Лазурь и Сумрак (Новелла) - 4 Глава

91.

— Сейчас ты даже не представляешь, каково людям, тела которых ты захватываешь. Я знаю, что ты меня сейчас контролируешь, но на самом деле это не так-то просто заметить.

Когда твоё тело захватывают и управляют им, это кажется совершенно естественным. Пускай происходящее и не поддаётся объяснению, осознать, почему так происходит, очень трудно.

Тому, о чём я тебе сейчас расскажу, нет никаких доказательств, и выводы могут показаться совершенно нелогичными. Но, тем не менее, эта теория меня устраивает.

92.

— Чисто гипотетически, что если мы — те, кто захватывает человеческие тела, — сами находимся под контролем? Нам кажется, что мы самостоятельно решаем, кого нам убивать, но что если это делаем не мы?

Я понял, что достиг своего предела. Я больше не мог говорить.

Мои ноги и не думали останавливаться.

93.

Темнело. По дороге я видел детей в юкатах, младшеклассников на велосипедах, парочки подростков и просто людей, которые шли на фестиваль.

Брат с сестрой, предположительно восьми и шести лет, брызгали друг на друга спреем от насекомых — я чувствовал, как он пахнет. Я слышал флейту, игравшую вдалеке. Я чувствовал запах горелого соуса.

Мне показалось, что я услышал своё имя.

94.

Я не мог двигать глазами, но с краю заметил голубую юбку.

— У меня закончилась смена сразу после того, как ты ушёл.

Я пошла сюда и увидела тебя.

Я узнал её по голосу.

— И, ох, — произнесла моя подруга, — ты по дороге разговаривал сам с собой?

Я молча посмотрел на неё. Она увидела мои губы и ахнула:

— У тебя кровь!

95.

Видимо, она поняла, почему я ей не отвечаю. Она зачем-то стала меня подбадривать:

— Всё будет хорошо! У моего друга был знакомый с похожей проблемой. Но это временно. Ничего такого.

Я не совсем понимал её, но это дало мне немного времени.

Я захватил тело своей подруги и кинул себя на землю. Изъясняясь понятиями из дзюдо, я сделал себе оучи-гари*.

*Зацеп голенью изнутри. Проще говоря, мощная подножка.

96.

Так я сам себя обезвредил. А затем заговорил, используя подругу. Моё тело пыталось стряхнуть её, но я мог спокойно этому противостоять.

— Однажды ты повстречаешь того, кого не сможешь заставить себя убить, как и мы. И тогда твоя собственная жизнь станет чьей-то целью. Почему бы нам не прервать этот цикл?

Сказав это, я задумался над тем, что бы ещё добавить, пока мы находимся в том же положении. И вдруг я понял, что моё тело больше не находится под чужим контролем.

Плечи наконец заныли после удара об землю.

97.

Я вернул своей подруге свободу действий, но её глаза оставались закрытыми — она не двигалась.

Я хотел попросить её слезть с меня, но не мог пошевелить ртом. Видимо, я обеспечил себе проблемы с принятием пищи на последующие несколько дней.

Я снова захватил тело своей подруги и отпустил себя.

— Я не ожидала, что случится такое, — пробормотала она, бледнея. — О чём я вообще только что говорила? Что со мной не так?..

98.

— Эй, тебе больно? С тобой всё хорошо? — спросила она меня.

Я не мог раскрыть рот, поэтому кивнул, и она восприняла этот жест как: «Я в порядке». Но, видимо, решила, что я не могу говорить, потому что обескуражен её действиями. Она ещё долго извинялась, чуть не плача.

Мне было жаль её, но простого объяснения для происходящего я не нашёл, поэтому просто поскорее слинял.

99.

Пробираясь через толпу, спешащую на фестиваль, я всё-таки добрался домой, закоченевший. Я дошёл до квартиры, открыл дверь и повалился на кровать, не раздеваясь.

В комнате выло очень влажно, но у меня болело всё, что только могло болеть. Я не мог даже приподняться, чтобы включить вентилятор. Меня мучила жажда, но и до воды я тоже добраться не мог.

«Сплошные проблемы вокруг», — подумал я.

— Так вот где ты живёшь, Сумрак, — произнесла Лазурь.

100.

Я присел и посмотрел в сторону кухни, откуда доносился голос. Я увидел лицо Лазури, освещённое лампочкой холодильника. Она достала баночку Хайбола и глотнула из неё.

