Кровь Триединства. Ярость против Лун (Новелла) - 1 Глава

И Отца не знает никто, кроме Сына,

и кому Сын хочет открыть.

Евангелие от Матфея 11:27

I

— Эй, барышня! Покажи-ка мне эту блузку. И вон ту юбку тоже. Ажурная которая, маленький размер. Ого! Да ты хорошенькая! Может, поужинаем?

— А? Хм? Что? — едва выдавила растерянная молоденькая продавщица.

Вокруг неё вдруг оказалась груда всякой одежды с рюшами и кружевами.

Она удивлённо посмотрела на невозмутимого смуглого грубияна ростом под два метра. Расстёгнутая на груди сутана оголяла волосатую грудь, от него так и несло неотёсанным мужиком.

И с какой горы он слез? В магазинчике было так тихо и спокойно, а он взял и всё испортил.

— Я знаю хорошее местечко у Пантеона, — прошептал он обескураженной девушке. — Там отменные бифштексы. Могу заказать нам столик.

— Леон, что ты там делаешь? Я вообще-то твои сумки таскаю, — прервал его упрекающий голос.

Здоровяк всё пытался приударить за продавщицей и даже не обернулся.

А этот ещё откуда взялся?

Тоже священник. В руках он держал кучу пакетов, а глаза за круглыми очками смотрели как-то печально и сонно.

— Ты же хотел купить подарки дочке. Я чуть не околел, пока ждал тебя на улице. Давай уже вернёмся в монастырь.

— Да заткнись ты, болван! Как будто меня волнует, что ты хочешь, зануда. Я тут пытаюсь с девушкой познакомиться. Не мешай мне. Не видишь, у меня любовь, — досадливо буркнул отец Леон Гарсия и обернулся.

Взял и всё испортил, подумал Леон и с рыком швырнул в лицо священнику огромный бумажный пакет.

— А, ладно, мне всё равно в Милан нужно. Там меня ждёт милейшая девушка в мире. Мужчина должен знать, чего хочет женщина, так?

— А ты не перегибаешь палку? Перестань заваливать дочку подарками. Фане сейчас сколько? Четыре, да? Ей эта дорогая одёжка и прочая мишура даром не нужна.

Авель Найтроуд несчастно шмыгнул носом и, вздохнув, посмотрел на упавший бумажный пакет. В сумках лежали игрушки всех цветов и размеров и разномастная косметика. Эта гора подарков не поместилась бы даже в мешок Санта-Клауса, да и Рождество было две недели назад.

— Пошли уже. У нас вечером скорый поезд до Милана. Если провозимся тут, Катерина нам потом такую взбучку устроит.

— Фу-ты. Ладно уж.

Здоровяк притих, но руку продавщицы всё же выпустил. Начальница у них женщина суровая, такая суровая, что рядом с ней даже младенцы не смели плакать.

Кардинал Катерина Сфорца по прозвищу Железная Леди поехала к себе домой в Милан, и им как-никак придётся с ней встретиться там.

— Ну ладно. Надеюсь, Фане понравится. Подарков-то кот наплакал, — сказал Леон, поглядев на груду пакетов.

— Да тут за глаза хватит. Лучше улыбайся, Леон! Твоя улыбка Фане понравится куда больше всяких подарков.

Окрылённый долговязый священник радостно развернулся, но неожиданно завалился вперёд. Если бы Леон ловко не ухватил его, подарки рассыпались бы по полу.

— Эй, ты цела? — невозмутимо спросил Леон, держа Авеля за ворот. — Барышня, не стоит тут одной гулять. Не ушиблась?

Не обращая внимания на задыхавшегося беднягу, Леон протянул руку девочке, упавшей на пол.

— Ой! Ай-ай. Больно! — простонала она, потирая поясницу.

Видимо, она всё же сильно ушиблась.

Девочка была похожа на уроженку Восточной Европы. Чёрные волосы покрывал берет, а ярко-зелёные глаза за очками блестели от слёз.

Девочка отмахнулась от руки Леона и хмуро на него поглядела.

— Козёл! Смотри, куда прёшь! Вон какой громила! Осторожнее надо быть!

— Эге, барышня, ты бы за языком следила. Ты же сама на нас налетела!

Леон встряхнул бледного и потерянного Авеля, готового отойти в мир иной, и, передёрнув плечами, поглядел на девочку. Не иначе дочка какого-нибудь богача, приехавшего в Рим отдыхать.

— Проехали, в общем. Куда так бежать-то? Гляди под ноги, а то зашибёшься.

— Ха! На себя посмотри, плебей! Тоже мне советчик! Ой!

Лицо девочки, полное презрения, вдруг скривилось. Болезненно сморщившись, она потёрла лодыжку.

— Ой… нога…

— А я говорил.

Леон грубо отпихнул в сторону умирающего Авеля, и тот с криком упал на пол. Он склонился к девочке и огромной ручищей потрогал её лодыжку.

— Кости целые. Просто вывих, ничего страшного. Я отведу тебя в больницу.

— В б-больницу? — тут же побледнела девочка. — Не хочу я в больницу, со мной всё хорошо. Смотри, вот уже встаю. Ай! Больно!

Охнув, она скривилась и снова упала.

— М-да, плохо дело.

Леон ещё поворчал для вида и подхватил девочку, пытавшуюся подняться.

— Давай помогу. Больница не далеко, — будто бы нехотя сказал он. — Отведём тебя к врачу.

— Госпожа, вот вы где! — раздался учтивый, но какой-то холодный женский голос.

Леон слегка обернулся. Позади стояли мужчины в чёрных костюмах и молодая женщина в опрятном платье горничной с шалью на плечах. Она холодно смотрела на девочку, поджав бескровные губы.

— Куда вы убежали? Мы искали вас. Что-то случилось?

— Прости, Тереза. Просто увидела красивое платье и захотела… — забормотала девочка.

Она глядела на женщину очень робко, не то что на Леона — гордыня и спесь вдруг куда-то испарились. Она опёрлась на Леона и попыталась встать.

— Да ладно, я же здесь. Со мной всё хорошо, так?

— Да, но я ваша экономка и отвечаю за вас, — холодно произнесла женщина, покручивая в руках зонтик от солнца. — Господин волнуется за вас. Я куплю вам платье, какое пожелаете. Прошу, идёмте домой.

— Х-хорошо.

Девочка закивала, как заводная кукла, и поднялась, но вдруг кинулась к Леону и пронзительно завизжала.

— А-а-а-а-а-а! Помогите-е-е-е! Он хочет похитить меня!

— Чего?

Леон вытаращил глаза. В ушах звенел её вопль.

Девочка вцепилась в его руку.

— Тереза, помоги! Этот медведь ударил меня! Он хочет похитить меня!

— Эгей! Постой-ка, барышня!

Леон было заскучал, как резко встрепенулся.

Да что вообще творится-то? Ну, поворчал он на неё и что? Зачем так-то?

