Книга. Невероятные приключения ДжоДжо: Четвертый иной день - 4 Глава

[Прим. пер. Lacrimosa – это последняя часть «Dies Irae», секвенции в католическом реквиеме. Широко известным является музыкальное сопровождение гимна, написанной австрийским композитором Вольфгангом Амадеем Моцартом. Оригинальный текст на латыни, ниже представлен канонический перевод.]

Проливающий слезы

Этот слёзный день настанет.

Как из праха вновь восстанет

Человек виновный тоже,

Пощади его, О, Боже.

Иисус, Господь благой,

Ты пошли Им упокой. Аминь.

—1—

Поначалу, Акари ни чувствовала ни одной эмоции – ни злости, не горя. Даже, когда по ее телу бегали крысы, которых она так презирала, она продолжала лежать без движения. Бутерброды, которые Оогами бросал ей с крыши, покрылись грязью и засохли так, что есть их было бы невозможно. Акари не знала, сколько времени она провела в таком состоянии. У нее не было сил даже сдвинуться с места, не говоря уже о том, чтобы продолжать делать пометки на стене. Акари, кажется, забыла, что когда-то могла двигаться. Толстая муха села на ее губу. Акари была готова умереть. Так она по крайней мере бы сохранила последний грамм своей гордости, утаив от Оогами местоположение его денег.

Перед глазами Акари маячил черный кулон, уже наполовину утонувший в грязи и помоях. Его подарил ей Оогами, когда они вместе ездили в путешествие. Ей давно стоило выбросить его в сток, который она использовала в качестве туалета.

Стена была мокрая от воды, тонкой струйкой бежавшей с крыши. На ней все еще сохранились черные пятнышки засохшей крови, оставшиеся после того первого дня, когда Акари пыталась ползти вверх по отвесной стене и сорвала себе ногти.

Акари задавалась вопросом, какой бы сейчас была ее жизнь, не упади она в эту злополучную пропасть. Была бы она счастлива? Была бы она сейчас занята отправлением свадебных приглашений своим родителям, родственникам и друзьям?

В чем вообще был смысл ее существования? Неужели мать зря произвела ее на свет? Ее отец зря откладывал деньги на ее образование? Был ли хоть какой-то смысл в ее раздумьях? Все, что она видела, слышала, ощущала – все это просто исчезнет, как только она умрет. Она умрет, и это не произведет на весь окружающий мир ни малейшего влияния. И какие бы эмоции не кружили в ее голове, они были бессмысленны, пока она была заперта между двумя зданиями. Ее будто и вовсе не существовало. Ей стоило прекратить думать. Возможно, тогда Акари смогла бы найти покой.

И в этот момент Акари почувствовала движение в своем животе. Внутри нее было отдельное живое существо. Она почувствовала движение ноги. Затем руки. Ребенок словно рвался наружу. С каждым днем он набирался сил. И казалось, что он чего-то от нее хотел.

Сверху снова раздался его голос.

Волшебные слова. Если она скажет Оогами волшебные слова, ее ребенок выживет.

Кожа ее живота была растянута. Ребенок хотел попасть в этот мир так же сильно, как она хотела вырваться из западни между двумя зданиями.

Осознание, которое пришло к ней, мало-помалу помогало ей прийти в чувства. Акари нужно было собрать свое сердце заново из разбитых осколков.

«Я смогу сделать это» внутри нее смешивалось с «мне никогда не удастся провернуть это». Волшебные слова. Если она их использует, хотя бы один из них выживет.

Сначала она едва могла пошевелить пальцем. «Двигайся!», кричала она внутри себя изо всех сил. Ее тонкие пальцы дрожали, муха, сидевшая на ее лице, улетела. Когда Акари протянула руку к горелке, которую дал ей Оогами, пленка грязи отделилась от ее кожи.

С трудом она повернула выключатель, и на горелке появился яркий голубой огонек. Тепло вдохнуло в нее жизнь. Она приняла решение. Если таково было желание ее ребенка, она сделает возможное, чтобы исполнить его. Акари надеялась, что, если Бог существует, он позволит ей осуществить задуманное. Она была готова отдать свою жизнь, чтобы спасти ребенка.

—2—

Захватив пачку документов Хасуми Такумы, мы покинули приют. Джоске и я не могли определиться, стоит ли нам заявиться к Такуме сегодня или на следующий день. В приюте мы узнали, что тот уже давно живет в собственном доме на севере Морио, но вопрос о том, была ли необходимость идти к нему прямо сейчас оставался открытым.

– Если честно, мы потратили два месяца на то, чтобы его найти. Не то чтобы один день что-то изменит. К тому же погода сегодня – просто мерзость, мне неохота тащиться на другой конец города, – сказал Джоске, и мы разошлись.

Дома во время ужина с семьей мы тоже обсуждали ужасный снегопад, который накрыл город. Также мы обсуждали, куда бы нам отправиться в поездку на весенних каникулах, которые должны были начаться на следующий день. Мама и сестренка были все в предвкушении отдыха. Сестра больше не дергалась, когда слышала звук двигателя, проезжающей рядом машины. Видимо, время и правда лечит любые раны.

– Алло, Коичи?

После ужина мне позвонила Юкако. Когда мы с Джоске разошлись, я пытался позвонить ей, но был встречен автоответчиком.

– Так зачем ты звонил?

– Мы с Джоске занимались сбором информации про кое-кого. Кстати, Юкако, ты сейчас готовишь что-то? Ты сейчас на кухне?

Плотнее прижал телефон к своему уху и понял, что отчетливо слышу звук пламени на фоне.

– Что? Готовлю? И про кого вы там собирали информацию?

Я рассказал ей о том, как мы Джоске сходили в приют и выяснили, что именно Хасуми Такума убил Орикасу Ханае и что он, очевидно, обладал стандом.

– Хасуми Такума?

– Ага. Он вроде на год нас старше. Ты его знаешь?

– У него еще такой… довольно резкий взгляд?

Я быстро нашел выпускной альбом с фотографией Такумы, одолженный мне другом.

– Ну, в принципе да. Джоске еще сказал, что он всегда носит в грудном кармане своего пиджака перьевую ручку.

– Да, знаю его. Мы с ним никогда не говорили, но я его видела пару раз.

– Где?

– Помнишь ту девушку, которую мы встретили в библиотеке?

– Твоя бывшая одноклассница из младшей школы?

– Да, Футаба Чихо. Я часто вижу ее вместе с Такумой, они почти каждый день после школы вместе проводят время в библиотеке. Мне кажется, они встречаются.

Я без труда вспомнил ту худую девушку, с которой мы говорили в библиотеке. Джоске упоминал, что во время его столкновения с Хасуми Такумой рядом с городским вокзалом вместе с Такумой шла какая-то девушка. Это, должно быть, была Футаба Чихо.

– Ага, а еще Футаба Чихо…

Меня не переставал беспокоить звук огня, но когда я услышал на фоне еще и крики людей, и звук бьющегося стекла, я не мог больше это игнорировать. Я прервал Юкако на полуслове.

– Эм, прости, Юкако. У тебя там что-то горит, или мне это только кажется?

– А, ты про пожар? Тебе не кажется. У нас тут дом рядом горит.

– Да уж, не похоже, что ты этим обеспокоена…

– Его разве не видно из окна твоего дома?

Я отодвинул шторы и заметил в направлении дома Юкако блеклое пятно. Я был не в состоянии разглядеть пламя, но столб дыма, подсвеченный оранжевым светом, легко бросался в глаза.

– Пожарные уже тушат огонь, много людей пришли посмотреть на пожар. Я тоже тут кстати. На самом деле это тоже относится к теме нашего разговора…

– В смысле относится?

– Дом, который сейчас горит, принадлежит семье Футабы Чихо.

– Юкако, ты не против, если я тебе перезвоню?

Я сразу же набрал номер телефона Хигашикат, мама Джоске взяла трубку.

– Джоске дома?

– Ой, я не знаю, где он. Гуляет где-то, наверное. Он с утра дома не появлялся.

– Аа-а, хорошо. Я попытаюсь позвонить ему на мобильный. Кстати, поздравляю с выпиской из больницы.

Я повесил трубку и посмотрел в окно: как я мог так сглупить? Джоске ни за что бы не отложил встречу с человеком, напавшим на его мать, просто из-за плохой погоды. Я был уверен, что Джоске отправился на поиски Хасуми Такумы сразу после того, как мы разошлись. Джоске, наверняка, хотел сам расправиться с ним.

Я задумался о том, могла ли быть какая-то связь между Джоске и пожаром в доме Футабы Чихо, которая, судя по всему, была девушкой Хасуми Такумы. Однако это показалось мне маловероятным, так как Джоске ничего не знал про девушку, тем более ее адреса.

Я попытался позвонить на номер мобильного Джоске. Раньше мы могли звонить друг другу только на домашние, но где-то осенью мы оба обзавелись мобильными телефонами.

– Этого засранца нет дома.

Как я и думал, Джоске отправился прямо по адресу дома Хасуми Такумы, но его там не оказалось. Он так и не вернулся домой после школы. Теперь Джоске слонялся рядом с домом Такумы, ожидая его возвращения.

– Джоске, несколько минут назад я говорил с Юкако и…

Я рассказал Джоске все, что узнал.

– Да уж, мне и самому казалось странным обилие света в направлении дома Юкако. Хочешь сходить глянуть, что там творится?

– Хорошо.

– Как думаешь, если он не дома, то где еще этот чувак может быть?

Мне на ум пришло только одно место. Каждый день Хасуми Такума ходил в городскую библиотеку. Ее также называли Домом Шипов.

Договорившись с Джоске о месте встречи, я решил позвонить нашим друзьям.

Я быстро оделся и спустился вниз. Сестра спросила меня, куда я направился на ночь глядя.

– Просто захотелось почитать мангу в ближайшем супермаркете, – ответил я и вышел из дома.

Так как я оставил свой велосипед рядом со школой, до библиотеки мне пришлось идти пешком. Я жил довольно далеко от Дома Шипов и задумался о том, кто из наших товарищей был ближе всего и мог быстрее добраться до Дома Шипов.

—3—

Освещенное здание ярко выделялось в ночи. Мощеная дорожка вела от железных ворот к каменным ступенькам и массивной входной двери. До 10 вечера, когда библиотека закрывалась, оставался час, и кроме Такумы в библиотеке были только два ее сотрудницы.

Он сел на свое привычное место на первом этаже и погрузился в роман Чихо. Давно уже он не читал книгу основательно, страница за страницей, а не «фотографировал» книжный разворот своими глазами, автоматически погружая его в свою память. Книжка, видимо, была любовной историей, действие которой разворачивалось в Морио. Такума не был уверен, почему, но она его заинтриговала.

Такума прочитал уже солидную часть романа, когда снаружи послышался шум. Сотрудницы библиотеки вышли проверить, в чем было дело, и Такума остался в Доме Шипов один.

Он выглянул наружу. В стороне дома Футабы виднелось пятно яркого света. Там явно что-то происходило, но Такума не знал, что именно. Хотя это все равно не имело никакого значения: он знал, что никогда больше не вернется в тот дом. Ему оставалось только покинуть город. Его ждали последние приготовления: нужно было собрать сменную одежду в сумку. Туда же обязательно должна была отправиться открытка, висящая на стене его комнаты. Он планировал отправиться в место, похожее на пейзаж с этой открытки: зеленое поле, уходящее за горизонт.

Похоже, ему так и не придется использовать три ножа, которые он спрятал в своем пиджаке. Он взял их с собой на случай, если его отец попытается провернуть что-нибудь неожиданное. Возможно, он смог бы справиться с ним и с помощью своей книги, но у этой способности было три слабости:

o         Для воздействия на память цели между ней и книгой должно было быть не больше двух метров;

o         Способность не сработает, если острота зрения цели по той или иной причине снижена;

o         Книга не может убить цель мгновенно.

Если бы Терухико попытался выстрелить в него из пистолета, Такуме пришлось бы несладко. И как раз на такой случай у него были ножи. Он выбрал это оружие в шестом классе начальной школы. Как-то раз он пробрался в местный магазин и украл десяток разных колюще-режущих орудий оттуда: от складных ножей до лезвий с ножнами, самых разных форм и длин. По ночам он сбегал из приюта, спускался к берегу реки и учился их метать.

Он нашел на берегу деревянную балку и использовал ее в качестве мишени. Попасть в цель получилось только спустя сотню попыток. Брошенный клинок прокрутился в полете и вошел в дерево. Это попадание было чистой случайностью, но ее было более чем достаточно.

Он сразу же открыл книгу в кожаном переплете и прочитал только что записанное воспоминание.

Левой рукой он кинул еще один нож. Он вошел в цель. Такума мысленно воспользовался полученным ранее опытом, который теперь хранился в книге. Точные движения его мышц, угол броска, количество приложенной силы – все это вернулось к нему. И хотя свой второй успешный бросок он сделал в уме, тело приняло его за чистую монету.

Он вновь почувствовал ту усталость, почувствовал, как нож выходит из его руки и попадает в мишень.

Спустя несколько дней он ощущал этот успех, как наяву. Его набор умений пополнился. Он получил совершенно ясный образ необходимого результата и выучил точную последовательность действий для его достижения.

Методику броска нужно было корректировать в зависимости от типа ножа и расстояния до цели. Центр тяжести у каждого был свой, и нельзя было точно сказать, сколько вращений должен сделать нож до момента попадания. Пользуясь книгой, он научился обращаться и с ними. Вскоре он мог поразить цель из любой позы, и инструмент, известный нам как «нож», стал продолжением его тела.

Стук тяжелых башмаков, приближавшихся к читальному залу, эхом разошелся по холлу. Туфли библиотекарей издавали совсем другой звук, а кроме Такумы в столь поздний час в Дом Шипов никто никогда не ходил.

Такума стоял у окна и смотрел на город. До него донеслись звуки сирен. Он задумался о том, что уже произошло и что ожидало его впереди, и в какой-то момент звук шагов вылетел у него из головы. Когда Такума решил сесть обратно на свое место и протянул руку к спинке стула, случилось нечто неожиданное: стул отодвинулся от Такумы, будто его сорвала с места невидимая нить. Проехав несколько метров, он остановился. Помогла ему в этом нога человека, который стоял за книжным шкафом.

– Эй, ты. Ты че, присесть хотел? Слуш, а как тебя зовут? Не Хасуми Такума, часом? Ага, я так и думал. У тя из кармана ручка торчит. Коичи мне сказал, что у чувака, которого мне надо найти, она и будет, ага.

За шкафом стоял высокий, крепкий старшеклассник. Тот самый, который постоянно ходил хвостом за Хигашикатой Джоске и Хиросе Коичи. Его руки глубоко засели в карманах. Опираясь одной ногой на стул, он оглядывал помещение.

– Похоже, я добрался сюда первым.

Такума посмотрел на пачку бумаг на столе.

– Ты что, не знаешь, что отрывать человека от чтения – самое страшное преступление? А, Ниджимура Окуясу?

Окуясу оскалился, как озлобленная собака.

– Ну да, ты сто пудов Хасуми Такума. Слушай, на этом стуле тебе сидеть не придется. Тебя ждет стул в комнате для допросов, а может даже и электрический стул.

Такума вздохнул. По насыщенности событиями последние несколько месяцев были, как целая жизнь.

– Честно говоря, я хотел бы вернуться к чтению и не обращать на тебя внимания. Но, похоже, мне придется с тобой поиграть, ведь ты ведешь себя как самый настоящий пес. Если я с тобой не поиграю, ты не перестанешь лаять. Ладно, так уж и быть, я уделю тебе немного своего внимания. Вот, что я о тебе знаю. Твой рост – 178 сантиметров, твой вес – 80 килограмм. И ты, наверное, уже и забыл, но несколько месяцев назад ты раздавил мою ручку. Кстати говоря, тебе удалось перейти во второй класс старшей школы? А-то я знаю, что с оценками у тебя все плохо. Честно говоря, я понятия не имею, как кто-то может так сильно отставать в учебе. Думаю, здешние крысы сдали бы эти контрольные лучше тебя.

У него, казалось, тоже была какая-то особая способность. Такума не знал наверняка, в чем она заключалась, но он был уверен, что Окуясу притянул к себе стул именно с ее помощью.

