Кости, зарытые под ногами Сакурако (Новелла) - 1.3 Глава

Кофейня располагалась в многоквартирном доме, в бывшей квартире, которую под старость лет хозяин решил использовать в других целях. Хоть внутри и не было ощущения домашнего уюта, атмосфера бывшего жилого помещения, заставляла чувствовать себя будто ты пришел не в заведение, а в гости к другу.

— Пожалуй… здесь можно обрести духовной покой, да…?

Дверной звонок, издавший громкой звон, приятно удивил меня. Внутреннее убранство поражало с первого взгляда. Видимо жена хозяина заведения «болела» по лоскутному шитью. Ее изделия украшали стены и столы. Деревянная мебель по своему внешнему виду давала понять, что изготовлена вручную. Кругом стояли горшки с различными декоративными растениями. Когда я вспомнил, что Киёми-сан тоже любила растения, слезы снова чуть не брызнули из моих глаз.

— Пожалуйста, выбирайте любой столик, — с добродушной улыбкой на лице поприветствовал нас седовласый хозяин.

Конечно же без долгих раздумий мы сели за столик у окна. Расположившись, я взял в руки меню и обнаружил, что оно трудночитаемое, так как было полностью написано от руки. Тем временем у многоквартирного дома матери остановились полицейские машины.

— …

Мы считаемся обыкновенными гражданскими, но, если попробовать поинтересоваться у Арихара-сана, возможно он расскажет нам некоторые детали расследования. Однако мне очень хотелось получить максимум информации с места происшествия своими глазами. Я даже пожалел, что ушел, хоть разговор с полицейскими действительно достаточно хлопотный… Но свой человек в полиции обязан поделиться с нами информацией, верно?

— Два горячего шоколада, пожалуйста.

— А?

Пока я парил в своих мыслях, Сакурако-сан подняла голову от меню и сделала заказ.

— Горячий шоколад. Хорошо, сейчас принесу его вам.

Я не успел даже возразить. По-прежнему с добродушной улыбкой на лице, хозяин заведения пробормотал: «Две порции» — и ушел от нашего столика.

— Значит… горячий шоколад?

— Что?

Почему бы перед озвучиванием заказа, не спросить меня, чего я хочу, Сакурако-сан? Ведь горячий шоколад… Ах, неважно. Я решил проглотить свою жалобу.

— …Да ничего… просто я подумал, что обычно пью кофе.

Когда я невольно опустил свой комментарий, Сакурако-сан сердито надула щеки, как рыба фугу.

— Я не очень люблю кофе. Разве у него не неприятный запах? В запах кофе входит метилмеркаптан. А так пахнут трупы. Разве тебе этот запах не омерзителен?

— Я не предлагал тебе пить кофе вместе со мной.

Пахнет так же, как и труп… Честно говоря, такое сравнение немного шокировало меня. Но ведь Сакурако-сан сама сказала, что так пах один из компонентов, создающий уникальный аромат кофе. Кроме того, она могла заказать горячий шоколад только себе. Пока я с хмурым лицом смотрел на нее, Сакурако-сан ткнула в меню, будто хотела мне что-то показать.

— Смотри, у них в меню есть зефир.

— Ну и что?

— Я многократно просила бабушку добавить зефир в горячий шоколад.

Значит все дело в зефире? Разве она не богатая молодая леди и не может позволить купить зефира столько, сколько захочет? Пачка обычного зефира продается в супермаркете примерно в 100 иен, а цена высококлассного не превышает и 1000 иен.

Похоже Сакурако-сан прочитала мои сомнения и поспешила объяснить.

— Когда я была маленькой и жила в американской принимающей семье [ 1 ], мне всегда давали горячий шоколад с зефиром. Плавающий зефир в чашки всегда был таким сладким и приятно таял на моем языке. Восхитительно. Но бабушка говорит, что слишком много сладостей вредно. Сколько я не просила, она делает мне только обычное какао.

— Все это здорово… но причем тут я?