— Я, конечно, люблю девушек, но малолетки это не моё. Приходи лет через семь-восемь, вот тогда и поговорим.

— Так долго я ждать не могу.

Экономка и мужчины оцепенели и не смели пошевелиться, а девочка незаметно вынула из манжеты пистолет и приставила его к здоровяку.

— Приказываю тебе похитить меня, — прошептала она. — Откажешься, пристрелю тебя на месте.

— Но-но, барышня.

Леон взглянул на пистолет и усмехнулся. Маленький, для самообороны, двадцать второй калибр, шесть патронов, стрелять можно только с близкого расстояния, да и то толку мало. Даже ребёнок с таким справится.

— И кого ты хочешь напугать этой игрушкой? Ты даже в сердце мне выстрели, всё равно не убьёшь. Хотя бы в глаз или рот целься, — посоветовал он.

— В патронах яд, — отозвалась девчушка, качая головой, и положила палец на спусковой крючок. — Я, конечно, не спец, но говорят даже медведя можно убить, если насыпать много яда. Делай что велено, а не то умрёшь! — пригрозила она.

Леон молча посмотрел на неё. Она была совсем бледной, маленькие ручки дрожали.

— Эй, ну вы слышали барышню! — рявкнул он так, что магазинчик сотрясся.

Леон резко схватил девочку и прикрылся ею, как щитом. Он посмотрел на женщину в викторианском платье и мужчин в чёрных костюмах.

— Девчонка идёт со мной! Я потом сообщу, куда прислать деньги за выкуп. Так что не рыпайтесь! Пойдёте в полицию, и ей конец, усекли?!

— Л-Леон, ты что несёшь? — взволнованно спросил Авель, стуча зубами.

Он наконец очнулся и поднялся с пола, но толком не понимал, то ли у Леона нервы сдали, то ли он просто чокнулся.

— Тебе так нужны деньги, что ли? Ты чего молчал? Мы же сослуживцы. Ты бы хоть сказал, я бы занял у кого-нибудь. Но знаешь, Леон, не в деньгах счастье, в любви сча…

— Ой, да захлопни варежку! Бежим уже! — взревел Леон и ударил напарника по носу.

Бедняга Авель схватился за окровавленный нос. Леон проворно метнулся вперёд, будто бродячий кот, завидевший рыбную лавку, перемахнул через ряды роскошных платьев и ринулся к выходу. Авель кинулся за ним следом.

— Ну нет, не уйдёте! За ними! — крикнула экономка — Мне ещё перед заказчиком отчитываться.

Охранники в чёрном тут же кинулись вдогонку священникам с девочкой. Она поглядела им вслед и обернулась к мужчине, единственному оставшемуся рядом. Не обратив никакого внимания на перепуганную продавщицу, она сказала ему:

— Верните девчонку, а не получится, избавьтесь от неё.

***

— Ну и ну! Сроду в семье Богемских не было такого безобразия!

Комната для гостей в Бельведерском дворце, куда подали чай, была украшена роскошно и изящно — всё так и кричало о богатстве Святого Престола.

Болеслав, граф Братиславский, сидел на кожаном диване и поглядывал на двух посетителей.

— Мою племянницу, дочь самого герцога, похитили прямо средь бела дня! Это что такое! Где была ваша хвалёная римская гвардия, а?! — бушевал он.

— Охраняла город, ваше сиятельство, — с лёгким альбионским акцентом невозмутимо ответил немолодой мужчина почтенного вида.

Государственный секретарь была в Милане, и доктор Вордсворт временно занимался всеми делами. Он задумчиво потёр подбородок и пожевал нераскуренную трубку.

— Конечно, не всё так прекрасно, как хотелось бы, но преступления у нас редко происходят, особенно убийства или похищения.

— А это тогда что такое, господин преподобный?

Болеслав был вторым в очереди на титул герцога Богемского. Как воспитанный человек, он всегда говорил вежливо. Вот и сейчас он учтиво обратился к собеседнику, правда, не потому что был истово набожным, просто он забыл имя священника. Болеслав закурил сигару.

— Похитили прямо средь бела дня! Вот так запросто! И кого? Аристократку! — выплюнул он, пыхтя сизым дымом. — Даже в нашем захолустном герцогстве никогда не было такого безобразия!

— Я так понял, что девочка пошла погулять по городу, — вдруг сказал молодой, красивый мужчина, сжимая железный шест.

Он сверкнул ярко-зелёными глазами и пронзительно посмотрел на угрюмого Болеслава.

— Вряд ли это случайность. Похитители, наверное, заранее подготовились. Что вы думаете, ваше сиятельство? Может, вы или ваша прислуга видели кого подозрительного?

— Не знаю. Тут я вам вряд ли помогу, — совсем уж холодно ответил Болеслав и поглядел на своего молчаливого брата. — Месяц назад у нас произошёл пренеприятный случай, и мы наняли новую прислугу. Они ещё даже не успели вникнуть в суть дела. Откуда им знать, кто там подозрительный, а кто нет.

— О-хо, вот как?

Доктор Вордсворт заинтересованно сверкнул глазами и пожевал трубку. Болеслав явно не считал это чем-то важным, но он не отступал.

— Вы сменили всю прислугу? Это дело серьёзное. Что произошло?

— А, да ничего особенного. — Болеслав досадливо покачал головой.

Он затушил в пепельнице скуренную лишь наполовину сигару и достал новую.

— Прежняя экономка любила выпить. И ещё как любила. Однажды она так напилась, что утонула в реке. Ничего сверхъестественного, но для экономки в герцогском доме такое вообще недопустимо. Ну вот в назидание другим мы и уволили всю прислугу.

— А вдруг кто-то затаил злобу на герцога? Не напишите список всей прислуги? Отсюда и будем плясать.

— Хорошо, только… Прошу найдите её поскорее! Вы же знаете, завтра утром герцог встречается с его святейшеством.

— Мы постараемся, но лучше перенесите встречу, — сказал доктор Вордсворт и пожевал трубку.

Он отвёл взгляд от Болеслава и поглядел на молчаливого мужчину.

— Нам нужно время, ваша светлость, — сказал он. — Вы сможете отложить встречу, пока мы не найдём вашу дочь?

Герцог Богемский молча покачал головой и потёр лицо. Ему было всего тридцать лет, но выглядел он намного старше.

— Нет, не смогу. Я хочу поблагодарить его святейшество за помощь в подавлении прошлогоднего мятежа, — сдержанно ответил герцог. — Это очень важно, я не могу откладывать встречу из-за семейных неурядиц. Спасибо за вашу поддержку, но переносить я ничего не буду.

— Но, ваша светлость… — нахмурился молодой священник.

Его дочь была в смертельной опасности, а он тут думал о государственных делах.

Священник кинул на герцога осуждающий взгляд и уже хотел было сказать что-то, как его прервал доктор Вордсворт:

— Мы понимаем, ваша светлость.

Пора уходить.

Профессор поднялся с софы, поглядев на герцога и его брата. Он взял трость и учтиво поклонился.