Окуясу опустил ногу на пол. Между ним и Такумой было несколько десятков метров. В библиотеке было тихо и холодно: обогреватель скверно справлялся со своей работой. Такума посмотрел на лицо своего противника и был вновь потрясен тем, насколько устрашающим он казался. Его лицо было жестким, а глаза – как у насекомого.

– С твоей прической и такой толстой шеей ты всерьез напоминаешь мне тотемный столб. Как-то раз, когда я был в начальной школе, нас с классом повезли на экскурсию. Там мы увидели тотем, и я клянусь, что лицо на нем было один в один как твое. Помню еще, что все мальчики из моего класса пописали на тот столб тогда.

Окуясу прикрыл глаза. С чуть приоткрытым ртом он наклонил голову, и его шея громко хрустнула.

– Оборжаться можно. Ну, теперь можно «скрести», не сдерживаясь.

Бык сорвался с цепи. Такума был рад, что взял с собой ножи, которые он купил полгода назад. Они были чрезвычайно острыми, и прямое попадание в сердце должно было быть смертельным для человека. Учитывая то, что в читальном зале были только столы и стулья, прятаться Окуяса было не за чем, а метать ножи было проще простого.

Одним плавным движением Такума вынул нож из кармана пиджака и бросил его. Покинув правую руку Такумы, он стремительно полетел в сторону Окуясу. Это был специальный метательный нож, полностью отлитый из прочного серебристого металла. Центр тяжести ножа располагался ближе к острию, и в воздухе тот стал быстро набирать скорость. Секунду спустя он уже был у лица Окуясу. Но он не попал в цель. Прямо перед тем, как клинок должен был пронзить кожу Окуясу, нож испарился. Грозный старшеклассник даже не шевельнулся, выражение его лица не изменилось.

На его месте, будто сливаясь с Окуясу, стояла еще одна нечеловеческая фигура. Ростом и силуэтом эта фигура совпадала с Окуясу, но форма ее головы и окрас кожи явно указывал на то, что существо не было человеком. Она была похожа на модель, созданную с помощью компьютерной графики.

– Он уничтожил мой нож?

За момент до того, как нож Такумы исчез, фигура, стоящая рядом с Окуясу, ладонью своей правой руки смела его, будто это был и не нож вовсе, а надоедливая муха. Клинок, который должен был оказаться в голове Окуясу, исчез в руке загадочной фигуры. И он не был отражен, не отлетел в сторону. Он просто беззвучно пропал.

– Слышишь? The Hand так дышит, когда хочет загрести еще чего. В следующий раз он пройдется по всему твоему телу.

Кууууууух~

Такума слышал жуткое дыхание этого человекоподобного создания. Оно стояло вразвалку, будто не обремененное каким-либо весом. Это существо, вероятно, было схоже по своей природе с его книгой в кожаном переплете, что делало его невидимым для обычных людей. Оно держалось подле Окуясу, как дух-хранитель. Лицо его было нечеловеческим и неестественным, и скорее напоминало своими чертами насекомое или оловянного робота. Такуме показалось, что у существа с таким лицом точно не могло быть и мысли в голове.

– Так его зовут The Hand?

Окуясу не ответил. Такума понимал, что приближаться к нему опасно, поэтому держался на расстоянии. Только он сделал шаг назад с мыслью спрятаться за книжными шкафами, это снова произошло: растопырив пальцы, The Hand резко провел рукой перед собой.

Будто выбивая из воздуха невидимую пыль, он обрушил руку вниз. Окуясу и Такума стояли довольно далеко друг от друга, поэтому рука The Hand до парня не добралась. Загадочная фигура просто махнула рукой сверху вниз.

Но в это мгновение произошло что-то странное – Такума понял, что расстояние между ним и Окуясу внезапно сократилось. Окуясу ни на сантиметр не сдвинулся с места – это Такума приблизился к Окуясу, несмотря на то что он сделал шаг назад. Он не только не отошел от него, но стал ближе к старшекласснику на два метра.

The Hand вновь взмахнул своей рукой. Мгновение спустя Такума получил возможность разглядеть Окуясу поближе: расстояние между ними сократилось вдвое. Он не двигался с места, но, тем не менее, приближался к своему врагу.

Ранее со стулом произошло то же самое. Когда человекообразный фантом взмахивал своей рукой, объекты приближались к нему: сначала это был стул, теперь сам Такума. Он не был уверен, связано ли с этим явлением желание The Hand «грести», которое упомянул Окуясу. Но такими темпами вскоре в лапах этого чудовища мог оказаться сам Такума, допустить чего было нельзя. На скребущей ладони были вычерчены линии, своим узором напоминавшие контурные карты. Жути ситуации придавало и то, что от правой руки The Hand раздавался еле слышимый шум, подобный тому, что можно услышать из бездонной ямы: низкий вой ветра в бездне.

Как только The Hand снова задвигался, Такума схватил ближайший к нему стул и со всей силы бросил его в сторону противника. Этот внезапный ход оказался на удивление эффективным.

Стул сбил руку фантома, при этом часть дерева с характерным звуком ЗУЗУЗУЗУЗУ исчезла при касании с его ладонью. Уцелевшие части стула щепками посыпались на Окуясу.

Щелкнув языком, он достал руки из карманов и защитился от летящих в него кусков дерева.

Пока Окуясу был отвлечен, Такума рванул в узкие проходы между книжными шкафами. Если бы он мог атаковать с расстояния, он уже давно это бы сделал, но обладая способностью, действовавшей лишь на близком расстоянии, Такума обычно пытался приманить жертву к себе, прежде чем нападать.

Его книга смогла бы сработать только после приближения к цели, но способность Окуясу «стирать» своего оппонента была опасной. Такума полагал, что в данной ситуации сближение с врагом могло закончиться летальным исходом именно для него. Один взмах чудовищной руки, и он бы исчез так же, как нож и стул до этого. Он не мог допустить подобного расклада.

В пиджаке Такумы оставалось еще два ножа, однако он не был уверен, что с помощью них он был в состоянии вывести Окуясу из строя. Приближаться к Окуясу было опасно, значит Такуме нужно было нанести ему смертельный удар с расстояния, но как?

Вдруг он услышал голос так близко, будто кто-то шептал ему в ухо.

– Слышал я про твой станд. Мне сказали, что ты можешь вписывать воспоминания в головы своих врагов. Не знаю, как ты это в драке используешь, но ты типа можешь сделать так, что твой враг как будто в аварии побывал? Че, в натуре?

Голос доносился с другой стороны книжного шкафа, на который он опирался. Почувствовав угрозу, Такума отскочил от полок и бросился на пол. В следующий же момент середина шкафа была стерта одним горизонтальным движением, будто ее вместе с книгами вырезал огромный нож. Это был очень аккуратный, бесследный срез. По ту сторону образовавшейся дыры виднелось лицо Окуясу. Он смотрел на Такуму своими жучьими глазками.

Сколько времени прошло с того времени, когда директор приюта – благочестивая христианка – сказала ему, что всевышний всегда следит за людьми и что грешников обязательно ждет кара? Мальчики, с которыми он жил, в это поверили. Но он – нет.

Шкаф с грохотом рухнул на пол, из верхней его половины посыпались книги. Проходы между стеллажами теперь были усеяны трупами выскобленных томов.

Такума отбежал в сторону и представил в мыслях свою темно-коричневую книгу. Она поднялась из его ладони, как подлодка из моря. Окуясу несколько раз произнес слово «станд». Может, так назывались эти духи? Он открыл книгу и перечитал описание только что произошедших событий. На страницах были описания всех движений The Hand. Такума проанализировал, что предшествовало исчезновению ножа и части книжного шкафа.

Вот ведь жуткая способность. Похоже, эта испещренная линиями ладонь могла стереть с лица земли что угодно, вне зависимости от прочности материала. Живые существа, попадавшие в поле действия этой способности, уже не могли спастись, их просто засасывало в руку, как в трясину болото. Судя по увиденному, The Hand мог поглотить в себя любое существо без причинения ему боли или страданий.

Такума попытался найти брешь в защите Окуясу. Книга в кожаной обложке значительно облегчала разведку: он мог заново проиграть в голове только что полученные воспоминания, не упустив ни одной детали. Вскоре, когда он вычислил привычки The Hand, он вспомнил, что хотел сказать тогда директору приюта.

Если бы Бог существовал, он не позволил бы жить людям глубоко порочным. Именно потому, что на самом деле, Бог был лишь выдумкой, Такуме приходилось брать на себя эту грязную работу, рискуя собственной жизнью. Но тогда, много лет назад, он промолчал и не поделился своими рассуждениями с директором и друзьями. Он знал только то, что книга в кожаной обложке превратила его разум в сборник заметок и описаний.

Такума положил руку на книгу.

– Мы с тобой столько всего пережили. Может, пришла пора дать тебе имя? В конце концов, ты единственная всегда была на моей стороне.

При выборе имени для своего станда он опирался на выбор Окуясу: The Hand – простое и сильное название.

– Начинается наша битва. Ты готова, The Book?

Судя по звуку шагов, Окуясу направился в сторону вестибюля, после чего послышался скрежет металла. Окуясу скорее всего запер входную дверь с помощью какой-то железяки. Задержав дыхание, Такума прислушался к голосу старшеклассника.

– Честно говоря, я в эти ваши библиотеки особо не хожу. Но я знал, что где-то в городе одна такая есть. Нафига нам вообще столько книг? Тут же сто пудов есть книги, которые кто-то годами писал, а их никто даже не читает, да?

– У меня вопрос. Ты только что заблокировал входную дверь?

– Я пересекся с парой дамочек, когда входил сюда, они тут вроде работают. Я подумал, что лучше нам здесь закрыться, чтобы они нам не мешались. И чтобы ты не удрал, конечно.

Его низкий голос эхом бродил между книжными шкафами. Такума прятался в разделе японской литературы. Спиной он стоял к шкафу с книгами, отсортированными в соответствии с японским порядком слогов. Но самым интересным в этом разделе, разумеется, был огнетушитель, стоявший у ног Такумы.

– А что насчет твоих друзей? Я думал, они должны прибыть сюда с минуты на минуту.

– Я к их приходу что-нибудь придумаю. А теперь вылезай давай. Мы с моими приятелями тебя уж обыскались. В этом городе ты больше жить не будешь. Да и в любом другом тоже. После стольких убийств тебе лучше забыть о нормальной жизни.

Шаги приближались. Судя по громкости его голоса, Окуясу должен был быть где-то в 20 метрах от Такумы. Он достал из пиджака пару метательных ножей: один серебряный, один черный, из высокоуглеродистой стали. Кроме этих ножей больше оружия у него не было.

– И как много в городе людей со стандами?

Такума спешно перечитывал страницы из The Book. Сцена с исчезновением стула всплыла в его голове. Он просмотрел это воспоминание медленно, как по кадрам. Он мог воссоздать происходящее, одновременно наблюдая со стороны и с того места, где он тогда стоял.

Он бросил стул. The Hand стер его часть. Те части стула, которые не попали в радиус атаки Окуясу, прилетели тому в лицо.

Пыль, витавшая в воздухе, странным образом переместилась. Она полетела в направлении к Окуясу так же быстро, как врывается в помещение воздух, когда открывается автоматическая дверь, выходящая на улицу. Тело Такумы в тот момент также притянуло к Окуясу, меняя его положение в пространстве.

Может, ладонь The Hand удаляла все, чего касалась, включая воздух, и образовывала тем самым вакуум? А затем по законам физики воздух и другие предметы стремились заполнить этот вакуум? Таков был его первоначальный ход мысли, но теперь Такуме пришла в голову другая идея.

Будь это обычный вакуум, в воздухе при движении образовывались бы завихрения. Но Такума видел, что вся масса воздуха просто сдвинулась на несколько метров в пространстве. Такого не могло произойти, создавай станд Окуясу вакуум.

Рука The Hand стирала не вещества и не предметы. Скорее всего, человеческая наука еще не достигла такого уровня, при котором было бы возможно описать то, на что именно влиял станд Окуясу. Такума не был уверен в правильности своего суждения, но у него создалось ощущение, что The Hand стирал само пространство.

На месте исчезнувшего пространства не образовывался даже вакуум. Это было полное «уничтожение», не оставлявшее после себя ни единого следа, будто кто-то зажал клавишу Backspace на клавиатуре. Пространство, находящееся вокруг «стертой» области, занимало ее место. Так как Такума находился рядом с участком пространства, стертым The Hand, его тело было мгновенно притянуто ближе к врагу. Радиус действия станда Окуясу был ограничен, поэтому своей способностью тот притягивал врагов к себе, чтобы потом нанести им смертельный удар.

– Слыш, мне ваще-то пофиг, но все же зачем ты убил ту дамочку, Орикасу?

Он услышал голос Окуясу в нескольких шкафах от себя – около двадцати метров расстояния между ними. Он все приближался.

– Если я отвечу на твой вопрос, ты меня отпустишь? Я бы очень хотел вернуться к чтению.

– Ну уж нет, такое со мной не прокатит. Но если ты не будешь рыпаться, то у тебя будет уйма времени на чтение, когда тебя положат на нары.

– Тогда лучше считай меня хладнокровным убийцей.

По звуку шагов Такума понял, что между ними было не больше пяти метров. Учитывать дистанцию между ним и его врагом было чрезвычайно важно. Пока нож летит в воздухе, его лезвие и рукоятка постоянно меняются местами. Если цель поразит рукоять, нужного эффекта он не добьется. Чтобы точно попасть во врага лезвием, ему было необходимо знать расстояние между ним и мишенью.

– Эй, Окуясу-кун. Я слышал, твой старший брат умер прошлым летом. Его же кто-то убил, я прав? Я слышал, что у твоего брата, было полно врагов.

Он нашел несколько слухов об Окуясу в своей книге. Репутация его старшего брата была худшим из них. Он услышал низкий голос Окуясу из-за полок с книгами.

– Только попробуй что-нибудь еще вякнуть о моем братане, ты, говна кусок. Я тебе такое устрою, что от тебя и мокрого места не останется.

– Извини. Я тебя разозлил? Похоже, сделать это совсем не трудно.

Сжимая в руке рукоять ножа, Такума вышел из своего укрытия. Окуясу стоял между шкафами. Он дышал яростно, как разъяренный бык. Когда Такума попался ему на глаза, он крикнул: «Вот теперь ты меня выбесил!».

– Это лишь слушок, но правда, что твой брат умер от удара током где-то в проводах линии электропередач? Что он так высоко вообще забыл? Он что, подглядывал за кем-то?

Человек, сведущий в метании ножей, всегда точно знает, какое расстояние преодолеет его инструмент за одно вращение. Если не вертеть кистью при броске, нож сделает определенное количество оборотов за данную дистанцию. В случае Такумы за каждый оборот его нож пролетал 3,5 метра. Поэтому, чтобы во врага вошло именно лезвие, между Такумой и его целью должно быть количество метров, кратное 3,5. При таком раскладе, он мог быть уверен, что нож поразит его цель.

– Ты что, засмущался? Скажи что-нибудь!

Кровь в жилах Окуясу закипела, как магма в жерле вулкана, а вена на его виске начала пульсировать. «Ты покойник!», – рявкнул он и одним рывком сократил дистанцию между ними. Он атаковал в лоб, как бык или кабан.

Пользуясь промежутками между шкафами для измерения расстояния, Такума выжидал подходящий для броска момент. Он расслабленно держал рукоять ножа. Метательные ножи отличаются от своих обычных собратьев: они увесистее, и центр их тяжести смещен в сторону клинка. Благодаря этому они быстрее летят и глубже входят в цель. И их не обязательно держать за лезвие, как часто показывают в фильмах.

Приняв в расчет скорость Окуясу и расстояние до цели, он сделал первый бросок. Серебряный метательный нож покинул левую руку Такумы, сделал первый полный оборот где-то через 3,5 метра после запуска и второй на отметке в 7 метров. Он сверкал в свете флуоресцентных ламп по пути в сердце Окуясу.

Рука Окуясу раздвоилась, и человекоподобный фантом явил себя. Правая рука The Hand резко махнула сверху вниз, прочертив в воздухе дугу. Серебряный нож, как и все пространство, окружавшее его, был уничтожен. Нож исчез из нашего мира, а на его месте осталось лишь пустота. Нет, не осталось даже ее. Такума все еще был не в состоянии описать это.

