Ледяная фантазия (Новелла) - 10 Глава

Я наконец понял, насколько невероятна и огромна земля волшебной Снежной горы, когда мы подошли к морю, которое было таким же широким, как наше море Льда. Син Гуй сказала мне, что это территория южного Стража, Ди Чэ, и за ним располагается ее владения – дворец Алой Коноплянки Разрушения.

Заклинание перемещения было единственным способом пересечь эти воды. Я поднял кверху палец, готовясь наколдовать снег. Но Син Гуй остановила меня: «Нет, мой король». Дыхание ее было слабым и частым.

— Мой король, это не обычное море. Его запечатывают десятки заклинаний, и еще десятки, следы которых я не могу почувствовать. Другими словами, если мы не будем достаточно осторожными, может случиться всякое. Например, мы можем попасть в другой мир, и что это будет за мир, даже я не могу сказать. Это может оказаться земля, усыпанная острыми клинками льда, или наоборот, пустыня, пылающая в огне. Или мы можем попасть в мир, где круглый год цветет сакура, а если повезет, мы проскочим земли южного Стража или же попадем прямиком во владения Юань Цзи. Поэтому, мой король, не стоит опрометчиво использовать магию, ведь всплеск большой духовной силы может нарушить ход заклинания, и поменять все входы и выходы во множестве миров.

Мы стояли, глядя на морские волны, и на лице каждого из нас отражались солнечные блики с поверхности воды.

Я спросил: «Син Гуй, тогда как нам перебраться на ту сторону?»

Чао Я подошла ко мне и сказала: «Мой король, используйте мою беззвучную цитру». Чао Я достала из волос заколку, которая у нее в руках тут же превратилась в большую и на вид очень древнюю черную цитру.

Я, наконец, воочию увидел знаменитую имперскую цитру, о которой когда-то рассказывал мне отец. Основа ее была черного цвета, а струны белые, словно кристальные. Но один конец ее был обуглен.

Чао Я сказала: «Моя мать использовала эту цитру во время Священной войны, и эта часть была сожжена магией племени Огня. Пока длилась война, моя мать несколько лет провела в мире смертных; люди восхищались ее мастерством игры на цитре. Уходя оттуда, моя мать оставила копию беззвучной цитры в смертном мире, и с того дня эта цитра стала легендой, передающейся из уст в уста, из поколения в поколение. Люди называли ее Цзяо Вэй. Беззвучная цитра способна менять свои размеры без помощи магии, поэтому мы можем не беспокоиться о том, что она повлияет на магические печати. Мы можем использовать ее, как то, что в смертном мире называют «лодкой» и на ней пересечь море».

Когда мы стояли на теле цитры, медленно рассекая воды моря, Чао Я рассмеялась: «Мой король, никогда не думала, что цитру можно будет использовать таким образом».

По ту сторону моря стоял дворец Алой Коноплянки Разрушения, и выглядел он так, словно древний и редкий музыкальный инструмент. Когда мы подошли к воротам, услышали мелодичные звуки цитры, доносящиеся изнутри, и словно пронзая небо, прекрасная мелодия эхом раздавалась в воздухе. Эта музыка, накатываясь волнами, звуча то громче, то тише, заставляла сердце биться чаще. С земли вихрем поднялся весь снег, лепестки цветущей вишни начали опадать, и, приземляясь на землю у наших ног, сформировали дорожку из лепестков. Воздух наполнился цветочным ароматом; все, стоя в окружении цветов, терпеливо ждали. Хуан То сотворил заклинание, чтобы защитить Син Гуй, а мы встали спиной к спине, формируя гексаграмму. Я смутно чувствовал, что Ди Чэ вот-вот появится.

Но, когда все лепестки опали, Ди Чэ все еще не появилась, а музыка стала еще прекраснее, чем раньше.

Заметив выражение лица Чао Я, я спросил ее: «Чао Я, что с тобой?»

Она ответила: «Мой король, если бы вы захотели, чтобы я сразилась с этим мастером игры на цитре, я не думаю, что у меня был бы шанс победить». Лицо ее выражало уныние.

Но, когда я повернулся к Син Гуй, удивился еще больше, увидев отчаяние, ясно читавшееся на ее лице. Открыв глаза, Син Гуй сказала лишь одну фразу, и в уголках ее глаз мелькнули слезы. Одно-единственное предложение заставило каждого из нас застыть на месте; дул холодный ветер, а лепестки сакуры продолжали кружиться в воздухе.

Син Гуй сказала: «Человек, который играет сейчас на цитре — всего лишь одна из придворных дам Ди Чэ».