— Раз вы так решили, мы не станем переносить встречу с его святейшеством. А мы пока будем искать вашу дочь, хорошо?

— Прошу найдите её, — сказал Отакар и поднялся с дивана.

Выглядел он совершенно невозмутимым. Конечно, он правитель государства, но он ведь ещё и отец. Как можно быть таким спокойным, когда у тебя похитили родную дочь? Но на лице у Отакара не было и тени испуга. Может, он и не волновался вовсе — он был на редкость равнодушен.

— Я правлю целым герцогством и не могу откладывать государственные дела. Я вверяю вам жизнь Либуше.

— Не беспокойтесь, мы обязательно найдём леди Либуше, — заверил его доктор Вордсворт.

И судя по его тону, он был совершенно в этом уверен.

Профессор изящно развернулся, а молодой священник поднялся.

— Ах да, простите, — сказал Отакар, провожая гостей, — кому мне отдать список подарков?

— Это к администрации секретариата. Он у вас с собой? Я могу вас проводить.

Они вышли из комнаты и исчезли в конце коридора. Оставшись один, Болеслав поцокал языком.

— Да-а, у братца не сердце, а камень! — не то зло, не то горько усмехнулся он и выпустил табачный дым.

Отакар вечный трудяга. В прошлом году, когда слегла его супруга, он больше заботился о государстве, чем о больной жене. И, конечно, когда бедняжка умерла, рядом его не было. Ну может, хоть сейчас будет по-другому, подумал Болеслав. Ведь родную дочку похитили. Но нет, Отакару было всё равно. Впрочем, он не жаловался, ему это только на руку.

— Ты здесь, Тереза?

— Да, — раздался позади шёпот.

У камина откуда ни возьмись появилась женщина в платье горничной и с зонтиком в руках. Она учтиво поклонилась.

— Вы что-то хотели, ваше сиятельство?

— А сама как думаешь? Конечно, хотел. Ты узнала, кто похитил Либуше?

— К сожалению, пока нет, — тихо, но очень холодно ответила Тереза.

Её глаза пронзительно сверкнули. На обычную экономку она мало походила.

— Мои подчинённые ищут их по всему городу, — сказала она. — Скоро мы их поймаем.

— Поторопись. Нужно поскорее схватить девчонку, а то бед не оберёмся. — Болеслав поглядел в пустоту. — Как там звали ту экономку, которую мы убили? София, да? Она что-то разнюхала про «Святую церковь». Нам несдобровать, если перед смертью она проговорилась девчонке.

— Но тогда похищение вам только на руку, да?

Тереза говорила бесстрастно — она просто трезво оценивала происходящее.

Угрюмый Болеслав проворчал что-то.

— Может, её случайно похитили, может, нет. Неважно. Похищение есть похищение. Леди Либуше могли уже убить, и тогда…

— И тогда всё прекрасно. Во всём виноваты похитители, — закончил за неё Болеслав и вдруг просиял.

Он резко подскочил и зашагал по комнате. Он напоминал учёного, совершившего великое открытие.

— Пока Отакар не встретится с понтификом, всё должно быть в тайне. Кто знает, что там София рассказала Либуше. Нельзя нам сплоховать, — мрачно сказал Болеслав.

Он подошёл к сейфу, долго ковырялся с кодом на замке и наконец открыл тяжёлую железную дверцу. Он осторожно вынул какую-то вещицу и с лёгкой улыбкой поглядел на неё. В комнате было тускло, и его ладони ярко сияли. От этого свечения его лицо казалось каким-то уж очень зловещим.

В руках Болеслав держал точную миниатюрную копию собора Святого Петра, самого священного места на земле. Моделька была необычная, прозрачная как стекло. Целых три года лучший скульптор герцогства вырезал её из богемского хрусталя.

— Наконец-то настал наш час. Нам теперь ничего не помешает!

Фигурка сияла ярко, будто бы даже изнутри. Болеслав, поглядел на неё с любовью, резко обернулся. В его глазах сверкнул огонёк, в голосе зазвучала угроза.

— Тереза, убей девчонку… и священников.

II

Хотя на дворе стоял январь, погода в Риме была по-весеннему тёплой. Отовсюду приехали семьи с детьми и влюблённые парочки, а лоточники зазывали их попробовать пиццу и блинчики. На площади кипела жизнь.

— Вот счастливые черти. Аж тошно, — проворчал здоровяк.

Он сидел на лестнице с таким мрачным видом, будто смотрел на свои собственные похороны. Он отхлебнул пиво из жестяной банки и угрюмо буркнул:

— Слышь, Растяпа, чего мы тут торчим?

— Ну, мы тут пиццу едим.

Сребровласый священник, сидящий справа от здоровяка, внимательно посмотрел на него и одним махом заглотил огромную пиццу.

— Шестая уже. Может, другую попробовать. С анчоусами. Леон, ты какую хочешь?

— Никакую. Я вообще не об этом.

Эх, врезать бы ему!

Леон молча поглядел на длинную лестницу. Налево он даже не смотрел.

— Мне нужно сегодня в Милан, — сказал он наконец и выглядел он чернее тучи. — У меня куча дел. Я занятой человек, знаешь ли. Какого чёрта я тут торчу, пока ты жрёшь пиццу?!

— А что ещё делать? Мы с тобой вроде как злобные похитители.

— Тут ты прав, Найтроуд, — кивнула девочка с печальным видом.

Она сидела слева от Леона и ела пиццу. Она изящно откусила небольшой кусочек, прожевала и промокнула платочком рот, видимо, наевшись.

— Ещё какие злобные, — закивала она. — Не забывайте об этом! Вам понятно?

Она горделиво выпрямилась, будто была на приёме у короля.

— Давай уже забудем об этом, а?

Угрюмый Леон отвернулся от девочки и, отхлебнув пиво, невоспитанно рыгнул.

— Терпеть не могу овощи и спиногрызов. Лучше уж сдохнуть. Мне даже сидеть с тобой рядом не хочется, вон весь мурашками пошёл. Не знаю, где я так нагрешил, что мне такое «счастье» привалило, — горестно взвыл Леон.

— Слушай, Гарсия.

Девочка потыкала его тоненьким пальчиком.

— Я пить хочу. Сходи купи что-нибудь, — велела заложница, поглядев на него своими ярко-зелёными глазищами.

Злобный похититель скорбно вздохнул.

— Вот просил же тебя приглядеть за этой мелкой чертовкой, — обрушился Леон на Авеля, решив перевести все стрелки на него. — Я уже не могу выносить её. Мне вообще нужно в Милан…

Он резко умолк. Авеля рядом не было — он лихо спускался по длинной лестнице к лотку с пиццей.

— Вот урод.

Леон вперился злобным взглядом в долговязого священника и достал из бумажного пакета бутылочку сока.

— Вот держи. Только помни, мы тебя тут не угощаем. Потом вернёшь все деньги.

— Да не волнуйся ты так. Я же из богачей. Вычтешь потом из выкупа.