Так или иначе, Такума предвидел такой исход.

Это произошло, когда ладонь The Hand все еще была опущена вниз. Окуясу открыл глаза и наконец увидел черный нож, который бесшумно метнул Такума. Но было слишком поздно.

Дыра в мироздании, которую только что создал The Hand, заполнилась соседним пространством, а вместе с ним ближе к Окуясу стал и черный, почти невидимый в темноте нож.

Такума бросил первый нож с расчетом на то, что его сотрут. Но на попадание второго ножа Такума поставил все. Он рассчитал скорость, с которой он полетит в сторону Окуясу, а также то, сколько пространства будет стерто. Иначе вращения ножа были бы расстроены, и он поразил бы цель не под оптимальным углом. Но Такума внес правильные коррективы. Благодаря пространственному смещению нож ускорился и у Окуясу не было и шанса уклониться или стереть его.

Наблюдая за противником с помощью The Book, Такума кое-что заметил. The Hand уничтожал пространство, широко размахивая рукой. Его ладонь всегда проводила в воздухе длинную дугу при взмахе. И прежде чем он мог атаковать снова, ему нужно было поднять руку, на что требовалось некоторое время. Возможно, таков был противовес его невероятной разрушительной силе, способной уничтожать само пространство. В этот короткий промежуток времени нож проскользнул мимо лапы The Hand.

The Hand не успел среагировать. Нож начал третье вращение. Он шел прямо по намеченному курсу. К концу третьего оборота он должен был оказаться в сердце Такумы.

Но этого не произошло. Окуясу сделал то, во что Такума не мог поверить. Он наклонился вперед, сократив расстояние между ним и лезвием. Он будто пытался нарочно на него напороться.

Нож попал в Окуясу и порезал его школьную униформу. Такуме сразу стало очевидно, что рана не была смертельной. Он даже не остановился и продолжил бежать вперед. Лезвие не попало в его сердце. Ударившись о его грудь, оно упало на пол. Весь нанесенный урон свелся к порезу на груди Окуясу.

Если бы нож попал в него под прямым углом, Окуясу, скорее всего, упал бы замертво. Но удар получился под острым углом. И все из-за того, что Окуясу рванул навстречу угрозе.

Расстояние между ними сократилось до пяти метров. Снова отделившийся от тела Окуясу станд поднял руку над головой, готовясь к взмаху. Его грубое, бесчеловечное лицо не выражало никаких эмоций. Казалось, он был готов без раздумий и сожалений стереть все на своем пути. The Hand резко опустил руку. С такого расстояния он не мог попасть по Такуме. Он пытался притянуть его к себе, чтобы закончить бой следующим ударом. Такова была основная стратегия Окуясу и The Hand.

У ног Такумы стоял огнетушитель. Прямо перед атакой The Hand он поднял его и бросил в сторону врага. Ладонь станда задела летящий в него огнетушитель лишь частично. Окуясу щелкнул языком, и белый дым вырвался из образовавшейся дыры. В мгновение ока все поле боя застлал искусственный туман.

Такума решил отойти от Окуясу и перевести дух. Только была одна проблема. У него не осталось ножей.

Кто вообще додумается бежать на летящий в тебя нож? Такума искренне пытался рационально оценивать силы противника, но в глубине души он, похоже, смотрел на него свысока. Из-за этого его атака провалилась.

– Только не говори мне, что книжка, которую ты только что держал в руке, это твой станд. Не придуривайся, я ее видел, хоть и мельком.

Голос Окуясу раздался из белого дыма. Между стеллажами с книгами выстроились круглые колонны в древнегреческом стиле. Такума спрятался за одной из них. The Hand особо не волновали подобные препятствия, поэтому Такума старался следить за Окуясу, не выдавая своего положения.

Он хотел поднять свой черный нож, пока не рассеялся дым из огнетушителя. Даже несмотря на белую завесу он мог рассчитать расстояние до Окуясу и его местоположение по его голосу. Этих двух параметров ему хватило бы для точного броска. Будь у него нож. Но чтобы достать его, ему пришлось бы проскочить мимо Окуясу. В данной ситуации от этой идеи ему пришлось отказаться.

Без ножей Такума мог нанести своему противнику фатальный урон лишь своим стандом – The Book. Но чтобы внести в разум врага нужные воспоминания, ему нужно было к нему приблизиться.

На два метра. Таков был радиус атаки The Book. Конечно, подойти так близко к The Hand – значит рисковать быть удаленным.

Его сердце ушло в пятки. Если бы он заглянул в свою книгу, он смог бы прочитать точное описание чувств, объявших его в тот момент. Согласно The Book, страх в его сердце разросся настолько, что игнорировать его было больше невозможно. Если бы тогда Такума расслабил своего руки и ноги, те сразу начали бы трястись. Но в его сердце также была полная решимость одолеть Окуясу. И если так его чувства описывала книга, значит так оно и было на самом деле.

– Когда ты отвлек меня от чтения, я отнесся к тебе как к назойливой собаке. Но теперь эта ситуация кажется мне сродни выпускному экзамену. Завтра утром месть за мою мать будет завершена. И тогда моя жизнь начнется по-настоящему.

За последние десять лет на его пути почти не встречались преград – он мог мгновенно заткнуть любого противника с помощью The Book. Но парень, стоящий перед ним сейчас, был не таким. Потеря концентрации могла стоить Такуме жизни. Но в какой-то степени это казалось Такуме логичным. В конце концов этот страх будет стоить того.

– Как ты пользуешь эту книгу? Ну, по крайней мере ты, походу, не можешь атаковать ей, не подойдя ближе.

Белый дым постепенно рассеивался, и из-за пелены показались книжные шкафы и силуэт Окуясу. Силуэт заговорил.

– Если бы твой станд работал на большой дистанции, то ты бы давно уже попробовал меня вальнуть. Помнится, Коичи говорил, мол, ты снял пиджак, чтобы убить кого-та. Ты засадил кому-то память об аварии через окно, так? Снял пиджак, чтобы сверкнуть своими шрамами, а? Че, попытался так привлечь к себе внимание, чтобы та дамочка подошли поближе?

Он показал ей не шрамы, а родимое пятно на плече, но Окуясу был не слишком далек от истины. Он правильно понял одно из трех главных свойств книги: ее небольшой радиус действия.

Видимо, от друга он узнал, что книга не убивает мгновенно. Такума понятия не имел, как они смогли это выяснить, но они поняли, что своей способностью он передает людям свои же воспоминания, будто копирует их на жесткий диск их черепной коробки. И исходя из этого они сообразили, что книга не может лишить жизни сразу.

Под вопросом оставалось последнее свойство The Book: без прочтения текста с ее страниц способность не работала. Стоило им это выяснить, и у Таумы не было бы ни шанса победить своих врагов.

Когда белый дым огнетушителя полностью рассеялся, Такума ясно увидел покрытые белым порошком шкафы, стойки и пол, но не Окуясу. Он скрылся за стеллажами в поисках Такумы.

Без ножей он мог надеяться на победу только с помощью Книги. Для этого ему нужно было подобраться к Окуясу вплотную, избежать атаки The Hand и раскрыть книгу прямо перед его глазами. Такума внезапно вспомнил пейзаж с открытки. Цветущий луг. Не сдерживаемый стенами, он простирался за горизонт. Его дыхание немного выровнялось.

Он услышал шаги позади себя и понял, что атака началась. Почти беззвучно колонна, за которой прятался Такума, была стерта. Разрез получился таким гладким, как будто горячим ножом отрезали кусок масла. Такума успел создать между собой и врагом дистанцию и, повернувшись, увидел, как по ту сторону колонны стояла фигура огромная, как медведь. Такума побежал вдоль книжных полок к краю читального зала.

– Хорош болтаться туда-сюда!

Он держал в руке черный нож. Тот самый, что чуть не пронзил его сердце ранее. Должно быть, он поднял его, когда рыскал в поисках Такумы промеж стеллажей.

Со всей силы он кинул нож. По тому, как Окуясу держал его и как осуществил бросок, Такума понял, что в этом деле он был новичок. Конечно же, он промахнулся. Нож пролетел мимо Такумы и приземлился где-то вдалеке, у одного из шкафов.

– Эй, если будешь так обращаться с ножами, кто-то может пострадать!

Такума быстро откатился в сторону. Сразу же после этого в его направлении полетел деревянный стол. Он разбился, также не попав в цель. Увернись Такума секундой позже, он сейчас лежал бы под ним. Похоже, этот человекоподобный фантом не только мог соскребать пространство, но еще и обладал нечеловеческой силой.

Такума поднялся на ноги и отдышался. Он никогда не ходил на физкультуру, так что много двигаться не привык.

– У твоего покойного брата тоже был один из этих стандов?

– Завали-ка. Меня бесят, когда такие отбросы как ты, говорят о братане.

Они снова были лицом к лицу, между ними оставалась дистанция примерно десять метров. Судя по всему, Окуясу хотел поскорее закончить бой, и Такуму это вполне устраивало. До этого момента ему приходилось постоянно убегать, поэтому его силы были на исходе.

Окуясу стал медленно приближаться к нему. Его дыхание успокоилось. Шесть метров. The Hand был практически перед самым его носом.

Такума открыл The Book. Силой мысли он стал листать страницы книги, пока не нашел воспоминание, которое было в состоянии обезвредить Окуясу, но он оставил эту страницу неперевернутой. Он сам остерегался этой памяти.

«Запретный раздел». Там находились его воспоминания, которые могли причинить душевный или физический вред при прочтении. Орикасе Ханае он дал прочитать страницу как раз отсюда. The Hand всегда атаковал широким замахом руки. Сразу после этого он был уязвим. Такуме нужно было как-то увернуться от ладони, а затем засадить в память Окуясу воспоминание из запретного раздела. Одного взгляда на страницу хватит, чтобы завершить битву.

Четыре метра. Такума тоже сделал шаг вперед, теперь он мог еще лучше рассмотреть лицо Окуясу. Он увидел, как вздымается грудь от его дыхания, почувствовал энергию его тела.

– Какие отношения у тебя были со старшим братом? Мне просто интересно. У меня вот тоже есть младшая сестренка, зовут Чихо. Слава Богу, что у меня сестра, а не младший брат с такой мордой, как у тебя. Вот было бы неприятно.

– Мне вроде говорили, что у тебя хорошая память. Что-то не похоже на это, потому что я, зуб даю, уже говорил тебе фильтровать базар и не раскрывать варежку на моего брата.

– Думаешь, у меня плохо с памятью? Отнюдь. Но это не важно. Твой старший брат многого от тебя натерпелся, да? Такое лицо, за которым скрывается еще более скудный ум… Природа тебя явно обделила.

Он наблюдал за реакцией Окуясу. Может, он внезапно опустит руку в атаке, а может, он еще не настолько взбешен. Такума продолжил.

– Почему твой брат тебе вообще так важен? Это все только потому, что в ваших венах текла одна кровь? И что с того? Твой старший брат о тебе вообще заботился? Готов поспорить, он на тебя плевать хотел, не так ли?

Лицо Окуясу уже давно выражало крайнюю степень озлобленности. Очевидно, он все еще принимал слова о своем старшем брате близко к сердцу. От таких нападок он рано или поздно должен был взорваться, как зрелый прыщ. Тем лучше. С ним было бы проще справиться, если бы он нападал в слепой ярости, как разъяренный зверь.

Терпение Окуясу кончилось. The Hand прочертил дугу в воздухе. Его ладонь все еще не доставала до Такумы, поэтому он хотел притянуть его ближе к себе, как он делал до этого. Но когда The Hand атаковал, Такума отпрыгнул в сторону. Лицо Окуясу перекосилось в удивлении, будто его только что ударили в спину. Пространство, которое мгновение назад занимал Такума, приблизилось к Окуясу, но внешне все выглядело как прежде. Конвейерная лента, созданная Окуясу, мгновенно подъехала к нему, но на ней ничего не было. Промах.

Такума почти раскусил способность The Hand. Она подчинялась одному правилу. После удара на «опустевшее» место притягивалось пространство непосредственно перед ним. Так что Такума оказывался в безопасности, стоило ему отодвинуться в сторону на полметра. И промах The Hand дорого обошелся Окуясу.

Страницы The Book завертелись с дикой скоростью. Усилием мысли Такума вызвал нужное ему воспоминание. Еще мгновение, и он был в запретном разделе.

Он шагнул в сторону Окуясу. Теперь между ними было два метра, они оба теперь могли поразить друг друга своими стандами.

Он раскрыл книгу перед собой в уверенности, что она войдет в поле зрения Окуясу.

Победа была близка, но затем произошло нечто неожиданное. Окуясу закрыл глаза. Это была самая надежная защита от The Book: она не могла внушать воспоминания, если цель не видела текст на страницах. Он разгадал последнюю особенность книги в кожаном переплете. И Такума догадывался, как он пришел к этому заключению. Ранее The Hand задел огнетушитель, и вместо того, чтобы атаковать под дымовой завесой, Такума решил отступить. Учитывая то, что Окуясу был окружен белым дымом, он физически не смог бы увидеть текст на страницах книги. У Такумы просто не было иного выбора, как ретироваться. И так как Такума не атаковал своим стандом, Окуясу, должно быть, решил, что это из-за того, что его глаза были закрыты. Наверно, смекалку он разработал в подобных боях. Или, может быть, он догадался чисто инстинктивно. Так или иначе, он избежал атаки Такумы.

Такума замер, и кулак The Hand задел лишь кончик его носа. Секунда промедления могла стоить ему победы.

Окуясу с самого начала планировал выждать подходящий для нападения момент с закрытыми глазами. Он понял, что его «конвейерная лента» перестала работать, и поэтому решил разгромить всю установку. Такума теперь осознал, что Окуясу обладал инстинктами дикого зверя.

The Hand слепо выбросил руку вперед, но это был не большой взмах, которым он обычно что-то стирал, а попытка схватить противника. Его пальцы зацепили край кармана пиджака Такумы. Вдруг отступать было уже поздно. The Hand ударил ногой вверх, вызвав резкое движение воздуха, поцарапавшее ему шею и до конца оторвавшее карман.

Теперь Такума стоял перед выбором. Раз Окуясу дрался с закрытыми глазами, он мог только предполагать его местоположение. И пока Окуясу ничего не видел, The Book не могла на него подействовать. Что же можно сделать в драке с человеком, отказывающимся использовать свое зрение?

1.             Покинуть библиотеку (невозможно);

2.             ударить Окуясу со спины (если он не сможет вырубить его одним ударом, то точно получит сдачи, а Такума не думал, что ему хватит сил на то, чтобы вырубить Окуясу с первого раза);

3.             найти оружие и устранить Окуясу одним ударом (вот это хорошая идея).

Такума развернулся и побежал. Оружие лежало совсем рядом. Если он попадет в цель, бой подойдет к концу. А попасть по слепому Окуясу даже проще, чем по деревянной балке.

Причем сам Окуясу принес черный нож в эту часть библиотеки. Он знал, что не сможет метко его бросить, но все равно сделал это. Теперь нож лежал у одного из шкафов, полного книг авторов из далекого прошлого. В душу Такумы закрались сомнения.

Прямо сейчас победа была гарантирована, но именно в такие моменты легче всего было допустить ошибку. Окуясу был прям, как палка, и туп, как пробка. Но дрался ли он бездумно? Нет. Иначе битва бы уже давно закончилась.

Он тихо сверился с The Book. Пробежав по страницам, он нашел то, что ему нужно: описание события, которое произошло меньше минуты назад – бросок ножа Окуясу. Он проверил все, что видел в тот момент времени. Окуясу наверняка не раз терпел неудачи и скорее всего извлек из этого опыта какие-то уроки. Например, то, что давать ярости управлять собой – плохая идея. Тогда Такума отметил то, что ранее от него ускользнуло: движение глаз Окуясу – в момент броска ножа он смотрел не на Такуму, а на шкаф позади него.

План нужно было менять. В этот раз с учетом того, что Ниджимура Окуясу был человеком, заслуживающий уважения. Он не пытался попасть ножом по Такуме, понимая, что это ему не по зубам. Он имел четкое представление о своих способностях и о том, что в состоянии сделать, а что – нет. Окуясу создал приманку, чтобы даже с закрытыми глазами он мог найти Такуму.