Дворец Белого Тигра и Зал Алой Коноплянки Разрушения совершенно не походили друг на друга. Дворец Белого Тигра, принадлежавший Цин Жэню, был большим и величественным и больше походил на боевую крепость. Стоит только вспомнить вздымающиеся к небу городские ворота или три вида оружия, висящих в главном зале: меч с тремя шипами, ледяной клинок и магический посох. Все население дворца состояло из высоких и мускулистых мужчин. Весь дворец, казалось, был пропитан мужской силой.

Но внутри дворца Алой Коноплянки Разрушения всё имело мягкие очертания; на стеклянной крыше здания лежал тонкий слой снега, позволяя дневному свету легко рассыпать свои лучи в залы дворца, и весь он словно плыл внутри бледно-голубого марева. Музыка лилась из каждого уголка замка; повсюду в садах можно было увидеть улыбающихся придворных дам с музыкальными инструментами в руках. Лепестки сакуры, падая вокруг них, превращали всё действо в самые яркие сны, когда-либо виденные человеком.

Ди Чэ, босая, полулежала на троне, и волосы ее блестящим потоком ниспадали вдоль тела. Она смотрела на меня, не говоря ни слова, но глядя в ее иссиня-черные зрачки, я услышал ее голос в своей голове. Она сказала: «Ка Со, ты пришёл».

Я видел бесчисленное множество красивых женщин в цитадели города Снегов, дворцовых наложниц и прекрасных дев из племени Русалок. Но я готов признать, что таких красивых женщин, как Ди Чэ, я никогда не встречал раньше: такую неземную красоту никто не видел и в самых ярких мечтах. Я почувствовал приятный аромат, обволакивавший меня и неожиданную слабость, когда посмотрел на нее. А глаза ее продолжали говорить со мной: «Ка Со, ты пришёл».

Я вышел из своего транса, когда Юэ Шэн хлопнула меня по плечу. Она наклонилась и шепнула мне на ухо: «Мой король, она использует на вас чары захвата души. Будьте осторожны».

Я посмотрел на Ди Чэ, ее улыбка была само очарование.

Подошла Юэ Шэн и, глядя Ди Чэ прямо в глаза, сказала: «Даже не пытайтесь использовать смертельные заклятия передо мной, потому что они не будут даже на одну десятую так эффективны, как мои».

— Тогда убей меня.

Голос Ди Чэ в реальности был лишён каких-либо эмоций; размеренный и неясный, словно сон, а тембр расплывчатый, точно затяжной туман, стелящийся у озера.

Я увидел свет, появившийся в руках Юэ Шэн, и знал, что скоро она будет использовать магию.

«Нет, Юэ Шэн» — раздался позади голос Син Гуй.

«Почему?» — Юэ Шэн развернулась, чтобы посмотреть на нее.

Син Гуй ответила: «Даже если ты сможешь убить Ди Чэ, мы все равно не сможем пройти через дворец Алой Коноплянки Разрушения».

Син Гуй спустилась с рук Ляо Цзяня и подошла ко мне. Протянув свою слабую руку, она указала на конец главного зала и сказала: «Мой король, вы видите эту стену?» Я проследил за направлением ее взгляда и увидел там, в глубине, изысканную и высокую стену, которая достигала самой вершины дворца. Множество фигур было выгравировано на ней, в центре рисунка располагался силуэт прекрасной женщины, это была Ди Чэ. Она сидела на троне, окруженная толпой музыкантов, в руках которых были цитры. Однако на изображении Ди Чэ единственная выглядела реальной, лица остальных были пустыми, ничего не выражающими, и у них не было глаз. Выражение лица Ди Чэ излучало надменность, а улыбка была такой же прекрасной.

«Это стена Вздоха» — сказала Син Гуй.

Тут же я услышал, как быстро и тяжело задышала Чао Я. Она подошла к стене и, протянув руку, прикоснулась к углу фрески, где были изображены музыканты. Опустив голову, она не говорила ни слова. Лишь спустя некоторое время она повернулась к нам и сказала: «Это моя мать, Чи Лянь. Она была королевским музыкантом при дворе старого короля».

— Это правда, эта стена в самом деле существует в этом мире. Я думала, это лишь легенда племени Друидов, — продолжила она.

— Чао Я, почему мы не сможем пройти через эту стену? — спросил я.

— Мой король, эта стена не обычная, никакая магия, никакое оружие на нее не действуют. Только самая прекрасная музыка способна тронуть сердце стены. В прошлом множество музыкантов пытались сделать это, но всё безрезультатно. С древних времен был только один человек, сумевший тронуть ее сердце, и она стала ее хранительницей. Это Ди Чэ, женщина-легенда, обладающая наиредчайшим талантом и красотой. Так что, даже если мы убьем Ди Чэ, мы все равно не сможем пройти через стену.

