Кровь Триединства. Возрождение на Марсе (Новелла) - 0.1 Глава

И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим,

не зная, что там встретится со мною.

Деяния св. Апостолов 20:22

— Ещё кто-то пропал, Рустем? — спросил Агамемнон, герцог Микенский, прежде, чем старший помощник успел открыть рот, зайдя на капитанский мостик.

Они подходили к имперской столице. За защитным от ультрафиолета стеклом океан казался спокойным. Отвернувшись от серого пейзажа, Агамемнон встряхнул стакан с пенистой живой водой.

— Кто на этот раз? — спросил он.

— Хуссейн и Саркис, капитан, — почтительно ответил старший помощник Рустем бин Шаддад. Он был бледный и говорил взволнованно, в его речи отчётливо проскальзывал критский выговор.

Средних лет терранин пошёл на флот тридцать лет назад. Рустем служил Агамемнону с тех пор, как герцога назначили капитаном военного корабля. Он обошёл воды от Карфагена на западе до Чёрного моря на востоке у Тёмных земель. Настоящий морской волк, самый отважный среди всех сорока матросов «Нереиды» и правая рука капитана — ему Агамемнон доверял как себе. Но сейчас на морщинистом загорелом лице Рустема пробежала тень страха.

— Уже шестеро. Команда в ужасе, — сказал старпом.

— Может, за борт упали? Терране такие неуклюжие. Не впервой, — отозвался Агамемнон.

— Нет, что вы. Они были опытными моряками. Все пропали вне вахты, никто ничего не видел, — сказал старпом.

— То есть они где-то на корабле? — проворчал Агамемнон, обнажив длинные клыки.

Сама императрица Августа вверила ему «Нереиду», глубоководный корабль имперского флота. Небольшое судно было слабо оснащено оружием, но зато развивало высокую скорость. Корабль ходил, как правило, в дозоре или в разведке. Как и на всяком военном корабле, места на судне было немного.

— Ну, и куда они делись? Ты хорошо осмотрел корабль?

— Мы везде обыскали, кроме… — осёкся Рустем.

— Кроме?

— Трюма, — тихо ответил Рустем и виновато посмотрел на капитана. — Там мы ещё не смотрели.

— Трюма? — поразился Агамемнон. — Мы же опечатали его, когда вышли из Гераклиона. Думаешь, туда кто-то проник?

— Не знаю, но говорят, когда пропал Хайреддин, оттуда доносились крики. И шаги. А самое странное… — Старший помощник невольно покрутил оберег на груди. Голос у него задрожал, словно он говорил о чём-то запретном. — В коридоре была кровь. И огромные следы. В жизни таких не видел. Там точно что-то есть, капитан!

— Хм-м-м, — промычал Агамемнон, прикрыв глаза, и погладил аккуратно подстриженную бородку.

Имперские дворяне почти не знали страха, ведь они были мафусаилами, сильнейшими созданиями на планете. С младенчества их учили быть гордыми и бесстрашными. Конечно, бывало и они боялись, а особенно — нарушить имперские законы — страшнее преступления для них нет.

У Агамемнона был строжайший приказ запечатать трюм до прибытия в столицу. А всё из-за пассажирского багажа.

— Ион Фортуна, граф Мемфисский… Одна морока с ним, — произнёс Агамемнон.

Подперев подбородок, герцог Микенский посмотрел на штандарт на стене. Глядя на блистательный герб Империи, «Сдвоенные луны», он вздохнул.

В Империи была меритократия, но некоторые семьи пользовались огромным влиянием. Что до графа Мемфисского, так его бабушка Милка Фортуна, герцогиня Молдавская, служила главой Тайного совета. Граф принадлежал к известнейшему роду, десять выходцев из которого занимали очень высокие посты.

Юный граф уже служил имперским меченосцем, и ему пророчили место в совете. Вероятно, он возвращался после какого-то тайного задания, и наверняка его повысят. Они, конечно, оба дворянина, но отнюдь не ровня друг другу. Агамемнон не хотел злить графа, но и закрывать глаза на исчезновение своих матросов больше не мог. В команде «Нереиды» он единственный мафусаил и отвечает за жизни сорока человек. У мафусаилов Империи свои обязательства, не то, что у иноземных дикарей.