Ах да, её отец вроде был директором какого-то крупного предприятия в Праге, подумал Леон.

Девочка выглядела очень серьёзной, не по годам взрослой, в ней не было и грамма детского очарования. Она взяла у Леона сок и хотела что-то сказать, но не стала. Она повертела бутылочку, обсмотрела её со всех сторон и покачала головой.

— Вот что, Гарсия, сначала открой бутылочку, а потом отдай мне.

— Да ты совсем обнаглела! — рявкнул Леон и мрачно уставился на девочку. — Ты меня уже достала. Не лезь ко мне. Посмотреть бы на твоих родителей. Только о себе и думаешь!

Он сплюнул с отвращением.

Девочка молча посмотрела на бутылочку сока.

— Я не знаю… — пробормотала она, слегка покраснев.

— Что?

Слух у Леона был очень острый, но её шёпот он не расслышал.

— Не слышу. — Он наклонился к ней. — Что ты там ворчишь?

— Я просто не знаю, как его открыть! — гневно прокричала она и покраснела пуще прежнего.

И Леон прекрасно её расслышал.

— Я никогда не пила такой сок! Видела его, но ни разу не пробовала. Не знаю я, как он открывается!

— Ну так попросила бы по-человечески.

Девочка очень смутилась, но Леон не засмеялся, а просто взял бутылочку и открыл её.

— Вот так. Смотри, не облейся.

— Хм… благодарю, — напыщенно произнесла она и поднесла бутылочку к губам.

Её глаза ярко вспыхнули, будто она наконец получила заветную игрушку. Она залпом хлебнула сок и тут же закашлялась.

— Ой! Что за ерунда!

— Дурёха! Кто ж так пьёт! Совсем мозгов нет!

Она отхлебнула так много, что поперхнулась, и сок тут же выплеснулся. Леон грубо отёр ей лицо платком. В глазах у неё стояли слёзы.

— Вот так, поняла?

И он показал девочке, как надо пить.

— Аккуратно наклони бутылочку, пусти немного воздуха, сок сам польётся. Ясно?

— Вот так?

Девочка неловко наклонила бутылочку и повторила за Леоном, как примерная ученица.

— Получилось, Гарсия! — просияла она.

— Ну да, лучше, чем в первый раз, — одобрил он, вскинув большой палец вверх.

Он допил пиво и серьёзно на ней посмотрел.

— Урок окончен. Перейдём к нашим делам. Что тебе от нас нужно, пигалица? Колись, давай.

— Да-да. Напиши моему отцу письмо с угрозой. Что-то вроде «У нас ваша дочь. Хотите вернуть её живой и невредимой, делайте, как я скажу», — совершенно невинно сказала она и, допив сок, потрясла пустую бутылочку.

— То есть всё-таки хочешь сделать из нас похитителей? Ты хоть понимаешь, что несёшь? Это вообще-то тяжкое преступление.

— Ты за дуру меня держишь, что ли? Конечно, я знаю, что это преступление. Может, ты за награду волнуешься? Не стоит, мы очень богатые. Попроси большой выкуп и всё, — надменно заявила она.

— Вот так, да? — сверкнул Леон глазами.

Он выглядел очень спокойным, но в его голосе проскальзывали угрожающие нотки.

— Скажи-ка, зачем тебе всё это? Злишься на отца?

— Вроде того.

Девочка поглядела на него немного пугливо и опустила голову. Наконец она вскинулась и сказала:

— Отец только о делах и думает. У него одна работа на уме, а на семью ему плевать. Он работал даже, когда мама умирала.

Её глаза потемнели, когда она вспомнила о смерти матери.

— Я просто хочу немного проучить его, — тихо всхлипнула она. — Он очень известный, перед всем народом отвечает. Если его дочь похитят, ему придётся туго… Ой, ты, наверное, волнуешься, что потом будет, да? Да ты не беспокойся. Отправишь письмо, а остальное за мной.

Она замолчала, и Леон холодно произнёс:

— Да нет, не волнуюсь, но делать этого не буду.

Он пронзительно посмотрел в её детское личико. Его тёмные глаза мрачно сверкнули.

— Хватит уже дурью маяться. Ты чем вообще думаешь? Решила угрожать родному отцу! Лучше бы пошла и поговорила с ним. Нечего взваливать свои заботы на других, глупая пигалица.

— Что?! Это я-то глупая пигалица?!

— Да ты, ты. Ещё кого-то тут видишь? — сказал Леон и поднялся, подхватив груду бумажных пакетов.

— Вот чёрт, свалилась же на мою голову, — угрюмо бросил он. — Столько времени с тобой потерял. Ну, прощай, дурёха. Мы ещё вряд ли свидимся. Иди уже домой.

— Да ты просто хам, Гарсия! — завопила девочка.

Видя, что здоровяк явно не проникся её задумкой, она замахала тоненькими ручками.

— Если не послушаешься, я закричу! На помощь позову! Тебя тут же схватят. Не боишься?

— Да делай что хочешь. Я еду в Милан. Меня там дочка ждёт. Некогда мне возиться со всякими избалованными пигалицами. — Леон отвернулся и помахал ей рукой. — Ты мне уже в печёнках сидишь, глупая курица. Вырастил тебя отец на свою голову. Хватит дурью маяться. Иди домой!

— Ах ты…

Она страшно побледнела. С ней так никогда не разговаривали.

— Ненавижу тебя, Гарсия! Чтоб ты подавился своими патлами! — крикнула она и пулей метнулась прочь.

Авель как раз поднимался по лестнице с пиццей и чаем.

— София, ты куда? — спросил он, во все глаза глядя на неё.

Девочка налетела на него, и он, вскрикнув, упал.

— Дурак!

Горячий чёрный чай растёкся по лицу Авеля. Бедняга закричал и покатился по лестнице, но Леону было плевать на несчастного сослуживца. Он цокнул языком, глядя вслед девочки.

Солнце уже садилось. Нужно идти на вокзал, если он хочет уехать в Милан сегодня.

Мрачный Леон пожал плечами и развернулся. Он уже хотел подняться по лестнице, но резко остановился. Он зло проскрежетал зубами. Дотронувшись до медальона на шее, он снова развернулся.

— Чёрт! Ненавижу спиногрызов! — проворчал он и пошёл вниз по лестнице.

***

У озера в парке Вилла Боргезе росли всевозможные цветы и растения, посаженные красивыми геометрическими фигурами. Солнце спряталось за облаками, и деревья отбрасывали на землю длинные тени. Было как-то промозгло и мрачно, будто на кладбище, может, поэтому в это воскресенье в парке никого не было, только пустые скамьи виднелись невдалеке.

— Вот козёл! Хам! Чёртов плебей! — сыпала ругательствами мнимая София, сидя на скамье.

Она посмотрела на заходящее солнце и цокнула языком.

— Чёрт, времени нет. Что же делать-то?

От Терезы она, конечно, сбежала, но полдня уже потеряно. Сейчас каждая минута на вес золота.