Когда он подошел к шкафу и наклонился за ножом, он услышал голос позади себя.

– Ага. Так и знал, что ты за ним пойдешь. Это был твой последний нож, да?

Окуясу стоял в пяти метрах от него. Он уже открыл глаза и таращился теперь на Такуму с выражением лица победителя, реализовавшего свой план.

– Если б у тебя были еще ножи, ты б ими уже воспользовался. Так что я подумал, что это был последний.

Окуясу был на шаг впереди, как зверь, полагающийся исключительно на чутье. Рядом с ним пришел в движение The Hand, будто готовясь привести в исполнение смертный приговор. Его ладони и даже пальцы были покрыты жутким узором. Когда он линией в воздухе стирал пространство, поверхность его ладони издавала звук ЗУЗУЗУЗУЗУ, проглатывая все на своем пути. Такума не знал, куда попадают уничтоженные объекты. Это была рука Бога, в силах уничтожить без следа любую идею, мысль, логику.

Шкаф со старыми книгами выделялся среди остальных. Он был настолько большим, что сдвинуть с места его смогли бы только несколько взрослых людей, действующих сообща. Тем не менее сейчас он неподвижно висел в воздухе. Для ладони The Hand вес не играл значения. Она перемещала предметы вместе с самим пространством.

Окуясу словно создал простейшую птичью ловушку: коробка, приманка и палка. Когда птица заходит в коробку и начинает клевать приманку, палка выдергивается, и птица оказывается взаперти. Нож был приманкой для Такумы. Даже с закрытыми глазами Окуясу мог предугадать, что тот за ним пойдет.

Нависший над ним книжный шкаф загораживал свет люминесцентных ламп, раскинув нам ним огромную тень. Эта огромная масса дерева накренилась и стала падать, ее огромный вес обрушился на плечи Такумы, круша его кости. Старые книги посыпались с полок, многие из них развалились от удара. Рассыпанные как конфетти страницы и вызванный грохот сотрясли пол.

Такума едва дышал, лежа под стеллажом, как раздавленная муха. Его правое плечо и шея выглядывали из-под завала, но его голова была погребена под рассыпавшимися на куски книгах. Такума словно оказался у основания горы, с которой только что сошла лавина.

Наступила тишина. Ее нарушал только шелест порхающих в воздухе страниц и звук шагов Окуясу.

Ему повезло, что он не отключился, из-под упавшего шкафа ему было не сбежать. Чтобы заставить Окуясу поверить, что бой окончен, он должен был терпеть эту боль. Такума заранее знал, что шкаф упадет на него, и успел прикрыть голову, чтобы остаться в сознании. Теперь ему было нужно, чтобы Окуясу на радостях начал злорадствовать и ослабил бдительность.

Он увидел, что туфли Окуясу замерли в пяти метрах от завала. Вероятно, он все еще остерегался атаки The Book. Будучи прижатым к полу, Такума посмотрел вверх, на высокого парня. Его лицо выражало облегчение.

– И каково это, когда тебе надирают зад, а? Не нравится там лежать? Теперь я могу отмудохать тебя даже вслепую. Думаю, я тут неплохо поработал. Когда я бросил твой ножичек, я на секунду подумал, что ты на него забьешь, но ты меня порадовал. А теперь пора баиньки. Пока ты не выбрался из…

Окуясу поднес руку ко рту и закашлял.

Звук эхом разнесся по тихому читальному залу.

– Что, простудился, Окуясу-кун?

Даже говорить ему было больно. Он попробовал поднять шкаф свободной правой рукой, но тот не поддавался.

– Ты что…

Левой рукой Окуясу схватился за голову, его глаза забегали по комнате. Он пока не заметил, что начал шмыгать носом, а его взгляд помутнел.

Воспоминание Такумы засело в его голове. Всего за мгновение масса чужого опыта вписалась в его мозг. За этим сложно было уследить. По ощущениям это напоминало дежавю.

– Здесь прохладно, не правда ли. Так можно и простуду подхватить. Ну да ладно. Дай-ка я кое-что тебе поясню – бой окончен. В твоем мозгу только что появилось новое воспоминание из моего прошлого, и твое тело уже верит, что это правда. Вот, что с тобой происходит.

Окуясу наклонился и захрипел. Когда он понял, что произошло, выражение его лица изменилось.

– The Book не может двигаться сама по себе. В конце концов, это всего лишь книга. Поэтому я держал ее в руках все это время. Но это не значит, что она всегда должна быть при мне, она без проблем может находиться в радиусе тридцати метров от меня.

Изменения в теле Окуясу набирали обороты. Его пробил холодный пот, после чего он наконец упал на колени. Он уставился на Такуму и, кажется, захотел что-то сказать, но сухой кашель не давал ему вставить и слова.

– Даже после того, как ты обрушил на меня этот книжный шкаф, ты держался от меня на расстоянии двух метров. Но тебе стоило осторожничать не со мной, а с The Book. Ее страницы попали в твое поле зрения.

Одной рукой Такума попробовал выкарабкаться из-под стеллажа. Переломанные кости напомнили о себе острой болью. Он не мог выбраться из-под такой груды одним махом, поэтому он полз медленно, по несколько сантиметров за раз.

– Я подхватил эту болезнь, когда мне было 12. Симптомы включали в себя озноб, лихорадку, головную и мышечную боли… Ты потеряешь сознание в ближайшие шестьдесят секунд. Слышал об испанке?

Окуясу стоял на коленях среди разбросанных книг, трясясь от лихорадки. С его лица капали слезы, сопли и пот. The Hand незаметно растворился в воздухе.

– С 1918 по 1919 год мир сотрясала пандемия. 600 миллионов людей были заражены, 40 миллионов погибло. Это был испанский грипп. Хотя сейчас его называют просто «грипп» (Прим.ред.: автор или переводчик с английского тут слегка ошиблись – не то что бы век назад и сейчас было одно и то же заболевание. И тогда и сейчас был грипп, но испанский грипп – это штамм вируса, который сейчас уже не ходит.).

Наконец, Такума вылез из-под завала книг и полок. Не без боли он поднялся на ноги и посмотрел вниз, на лицо Окуясу, который сейчас уже не представлял угрозы. Угрозу представляла сама The Book, все еще открытая на запретной разделе. Стоило Такуме увидеть свою книгу хоть краем глаза, он скорчился бы на полу рядом с Окуясу.

– Я одержал верх благодаря тебе. Ты сам отдал мне победу.

Если бы упала только одна книга, Окуясу был бы с ней более осторожен и, скорее всего, закрыл бы глаза. Падение шкафа вместе со всеми книгами в нем оказалось для Такумы подарком свыше. В такой ситуации The Book сыграла роль мины.

Прежде чем его придавило к земле, он открыл том в кожаном переплете на нужной странице и толкнул его в сторону Окуясу. Он был уверен, что тот подойдет к нему поближе, чтобы вдоволь насладиться победой.

Такума отдал приказ: «The Book, закройся».

Без чьей-либо помощи книга в кожаном переплете закрылась прямо на глазах у удивленного Окуясу. Он ее не заметил. В горе книг он не заметил самый опасный сборник страниц на свете.

Окуясу попытался протянуть к ней руку, но было уже слишком поздно. Грипп лишил его сил, и Такума поднял книгу прежде, чем Окуясу мог до нее дотянуться.

Он проверил сломанные кости. Тяжелее всего пришлось его левому плечу и правой голени, в то время как ручка в его нагрудном кармане каким-то образом пережила все эти события. Такума поднял черный метательный нож и убрал его в пиджак. Правый карман был оторван с куском ткани. Он вспомнил, что это постарался The Hand. Такума вздохнул, думая обо всем, что сейчас произошло.

– Что-то не расхотелось читать. Я, наверное, пойду. Завтра я отсюда уеду, так что надо собираться.

Окуясу попытался что-то сказать, но из его приоткрытого рта текла лишь слюна. Тем не менее Такума смог прочитать это послание по губам.

– Эй, следи за языком. Такие дурные ни в какой книге не напечатаешь.

Окуясу прикрыл рот рукой и скрутился на полу в попытке справиться с ознобом, вскоре замерев в этой позе. Такума не мог разглядеть выражение его лица.

Он собрал недочитанную рукопись Чихо и положил пачку бумаг в свою сумку. Волоча ноги, он двинулся в сторону входа. Он не истекал кровью, но его потряхивало от боли в поврежденных частях тела.

Входные двери были огромны, как ворота тюрьмы. Подойдя поближе, он понял, что они выглядели не так как прежде. Ручки блокировал толстый металлический прут, туго скрученный в баранку. Окуясу, видимо, позаботился об этом до начала их схватки. Для The Hand это наверняка было проще простого, но у Такумы и его The Book не было такой сверхчеловеческой силы.

Он стал искать другой выход, но все двери наружу были закрыты тем же образом. Все это, несомненно, было делом рук Окуясу. Как же некстати. Через окно он тоже не мог выбраться из «Дома Шипов», так как на окнах стояли чугунные решетки, через которая едва могла пролезть крыса.

Оставаться в здании тоже было нельзя: друзья Окуясу должны были прийти с минуты на минуту. Он попытался найти выход на страницах The Book, и книга предложила ему лишь один неутешительный вариант.

Такума вернулся в холл и посмотрел на винтовую лестницу. Деревянный поручень элегантно закручивался вверх, соединяя атриум со вторым и третьим этажом.

Тремя месяцами ранее они с Чихо поднялись на третий этаж, чтобы поискать «стонущую книгу» на чердаке библиотеки. Тогда в его поле зрения попало окно, закрытое хлипкой решеткой. Может, через него он смог бы выбраться на крышу, после чего спуститься на землю по шипастым зарослям. Его и так потрепанному телу придется несладко, но это всяко было лучше, чем сидеть на месте в ожидании новых врагов.

Такума начал подниматься вверх по лестнице. Каждый шаг давался ему с трудом, как будто его ноги налились свинцом. При любом движении его раны взрывались вспышками жара, а дыхание перехватывало. Он смотрел наверх и про себя повторял: «Поднимайся, поднимайся, поднимайся…», чтобы не потерять сознание. Чтобы выбраться из этой покрытой шипами клетки, он упорно продолжал восход по головокружительной винтовой лестнице.

—4—

С того момента, как Акари столкнули с крыши в пролет между двумя зданиями, прошло десять месяцев.

Здесь почти всегда царил мрак, за исключением редких моментов, когда пополудни солнечные лучи заглядывали в пролет на короткие десять минут. Голова ее была забита мыслями о малыше. Акари свыклась с тем, что она сама никогда не выберется на свободу и смирилась со своим положением. Если бы ее ребенок появился на свет без всяких осложнений и был передан в хорошие руки, ее страданиям и страхам пришел бы конец.

Печалило ее лишь то, что она больше никогда не увидит своих родителей. Каждый день ей не давали покоя горестные мысли о том, что она так и умрет, больше ни разу не поговорив с ними.

Малыш был очень активным, она чувствовала, что схватки могли начаться в любой момент. Когда она задумывалась о том, что носит под сердцем маленькую жизнь, ее охватывало какое-то необыкновенное чувство. Оказавшись здесь, она поначалу боялась, что от одиночества сойдет с ума. Задумываясь о том, что она никак не может дать знать о себе сотням людей, каждый день проходящим мимо, одиночество накрывало ее с головой. Но теперь, ни днем ни ночью, она не чувствовала себя всеми покинутой. Более того, она совсем позабыла о своем одиночестве.

Она отчетливо ощущала давно знакомые ей толчки изнутри. Каждый раз, когда малыш шевелился, ее живот увеличивался в размерах и менял форму. Когда она прикладывала нему ладонь, то ощущала, как сильно растянулась кожа. Ее живот был таким тяжелым, что, казалось, на ней был надет металлический пояс.

Ее разбудил приступ боли. Присмотревшись к одеялу, она обнаружила на нем следы крови. В книгах, которые бросил ей Оогами, она прочитала, что это было знаком приближающихся родов. Она поставила чайник на плитку, чтобы подогреть воды.

Только-только начался новый рабочий день. С улицы доносились звуки проезжающих мимо автомобилей – мелодия процветающего Морио. Люди забегали в двери разных зданий, чтобы поскорее приступить к работе. Это происходило каждый день: так будет и завтра, и послезавтра.

Спустя несколько часов затишья, боль накатила так внезапно, что ей стало трудно дышать. Ей казалось, что кто-то пронзил ее поясницу железным прутом. Обычно вначале схваток матка сокращается наиболее активно. Ее бросало в пот, она не находила себе места, ходить тоже не могла. Но спустя немного времени, когда боль затихла, ей стало так хорошо и спокойно, что пережитое казалось сном или галлюцинацией.

Через час ее тело разразилось еще более мучительной болью. Она сейчас была абсолютно одна, зная, что даже Оогами Терухико с Орикасой Ханае придут только ночью. Она не переставала думать обо всем, что могло пойти не так: пуповина могла обвиться вокруг шеи ребенка, из-за чего он бы задохнулся. Могло открыться кровотечение, и она бы истекла кровью. Ее возможности были ограничены, и пойди что-то не так, ей оставалось бы только сдаться и принять свою участь.

Акари так хотелось, чтобы сейчас рядом с ней была мама. Тогда было бы совсем не страшно. Мама, скорее всего, взяла бы ее за руку и сказала:

«Не бойся, я тоже через это проходила».

Схватки начали приходить через каждый час. Длились они недолго, но раз за разом боль только усиливалась. Малыш взбунтовался, и, активно двигаясь, прокладывал себе путь в этот мир.

Она испачкалась в грязи, пытаясь совладать с болью. Две нависавшие над ней стены исчезали где-то в вышине, оставив лишь тонкую полоску неба. Из-за слез, застилавших глаза, Акари казалось, что они вот-вот рухнут на нее.

Сперва она подумала, что больнее быть уже не может, но самое тяжелое было только впереди. Боль постепенно поднималась от бедер к животу. Даже если схватка была слабой, ей все равно нужно было правильно дышать через рот, но даже это давалось с трудом. Боль достигала своего апогея, потом затихала, и так повторялось уже словно целую вечность. Снова и снова.

Мучения ее были столь сильными, что у нее не было сил даже вытереть слезы на своих щеках. В промежутках между схватками она находилась в полубессознательном состоянии, засни она или потеряй сознание, сейчас она бы этого даже не заметила. И как только ей удавалось ненадолго задремать, новая схватка тут же пробуждала ее. Граница между сном и бодрствованием теперь ощущалась смутно. Акари уже забыла о том, кто она и где находится. Интервалы между схватками сократились сначала до десяти минут, а после и вовсе до пяти. Ее собственное имя, воспоминания, мысли – все куда-то исчезло, осталось только неистовое желание привести в мир новую жизнь. Только для этой цели существовало ее тело, она сама. Она набрала побольше воздуха в легкие, чтобы легче было стерпеть невыносимую боль, что разрывала ее на части.

Наступил полдень, меж зданий блеснул свет. Она закатала одежду, подставляя солнцу свой натянутый, напряженный, готовый лопнуть живот, на котором искрились капельки пота.

Она гадала, видит ли ее ребенок солнечный свет? Даже если нет, то мог ли он каким-то образом ощущать его? Ей хотелось поскорее рассказать ему о том, что то место, где он очень скоро окажется, всегда наполнено этим светом.

—5—

– Выше…На самый верх… – про себя повторял Такума, карабкаясь по винтовой лестнице, пока наконец не оказался на последнем этаже. Перегнувшись через поручень, он посмотрел вниз и осознал, что теперь был ближе к небесам, чем прежде. В холле не было ни души, даже свет не горел. Он открыл дверь в одну из комнат, в которой они были вместе с Чихо несколько месяцев назад. Ничего не изменилось: на полу все так же лежали опутанное паутиной чучело орла и выцветший глобус, сам пол покрывал тонкий слой пыли, а стены сходились под потолком, образуя угол.

