Кровь Триединства. Возрождение на Марсе (Новелла) - 3 Глава

О, исполненный всякого коварства и всякого

злодейства, сын диавола, враг всякой правды!

перестанешь ли ты совращать

с прямых путей Господних?

Деяния святых апостолов 13:10

I

Лёгкое покашливание вырвало его из приятных сновидений. Голова жутко раскалывалась, в руках и ногах чувствовалась страшная слабость. Александр медленно разлепил веки.

Первой он увидел фреску на потолке — «Авраамовы страсти» из Бытия.

Авраам был сыном Адама. Однажды Господь приказал ему принести в жертву своего сына Исаака. Авраам был очень набожным. Он хитростью уговорил сына пойти с ним на гору Мориа. Там он уже возложил сына на жертвенник, как появился Господь. Бог восхвалил его веру и сказал, что испытывал его так.

Александр удивился, когда впервые прочитал это библейское сказание. Почему оно называется «Авраамовы страсти», а не «Исааковы страсти»? Однажды он спросил об этом своего учителя, но тот лишь молча улыбнулся. Может, это он такой глупым, и другим это не кажется странным. В полудрёме он смотрел на изображение мужчины с занесённым клинком и тут наконец понял, где он.

Точно! Ведь он не в Риме. Он же приехал вместе с сестрой в Иштван, они были тут и там и…

— Ах! Ну да! В меня же стреляли!

— Проснулся? Прости меня, Александр. Как твоё самочувствие? — нежно спросила женщина, сидящая у его постели.

— Сестра!

— Не вставай. Лежи.

Александр хотел было подняться, но красивая женщина остановила его нежной рукой. Её тонкие пальчики скользнули по его лбу.

— Врач сказал, что с тобой всё хорошо, просто не перенапрягайся. — Она слегка склонила голову.

— П-прости, сестра.

Александр покраснел и с головой накрылся одеялом. Как же всё объяснить. Он и сам не понимал, почему так поступил. Архиепископ и святая что-то кричали, а дальше темнота. Он оказался перед пистолетом, и когда понял это… Может, его ранило — сестра ловко сменила повязку.

— П-прости, из-за м-меня столько н-неприятностей, — произнёс юноша.

— Не говори ерунды. И не волнуйся об этом. Главное, что ты здоров, — сказала Катерина, улыбаясь глазами, и погладила его по голове. — Обещай, что больше так не будешь делать.

— П-прости, — со всей серьёзностью сказал юноша и взял её за руку. — Сестра, в-вчера с-случилась какая-то о-ошибка. Сестра Э-Эстер же святая, д-да? А святая н-никогда бы н-не стала знаться с вампирами. О-она бы не п-предала нас. П-пожалуйста, спаси её.

— Не волнуйся. Сестра Эстер моя подчинённая. Мы спасём её, — заверила она его.

— Да, с-спаси её, пожалуйста.

Александр успокоился и опустился на подушку, а его живот, казалось, только и того ждал и тут же заурчал. Юноша схватился за живот, но тщетно. Катерина поглядела на смутившегося Александра и лукаво улыбнулась. Она поднялась и оправила подол облачения.

— Да ты проголодался. Я сейчас попрошу принести тебе еды.

— Н-нет, не стоит. Мне вот яблока хватит.

Александр с беспечным видом огляделся и потянулся к фазе с фруктами. Он схватил яблоко с фарфорового блюда и уже хотел откусить его, как остолбенел от удивления. Яблоко было какое-то неровное с кусочками неочищенной кожуры по всему плоду. Это кто же его так плохо почистил?

— Сестра?

Александр посмотрел на Катерину. Она хотела взять яблоко, но не успела. Женщина, которую называли Железной Леди и Миланской Лисой, вдруг покраснела как школьница и убрала руку.

— Сестра, ты чистила яблоко?

— Мне надоело звать прислугу по каждому поводу, — сказала Катерина и взмахнула рукой, будто искала отговорку. — Я сама хотела попробовать, но… Сам видишь. Не умею я такое. Это сложнее, чем кажется.

Александр задумчиво посмотрел на вазу. Яблоки были больше похожи на несозревшие картофелины. Оказалось, эта одарённая женщина умеет далеко не всё.

— Бог с ними, — поспешно сказала она, будто прочитала его мысли. — Я лучше попрошу приготовить для нас что-нибудь. Вдруг тебе от этих яблок станет плохо, ещё пропустишь завтрашнее богослужение.

— Нет-нет, не нужно, — сказал Александр и схватил вазу с фруктами, будто хотел защитить её.

Он откусил яблоко. Тёплая мякоть была вкусной.

— Объеденье!

— Да не нужно ради меня…

— Да нет, правда, очень вкусное.

— Да? — Катерина покраснела на секунду, но тут же взяла себя в руки. — Раз тебе уже лучше, я вернусь к делам. Ах да, архиепископ сказал, что сегодня вечером будет пресс-конференция. Хорошо бы тебе выступить, если, конечно, здоровье позволит. Он спас нас вчера. Давай хоть как-то отблагодарим его.

— Х-хорошо, сестра, — согласно сказал Александр, с трудом проглатывая кусок яблока.

Катерина в своём алом облачении уже выходила из комнаты, как юноша окликнул её.

— Сестра?

— Да?

Кардинал обернулась. Александр уже дожевал последний кусок яблока.

— О-очень вкусно, правда.

— Я рада.

Красивая женщина со смущённой улыбкой вышла из комнаты и закрыла дверь.

***

Вернувшись в свою комнату, кардинал застала там сребровласого священника — тот ждал её.

— Это что такое, Катерина?! — накинулся он на неё и показал на ошеломляющую статью в газете. — «Святая умирает в больнице. Сегодня вечером Святая Иштвана Эстер Бланшетт умерла в городской больнице от большой потери крови и менингита, возникшего из-за ран, которые ей нанёс вампир в оперном театре. Палата общественной информации отказалась делать какие-либо официальные заявления…» Но Эстер жива! Она здесь, в городе! Это же…

— Тихо, отец Найтроуд. — Трес, державший другой конец газеты, знаком велел ему замолчать. — Я тоже хочу понять, герцогиня, в чём смысл заявлять о смерти Эстер Бланшетт? Мы до сих пор не знаем, где она и вампирша находятся. Мы также не знаем, что происходит. Я не понимаю, зачем сейчас печатать статью о смерти сестры Эстер.

— Похоже, это понимают только Инквизиция и Палата общественной информации, — ответила Катерина Тресу, но посмотрела на сребровласого священника. Она прокашлялась и устало сказала: — Видимо, они сделали это на всякий случай. Судя по всему, сестра Эстер заодно с вампиршей. Если вдруг узнают, что Святая помогает заклятому врагу человечества, поднимется страшная шумиха. И чтобы избежать этого, лучше всего…

— Убить её?! Этого они хотят?! — Авель посмотрел на газету с отвращением и ужасом.

Вполне вероятно, что так и есть. Они рассказали всем, что Эстер похитили, но если её увидят вместе с вампиршей, разразится громкий скандал, и Ватикану несдобровать. Как тогда объяснить, что девушка, которую они пытались причислить к лику святых, помогает вампиру, злейшему врагу человечества? И чтобы этого не допустить, они лучше избавятся от рыжеволосой монахини. Ради своей выгоды они используют её жизнь или смерть.

— Вчера мы просто всё не так поняли! Эстер очень хорошая девушка. Такая хорошая, что поможет даже раненому мафусаилу. Но своих она никогда не предаст! Тут вообще что-то не так, Катерина!

— Но доказать мы пока ничего не можем, — спокойно сказала кардинал, глядя из-под монокля на неугомонного священника. Она говорила так невозмутимо, будто механическая кукла. — Прости, отец Авель, но мы никак не сможем помешать Инквизиции допросить Эстер. Никак.

— Ты издеваешься?!

Авель круто развернулся и метнулся к двери.

— Раз так, я сам найду её, пока всё не стало совсем худо! Теперь меня уже ничего не остановит, Катерина! — гневно выплюнул он.

Она вздохнула.

— Мы не будем тебе мешать, — спокойно сказала она, словно мать, поучающая сына. — Но где ты будешь искать её? Может, она в подземке, а может, в каком-нибудь закоулке. Ты вообще понимаешь, насколько Иштван большой?

— Буду искать везде. Без разница, что большой, если прочешу весь город…

— …найду рано или поздно, ты это хочешь сказать. Но ты остынь на секунду и подумай. Инквизиция намного опытнее тебя, думаешь, сможешь лучше них? Сможешь найти её раньше?

— Я…

Авель не нашёлся, что сказать — его будто окатили холодной водой. Он хотел ответить, но не знал что. У Инквизиции пятьсот человек из специальной полиции и ещё тысячи из обычной, чтобы найти двух девушек. Он им вообще не ровня.

Глядя на растерянного Авеля, Катерина медленно поднялась с кресла.

— Я прекрасно тебя понимаю, Авель, — сказала она по-матерински нежно. — Прошу доверься мне и потерпи немного. Я кое-что придумала. Почему бы гвардейцам не опередить Инквизицию?

— То есть?

В глазах Авеля мелькнула настороженность, но он ждал, пока Катерина продолжит.

— Архиепископ д’Аннунцио очень непростой человек, — сказала кардинал, отвернувшись от окна. — Если убедим его, что у нас общие интересы, он поможет нам, и с помощью Гвардии найдём Эстер раньше Инквизиции. Но если мы сейчас пойдём против Гвардии или Инквизиции, всё пропало.

Священник молчал, не зная, что ответить на её разумные доводы.

— Авель, пожалуйста, потерпи ещё немного? — медленно сказала кардинал. — Обещаю, мы спасём сестру Эстер, но тебе придётся подождать немного. Присмотри пока за моим братом, хорошо? Я поговорю с гвардейцами. Когда у меня будут новости о сестре Эстер, я сразу же скажу тебе.