— Горячий шоколад с зефиром восхитителен. Ты обязан попробовать со мной.

— …

Продолжать дальше спорить бессмысленно… я сдался и тяжело вздохнул. Ее история никак не подействовала на меня, но похоже своим поступком Сакурако-сан хотела продемонстрировать свою доброту ко мне и поделиться своей любимой сладостью. Мне не оставалась ничего другого, кроме как выпить. «Поступок настоящего взрослого», — успокаивал себя я этой мыслей. Во всяком случае, выпив угощение Сакурако-сан, я ничего не потеряю.

Еще раз глубоко вздохнув, я постарался взять себя в руки и посмотрел в окно. Там, на входной лестнице моя мать, окруженная полицейскими, что-то говорила. И если судить по ее выражению лица разговор был не из легких.

— Шесть человек. Не пожалел и послал столько людей, — удивленно протянула Сакурако-сан. Тем временем двое полицейских продолжили беседу с моей матерью, а оставшиеся четверо начали подниматься по лестнице.

— Что-то случилось? — спросил седовласый хозяин, когда принес нам стаканы с водой. Его брови нахмурились, а на лбу над переносицей залегла морщина.

— Что случилось… наверное воры… сами понимаете, в неспокойное время живем, — туманно пробормотал я, внимательно разглядывая подставки, изготовленные из лоскутной ткани.

— Возможно. В последнее время в нашем районе объявился извращенец. В это холодное время года, он бродит в одном пальто на голое тело. Проблема крайне щепетильная, ведь моя внучка еще посещает начальную школу. Ассоциация родителей и учителей порекомендовала сопровождать детей по дороге в школу, на что сильно ворчит моя дочь.

— Ха…

— Из-за всех неприятностей, скоро будет проблематично выйти вечером за продуктами для ужина. На улице холодно, не хотелось бы добираться до магазинов по обходным путям. Недавно у моей внучки поднялась температура, и моей жене пришлось прийти к дочке, чтобы приготовить им ужин. Что за «страшная» история.

Я не совсем понял, назвал он историю «страшной» или «утомительной» на диалекте Хоккайдо [ 2 ], но долго раздумывать над этим не стал, ведь и то, и другое значение применимо в его рассказе. Хозяин говорил продолжительное время в надежде, что мы поддержим разговор, но делать этого я не собирался. Новость о «извращенце» полностью поглотила меня.

Неужели именно этот извращенец напал на Киёми-сан. Я вообще не знал, что в этом районе объявился такой опасной человек. Что делала полиция? Неужели она не смогла его остановить.

Я не проронил ни слова, а Сакурако-сан прижалась лицом к стеклу и делала вид, что слушает историю хозяина (хотя уверен, как и я, она пропускает все мимо ушей). Наконец хозяин произнес что-то наподобие: «Ох, кажется вода закипает» — и неловко покинул нас. Я ощутил облегчение, потому что не мог больше следить за его рассказом.

Мигающие сирены полицейских машин терзали мое сердце. Когда я закрыл глаза образ несчастной Киёми-сан предстал в моей голове. С чувством легкой тошноты, я чувствовал, как ее осуждающий взгляд спрашивал меня: «Почему ты не помог мне?»

— Извините за ожидание.

Чуть погодя седовласый хозяин вернулся к нам с двумя чашками из неглазурованного фарфора, в которых был налит горячий шоколад.

Две чашки с налитыми доверху горячим шоколадом, в которых плавал кусочек зефира.

— Пожалуйста, выбирайте. Обычно все выбирают корицу, но, если добавить немного гвоздики, японского перца или перца чили, будет тоже вкусно.

Вместе с порциями горячего шоколада, хозяин принес небольшую миску со взбитыми сливками и такую же небольшую корзинку со специями. В этот раз он покинул нас сразу же, но его выражение лица, замеченное мною, было подозрительным. Он видимо не понимал, кем мы приходимся друг другу. Для родителя и ребенка наша разница в возрасте не так огромна, а на парочку мы не похожи. К тому же Сакурако-сан по-настоящему красивая девушка, а я всего лишь обыкновенный старшеклассник.

