так и не приблизился. Как будто у всех шарики за ролики заезжали, когда они приближались к этому месту. Будто все перестали видеть, как туда вообще пройти. Все звуки, доносящиеся оттуда, ускользали от ушей прохожих. Получился такой тупичок, полностью изолированный от остального мира.

– И что вы там прятали?

– Что-то вроде собаки. Я тайно держал ее в проеме между двумя домами. В кармашке рядом с моим офисным зданием. Если бы она залаяла, меня бы уволили. Точно, это была собака. Я каждый день ее кормил. В этом промежутке между двумя зданиями стало очень грязно. Не будь у меня моей способности, моей удачи, эту собаку точно кто-нибудь нашел бы. Но я смог скрыть ее от всех.

У него в кармане лежали три ножа, но он не планировал их использовать. Изображая увлеченность историей Футабы и якобы внимательно его слушая, Такума достал из сумки несколько листов бумаги формата А4. На бумагах были имена людей и названия компаний.

Всеми силами пытаясь сохранить внешнее спокойствие, он, наконец, заговорил.

– А я-то был уверен, что вы имели в виду преступления, в которых вы были замешаны, – непринужденно сказал он.

– Я вот на вечеринках постоянно теряюсь, не знаю, как завязать разговор. Мне, что, стоит поучить у тебя чувству юмора? – На лице Футабы Терухико появилась улыбка. Он сел на диван и закурил. – Но ты парень моей дочери, и я все же не думаю, что такими шутками стоит разбрасываться.

– Я все о вас знаю.

Такума положил бумаги перед отцом. Он наблюдал за тем, как мужчина поднял их и начал внимательно читать.

Затянувшись лишь один раз, Терухико потушил сигарету. Спокойствием больше и не пахло. Теперь комнату, как воздушный шар, заполнило напряжение, и в любой момент мог произойти взрыв. Лицо мужчины менялось с каждым прочтенным именем. Его глаза бегали по бумагам, как будто он пытался убедиться, что и правда все это видит. Морщины на его лице углубились, и он стал намного тише, чем прежде.

Каждая ситуация, свидетелем которой довелось стать Такуме, записывалась в книгу. Он слышал, как участилось дыхание отца, чувствовал вес воздуха на его коже. Вся эта информация превратилась в текст, навсегда внесенный в том в кожаном переплете. Он уже мог представить, как приятно будет перечитывать описания событий этого часа.

На сбор всех имен у него ушло 5 лет. Он по пятам следовал за Терухико, узнавал все о людях, с которыми тот говорил. Он по губам читал его реплики во время секретных переговоров, а затем изучал полученную информацию. Сперва Такума не мог понять, чем именно занимался Терухико. Он сообразил, что один из его собеседников работал в инспекционной организации, и додумал остальное. Такума пришел к выводу, что, вероятно, конфликт его отца с женой был связан с его грязными делишками.

Больше десяти лет назад в Морио был спрос на здания. Наряду с внезапным ростом города у людей появилась необходимость в недвижимости. Для продавцов квадратных метров это было волшебное и безумное время. Он был связан с преступной группой, которая приехала в Морио из другой области. Чтобы набить свои карманы деньгами, которые в то время буквально витали в воздухе, он ввязался в авантюру, в которую не стоило ввязываться. Это был обычный лохотрон, которым втайне устраивали архитекторы и строители.

– Что происходит?..

Футаба Терухико наконец выдавил из себя хоть пару слов. В какой-то момент музыка остановилась. Деревянные колонки замолчали. Судя по его лицу, он был напуган и полностью потерян.

– С какой целью ты сблизился с моей дочерью?

Такума медленно обошел комнату.

– Разве это не очевидно?

Он провел ладонью по деревянному подлокотнику дивана, вывел ей гладкую, приятную кривую. Какое восхитительное чувство.