— Под моим присмотром вскроем трюм и проверим багаж имперского посланника, — решил Агамемнон, вспоминая дворянский девиз, который им внушали с малых лет: «Благородная кровь течёт первой». — Рустем, позови штурмана и старшего мичмана. По Уставу они тоже должны присутствовать.

— А стоит, капитан? — выпалил старпом, слегка нахмурившись. Он изучающе посмотрел на герцога.

Рустем служил только Агамемнону. В отличие от граждан Империи, государственных служащих, он был подданным своего господина, и участь у них одна на двоих.

Рустем пристально вгляделся в капитана, всей душой волнуясь за него.

— Граф Мемфисский нанял «Нереиду» по имперскому указу, и пока он на задании, его слова всё равно что приказ её величества. Нас же обвинят в государственной измене, если мы вскроем его багаж без разрешения.

— Сейчас пятнадцать часов. Граф наверняка уже готовится ко сну, а нам нужно разрешение или Фортуны, или его подданного… как там его?

— Найтроуд. Авель Найтроуд, — ответил Рустем.

— Точно. А этот Найтроуд заперся у себя в каюте и не показывался с самого отплытия, так? Я уж придумаю что-нибудь, не волнуйся, — твёрдо сказал Агамемнон.

Он вытащил ключ от трюма из сейфа и смело улыбнулся. Что ни говори, а «Нереида» его корабль, и он его капитан.

— Да, Рустем. Сколько ещё до столицы?

— Лазурная стена уже видна. Меньше часа, думаю.

Значит, времени мало. Нельзя везти багаж в город, если в нём что-то опасное.

— Я в трюм, — сказал Агамемнон. — Рустем, позови скорее Ибрагима и Соколлу.

— Штурман и старший мичман уже у трюма, — уверенно ответил старпом.

— Отлично, — отозвался капитан. Широко улыбнувшись, он поднял стакан с живой водой и залпом осушил его. Во рту остался привкус железа. Он решительно пошёл к выходу. — Идём, старпом.

***

В трюме было мрачно, воздух стоял затхлый. Свет от фонарей зловеще плясал по помещению.

— С виду всё хорошо, капитан, — доложил перепуганный Ибрагим. Тощий, как жердь, трусоватый штурман окинул взглядом тёмный трюм.

— Замки на багаже не трогали с самого выхода из порта.

Из глубин трюма торопливо вышел Соколлу. Крупный моряк держал в руке огромные, как полено, клещи.

— Никаких следов. Посмотреть ещё? — хрипло спросил он.

— Да нет здесь никого, так, капитан? — произнёс Рустем, вздыхая не то со страхом, не то с облегчением. — Я-то думал, может, у нас безбилетник, но в такой ящик всё равно никто не залезет.

Старпом кивнул на небольшие аккуратно составленные ящики. Их было чуть больше сорока. Не подняв крышку, заглянуть в эти метровые деревянные коробы невозможно. Толстые стенки обшиты полосами железа — так просто не открыть.

— Капитан, видать, мы ошиблись. Давайте уйдём. Имперский посланник ничего не заметит, — взмолился Ибрагим, готовый вот-вот разрыдаться.

Агамемнон пропустил мимо ушей его просьбу. Его голубые глаза пристально смотрели в угол трюма, а точнее, на красно-коричневое пятно на деревянном полу.

— Что там, капитан? — настойчиво спросил Рустем.

— Кровь, — ответил Агамемнон, тихо вздохнув.

Чутьё у него было острее, чем у акулы. В нос ударил запах железа, плесени и моря. Запах, такой знакомый и такой мерзостный для любого мафусаила. Запах крови.

— Капитан…

Рустем взволнованно вскрикнул, а герцог уже вонзил острые, как у кота, когти в деревянный пол. Он отрывал надёжно прибитые доски, словно бумагу, и тут же отбрасывал их.

Трое терран разом охнули. Нет, не мощь мафусаила их так ошеломила, а его находка. Лучи от фонарей осветили шесть трупов. Полностью иссохшие, скрюченные скелеты, обтянутые кожей.

— Орхан, Недим, Гузино, Хайреддин, Саркис, Хуссейн! Ужас какой! — воскликнул старпом.

— Рустем, быстро собери всю команду, — велел Агамемнон и обернулся к матросам, в ужасе прикрывшим рты: — Ибрагим, открой багаж и проверь его, а ты, Соколлу, вооружи пятерых-шестерых людей и ко мне.

— К-куда вы, капитан? — пробормотал Рустем в след Агамемнону.

