Легенда о Фуяо (Новелла) - 2 Глава
Слова, которые Мэн Фуяо собиралась произнести, неожиданно застряли у нее в горле.
Она подняла глаза, пристально посмотрев на Ян Цзинчена, но он избегал ее взгляда а, вместо этого, внимательно изучал наполовину увядший цветок перед собой, и быстро проговорил:
«Фуяо, в этой ситуации мой клан не позволил бы мне … быть с тобой. Дом Пэй — это ветвь королевского клана, и даже мой клан на порядок ниже. Наша помолвка изначально не имела шансов на успех, и я слышал, что сама Ах Юань [26] лично согласилась, и поскольку семья Пэй тоже дала согласие, то даже если бы мы сожалели об этом решении, наш клан Ян никак не может позволить себе оскорбить семью Пэй … »
Мэн Фуяо вдруг перебила этот поток сознания:
«Хватит о клане Ян, это же клан Ян, расскажи лучше о себе!»
«Я …», начал было Ян Цзинчен, опустив брови и сделав мрачное выражение лица. Спустя продолжительное время он продолжил: «Фуяо, моя будущая жена, в конечном счете, займет важное место на Континенте Пяти регионов. Красота и ум, саморазвитие и положение в обществе — у нее ни в чем не может быть недостатков, особенно в военном искусстве, иначе мой клан будет опозорен…»
«Говори о себе!»
После того, как его прервал крик Фуяо, гордость и гнев Цзинчена, благородного принца, также вылились в громкий крик: «О себе! С меня хватит того, что ты не пыталась стать лучше! С меня хватит того, что надо мной смеются из-за тебя!»
Мэн Фуяо шагнула назад, молча глядя в лицо Ян Цзинчену, казавшееся почти свирепым, когда он потерял самообладание и закричал.
Слой за слоем, сгустились сумерки, и небо вскоре покрылось серой мглой. Листья превратились из темно-зеленых в серо-зеленые, будто стали грязными, и это было отвратительное зрелище для зрителя. Прежний мягкий юноша смешался с пепельным фоном; он свел брови и выглядел хрупким, но каким-то чужим.
Единственным звуком, оставшимся между небом и землей, был свист ветра, плавно поднимающего рукава их одежд.
После продолжительной паузы Мэн Фуяо неожиданно рассмеялась.
Ее смех был подобен цветку, распустившемуся в темной глуши, и немного опустошенный. Но от этого он прозвучал только сильнее и красивее.
«Хорошо, хорошо», она взмахнула рукавами в сторону Цзинчена, словно хотела смести его вместе с пылью, а затем ответила: «Я понимаю, ты не можешь вынести то, что твоя жена — полный ноль, безнадежный в боевых искусствах; ты не можешь таскать эту бездарность по официальным приемам и быть предметом насмешек других за твоей спиной; и, самое главное, ты не сможешь мириться с тем, что вся твоя безупречная репутация благородного мужа будет подмочена далеко не идеальной женой … Ян Цзинчен, поверь мне, Пэй Юань станет абсолютно идеальной женой. С ней рядом ты будешь чувствовать себя и знатью, и ее роскошным пудельком — неважно, куда ты пойдешь, — твой статус вырастет стократ, и вы будете отлично дополнять друг друга».
Она засмеялась, но в ее глазах совсем не было смеха. Ее голос стал глубоким и холодным, подобным едва заметному краю лезвия, излучающего зимний свет.
«Поздравляю, ты нашел свою роскошную сучку!»
С этими словами она отвернулась и собралась уходить.
«Фуяо!», Ян Цзинчен бросился к ней, хватая за рукав, и с криком, в котором слышались беспомощность и страдание, принялся мягко ее умолять: «Фуяо … на самом деле, я люблю тебя…»
«Оставь свою любовь, иди к своей роскошной сучке!», ее улыбка была зловещей, и, когда она подняла пальцы, между их кончиками вдруг появилась полоска холодного света. Световой поток был похож на электрические разряды, будто стрелявшие из рукава, за который все еще крепко держался Цзинчен.
Перед тем, как острая вспышка достигла цели, его окутал холод. Сначала Цзинчен подумал, что Фуяо не может быть такой быстрой и безжалостной, и все еще держался за нее, не думая отпускать. Но Мэн Фуяо даже не сомневалась, переворачивая руку и выбрасывая пять пальцев в огненную линию.
Ян Цзинчен был в шоке и сразу же попытался убрать свою руку, но, к сожалению, он все еще был слишком медленным. Его пять пальцев были разрезаны ровной красной линией. Там, где пальцы были бледными, через мгновение заструились тонкие ручейки свежей красной крови, тихо закапавшей на темную землю.
«Ты…»
«Я!», Мэн Фуяо даже не повернула голову, ее спина выпрямилась, образуя цельный силуэт в густой темноте ночи: «Я хочу, чтобы ты помнил: некоторые ошибки, такие как рана, которую ты только что получил, сначала нельзя обнаружить, но спустя время они будут кровоточить, и ты почувствуешь боль».
Стоя спиной к Цзинчену, она рассмеялась, и этот смех был холодным, как только что появившийся месяц.
«Поверь, Ян Цзинчен, это лишь вопрос времени, прежде чем тебе станет больно…»
Лунный свет этим вечером был очень холодным.
Мэн Фуяо сидела на земле со скрещенными ногами, изумленно глядя на тонкий серп месяца. Казалось, что из всех ночей на ее памяти, эта была самой холодной; просто при взгляде на окружающее голубое сияние лунного света, ее сердце замерзало.
Звездный свет странно мерцал, собираясь в беспорядочные узоры, отражающие внутренние беспокойства и смятение человеческого сердца.