— Ммм, пахнет вкусно.

Возможно, в будущем, когда повзрослею, наши с ней встречи будут поводом гордости для меня… А сейчас Сакурако-сан положила три ложки со взбитыми сливками, сделала глоток и добавила еще две ложки.

— Ты не перестаралась?

Как сильно она любит сладкое? Когда я сделал глоток, то почувствовал теплый и насыщенный вкус шоколада, но сладость ощущалась скромно, вот почему я ничего не имел против зефира. Настоящий взрослый вкус, который можно разбавить различными специями. Я старался подражать взрослым, но так как я еще несовершеннолетний ребенок с детским языком, мне не хватило сладости, и я тоже добавил пару ложек взбитых сливок. Гладкость, свойственная молочному жиру, показалась мне достаточной, и я решил больше ничем не мешать вкус.

Я обошелся без добавлений пряностей. Я не отношу к тем людям, которые экспериментируют над собственным блюдом. Сакурако-сан, кажется, тоже не использовала пряности. В полном молчании мы потягивали горячий шоколад. Хотя, признаюсь, я больше притворялся, что пью и на самом деле просто поднимал чашку к своему лицу. Когда я глянул на стену, то увидел часы, показывающие, что время перевалило за три часа дня.

— …Сегодня.

— Да?

— Спасибо, что пошла со мной сегодня.

Мне хотелось продолжить нашу молчанку, но я чуял спиной, что хозяин наблюдает за нами. Вот почему наигранно веселым голосом я заговорил с Сакурако-сан.

— Ты не должен благодарить меня за это.

Моя благодарность, кажется, заставила Сакурако-сан почувствовать себя неловко. Но я не закончил и тем же наигранно радостным голосом продолжил диалог.

— Да, но, если бы не ты, Сакурако-сан, отчаяние поглотило меня.

Я не слукавил. Если бы не она, сомневаюсь, что смог сам успокоиться и прийти в себя. Её присутствие всегда действовало умиротворяюще на меня.

— …Или ты считаешь, что я должен обижаться на тебя? — самопроизвольно вырвалось из меня и я впился глазами в стол.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ты знаешь. Когда я с тобой, мы всегда находим трупы.

Я никак не мог разобраться в своих чувствах. Моя благодарность к ней была перемешана со злостью.

— А-ха-ха!

— …Я насмешил тебя?

Когда Сакурако-сан громко рассмеялась, я невольно поднял голову.

— Ага. Я вдруг вспомнила, что в моей жизни уже была женщина, которая говорила точно такие же слова, что и ты.

— Точно такие же?

— Да. Моя мать. Биологическая, — произнесла Сакурако-сан и залпом допила остатки горячего шоколада.

— Извини, я не хотел тебя обидеть.

С большим опозданием до меня дошло, что я не должен был это говорить.

— Ничего, все в порядке. Ты прав.

— Но…

— Все в порядке, не волнуйся. Трупы всегда лежат у моих ног.

— Сакурако-сан…

Я не знал всех подробностей, но без сомнений для Сакурако-сан слово «биологическая мать» — табу. Еще раз отругав себя за длинный язык, я молча придвинул к ней свою порцию горячего шоколада, к которой практически не притронулся. На мой жест Сакурако-сан нежно улыбнулась. Ее улыбка, наверное, была главной причиной, из-за которой я не мог возненавидеть ее. Сакурако-сан плохо общается с людьми, своими бессердечными комментариями она даже жестока, но черт возьми, у нее такая милая улыбка.

— …Пожалуйста, прекрати таскать с собой повсюду одноразовые резиновые перчатки, — произнес я, наблюдая, как Сакурако-сан радостно начала добавлять ложки со взбитыми сливками в предложенный мною горячий шоколад.