Девочка костерила себя за глупость. Она вздохнула и вынула из кармана слегка помятое письмо. Она аккуратно расправила его и печально прочитала.

«»Святая церковь» ловушка. Берегитесь вашего дяди».

Ты в спешке писала письмо, да?

От дорогой бумаги исходил аромат духов, женский почерк, обычно аккуратный, был неровный, кое-где едва различимый, но она глядела на строчки с любовью и печалью, как на дорогое сокровище.

— Прости, София, — вздохнула она. — Ты так старалась, погибла из-за этого, а я ничего не смогла для тебя сделать.

И что теперь?

Девочка посмотрела на алевшее небо.

В Риме я впервые, никого здесь не знаю. Прислуги-то у меня много, но кому из них можно верить? А если попрошу у кого-нибудь помощи, вдруг ещё хуже станет?

Сейчас она просто ненавидела свой юный возраст. Это в Праге все знали какая она умная, а здесь-то нет. В полиции наверняка решат, что она всё выдумала. Тот грубый священник так и подумал.

— Леон Гарсия, да?

«Я еду в Милан. Меня там дочка ждёт», — сказал он.

Она вспомнила его лицо и глубоко вздохнула.

Вряд ли он женат или разведён, он же священник. Наверное, его супруга умерла, и только он остался у своей дочки. Он так спешил к ней.

Она не знала его дочку, но уже завидовала ей.

Вот бы и мой отец любил меня так! Вот бы и ему столько отваги! Ну, за что мне эти напасти?

— А может, так и лучше. Зачем втягивать в эту передрягу священника, — прошептала она, глядя на таящие лучи закатного солнца.

Всё равно от него никакого толку, да и дочку его жалко. Ну, и пусть папаша у неё придурок, уж лучше такой, чем никакого.

Темнота медленно опускалась.

— А мы вас искали.

Грудной голос вырвал её из глубокой задумчивости.

— Простите, что прерываю ваш покой. Что вы здесь делаете?

— Т-Тереза?! — вскрикнула девочка и удивлённо вскинула голову.

Вокруг неё уже столпились охранники в чёрных костюмах, а впереди них стояла экономка, и взгляд у неё был леденящий.

— К-как ты нашла меня? — невольно охнула девочка, вдохнув холодного воздуха.

— Я же отвечаю за вас… леди Либуше Мария Пржемыслович. Вы ведь дочь герцога Богемского, — бесстрастно ответила экономка и взмахнула зонтиком. — Идёмте скорее в собор. Ваша семья страшно волнуется.

— Н-не подходи! Семья, как же! Да мой дядя просто сволочь!

Не зря Либуше прозвали «Зелёной жемчужиной Праги». Когда она скинула берет и чёрный парик, ветер взметнул её блестящие изумрудные волосы.

— Я всё знаю! — зло закричала она. — Вас же всех нанял мой дядя, чтобы шпионить! Это вы убили Софию!

— Ну что вы такое говорите, леди Либуше, — всё также бесстрастно сказала Тереза и медленно подняла зонтик.

— Вы же дочь герцога. Следите за своим язычком, — с упрёком произнесла она. — София напилась и утонула в реке.

— Напилась? Да София капли в рот не брала! — надрывно закричала Либуше и, отшатнувшись, потрясла бумагой. — Она написала мне это письмо перед своей смертью! Я попросила её следить за дядей Болеславом. Я уже давно знаю, что он хочет завладеть герцогством! Нанял всякий сброд, якшается с германцами. Всё в этом письме!

И она прицелилась из маленького пистолета.

— Вы не правы, леди Либуше.

Тереза даже бровью не повела, холодно глядя на оружие.

— Мы преданы Богемскому герцогству. И ваш дядя тоже ему предан. А вы говорите про какой-то заговор. Может, София просто одурачила вас?

— Стойте! — резко бросила Либуше, размахивая пистолетом.

Охранники медленно подходили к ней.

— Ещё шаг, и я стреляю! Я не шучу!

— Да бросьте, леди Либуше. — В голосе Терезы промелькнули нотки ненависти и злобы. — Всё в игрушки играете. И что нам ваш пистолетик сделает?

Экономка вздохнула, даже с каким-то облегчением. Либуше уже хотела вскинуть пистолет, но вдруг руку кольнула тупая боль. Она даже не поняла, что ударило её, но оружие выскочило из руки.

Пистолет переломился, словно бумажный. Что за ерунда?

— Схватите её и отберите письмо, — холодно велела Тереза.

Либуше растерялась от боли и удивления, но тут же вскинулась. Охранники молча подошли к ней.

— Н-нет!

Они схватили её за руки. Либуше попыталась вырваться, но не могла даже пошевелиться. Куда десятилетней девочке бороться со взрослыми мужчинами. Они связали её по рукам и ногам и затолкали в рот кляп.

Значит, вот так меня и убьют? Закопают меня где-нибудь в лесу. Я больше никогда не увижу отца.

Мысли вихрем проносились в голове. Она всё ещё сжимала в руке письмо, словно спасительную соломинку, но ужас и отчаяние уже затуманивали разум. И вдруг…

— Эге, ребятки, отпустите пигалицу! — эхом пронёсся яростный рык.

Девочка открыла глаза. Невдалеке стоял здоровяк, его чёрные волосы развевались на ветру, будто львиная грива.

Либуше ошеломлённо смотрела на него, гадая, уж не привиделось ли ей.

— Ты ещё кто?

— Я-то? Обычный злобный похититель, — охотно ответил здоровяк и провёл языком по полным губам. Он потянулся к браслету на запястье и нахально сказал: — Эта чертовка моя заложница. Невежливо забирать чужую добычу.

— Разберитесь с ним, — велела экономка.

Охранники кинулись вперёд и прицелились в здоровяка.

— Э, нет!

Мужчина широко ухмыльнулся и метнул браслет. Когда раздался выстрел, острое как бритва лезвие лизнуло дуло пистолета, и прогремел взрыв.

Белый дым тут же накрыл всё пеленой.

— Газ? Чёрт!

От обычного взрыва такого бы точно не было.

Охранники закашлялись. Похоже, в чакре и правда был слезоточивый газ.

Но Тереза быстро сообразила, что к чему. Она тут же прикрыла рот, но глаза уже заслезились.

— Хватайте девчонку! Уходим! Туда, по ветру!

Охранники хотели подхватить Либуше, но тут раздался беспечный голос:

— Ну нет уж, извините.

Громыхнули выстрелы. Охранники закричали и отшатнулись, хватаясь за простреленные руки и плечи. Перед ними вдруг оказался долговязый священник. Лицо его было закрыто платком, как у какого-то грабителя банков. Он ухватил за плечи кашляющую девочку и прокричал:

— Девочка со мной, Леон!

— Молодец, Растяпа! — зычным голосом отозвался здоровяк и взял в руки чакры.

Охранники отшатнулись.

— Не уйдёшь! — закричала Тереза.