Авель помолчал немного, но её уверенность успокоила его. Он вздохнул и задумчиво склонил голову.

— Хорошо. Я подожду, но, Катерина…

— Знаю. Медлить не буду.

— Спасибо.

Авель, очень обеспокоенный, отвернулся и, еле волоча ноги, вышел из комнаты. Катерина смотрела ему вслед, пока он удалялся по коридору.

— Что делать мне? — раздался позади бесстрастный голос. Невысокий священник безучастно смотрел на начальницу, ожидая её приказов. — Мне пойти с вами на переговоры с архиепископом д’Аннунцио?

— Не нужно.

Красавица смахнула всякое благодушие с лица и холодно посмотрела на своего верного пса. Её изящные губы превратились в тонкую ниточку.

— Я даже не собираюсь с ним разговаривать. Д’Аннунцио ещё хуже кардинала Медичи. С ним бесполезно договариваться.

— То есть?

Она же хотела поговорить с архиепископом? Трес удивлённо посмотрел на Катерину, которая ещё минуту назад говорила обратное.

— Поясните, ваше высокопреосвященство. Сто четырнадцать секунд назад вы сказали отцу Найтроуду, что…

— Да он бы просто глупостей наделал, не скажи я ему это. Пока он занят другим делом, ты, Трес, отправишься на особое задание. — Катерина снова села в кресло и покашляла. Она поднесла к губам носовой платок в небольших кровавых пятнах и велела: — Найди сестру Эстер… то есть изменницу Эстер Бланшетт. Найди её раньше Инквизиции и прикончи вампиршу. Сможешь?

— Тут две трудности.

Священник, как ни странно, ответил не сразу. Его мысли состояли сплошь из единиц и нолей и эмоций вроде сомнения там не могло быть, и всё же его голос как-то неуловимо изменился.

— Первая — это Эстер Бланшетт. Судя по вчерашним событиям, она, вероятно, помогает вампирше. Если я попытаюсь убить ту, сестра Эстер может помешать. Вторая — у нас неравные силы. Велика вероятность, что меня поймают Инквизиция и Гвардия.

— Я прекрасно это знаю, поэтому у тебя будет подкрепление. Я уже связалась с самым подходящим агентом для этого задания. Она поможет тебе, отец Трес.

— Она?! — спросил Трес каким-то странным голосом.

Для боевого задания ни Железная Дева, ни Королева Цыган никак не подходили, а значит, его напарницей будет…

— Чёрная Вдова? Вы вызвала сестру Монику, ваше высокопреосвященство?

Мозг Треса был частично человеческим, но механическая защита не позволяла Стрелку испытывать эмоции, чтобы это не мешало выполнению заданий. И всё же сейчас в его голосе сквозила дрожь. Глядя прямо в глаза начальнице, Трес выдавил:

— Я не советую вам этого. Сестра Моника Ардженто очень опасная женщина. Её нельзя подпускать ближе, чем на пятьдесят километров. Герцогиня, прошу вас отмените приказ.

— У тебя не сердце, а камень. Так ты приветствуешь свою напарницу, отец Икс?

Если бы андроид мог испытывать потрясение, сейчас было самое время. Когда его слуховые сенсоры уловили насмешливый голос позади, Трес тут же потянулся к кобуре. В мгновение ока он выхватил свой М13 и развернулся, прицелившись в лоб женщине. Не прошло и десятой доли секунды. Осталось выстрелить, и она превратится в кровавое месиво, но женщина даже бровью не повела.

— Так-так, вот тебе и тёплое приветствие. А мы ведь столько времени не виделись, отец Икс. Ах! Может, ты не знаешь, как здороваются люди, ты же кукла, — ядовито заметила она, скривив ярко-красные губы.

Когда она здесь появилась? И откуда?

Женщина была молодая, наверное, не старше Катерины, и довольно привлекательная. У неё были короткие тёмные волосы и лукавые зелёно-голубые глаза, как у пантеры. Одета она была в чёрную сутану священника, но с таким глубоким вырезом, что открывающиеся взору короткое розовое ожерелье в форме плюща и высокая грудь, почти отдавали богохульством.

Впрочем, Катерине и Тресу некогда было думать о нравственности. Больше их волновали короткие мечи в её руках. Широкие клинки чинкуэды упёрлись в шею Тресу.

— Предупреждаю, сестра Моника Ардженто, оперативный псевдоним Чёрная Вдова, — бесстрастно начал андроид, кожей ощущая оружие.

Он смотрел ни на клинки, и не на её холодную усмешку, а ей под ноги, где светился круг диметром в полметра.

— У тебя приказ не использовать оружие ближе, чем на сто метров от герцогини Миланской. Объяснись.

— Эх, нет у тебя чувства юмора. Я просто хотела тебя разыграть.

Женщина игриво подмигнула и спрятала оружие. Клинки исчезли в мгновение ока, как у заправской фокусницы. Она картинно развела пустыми руками.

— Да пошутила я. Не со зла ведь. Не делай такую страшную рожу, соколик.

— Здравствуй, сестра Моника, — ледяным голосом сказала кардинал и поднялась с кресла. Она пронзительно посмотрела на женщину стальными глазами. — Прости, что вызвала так внезапно.

— Ну что вы. Для меня это честь, ваше высокопреосвященство.

На какую-то долю секунды в её глазах полыхнул зловещий огонёк, но говорила она почтительно, правда, с сильным сицилийским акцентом.

— Агент Чёрная Вдова к вашим услугам. Жду ваших приказаний. — Она поклонилась.

— Тебе нужно кое-что сделать в городе.

Катерина протянула её фотокарточку. В её взгляде не было и намёка на упрёк, но подходить ближе к ней она тоже не пожелала. Глядя на её ожерелье, облегающее шею, она сказала:

— Её зовут Эстер Бланшетт, она служит в Государственном секретариате. Сейчас она скрывается вместе с вампиршей в Иштване. Твоя задача, Чёрная Вдова, вместе с отцом Тресом найти её любой ценой. Справишься?

— Ещё бы. Охотиться на людей моё ремесло, — ответила Моника, изучая фотокарточку, на которой Эстер стояла рядом со сребровласым священником. Она бесшумно поправила ожерелье. — Ну, за работу. Ждите скорейших новостей. А да, кстати. — Моника остановилась и обернулась с безучастным лицом. — А если девочка откажется идти с нами? Мне решать, как привести её? — беспечно спросила она, но её глаза хитро сверкнули.

— Я, кажется, ясно сказала «любой ценой», — ответила Катерина, не глядя на своих подчинённых. Она слегка склонила голову к камину и бесстрастно сказала: — Если она откажется или будет сопротивляться, урезоньте её. Приведите её… живой или мёртвой.

II

— Ого! Сколько же я проспала?

Когда она открыла глаза, солнце уже скрылось за горизонтом. Вдали на западе облака отсвечивали кровью.

Она хотела просто вздремнуть немного, но в итоге крепко заснула. Конечно, сказывалась усталость, но не только — она не привыкла спать днём и вставать ночью, как это делают в Империи. Она провела рукой по взъерошенным рыжим волосам и слегка разлепила веки.

— А? Уже ночь? Который час?

— Двадцать три часа, по-нашему пять часов утра. С добрым утром, Эстер. Как самочувствие? Хорошо выспалась?

— С д-добрым утром, Шера.

Эстер с трудом приподнялась и посмотрела на девушку, сидящую на подоконнике, — та улыбалась ей. Похоже, мафусаилка давно встала. Она оделась и причесалась, кровать была застелена. Эстер хотела резво подскочить, но тут же оцепенела и вскрикнула от боли. Вчера она так устала, что сегодня всё тело ныло.

— Ты как, Эстер? Тебе больно?

— Да нет, всё хорошо.

Сонливость как рукой сняло. Хотелось заплакать от боли в ноге, но она отбросила эту мысль и улыбнулась. Очень сложно объяснить, что такое телесная боль мафусаилке, организм которой за доли секунды расщепляет молочную кислоту. Эстер огляделась, пытаясь унять боль.

Шикарный номер в пятизвёздочной гостинице «Чиллаг» в Пеште на юго-западе от собора был просторным и искусно украшенным. Раньше на её месте была таверна, но после освобождения один из римских банков вложил в неё огромные деньги и перестроил в шикарную гостиницу. А назвали её в честь прозвища Эстер, когда она была ещё партизанкой. Все сорок номеров украшали изображения борьбы партизан. Рыжеволосая девушка, глядевшая на них с портрета над камином, была на треть выше Эстер и куда красивее. Стараясь не смотреть на картину, Эстер бросила взгляд на Шахерезаду.

— Немного устала после вчерашнего. Как ты, Шера? Хорошо спала?

— Как бревно. Я любовалась закатом.

Красивая темноволосая девушка широко улыбнулась и показала на окно, на котором сидела. Смертоносные для мафусаила ультрафиолетовые лучи нещадно палили на рассвете, но во время заката их практически не было. Шахерезада вздохнула и с широко распахнутыми глазами восхищённо посмотрела на багровые облака.

— Красота-то какая! Я так тебе завидую — ты всегда можешь посмотреть на этот прекрасный свет! Если бы я могла родиться снова, я бы родилась терранкой.

— Хм-м-м. Какая необычная мысль.

В углу номера стояла корзина с одеждой. Эстер надела чистое и выглаженное облачение, будто новое, и сказала не то удивлённо, не то растерянно:

— В Империи я повстречала немало мафусаилов, но ты единственная сказала такое. Я же говорила тебе, Шера, ты необыкновенная.

— Просто у меня жизнь другая.

Шахерезаду, казалось, не особо тронул её комплимент. Она опёрлась щекой о стекло и печально вздохнула.