— Почему? Они ведь такие удобные. Эти перчатки сделаны из нитрила, поэтому стоят дороже, но зато они более устойчивые к маслам и химикатам, чем обычные из латекса. В них я могу без всяких забот прикасаться к трупам, — поджала губы Сакурако-сан и пристально уставилась на меня. — Я ношу их не для того, чтобы натыкаться на человеческие трупы. Кости везде. Они внутри и снаружи нас. Я люблю кости, но я против отнимания жизни у живых существ. Я собираю кости и работаю только с мёртвыми телами животных.

— Умэ-сан больше не сердится на твое хобби?

— Уже нет. Помню, когда мне было лет десять или около того, в качестве первого трупика я принесла сбитую ласку, валявшуюся у обочины дороги.

— С десяти лет…

Только подумать Умэ-сан испытывала с ней трудности с раннего детства… А с другой стороны что она могла сделать с проворным ребенком, способным двигаться без малейшего шума. Раньше меня забавляли слова Умэ-сан: «Простите, молодая леди, но сегодня я устала» — но сейчас я понял, что тут далеко не до смеха.

Для меня Сакурако-сан гений, я уважаю ее странную личность больше, чем кого-либо в нашем мире. В ее голове время плыло по другому течению, а глаза были способны разглядеть нечто невидимое. Люди зовут таких как она гениями или сумасшедшими, но на мой взгляд граница между этими понятиями размыта. Когда Сакурако-сан втягивает меня, обыкновенного человека, в очередное происшествие, я чувствую усталость, боль, разочарование, ненависть… но как наркотик, я не могу обойтись без ее общества.

Вот послышались новые звуки сирен, и перед домом остановилась скорая. Врачи не спешат как можно скорее бежать к телу и начать реанимацию. Как-то раз Сакурако-сан говорила, что труп нельзя перемещать с места, пока врач не установит причину смерти.

Из машины скорой помощи, которая приехала по сигналу полицейских, вышло несколько человек с носилками. О чем-то переговорив с полицейскими, они начали подниматься к квартирам. Я думал у них займет много времени, но уже через несколько минут они вынесли тело Киёми-сан, укрытое простыней и понесли к машине. Стараясь не отставать, рядом бежала Ёсими-сан и плакала. Потом в сопровождение полицейских вышел Хасигути-сан. Когда тело Киёми-сан погрузили в машину, скорая помощь тут же умчалась без воя сирен. Хотя, это очевидно, спешить то больше не за чем.

Как только машина скорой помощи исчезла вдалеке, Ёсими-сан в сопровождение моей матери вернулась в квартиру, но Хасигути-сан не сдвинулся с места. Абсолютно неподвижно он смотрел вдаль туда, где исчезла карета скорой помощи с его невестой. Шел снег, но кажется ему было все равно.

Насколько тяжело потерять любимую невесту? На одинокую фигуру в глубокой печали, которую я лишь мог представить, было так тяжело смотреть, что я вернул свой взгляд внутрь кофейни. Видимо все это время хозяин наблюдал за нами. Когда я посмотрел на него, он сразу же спрятал лицо за газетой.

— …Она была прекрасной особой.

— Да?

— Я про погибшую.

Сакурако-сан, все это время попивающая мой горячий шоколад, вопросительно взглянула на меня.

— Летом я частенько подрабатываю газонокосильщиком на полставки. Я кошу траву во дворе домов под мамином управлением и за это получаю деньги на карманные расходы.

— Хороший физический труд.

— Но низкооплачиваемый, если вспомнить мою почасовую оплату. Впрочем, неважно, так я хоть могу заработать немного денег на карманные расходы. Соседний участок пустует и семена сорных растений проникают во двор этого дома. Одуванчики прорастают через трещины на асфальте парковки, через булыжные мостовые и даже у порога дома. Я приступаю к своей работе сразу же, как начинает теплеть, — произнес я и показал на заснеженный участок по соседству с многоквартирным домом. Участок принадлежал строительной компании и сейчас там стоял грязный гидравлический экскаватор.