Леон метнул оружие в женщину, но она молниеносно раскрыла зонтик. Тот оказался довольно большим, да ещё из нейлона и полиамида. Чакры отскочили от зонтика, а экономка взмахнула им будто шпагой прямо с лоб Леону.

— Ого!

Не пригнись он, тысячи стеклянных игл превратили бы его голову в месиво. Иглы пролетели мимо и пронзили в дереве огромную дыру. Леон отпрыгнул в сторону от повалившегося дерева и продел чакру на палец, но…

— Сбежали? — усмехнулся он.

Ветер развеял белый дым. Никого не было. Экономка и охранники исчезли, вдалеке слышались только крики да вой сирен полицейских автомобилей. Видимо, взрыв привлёк внимание.

Леон поглядел по сторонам — никого. Он подошёл к заплаканной девочке, вытащил кляп у неё изо рта и сильной рукой поднял её на ноги.

— Ты цела, пигалица? Слышишь меня? Прости, что не предупредил, не успел уже.

— Да, слышу немного, Гарсия, — машинально кивнула Либуше.

Из-за взрыва уши заложило, и она себя-то едва слышала.

А что он тут делает?

— Ты же вроде в Милан собирался?

— Нашла время спрашивать всякую ерунду!

Больше всего Леон боялся именно этого вопроса.

Он отвернулся и, пожав плечами, провёл рукой по волосам, по виду не знавшим расчёски.

— Я просто думал, что у меня билет на сегодня, но перепутал. Оказывается, у меня ещё весь вечер свободный. Видать, Авель заразил меня своей сиволапостью.

— Злой ты, Леон, — печально сказал священник, сжимая старомодный револьвер в руке.

Он посмотрел на здоровяка, но тот притворился, что ничего не услышал и отвернулся. Может, ему было стыдно?

— Гарсия…

И что сказать?

Либуше была дочерью герцога и редко кому говорила спасибо, ведь она воспринимала всё как должное, но сейчас ей отчаянно хотелось поблагодарить его.

— С-с-спасибо, — неестественным голосом выдавила она.

— Эге, рано ещё благодарить меня, дело-то не сделано.

Леон как-то сумрачно на неё посмотрел и снова натянул ухмылку. Теперь он выглядел как солдат, готовый к бою.

— Вот закончим всё, тогда и поблагодаришь меня. Хоть тысячу раз. А пока за дело.

— Какое дело?

— Как какое? Мы же злобные похитители.

Леон весело улыбнулся и подёрнул плечами.

«И чего он так радуется?» — подумала она.

Он вытащил солнцезащитные очки и нацепил их на нос.

— Ну, раз мы тебя похитили… — сказал он, потирая шею, — нужно написать письмо с угрозами.

III

Тьма накрыла всё вокруг.

И всё же приглядевшись, можно увидеть призраков несчастных погибших.

Колизей. Наверное, это самые грандиозные руины в мире. Его тень напоминала труп громадного чудища, свернувшегося кольцом в ночной мгле.

— Хм, что-то они опаздывают.

Болеслав, стоявший у колонн, поднял ворот пальто.

В древние времена здесь на полу лежала каменная плитка, но, конечно, она уже давно раскрошилась. Болеслав стоял прямо на том месте, где держали клетки с животными. Огромные колонны, некогда поддерживающие потолок, сейчас вздымались в высокое небо. Руины Колизея напоминали жуткую гробницу.

— Тереза, какое там было время в письме? — спросил Болеслав.

— Ровно двенадцать часов ночи, — ответила женщина в платье горничной.

Минула полночь, но в руках она держала зонтик от солнца.

— Возможно, они скоро придут. — Тереза обвела округу пронзительным взглядом. — Смотрите в оба.

— Не волнуйся. Я своё дело знаю.

Болеслав холодно усмехнулся и, вскинув трость, огляделся. Два года назад он победил на соревнованиях по стрельбе и в награду ему досталась эта трость. Она была не простая, а с огнестрельным оружием внутри. С пятидесяти метров он в любого попадёт.

— Холодно-то как. Может, они хотят, чтобы мы тут околели.

— Ну, я тоже холод не жалую, — раздался зычный голос.

И тут же промелькнула вспышка.

Болеслав резко обернулся.

В метрах десяти у развалин показался крупный мужчина в солнцезащитных очках и помятой сутане. В руках он держал армейский фонарик.

— Ты же братец герцога, да? — грубо спросил он. — Привёл всего одну бабу, а? Не ожидал, что ты послушаешься. Молодец!

— Так это ты похитил девочку, гад?

Болеслав прикрыл глаза от луча фонарика и поднял повыше чемоданчик.

— Ты просил «Святую церковь». Вот она. Где Либуше?

— Я тут, дядя.

Здоровяк махнул рукой, и показались ещё двое — девочка и долговязый священник, оба в солнцезащитных очках.

— Либуше. Я получил письмо.

Болеслав пристально посмотрел на девочку, мрачно ухмыляясь. Из-за очков он не мог толком разглядеть выражение её лица.

— «Я знаю, что ты задумал. Я хочу обменять письмо Софии на «Святую церковь». Жди меня ровно в полночь в Колизее. В письме всё написано про твои козни. Либуше». Господи, вот докатился, мне уже какая-то соплюха угрожает.

Девочка ничего не ответила и лишь вынула из кармана письмо. Она на была на редкость спокойной, обычно-то она вспыхивала как спичка.

— Если покажу письмо отцу, тебе конец… но я не хочу этого. Отдай мне «Святую церковь» и пообещай не делать глупостей, тогда я отдам тебе письмо и ничего никому не скажу.

— Спасибо большое. У меня прямо слов нет, — усмехнулся Болеслав, глядя на застывшее лицо Либуше, освещённое фонариком.

Он хотел вырвать письмо у неё из рук и разорвать его на кусочки, но сдержался и взглянул на священников.

— А это кто такие? Староваты для твоих друзей.

— Я их только сегодня встретила, — ответила Либуше.

Она взглянула на здоровяка и немного успокоилась.

— Помогают мне в этой передряге, хоть и совсем чужие люди, — сказала она с гордостью.

— Так они просто проходили мимо? Они сами по себе? Вот и отлично.

В голосе Болеслава зазвучали торжествующие нотки.

Тут же вспыхнул яркий свет, рядом с которым фонарик здоровяка показался крохотным светлячком. Свет лился от прожектора с другой стороны Колизея. Отовсюду вдруг повыскакивали люди в чёрной одежде и с винтовками в руках.

— Дядя, ты что делаешь?

— А ты думала, я буду тут торговаться с тобой, племяшка? — спросил Болеслав, холодно глядя на неё.

Похитители невольно отступили назад, а заложница растерянно посмотрела на него. Он широко ухмыльнулся.

— Я думал, может, это всё Отакар устроил и подговорил священников, а раз они обычные церковники, то совсем другое дело.

— Да ты с самого начала решил обхитрить меня! — охнула Либуше — Трус!