— Я же говорила тебе, что после гибели родителей меня воспитывал дядя, герцог Тигрский. Дядя Сулейман много путешествовал по службе и брал везде меня с собой — в Миср, Пальмиру, Кипр. Я тогда ещё ребёнком была. Потрясающе красивые пограничные города, но там было мало мафусаилов. Иногда только мы с дядей.

Шахерезада печально смотрела на заходящее солнце — может быть, оно напомнило ей детство. Она, не отрываясь, глядела на таящий за горизонтом свет.

Шахерезада занимала высокий пост при градоначальнике Тимишоары и во время мятежа своего дяди она передавала ему ценные сведения. По правде сказать, она даже не знала, что её дядя замышлял совершить государственный переворот, но всё равно оказалась преступницей. Поэтому она решила бежать из Империи прежде, чем её вызвал к себе Тайный совет.

Эстер считала, что Шера могла просто объясниться, и всё бы разрешилось, но мафусаилы слишком гордые и подобное для них было равносильно смерти.

Тень пробежала по лицу Шахерезады, вероятно, навсегда потерявшей свой родной дом.

— В тех городах не было мафусаилов, и я дружила с терранами. Ещё были подданные, мои единственные настоящие друзья, считай, семья. Поэтому я люблю больше терран, чем мафусаилов. Так что, да, я и правда необыкновенная.

В её голосе не было и следа упрёка, но Эстер стало совестно.

— Прости, Шера. Не попадись я вчера на его дешёвую уловку. Если бы я так не сплоховала, ты бы уже была со своей семьёй.

— Эстер, я ведь не упрекаю тебя ни в чём.

Мафусаилка удивилась её словам. Она покачала головой, словно это она была виновата, и, обняв монахиню, посмотрела ей в глаза.

— Д’Аннунцио очень коварный, но ты ни в чём не виновата. Мне уже на сердце легче — ведь ты хочешь помочь мне.

Её аметистовые глаза, отражавшиеся во взгляде Эстер, нежно сияли. Девушка, которую иштванские газеты прозвали «вампиршей», «адским демоном», «мерзкой кровопийцей», снова обняла монахиню и зарылась лицом в копне её рыжих волос.

— Если бы не ты, я бы подумала, что все здешние терране такие, как д’Аннунцио. Может, даже возненавидела бы вас всех и захотела убить. Мне так повезло, что я познакомилась с тобой, моя добросердечная Эстер Бланшетт.

— Ну, прекрати!

От неё пахло чем-то солнечным. Эстер улыбнулась, скрывая смущение.

— Я же тебе говорила, что ещё на прошлой неделе была в Империи. Мне тоже повезло, что я встретила много отзывчивых людей. Вот почему я хочу помочь тебе. Вот так. Не нужно таких слов.

В дверь вежливо постучали. Потом, спустя несколько секунд, как и полагается по правилам хорошего тона, раздался голос.

— Прошу прощения, барышни. Вы проснулись? Ужин подан, и хозяин здесь.

— Да-да! Мы уже идём, господин Батлер, — ответила Эстер, поспешно открывая дверь.

В смежной комнате была столовая, чтобы гостям не нужно было никуда выходить. На столе стояли всячески блюда, от которых исходил приятный аромат.

— Добрый вечер, барышни. Хорошо отдохнули?

Брюнет у стола поприветствовал их поклоном. За ним тенью стоял молодой угрюмый мужчина с пепельными волосами. А вот здоровяк за столом радостно замахал руками.

— Чиллаг! Выспалась? Парень рассказал мне о вчерашней ночи. Ну и заварушка.

— Прости, что свалилась как снег на голову, Игнац, — смущённо сказала Эстер хозяину гостиницы Игнацу Лукачу.

После вчерашнего переполоха они отбились от погони и скрылись в гостинице. Эстер так вымоталась, что без сил рухнула в постель и даже не поздоровалась с бывшим соратником. Она покраснела и почесала голову.

— Спасибо тебе огромное за помощь. Вряд ли они додумаются искать нас в роскошной гостинице.

— Ах-ха, да ещё в шикарном номере!

Похоже, Игнац уже пригубил выпивки. Он подмигнул им, на его щеках выступил румянец от алкоголя. Он был довольно пухлым ещё когда помогал партизанам с провизией и оружием, а сейчас совсем раздобрел. Он засмеялся, и его щёки затряслись.

— Церковь или ещё кто там, на мою Святую никто не поднимет руку. Оставайся сколько пожелаешь.

— Спасибо, но это не выход.

Эстер села за стол с обеспокоенным лицом. К еде она не притронулась и сразу честно начала:

— Наверное, господин Батлер уже сказал тебе, что архиепископ д»Аннунцио задумал какую-то подлость. Как думаешь, сколько мы сможем собрать наших, Игнац? Нужно уже сегодня всё сделать перед богослужением.

— Наших? Если ты позовёшь их, они, конечно, придут, Чиллаг, но… — Улыбка исчезла с лица здоровяка. Он поставил стакан на стол и выдавил: — Кто знает, сколько. У них работа.

— А что они делают?

Игнац, будто не заметив, как голубые глаза нетерпеливо сверкнули, медленно загибал пальцы.

— Дядя Имре директор музея Освобождения. У Ади транспортная компания. Гундель недавно стал старшим советником в банке. Круди, плут этакий, женился на богатой вдовушке из Венеции и уехал. У всех своя жизнь.

— Ну да.

Эстер цокнула языком и задумалась. Вообще, этого стоило ожидать. Она и сама за год сильно изменилась. Вполне понятно, что и её соратники занялись своей жизнью. Не нужно было радоваться раньше времени и рассчитывать на старых товарищей. Надо снова всё хорошенько обдумать.

— А надёжный кто-нибудь есть?

Стоявшая позади Шахерезада чувствовала себя неуютно. Эстер ободряюще улыбнулась ей.

— Наш противник архиепископ, — начала она беспечным тоном и вымученно улыбнулась. — Вот свяжемся с кардиналом Сфорцей и придумаем что-нибудь, но не будем сидеть сложа руки и…

— Чиллаг, послушай, — помрачнел Игнац. Он отвёл взгляд, будто ему трудно было говорить, и передёрнул плечами. — Как бы тебе сказать. Вряд ли кто-то захочет воевать с архиепископом. Я и сам не понимаю зачем. Он же хороший мужик.

— Что ты несёшь?!

Он что, не слышал о вчерашнем происшествии в соборе? Эстер просто взбеленилась, глядя на розовощёкого здоровяка.

— Тебе господин Батлер не рассказал, что ли? — возмутилась она. — Архиепископ пытался убить нас и начать крестовый поход! И это, по-твоему, «хороший мужик»?!

— Ну, не надо так. Я вообще не смыслю ни в войнах, ни в крестовых походах, — отмахнулся он от её тяжёлого взгляда. Он залпом осушил стакан, чтобы взбодриться, и сказал: — Давай на чистоту. Архиепископ заново отстроил Иштван, и все ему благодарны за это. Партизан встречают как героев. Рим помогает деньгами всем, кто хочет заняться предпринимательством. Кому нужен дом, ему тут же строят. Все счастливы.

Игнац вздохнул и поглядел на роскошное убранство. Раньше он был трактирщиком, а сейчас героем. Спасибо д’Аннунцио, теперь он владелец шикарной гостиницы. Неудивительно, что он так нахваливал его. Алкоголь добавил ему уверенности, и он прогромыхал:

— А всё ведь не просто. Жизнь здесь суровая. Дьюла ездил на нас как на ишаках. Тут ещё Империя под боком. Эти кровососы перебегают границу. Из-за вампиров…

— Простите, что перебиваю. Госпожа Эстер, я достал то, что вы просили, — раздался почтительный голос, когда девушка побледнела.

Молчавшая Эстер вскинула брови, заслышав слово «вампиры», но тут Батлер поспешно вмешался. Он щёлкнул пальцами, достал что-то из кармана Гудериана и положил на стол. Жестяная коробочка для таблеток.

— Кровяные пилюли, как вы просили. Конечно, пришлось купить их на чёрном рынке, но уверяю вас, они качественные.

— Благодарю вас, господин Батлер, — сказала Шахерезада и взяла коробочку. Будто не услышав слов Игнаца, она кинула пилюлю в бокал с водой и широко улыбнулась. — Они забрали у меня живую воду, когда схватили. Без этого мне несдобровать.

— Рад помочь, my lady.

Он так и не сказал, кто его хозяин, но одно ясно — это был очень важный аристократ. Батлер поклонился вампирше и спокойно улыбнулся. Он подошёл к окну и слегка приподнял занавеску.

— Кстати, об архиепископе д’Аннунцио, — начал он таким голосом, будто решил рассказать какую-то сплетню. — Помнится, о нём была одна занятная статья в альбионской газете.

Освещённая улица перед гостиницей была выложена новой брусчаткой. Если смотреть прямо, можно сравнить Иштван даже с Римом или Миланом, однако стоит перевести взгляд и увидишь сваленную гору мусора или рыскающих в нём бродячих псов. В Риме и Милане такого, конечно, не встретишь. Батлер посмотрел на открывшуюся взору картину и сказал:

— В статье говорилось, что в Иштване развелось слишком много бродячих псов и воронья. Похоже, что многие предприятия так и не починили, в том числе мусороперерабатывающие заводы и канализацию. А архиепископ решил истребить одичавших животных.

Перед его взглядом со скрипом проехал экипаж. На двери был нарисован ворон, пронзённый стрелой — эмблема Службы по истреблению бездомных животных Иштвана.

— Вот только судя по всему это ничего не решит. Если уж ему хватило денег на такую службу, почему бы не отстроить старые предприятия, это куда лучше для населения. — Батлер холодно взглянул на экипаж и задёрнул занавеску. — Конечно, народ так не думает. Люди смотрят, как истребляют одичавших животных и думают «архиепископ хорошо служит» или «во всём виновато вороньё». Вот поэтому они и поддерживают его. Бродячие псы опасны, но похоже, это никого не волнует.