Окна выступали из покатой крыши. Из-за ржавчины подтолкнуть створку вверх было непросто, но волевым усилием Такума все же открыл окно, и морозный воздух с улицы ворвался внутрь. Решетка снаружи едва держалась, точно так же, как и раньше. Он ухватился за нее обеими руками и хорошенько потряс, круша в пыль хрупкие ржавые болты. Затем он поставил ногу на подоконник, подтянулся, вышел на крышу Дома Шипов, и только в тот момент понял, что по дороге туда где-то оставил свою сумку, но решил за ней уже не возвращаться. В сумке лежал роман Чихо. Такума все еще не закончил его читать, но в любом случае не смог бы поделиться с ней своими впечатлениями от прочитанного, ведь больше они никогда не увидятся.

Изучая то, что было написано в Книге о чувствах, которые он испытывал к девушке, Такуме было проще в них разобраться. Он словно смотрел на свое отражение в зеркале – в записях Книги не было места вымыслу, так что он мог полностью им доверять. Когда они с Чихо проводили время вместе, его накрывал водоворот разнообразных эмоций. Например, ненависть к собственному отцу. Он осыпал весь род этого человека самыми ужасными проклятиями, но вместе с этим испытывал привязанность к сестре, с которой был связан кровными узами. Две эти противоположности сосуществовали в его сердце. Для сестры у него находилось любое чувство и любая эмоция, названия которых можно было найти в словаре. Но, к сожалению, среди них не было того, чего сама она жаждала больше всего. Того, на чем держалось человечество. Именно под влиянием этого чувства книги рядами вставали на полки в магазинах, а люди сочиняли песни. В конце концов, испытывать такое к Чихо было неразумно. Как бы она ни жаждала, его сердце не было создано для этого. Но он, тем не менее, держался стойко и вел себя с ней так, как должен был, в то же время вынашивая в себе груз вины и тошнотное отвращение.

Такума стоял на крыше, окутываемый свежим морозным воздухом. На круто наклоненной крыше в западном стиле располагалось около десяти эркеров, на одном из которых он и стоял. Черепицу припорошило снегом, а у откосов хлопья собирались небольшими бугорками.

Огни домов жилого района вдалеке звездной пылью рассыпались перед его глазами. Далеко на востоке, там, где днем иногда можно было увидеть море, чернела непроглядная тьма. На северо-западе виднелась железнодорожная станция с площадью. От самого центра, словно нити паутины, простирались дороги, освещаемые уличными фонарями.

Тусклый лучик света блеснул в уголке его глаза. Затаив дыхание, Такума повернул голову в сторону поднимающегося столба огня и дыма. Где-то в городе, к северу от Дома Шипов, полыхал пожар. Дома были похожи на мозаику, один из элементов которой выбивался из общей картины. Заснеженные дома и дороги светились красным, будто их освещало закатное солнце.

Пламя Ада пожирало грешника. Отец, должно быть, увидел подвеску и понял, кем на самом деле был Такума, а затем, вероятно, между ним и Чихо произошла перепалка, результатом которой стал этот пожар. Может, он поджег дом в знак своего раскаяния? Возможно, очень скоро Такума узнает обо всех подробностях. Если бы отец умер, то его смерть, в конце концов, даже смогла бы стать для мужчины благословением.

Зимний ветер громко завывал, а дыхание Такумы белело на холодном воздухе, скользило по крыше и растворялось в Морио. За спиной Такумы раздался скрип, а затем он услышал голос, который сразу же узнал.

– Сенпай, сегодня ты без этой девочки? Ну, той, которая была с тобой, когда мы пересеклись на вокзале.

Центр крыши Дома Шипов был увенчан высоким восьмигранным куполом с семью колоннами, которые обвивали кованые украшения в виде ветвей плюща. Густые облака затянули небо, но фонари у Дома Шипов и вдоль дорог освещали все вокруг.

Неподалеку стоял юноша в черной школьной форме. Он, как и Окуясу, тоже смахивал на хулигана. Застыв в изящной позе, он просто держал руки в карманах, и силуэт его напоминал искусно вытесанную мастером скульптуру.

– Ты выломал дверь, чтобы попасть сюда?

Такума пытался сообразить, как этот парень узнал о его местонахождении.

– Окуясу исцелить я не смог, поэтому вызвал ему скорую. Правда, наверное, стоило попросить прислать две машины. Одну для него, а вторую для тебя. Думаю, без нее не обойдется, Сенпай.

Взглянув на Хигашикату Джоске, Такума подумал о том, что за всю свою жизнь ошибся лишь раз – не убил этого парня сразу же.

Облака медленно плыли по небу. Они были так близко, что, казалось, можно было до них дотронуться, стоило лишь протянуть руку вверх. Внизу простирался город, в котором каждый день кипела жизнь. С такой высоты дома выглядели крошечными и будто игрушечными. Все дороги, деревья и зеленые изгороди были похожи на миниатюрный проект городского парка. Крыша библиотеки, в которой хранилось огромное количество книг, была очень близка к небу и очень далека от земли. Редко кто-нибудь заглядывал сюда, и место это стало пристанищем лишь для птиц и ветра. Звуки дыхания разрывали царившую тишину.

Хигашиката Джоске вытащил руки из карманов, чтобы поправить растрепавшийся помпадур. Он делал это настолько аккуратно, что вскоре его волосы снова были собраны в безупречную прическу. Уличные фонари подсвечивали его фигуру снизу-вверх и отбрасывали длинную тень на стене. Он стоял примерно в двадцати метрах от Такумы.

– Понимаю, у нас сейчас каникулы. Но попрошу все же со мной немного позависать, сенпай.

По голосу Джоске можно было подумать, что он и вправду хулиган, провоцирующий собеседника на потасовку. Тона он так и не повысил, но слова его звучали уверенно и твердо.

– Почему ты до сих пор продолжаешь совать свой нос в чужие дела?

– Ты пытался прикончить мою мамашу.

– Только потому, что вы, парни, мешались у меня под ногами.

– Не знаю, что тобой движет, но у меня есть веские причины хорошенько тебя отмутузить. Такие веские, что я едва могу руки в карманах удержать.

Полы его пиджака развевались на ветру. С такими порывами любой брошенный нож не долетел бы до цели, да и, в общем-то, с собой у Такумы был только небольшой черный ножик, который он спрятал в кармане. Пострадало только его левое плечо, поэтому ничего не помешало бы метнуть нож правой, целой рукой. Но благодаря уличному освещению вокруг было не так уж и темно – достаточно света, чтобы текст в Книге можно было прочесть. Если бы Такума попытался сбежать, Джоске, скорее всего, поймал бы его. Нужно было покончить с этим раз и навсегда.

– Кстати, о карманах, Сенпай. Тебе следует обходиться с одеждой более бережно. Просто хочу сказать, что когда ты дрался с Окуясу, у тебя один карман оторвался, не так ли? Совсем не дело так ходить.

Не сводя глаз с Джоске, Такума сунул руку в правый карман. Ткань, которая оторвалась от атаки The Hand, вернулась на свое место.

– Это тот твой трюк, да?

Придание изначальной формы сломанным предметам, заживление ран… Вот она, способность станда Джоске. Так предполагал Такума, основываясь на своих многочисленных наблюдениях. Похоже, что он вернул в прежнее состояние карман его школьного пиджака так же, как когда-то починил его авторучку. Но когда именно это произошло? Ранее он не замечал присутствия Хигашикаты рядом.

– Crazy Diamond, – скомандовал Джоске. За его спиной из ниоткуда появился станд в позе, копирующей хозяина. Его тень, его ангел-хранитель, его душа – не меньше, всегда стерегла его.

– Этот парень сейчас тебе такой авангард на лице нарисует.

Станд принял позу боксера. По всей видимости, Crazy Diamond было его именем, а своим видом он напоминал средневекового рыцаря в доспехах. Его тело сияло и излучало свет будто бы изнутри. Мышцы рук были симметричными и гладкими, как у статуи, а выражение лица было таким же безжизненным, как и у The Hand, но все же оно больше походило на человеческое. Такуме уже доводилось видеть его раньше. Когда Джоске пытался исцелить свою мать, он наблюдал за происходящим в бинокль, сидя на дереве.

Тем не менее, Такуме были непонятны две вещи:

1)             Каким образом его карман вернулся на свое место?

2)             Как Джоске удалось это сделать, даже не приблизившись?

Исходя из наблюдений, Crazy Diamond, ударяя по чему-либо, вызывал перемотку времени, чтобы вернуть все на свои места. Он мог залечить даже смертельную рану, не оставив на теле и шрама. Но вероятность того, что Crazy Diamond мог притронуться к его пиджаку, была нулевой.

Может быть, достаточно было лишь какой-нибудь отдельной части? Такума запомнил, что лоскуты оторванного кармана упали на пол на первом этаже. Станд вполне мог что-то сделать с ними.

Напряженное, не лишенное грации тело парило в воздухе. Такума внимательно наблюдал за его движениями. Он все еще понятия не имел, какой тактики Джоске собирается придерживаться, поэтому решил отдать первый ход ему. Между ними было 20 метров – что бы Джоске не предпринял, у Такумы все еще должно было хватить места, чтобы уклониться.

Crazy Diamond ударил кулаком по стене за спиной Джоске. Не было похоже, что он вложил в удар все свои силы, но раздался грохот, а вокруг полуразрушенной стены, увитой плющом, поднялось облако пыли. Часть обломков рухнула на крышу, другая – с глухим звуком упала внутрь здания на пол верхнего этажа Дома Шипов, откуда Такума недавно выбрался.

Crazy Diamond поднял обломок размером с человеческую голову одной рукой, и, как бейсбольный питчер бросает мяч, бросил его в сторону Такумы. Все его действия были слажены, гармоничны, и даже в какой-то степени походили на танец. Через мгновение прямо у ног Такумы образовалась дыра. Звук падения напомнил Такуме пушечный выстрел, а сила удара заставила крышу задрожать.

Такума был уверен, что обломок пролетел по прямой, но его глаза едва могли проследить за траекторией полета камня. Crazy Diamond бросил массивную глыбу так небрежно, словно ему для этого даже не пришлось напрягаться.

Джоске хмыкнул и кивнул. Бежать было слишком опасно. Такуме действительно повезло, что его не задело. Он подумал о том, что в следующий раз Джоске немного изменит угол и уже точно не промахнется. Crazy Diamond, тем временем, поднял еще один огромный обломок.

Такума в тот же момент скользнул вниз по крыше. Судя по тому, как задрожала черепица, ровно на том месте, где несколько секунд назад стоял Такума, образовалась огромная дыра. Если бы он со своей сломанной ногой помедлил, то, вероятно, получил бы серьезные увечья.

Колючие лозы взбирались к самой крыше. Потянувшись к ним, Такума протянул руку и намотал на ладонь одну из них. Множество шипов впились в его кожу, а из ладони брызнула кровь. Не сумев выдержать вес Такумы, лозы надорвались, но за секунду до падения ему удалось удержать равновесие. Изменив свое положение, у Такумы получилось забраться за соседнюю колонну и спрятаться там.

Семь шпилей на крыше представляли собой массивные квадратные колонны толщиной около трех метров. Все они были сделаны из красного кирпича и покрыты острыми тернистыми лозами и были увенчаны остроконечными пирамидами, из-за чего Дом Шипов издалека напоминал игольницу.

Шпиль, за которым прятался Такума, находился в самой северной части крыши. Еще шажок – и он оказался бы на самом ее краю. Бежать больше было некуда. Все, что ему оставалось – лишь прятаться от глаз Джоске за квадратной колонной.

– В такую холодную ночь и окоченеть можно, – раздался голос Хигашикаты. Такума его не видел, но мог определить его местонахождение по голосу. И, судя по всему, он так и не сдвинулся с места.

– Спрятаться пытаешься? Не хочу тебя огорчать, но я вижу, как ты там пыхтишь. Только покажись, я тебе череп проломлю и мозги по стенке размажу.

Такума посмотрел на израненную шипами руку, затем сосредоточил свое внимание на Книге, и темно-коричневый томик материализовался на кровоточащей ладони. Обложка была помятой и исцарапанной, отражая все увечья хозяина. Воспоминания о произошедшем пронеслись в голове, пока Такума пытался их осмыслить. Плавные движения, скорость замаха… Опираясь на размеры обломка, который бросил Джоске, Такума вычислил его примерный вес, а затем и силу, с которой нужно было бросить обломок, чтобы он полетел со скоростью пушечного выстрела. Если бы Такума попал под горячую руку Crazy Diamond, его лицо не смог бы восстановить даже самый искусный пластический хирург. Попади этот камень в него, он был бы уже мертв. Даже если бы он не умер в то же мгновение, то получил бы повреждения, все равно несовместимые с жизнью. Станд, которому Такума собирался противостоять, обладал необузданной силой.

Такума прислонился к колонне и заговорил с Джоске, все так же стараясь не показываться ему на глаза:

– Ты демонстрировал свою силу, чтобы показать, что можешь прикончить меня, не сдвинувшись с места? Боюсь, ты слегка просчитался и просто раскрыл слабость Crazy Diamond. А именно то, что он может действовать, только находясь недалеко от тебя.

Во время атаки, Crazy Diamond действительно находился очень близко к хозяину, и это, по всей видимости, доказывало, что он не может сильно отдаляться от Джоске. Так же, как и в случае с The Hand, этот недостаток компенсировала непомерная физическая сила. Джоске мог атаковать противника с расстояния только одним способом: раскрошить еще одну стену и бросить в него очередной обломок.

– Разрушение и восстановление? Довольно необычное сочетание. Должно быть, ты обладаешь двойственным характером, что находит отражение в твоей способности. Ходят слухи, что ты обычный добродушный парень, но стоит тебя чем-нибудь выбесить, и ты тут же меняешься до неузнаваемости.

У Такумы было преимущество: он постепенно понимал принцип действия Crazy Diamond, в то время как для Джоске боевые навыки противника оставались загадкой. Он может и был осведомлен о его способности внедрять свои воспоминания в чужую память, но о том, как действует Книга, выставленная напротив чужого лица, он даже и не догадывался. Если вспомнить о прошлом поединке, Окуясу догадался, в чем заключался принцип действия The Book, по тому, как в клубах паров от огнетушителя, Такума предпочел отступить, а не атаковать. Джоске этого не знал, поэтому наверняка не стал бы закрывать глаза, чтобы защититься. Это означало, что Такума должен определить исход назревающей битвы одним своим ходом, первым и последним.

Когда Такума коснулся рукой обложки, он почувствовал тепло. Он никому и никогда по-настоящему не открывался, и не важно, что было у него на душе, он никогда не плакал. Но и чувство одиночества было ему чуждо, ведь с ним всегда была его Книга. Она всегда была при нем, словно присматривала за ним. Поэтому Такума никогда не жаловался на жизнь. Даже думать себе не позволял о том, чтобы распускать сопли, книга не заслуживала того, чтобы в ней было написано о столь ничтожных вещах.

Звук скрипящей черепицы дал Такуме понять, что Джоске двинулся в его сторону. Они не видели друг друга из-за колонны, но Джоске точно догадывался, где именно находится неприятель: он выдавал себя с потрохами, испуская на выдохе белый столбик пара. Осознавая это, Такума все же оставался на месте. Он не мог позволить себе пропустить ни единого шага, ни малейшего вздоха Джоске. В независимости от того, соберется ли Такума метнуть в него нож или подсунуть ему книгу, сперва было необходимо рассчитать расстояние до мельчайшей точности.

Внезапно он услышал, как где-то совсем близко, на уровне его головы, что-то рухнуло. Осколки стены полетели в разные стороны, оставив на углу колонны массивный скол. Похоже, Crazy Diamond бросил обломок прямо в убежище Такумы. Огромный кусок камня, слишком тяжелый чтобы обычный человек мог поднять его, не только отколол угол одного из шпилей, но и пролетел дальше, исчезая в ночной темноте. Он пролетит еще несколько километров, а потом упадет на безлюдном пустыре, оставив в земле глубокий кратер.

– Думаешь, можешь вот так просто от меня спрятаться? Говорю ж, я знаю, где ты.

По голосу, Джоске был еще ближе, чем прежде.

Большая часть снега соскользнула с крутого склона крыши, но между колоннами все еще оставалось немного. Такума набрал пригоршню снега и засунул ее себе в рот. Он уже несколько раз чуть не лишился головы. Один неверный шаг мог стать его последним. Стоило ему неправильно предугадать действия Джоске, или просчитаться во времени, то второго шанса могло уже не быть. Он бы не успел даже пожалеть о своей ошибке. Напрягшись всем телом, Такума почувствовал, как к нему надвигается опасность.