Оторвав губы от банки, с улыбкой на губах она выдала:

— Вкуснотища!

Я почувствовал облегчение и снова рухнул на кровать.

101.

— «Давно не виделись, Сумрак», — наверное, мне так нужно было сказать. Ты всё никак меня не замечал, поэтому я шла за тобой аж досюда.

Я хотел что-то сказать, но до сих пор не мог нормально говорить. Лазурь осушила банку и вышла в комнату. Её лицо слегка покраснело: кажется, она была пьяна.

102.

Она не понимала, что у меня нет сил двигаться? Или просто настолько сильно опьянела? Лазурь начала рыться в моих вещах.

Она обнаружила пачку сигарет, и со словами: «Расплата за то, что ты сотворил с моими запасами» — высыпала её содержимое в мусорное ведро.

А ещё она собралась выкинуть большую часть моих дисков и книг. Но внезапно сказала: «А ведь неплохие вещи» — и вернула их на полку.

103.

Я жестами привлёк внимание Лазури и сделал чашечку из рук, прося пить. Она пошла на кухню, набрала там холодной воды в кружку и вернулась, провозглашая:

— Получите, распишитесь — вода!

Она стала лить на меня, держа кружку где-то в метре над кроватью.

Я раскрыл рот и старался поймать воду ртом. Постель и лицо, конечно, совершенно вымокли, но я был счастлив оттого, что смог смочить горло.

104.

— Ты сегодня не особенно активный, Сумрак, — Лазурь села на кровать, тыкая мне в лицо пустой банкой. — К счастью, со мной всё в порядке.

Я глянул на неё, как бы говоря: «Ну это мы ещё посмотрим».

— Выглядишь так, будто хочешь смотаться, — игриво заметила она. — Но я тебе не позволю. Ахаха. …Ну, как бы то ни было, Сумрак. Ты не говоришь. И не двигаешься. Ты устал? Что-то случилось?

Я не ответил.

— А, плевать, — сказала Лазурь. — Такая возможность выпадает раз в жизни, нельзя её упускать.

105.

Лазурь подвинула моё тело, устроилась позади и схватила меня руками за шею.

— Это месть за тот раз, — произнесла она.

Тогда её шея была ужасно холодной, а сейчас от её рук исходило тепло. Или просто я замёрз.

— Раз уж я пьяна… — шепнула Лазурь мне на ухо. — Раз уж я пьяна, я могу ляпнуть что-нибудь странное, но это только потому, что я пьяна. Так что не переживай.

106.

— Так почему… ты перестал ко мне приставать с тех пор?

Лазурь выпустила мою шею из рук и сложила их на моей груди.

— Почему ты больше не пытался мне насолить? Сумрак, почему ты оставил меня наедине с собой, как я и хотела?

Она ткнула мне пальцем в грудь.

107.

— Мне было немного одиноко, знаешь ли. И мне нравится чувствовать себя одиноко. Поэтому перестань ничего не делать. Слышишь? Я прошу тебя. Разве не в этом заключается твоя работа, Сумрак?

Лазурь перестала истязать моё тело.

— К тому же, я как обычно размышляла над тем, как я хочу умереть. А ты должен мешать мне. Почему я должна тебе об этом напоминать?

108.

Я схватил Лазурь за шею, и она радостно воскликнула:

— О, шевелится!

Она была права, когда посоветовала не доверять всему, что она скажет. Но, кажется, ей хотелось, чтобы я «не переживал за неё» . Из-за чего я чувствовал, что должен за неё переживать. Я всерьёз ощутил, что это моя обязанность.

109.

Я убрал с себя её руки и повернулся к ней. Я решил сперва объяснить ей, что не могу сейчас говорить, поэтому указал на свой рот и скрестил пальцы.

Лазурь, видимо, не так меня поняла.

— Когда ты говоришь, что не можешь, я только сильнее начинаю этого хотеть.

Я попытался снова, указывая на губы.

В конце концов, я решил не мучиться и набрать всё на телефоне, чтобы объяснить, что недавно произошло. Но Лазурь, пока читала моё сообщение, только кивала и поддакивала, а потом вообще вырубилась прямо на моей кровати.

110.

От сопения Лазури и меня стало клонить в сон, поэтому я ушёл и лёг на диван.

Проснувшись, я почувствовал себя значительно лучше. Я попытался произнести скороговорку:

— На дворе трава, на траве дрова, не руби дрова на траве двора.