— Иногда я виделся с Киёми-сан… Когда я косил сорняки летом, она, переживая о возможном тепловом ударе, предлагала мне прохладительный напиток.

Я до сих пор помню, как Киёми-сан подходила ко мне в шляпке и, прищурив глаза от ослепительных лучей солнца, говорила: «Привет, сегодня так жарко».

В отличие от своей сестры Ёсими-сан, ее внешний вид был опрятным и чистым… Мои слова могут прозвучать грубо, но на фоне сестры она выглядела достаточно скоромно.

Волосы, собранные в пучок, а на лице легкий макияж. Простой костюм. Окрашенные в телесный цвет ногти на изящных пальцах.

«Я не могу похвастаться длинными пальцами, поэтому крашу ногти в телесный цвет. Так мои пальцы хоть немного кажутся длиннее, да?»

Вспомнив смех Киёми-сан, мне стало неловко, когда я взглянул на руки Сакурако-сан. У Сакурако-сан такие длинные пальцы. Ее красиво отполированные ногти были естественного оттенка цветущей сакуры.

— Киёми-сан не заботило, что о ней подумают окружающие. Несмотря на свой скромный вид, она выглядела такой естественной и прекрасной…

— Вот, значит, как. Понятно.

— Что тебе понятно?

— Эта женщина сыграла определённую роль в твоих мастурбирующих фантазиях.

— Кха…! Сакурако-сан!

— Не переживай, твои слова служат отличным доказательством. Я натыкалась на статистику, в которой говорилось, что 97 % старшеклассников мастурбируют. Не знаю, насколько точны цифры, но для таких как ты, парнишка, испытывать влечение к женщинам и желать эякулировать в их ваг**ы[ 3 ], абсолютно нормально. Это здоровый животный инстинкт.

Хоть слово, слетевшее с губ Сакурако-сан, было мне не знакомо, я густо покраснел. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что незнакомое слово обозначало по-английски женские гениталии.

Сакурако-сан спокойно разговаривает на подобные темы. Некоторые части тела человека, чье упоминание табу в повседневных разговорах, для нее лишь обыкновенные органы. Она лишена даже капельки стыда. Но это не значит, что и я тоже.

Я не желал слышать в свой адрес обвинения об осквернении образа Киёми-сан.

— Пожалуйста, замолчи!

Но Сакурако-сан, как и обычно, проигнорировала мои слова.

— Недавно я читала статью в газете, что умеренная эякуляция предотвращает рак простаты. Эякуляция по пять раз в неделю снижает риск заболевания простаты на треть. Кто-то считает, что мастурбация вредна для организма, но пока вы не стали ею зависимой, как описывал Ницше, все в порядке. Поэтому не стесняйся мастурбировать.

— Не стесняться…

От подобных разговоров у меня разболелась голова.

— Пожалуйста, хватит… я имел ввиду не это. Я правда испытывал симпатию, но я и не думал делать что-то подобное… Прояви же хоть какое-то уважение к человеку, который ушел в мир иной! Прошу!

— Живой или мертвой — не важно. Человек всегда остается человеком. Почему я должна оказывать уважение к незнакомому человеку? — категорически заявила Сакурако-сан.

Ее «довод» казался логичным, но разве люди не должны уважать друг друга всегда? Даже в заповеди говорится возлюби ближнего твоего, как самого себя.

— Так или иначе! Да, она мне нравилась! Но я любил ее как человека, а никак женщину! Я уважал ее! Поэтому, пожалуйста, оставь свое странное мнение при себя! — вскочил я на ноги и повысил голос.

Лицо Сакурако-сан приняло удивленное выражение, и она прижала палец ко рту.

— Успокойся… я не хотела унижать тебя.

До этого я не заметил, но слезы во всю струились по моим щекам. Неужели Сакурако-сан лишена простого и обыкновенного чувства печали, когда из жизни уходит знакомый человек? Видимо и сама Сакурако-сан поняла, что сделала мне больно. С немного извиняющим выражением на лице она тихо пробормотала: «Мне очень жаль».