Зачем живут люди? Отрезок времени от их рождения до их смерти краток и мимолетен. Это время проходит в мгновение ока. Когда человек умирает, его воспоминания, эмоции и весь остальной багаж, копящийся в голове, исчезает вместе с ним. Каких высот может достичь человек за одну жизнь? С какой целью мы приходим в этот мир? Многие люди ломают головы над этим вопросом, но он не был в их числе. Он понял свое предназначение еще в начальной школе. И цель в жизни ему дал его дорогой отец.

– Я хочу, чтобы вы дали мне свое благословение. Я хочу, чтобы вы приняли меня в свою семью.

Такой ответ удивил Терухико.

– Что? Ты о чем?

– О браке. Я с ней об этом уже говорил. У нас не какие-то искусственные отношения. Конечно, мы не поженимся прямо сейчас. Но в будущем…

Принтер умолк – распечатка рукописи была завершена. Теперь в доме повисла гробовая тишина. Футаба Терухико уставился на лицо Такумы. Вскоре дверь в коридоре открылась, и в комнату вошла Чихо. В ее руках была пачка бумаг. Она сразу почувствовала, что ситуация в помещении непростая.

– Что происходит? – спросила она у Такумы.

– Ничего. Я уже собирался уходить. Так ведь, сэр?

– … Точно. Он сказал, что ему надо бежать по делам.

Футаба Терухико кивнул и остался сидеть. Даже после того, как Такума вышел из комнаты, он не встал. Такума напоследок обратился к отцу.

– То, что я сказал ранее, – шутка. Пожалуйста, не принимайте это близко к сердцу.

Сперва Футаба Терухико хотел задать ему еще один вопрос, но так и не смог открыть рта. Такума попрощался с ним и покинул дом. Документы и разговор о свадьбе были, по большей части, лишь отвлекающим маневром. По сравнению с судьбой, которая ожидала его отца, они были лишь мелочью. И все же Такума хотел встретиться с ним лицом к лицу, поговорить с ним с глазу на глаз. Это было важно для его личного удовлетворения.

Уличные лампы освещали дома в западном стиле, окружавшие их. Холодный воздух, казалось, отскакивал от его щек. Под ногами его скрипел скопившийся за прошедшее время снег. Чихо вышла его проводить, ее плечи дрожали. Обычно, когда она выходила на улицу, ее горло всегда было обвязано шарфом. Но сегодня она вышла без него.

– Как думаешь, почему папа так странно себя ведет?

– Попробуй поставить себя на его место. Его единственная дочь впервые начала с кем-то встречаться. А как там у тебя дела с романом? Много уже написала?

– Собираюсь писать кульминацию.

Он взял пачку бумаг и засунул ее в свою сумку.

– Когда закончишь писать эту книгу, возьмешься за следующую?

– Ага, планирую попробовать себя в фэнтези. Хочу написать что-то вроде книжки для детей.

– О чем?

– Ванна срывается со своего места и начинает кататься по городу, как машина.

– Серьезно? И в это время в ней кто-то моется?

– Угу.

– Непросто ему, наверно.

– Разумеется.

– Кстати, ты вот это видишь?

– Чего?

Чихо наклонила голову.

– Похоже, тебе по наследству не передалось. Неважно. Просто мысли вслух.

Судя по всему, она не увидела книгу в кожаном переплете, которую он достал посреди разговора. Вдруг ему захотелось заставить ее прочитать из книги несколько страниц. Интересно, что произошло бы, покажи он ей все страницы с момента, когда он появился на свет? Получается, он скопировал бы свой мозг в ее. Ночи, которые он провел у русла реки, учась обращаться с ножами, жизнь, которую он потратил на ненависть к одному человеку – все это стало бы и ее опытом тоже. Он не был уверен, смогла бы она справиться с семнадцатью годами его прошлого. Он, вероятно, мог бы загрузить в нее всю информацию минут за двадцать. Все, что от него требовалось – пролистать страницы книги перед ее глазами.

После этого Футаба Чихо изменилась бы навсегда. Наше прошлое влияет на нашу личность и человечность, что, в свою очередь, влияет на наше будущее. Его опыт прижился бы в ее разуме и остался бы там, как в потомстве остается генетический материал предка.