Дворецкий обернулся и многозначительно помолчал, изучая всех. Игнац выглядел смущённым, Шахерезада смотрела бесстрастно, а Эстер глубоко задумалась.

— Создай новую угрозу, и недовольный народ поутихнет. Сдаётся мне, что архиепископ так и делает, только с размахом. Он хочет использовать Империю, как врага всего человечества.

— Ну уж нет! — твёрдо заявила Эстер, сжимая руку Шахерезады. Она стукнула кулаком по столу, в её голубых глазах полыхнул гнев. — И ради этого он хочет вызвать у людей ненависть! Я остановлю его!

— Он сильный противник, сестра Эстер.

Батлер был спокоен в отличие от разгорячённой девушки. Он щёлкнул пальцами, и Гудериан раскрыл лежащую на столе газету.

— Посмотрите. Это сегодняшний выпуск. Архиепископ прекрасно знает, как держать в узде и Ватикан, и прессу.

— Ч-что…

«Святая мертва». Эстер во все глаза смотрела на кричащий заголовок.

— Я мертва?! — охнула она, широко распахнув глаза.

— Проще говоря, Ватикан решил избавиться от вас, — сказал Батлер, наливая ей стакан воды. — Уж лучше иметь мученицу, чем громкий скандал. Вам нет смысла просить о помощи старых боевых товарищей. Выход один — нужен тот, кто стоит выше архиепископа.

— Стоит выше… Значит, без кардинала Сфорцы мы бессильны, — простонала Эстер, глядя на своё отражение в стакане воды.

Вчера она хотела поговорить с Авелем и всё объяснить, но мало того, что у неё ничего не вышло, так она ещё и попалась в западню д’Аннунцио. Пришлось бежать, но теперь уже нельзя откладывать. Нужно скорее рассказать обо всём кардиналу!

— Даже если мы свяжемся с ней, там дозорные на каждом углу. Попробовать проникнуть, но это очень опасно, — растерянно пробормотала она.

— Позвольте помочь вам, — душевно предложил Батлер, убирая газету. — У меня есть знакомый священнослужитель. Можно попросить его передать весточку кардиналу.

— Это ваш друг?

А можно ли ему доверять? Альбионский джентльмен невероятно добр к ним, даже при том, что Шахерезада вампир. Готов вдруг помочь. Как-то настораживает.

И вдруг Эстер поняла, что все её подозрения надуманные. Если Батлер желал им зла, стал бы он им помогать? Пусть даже задумка не удастся, хуже всё равно уже не будет.

— Правда? Я тогда напишу письмо. Его нужно передать преподобному Найтроуду. Он точно нам поможет, когда всё узнает.

— Но, Чиллаг, — усомнился Игнац, до этого молча потягивающий спиртное, — а этой твоей кардинальше можно доверять? Может, она тоже хочет тебя убить? — гневно спросил он.

— Ну нет! — решительно сказала Эстер.

Катерина никогда не бросит такого подчинённого. Эстер только что вернулась из Империи, и спросить её Катерина толком не успела. Наверняка она думает, как спасти её.

— Всё. Времени нет. Шера, поешь, а я напишу письмо.

— Эстер, постой.

Игнац поднялся вместе с ней и сделал знак рукой. Она удивлённо посмотрела на него, а он проводил её в коридор и закрыл дверь за собой.

— Ты сейчас это всерьёз, Чиллаг?! Ты что, заодно с этой кровопийцей?!

— А?

Эстер уставилась на старого друга так же непонимающе, как и он на неё. Она смекала, почему он зовёт мафусаилку «кровопийцей», но зачем спрашивать то, что и так ясно?

— Ты про кардинала Сфорцу? А что не так?

— Что не так?! Ты вообще соображаешь, что делаешь? Девка же вампир, как Дьюла. И ты помогаешь ей? Ты совсем чокнулась?! — Игнац обескураженно покачал головой. — Тебе просто нужно позвонить Гвардии. Вампирша ни о чём не подозревает, убить её будет легко.

— Ты что несёшь, Игнац?

Эстер не поверила своим ушам. Она выпрямилась и посмотрела в его замутнённые алкоголем глаза.

— Ты вообще соображаешь? Ты чем слушал? Она жертва! Ты что-то совсем плох.

— Это ты плоха, Чиллаг!

Игнац схватил её за плечи и мрачно вперился в неё взглядом.

Да, жил он сейчас куда лучше. Появился второй подбородок, а руки уже ослабли. И всё же Игнац не был рохлей и крепко держал девушку.

— Да разуй ты глаза, Эстер! — закричал он, брызжа слюной. — Наш враг вампиры! А ты хочешь спасти её?! Как у тебя вообще язык повернулся! Где та Святая, которая вела нас на бой с извергом год назад!

— Ну… ну…

Глядя на своё отражение в его глазах, Эстер поджала губы.

Да, для людей, знавших её год назад, сейчас она говорила чудные вещи. Просто жизнь и люди, которых она повстречала за этот год, сильно изменили её, но Игнацу этого не понять. Он, конечно, не дурак, но как объяснить всё, что с ней приключилось? Такое бы понял только сребровласый священник. Оставалось лишь прекратить этот разговор.

— Прошу, Игнац, верь мне. Нужно сделать всё по совести. Если не понимаешь, просто доверься мне. Пожалуйста.

— Ладно, Чиллаг. — Здоровяк тяжело вздохнул. Он убрал руки с её плеч и покачал головой. — Ты моя Святая. Не могу тебе отказать.

— Спасибо, Игнац. Прости мои причуды.

— Брось. Мы же боевые товарищи. — Он неловко, но любя подмигнул печальной девушке. — Прости, что наговорил всякого. Иди, пиши своё письмо.

— Спасибо, Игнац.

Эстер улыбнулась и упорхнула как птичка.

Игнац с минуту смотрел ей вслед, а потом стремительно подскочил к телефону в конце коридора. Он снял трубку и сказал:

— Оператор? Это Лукач. Соедините с внешней линией, пожалуйста. — Старый партизан взволнованно стиснул трубку и прошептал: — Соедините с 0001 в Иштванском соборе. Да, с кабинетом архиепископа. Скорее!

III

— Смерть Святой тяжкое горе.

В голосе д’Аннунцио слышалась печаль. Он выглядел страшно подавленным, ведь он прекрасно знал, как нужно подать себя перед журналистами. И, конечно, он отлично просчитал, как привлечь внимание, когда взял за руку юного понтифика. Архиепископ стенал, как заправский актёр театра, глядя на собравшихся вокруг него репортёров.

— Я был там в ту ночь. Как же нам посчастливилось услышать слова Господа из её уст. А теперь её нет больше с нами. Какое горе! Какая потеря! Мне так тяжело, что не выразить словами!

Сцена оперного театра, где случилась всеми известная «трагедия Иштвана» нисколько не изменилась с той ночи. Повсюду валялись каменные обломки, будто в гробнице, в полу зловеще зияли глубокие расщелины. Везде были растянуты чёрно-жёлтые ленты с надписью «проход запрещён».

Архиепископ отпустил на секунду руку Александра и схватил кусок ленты. Он закрыл глаза и всплакнул, а потом вскинул лицо и стиснул кулаки.

— Но мы справимся со страшной утратой! Мы переживём это горе, мы сильны духом! Мы будем чтить наследие девы, павшей в битве! В Псалтири говорится: «Так нечестивые да погибнут от лица Божия. А праведники да возвеселятся, да возрадуются пред Богом и восторжествуют в радости». Церковь останется едина под правлением его святейшества папы римского. Именем Господа нашего мы накажем наших врагов.

Архиепископ яростно вскрикнул, а фотоаппараты тут же защёлкали вспышками. Журналисты поняли, что речь окончена, и тут же засыпали его вопросами. Двое мужчин, стоявших в конце сцены, с отвращением смотрели на это представление.

— Ох и любят же его журналисты!

Мужчина в белом доспехе, глядя на начальника, сказал это без всякой теплоты. Он посмотрел на понурого юношу рядом с архиепископом и добавил:

— Он же задвинул папу на второй план! Архиепископ там или нет, но нельзя же так обращаться с его святейшеством. Да кто вообще ему верит?! — гневно прорычал брат Пётр.

— А что делать. Такой уж его святейшество, — отозвался сребровласый священник. Он прищурился от ослепительных вспышек и глухо произнёс: — Удивительно, как он ещё в обморок не упал — тут столько журналистов. Да ещё стоять в одиночку с архиепископом. Другое дело, если бы кардинал была рядом.

— Кстати, а где кардинал Сфорца?

Пётр только сейчас понял, что не видел эту красивую дамочку в алом облачении.

— Не пришла? — насмешливо хмыкнул он, оглядев зал. — Редко она отходит от его святейшества.

— Кардинал проверяет, всё ли готово к богослужению в соборе, — угрюмо сказал Авель. Не отрывая взгляда от Александра и д’Аннунцио, он кисло сказал: — Литургия будет завтра утром. У неё просто дел невпроворот сейчас.

— Да ну? А что ж ты здесь делаешь, отец Найтроуд? Ты же вечно собачонкой таскаешься за её юбкой. А-а-а, понятно. Поссорились, да? Ты поэтому не хочешь её видеть, а? — насмешливо глянул на него инквизитор.

— Ты, видимо, это о себе, брат Пётр, — ответил Авель так, будто хотел отделаться от бродячего пса. — Меня вовсе не наказывают за оплошности, мне просто доверили защищать понтифика. Не сваливай с больной головы на здоровую.

— Ах ты гад! Да как у тебя… — гневно взревел Пётр и бухнул жезлом об пол.

Пол сотрясся так, словно взорвалась бомба. Все повернулись к нему.

— П-простите.

Пётр смущённо понурил голову под осуждающими взглядами.

— К своей чести, скажу тебе, что это задание вовсе не наказание, — прошептал он священнику. — Вампирша-то ещё на свободе. Кто-то же должен защищать папу, так?!