Смутно, она подумала о том, как впервые встретила его. Было ветрено и дождливо, а ее лоб тяжело врезался в грязь, когда она кланялась Линь Сюаньюаню [27], с просьбой принять ее в ученики; шел ливень, перед воротами в горы, рядом с Линь Сюаньюанем, стоял скромный юноша с доброй улыбкой. Она подумала о том, как между ветром и дождем тот юноша протянул ей тонкую и чистую руку, теплую, как весна.
«Фуяо, но я же правда люблю тебя!»
«Фуяо, на Континенте Пяти регионов кто-либо без силы будет презираем всю свою жизнь».
«Фуяо, в твоем случае тебе нужно прилагать больше усилий…чем ты будешь заниматься в будущем?»
«Фуяо, с тобой все в порядке, только… тебе очень не хватает боевого мастерства».
Эх … она должна была заметить раньше, но была ослеплена мыслями о своих желаниях, утонула в тепле протянутой руки того юноши, и не пробудилась.
Мэн Фуяо смущенно улыбнулась, махнула рукой, словно прихлопывая комара и отбрасывая те мысли, о которых она больше не хотела вспоминать. Закрыв глаза, она погрузилась в медитацию.
Вскоре после этого туман начал выветриваться из ее головы, и ее тело окружило слабое нефритовое свечение. Свет медленно поднимался, концентрируясь и останавливаясь перед ее грудью.
Практика медитации «Разрушения девяти небес» была «Секретным учением» ее настоящего учителя, старого монаха-даоса.
В тот раз, когда Мэн Фуяо слишком глубоко разрыла ту древнюю гробницу, она случайно активировала нечто и перенеслась в другое измерение. После перемещения она необъяснимым образом потеряла воспоминания о первых пяти годах пребывания в этом мире, а после пяти лет была подвергнута жесткому обучению и развитию старым даосским монахом в течение десяти адских лет. За те десять лет, из девяти полных уровней техники «Разрушения Девяти небес», она добралась лишь до вершины третьего уровня. На этом этапе развития ей необходимо было улучшить свою истинную ци [28], сконденсировав ее в твердой нефритовой форме, сосредоточившись и специализируясь на техниках с мягкими характеристиками инь [29].
Этот сеанс развития продолжался всю ночь, прошло и озаренное солнечным светом утро, и к тому времени, когда Мэн Фуяо снова открыла глаза, был уже день.
Открыв глаза, Фуяо сразу же свела брови и выдохнула. Она застряла на вершине третьего уровня уже полгода, а прорыва все еще не было. Если она застрянет на этом уровне, то как сможет участвовать в Истинном боевом турнире, и что будет использовать, чтобы сбылись ее слова о том, что «это лишь вопрос времени, прежде чем тебе станет больно?…»
Что еще более важно, казалось, что желание, спрятанное в ее сердце, вряд ли будет реализовано в ближайшее время.
Закусив губу, Мэн Фуяо встала и широкими шагами отправилась к подножью горы. В это время сегодня Ян Цзинчен должен был уже уйти.
Может, оно и к лучшему бросить его.
Прямо сейчас Фуяо не хотела задерживаться здесь ни на секунду, поэтому она собрала вещи и тотчас же выдвинулась.
Спустившись на полпути вниз по горе и пройдя через скрытую долину, она увидела карнизы и скошенные крыши [30], величественные и длинные извилистые дома школы «Глубокого происхождения», хорошо вписывающиеся в склоны гор.
Прежде, чем она смогла подойти ближе, то услышала беспорядочный шум, и в нем громкий крик человека: «Школа Глубокого происхождения заявляет, что входит в тройку лучших школ меча в Империи Тай Юань, почему же здесь нет хотя бы одного достойного ученика?»
После этого прозвучал сухой слегка смущенный кашель Учителя и крики толпы боевых братьев и сестер, сердито реагирующих на провокацию. С этим шумом смешался звук мечей, вытягиваемых из ножен в быстрой последовательности, в результате чего ситуация выглядела необычайно напряженной.
Мэн Фуяо слегка наморщила лоб. Зная хитросплетения воинской культуры Пяти регионов и Семи царств, и что школы часто бросали друг другу вызовы, она была на 80 процентов уверена, что какая-то из школ снова ищет сражения.
Фуяо вытащила из одежды свои косметические принадлежности, затем поспешно использовала ближайший ручей в качестве зеркала, чтобы кое-как нанести макияж. Все это время она показывала свою настоящую внешность только Ян Цзинчену.
Войдя в деревню школы, ей пришлось пройти через арену сражений, чтобы вернуться в свою комнату. Можно сказать, что арена школы «Глубокого происхождения» считалась одной из высококлассных арен Тай Юань, занимала большое пространство и создавала великолепную, внушительную атмосферу. Обычно арена не использовалась, и Мэн Фуяо молча прошла через ее ворота, изначально веря, что сможет пройти без проблем. Но после того, как она подошла, ее глаза сузились, и она была слегка в шоке.
Сегодня арена сражений была заполнена сотнями людей, одетых в разного цвета форму, и каждый цвет занимал один из углов арены. Выглядело так, будто несколько школ одновременно бросили вызов школе Глубокого происхождения.
Мэн смогла разглядеть в толпе несколько человек с мощной энергией, спокойными и собранными взглядами, их ауры были далеко за пределами видимости простых смертных.
Помимо Ян Цзинчена, в кругу собрались все ученики Глубокого Происхождения. Их выражения лиц были сдержанными, но встревоженными, некоторые ученики опирались на мечи, и из их ртов виднелась кровавая пена, видимо, они были ранены.
Атмосфера была гнетущей и наполненной хаосом.