Рабы повиновались гражданам, а граждане — дворянам. Знать защищала своих подданных, а те — рабов. Это великий закон Империи, гордость дворян. Увидев, как жестоко убили его подчинённых, Агамемнон побледнел от гнева и стыда.

— Пойду к графу Мемфисскому. Пусть объяснится! — рявкнул он.

— Но, капитан, а вдруг это не он, — возразил Рустем.

— Сюда посмотри! — взревел Агамемнон и указал на труп.

На шее виднелись две дырочки, будто от укуса. Зубы? Нет.

— Клыки?

— На корабле лишь два мафусаила: я и граф Мемфисский! — прорычал капитан. Обычно спокойный, сейчас он в ярости обнажил клыки. — Я немедленно иду к нему! Посмотрим, что он скажет!

— А в чём дело-то, капитан? — раздался тихий голос, почти шёпот. — Случилось чего? Ну, и вид у вас. Торопитесь куда?

— Авель Найтроуд! Ты! — поразился Агамемнон, резко развернувшись.

«Откуда он здесь?»

Капитан смотрел на белоснежное, почти прозрачное лицо поразительной красоты. Юноша казался статуей божества, высеченной рукой искусного мастера. Он очаровательно улыбался. Только было что-то хищное в его улыбке, будто плотоядное растение заманивало добычу сладким ароматом. Но самое поразительное, что Агамемнон, мафусаил, не услышал его появления.

— Найтроуд, давно ты здесь? — спросил капитан.

— Дайте подумать. С вашей фразы «Пойду к графу Мемфисскому», — ответил юноша.

Опустив взгляд, он улыбнулся и не спеша вошёл в трюм. Его одежда гражданина как-то зловеще всколыхнулась.

— Капитан, что вы творите? Вам же велели запечатать трюм до прибытия в столицу, а приказ посланника равносилен указу её величества. Что же теперь будет? — покачал головой Найтроуд.

— Разберусь как-нибудь, терранин, — отрезал Агамемнон.

Матросы отшатнулись, а капитан выступил вперёд, защищая их. Он посмотрел на красивого, надменного терранина. От Агамемнона исходила волна ярости.

— Я капитан корабля, и я задерживаю твоего господина, графа Мемфисского, по подозрению в убийстве шести членов экипажа! — заявил Агамемнон.

— Да вы что? Тут явно какая-то путаница, — ответил терранин. Юноша был совершенно спокоен в отличие от разъярённого капитана. Покачав головой, он бесстрастно сказал: — Граф не убивал ваших людей. И пальцем их не тронул.

— Ха! Защищаешь своего господина, Найтроуд? — сказал Агамемнон, гневно прищурившись. — А вот следы от укусов говорят обратное! Не просто убил, ещё и кровь выпил! Сущий дикарь!

— Говорю вам, вы не правы. Их убил не граф Мемфисский.

Казалось, он только и ждал, чтобы сказать это.

Послышался треск, будто сломалось дерево, и тут же раздался пронзительный вопль.

— Ибрагим! — вскрикнул Агамемнон, обернувшись.

Его взору предстала причудливая картина. Тощий штурман будто застрял в ящике, вернее, кто-то пробил изнутри короб огромной, толстой рукой и, как змея, вцепился в шею бедняги.

— Капитан, спасите! — кричал умоляюще Ибрагим. — Спа…

И тут штурман умолк — его шея хрустнула с неприятным звуком. Убийца переломил позвонки и разодрал кожу с мышцами. Голова Ибрагима с разорванными нервами и сосудами под собственной тяжестью оторвалась и покатилась по полу.

— Что это? — охнул Агамемнон.

Нет, не жуткий труп матроса его так ошеломил, а деревянные ящики, которые вдруг с громким треском начали открываться. Оттуда показались мрачные фигуры. Огромные и какие-то искривлённые, затянутые в чёрные военные плащи иноземного покроя. Противогазы и каски скрывали лица. Как они вообще туда поместились?

Суставы неприятно хрустнули, словно их заново вправили. Зловещие чёрные фигуры поднялись. Наступила тишина.

— Кто они? — простонал Агамемнон.

— Егеря, капитан, — весело ответил терранин с сияющей улыбкой. — Точнее, автоегеря. Мои чудесные игрушки из мёртвых мафусаилов.

— Капитан, бегите!