Чао Я подошла к Ди Чэ и сказала: «В глазах людей из племени Друидов ты, несомненно, наше Божество. Я хочу услышать, как ты играешь, и узнать, какая музыка способна тронуть сердце стены Вздоха».

— Забудь об этом. Я боюсь, ты изобьешь себя до смерти своей цитрой, когда услышишь мою музыку.

Лицо Чао Я побледнело, тело слегка дрожало, и я знал, что она сдерживает свой гнев. Все могли слышать презрение в голосе Ди Чэ, когда она говорила о беззвучной цитре. Но Чао Я, ничего не сказав, подошла и, преклонив колени, сказала: «Пожалуйста, сыграй для нас».

Ди Чэ, посмотрев на Чао Я, издала короткий вздох.

— Забудь об этом, ты никогда не сможешь научиться моей музыке, не важно, как много раз послушаешь ее.

Чао продолжала стоять на коленях перед ней. Тогда Ди Чэ встала со словами: «Хорошо, как пожелаешь».

Наконец я увидел волшебную цитру Бабочки, что принадлежала Ди Чэ, и цитра эта на самом деле мало походила на цитру. Ди Чэ с открытыми ладонями вытянула руки перед собой, а затем быстро развела их в стороны. Тут же между ее десятью пальцами появилось пять блестящих зеленых струн. Когда она использовала свои белые, словно высеченные из нефрита, пальцы и ударяла по струнам, я мог видеть множество бабочек, окруженных ореолом из зеленого сияния, что вылетали из-под струн. Мелодия словно складывалась в бесчисленное множество этих порхающих в воздухе бабочек. Я полностью растворился в музыке; прошлые воспоминания затопили сознание, точно ворох лепестков цветущей вишни, перелетевших сквозь память, так долго запертую в четырех стенах. Ши, целующий меня в лоб. Ли Ло верхом на единороге. Распростертое тело Ши во время пожара в Небесном Мираже. Мертвая Лань Шан под деревом цветущей вишни. Сон, в котором Ли Ло погребена в толще глубокого ледяного моря. Снежная птица, разбившаяся о скалы. И цветы ярко-красного лотоса…

И тут я почувствовал острую боль, внезапно распространившуюся по телу. В тот момент, когда я пришел в себя, я увидел тех зеленых бабочек, которые теперь блуждали по всему моему телу, растворяясь даже в крови. Я, наконец, понял, что музыка Ди Чэ была одним из способов скрытого убийства. Но, когда я попробовал сопротивляться, было уже слишком поздно. Моя рука больше не подчинялась мне. Всё на моих глазах начало расплываться, лишь улыбка Ди Чэ осталась неизменной – такой же обворожительной и прекрасной, точно ласка весеннего ветерка.

Пока я медленно терял свои силы, я увидел Ляо Цзяня и Син Гуй, уже поверженных магией Ди Чэ. Их серебристо-белые волосы разметались по полу. Пянь Фэн, подняв скрещенный безымянный палец вверх, вызвал сильный поток воздуха, который окружил его, но эти зеленые бабочки находили лазейки в его защите, проникая в его тело. Я знал, что скоро его защита падёт. Юэ Шэн и Хуан То были единственными, кто не пострадал; убийственная магия Ди Чэ не причинила им вреда – бабочки не могли преодолеть защитное заклинание белой магии целителей.

Потом я услышал голос Чао Я: «Мой король, я не могу сыграть что-то, что превзойдет музыку Ди Чэ, потому что пережитые мною чувства не так сильны, как её. Интуиция подсказывает мне, что есть незабываемое воспоминание в её сердце, иначе бы она не смогла создать такую эмоциональную музыку. Мой король, я знаю, что в вашем сердце похоронено много чувств, ваши душевные раны еще не зажили, пожалуйста, передайте эти чувства мне в виде сна. Мне нужно почувствовать ваши эмоции, чтобы попробовать уничтожить стену Вздоха».

Я больше не мог уже различить, где была Чао Я, когда разговаривала со мной. Перед глазами мелькали бабочки, сливаясь в одно большое зеленое пятно. Тогда я начал сплетать все мои воспоминания в один-единственный сон – те дни, когда мы с Ши были вместе; я несу его, маленького, по дороге в мире смертных; день, когда я спас его от огня в Небесном Мираже; день, когда я убил его, заколов своим собственным мечом, и то, как он улыбался мне. А потом я потерял сознание. Это было очень странное чувство, словно я провалился в сон, в котором не было ничего, кроме чистого бледно-голубого света, похожего на цвет неба в королевстве Льда, когда весна на подходе.