Дуло винтовки смотрело прямо на неё.

В душу закрались стыд и отчаяние, а тут ещё сребровласый священник испуганно захныкал.

— Ну всё, приехали! Либуше, давай сдаваться. Повинимся, может, они нас отпустят?

У священника явно сдали нервы, но Либуше оставалась спокойной. Она взглянула на дуло винтовки, подёрнула плечиками и вскинула руки.

— Дядя, ты только скажи, что это за «Святая церковь» такая? Что ты задумал?

Болеслав посмотрел на письмо и фыркнул. Победа.

— А письмо-то оказалось блефом, — хмыкнул он. — Да всё просто. В основании фигурки есть особый механизм для прослушивания.

— Жучок? — удивилась Либуше.

В Апостольском дворце наверняка стоит защита от прослушивая, так какой смысл? Когда жучок включится, тут же сработает защита. Да и для чего ему прослушивать понтифика?

— Ну да, от него толку мало, но тут дело в другом. Когда Отакар подарит фигурку понтифику, жучок сломается, и от него пойдут особые электромагнитные волны. И эти волны Ватикан точно заметит.

— А ты только и хочешь, чтобы эти волны заметили? — спросил здоровяк, вскинув брови.

Теперь ясно, что к чему.

— Короче, найдут жучок, поднимется шумиха, и обвинят во всём Богемское герцогство, — проворчал он.

— Верно. Брат отречётся от титула, герцогство по праву перейдёт к его дочери, но девочка ещё слишком мала, нужен регент. Кто-нибудь надёжный. И это я, — просто сказал Болеслав.

Он взглянул на племянницу. На лице девочки было написано отчаяние. Болеслав засмеялся.

— Твоё «похищение» сыграло мне только на руку, Либуше, — надменно сказал он. — Если ты погибнешь, титул унаследую я. Я-то был согласен и на регента, но стать герцогом Богемским даже лучше.

Болеслав поднёс ко рту сигару. Тереза прицелилась зонтиком в девочку, а охранники приготовились стрелять.

— На изготовку!

— Отакару скажем, что мы отчаянно бились с похитителями и убили их, но ты погибла. Так что, прощай, дорогая племяшка.

— Огонь! — велела экономка.

Что-то громыхнуло. Не успели они выстрелить, как Колизей сотряс взрыв.

— Что?!

Болеслав невольно вскинулся, перед ним вздымался столп огня. Ветер донёс неприятный запах аммиака от пластиковой взрывчатки. Часть Колизея рухнула. Охранников нигде не было видно. Похоже, они упали в огромную расщелину.

— Ч-чёрт!

— Эй, ни с места там! — велел Авель, когда экономка уже прицелилась из зонтика в Либуше.

И в эту же секунду в его руке вдруг откуда ни возьмись появился старомодный револьвер. Одним точным выстрелом сребровласый священник выбил зонтик их рук Терезы.

Болеслав ошарашенно воззрился на происходящее.

— И всё-таки это я обхитрила тебя, дядя, — спокойно, но как-то печально сказала Либуше.

Она взяла у здоровяка магнитофон, размером с музыкальную шкатулку.

— Письмо Софии и правда блеф, но я знала, что ты заглотишь наживку. И ты бы на всё пошёл, чтобы убить меня, — огорчённо сказала она. — Я всё записала на магнитофон. Ты предатель, дядя, и твой жучок просто ерунда в сравнении с этим.

— Да ты, Либуше, ещё та лиса! Хотела заманить меня в ловушку с самого начала, а?

Болеслав посмотрел на неё с ненавистью и отвращением.

Дело дрянь. Ладно бы Отакар нашёл жучок, Болеслав бы просто наврал с три короба. Ведь никто не знал, что жучок установил он, а лгать он умел отменно. Но сейчас оправдаться уже не получится, ведь он пытался убить его дочь.

— Ну ладно. Раз так, хоть тебя прибью!

И Болеслав вскинул трость

— Не стоит, мужик. Дёрнешься, и будет больно, — тихо предостерёг Леон.

Болеслав проскрежетал зубами.

— У тебя под ногами взрывчатка. Шевельнёшься, и бомбанёт, — сказал Леон и помахал пультом дистанционного управления.

Болеслав посмотрел под ноги. Да, почва и правда другая. Он слегка усмехнулся и медленно опустил трость.

— Ну вот и конец, — выдохнула Либуше, опустив плечи.

Она грустно посмотрела на Терезу. По виду, казалось, что девочка наконец-то сделала ненавистную домашнюю работу.

Ну дела. Слава богу, с отцом теперь всё будет хорошо. Осталось только связать дядю и отобрать жучок.

От сердца у неё отлегло, только вот как-то одиноко было. Отец, похоже, даже не пытался найти её.

Она глубоко вздохнула.

— На сегодня, пожалуй, хватит.

Леон похлопал её по хрупком плечику и весело ей улыбнулся.

— Всё ведь хорошо, так? Теперь ты увидишь отца.

— Да. Спасибо, Гарсия.

Либуше взяла у него чемоданчик со «Святой церковью» и поспешно натянула счастливую улыбку, пытаясь скрыть печаль.

— Спасибо, что помогли спасти отца. Будет такая шумиха, придётся…

Неожиданно раздался злобный смех.

Либуше осеклась и оглянулась.

— Что смешного, дядя?

— Да нет, ничего. Жалко мне тебя, Либуше.

Болеслав перестал смеяться и покачал головой, зло ухмыляясь.

— Так старалась ради дорогого папочки, себя не жалела. Какая ты хорошая девочка! Братцу только позавидуешь. А что же он?

— А что он?

— Ты так его любишь, а вот любит ли тебя он? А он ненавидит тебя! — спокойно, но зло произнёс Болеслав.

Лицо девочки застыло.

Болеслав усмехнулся.

— Он же о сыне мечтал. Хотел, чтобы тот унаследовал титул, а здоровье у твоей матери было слабое, второго ребёнка она бы просто не выносила. Когда она забеременела, Отакар день и ночь молился, чтобы родился мальчик… а родилась ты.

Либуше растерянно смотрела на него. Она и не знала, что отец мечтал о сыне.

Она во все глаза глядела на Болеслава, но даже не заметила, как он медленно поднимал трость.

— Братец всем сердцем ненавидит тебя, — продолжал он со злостью. — Вот тебя похитили, а что он? А он просто поручил мне и Ватикану найти тебя. Сама понимаешь, да?

— Л-лжёшь! — завизжала Либуше.

Как же больно было слышать его слова. Она, конечно, была умнее и мудрее своих сверстников, но ведь ей всё равно лишь десять лет.

Забывшись, она шагнула к Болеславу.

— Лжёшь! Лжёшь! — в отчаянии закричала она. — Ты просто лжец, дядя!

— Не подходи к нему, дурёха!

Леон резко схватил её за хрупкие плечики и потянул к себе. Она хотела вывернуться. Он встряхнул её, и пульт выпал из его руки, и Болеслав, конечно, заметил это.