Как оказалось, я уже мог достаточно чётко говорить. Лазурь всё ещё спала, оголив пупок. Я достал из холодильника прохладное пиво и надавил им на её щёку.

— Бррр… — пробормотала Лазурь, просыпаясь.

111.

— И сколько ещё ты собираешься занимать мою кровать? — спросил я.

— Сумрак, ты заговорил! — обрадовалась Лазурь.

— Тебе скоро уходить, — предупредил я, попивая пиво.

— Но я не хочу, — сонным голосом произнесла Лазурь, а потом посмотрела на часы. — Блин!

Она немного полежала на кровати в тишине. Видимо, о чём-то думала.

112.

Лазурь села.

— Эм… Прости, что липла к тебе вчера.

— А, так ты помнишь.

— Ага. Такое не забывается! — она повалилась на бок, не разгибая ног. — Сумрак, я тоже пива хочу.

— Иди уже. Время ждёт.

— Ты, должно быть, хотел сказать, что время не ждёт, — поправила меня Лазурь, хихикнув.

113.

— И всё же, я сдаюсь, — сказал я. — Тебе начало нравиться, когда к тебе пристают, а когда не пристают, то ты тоже рада. Как ни крути, всё приходит к тому, что я делаю тебя счастливой.

— Ты можешь не додумывать и просто снова начать приставать?

— Ладно, — ответил я, одной рукой подхватывая Лазурь под колени, а второй — под шею. Затем поднял её и понёс в коридор. Удивительно, она была такой лёгкой.

114.

Я отнёс Лазурь к двери, открыл её и вышел наружу.

— Хватит, — стала возражать Лазурь.

Но я продолжил идти.

Она подняла на меня глаза.

— Ясно. Вот как ты решил подействовать мне на зло.

— Нет ничего лучше, чем забота, перетекающая в унижение.

— Так понимаю, ты заметил, как я положила ноги?

— Ага.

— У тебя отнялись голосовые связки, а у меня ноги разболелись мама не горюй.

115.

— Значит, ты тоже сопротивлялась?

— Именно. Мы же решили, что если меня и убьют, то твоими руками, Сумрак.

— Полагаю, ты знаешь, что я сейчас скажу?

— «Тогда я не буду тебя убивать», — конечно. Поэтому, как минимум, я хочу умереть до того, как умрёшь ты.

— Ясно. Ну тогда я не позволю тебе умереть до меня.

— Значит, я тоже не позволю тебе умереть до меня, Сумрак.

Этот разговор меня смутил. Мы словно дали друг другу вечную клятву.

116.

Конечно, ничего никогда не происходит именно так, как ты хочешь.

Мы оба знали, что так мы просто успокаиваем себя. Опыт подсказывал нам, что смерть не бывает нежной и приятной.

117.

На следующий день я решил встретиться с Лазурью в том же парке. Но вдруг понял, что потерял способность захватывать чужие тела.

Однако Лазурь в итоге всё равно пришла.

— Я подумала, что ты захочешь меня сюда привести, поэтому пришла сама, — гордо заявила она.

— Неплохо, — вставил я, похлопывая её по голове.

Лазурь оттолкнула мою руку.

— Не относись ко мне, как к ребёнку, пожалуйста.

118.

— Так понимаю, ты всё так же хочешь умереть.

— Ну, даже когда я готова была умереть, ко мне в голову пришла радостная мысль.

И все приготовления пошли прахом. Вдобавок, мне начало казаться, что я стала чересчур эмоциональной. Если я не буду осторожна, то в конце концов просто буду счастлива. Поэтому хотелось бы без сантиментов.

И сразу после мы с Лазурью отправились в сентиментальную поездку. Потому что я хотел во что бы то ни стало растрогать её.

119.

Лазурь грелась на солнышке, обдуваемая приятным ветерком из окна машины, тихо что-то напевая. Интересно, она думала, что я её не слышу?

Я хорошо знал эту песню, поэтому подумал, что мог бы подпеть, но решил этого не делать.

Я давно хотел услышать, как Лазурь поёт. Раз уж у неё было только два увлечения: музыка и пьянство, — то уж петь она должна была уметь.

120.

Мы купили блинчики и парочку хот-догов в фургоне с едой и сели перекусить. Со скамейки цвета банки Кока-Колы от старости слезла уже добрая половина краски.

Лазурь сняла сандалии и села поперёк, положив свои ноги мне на колени.

— Знаешь, Сумрак, я тут подумала, я ведь не так много о тебе знаю.