От снега, который он засунул в рот, язык заледенел и почти не поворачивался, разговаривать он больше не мог. Джоске ни за что не должен был узнать об этом трюке. Волнение, которое он испытывал на протяжении всей встречи с Хигашикатой должно было утихнуть уже очень скоро. Он думал о том, как скоро все закончится, наступит завтрашний день, и он снова будет спокойно ходить по улицам как ни в чем не бывало. Бесконечные дни, наполненные одной лишь ненавистью к его отцу, наконец канут в лету.

Шаги стихли. Джоске теперь находился совсем рядом. Он выдохнул, и сизое облачко пара пролетело прямо перед Такумой. Он мог бы даже прикоснуться к нему, если бы протянул руку, а если бы он обернулся, то увидел бы Джоске. У него не было и тени сомнения в том, что его противник находится в пределах действия Книги.

Но Джоске, по всей видимости, нападать не собирался: он был в замешательстве. Он застыл на месте и осмотрелся – теперь ему приходилось с большей осторожностью наблюдать за происходящим. Джоске поджидал момент, когда Такума испустит облачко пара. По его дыханию он прежде выяснял, где тот прячется, но сейчас этот ориентир куда-то пропал.

Воздух, который вы видите, когда выдыхаете, становится видимым из-за разницы температуры воздуха снаружи и температуры вашего тела. Влага в вашем выдохе охлаждается и превращается в кристаллики льда, поэтому дыхание и белеет на морозе. Чтобы остановить этот процесс, достаточно забить рот снегом. С охлаждением стенок ротовой полости разница выравнивается и кристаллики льда перестают образовываться. В результате ваше дыхание становится невидимым.

Теперь, когда Джоске потерял из виду все признаки, которые могли выдать Такуму, взгляд его стал блуждать по всей крыше. В его голову закрались сомнения о том, что враг прячется за колонной. И если у Такумы и был один шанс на победу, то судьбоносный момент настал.

Он вышел из своего укрытия. Как он и предполагал, Джоске со своим стандом находился прямо за углом в двух метрах от него. Хигашиката смотрел в другую сторону, но почувствовав присутствие Такумы, повернулся. Скорость реакции Crazy Diamond была намного больше, чем у обычного человека, но Такума опережал его на шаг.

Страницы Книги переворачивались с бешеной скоростью. В следующую же секунду он призвал воспоминание об аварии. Это была самая опасная страница из запретных разделов Книги. Все, что требовалось Книге – на секунду попасть в поле вашего зрения, и человек терял сознание. Не имело значения, насколько ваше тело было выносливо.

По команде Джоске Crazy Diamond принял позу бойца. В то же время Такума сунул книгу прямо под нос противнику.

Ветер переменился. Джоске закрыл глаза – он уже знал, как работает Книга. По-видимому, кто-то уже рассказал ему об этом, поэтому атака Книги не могла сработать.

Что-то в голове Такумы вмиг переключилось. С Окуясу ведь было то же самое. Такума тут же отступил назад, и в считанные секунды кулак Сrazy Diamond дважды промелькнул прямо перед его глазами. Он даже почувствовал движение потоков воздуха на его коже. Джоске атаковал с закрытыми глазами, не видя своей цели, но если бы Такума не сделал шаг в сторону, один из ударов пришелся бы ему прямо в голову, и нанес бы непоправимый ущерб.

Из кармана пиджака Такума достал свой метательный ножик – последнее что у него оставалось, но наступило самое время им воспользоваться. В отличии от схватки с Окуясу, в этой битве у него был при себе этот нож, а с закрытыми глазами Джоске даже и не подумал бы, что в него может прилететь острое лезвие. А на таком маленьком расстоянии Такума точно не мог промахнуться. Обычно он бросал свой нож так, чтобы он, каждый раз пролетая три с половиной метра, делал полный оборот вокруг своей оси. И Такума сказал себе, что в тот самый момент, когда между ним и Джоске образуется нужное расстояние, он его бросит. Такума уже прицелился Джоске в грудь, как вдруг почувствовал удар в спину.

У него перехватило дыхание, и он почувствовал, как треснуло несколько костей.

Траектория полета ножа изменилась: он оставил кровоточащую красную полосу на щеке Джоске и устремился в неизвестность.

Такума прислонился к колонне, изо всех сил пытаясь не отключиться. Обломок камня размером с кулак, который врезался ему в спину, упал с крыши и звучно ударился о землю. Такума не знал, как Джоске умудрился это сделать, ведь глыба прилетела в него с противоположной стороны.

– У каждого есть такой период в жизни, куда иногда хочется вернуться, правда? Я считаю, что это относится даже к неодушевленным предметам типа ваз или стен, понимаешь?

Голос Джоске доносился откуда-то сверху. Такума был ниже ростом, и, к тому же, сейчас стоял на четвереньках.

– Crazy Diamond уже вернул все на свои места. Сломанные части всегда возвращаются кратчайшим путем. Ты стоял прямо рядом с колонной, так что этот камень не мог не задеть тебя.

Такума закашлялся, сплевывая кровавую слюну. Обломки под ногами, незаметно для него самого, исчезли. Никто к ним не прикасался, но и с крыши они упасть не могли.

Вдалеке он услышал грохот. В стене восьмиугольного купола, которую до этого разрушил Crazy Diamond, все еще зияла огромная дыра. Звук исходил от обломка, который с аккуратной точностью состыковался с кромкой надлома. Остальные обломки один за другим присоединялись к стене, и она снова становилась целой без единой трещинки.

Почему Джоске восстановил карман на пиджаке Такумы? По его предположениям, Crazy Diamond мог чинить предметы, прикасаясь к их отделившимся частям. Джоске, должно быть, поднял оторвавшийся лоскут ткани и дал станду дотронуться до него, поэтому карман полетел в сторону пиджака, частью которого был. Подобно тому, как обломок стены направился по обратной траектории к дыре и закрепился на прежнем месте, черная ткань проделала такой же путь к карманному шву пиджака. Лоскут выявил местонахождение Такумы на крыше и незаметно прикрепился ко шву кармана.

То, что Джоске обнаружил Такуму, пытавшегося улизнуть из здания через крышу, не было случайностью. Он следовал за лоскутом. Должно быть, он починил карман как раз для того, чтобы выяснить, где находится Такума.

Но одна вещь для самого Такумы оставалась за гранью понимания. Почему Джоске закрыл глаза? Он попытался найти ответ на этот вопрос, но боль в спине мешала думать, а из-за травмы его внутренних органов, его начало тошнить.

Джоске стоял прямо перед ним и вытирал кровь со своей щеки. Он был так близко, что Такума мог без проблем до него дотянуться. Даже после последней попытки Такумы напасть на него с помощью своего станда, Джоске не отступил, он все еще оставался в зоне досягаемости Книги. Однако, в то же самое время, Такума находился в радиусе атаки Crazy Diamond.

Джоске ни капли не сомневался в способностях своего станда. Он был твердо уверен – если Такума попытается использовать Книгу сейчас, он успеет моментально среагировать и быстро ударить противника в лицо до того, как ему удастся провернуть свою выходку.

– У тебя на лице написано, что ты не знаешь, почему я закрыл глаза, да? – Джоске понизил голос, словно пытаясь сдержать закипавшую в нем ярость. – Я нашел Окуясу лежащим в отключке на первом этаже. И он, кажется, пытался мне сказать: «Не смотри». Он, черт возьми, себе глаза проткнул. Сунул себе по пальцу, прямо в глазницы. Идиота кусок, действительно верил в то, что приду я и вылечу ему глаза. Сенпай, я, черт подери, поражаюсь тому, какой он дебил.

Когда Окуясу закрыл лицо руками и перестал двигаться, Такуме стоило подойти и посмотреть, что тот делает.

– Поэтому, когда ты ткнул мне книгу в лицо, до меня дошло. Она и есть твой станд, не так ли? Раньше у тебя ее не было.

Джоске посмотрел на книгу в кожаном переплете, которую Такума держал в правой руке. Ее обложка выглядела еще более потрепанной, чем прежде.

– Значит, чтобы кого-то атаковать, ты показываешь им разворот? И тебе для этого самому надо быть рядом, ведь если бы ты мог напасть на меня на большом расстоянии, то уже давно сделал. Эй, не рыпайся. Я могу начистить тебе лицо так, что тебя мать родная не узнает, а ты даже книжку свою вытащить не успеешь.

– Я бы не был на твоем месте настолько самоуверенным.

Кровь вперемешку со слюной вставали у него в горле, поэтому Такума то и дело кашлял, когда говорил.

– Я могу листать страницы быстрее, чем бьет твой станд.

Он посмотрел на Crazy Diamond, который все еще стоял позади Джоске. Его лицо походило на человеческое, но оно не выражало совершенно никаких эмоций. Не было похоже на то, что станд вообще мог испытывать какие-либо эмоции. Он стоял неподвижно, будто статуя, и лишь глаза его неотрывно следили за Такумой. И вот, словно вызывая Такуму на поединок, Джоске заговорил снова:

– Ну давай тогда проверим! Что быстрее, кулак моего станда или твои странички?

– Со своим порезом на щеке ты ничего не собираешься делать?

Рана на лице Джоске все еще кровоточила. Вопрос Такумы он проигнорировал.

Может быть, Crazy Diamond не мог излечить увечья своего хозяина? Если так, то для Такумы это весьма приятные новости, так как ему не нужно было убивать своего противника одним ударом.

Наносимый Джоске ущерб должен был постепенно накапливаться. Он не мог ни срастить свои переломы, ни восстановить поврежденные внутренние органы.

Не напрасно Такума потратил свой последний оставшийся ножик. В результате он получил весьма ценную информацию. И от этого он почувствовал себя немного лучше. Знание того, что станд Джоске не был всесилен, имело большое значение.

– И, кстати, судя по всему, ты можешь исцелять людей от травм, но не от болезней. Ты проговорился, что не смог вылечить Окуясу. А что насчет смерти? Может ли твой станд воскресить умершего?

Молчание со стороны Джоске было ожидаемым. Рядом с ним, в той же позе застыл Crazy Diamond в своих сияющих доспехах, идеально гладких и чистых. Это была не галлюцинация: станд был более чем реальным и казался по-своему живым. Из общей картины выбивалась лишь одна деталь – порез на щеке, на том же самом месте, как и у Джоске. Они были точно так же связаны, как и Такума с его книгой. Crazy Diamond получал точно такие же повреждения, что и его хозяин.

Сирен вдалеке уже больше не было слышно, но пожар еще не утих. Дом, где жили его отец и сестра, к утру должен был превратиться в пепел. Пронизывающий ветер завывал между семью шпилями Дома Шипов. Остатки рассыпчатого снега падали вниз с крыши.

Такума усердно пытался сообразить, что ему делать дальше. Crazy Diamond нес в себе необычайную мощь и силу. Такума понимал, что это не тот противник, удар которого он мог бы пережить. Но все же существовал способ выйти из этого поединка победителем. Даже автомобилем, которые вмещает в себе сотни лошадиных сил, должен кто-то управлять. И если водитель эмоционально нестабилен, можно использовать это как преимущество и легко обогнать его на менее мощной машине.

– Я давно хотел тебя кое о чем спросить. Если не сделаю этого сейчас, то потом возможности может и не быть, – обратился к Джоске Такума. – Если честно, я хотел спросить о твоей прическе…

В «Книге тысячи и одной ночи» героиня каждую ночь рассказывает историю султану, чтобы избежать казни. В конце концов, султан становится непредвзятым и благородным. По сюжету он помиловал героиню, женился на ней, а позже у них появились дети. В этой истории за счет одного персонажа духовно рос другой. Перед тем, как напасть на Хигашикату Джоске, нужно было как-то отвлечь его. Возможно, ему как и героине сказки, нужно было использовать историю, чтобы Джоске потерял бдительность. Точно так же, как в «Тысяче и одной ночи», Такума, рискуя своей жизнью, должен был рассказать ему историю.

Такума придумал сюжет в своей голове. И про концовку, конечно, не забыл.

«Благодаря Книге Джоске умрет».

Все, что ему нужно было сделать – это рассказать историю, с подобным финалом.

Если бы он попытался протянуть Джоске Книгу, кулак станда, похожего на рыцаря, среагировал бы сразу же.

Сейчас, в самый разгар битвы, он находился в необычном положении. Между ним и противников было меньше двух метров. Это было равносильно тому, как персонажи в фильмах замирают, приставив к головам друг друга пистолеты. Такума не собирался выяснять, чей станд быстрее. Никто из них в сложившейся ситуации не мог позволить себе оказаться беззащитным. Но для того, чтобы выжить, Такуме нужно было заставить Джоске открыться. И для этого он должен был рассказать историю, а затем атаковать первым. Если бы ему это удалось, он бы смог избавиться от Джоске.

– Что не так с моей прической?

Джоске нахмурился. Crazy Diamond сжал ладонь в кулак. Похоже, слухи оказались правдой, и прическа Джоске была для него действительно неприкосновенной. Нелестно отозваться о ней – было равносильно тому, чтобы оклеветать все его мировоззрение, все, на чем строился его мир. Идеальная тема, чтобы застать Джоске врасплох. Такума знал, что если ошибется, то будет казнен злым султаном.

– Ненавижу сплетни и слухи, но я слышал о том, почему ты носишь такую прическу. Кое-что произошло, когда тебе было четыре года. Во время снежной бури глубокой ночью, если я все правильно понял. Все вокруг, как и сегодня, замело снегом.

Он внимательно прочитал все, что было в его книге о Хигашикате Джоске, поэтому прекрасно знал об этом событии. Оно являлось самым сокровенным воспоминанием Хигашикаты, а также главным событием, которое повлияло на Джоске, как личность.

Присев, Такума почувствовал, как все его тело пронзает острая боль. Он отозвал книгу и положил руку на сломанное плечо. Посмотрев Джоске в глаза, он продолжил:

– Если бы не он, ваша машина увязла бы в снегу. И ты бы умер той ночью. Довольно загадочный тип помог вам выбраться, не правда ли?..

Воспоминание прямиком из детства. Одной снежной ночью машина матери Джоске застряла в сугробе. Затем откуда-то появился парень в школьной форме, который подложил свой пиджак под колеса, благодаря чему они смогли сдвинуться с места и вовремя добраться до больницы.

Джоске растрогало не то, что незнакомец помог им с матерью. Куда больше его удивило то, что этот парень пожертвовал своей одеждой, чтобы мать и сын смогли поехать дальше. Для Джоске этот поступок был достоин святого из Библии.

Скорее всего, Джоске стал укладывать волосы в точно такой же причудливой манере, вслед за своим спасителем. Если хотите найти скрытые смыслы, что стоят за чертами характера Хигашикаты Джоске, ищите их именно в этом эпизоде его жизни.

– Как думаешь, он до сих пор здесь живет?

– Может ты уже нахрен скажешь то, к чему ведешь?

По его лицу было видно, что намерения Такумы были ему непонятны. Это был хороший знак. Если он задает вопросы, значит, слушает. Джоске начал мысленно зацикливаться на своих детских воспоминаниях.

– Имя моего станда «The Book», и он может гораздо больше, нежели просто внушать свои воспоминания другим людям. Главное ее предназначение намного проще. Все, что написано в этой книге, является моей автобиографией. Все мои мысли, все, что я когда-либо видел или слышал, изложено на ее страницах, и я могу просматривать свои воспоминания, когда захочу. Например, я могу сказать незнакомцу на улице: «Эй, мы проходили мимо друг друга в этом году в такой-то день, в такой-то час, в ту же самую минуту, правда ведь? Хотя вы, скорее всего, этого не помните». Эта книга в кожаном переплете и есть вся моя жизнь. Все, что когда-либо видели мои глаза, запечатлено в ней.

Придерживая левое плечо, Такума продолжал говорить. Он немного подался вперед, притворяясь, что малейшее движение причиняет ему нестерпимую боль. Джоске превосходил его в росте. На таком расстоянии ему будет сложно разглядеть, что находится у Такумы в правой руке.

