Кости, зарытые под ногами Сакурако (Новелла) - 1.5 Глава

Ботанический сад Асахикава сравнительно новый объект в нашем город. Являясь частью комплекса зоопарка Асахияма, в нем выращивались преимущественно те растения, которые естественным путем росли в Асахикава.

Хоть число туристов резко возросло из-за бума в зоопарке Асахияма, Асахикава оставался прежним. Сейчас, в будний день на станции было тихо. Только в выходные огромная парковка перед супермаркетом, который соседничал с ботаническим садом, заполнялась жителями города. Как я уже говорил, многие люди пытались разработать новые туристические маршруты, но все они оказались малоэффективными. Думаю, отсутствие результата дело рук жителей Асахикава, которые не выносят перемен. Вот почему новый и красивый ботанический сад оказался не у дел.

— Почему мы здесь?

— Билет на вчерашний поход в ботанический сад лежал у нее в бумажнике.

— А!? — с удивлением я взглянул на Сакурако-сан. — Так ведь нельзя! Ты забрала улику с места происшествия! Это может помешать расследованию!

— Мне стало любопытно. Поэтому не вижу ничего плохого в своем поступке.

Как и всегда самовольный поступок Сакурако-сан взволновал меня. Конечно, это всего лишь клочок бумаги. Но он мог бы оказаться серьёзной уликой к аресту преступника.

— Ты же сам говорил, что хочешь докопаться до истины.

— Да, но не таким образом!

Мои слова не были сигналом начать действовать неразумно! Когда я задумался над тем, как заставить Сакурако-сан извиниться перед полицейскими и вернуть улику, наше такси остановилось у входа в ботанический сад.

— Как бы то ни было, мы должны вернуть билет обратно.

Я засунул руки поглубже в рукава куртки и, стараясь не прикасаться голыми руками, взял корочку билета у Сакурако-сан. Аккуратно завернув в салфетку, чтобы не оставить отпечатков пальцев, я положил билет в кошелек.

— Зачем так волноваться из-за мелочи, — произнесла Сакурако-сан, расплачиваясь с водителем.

Мне хотелось обвинить ее в грубости, но я промолчал. Сакурако-сан способна провести многие часы за тонкой работой по отделению костей от плоти. Почему она не может так же бережно отнестись к маленькому клочку бумаги?

— Это не мелочь, Сакурако-сан!

Пока я выходил из машины и думал, что делать с трофеем в кошельке, Сакурако-сан уже направилась к билетной будке ботанического сада.

— Разве ботанический сад уже не закрывается?

Если судить по вывеске, до закрытия ботанического сада оставалось меньше часа. Женщина за кассой сразу нас предупредила: «Мы скоро закрываемся».

— Мне все равно, — произнесла Сакурако-сан и купила билеты.

— Эй, куда ты направляешься?

Какое-то время Сакурако-сан молча разглядывала брошюру, выданную с билетом, а потом резко куда-то пошла. Я начинал раздражаться, когда последовал за ней. Сакурако-сан стремительно шла вперед, совершенно не обращая внимание на окружавшие ее растения.

— Сакурако-сан!

— К цветку, который уязвим к солнечному свету.

— Цветок, уязвимый к солнечному свету?

— Верно. А вот и он.

Сакурако-сан резко остановилась и показала мне на табличку у входа в отдельное помещение.

— «Растения, живущее в тени (всего мира)»?

Пока я зачитывал табличку, Сакурако-сан кивнула… и открыла дверь. В тот же момент нас обволок теплый и влажный воздух. Внутри помещения царила темнота, чтобы воспроизвести естественные условия растений. Но на табличке было упомянуто, что каждое растение намеренно помечено флуоресцентной краской. Очевидно, «цель» Сакурако-сан находилась здесь. Она решительно вошла в помещение и начала проверять растения одно за другим.

— А вот и оно, — произнесла Сакурако-сан, резко застыв на месте.

— Это?

У наших ног росла низкая трава. Растение с овальными слегка зазубренными по краям листьями имело небольшие похожие на чернику плоды. Листья чем-то напоминали гортензию, но это было незнакомое ранее мне растение.

— Скополия?

Рядом с растением стояла табличка «Скополия японская» и тут же рядом «опасно, не трогать». Однако, как и всегда, предупреждения не оказали никакого эффекта на Сакурако-сан. Она достала уже привычные мне одноразовые резиновые перчатки и потянулась к растению.

— Послушай, тут предупреждение, что растение нельзя трогать.

— Знаю, оно ядовитое.

— А?

Сакурако-сан опустилась на колени и начала аккуратно отводить в сторону листья, как будто что-то ища.