— Так, — горько ответил Авель, глядя на представление архиепископа.

Поговорила ли с ним Катерина? Пока они тут зря время теряют, Инквизиция охотится за Эстер и мафусаилкой. Если те их найдут, всё кончено.

Авель ушёл глубоко в свои мрачные думы, как его вырвал знакомый заикающийся голос.

— О-о-отец Найтроуд?

Он встрепенулся. На него тревожно смотрел прыщавый юноша.

— Простите, ваше святейшество. Вы уже всё?

— Д-да. А-архиепископ ещё б-будет делать о-официальное заявление, но… можно м-мне отдохнуть н-немного? — пробормотал Александр, беспокойно потирая вспотевшие ладони.

Архиепископ на сцене зачитывал официальное заявление, которое завтра напечатают в газетах. Рядом толкались многочисленные священнослужители, монахини, и всех их беспокоило лишь одно — как бы попасть на фотографию вместе с д’Аннунцио, так что юному папе пришлось спускаться со сцены одному.

— Присаживайтесь, ваше святейшество.

Пётр предложил стул бледному юноше и помог ему присесть, будто Александр вот-вот разобьётся, словно фарфор. Он склонился перед понтификом, как верный пёс.

— Отдохните немного. Вы, должно быть, устали после выступления.

— Ну, не то что бы.

По сути д’Аннунцио сам выступал, так что не так уж он и устал. Александр слабо улыбнулся, глядя на искренне обеспокоенного инквизитора.

— Всё хорошо. Это в-вы много р-работаете. Мне д-до вас далеко.

— Какие чудесные слова! — покраснел Пётр и с жаром пожал руку папе. — Вы великолепны! И так великодушны! Я вам так благодарен, от всего сердца спасибо!

— А…

Александр растерялся от такого напора. Из других уст это прозвучало бы как неприкрытая лесть или насмешка, но Пётр говорил совершенно искренне. Чтобы перевести неловкую тему разговора, Александр спросил Авеля:

— О-отец Найтроуд, вы знаете, г-где сейчас Святая?

— К сожалению, нет, — ответил Авель. Он выглядел так, будто проглотил горькую пилюлю, а та всё равно не помогла. — Катер… Кардинал Сфорца пытается найти её, но пока тщетно.

— Ох, вот как, — вздохнул юноша и втянул голову.

Похоже, он очень огорчился исчезновению Эстер.

Он печально помолчал немного.

— О-отец Найтроуд, н-неужели, С-Святая и правда нас п-предала? — протараторил он. — О-она помогает в-вампирше. Она п-предала меня? Н-нет, не верю. Ч-что-то тут н-не так.

— Мы сами пока мало, что понимаем, ваше святейшество.

Если бы они только знали чуть больше. Авель вздохнул уже раз в сотый и, глубоко нахмурившись, покачал головой.

— К сожалению, больше мы ничего не знаем. Зачем она похитила Эстер. Почему Эстер помогает мафусаилке? Мы и понятия не имеем.

— Да потому что они были в сговоре с самого начала! — вдруг влез Пётр. Он воздел палец кверху и заявил: — Если считать, что это заговор, всё становится на свои места. Странно ведь, что вампирша сразу не убила сестру Эстер. Зачем её похищать, если она хотела убить её? — глухо произнёс он.

— Эстер была со мной всё время. — Авель досадливо посмотрел на Петра. — Когда бы она успела вступить в сговор? — Он даже не скрывал своего желания отделаться от инквизитора. — К тому же, сюда нас вызвали в последнюю минуту. Мы и представить не могли, что такое произойдёт.

Авель неожиданно умолк, словно его что-то ударило.

Что я сказал? «Нас вызвали в последнюю минуту».

— Так. А как вообще мафусаилка узнала, что Эстер едет в Иштван?

Она приехала в город, чтобы похитить Эстер, но о выступлении монахини в театре знали только Катерина, секретарь общественной информации и…

— Архиепископ д’Аннунцио. Больше никто.

— Что там с архиепископом? — спросил Пётр, с удивлением глядя на священника, разговаривавшего с самим собой. — Ты что-то побледнел, Найтроуд. Съел чего-нибудь не то?

— Да подожди ты, брат Пётр, — ответил Авель и, схватив его за ворот, заговорщицки зашептал: — У меня к тебе важный вопрос о том нападении. Между архиепископом и мафусаилкой не было ничего необычного? Может, они говорили о чём?

— Чего пристал? — с досадой буркнул Пётр.

Однако в голосе священника звучала угроза, и он не стал ему врать.

— Вообще-то, они и правда разговаривали. Я почти не слышал о чём. Вряд ли там было что-то важное. Вампирша сказала что-то вроде «Я забираю Бланшетт».

— «Забираю Бланшетт»? И тебе это странным не показалось? Она же пришла убить Эстер. Какой смысл похищать девушку? А вдруг бы вампиршу поймали раньше времени?

— Да откуда мне знать, что там эти упыри думают?! Им нравятся наши страдания. Она просто захотела насолить нам ещё больше и всё, — сердито ответил Пётр.

Он хотел прекратить этот разговор, но Авель не отступал.

— А как мафусаилка попала в театр? Как она пробралась, когда там дозорный на каждом углу?

— Ну, мало ли как. Через гримёрную, воздуховод…

— Но это не объясняет главного. Откуда ей знать, как устроен театр, если она наёмная убийца из Империи? Кто ей всё рассказал? — разумно спросил Авель.

— Да откуда мне знать?! — взбеленился Пётр, потеряв всякое терпение.

Казалось, он готов был разорвать Авеля на куски, а тот будто и не замечал этого.

— Брат Пётр, а как тебе такая мысль? — прошептал Авель, да так тихо, будто с собой говорил. Глаза его были устремлены на архиепископа. — Кто-то помог мафусаилке пробраться в театр, и этот кто-то хотел убить Эстер. Но мафусаилка отчего-то не пожелала этого делать и просто похитила её. Эстер же решила помочь её.

— Ну, приехали! Найтроуд, ты что несёшь?! И кто же этот кто-то? Ты на архиепископа намекаешь, что ли?! — оборвал Пётр поток мыслей священника. Однако тот говорил с такой горячностью, что инквизитор задумался о том же. — Да ну нет! По мне… Мне не особо нравится его преосвященство, но он же всё-таки архиепископ! Не может он сговориться с вампиром, чтобы убить Святую! Что ему с этого?!

— К сожалению, я не знаю, но…

Доказательств у него нет, но всё вполне так и могло быть. Он хотел уже снова объяснить это упрямому инквизитору, как…

— Авель! Вот ты где! Я тебя уже везде обыскался, — раздался весёлый голос, и тут же его хлопнули по плечу.

— Кардинал Борджиа. — Авель круто развернулся.

Сколько он там стоял?

— Что вы здесь делаете? В соборе уже всё готово?

— Эх, да там работы невпроворот! Короче, я сбежал.

На лице молодого дворянина не было и тени раскаяния. Авель наблюдал за ним, пытаясь понять, слышал его Антонио или нет, а тот тараторил без умолку.

— У меня уже голова пухнет. Ну, ты знаешь меня. Понимаешь, да? В смысле я… я просто зря трачу свой дар. А эти журналюги фотографируют этого старика. Нет чтобы кого-нибудь поинтереснее, ну вроде меня, например…

— Так что вы здесь делаете?

Если его не прервать, кардинал Борджиа мог часами языком молоть.

— Вы искали меня, да?

— Да-да! Держи письмо, — сказал кардинал и протянул ему конверт, вперившись глазами в журналистов. — Катерина передала его для тебя. Я сказал ей, что пойду в театр, и она попросила отдать письмо тебе. Вот, держи.

— Письмо? От кого?

Мало кто знал, что он в Иштване. Авель удивлённо посмотрел на конверт. Для Катерины это всё равно, что сделать одолжение всей жизни. Адресовано и правда ему. Он покрутил конверт.

— А кто отправитель? Обратного адреса нет. И штампа тоже. Ваше высокопреосвященство, откуда пришло письмо?

— Без понятия.

Самый ветреный в мире кардинал плюхнулся рядом с папой и равнодушно махнул рукой.

— Конверт из гостиницы «Чиллаг», которая на улице Кошут. В их ресторане прелестнейшие официантки. А какой там бублик с копчёным лососем.

— Мне вот интересно, зачем вы вообще в Иштван приехали.

Авель устало махнул рукой, не в силах больше слушать болтовню кардинала, и открыл конверт. Он пробежался глазами по письму и… оцепенел.

— Что там, отец Найтроуд? — спросил Пётр, завидев, как остолбенел священник, а тот почти не дышал. — Ты побледнел. С тебя долги спрашивают? Или тебя отлучили от Церкви?

— Ась? А… Ну… ну… Мне нужно отойти на минутку.

Священник отмахнулся от удивлённого инквизитора и развернулся, бормоча себе под нос какие-то отговорки.

— Живот что-то скрутило. Наверное, это всё тот консервированный тунец. Ой-ой-ой!

— Держи его, брат Пётр! — закричал кардинал Борджиа, резко вскакивая со стула. Он показал на священника и жёстко велел: — Письмо нужно изучить. Стой на месте!

— Да отпусти ты меня! — закричал Авель, пытаясь вырваться из медвежьей хватки Петра. — Ты что творишь?!

Священник вырывался изо всех сил, но инквизитор даже не шелохнулся. Кардинал поспешно метнулся к ним и как-то странно взмахнул рукой.

— Да отпусти ты! Я просто в уборную хочу! Эй! Вор! Нельзя читать чужие письма, кардинал! Вы нарушаете мою личную жизнь!

— Прости, но тут уже не до личной жизни, дело важное, — довольным тоном сказал кардинал и начал читать письмо. — Ну-ка. «Архиепископ Д. готовит заговор. Всё расскажу в гостинице «Чиллаг». Звезда». Это ещё что? Я-то думал, тут любовное письмо.