– Тебе было четыре, когда ты встретил его, так? Мне тогда было пять. В то время мне нравилось разглядывать лица прохожих и номерные знаки автомобилей. Даже сейчас я могу вспомнить все до единой детали. Городской пейзаж, цвет неба, музыка, что тогда играла на улицах… Я помню все. Я даже помню, как вы с мамой вместе ходили в магазин за покупками. На самом деле я встречал тебя на улицах Морио несколько раз. Правда, тогда я еще не знал, кто ты такой, но если я вспомню, как выглядели ты или твоя мама, то с легкостью скажу, где и когда тебя видел.

– И дальше что?

Взгляд Джоске источал угрозу. Такума уверенно ответил:

– Я точно видел этого парня, когда мне было пять. Почти каждого человека в этом городе я знаю в лицо. Мои воспоминания из совсем раннего детства расплывчаты, но я уверен, что видел его.

В то время работники приюта часто водили Такуму в университеты, чтобы ученые смогли исследовать его феноменальную память. Они заставляли его запоминать длиннющие числа и решать головоломки с лабиринтами, а в конце, перед тем как вернуться в приют, Такума всегда с нетерпением ждал, когда его угостят мороженым в кафе у вокзала.

– Я точно уверен, что запомнил лица всех людей, кто на тот момент учился в старшей школе.

Такума сидел за столиком на террасе, а мимо него проходили толпы учеников средней школы. Ехали ли они куда-то, или просто ошивались в магазинах у вокзала, по ученики всегда проходили станцию. Такума был в этом кафе около десяти раз. Из-за того, что он разглядывал школьников в форме, которые проходили мимо, очень скоро количество незнакомых для него лиц сократилось до нуля. Позже он изучил школьные архивы и сравнивал число учеников, которых он запомнил, с количеством учеников, которые на тот момент посещали школу. Цифры сходились. Такума мог с уверенностью сказать, что он запомнил лицо каждого ребенка, который посещал школу в том году.

И стоило Такуме внимательно порыться в записях Книги, то он бы наверняка нашел и его. Ведь кого-то с такой же прической как у Джоске найти не составит труда. Если он хоть раз промелькнул в поле зрения Такумы, то тот мог найти парня, который спас Джоске жизнь.

Джоске сделал глубокий вдох и тяжело выдохнул.

– Сенпай, ты пытаешься сказать, что в этой книге написано что-то о том человеке?

– Должно быть. Я в этом уверен.

Джоске сильно злился, когда кто-то нелестно высказывался о его прическе лишь потому, что подобные слова оскорбляли образ на который Джоске опирался всю свою жизнь. У него не было отца, поэтому несложно было догадаться, какую роль в жизни Джоске сыграл этот парень.

Для Джоске он стал истоком его мировоззрения. В его голове он стал законом, стал основой его моральных ценностей. Джоске подражал ему, подобно тому, как маленький мальчик подражает своему отцу, поэтому не упустит шанс хоть что-нибудь о нем узнать. Казнь будет отложена до тех пор, пока он не услышит историю целиком. Не отводя глаз с противника, Такума продолжил:

– Несмотря на то, что я уже знал об этом человеке, изучая тебя, искать его в Книге мне еще не доводилось. С твоего позволения я хотел бы заглянуть в свои воспоминания тринадцатилетней давности. Что скажешь?

Если бы он ограничил свой поиск до людей в школьной форме и с прической, как у Джоске, он бы нашел нужного человека меньше чем за 10 секунд. Если бы Такума нашел нужное воспоминание, полдела было бы уже сделано. Опираясь на время и место, где он встретил того человека, а также на то, что у него было при себе, Такума без труда угадал бы его личность. Если он когда-либо видел этого человека в лицо, он смог бы узнать его даже сейчас, даже если тот уже давно сменил прическу.

– Все это время ты пытался найти его, так? Я могу помочь тебе с этим здесь и сейчас. Все, что мне нужно сделать, это открыть Книгу.

Они стояли в свете фонарей, которые выделяли Дом Шипов из темноты. На лице Джоске проступили капельки пота.

Иногда, когда Джоске разочаровывался в чем-то или грустил, он вспоминал свое детство и того человека. Он должен был быть еще жив. Происходящее было в какой-то степени ироничным: и Такума, и Джоске неистово гнались за своими отцами. Для Такумы отец был тем, кого он должен был стереть с лица земли, несмотря на родную кровь. Джоске никак не был связан со своим «отцом», но всегда считал его опорой.

– Да, я думаю, это будет правильным решением. Тебе просто нужно открыть эту книжку. Но учти, если выкинешь какой-нибудь фокус – тут же зашибу. Буду расценивать это как неуважение к нему.

Когда снег во рту Такумы растаял, его дыхание снова стало нормальным. Воздух, который он выдохнул, превратился в пар и рассеялся на ветру, который завихрился над бесчисленными огоньками внизу – светом из окон домов Морио. Они были похожи на звездное небо в море посреди ночи. Было даже похоже, что они c Джоске оказались в самом центре вселенной.

– Я собираюсь призвать Книгу. Правда, атаковать тебя я не собираюсь. Просто хочу найти в своей памяти человека, который тебя спас. Поэтому, пожалуйста, держи своего молчаливого друга при себе.

Такума бросил взгляд на Crazy Diamond. Джоске не приказал ему остановиться. Такума знал, что ему позволили открыть Книгу.

Он убрал руку с плеча и призвал Книгу. Книга в кожаном переплете появилась на его ладони, словно всплывшая подводная лодка. В то же время он осторожно вытащил из нагрудного кармана перьевую ручку, зажав ее между большим и указательным пальцами. Он действовал очень осторожно, чтобы Джоске не почуял неладное. Поскольку Такума стоял на четвереньках, а Джоске был гораздо выше его, он не мог был увидеть этого.

Он показал Джоске обложку. Джоске опасался, что Такума может открыть ее в любой момент. Но, в отличие от противника, он не собирался атаковать Такуму без причины, пока тот возится со страницами. Он лишь пристально наблюдал за его действиями. Джоске жаждал узнать о личности того человека.

Такума мог найти его в считанные секунды. Но он с самого начала даже не собирался этого делать.

– Кстати, я хотел узнать твое мнение. Независимо от того, есть ли в Книге его описание или нет… – произнес Такума, уткнувшись взглядом в страницы Книги. Пришло время огласить финал истории, которую он придумал.

– Ты меня обдурить пытаешься?

Нить, удерживающая гнев Джоске, была готова вот-вот порваться. Когда дело доходило до его прически или человека, связанного с ней, его было очень легко вывести из себя. Если бы Такума оступился или сделал что-то неправильно, эта нить с треском порвалась бы.

– Слушай внимательно, это очень важно. Если я пролистаю страницы своего прошлого и найду воспоминания о нем – тогда никаких проблем. Но если его там не будет… Если не смогу его найти, как думаешь, о чем это может говорить? Я знаю лица почти всех жителей Морио. В том числе, абсолютно всех учащихся средних и старших классов того времени. Поэтому мне нужно, чтобы ты заранее принял этот факт за обязательное условие. Если его описания в Книге нет – я не виноват. Хотя такое было бы довольно странно. Потому что если в Книге о нем ничего нет, это значит, что он не жил в Морио, и видели его лишь вы с матерью той ночью.

– Вряд ли это может быть.

– Твоя мать пыталась разыскать его, чтобы отблагодарить за помощь, верно? В итоге она так никого и не нашла. Тебе не кажется это подозрительным? Почему оказалось так сложно найти кого-то с такой выделяющейся прической?..

Они оба дышали тяжело, испуская белый пар. С каждым выдохом в воздух поднимались частички льда. Капельки пота текли по лицу Такумы, составляя компанию крови от увечий.

– Вряд ли можно дать внятный ответ на этот вопрос. Разгадка, которую ты можешь упустить навсегда, находится здесь, в этой книге. Я попробую отыскать ее для тебя здесь и сейчас. Но сперва скажи, неужели тебе никогда не приходило в голову, что, может быть, этот человек никогда не существовал?

Джоске сжал кулаки. В его глазах не осталось ни капли сострадания, и теперь это был взгляд убийцы. Такума затронул то, о чем Джоске не только говорить, даже думать не мог.

– Почему ты так считаешь?

– Твоя мать, должно быть, обращалась в школу, так ведь? Спрашивала об ученике с такой прической? Если она до сих пор его не нашла, то идея о том, что он вообще не существует, кажется логичной, правда ведь? И вид у него той ночью был такой, будто он только что с кем-то подрался. Ты наверняка задавался вопросом, как он оказался посреди ночи в метель на проселочной дороге? Очень удобно, правда? Почти как предостережение от героя научно-фантастического рассказа о путешествиях во времени. Исходя из этого, я предположил, кем он может быть на самом деле.

Дыхание Джоске выдавало его настрой. Звук резкого выдоха. Движения грудной клетки. Воздух, срывающийся с губ еще беспорядочнее, чем раньше. Но он так же держал кулаки сжатыми и стоял неподвижно, будто наступил на мину. В тот самый момент, когда Джоске почувствует страх и сдвинет с нее ногу, она взорвется.

– Ну, это всего лишь мое предположение…

Он должен был рискнуть. Чтобы уменьшить ударную волну, нужно наступить на мину так сильно, чтобы она утонула в земле.

– Может быть, это на самом деле был ты сам?

Покатая крыша Дома Шипов скрипнула из-за легкого смещения центра тяжести в теле Джоске. Выражение его лица говорило само за себя: «Что, черт подери, он имеет в виду?» Он слегка ослабил руки. Нить, которая удерживала его гнев и уже была готова была порваться, внезапно ослабла. Напряжение в теле спало. Это произошло спонтанно. Такума умышленно пробудил это чувство внутри Джоске.

Если бы он сейчас вытянул вперед Книгу, поединок был бы окончен. Но нет. Пусть его тело и было теперь более расслаблено, Джоске бы успел закрыть глаза. Если Такума хочет победить, ему придется показать Джоске книгу так, чтобы не спровоцировать Crazy Diamond.  И для этого нужно было кое-что провернуть.

Ни с того ни с сего Такума бросил в него авторучку. Книга в кожаном переплете взлетела в воздух.

В этой ситуации нормальный человек, не имевший станда, давно увидел бы ручку, спрятанную за Книгой. Но поскольку Джоске обладал этой способностью, все, что находилось позади станда, оказывалось вне его поля зрения. Такума спрятал ручку между своей ладонью и обложкой Книги. И пока Книга была обращена к Джоске, ручку он не видел. Она просто загораживала обзор, не позволяя увидеть, что за ней спрятано.

«Благодаря Книге, Джоске умрет».

Еще немного, и история подойдет к концу.

Если бы Джоске вовремя заметил неладное, Сrazy Diamond бы и мокрого места от него не оставил. Ручка полетела прямо в лицо противника.

Мишенью Такумы была четкой. На этот раз расстояние до нее и количество оборотов, что совершает ручка, не имели значения. Он не намеревался ранить Джоске.

Письменный инструмент находился всего в нескольких миллиметрах от носа Джоске, когда по нему ударила рука Crazy Diamond. Скорость реакции станда поражала. Корпус ручки, неспособный противостоять удару, разлетелся на части в воздухе. Чернила плеснули в лицо Джоске, словно из бомбы. Он тут же закрыл глаза и отвернул голову, чтобы брызги не попали в его глаза.

Такума был уверен в том, что он будет защищать свои глаза. Ведь если в них попадут чернила, Такума не сможет активировать Книгу. Сам факт того, что он был в состоянии это сделать, говорил о выдающихся боевых навыках Джоске. Он должен был сделать определенный ход в истории, которую Такума придумал. Он защитил свои глаза от чернил, и это должно было стать его фатальной ошибкой.

Всякий раз, когда кто-то закрывает глаза, стараясь защитить их, он в итоге открывает их. Потом оглядывается вокруг, чтобы проверить, удалось ли ему успешно защитить свой самый важный орган. Это обычный человеческий рефлекс.

Книга открылась в полете. Все, что Такуме нужно было сделать – это использовать ее по назначению. Страницы его воспоминаний переворачивались одна за другой. Оставалось только открыть воспоминание об автомобильной аварии, поместить его в поле зрения Джоске, и победитель этой схватки будет определен. Такума поймал Книгу в воздухе.

Вид перед глазами, звуки, которые доносились до ушей – все это было запечатлено в абзацах и проявлялось строками на бумаге. Страницы всегда открывались в порядке от настоящего к прошлому. Словно человек, вспоминающий о своем прошлом, страницы переворачивались на вчерашний, затем на позавчерашний день, на месяц, год, десятилетие назад. Из-за скорости нельзя было распознать весь текст, но Такума смутно понимал, что было написано на страницах.

Воспоминания о беседах с одноклассниками, о времени, проведенном вместе с Футабой Чихо в библиотеке появлялись и исчезали в считанные секунды. Их сменяли воспоминания о доме отца и о жизни в приюте. Пролистав все страницы, Такума погрузился в бездну своей памяти.

Фрагменты ручки были еще только на полпути своего падения. Синие чернила слипались с крошечными кристалликами льда в воздухе.

Держа глаза закрытыми, Джоске атаковал неприятеля, задействуя каждый мускул Crazy Diamond. Казалось, все его тело в один миг напряглось. Мышцы на спине вздыбились, словно были готовы лопнуть, и каменный кулак полетел в сторону Такумы с поразительной скоростью.

Кулак Crazy Diamond приближался с каждой перевернутой страницей. Даже с закрытыми глазами Джоске знал приблизительное местоположение Такумы, поэтому он неуклонно продвигался к лицу противника.

Когда Такуме было восемь лет, он попал в аварию. Чтобы добраться до этого воспоминания, требовалось некоторое время. Чтобы вернуться от настоящего момент на пять минут назад или ко вчерашнему дню, пришлось потратить бы гораздо меньше времени, но чем глубже в памяти лежало воспоминание, тем больше страниц приходилось перелистывать. Для обычного человека и этот промежуток времени был ничтожен, но в схватке с Crazy Diamond все было совсем по-другому. Такума осознавал серьезность ситуации и относился к умениям противника с уважением. Однако, скорость, с которой кулак к нему приближался, была гораздо выше, чем Такума рассчитывал.

Заставляя капли чернил и обломки ручки разлетаться в разные стороны, кулак неумолимо увеличивался перед его глазами. Такума сравнивал скорость его перемещения со скоростью переворачивания страниц. Почему-то казалось, что его ударит до того, как он успеет открыть воспоминание об аварии.

Позади своего станда стоял Джоске, чье лицо было, перемазано чернилами. Он пытался открыть глаза, но пока мог лишь щуриться. Если бы Такума пролистал Книгу до нужной страницы, Джоске бы очень сильно пострадал. Или, если бы он смог увернуться от кулака и выставить перед его лицом Книгу, то закончил бы битву. Однако, скорость Crazy Diamond была выше его ожиданий.

Такума приготовился изменить ход истории, которую продумал у себя в голове.

Веки Джоске поднялись, открывая внешнему миру его глаза. В этот же момент он его ребра треснули. Огромное количество порезов проступило на лице и шее, и со звуком, словно кто-то наступил на сухую ветку, его рука скривилась. Такума точно знал, какие травмы сейчас неожиданно для самого себя получил Джоске. Пострадали три ребра, две фаланги пальца и коленные суставы.

Урон распространился и на Crazy Diamond. Его тело было повреждено и деформировано в тех же местах, что и у его хозяина. Кулак его дрогнул в полете.

Книга успела попасть в поле зрения Джоске до того, как кулак станда поразил свою цель. Это не была страница с воспоминанием об аварии. Это было другое воспоминание из запретного раздела.

Такума пытался покончить с собой два раза. В первый раз он хотел вскрыть вены ножницами, а во второй выпрыгнул из окна больничной палаты. Именно это воспоминание он вложил в голову Джоске. Ему было десять, он выпрыгнул из окна и приземлился в кусты. Такума поместил это воспоминание в сознание Джоске, заставляя его тело претерпевать те же самые повреждения.

Это было не так опасно, как авария. От такого потрясения он скорее всего даже не потеряет сознание. Но в тот момент жизненно важной задачей для Такумы было не попасть под удар Crazy Diamond. Полученные травмы должны были остановить Джоске. Получив такие повреждения, обычный человек не смог бы даже дышать от боли. Собственные травмы он исцелять не мог. И если бы Crazy Diamond не смог нанести ему удар, для Такумы добить его было бы проще простого.