— Что ты делаешь?

— Ищу доказательства… А вот и они, — воскликнула Сакурако-сан. — Посмотри. Видишь ягоды вон там?

— …Ну есть что-то…

В темноте ничего не видно, но понемногу мои глаза начали привыкать. Сакурако-сан расправила листья в сторону и показывала мне узловатое место стебля, предполагающее созреванию плодов.

— Но зачем они нам?

Когда я поинтересовался у Сакурако-сан, она сорвала один из перезрелых сморщенных плодов, положила себе на ладонь и показала мне.

— Ягоды этого растения похожи на чернику, но на деле они смертельно ядовиты. Пара ягодок убьет ребенок, а дюжина здорового взрослого.

— Дюжина…

От слов Сакурако-сан по моей спине пробежал холодок.

— Ты хочешь сказать Киёми-сан…?

— Возможно, — кивнула Сакурако-сан. — Белладонна.

— Белладонна!? Неужели!?

Только сейчас я понял истинную природу этого растения. Белладонна наряду с аконитом одни из самых известных ядов, часто использующиеся для скрытных убийств.

— Да. Хоть скополия японская и белладонна совершенно разные растения, их характерные свойства одинаковы.

Пока я слушал Сакурако-сан, у меня подкосились ноги. Я опустился на землю, обхватил колени руками и скрыл свое лицо меж ног.

— …Почему? Почему ты уверена, что это растение причина смерти Киёми-сан?

— На ранних стадиях отравления, у человека начинается умопомешательство и галлюцинации. В бреду она может крушить все вокруг себя.

— Умопомешательство…

Значит…

— Тогда в ответе за разгромленную гостиную не драка с кем-то, а…

— Верно. Если она и дралась в гостиной с кем-то, то только с самим собой.

— Но откуда ты…

Прежде чем я успел полностью озвучить свой вопрос, Сакурако-сан тыкнула в меня пальцем. Я поднял голову, но к этому времени моя напарница сама опустилась на землю и пристально уставилась на меня. Пока я раздумывал, что это могло значить, Сакурако-сан коснулась чуть повыше своего левого глаза.

— Что?

— Глаза.

— Глаза?

— Ты не заметил ничего странного в ее глазах?

— Нет… — соврал я. Я помнил, что глаза Киёми-сан были широко распахнуты и немного затуманены, будто покрыты пленкой.

— Расширенные зрачки. Хоть роговица помутнела и было достаточно сложно разглядеть, у жертвы явно расширены зрачки. Это типично для отравления белладонной.

— …

— Ее жених же офтальмолог?

Я кивнул и снова уставился в землю.

— В прошлом знатные дамы использовали белладонну, чтобы сделать свои глаза красивыми. Возможно, она узнала об атропине у своего жениха-офтальмолога. Или прочитала в каком-нибудь детективном рассказе.

Пока Сакурако-сан объясняла мне, из динамика за ее спиной полилась мелодия, уведомляющая о скором закрытие ботанического сада. Грустная мелодия, напоминающая прощальный вальс, только сильнее растревожила чувства в моем сердце.

— Не знаю, намеренно получилось это или случайно. Ее поступок мог быть импульсивным, когда она наткнулась на хорошо знакомое растение здесь в ботаническом саду. А может она пошла на подобное намеренно, чтобы оставить скрытое послание своему жениху. Подозреваю, ты не знаешь, но на языке цветов это растение означает «молчание».

— Молчание…

Впервые это слово отдалось печалью в моем сознание.

— Она посетила ботанический сад вчера и украдкой нарвала ягоды этого растения, чтобы употребить их дома. Смертельную дозу рассчитать сложно… но не стоит забывать, что жертва фармацевт. Она приготовила отраву и, думаю, положила в пустую капсулу, чтобы покончить с собой. Первые симптомы при отравление белладонной наступают в промежутке между пол часом и часом.

— Другими словами…

— Она намеренно приняла смертельную дозу. И после страдала от болезненного бреда. Это можно понять по всклоченной рубашке и по страдальческому выражению на лице… Что касается рвоты, ее было немного. Подозреваю за день до случившегося она очистила желудок. Перед смертью у нее случилось небольшое недержание мочи, но она не испражнилась, значит кишечник она опорожнила тоже заранее, чтобы ее тело не предстало в негожем виде после смерти. Думаю, она давно задумывалась о самоубийстве.

Сакурако-сан хлопнула меня по плечу и встала на ноги. Я последовал за ней и тоже встал.