Антонио сначала был похож на сущего всадника апокалипсиса, а потом его лицо разочарованно вытянулось. Он посмотрел на письмо и цокнул языком.

— Фу-ты! Я-то думал тут непристойности всякие. А этот «архиепископ Д.», это же д’Аннунцио, да? Это точно он. «Готовит заговор». Никакой романтики. Опа!

Дворянин широко распахнул глаза, будто только что сделал великое открытие. Он круто развернулся к священнику.

— Авель, да ладно! Эта Звезда… это же Эстер Бланшетт, да? — спросил он.

— Э-Эстер Бланшетт?

Инквизитор, крепко державший священника, удивлённо посмотрел. Он тяжело задышал, пытаясь сдержаться.

— Ваше высокопреосвященство, тут вообще всё очень странно. Он хочет убедить нас, что архиепископ готовит какой-то заговор, а Эстер Бланшетт вздумала заманить нас в ловушку!

— Да знаю я. Но зато мы сможем узнать, где она сейчас. А если всё не так…

И кто бы подумал, что Антонио вдруг так резко переменится. Кардинал круто развернулся к сцене и посмотрел на вспышки фотоаппаратов.

— Брат Пётр, отпусти его, — как обычно, беспечно велел Антонио и посмотрел на инквизитора. — Нам всё равно нужно поймать сестру Эстер. Отец Найтроуд, сейчас же иди туда.

— Я тоже пойду! — проревел инквизитор и ударил кулаком по ладони. — А то он нам просто голову задурит. И у меня дело к девчонке. Хочу посмотреть ей в глаза.

— Ну, не знаю, брат Пётр. Кардинал Медичи же велел тебе охранять папу. Когда он узнает, что ты оставил его одного, тебе не поздоровится.

— Г-р-р-р.

Инквизитор помрачнел. Кардинал был прав. Ему нельзя нарушать приказ начальства и покидать свой пост. И в то же время, он понимал, что они вот-вот докопаются до сути дела. Другой такой возможности больше может и не быть.

— А-а если я р-разрешу ему? — пришёл ему на помощь дрожащий голос. — К-кардинал Борджиа, я п-папа римский и р-разрешаю ему. Я ж-же могу?

— Ваше святейшество?

Пётр, Авель и Антонио уставились на юношу, самого слабовольного и бессильного человека в Ватикане.

Александр покраснел от такого внимания, но снова заговорил, хотя, казалось, его голос вот-вот сорвётся.

— Я н-не хочу её с-смерти. О-отец Найтроуд, брат П-Пётр, с-спасите её, пожалуйста.

— Ваше святейшество, — шмыгнул носом глубоко тронутый Пётр.

— Ваше высокопреосвященство, — зашептал Авель Антонио, — вы, кажется, сказали, что в ресторане гостиницы готовят очень вкусный бублик с копчёным лососем.

— А? Ну да! Ваше святейшество, а может вас проводят эти молодцы?

Антонио лукаво улыбнулся и тут же снова принял вид вертопраха.

Эстер Бланшетт считалась предательницей. Даже если сам понтифик попросит за неё, её никак нельзя спасать, но…

— В их ресторане отменный бублик с копчёным лососем. Если вы хотите попробовать, возьмите ваших двух телохранителей и идите. Вам никто ничего не скажет, даже если им это не понравится.

Кардинал подмигнул покрасневшему юноше и спокойно посмотрел на двоих мужчин.

— Вы оба служите Ватикану. Во имя справедливости, веры и Церкви… отправляйтесь в гостиницу и принесите мне бублик с лососем.

***

В эту ночь, когда Миклош проверял конторские книги, к нему в аптеку зашла престранная парочка.

В эту пору, в пять часов вечера, в Иштване уже было темно, однако и мужчина, и женщина носили солнцезащитные очки. Одежда на них была чёрная под стать очкам.

— Так-так, священники. Добро пожаловать. Заходите.

Миклош поднялся с кресла, потёр руки и подошёл к покупателям, молча рассматривающим прилавки.

— Могу я вам помочь? — улыбнулся аптекарь.

— Нам нужно особое лекарство, — ответила женщина.

Странная она была. Мало того, что носила сутану, так ещё и расстегнула её чересчур вызывающе. Миклош зачарованно смотрел на ложбинку между её грудей. Женщина скривила ярко-красные губы.

— Этого лекарства нет на полках. У вас есть такое?

— Да-да, мы можем приготовить вам любое лекарство.

Не похожи они на достопочтенных священнослужителей, но Миклош говорил с ними, как с совершенно обычными покупателями. Для простого обывателями Миклош Рожняи был лишь мелким аптекарем, но на чёрном рынке его хорошо знали как своего.

— Абортивные средства, галлюциногенные, марихуана, опий… у нас есть всё, — тихо сказал он с улыбкой. — Что вам нужно?

— Нужно лекарство не для человека. — Женщина грубо засмеялась и пожевала табак. Её сицилийский акцент звучал очень мелодично. — Для вампира. Кровяные пилюли. Такие же, как вы продали этим утром.

— Да вы что!

Миклош притворился дурачком, незаметно вытаскивая из рукава нож. Он сел обратно в кресло и ногой нажал на кнопку под столом.

— Какие ещё кровяные пилюли? Простите, но таким я не торгую.

— Нехорошо лгать священнослужителю, Миклош Рожняи, — досадливо проворчала женщина, снимая солнцезащитные очки. Её губы скривились в непристойной усмешке. — Мы знаем, что у вас есть такие таблетки, — сказала она обвиняющим тоном. — Кому вы их продали? Ну же, отвечайте.

— Как же мне ответить того, чего я не знаю.

Миклош заметил четырёх крепких парней в конце аптеки и тут же сменил тон. Его гости прекрасно знали о его незаконной торговле.

— Знаешь, когда поднимается шумиха, в округе вдруг появляются трупы. Не наглей, красавица, и иди подобру-поздорову, пока тебя не съел серый волк.

— Наглеешь у нас тут ты, козёл, — насмешливо хмыкнула женщина, метнув на него пронзительный взгляд. — Лучше пой, птенчик, пока я добрая… или в живых отсюда уже никто не выйдет.

— Не смеши меня! — рявкнул один из верзил.

У здоровяков в руках были дубины, булавы, ножи — в общем, явно не аптечные приборы. В мерцающем свете газовых ламп они метнулись к женщине.

— Опоздали на восемьдесят одну сотую секунды, — раздался бесстрастный голос.

И в мгновение ока священник выстрелил. Здоровяки со стонами упали на пол. Даже не взглянув на головорезов и своего напарника, женщина подошла к ошеломлённому аптекарю.

— Ну, что ты там говорил?

— О-он не местный.

Вообще-то Миклош хорошо дрался на ножах, но сейчас он не смел и пальцем пошевелить.

— Он остановился в гостинице «Чиллаг», — затараторил он, уставившись на дымящиеся пистолеты. — Больше я ничего не знаю!

— Гостиница «Чиллаг», — грудным голосом повторила женщина.

Она потрепала его по голове — мол, вопросов нет, и развернулась.

— Благодарствую. Скажи спасибо этому коротышке. Повезло тебе, осмотрительный ты.

— Ах ты! — раздался вопль.

Один из здоровяков поднялся и вскинул оружие. Миклош не успел его остановить. По виду крепкий молодчик, но не шибко умный. Он сжал нож, словно топорик, и метнул его со всей силы в уходивших гостей.

— Стой!

Но Миклош не успел. Смертоносное оружие со свистом рассекло воздух и, пронзив спину женщины, вонзилось в дверной косяк.

— Как же так! — охнул мужчина далеко не победоносно. Он немигающим взглядом смотрел на женщину.

— Тьфу! Вот урод. Хорошо метнул. Прямо в сердце, — засмеялась женщина, пригвождённая к двери.

Нож от кончика до рукоятки начал мерцать каким-то странным белым светом. Но самое удивительное — женщина с пробитым сердцем спокойно стояла, а кровь не капала и сутана даже не порвалась. Как же так?

На глазах у поражённых мужчин она развернулась и соблазнительно протянула к ним руки.

— Отличный бросок. Отплачу-ка я вам добром.

— Стой, сестра Моника!

Невысокий священник закричал, а женщина уже взмахнула руками, будто плетями. Она дотронулась пальцами до груди мужчины. Тот хотел смахнуть её руки, но…

— Ах!

Раздался стон. Он по идее должен был смахнуть её руки, но вместо этого её пальцы лежали на его груди, а самое удивительное, она вонзила их как острые ножи, но крови не было и одежда не порвалась. Женщина погрузила руки в его тело, будто по волшебству.

— Помолись напоследок, — прошептала она.

Глаза мужчины закатились. Его страшно затрясло. И тут же отовсюду полилась кровь.

— А-а-а-а-а!

Остальные закрылись от кровавого дождя, а женщина вынула руки из тела мужчины. Её лицо было безупречно чистым, только на губах кровью алела усмешка. Мертвец рухнул на пол. Он потерял много крови, но на теле не было ни одной раны.

— Сестра Моника, нам запрещено убивать без надобности. Я доложу об этом герцогине Миланской, — сказал невысокий священник, глядя на труп. В его механическом голосе отчётливо слышались нотки отвращения.

— Ну, чего ты такой суровый, Икс. Это обычная самооборона. Са-мо-обо-ро-на. Нужно же слабой женщине как-то защищаться?

Женщина пнула труп, развернулась и со смехом вышла из аптеки. Священник посмотрел на пол, будто хотел что-то сказать, но лишь молча вышел следом.

— А? Что вообще произошло?!

Когда пара покинула аптеку, мужчины начали приходить в себя. Их соратник погиб. Они попытались его поднять. Тяжёлое тело уже остывало.