Эта способность была похожа на плодящихся бактерий или на работу миссионеров. Она увеличивала численность своего потомства, расширяла сферу своей влияния, иногда отсеивала другие виды, а иногда ассимилировалась и эволюционировала. Книга – хромосомы, в которых была записана его генетическая информация. Он подсаживал в людей слова, а потом притворялся, что ничего об этом не знает.

Такума закрыл книгу, и она будто утонула в его ладони.

– Что случилось? Ты как будто выпал из реальности.

– Я хочу тебе кое-что подарить, и я ждал подходящего момента.

Он достал из кармана кулон. На цепочке висел блестящий черный камень размером с фалангу его мизинца. Чихо удивилась.

– Этот камень называется гагат. Его также называют черным янтарем, хотя по составу он ближе к дереву, чем к минералу.

– Это… растение?

– Растение, которое окаменело за десятки тысяч лет. Древние люди думали, что в этих камнях сосредоточена магическая сила, потому что они электризуются при трении. Их носили как талисманы, отгоняющие зло.

Он обошел ее, и уже через десять секунд гагат красовался на белой шее Чихо. Девушка вздрогнула, когда холодная металлическая цепочка коснулась ее кожи. Все это время они не смели и вздохнуть. На пустой улице слышен был лишь шорох их одежды и хруст снега под ногами. Такума отошел и посмотрел на нее. Чихо была худой девушкой, с ее тонкими руками и шеей она была похожа на ребенка. Даже несмотря на плотную одежду, ее грудь и живот выглядели плоскими. Цепочка кулона была ей чуть велика.

Чихо сказала «спасибо». Они немного поболтали ни о чем, обсудили свои чувства, как делают все парочки, после чего Такума с ней попрощался. Когда он нежно махал ей рукой на прощание, он чувствовал целый ряд эмоций. Но больше им не суждено было встретиться.

Его месть свершилась. Ему оставалось лишь уйти со сцены. Его истинные намерения пока должны были остаться тайной для отца и дочери. Когда этот секрет вскроется – не знал даже он. Он убил Орикасу Ханае, но не стал забирать жизнь своего отца. Но не из милосердия. Он оставил Терухико в живых, чтобы тот мог испытать страдание.

Такума решил провести эту последнюю ночь в городской библиотеке – Доме Шипов. Перед отъездом из Морио он хотел прочитать врученную ему рукопись.

—8—

Черный камень в кулоне казался очень легким в ее ладони, вероятно, потому что когда-то он был растением. Он был блестящим и того оттенка черного, который напоминал ей о небе безлунной ночью. Чихо показалось, что глаза Такумы были такого же цвета. Когда она внимательно рассматривала их, ей на ум приходили сравнения с бесконечным темным космосом. Сколько должно пройти времени, чтобы дерево в лесу превратилось в такой камень? Когда она сжимала кулон в ладони, она чувствовала, что держит бесконечный поток времени в своих руках.

Вернувшись в дом, она увидела своего отца, стоявшего посреди гостиной. Он смотрел куда-то в стену с отсутствующим взглядом.

– Не пойми меня неправильно, но я думаю, тебе стоит прекратить общение с этим молодым человеком. Даже если ты возненавидишь меня за это, в моих силах сделать так, чтобы он никогда к тебе больше не приблизился. Я в состоянии сделать это. Я обладаю особой силой, которой ни у кого больше нет. Как бы сильно он не хотел встретиться с тобой, он не сможет. Эту свою способность я назвал «Memory of Jet». Разговоры о ней напоминают мне об одном человеке, который давным-давно чуть не сломал мне жизнь.

Только сказав это, ее отец заметил кулон в руках Чихо. Она попыталась спрятать его, но отец схватил ее руку и раскрыл ладонь. Посмотрев на камень, он застыл и замолчал, как будто само время встало. Угнетающая тишина давила на Чихо. Наконец, он открыл рот и произнес одну фразу так, словно весь его мир рухнул.

– Стало темно…