Косторез (Новелла) - 4 Глава

Когда Императорская наложница Лю, что Чжао Ли Синь и Фу Хун Вэнь отправились за милостью, она так разозлилась, что разбила чашку перед его лицом. Ощущение того, что ситуация выходит из-под ее контроля, было неприемлемым.

— «Мама, не сердись. Если твое тело не выдержит такого гнева, отцу будет больно.- Чжао Ли Синь очаровательно поднял свою чашку. — Я надеялся, что мама думала о том же самом. Мама не хотела бы, чтобы отец узнал о каких-то плохих новостях, которые будут в тягость его телу, не так ли?»

Услышав угрозу Чжао Ли Синя в его словах, дыхание императорской наложницы Лю застряло в груди, не в силах больше продолжать этот фарс:

— «Ты угрожаешь мне?»

— «Я бы не посмел.»

За все эти годы императорская наложница впервые внимательно посмотрела на своего сына. Из-за постоянного переодевания в девичью одежду его красоту уже нельзя было назвать ни мужской, ни женской. Только эта пара глаз никогда не была ни властной, ни раболепной, заставляя ее чувствовать недовольство внутри, чувство неудовлетворенности.

Она думала, что когда приедут иностранцы, будет лучше, если принц посмотрит на него и сделает предложение. Таким образом, его можно было отослать далеко-далеко, успокоив ее сердце. Тогда у Мин Чжэ будет на одну угрозу меньше и не будет поводов для беспокойства. Кто же знал, что этот неотесанный ребенок повернет голову и действительно придет с Великим наставником, чтобы получить милость от императора.

Хоть и принцесса войдет в резиденцию после свадьбы, просто думая о том, как эта колючка будет оставаться в столице и может уколоть ее в любой момент, это заставит ее чувствовать себя особенно несчастной, и даже сон будет теперь беспокойным.

— «Подумай хорошенько, мама. Если бы я женился на иностранце, то в любом случае встретил бы плохой конец[1]. Я бы предпочел провести всю свою жизнь в качестве принцессы императорской семьи.»

Чжао Ли Синь могла лучше всех понять императорскую наложницу, и то, чего она боялась в своем сердце больше всего:

— «Если я выйду замуж за Великого наставника, я также стану родственницей семьи Фу. Кроме того, имперский брат все еще должен называть Великого наставника своим учителем. Мама, если бы это была ты, кого бы ты выбрала?»

Это был первый раз в ее жизни, когда ей угрожал другой человек, даже ребенок, которого она жестко контролировала с тех пор, как она родила. Императорская наложница Лю стиснула зубы, глядя на него:

— «Так ты предлагаешь мне сделать выбор?»

— «Разве мама когда-нибудь давала мне выбор?»

Чжао Ли Синь приподнял брови, слегка рассмеялся, мерцание и улыбка, несли собой сходство с императорской наложницей Лю, когда она была в этом возрасте:

— «Разве это не то, что мама выбрала от моего имени?»

В конце концов Чжао Ли Синь вынудил Императорскую наложницу Лю пойти на компромисс, даже пообещав не трогать семью Фу. В день приветствия иностранных гостей императорская наложница Лю должна была найти способ прикрыть его.

Наконец настал день свадьбы. Перед императором Императорская наложница не имела иного выбора, кроме как вести себя как любящая мать, и даже заставила третьего принца, который всегда смотрел на Чжао Ли Синя свысока, проводить его в паланкин невесты.

Путь от дворца до паланкина был очень длинным. По дороге третий принц бесконечно болтал с кислым лицом. Другие люди думали, что старший брат расстроился из-за того, что ему пришлось выдать замуж свою младшую сестру, но Чжао Ли Синь на его спине мог слышать его слова кристально ясно.

— «Чтобы мужчина так бесстыдно принял облик женщины и женился на другом мужчине…»

— «Но это же хорошо. Таким образом, у тебя никогда не будет шанса сразиться со мной за трон. Этот имперский брат должен действительно поблагодарить «имперскую сестру» за то, что она дала тебе такой шанс.»

Человек, которого Императорская наложница Лю и Император считали хорошим сыном, который всегда думал, что у него хороший характер и ничего другого не знали. Императорская наложница Лю дошла до того, что сама сделала всю грязную работу, чтобы защитить своего сына. Без ее ведома другая сторона была хорошо осведомлена обо всем и даже использовала эту мать, чтобы проткнула его сердце и органы, будто копьем.

— «Императорская сестра, ты должна прожить со своим мужем еще сто лет.»

Когда жемчужный занавес закрыл Чжао Ли Синю глаза, он рассмеялся и нежно сказал:

— «Спасибо за твои счастливые слова.»

С этого дня он будет принцессой Чун Ань[2] . А Фу Вэнь по закону станет его мужем.

От всего сердца, чтобы быть рядом друг с другом в течение долгого времени. Фу Хун Вэнь, я надеюсь, что ты не забудешь свою клятву мне.

На следующий день после свадьбы, посетив резиденцию Фу, чтобы подать чай, Фу Хун Вэнь вывел Чжао Ли Синя на улицу погулять. Просторный рукав очень осторожно потянул его за руку, в то время как уголки рта изобразили улыбку:

— «Каждый раз, когда я иду в город, я думаю о том, что если бы мы были обычной парой, я бы взял тебя с собой. Если у тебя есть что-то, что тебе нравится, я бы помог купить это. Я готов принести все, что ты хочешь.»