— Да что за чертовщина такая?! — взвыл Миклош и прикрыл рот рукой.

Как она это сделала? Ран нигде нет. Они расстегнули ему рубашку. На груди лишь виднелись два белых пятна и больше ничего.

— Хм-м, что это?

Миклош уже хотел обратно опустить труп на пол, как удивлённо нахмурился. Он нащупал рукой на полу что-то горячее. Он посмотрел и…

— А?! А-а-а-а-а! — завопил аптекарь.

На полу лежало человеческое сердце.

IV

Река Дунай, тянувшаяся через Иштван с севера на юг, разделяла город на два района — Буду и Пешт. И хотя их соединяли мосты в триста тридцать метров общей протяжённостью, они были совершенно разные, будто два города со своим собственным характером.

В Пеште ещё до Армагеддона проживал обычный народ, тут же велась и вся торговля. Ни Дьюла, ни освобождение никак это не изменили, и здесь проживали более девяносто процентов горожан.

На противоположном берегу в Буде жил Дьюла, и во время властвования вампира обычным людям сюда запрещалось приходить. После освобождения здесь отстроили новое управления для Гвардии, уничтожившей Звезду скорби. В здании были казармы и всё необходимое для тренировок.

— Думаю, вот это самое подходящее место, — сказала Эстер девушке с волнистыми волосами и сделала отметку красным карандашом на развёрнутой карте. — Год назад я была в бывшем дворце маркиза. Идеальное место, чтобы спрятать там твоих подданных.

— Но это не точно, — сказала Шахерезада накручивая блестящие локоны.

Мафусаилка наверняка страшно беспокоилась, но никак не выказывала это. Она говорила так вежливо и спокойно, что Эстер тут же заволновалась.

— Но я понимаю о чём ты. И правда место подходящее. А если они всё-таки не там? Больше у нас не будет другой возможности.

— Это да, тут, конечно, сложность.

Эстер отложила красный карандаш и заскользила пальцами по карте.

Они поужинали и снова остались вдвоём. Батлер и Гудериан пошли к своему знакомому священнослужителю, а Игнац вернулся к работе. Эстер облокотилась на огромный стол, больше её кельи, и досадливо тряхнула головой, рыжие пряди упали на лицо.

— Я думала, что лучше вызволить твою семью, но… наверное, сначала стоит связаться с кардиналом Сфорцей.

— Прости, я во всём виновата.

— Нет-нет, я же ничего не говорю.

Эстер замахала руками — мафусаилка виновато на неё смотрела. Монахиня взглянула на безлюдную улицу за окном и извинилась перед девушкой за свою опрометчивость.

— Я же не виню тебя ни в чём. Просто злюсь, что ничего не могу сделать.

— Злишься? — переспросила мафусаилка и склонила голову, будто пыталась понять непостижимое. — Из-за чего ты так рассержена?

— Да много из-за чего. Они используют меня в своей пропаганде. Святой вот назвали, хотя куда мне. А теперь вообще хотят, чтобы я стала мученицей. Я злюсь потому, что они делают из меня предлог для крестового похода.

В городе зажглись фонари, когда ночь начала опускать завесу. Свет от фонарей, растянувшихся подобно ожерелью, озарил гневное лицо Эстер.

Мало того, что нас используют, как какие-то вещи, так ещё и наши жизни зависят от других. А я всего лишь девчонка. Даже не могу помочь подруге в беде. Если бы только…

— Я уже сыта по горло.

— Ну, а что делать.

Шахерезада улыбнулась, будто хотела успокоить упрямую сестрёнку. Она опустила глаза цвета аметиста, будто огранённого рукой искусного ювелира, и вздохнула.

— Ты же служишь Ватикану. В таком огромном государстве человеку сложно быть услышанным.

— Да знаю, но…

Эстер поджала губы — она её не убедила. Что-то здесь не имело никакого смысла. Да, государство огромное, но неужели это оправдание?

Вдруг распахнулась дверь в гостиную. Эстер тут же потянулась к обрезу на коленях. В комнату вошёл грузный мужчина с подносом в руках.

— Вы всё в трудах! Не устали? Может, хотите попить?

— Игнац! Не пугай так больше.

Узнав бывшего боевого товарища, Эстер убрала палец со спускового крючка и положила обрез на стол.

— Ты бы хоть постучал, — укорила она.

— Прости, прости. Не хотел вас напугать.

Игнац с улыбкой поставил поднос и протянул девушкам чашки с дымящимся тёмно-коричневым напитком.

— Не нужно так утруждать себя. Вечно ты прыгаешь выше головы. Попейте шоколаду и отдохните немного.

— Спасибо. Пей-пей, Шера. Игнац мастер по шоколаду. У него свой особый рецепт.

Эстер весело засмеялась и взяла чашку с ароматным напитком. Ещё в свою партизанскую бытность шоколад Игнаца был её любимым напитком. Она радостно отпила и улыбнулась здоровяку, севшему напротив.

— Вкуснотища. Я так рада, что ты помнишь мой любимый напиток.

— Как же не помнить. Столько раз варил его тебе.

Игнац улыбнулся как верный пёс, которого похвалил хозяин, и взял обрез со стола. Он рассеяно повертел оружие в руках и равнодушно спросил:

— Ну что? Нашла что-нибудь интересное?

— Честно сказать, мы пока мало что можем сделать.

Шоколад с жареными орешками был очень сладкий, а в голосе Эстер сквозила горечь.

— И Гвардия, и Инквизиция охотятся за нами, а мы не знаем, где заложники. Мы ничего не можем сделать, пока не свяжемся с кардиналом Сфорцей. Господин Батлер ещё не вернулся?

— Пока нет. Да и поздно уже.

Эстер посмотрела на настенные часы. Батлер и Гудериан ушли больше двух часов назад. Что-то они долго.

— А?

На секунду ей показалось, что стрелки часов изогнулись. Эстер потёрла глаза, вернее, хотела, но неожиданно пошатнулась. Если бы Шахерезада не поддержала её, она бы упала на пол.

— Эстер, что с тобой?

— Хм-м-м, что-то сил нет, — пробормотала Эстер, чувствуя головокружение.

Да что такое? Будто все силы покинули тело. И эти белые пятна перед глазами.

— Эстер, ты как? Игнац, с ней что-то не так! — взволнованно вскрикнула мафусаилка, держа девушку, поникшую как увядший цветок. — Позовите врача! Вдруг она заболела!

Игнац же сидел спокойно и смотрел на Эстер с обрезом в руках. Неуклюже он вынул из патронника обычные пули и вставил в него серебряные.

— Он не больна. Просто накачана наркотиком. Скоро пройдёт.

— Наркотиком?! Что вы…

Шахерезада осеклась, когда Игнац нацелил на неё обрез. Даже скорее, когда дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвались вооружённые солдаты.

— Это же…

Шахерезада едва пришла в себя, а её уже окружили люди в серо-голубом обмундировании и прицелились в неё из оружия. Позади них стоял офицер.

— Добрый день, госпожа вампирша, — усмехнулся он гнусавым голосом.

— Ты?! — ошеломлённо охнула Шахерезада, узнав лейтенанта Ференца с перебинтованной головой.

Она машинально вскинула руки.

— Не двигайся, вампирша! — остановил её резкий голос. Игнац прицелился из обреза в Эстер. Голос у него был полон ненависти. — Стой, или я убью Чиллаг. Опусти руки и медленно отойди назад.

С такого расстояния, да с её стремительностью, она бы увернулась от пуль, но вот Эстер ей уже никак не спасти. Шахерезада помрачнела. Она опустила монахиню на пол и отступила назад, заведя руки за голову.

— Молодец, Лукач.

Пока дрожащий Игнац держал на прицеле мафусаилку, солдаты надели на неё кандалы. Добо кинул на неё презрительный взгляд и похлопал старого партизана по плечу.

— Архиепископ восхищён твоими действиями и отвагой. Скоро тебе обязательно зачтётся за всё.

Игнац стоял напряжённо, будто и не слышал его похвалы. Он переволновался, когда раздался слабый голос.

— И-Игнац, ты предал меня.

Эстер с трудом разлепила один глаз и уставилась на здоровяка. Она едва ворочала языком, но в её голосе явственно слышался укор.

— За что? Почему ты предал меня?!

— За что? Сам хотел бы знать! — зло ответил здоровяк, продолжая целиться ей в лоб. Он закричал, обдавая её запахом алкоголя. — Ты же была нашей Звездой. Нашей Святой. И ты помогаешь этой кровопийце. Ты что, не знаешь, кто это?! Она же наш враг! Вампир!

— Н-нет…

Похоже, наркотик не сильно на неё подействовал. Спасибо тренировкам в Ватикане. Она снова почувствовала своё тело.

— Нет, Игнац, — ответила она бывшему соратнику, собрав все силы, — она нам не враг.

— Хочешь сказать, что у нас нет врагов? Что мы зря ищем противника? Нет, Чиллаг, ты не права. Вот он наш враг! — кричал Игнац.

Его руки тряслись так сильно, что, казалось, он вот-вот выстрелит. Однако он лишь тяжело вздохнул и сдержал гнев. Он болезненно опустил плечи.

— Прости, что обманул тебя вот так… но у меня не было иного выхода. Прости меня, Чиллаг.

— Успокоился, Лукач? — спросил Добо, потрепав его по плечу. — Отойди-ка, сейчас моя очередь.

— Ты о чём? — Игнац растерянно посмотрел на оружие в его руках. Он стоял между ним и монахиней. — Что ты говоришь? — удивлённо спросил он. — Мы же договорились: ты забираешь вампиршу, а Чиллаг остаётся со мной. Ты схватил кровопийцу. Убирайся из моей гостиницы.

— Да ты не волнуйся, мы уйдём, и просить не надо… после мученической смерти сестры Эстер.

Лейтенант взвёл курок. Игнац с тревогой посмотрел на него.

— Но как же так?!

