Легенда о Фуяо (Новелла) - 14 Глава
Это было похоже на долгий сон. В нем была сцена рассвета и повышения уровня воды, и это были чистые голубые воды озера Намцо [55]. Далеко над безоблачным небом и серебряными снежными пиками, на поверхности озера отражался чистый белый блеск, напоминавший кристаллизованные серебряные волны. Иногда из волн выпрыгивала рыба, и солнечный свет вспыхивал на ее чешуйках бесчисленными яркими красками.
Мать все еще казалась такой же, как до болезни, и едва стояла рядом с ней. Когда ветер беспорядочно разметал ее волосы, пальцы матери знакомым, теплым прикосновением погладили ее уши, помогая волосам спрятаться за них.
Она смутно вспомнила, что это был единственный раз, когда они с матерью выезжали куда-нибудь вместе. Ее отец ушел, когда она еще была ребенком, и только мать могла поставить ее на ноги и бороться за выживание в земном мире, который даже бедные люди считали очень ограниченным и тесным. К счастью, ее мать была открытым и щедрым человеком — человеком, который мог тяжко работать сверхурочно всю ночь за дополнительные десять юаней, но она была еще и тем, кто из-за желания своей дочери посетить высокие плато, мог прожить десять лет в режиме экономии.
Они стояли перед озером Намцо, и буйные ветры с высокого плато шумели и метались без устали, как острые мечи, проходящие между ледяными вершинами в небе, и, со свистом в воздухе, ударяющиеся о бескрайнюю землю. Издалека за горизонтом раздавался слабый шепот, похожий на воспевание буддийских сутр, он кружился над головой вместе с низко летающими гималайскими стервятниками. В тот момент она, казалось, слышала в глубине своего сердца, как какие-то остатки туманности и одержимости разрушались порывами снежного ветра.
Вернувшись с озера Намцо, она решила заниматься древней историей и археологией.
Она выбрала компанию бесконечной глинистой пустыни, тысячелетней резьбы гигантского Будды, веками нетронутых заброшенных руин, глубоких и неизведанных долин, крутых обрывов, где все еще висели в воздухе древние гробы [56].
Через мгновение она уже шла по тусклому длинному коридору. В нем мерцали синие и белые фарфоровые масляные лампы, а по широким блокам массивного камня, которым была вымощена земля, ступали ее армейские сапоги, отзываясь снизу эхом пустого пространства. Ее ноги двигались под золотым светом, а через каждых три шага на поверхности камня был вырезан огромный цветок лотоса. Постепенно в поле зрения появлялась подземная камера 品-ной формы, а в боковых камерах прохода друг на друга уставились изумрудные скульптуры крупных зверей.
Отдаленный шум, звучавший монотонно, как буддийские мантры, можно было снова с трудом расслышать; казалось, он был везде и нигде в одно и то же время. Она сдержала норовившее выпрыгнуть из груди сердце и, следуя инстинкту, продолжила идти к главной гробнице.
Да, это было здесь.
На огромной, возвышающейся, чисто белой каменной колонне, величественной и мистической, находившейся за пределами разума, были изображения благоприятных зверей, которые, казалось, хотели прыгнуть в небо. В потолок с бледно-золотым куполом были встроены десятки ночных люминесцентных жемчужин, каждая из которых ярко сверкала, словно создавая еще одно Девятое небо.
Ее взгляд был прикован к золотому гробу.
Кто безмолвно спал в нем глубоким сном?
На огромном золотом гробу был вырезан узор, отдаленно напоминающий лицо человека.
Шаг за шагом она продвигалась вперед.
«Фуяо».
Сзади ее позвали по-родному, но печально, знакомым голосом, но незнакомым тоном.
Она быстро оглянулась.
«Мама …»
Внизу, непонятно откуда сиял столб белого света. Внутри белого сияния находилась хрупкая и тонкая фигура ее матери, в белом с голубыми полосками больничном халате, настолько яркая, что глазам было больно.
«Фуяо, у тебя все хорошо?»
Она застыла на месте, а на ее глаза навернулись слезы. Изогнув свое тело, она побежала туда, где сходился белый свет.
Там была ее мать, она была ее опекуном, она была ее единственной гаванью, в которой можно было отдохнуть после долгого дрейфа в море, она была ее … домом.
В тот момент, когда она повернула тело, тот необъяснимый низкий звук пения за спиной вдруг стал еще громче. Капля за каплей, бормотание становилось все громче, превращаясь в огромную звуковую волну, которая шла по всей камере, пока не поднялась, как прилив, шаг за шагом приближаясь к ней. Словно желая задержать ее на месте, звук полностью окружил ее.
«Фуяо …»
«Если ты отвернешься, я попаду в ад».
——————-
«Утро».
Ее ухо услышало низкий и элегантный мужской голос, прозвучавший довольно знакомо. На мгновение Мэн Фуяо подумала, что это снова появились звуки из ее сна. Она подумала, что снова пересекла время и пространство, отправившись в это место, предначертанное ее судьбой.