— Ну всё, тебе конец, Либуше!

Болеслав молниеносно вскинул трость.

Раздался выстрел. Пуля летела точно в лоб девочки.

— Чёрт!

— Г-Гарсия!

Леон резко метнулся перед девочкой и охнул. Пуля попала ему в плечо.

— Леон! Либуше!

Авель, пытавшийся скрутить Терезу, даже не успел выхватить револьвер. Болеслав быстро прицелился в сердце девочки, стоявшей у раненого Леона… но выстрелить так и не смог.

— Ой! — вскрикнул он и выронил трость.

Из правой руки потекла кровь.

Что вообще произошло?

Леон охал, лёжа на земле. Либуше растерянно оглянулась.

Пороховой дым медленно рассеивался, и невдалеке показался человек с оружием.

— Кто ты? — закричала девочка.

— Ты цела, Либуше? — раздался спокойный, почти неживой голос.

Худощавый мужчина в простом костюме бесстрастно смотрел на неё. Он напоминал директора какого-нибудь предприятия. Либуше, конечно, узнала его.

— П-папа! — охнула она. — Откуда ты здесь?

— Решили проведать вас, леди Либуше, — ответил ей кто-то.

За Отакаром показались двадцать вооружённых человек, по виду священники, а впереди стоял немолодой мужчина почтенного вида.

— Простите великодушно за все неприятности, леди Либуше, — сказал он на римском с лёгким альбионским акцентом. — Ох, забыл представиться. Преподобный Вордсворт, заместитель государственного секретаря. К вашим услугам.

— Профессор, а вы тут откуда?

Священники подбежали к Авелю и схватили Терезу. Отирая холодный пот, он устало осел на землю и поднял револьвер. Только сейчас он понял, что Либуше чуть не погибла.

— Вы едва подоспели. Что за чертовщина тут творится? Может, объясните, а?

— Ох, долго рассказывать. Герцог попросил присмотреть за его братом — тот больно подозрительно себя вёл, — улыбнулся Профессор.

Он аккуратно поднял трость Болеслава, чтобы не стереть отпечатки пальцев, и отдал её молодому светловолосому священнику.

— Мы уже где-то неделю следим за ним. Герцог сказал, что Болеслав как-то странно себя ведёт и попросил проследить за ним. Вот мы и наблюдали за ним. Мы, конечно, знали о ваших передрягах, но решили вам ничего не говорить, чтобы не спугнуть Болеслава.

— Что? Неделю?

Либуше, склонившаяся у раненого Леона, удивлённо вскинула брови и с сомнением посмотрела на Профессора.

— Вы следили за дядей целую неделю? И вас попросил отец?

— Перед смертью София не только тебе оставила письмо, — тихо произнёс угрюмый герцог, молчавший до этого. — Она и мне написала про Болеслава, но я никак не мог подловить его.

— Вот-вот, поэтому за дело взялись мы. Жаль, что не получилось поймать графа раньше, — слегка расстроенно сказал Профессор и пожевал трубку. — Мы знали, что он не чист на руку, часто брал взятки, подкупал других. Мы уже могли бы задержать его, но не стали — герцог волновался за вас, леди Либуше.

— За меня? — удивилась она.

Как это волновался? Он же ненавидит меня.

Профессор глядел всё также немного расстроенно и даже не заметил её смятения.

— Неделю назад мы ещё точно не знали, какие у графа сообщники в Богемии, поэтому и не схватили его, — сказал он спокойно. — Герцог боялся, что они навредят вам, леди Либуше.

— П-пап…

Либуше подняла взгляд на молчаливого и хмурого отца. Что сказать ему? Ей хотелось то ли плакать, то ли смеяться.

И вдруг на её плечо легка широкая ладонь.

— Иди, Либуше.

Сжимая раненую руку, Леон подмигнул и ободряюще улыбнулся ей.

— Не бойся. Какой же отец не любит своего ребёнка.

Либуше посмотрела на неловкую улыбку здоровяка. Она хотела сказать ему что-нибудь, но не могла подобрать слов, только ведь ничего и не надо было говорить.

Она кивнула и побежала к отцу.

***

— Доброе утро, отец Гарсия.

А утро в Милане и правда выдалось чудесное, очень солнечное и тёплое.

Моложавая старшая медсестра закончила ночную смену и вышла из ординаторской, собираясь идти домой. Увидев груду бумажных пакетов, она улыбнулась.

— Вы сегодня рано. Приехали утренним поездом?

— Не, воздушным кораблём. Сослуживец ехал в командировку, а я заодно с ним. — Здоровяк с грудой бумажных пакетов в руках немного смущённо посмеялся и прошептал хриплым голосом: — Как там моя девочка?

— Малышка Фана? Сегодня она прекрасно себя чувствует, — нежно улыбнулась старшая медсестра.

Леон искоса поглядел в дальний конец коридора больницы Святого Амвросия, где были палаты для тяжело больных детей.

— Ну же, идите к ней. Она вас так ждёт.

— Иду. — Он поспешно закивал, но шагнул как-то неуверенно.

Он робко выглянул из-за пакетов, перевязанных красивыми лентами, и посмотрел в конец коридора.

Старшая медсестра удивлённо на него взглянула.

— Что же вы, отец Гарсия? Вы не хотите увидеться с дочкой?

— Нет, что вы, просто волнуюсь немного. Я вчера должен был приехать, но пришлось задержаться. А вдруг Фана сердится?

— Так вы об этом волнуетесь?

Было забавно видеть такого здоровяка смущённым.

Женщина прикрыла рот рукой и, улыбнувшись, слегка похлопала его по спине.

— Да идите уже к ней! — по-матерински нежно сказала она. — Нашли время для всяких глупостей. Фана мечтает увидеться в вами.

— Хорошо.

Леон неуверенно пошёл по коридору. Ему было страшновато, он медленно подошёл к палате. Он уже хотел постучать в дверь, как застыл.

— Не бойтесь, отец Гарсия, — ободрила его старшая медсестра. — Какой же ребёнок не любит своего отца.

Леон горько усмехнулся и кивнул женщине. Наконец осмелев, он постучал в дверь.

— Папа? — раздался за дверью нежный детский голосок.

Послышались торопливые лёгкие шажки.

Комментарии

1. Римские каникулы (англ. Roman Holiday) — классический фильм с Одри Хепбёрн и Грегори Пеком 1953 года о приключениях юной принцессы Анны в Риме.

2. Братислава (словац. Bratislava) — столица Словакии.

3. Болеслав («прославленный») — славянское мужское имя, одно из любимых у польских князей.

4. Леди — титул учтивости, обращение к незамужней дочери герцога, графа или маркиза.

5. Отакар (чеш. Otakar) — король Чехии в XII веке из рода Пржемысловичей.

6. Пржемысловичи (Пршемысловичи) — первая княжеская и королевская династия Чехии, основателем которой был землепашец Пржемысл, чьей супругой была княжна Либуше.