Игнац рухнул на колени, будто силы покинули его. Он ошарашенно посмотрел на дымящийся пистолет в руках Добо и на рану в своём животе.

— З-за что?!

— Прости, Лукач. Всё должно идти по плану.

Эстер оцепенела, почти позабыв о боли.

— Если ты не станешь мученицей, дело не сдвинется, — сказал лейтенант и пожал плечами, прицелившись. — Да и слишком много ты знаешь. Нельзя тебя оставлять в живых.

— Чёрт!

Кашляя кровью, Игнац потянулся к Добо, но не успел он его схватить, как прогремел выстрел, и старый трактирщик дёрнулся, будто по нему пробежался электрический заряд.

— Игна-а-а-ац! — страшно закричала Эстер.

Она ошеломлённо смотрела на здоровяка — тот лежал на полу с простреленным сердцем. Вокруг растекалась красная лужа.

— Игнац! Очнись!

— Прости меня… Чиллаг, я…

Эстер на сколько смогла подползла к старому партизану, истекающему кровью. Собрав все силы, Игнац открыл глаза и пробормотал:

— Я… просто… хотел…

Просто хотел что? Эстер так и не узнала. Игнац жутко содрогнулся, его губы раскрылись, но тщетно — слова навсегда затерялись.

Эстер обняла погибшего.

— Сдох, как пёс, — молотом ударил голос. Добо целился из дымящегося оружия в монахиню. — Не волнуйся, Святая. Ты-то славно умрёшь. «Святая Есфирь, одолевшая демона Дьюлу и освободившая Иштван, погибла, храбро сражаясь с вампиром…» Ну, или что-то в этом роде.

Лейтенант взвёл курок, закончив говорить придуманную им эпитафию. Он посмотрел в бледное лицо Эстер, полное ненависти и гнева.

— Ну вот и всё. Прощай, Чиллаг! — усмехнулся он.

И когда он начал уже спускать крючок, раздался взрыв. Послышался крик боли. Но нет, это была не Эстер, это был лейтенант. Он ещё не успел выстрелить, а оружие выбило у него из рук. Его крик заглушил грохот — в разбитые окна кто-то влетел.

— Не тебе решать, кому жить, а кому умирать.

Ворвавшийся мужчина был похож на саму смерть. Священник, затянутый во всё чёрное, подстрелил гвардейцев прежде, чем те успели сообразить, что к чему.

— О-отец Найтроуд?!

— Ты не ранена, Эстер? — Он нежно посмотрел на монахиню. Заметив труп, он горестно нахмурился. — Прости, Эстер, если бы мы пришли раньше…

— Ты что творишь, чёрт возьми?! — оборвал его извинения гневный окрик.

Добо и несколько солдат ещё стояли на ногах.

— Я выполню свою миссию! — взревел он. — Не пожалею даже священника!

— Что ты там сказал? Прямо с языка сорвал, парень, — прервал его голос откуда-то сверху.

Солдаты тут же вскинулись. Роскошный канделябр под град штукатурки рухнул прямо на них, а за ним на них метнулся мужчина в белом доспехе.

— Брат Пётр из Инквизиции! — закричал мужчина в облачении святого рыцаря — щитом из четырёх частей с автономной системой боя.

— Лейтенант Добо, — зло сказал он, вскидывая жезл, — я своими глазами видел, как ты хотел убить сестру Эстер! Вели своим людям отступать. Живее! А то я сам с ними разберусь. — Рыцарь Разрушения мрачно на них посмотрел.

Добо и его солдаты выпрямились, пытаясь прицелиться в них.

— Инквизитор ты там или нет, плевать! Огонь!

— Не дури! — закричал Пётр, глядя, как солдаты прицелились в него. — Стыдно мне, рыцарю веры и правосудия, драться с такими отбросами.

От его яростного голоса у Добо пробежал холодок по телу. Рыцарь Разрушения метнулся прямо на солдат с жезлом наготове. Он завертел его почти со скоростью звука и обрушил оружие на солдат в серо-голубом обмундировании. Тех, кому посчастливилось увернуться от прямого удара, вырубили щиты.

— А-а-а! Мерзкие мошки. Даже жалко силы на вас тратить.

— Брат Пётр, пожалуйста, осторожнее.

Авель помог Эстер подняться и попытался урезонить инквизитора, ревущего, как ураган. Поддерживая монахиню, он подвёл её к закованной девушке в конце комнаты.

— Вы Шахерезада, да?

Священник подошёл к напряжённой мафусаилке — та пыталась успокоиться.

— Спасибо, что спасли Эстер. Мы защитим вас. Пойдёте с нами?

— Архиепископ схватил мою семью, — сказала Шахерезада, когда священник снял с неё серебряные кандалы. — Спасите их, если хотите помочь мне.

— Спасём. Но сперва нужно уходить.

Голос Авеля заглушили крики и топот армейским сапог в коридоре.

— Фу-ты! Подмога? Всех порву! — цокнул языком Пётр.

Всех солдат в комнате он положил, но к ним бежали на помощь ещё больше людей. Рыцарь Разрушения поспешно захлопнул дверь и подпёр её столом. Он с силой пнул солдат, и те отлетели на стол.

— Скорее уходим, отец Найтроуд! Пока с нами девушки, битвы не получится!

— Верно говоришь, — ответил священник, придерживая монахиню. — Шахерезада, уходим. За мной!

— Подождите.

Мафусаилка подняла с пола обрез Эстер и подошла к лейтенанту.

— Где моя семья? — спросила она, ухватив его за грудки и целясь из оружия. — Где их держат? Отвечай!

— Во дворце архиепископа, — тут же ответил Добо, перепугавшись вампирши. Потерпевший поражение, он поспешно сказал: — В подземелье дворца. Честно!

— В подземелье, говоришь…

То есть под собором, куда они ходили вчера! Они были так близко и даже не знали этого! Шахерезада расстроенно цокнула языком и опустила лейтенанта на пол.

— Отец, идёмте скорее во дворе, — тут же прошептала Эстер. — Архиепископ скоро узнает о провале. Нужно быстрее спасать семью Шеры!

— Хорошо. Только надо немного перевести дух, — согласно кивнул Авель.

Он обвязал верёвку, по которой залез, вокруг талии и выглянул в разбитое окно. На заднем дворе гостиницы выстроились военные автомобили.

— Поедем в собор на автомобиле. Но сперва выберемся отсюда. Держись, Эстер, — сказал Авель, ухватив девушку за талию.

Он сжал её покрепче и выпрыгнул в окно. Он оттолкнулся от стены пару раз, чтобы смягчить удар, и приземлился на землю. Шахерезада уже ждала их. И тут же к ним пулей метнулся Пётр.

— Идём. Одолжим автомобиль?

Пётр огляделся. Авель не успел его остановить, а тот уже ринулся к ближайшему автомобилю — шестиколёсному бронетранспортёру армии Ватикана.

— Залезайте. Да не спите вы! Времени нет!

— Вечно ты выбираешь самый огромный автомобиль, — проворчал Авель, махнув на него рукой.

Пётр больше был даже безрассудный, чем бесстрашный. Но время шло, а спорить некогда. Авель аккуратно опустил Эстер, чтобы помочь ей забраться в бронетранспортёр.

Похоже, наркотик ещё действовал, но с виду, казалось, что девушка уже могла стоять на ногах, и когда Авель поддержал её, чтобы она не упала… что-то произошло. Перед глазами что-то промелькнуло. В воздух взметнулись несколько серебристых прядей, а брусчатка превратилась в решето. Авель ещё даже не понял, что в него стреляли, но крепко ухватил Эстер и отпрыгнул. С ловкостью заправского танцора он метнулся к двери в надежде спрятаться внутри. Однако стрелок, преследующий его из темноты, предвидел это. Под ногами заплясали пули, и священник отступил.

— Найтроуд?! — закричал Пётр.

Авель и Эстер отшатнулись от автомобиля.

Рыцарь Разрушения отскочил от бронетранспортёра и подбежал к ним.

— Лучше о себе беспокойся, а не другим помогай, — раздался звонкий, зловещий голос.

А Пётр уже вскинул жезл и тут же нацелил высокочастотные диски на говорившего. Кто бы он ни был, волна разорвёт его на кусочки. По крайней мере, он так думал.

Насмешливый голос смолк. Пётр обернулся, но никого не увидел. Он оцепенел.

— Чтоб тебя. Где ж ты, чёрт тебя возьми? — бормотал он.

Когда клинки коснулись его шеи, он зарычал, пытаясь разглядеть противника.

— Ты кто? Откуда?

— Моника.

Клинки скользнули и оцарапали шею инквизитора, мерцающую бело-голубым сиянием.

— Агент Чёрная Вдова. Из конкурирующей службы, — раздался тихий голос.

Лунный свет окутал монаха, упавшего на землю. По шее заструилась кровь.

Авель поражённо смотрел.

— Пётр!

Он опустил Эстер и уже хотел метнуться к инквизитору, как раздался выстрел.

— Сменить режим стрельбы на режим уничтожения. Сопротивление бесполезно. Бросай оружие, отец Найтроуд, — раздался холодный голос.

Красный луч лазера от пистолета Треса разрезал темноту, как взгляд голодного чудища.

Глядя на степенно вышагивающего мужчину, Авель сдавленно вскрикнул.

— О-отец Трес…

Комментарии

1. Авраам — на самом деле не был сыном Адама, он был сыном Фарра, прямым потомком Ноя.

2. Моника Ардженто (итал. Monica Argento) — Ардженто итальянская фамилия, означающая «серебро». Чёрная вдова — ядовитый паук.

3. Чинкуэда — итальянское холодное оружие, нечто среднее между мечом и кинжалом. Дословно переводится как «пять пальцев».

4. Сицилия — итальянский остров в Средиземном море.

5. Молочная кислота — именно ей приписывают возникновение боли в мышцах.