Вздрогнув, она открыла глаза. Ее все еще нечеткое зрение сильно дрожало, как рябь на воде, отражая в глазах неестественно красивый взгляд. Мэн Фуяо некоторое время молча смотрела на него, прежде чем вспомнить, что на самом деле она, убегая от ситуации жизни-или-смерти, заснула в объятиях мужчины, которого она раньше встречала всего два раза! Ей даже приснился такой причудливый и странный сон.
Это и правда был новый опыт, который она не раньше не переживала.
Проснувшись с небольшим румянцем, Мэн Фуяо села и осмотрелась, обнаружив себя в тихой, уютной комнате. Судя по декору и украшениям, это явно была одна из гостевых комнат в деревне школы Глубокого происхождения. Другими словами, они все еще находились в школе Глубокого происхождения.
Юань Чжаосю уже переоделся в простую одежду. К сожалению, темперамент этого человека был уж слишком необычным — ткань на его теле вообще не могла прикрыть его ауру. Зато повседневная одежда почему-то выглядела более благородной и привлекательной благодаря своей простоте без прикрас.
Он лениво развалился на стуле, используя чайную крышку, чтобы слегка помешать чайные стебли в чашке [57]. Мастер Юаньбао с высокомерным выражением присел на плечо Чжаосю. Подождав, пока чай остынет до нормальной температуры, он наклонил свою маленькую голову вперед и отпил глоток.
Юань Чжаосю слабо улыбался, и вроде совсем не возражал, в то время как мастер Юаньбао самодовольно праздновал свою успешную вылазку. Чжаосю молча закончил помешивать свой чай, а затем вдруг плюхнул чайную крышку прямо на голову Юаньбао.
Со звуком «пам!» большая и увесистая фарфоровая крышка приземлилась поверх белоснежной головы мастера Юаньбао, и сразу накрыла все его тело сверху донизу. Мастер Юаньбао был застигнут врасплох огромным объектом, приземлившимся на него, плюс он никогда раньше не практиковал боевые искусства железной шеи, поэтому тут же просел вниз. С надетой крышкой он в два счета споткнулся на плече Юань Чжаосю, будто был пьян, а затем, со звуком «пэм!», приземлился на землю.
Отползая назад, мастер Юаньбао не осмелился мстить своему хозяину. Он смог только оттопырить свою задницу, а затем отойти к углу стены и начать рисовать круги. Юань Чжаосю действовал так, будто ничего не произошло, улыбаясь Мэн Фуяо, наблюдающей за их выходками: «О ком замечталась?»
Сначала Фуяо мельком подумала о сне, который ей только что приснился, но ее голова чувствовала себя немного рассеянно, она даже слегка задыхалась. И все же она выдавила из себя улыбку и ответила: «Да так, просто задумалась о некоторых вещах из прошлого».
Юань Чжаосю потягивал чаёк, поднимая брови над краем чашки. Его ресницы были густыми и длинными, и скрывали его глубокие черные зрачки. «О, прошлое? Тогда почему ты так крепко меня держала и не хотела отпускать?»
«Чего?»
«Ты обнимала мой рукав и звала маму».
«Ааа!»
Лицо Мэн Фуяо сразу же покраснело.
Отложив чай и наклонившись к стулу, Юань Чжаосю слегка посмеялся над услышанным: «Мама? Это касается матери? Твой способ обращения к предкам, кажется, немного отличается от народов Континента Пяти регионов».
Фуяо сначала смущенно повернулась, затем ее сердце непроизвольно забилось чаще. Подумав, она улыбнулась: «Судя по Вашим словам, кажется, Вы хорошо разбираетесь в расах Континента Пяти регионов. Но вы не знаете, что когда мы, народ Ян Хуан, обращаемся к матерям, мы всегда зовем их «мама» [58].
«Народ Ян Хуан?», голос Юань Чжаосю звучал спокойно, в нем не было ни малейшего следа удивления.
«Да», лицо Мэн Фуяо выпрямилось, «удаленное малочисленное племя Хэнгского региона, поколениями живущее в глубоких горах и не взаимодействующее с внешним миром. Меня вывезли с гор дальние родственники, когда я была маленькой. О других вещах у меня осталось немного воспоминаний, но этот способ общения с нашими матерями я все еще помню».
Она моргнула, затем протянула руку, слегка улыбаясь естественной и открытой улыбкой: «Я, Мэн Фуяо, благодарю Вас за то, что Вы дважды подряд меня спасали».
Юань Чжаосю медленно повернул глаза, чтобы посмотреть на ее белоснежную ладонь. Слабо рассмеявшись, он спросил: «Это тоже одна из церемоний народа Ян Хуан?»
Фуяо посмотрела ему прямо в глаза: «В обычаях нашего народа, когда женщина протягивает Вам руку, игнорировать это очень грубо».
«Вот каак …», Чжаосю растянул последний слог, его голос был глубоким и приятным, как вздох при погружении в сон. Он медленно протянул руку, словно хотел пожать руку Мэн Фуяо. Но прежде чем их пальцы соприкоснулись, он вдруг махнул рукой и одним рывком притянул Фуяо на колени.
Он мягко смеялся у нее над головой, а его легкий странный аромат мигом полностью окружил слегка потрясенную Мэн Фуяо.
«В обычаях нашей Бесконечной империи, когда женщина выражает намерение получить интим по согласию, будет очень глупо, если я ее не приму».