— Самоубийство — это то же самое убийство, и оно правда случилось в запертой изнутри квартире. Должно быть она заперла дверь на ключ и цепочку, чтобы никто не потревожил ее. Она хотела умереть. Думаю, если произвести обыск в квартире, должна найтись предсмертная записка.

— Тогда…

Значит Киёми-сан умерла не по случайному стечению обстоятельств, а целенаправленно? Я до сих пор не мог переварить эту правду.

— Ты чувствуешь себя легче от мысли, что Киёми-сан не пала от руки убийцы?

— Но ведь самоубийство… такой же печальный конец жизни…

Конечно, самоубийство менее трагично, чем убийство, но результат все же один. В отчаяние я закрыл лицо руками.

— Вот как. А если представить, что твоя невеста изменила с другим парнем, как ты поступил бы?

— Осудил и разорвал все связи с ними. Это гораздо лучше, чем покончить с собой!

Гнусный поступок совершил не я, а те двое! Когда я на повышенных тонах озвучил свой ответ, Сакурако-сан прищурено взглянула на меня.

— Человеческие эмоции разгораются не хуже огня. И в отличие от пламени их не так просто погасить. Разорвав все связи, от прошлого не сбежать. А если не сделать этого, перед их браком нависла бы огромная угроза в лице ее младшей сестры.

— Она могла разорвать связь с ними… и найти партнера получше!

— Верно. Но что, если она этого не хотела? — спросила Сакурако-сан. — Что делать, если жгучая мысль о предательстве близкого человеку пожирает твое сердце изнутри?

— …Значит ничего не остается как смириться и покончить с собой?

— А-ха-ха, — расхохоталась Сакурако-сан.

— Сакурако-сан…

Ни сил, ни желаний отругать Сакурако-сан у меня больше не осталось. Я просто слушал ее смех и вдыхал влажный воздух.

— Думаешь она смирилась? Ничего подобного! Наоборот, ей наконец-то удалось заполучить этого мужчину к себе.

— О чем ты говоришь?

— Я не знаю, описала ли жертва отношения своего жениха с сестрой в предсмертной записке, которую найдут полицейские, но в больнице явно работают не слепые люди. Они должны были заметить связь между теми двумя. Однако теперь, младшей сестре и ее жениху будет сложно поддерживать прежние отношения, зная, что по их вине погиб человек. Возможно, брак погибшей и того мужчины был решен семьями, а он сам не испытывал никаких чувств к ней. Но теперь чувства раскаяния и сожаления холодным ветром пройдутся между ним и младшей сестрой. Они и раньше и играли с огнем, но теперь, если продолжат, градус накала может превысить температуру кремации трупов.

— …

Кажется, температура кремации трупа превышает 800 градусов. Сакурако-сан не переставала тихонько посмеиваться, но мне уже было все равно. Я больше ничего не хотел говорить и слышать. Возможно, моя реакция могла казаться забавной, но Сакурако-сан, наоборот, замолчала. В полном молчании мы покинули ботанический сад и вышли на широкую улицу.

На улице уже стемнело, а когда я застегнул куртку, повалил снег. Сакурако-сан почему-то прикрыла рот рукой. Только звуки хруста свежего снега под нашей обовью разбавляли молчание, между нами.

— Мертвые не говорят и не оправдываются, вот почему никто не сможет их победить. Какое красноречие не использовали бы живые, нам суждено только проигрывать.

Несколько автомобильных огней проплыло навстречу нам. Вот один из огоньков развернулся и медленно двинулся по боковой улице. Эти огни почему-то напомнили мне печальный свет фонарей [ 1 ], которые я видел, когда я играл в доме бабушки.

— Ты считаешь происшествие печальным? Но это не так. Погибшая была хитрой, эгоистичной женщиной, которая грубой силой завладела сердцем своего жениха. Она не нуждается в твоем сочувствие. Ее душа было отравлена почище любого яда.

Слова Сакурако-сан пролетели сквозь меня

— …Так ли это.

Я шел по следам Сакурако-сан и глубоко вздохнул.

— Какой бы не была смерть, она всегда останется печальным явлением

Когда я поднял голову к небу, снежинки начали падать на мои глаза. Оставляя холодные ощущения, они быстро таяли, оставляя мокрые следы на моих щеках, будто от слез.

— Я уверен, что она хотела выговориться, но боялась навредить или обидеть близких для себя людей.

Сакурако-сан не нужно ничего понимать.

Я был не очень близок с Киеми-Сан, но ошибки быть не могло

— Киеми-сан была прекрасным человеком с чистым сердцем.

Примечания:

1. Речь идет о фонарях, зажигаемых на могилах.