— Я до сих пор не могу поверить… что Киёми-сан умерла.

Когда я рухнул обратно в кресло, специи на столе подпрыгнули, будто поддерживали мои смятенные чувства.

— Смирись. Мы обнаружили ее мертвое тело в квартире.

— Но что произошло… квартира правда была полностью заперта изнутри?

— Да. Дверь ты видел. Окна во всех комнатах тоже были заперты.

— А тот беспорядок… полностью разгромленная комната…

— Может та бедная женщина не любила убираться?

— Нет, однажды я побывал у нее в квартире и внутри было все прекрасно. Она напоила меня травяным чаем. Чистая и опрятная квартира.

Как и эта кофейня, квартира Киёми-сан была выполнена в естественных белых, коричневых и зеленых тонах. Киёми-сан предпочитала вместо кондиционера открывать окна, поэтому, когда я пришел к ней, в квартире пахло немного скошенной травой. Кружевные белоснежный занавески красиво гармонировали со шторами ретро узора.

В тот раз она достала стеклянный заварочный чайник из холодильника. Холодный чай из мяты она начала наливать в стакан с витаминным узором в виде точек. «Думаю, чай из мяты должен хорошо освежать. Я сделала его сама», — произнесла Киёми-сан и налила полный стакан. В этом году урожай мяты был большим, поэтому чай из мяты не удивил меня. Она сказала, что заварила его впервые, но вкус был гораздо лучше, чем я ожидал.

От работ на солнцепёке мое тело разгорячилось, поэтому, хоть вкус и не был восхитительным, я с удовольствием утолил жажду. Но даже в такой ситуации я чувствовал себя счастливым. Все это время пока я пил, Киёми-сан улыбалась мне нежной и прекрасной улыбкой, которая могла посоперничать с сиянием солнца. Наверное, тогда я сказал ей что-то наподобие: «Очень вкусно» или «Чай из мяты полезен для здоровья» — и тогда Киёми-сан улыбнулась еще более ослепительно и налила мне новую порцию. Эту скромную сцену летнего дня я бережно хранил в своей памяти.

Я был не очень близок с Киёми-сан. Наши пути в жизни не часто пересекались. Вот почему я спокойно принял новость о ее будущей свадьбе и переезде.

Не буду лгать, что не почувствовал легкую ревность где-то в глубине сердца, когда узнал о ее будущем замужестве. Но больше всего мне хотелось, чтобы она всегда была счастливой. Такой человек как она обязана быть счастливой. Не вижу ни одной причины, из-за которой муж не должен заботиться о таком приятном человеке с нежной улыбкой, которая красит ногти в телесный цвет и угощает людей мятным домашним чаем. Я был убежден, что она станет хорошей женой и любящей матерью, вот почему вполне честно и открыто поздравил ее.

Ее жизнь не должна была закончиться на такой ноте.

— Киёми-сан должна была прожить долгую, прекрасную жизнь.

Ее ждало счастливое будущее. Я мог заявить это с абсолютной уверенностью.

— Хаос в комнате… разве это не следы драки? Может в этом замешан тот извращенец, о котором поведал хозяин?

— А? Значит ты и правда думаешь, что в закрытой комнате произошло убийство? — спросила Сакурако-сан, приподняв брови в удивлении. Я не мог объяснить, почему это так ее удивило.

— …А ты так не считаешь, Сакурако-сан?

Что она имеет ввиду? Неужели она хочет сказать, что Киёми-сан умерла от болезни? Пока я, затаив дыхание, озадаченно смотрел на Сакурако-сан, та громко прыснула.

— Вот что я тебе скажу. Если ты поверил в эту «уловку» — ты настоящий глупец.

— Ах…

Я не считал себя умным. В обществе с Сакурако-сан я еще сильнее в этом убеждался. Но сейчас я правда не понимал, что такого глупого в моих словах.

— Что ты имеешь ввиду, Сакурако-сан?