Но кое-что, а именно силу воли Хигашикаты Джоске, Такума недооценил. У него были стойкие намерения пригвоздить кулак Crazy Diamond точно в цель, что бы ни произошло.

Из-за травмы кости его руки деформировались, но Джоске не замедлился. И как только Такума это осознал, кулак Crazy Diamond прилетел ему в лицо.

Ударная волна прошла через его щеку. Несмотря на полученную травму, рука станда была тяжелой, словно каменная глыба. Кости черепа треснули, и казалось, что шея тоже вот-вот сломается. От толчка он на мгновение отключился. Его тело отбросило назад и впечатало в колонну, будто рядом с ним что-то взорвалось. Правая рука Crazy Diamond наконец полностью вытянулась – атака была завершена.

– Мне все равно.

В ушах Такумы стоял невыносимый гул, словно от реактивного двигателя. Тем не менее, голос Джоске он слышал четко и ясно. Краем глаза Такума заметил, что тот упал на четвереньки. Из ран на шее обильно текла кровь. Морщась от боли, он продолжал говорить, судорожно вдыхая воздух.

– Существует ли этот человек на самом деле или нет… Даже если ты прав, мне наплевать.

Красная жидкость словно лава капала с носа Такумы. Сперва его лицо онемело и он ничего не чувствовал, но со временем всю левую часть охватила боль.

– Сенпай, что бы ты ни сказал, ничего не изменится. Потому что я до сих пор не нашел прическу круче этой.

Глаза Джоске помутнели, он был на грани обморока. Два пальца правой руки были изогнуты под неестественным углом. Он медленно поднял руку, чтобы поддержать голову. В тот момент, когда Такума задался вопросом, что он собирается сделать, Джоске стал поправлять растрепавшиеся волосы. Несмотря на то, что он истекал кровью, заботила его только собственная прическа.

Несколько зубов Такумы вместе с кровавой слюной упали на черепицу и покатились вниз по откосу. Он прикоснулся к лицу, поражаясь тому, что оно все еще сохраняло свою форму. Он попытался встать на ноги, опираясь на колонну, но его так качало, что он не смог зацепиться рукой за колонну и упал назад.

Раздался звук, похожий на взмах крыльев. Это ветер трепал несчетное множество страниц Книги. Книга в кожаном переплете упала прямо рядом с ним. Казалось, что вместе с ударом многие страницы оторвались от корешка, и, похожие на стаю птиц, взмыли с ветром в ночное небо города.

— 6 —

Теплая влага окружала ее, омывая бедра и смешиваясь с грязью. Защищающий ее ребенка пузырь прорвался, выпуская наружу околоплодные воды. Сейчас с ней происходило нечто совсем незнакомое. Драгоценные моменты, которые некоторым пережить не суждено.

И боль изменилась: когда ребенок прорвал пузырь, она стала еще более острой. Малыш сдвинулся со своего места и пытался выбраться. Чтобы высвободить его, она напряглась и стала тужиться.

Промежутки между болезненными приступами исчезли, теперь боль ощущалась непрерывно. Что-то в ее теле не хотело поддаваться контролю. Было страшно, но остановить этот процесс она не могла, точно так же, как нельзя попросить законы гравитации не работать. Подобным силам человек может только подчиниться. Она испытывала непреодолимое желание высвободить ребенка. Одновременно с приходом новой схватки она снова начала тужиться, слезы продолжали катиться из глаз.

Над головой синела узкая полоска неба. В ее голове промелькнула мысль о том, что сегодня довольно ясно и солнечно. Раздался крик, и две стены вторили ему эхом.

На свет появился мальчик.

—7—

«Я пошел забрать тело моей матери…».

Он хотел облечь это воспоминание в слова прежде, чем его унесет ветер.

«Однажды вечером я поднялся на ту крышу и заглянул в промежуток между зданиями…».

Он думал об этом уже некоторое время, но набраться храбрости и подняться туда ему удалось только в двенадцать лет. Он не был уверен, что идет, куда надо, но на месте все стало ясно. Мальчик перелез через проволочное ограждение и встал на краю крыши. На бетонных стенах, обиваемых капризами погоды, было множество пятен. Его ноги задрожали, когда он посмотрел в темную пропасть внизу. Жить там точно никто не мог бы. Это было мрачное, холодное, Богом забытое место.

Он спустил к земле веревку, но все не решался спуститься сам. Перед самым рассветом он, наконец, начал опускаться в темницу между зданиями. Воздух становился все более влажным с каждым пройденным метром. Пахло сырым мясом. По земле были разбросаны обрывки одеял и картонных коробок. Среди них он и приземлился. Все это время они впитывали дождевую воду, и под весом Такумы они с брызгами испустили из себя грязь. В углу была выстроена целая армия пустых бутылок, а на стопке пластиковых пакетов лежал камень. Это было одинокое место. Оставаться там одному, да еще и длительное время, ему казалось невозможным.

На стене было огромное количество отметин. На земле лежали чайник и переносная плита, покрытые ржавчиной. Повсюду валялись потрепанные и гниющие книги. Почти выцветшая одежда была аккуратно сложена в стороне. За последние десять лет сюда никто не спускался.

В грязи лежало что-то белое. Деформированные и разбитые на маленькие кусочки кости его матери покоились под влажной землей. Может быть, над ними постарались крысы. Собирая ее останки, он думал, как его мама стала частью Морио. Часть ее стала пищей для грызунов, часть ее ушла в землю, еще часть стала пылью и растворилась в воздухе.

Из мягкого клочка земли он с грязью вытянул целый клок длинных волос, которых, наверно, хватило бы на всю голову. Пальцы Такумы запутались в прядях. Он никогда не видел таких хрупких волос.

Он забрал с собой все мамины пожитки. Среди них был кулон из черного камня и открытка.

– Я жил лишь одной целью. Отомстить моему отцу.

Осколки разбитой ручки упали рядом с ним. Такума встал, случайно раздавив их ногой. Ему казалось, что если он расслабит колени – они рассыплются. Но он чувствовал, что протянет еще минуту-две.

Хигашиката Джоске молчал. Он все еще находился в двух метрах от Такумы. Он встал на ноги, но, похоже, тоже был на пределе сил. Кровь стекала по крыше в таких объемах, что обычный человек уже давно потерял бы сознание.

– С такими травмами тебе лучше отправиться в больницу, а-то умрешь от кровопотери, – посоветовал Такума. Сломанные зубы мешали ему говорить.

Когда он пытался покончить с собой в больнице, выпрыгнув из окна, шеей он напоролся на ветки. Тогда его жизнь спасли врачи и медсестры, которые немедленно пришли на помощь. Но здесь докторов не было.

– Не могу, пока не закончу тут с одним дельцем.

Crazy Diamond сжал кулак. Хотя его тело также было покрыто ранами, его боевой дух не был сломлен. Скорее наоборот. Раненый станд излучал яркую, божественную ауру.

– Ты готовься, сенпай, я подожду. Своим следующим ходом я закончу эту игру. Можешь не сомневаться.

Вытирая кровь со рта, Такума поднял The Book с земли.

– Мне кажется, ты хочешь доказать, что твои кулаки доберутся до меня прежде, чем я сумею атаковать.

Видимо, Джоске хотел проверить, что быстрее: кулаки Crazy Diamond или страницы The Book. В этот раз без фокусов.

– Но это не так, – добавил Такума.

Такума знал, какую ошибку он допустил в последнем бою. Все дело было в количестве страниц The Book. Он прожил слишком долго. С каждым днем в книге в кожаном переплете набиралось все больше страниц, а значит, на поиск нужного воспоминания уходило все больше времени. В схватке с невероятно быстрым Crazy Diamond эта задержка могла стоить ему жизни.

Но с начала боя книга стала намного тоньше – ветер унес многие ее страницы в ночное небо. Их было уже не вернуть. Зато попасть на любую нужную страницу было намного проще. Так что теперь The Book была быстрее Crazy Diamond.

– Сейчас ты переживешь мое воспоминание об аварии. Каждая кость в твоем теле сломается прямо здесь, на этой крыше. Только представь, каково тебе придется, учитывая твое и так неважное состояние. От такого ты уже не очухаешься.

Джоске слегка покачивался из стороны в сторону. Возможно, его голова кружилась из-за потери крови. Но глазами он крепко вцепился в цель. Он посмеялся над словами Такумы.

– Я отмудохаю твою книгу, а потом кину ее в кучу акционки в каком-нибудь книжном магазинчике. Она будет лежать там так долго, что солнце выжжет из нее все цвета, это я гарантирую.

Такума положил закрытую The Book на свою правую руку. Он сделал глубокий вдох, холодный воздух наполнил его легкие. Они оба были в шаге от потери сознания, поэтому им хотелось завершить начатое как можно скорее. Было так тихо, что они слышали дыхание друг друга. Ни один из них не мог пошевелить и пальцем.

Луна выглянула из-за облаков, немного осветив поле боя. Порхающие в небе снежинки засверкали в серебряном свете. Вся эта обстановка поражала своей почти невозможной красотой.

Где оказались наши герои? В открытом космосе? Огни, простиравшиеся под ними, и белые точечки вокруг блестели, как звезды.

Crazy Diamond шагнул вперед. В тот же момент открылась книга в переплете из темной кожи. С исчезновением большой части страниц голова Такумы стала чуть легче. Самые запоминающиеся сцены его жизни друг за другом бежали перед его глазами.

Он показывал ей Юпитер в телескоп. Кольца, которые не могли стать неподвижными светилами, беззвучно всплывали во тьме (Прим. пер.: неподвижные светила – небесные объекты, которые при наблюдении невооруженным глазом не двигаются на протяжении человеческой жизни).

Балка и торчащий в ней нож отражались в лужице, подсвеченной утренним солнцем.

Мальчик, который без умолку плакал, вырос и научился сдерживать слезы.

Ветер распугал детей, кряхтя ветками дерева.

За свою жизнь он встретил много людей и не раз вел с ними беседы. В уединении он связал в голове целые полотна слов. Но в конце концов, был ли во всем этом хоть какой-то смысл? С его смертью эти воспоминания испарятся. Его эмоции и переживания нигде не задержатся. Они просто исчезнут. Как капли воды, впитавшиеся в землю. Может, поэтому та девушка писала роман?

Он услышал голос Джоске. Нет, голос подал Crazy Diamond. Эта лишенная эмоций статуя открыла рот и испустила крик.

Быстрее, The Book! Листай быстрее! В его голове сформировались слова, обращенные к книге в кожаном переплете. Ему нужно было добраться до запретного раздела до того, как до него доберутся кулаки.

Вскоре блестящие снежинки начали скапливаться между страницами. Может, дело было в трении с воздухом, а может, все выглядело так из-за того, что его зрачки были расширены, но ему казалось, что Книгу начало потряхивать, а нити, которые связывали страницы, начали истончаться и рваться. Кожаная обложка, к которой так привыкли его руки, сжалась, а затем в ней появилась трещина.

Из нее хлынул ослепительный белый свет, просачивающийся сквозь щели в его пальцах.

До аварии оставалось несколько страниц.

Но было уже слишком поздно.

Переворачивающиеся листы бумаги гнулись, разваливались и улетали. Он увидел брызги собственной крови. Второй удар настиг его еще до того, как он почувствовал боль от первого. Затем Crazy Diamond обрушил на него третий и четвертый удар.

С каждым взмахом кулака он кричал «ДОРА». Твердые и тяжелые как бетон кулаки непрерывно колотили его тело. Крики продолжались, как шквал пулеметного огня.

Его тело гнуло взад и вперед, он чувствовал, как ломалась каждая кость в его теле. Но кулаки не останавливались. Каждое из двенадцати его ребер было стерто в порошок. C треском дробились его лопатки, ключица и плечевая кость. Фрагменты бедра и тазовой кости разбросало по всему его телу. Все до последнего кровеносные сосуды были разорваны, а сухожилия расплющены. Он чувствовал, как меняется форма его лица. Его мать и отец исчезли из его головы.

Вскоре крики Crazy Diamond прекратились. Тело Такумы отбросило назад. Туда, где крыши уже не было.

Его поле зрения заполонило ночное небо. Бесчисленные снежинки выделялись на фоне выглядывающей из-за облаков луны. Такума перестал понимать, где верх, низ, лево или право, и в этом состоянии неопределенности его тело отправилось в пустоту, пока The Book падала рядом с ним, разваливаясь на части. Книга в темном кожаном переплете перестала быть похожей на книгу вовсе, рассыпавшись на мельчайшие кусочки. Джоске свесился через край крыши и протянул свою руку в сторону Такумы.

Это было воспоминание, возникнувшее в момент его рождения. Когда он был еще маленьким ребенком, оно утонуло в океане его памяти, поэтому он не мог его достать. Но когда он научился пользоваться своей книгой, он организовал свои воспоминания, что дало ему доступ ко всей библиотеке его памяти. В тот день он покинул утробу матери и плюхнулся в мутную воду. Там, в грязи между двух зданий, образовалась лужа крови и околоплодных вод. Пуповина все еще соединяла его с мамой. Падение в ту лужу было первым несчастьем в его жизни. Ему было холодно, он был беспомощен, его почти ничего не видел и понятия не имел, что происходит. Но мать взяла его на руки и вытерла. Он без раздумий вцепился в нее и почувствовал необычайное облегчение. Отчаянно вдыхая воздух, он прижал голову к груди матери и услышал ее сердцебиение. Это его успокоило. Он провел с ней три дня. Почти все это время он спал, но когда просыпался, мама смотрела ему в глаза, гладила его и разговаривала с ним. Тогда он не понимал произнесенных слов, они были для него лишь звуками. Уже позже, воспроизводя это воспоминание с помощью The Book, он узнал, что она ему говорила. Издалека он обрывками слышал музыку. Как он узнал позже, то был Моцарт. Должно быть, он инстинктивно почувствовал желания матери. Он получил способность «не забывать».

Стена, покрытая шипастой лозой, была прямо перед его носом. Он оказался в свете прожекторов. Под ним не было ничего. Где-то вдалеке виднелась земля, а его тело висело, как яблоко на ветке.

Хигашиката Джоске свисал с крыши. Он держал Такуму за левую руку, а точнее, за рукав его пиджака. Причем схватиться ему удалось только большим, указательным и средним пальцами. Он все еще стремительно терял кровь. Crazy Diamond исчез, скорее всего потому, что Джоске вложил последние свои силы в избиение Такумы.

Такума ничего не слышал, вероятно потеряв слух после сокрушительных ударов, нанесенных ему. Джоске ему что-то сказал. Так как уши его больше не работали, Такума прочитал сказанное по губам. Джоске говорил Такуме протянуть вверх правую руку. Не выдерживая веса, рукав его пиджака начал рваться у плеча.

Такума мог придумать несколько причин, почему Джоске хотел его спасти. Может, он и не собирался его убивать. Возможно, он хотел бы услышать больше о не дававшей ему покоя тайне.

Он нигде не видел свою книгу. Она окончательно развалилась. Не выжил даже переплет. В воздухе за Джоске летала тьма страниц, закрывавшая собой все ночное небо. Все слова, все его эмоции, все его воспоминания теперь порхали в свете луны.

– Давай другую руку, – через боль сказал Джоске. Он тоже был на пределе. Такума собрал все оставшиеся силы и поднял правую руку. Сломанные кости пронзали его кожу. Своими окровавленными пальцами он одну за другой расстегнул золотые пуговицы своего пиджака.

На каждую пуговичку ушло немало времени. Когда он расстегнул последнюю, то встретился взглядом с Джоске. Его рот был не в состоянии выдавать речь, поэтому Такума и не пытался что-либо сказать. Наступила долгая тишина, словно сама Земля остановилась. Он разглядел картину вокруг, разглядел выражение лица Джоске и каждую страницу The Book. Если бы его уши были в порядке, он, наверное, услышал бы шелест бумаги, как будто кто-то листает книгу.

Сила притяжения вырвала его из пиджака. Он падал вдоль покрытый шипами кирпичной стены. Крыша, на которой остался Джоске, становилась все дальше. В небе над восьмиугольным куполом и семи шпилями «Дома Шипов» поднялся сильный ветер, и страницы затянуло в вихрь. Вскоре они растворились в воздухе. Исчезли, как стая птиц, улетевших в дальние края.