— «К счастью, сейчас все так хорошо, как я хотел.»

Тепло от этих рук заставило Чжао Ли Синя почувствовать, что это было немного необычно, и он не мог удержаться, чтобы не ущипнуть его за палец. Кто знал, что уши Фу Хун Вэня покраснеют от этого. Прочистив горло, он сделал серьезное лицо и сказал:

— «Не балуйся.»

Это выражение не могло не позабавить Чжао Ли Синя. Он отпустил руки и опять сцепил их вместе, переплетя все десять пальцев.

— «Ты должен держать меня за руки вот так.»

— «Синь’Эр, сейчас я чувствую себя так, как будто я во сне».

Глаза собеседника наполнились энергией, словно волна нежности окутала его, накрыв небо и землю.

— «Я тоже так чувствую.»

Но разве это не сон?

Когда Чжао Ли Синь проснулся, рядом с ним снова было холодно. Он бесстрастно оделся, поправил свою одежду принцессы, смотря в бронзовое зеркало.

Не имея детей, несмотря на то, что она была ласкова в течение трех лет, Императорская наложница Лю воспользовалась этим предлогом, чтобы подарить несколько красавиц. Поначалу Фу Хун Вэнь, конечно же, не прикасался к ним. Но в один прекрасный день красавица воспользовалась положением и забеременела в первый раз. Чжао Ли Синь понимал, что Фу Хун Вэнь никогда не сможет вернуться.

В тот день удрученный Фу Хун Вэнь посмотрел на него со стыдом и сожалением и сказал:

— «Мне очень жаль».

Хотя этот ребенок не родился, он как будто открыл брешь и будто вызвал поток воды — один за другим девушки начали беременеть. И каждый раз он давал этим красавицам лекарства от аборта, прямо на глазах у Фу Хун Вэня.

Зная, что он был неправ, Фу Хун Вэнь не смел остановить его. Эти красавицы плакали и умоляли его, чтобы он не был таким бессердечным, чтобы отнять у них ребенка.

Были даже красавицы, которые, обнимая ногу Фу Хун Вэня, задавали ему вопросы.

— «Разве[3] ты не говорил, что будешь хорошо обращаться со мной, когда мы будем жить в гармонии? Принцесса не может родить, но я хочу оставить наследника — ради семьи Фу и ради тебя.»

Но Фу Хун Вэнь отворачивался от них, обнимал его, уговаривал и объяснял ему, что он ослеп только на мгновение.

Он также время от времени доставал какие-нибудь редкие сокровища, чтобы утешить его, но черты его лица для Фу Хун Вэня становились все более и более незнакомыми.

Ходили слухи о косторезе, который мог бы написать имя человека на костях другого человека, чтобы они не могли забыть его на всю жизнь. Когда подчиненный нашел предполагаемого резчика по кости, Чжао Ли Синь без малейших колебаний вырубил Фу Хун Вэня и привел его вместе с собой.

Это была неприметная деревянная дверь, за которой, пройдя через нее, оказался длинный коридор. Дальше их встретила шифоновая занавеска, загораживающая вид за ней.

Сделав глубокий вдох, Чжао Ли Синь спросил ясным, громким голосом:

— «Может ли быть, Ваше превосходительство — легендарный резчик по кости?»

Пара рук слегка раздвинула шифон, и его красота слегка заворожила Чжао Ли Синя. Но когда он открыла рот, обнаружил, что он мужчина.

— «На чьей кости ты хочешь сделать гравировку?»

— «Я хочу, чтобы вы выгравировали на кости моего мужа. Я надеюсь, что Его Превосходительство сможет это сделать, — Чжао Ли Синь ладони, — как только это будет сделано, я буду вечно благодарен. Пока что-то существует в этом мире, я буду приносить это вам в качестве вознаграждения.»

Резчик по кости посмотрел на все еще слабого Фу Хун Вэня и холодно рассмеялся.

— «Мне не нужны никакие странные или редкие сокровища. Когда придет время, награда, естественно, придет ко мне. Однако стоит ли это делать такому неверному мужу, как он?»

Услышав это, Чжао Ли Синь тоже спросил себя, стоило ли оно того?

Фу Хун Вэнь был его единственным спасением — луной его сердца, но сейчас  определенно это не тот Фу Хун Вэнь, который сейчас стоял перед ним. Если бы он смог вернуть его в прошлое, тогда он почувствовал бы, что это того стоило бы.

— «А если вам придется заплатить чем-то более важным для вас?»

Подумав немного, Чжао Ли Синь рассмеялся:

— «В прошлом, возможно, у меня все еще был Фу Хун Вэнь, но сейчас у меня ничего нет. Что тут могло бы быть для меня важнее? Я только хочу, чтобы мой Фу Хун Вэнь вернулся.»

— «Выгравировать кость — это не более чем просто вписать твое имя в его кости. Будет ли это искренняя любовь или обида, которая просачивается до костей, у вас не будет гарантии. Вы уже приняли решение?»

— «Я уже принял решение.»

В любом случае, у него больше не было его яркой луны — если случится худшее, они могут просто страдать вместе.

***

[1] Выражение: «Нефрит и камень вместе горят одинаково».

[2] Имя Чун Ань — означает искренность и миролюбие.

[3] То, как этот человек обращается к Фу Хун Вэнь и к себе, использует  «дорогая» и «наложница/госпожа» в течение всего времени когда говорит.