— Сначала я хочу кое о чем спросить тебя, парнишка. Как ты считаешь, о чем думают убийцы, когда убивают людей?

— Эмм… может о том, как не попасться?

На мои слова Сакурако-сан трижды щелкнула языком, что означало «нет».

— Они думают о том, чтобы убить человека наверняка, — заявила Сакурако-сан, глубоко откинувшись на спинку кресла и скрестив ноги, как будто она была дома. — Если человек кого-то захотел убить, он это сделает любыми средствами. Он будет одержим идеей стереть чью-то жизнь с лица земли. А о том, чтобы не попасться, он подумает только в самый последний момент.

Сакурако-сан на секунду прервалась, взяв в руки ложки.

— Понимаешь? Если бы ты захотел, ты мог убить кого-то вот этой ложкой. Убийство — это не действие, а «чувство» или «импульс». Большинство людей идут на убийства, потому что хотят смерти своей цели. Но как показывает практика причина большинства убийств кроется в какой-то глупости. Люди даже не задумываются, что существуют другие способы уничтожения людей и вполне можно обойтись без убийств.

С этими словами Сакурако-сан направила ложку на меня. Круглая, серебряная ложечка отражала свет мигалок полицейских машин и зловеще поблескивала. Непроизвольно я сглотнул слюну.

— Движимые эмоциями, «проклятье» заставляет их убивать без раздумий. Именно таких людей ловят и сажают в тюрьмы. Конечно, находятся те, кто тщательно планируют свое дело. Они не полагаются на удачу и используют более надёжные методы. Но проклятье «хочу убивать» самый простой, примитивный и грубый метод, не требующий подготовки. Ты понимаешь куда я клоню? Без одержимой идеи убивать бессмысленно. Тайное всегда становится явным и когда-нибудь убийца всплывет.

— …Так что, по-твоему, случилось в той квартире, Сакурако-сан?

— Ты хочешь, чтобы я снова сыграла в детектива?

— Чуть ранее ты сказала, что я глупый. Тогда докажи мне, продемонстрируй свой ум снова.

— Хмм, в этом что-то есть, — произнесла Сакурако-сан и резко встала с кресла. — Пойдем.

— А?

Пока я растерянно последовал за ее движением и тоже вскочил с кресла, Сакурако-сан кивнула мне в сторону окна. Я выглянул и увидел, что все полицейские покинули квартиру и садились в машину.

Пока я поспешно начал одевать пальто, Сакурако-сан спокойно направилась в сторону кассы.

— С вас 1160 иен, — так же неторопливо убирая газету, произнес седовласый хозяин.

— У вас очень вкусный горячий шоколад, — с улыбкой произнесла Сакурако-сан.

— Дома я смешиваю французский и бельгийский шоколад кувертюр. Чтобы добиться такого вкуса, я особо внимательно отношусь к содержанию какао в шоколаде. Кроме того, запах молока и шоколада усиливается при нагревании на водяной бане, а не на открытом огне… — начал старик, раскрасневшись от похвалы Сакурако-сан.

Возможно, ему хотелось поговорить или его просто так сильно обрадовала похвала, но седовласый хозяин выплевывал слова пулеметной очередью. Естественно, Сакурако-сан не выдержала и оборвала его поток слов.

— Да-да, горячий шоколад восхитительный, — бросила она и направилась к выходу.

В след за ней к выходу направился и я, не забыв извиняюще поклониться обиженному хозяину.

— Пожалуйста! Заходите еще!

Тем не менее перед тем, как дверь за нами захлопнулась, хозяин попрощался, и я ответил ему кивком. Нет, старик, извини. Каким бы вкусным не был горячий шоколад, заходить в твоем заведение слишком хлопотно.

Примечания:

1. Семья, которая добровольно, без материального вознаграждения берет на себя роль новых «мам, пап, братьев, сестер» для иностранного школьника

2. Речь идет про слово 怖い (ковай)

3. В оригинале автор употребил слово cunt (грубое название женских гениталий)