Рустем и Соколлу шагнули вперёд, готовые умереть за своего любимого капитана. Они вскинули ломы и хотели обрушить их на головы загадочных егерей, но те без труда перехватили оружие своими лапищами. Они подтянули матросов к себе и обняли, словно своих любимых. Егеря стянули противогазы. Отчаянно пытаясь вырваться из хватки, матросы увидели мертвенно-бледные лица. Из лысых голов торчали какие-то механизмы, глаза на жутких лицах были зашиты. За пухлыми, будто бы изрезанными губами торчали острые клыки.

— Рустем! Соколлу! — закричал герцог Микенский.

Хрустнули кости.

Агамемнон тут же встрепенулся и с ненавистью посмотрел на терранина.

— Ах, ты гад! Ну держись, Найтроуд!

— Дурак. Не я твой противник.

Глаза Агамемнона пылали такой яростью, что всякий трусишка тут же упал бы в обморок, но его собеседник и бровью не повёл. Юноша усмехнулся и кивнул куда-то позади разгневанного мафусаила.

— Куда мне, никчёмному терранину, тягаться с имперским дворянином. Боярин должен сражаться с боярином. Верно, граф Мемфисский?

— Что?

Агамемнон развернулся. Мужчина бесшумно возник перед ним, мелькнула бело-голубая вспышка.

Пламя, сообразил Агамемнон, но поздно — незнакомец уже схватил его за горло, словно ядовитая змея.

Воздух наполнил запах обожжённой плоти. Агамемнон пытался вырваться из огненной хватки, но молодой мафусаил, граф Мемфисский, был куда сильнее его. Ион Фортуна приподнял мужчину, и тот забарахтался.

— Сволочи, кто же вы? — сплюнул Агамемнон, чувствуя запах гари. Собрав все силы, он выдавил: — Никакие вы… не имперские дворяне…

— Мы-то? Ион Фортуна, граф Мемфисский, и его подданный, Авель Найтроуд. Ты же сам сказал.

Юноша весело щёлкнул пальцами, а на ладони графа уже заплясало новое пламя. Огонь тут же охватил Агамемнона, и кроме пламени он уже больше ничего увидел.

— Разберись с остальными, граф Мемфисский, — сказал так называемый Авель Найтроуд и, пнув кучку пепла, повернулся к спутнику. — Бери егерей и прикончи всех, а я на палубу. Я впервые в Империи, хочу насладиться видом.

«Граф Мемфисский» молча кивнул, а юноша круто развернулся и, весело напевая, пошёл к палубе.

Под лазурным небом сверкало синее, будто усыпанное сапфирами, море. Посреди этого голубого пейзажа «Нереида», подняв зловеще-чёрные паруса, рассекала волны. Даже при сильном встречном ветре корабль шёл быстро. Спасибо солнечным батареям, установленным в гроте — они-то и подавали электроэнергию пропульсивной установке.

Юноша облокотился на носовую фигуру.

— Красотища, — вздохнул он. — Вот ты какая, Лазурная стена.

Вдали показался холмистый берег. Врата из Средиземного моря в Чёрное. Пролив Босфор разделял две земли, известные в древности как Европа и Азия. Здесь, где сходились суша и море, до Армагеддона был торговый центр, соединяющий два континента.

Вид потрясающий, но уж больно причудливый.

Огромное сверкающее полотно, переливающееся словно сапфир сине-багряным цветом, будто куполом покрывало пролив и сушу. Неужели это взаправду? Громадный лучистый лоскут, тянущийся на десятки километров, не мог быть видением или игрой солнечного света. Нет, это не причудливый мираж. Кажется, сквозь синее мерцание проглядываются какие-то тени?

— Какая красота! Это же Сумеречный город, — завороженно прошептал юноша.

За сапфировой стеной скрывалась огромная столица. Величественный город, какой и в мечтах представить сложно. Красивые купола, башни, высившиеся сквозь деревья, изящные своды и калитки… Настоящая жемчужина. Казалось, Господь разгневался на древний город и запечатал его в драгоценный камень.

Пейзаж стремительно приближался, будто хотел сказать: нет, я не мираж. Синие искорки, ещё недавно крохотные огоньки, превратились в огромную стену. Но юноша ничуть не испугался, когда сверкающая преграда затуманила ему взор. Он улыбнулся и прошептал:

— Здравствуй, Византий, столица Империи… и прощай, мой жертвенный город.